Морис Магр (1877 – 1941)

Maurice Magre

.

Опиум

.

Я – ворон дряхлых вечеров,

Колдун сияющих безумий,

На крыльях матовых раздумий

И снов, тысячелетних снов.

.

Мой дом – буддийский древний храм.

Но к вам иду, сыны мгновенья!

Несу – как друг, мое забвенье

Разбитым Городом сердцам.

.

В окно, раскрытое туманам,

Я с завыванием проник,

Всесилен пляшущим обманом,

Пьянящим ужасом велик.

.

Внизу – мольбой томятся очи;

А я, с ковров, зеркал и стен,

Плыву и греюсь телом ночи,

Беру зарю в ленивый плен.

.

Немая статуэтка Будды

И медный ковш – мои друзья.

Но ты – раба моей причуды,

Душа, прислужница моя.

.

– «О, черный дух» – звучат моленья:

«Порыв земной надежды слеп.

Дай безнадежность – утоленье!

Дай вымысел, – насущный хлеб

.

В безбрежность узкую дивана

Замкни когда-то шумный мир.

Ни чести, ни целей! Нирвана!

Освобожденья жуткий пир.

.

Цветов и солнца беглый пленник,

Молю: Дай сумерки твои!

Избавь от пресных дум, от денег,

От женщины и от семьи...

.

Легки, пустынны, одиноки,

Ученики твоих чудес,

Тобой клянемся! Ты, глубокий,

Бездонней смерти и небес...»

.

Перевод И. Тхоржевского

Жюль Верн

.

Ожидание самума

Легенда эта сотворилась

Среди швейцарских диких скал;

О ней, чтоб зло не повторилось,

Я все детали разыскал,

Что люди в памяти хранили,

И вот, друзья, сей анекдот...

Вы б лучше голову склонили,

Когда самум на вас идёт.

.

Порой вечерней бродит Жанна,

Любовью пылкою полна;

Над ней бегут клубы тумана

И башня древняя видна;

Ночные тени день сменили,

Селенье скоро в сон впадёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Есть по соседству парень хваткий,

Король среди других парней,

Который удалой повадкой

Сердечный трепет будит в ней;

Но и её красы пленили

Рубаху-парня в свой черёд...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Так вот, под башнею старинной

Ей в грёзах видится дружок;

А Жанна, верьте мне, невинна –

Не так петуший гребешок

Багрян, как щёки Жанны были,

Когда он раз рукам дал ход...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Но Жанна вся в пылу тревожном:

Ведь завтра ждёт её венец,

И счастье кажется возможным

И даже близким наконец.

Что ж если крошку опьянили

Мечты, бегущие вразброд?..

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Чернеет башня в небе мглистом;

Вдруг силуэт зубцов возник

В луче бесцветно-серебристом

Луны, пробившей тьму на миг.

Глаза движенье уловили –

Похоже, там скелет живёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Переплетясь, густые тени

И мутно-бледные лучи,

Как очертанья привидений,

На башне мечутся в ночи.

Вороны вдруг загомонили

Из тьмы неведомых пустот...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Но Жанна карканья не слышит,

Ничто ей слух не ворожит,

Не смутный страх ей грудь колышет,

А от любви она дрожит;

Её как будто подменили,

Она не зрит земных невзгод...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

О друге, сидя недвижимо,

Она себя мечтами льстит,

Такой любовью одержима,

Что сердце больше не вместит!

Но что внезапно – шум, огни ли –

Смутило грёз её полёт?

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

У башни промельнули лица

Трёх лиходеев-чужаков:

Они убийцы, Жанне мнится.

От жутких звуков их шагов,

Что эхом воздух наводнили,

Бессильный страх ее гнетёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

По краю пропасти зловещей

Они шагают тяжело;

Владеет Жанной ужас вещий;

Терновник колет ей чело.

Её руины заслонили,

Тьма завесь из теней плетёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Один из них, как обречённый,

Вступил с другими в смертный бой;

Он ведает, что есть бездонный

Колодец в башне; о разбой!

Как призраки в пустой могиле,

Толпа теней свой пляс ведёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Истошно ветер завывает,

Бой длится, тени мельтешат;

Ничто убийц не прерывает,

Свой чёрный план они вершат;

Вот жертве руки заломили,

Неотвратим лихой исход...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

А ветер всё сильней; злодеи

Не замечают, что платок

У одного сорвался с шеи

И взвился, как сухой листок.

Летит он к Жанне, но не в силе

Она платок взять в руки тот...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Своим ужасным делом занят,

Потерей пренебрёг бандит;

Сейчас хоть гром небесный грянет,

Вниманья он не обратит.

Уж наземь жертву повалили;

Ничто беды не отведёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Полумертва от страха, Жанна

На это зрелище глядит:

Вот тело жертвы бездыханной

Волочит к пропасти бандит;

Вот взяли вместе, уронили

В провал, где смерть беднягу ждёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Разбойники ушли в селенье;

И Жанна тоже, взяв платок,

Бежит в немом ошеломленье,

Не чуя под собою ног;

Бежит, а дума о громиле

Из головы никак нейдёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Нашла, хоть смятена, дорогу...

Уже луна уходит в тень;

День наступает понемногу:

У Жанны свадьба в этот день.

Мотивы свадебной кадрили

Кларнет со скрипкой заведёт.

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Но Жанне на девичьем ложе

Не спится – так её потряс

Холодный ужас; «Славься, Боже»

Она твердит за разом раз;

Стянув корсаж не без усилий,

Сидит, пока не рассветёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Меж тем избранник приоделся,

Губу от счастья закусив;

В его глазах огонь зарделся;

Он страстен, статен и красив;

Жилетом цвета кошенили

В восторг он свадьбу приведёт!..

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Отцом и матерью ведома,

Как будто впавши в забытьё,

Проходит Жанна путь от дома

До церкви, где все ждут её;

С букетом белоснежных лилий

Она печальная бредёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Занять положенное место

Спешит разряженный жених;

Подняв к нему глаза, невеста

Не прячет слёз, набухших в них.

Уже колокола звонили,

У алтаря священник ждёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Супруг надел жене желанной

Кольцо; в ответ же, о скандал!

С груди своей достала Жанна...

Платок, что изверг потерял!

Платок из тех, что след хранили

Её предсвадебных забот...

Друзья, вы б голову склонили;

Губительный самум идёт.

.

Гонимый страхом и досадой,

Бежал убийца из села;

Устами, хладными от яда,

Молитву Жанна вознесла.

Бедняжке ноги изменили;

Ах, Жанна! смерть твоя грядёт...

Друзья, вы б голову склонили;

Самум, того и жди, придёт.

.

Неподалёку от Люцерна

Есть некий грот, где в глубине

Средь гулкой пустоты пещерной

Видна могила, вся в огне.

И некий призрак к той могиле

Всё рвётся и сгорит вот-вот...

Друзья, вы б голову склонили;

Самум на вас уже идёт!

.

Так, что ни ночь, несчастный страждет!

Но он не может умереть!

Надежды нет, как он ни жаждет

Дотла когда-нибудь сгореть!

Всяк вечер, чуть сычи заныли,

Идёт он против воли в грот!..

Друзья, вы б голову склонили;

Самум прошёл, как всё пройдёт.

.

Перевод В. Ослона

Эдди проглотил еще чашку кофе Тауэра. Не обращая внимания на крепость напитка. Опять взял в руки книгу в пластиковой обложке.

— А что в ней такого особенного? — спросил он. — То есть для меня она особенная, потому что недавно я встретил человека, которого зовут точно так же, как и автора этой книги. Но…

Тут Эдди осенило, он перевернул книгу, в надежде увидеть на задней стороне супера фотография писателя. Но нашел лишь короткую биографию писателя на заднем клапане: «БЕНДЖАМИН СЛАЙТМАН МЛ. — ранчер из Монтаны. Это его второй роман». А ниже — рисунок орла и слоган: «ПОКУПАЙТЕ ОБЛИГАЦИИ ВОЕННОГО ЗАЙМА».

— Так что в ней такого особенного? — повторил Эдди. — Почему она стоит семь с половиной тысяч долларов?

Лицо Тауэра просветлело. Пятнадцать минут назад он едва не умер от ужаса, но теперь это происшествие кануло в лету, подумал Эдди. Теперь его охватила всепоглощающая страсть. Для Роланда это была Темная Башня, для этого человека — редкие книги.

Он развернул книгу так, чтобы Эдди мог видеть суперобложку.

— «Доган», так?

— Так.

Тауэр раскрыл книгу и указал на передний клапан суперобложки, также прикрытый под пластиком, с кратким содержанием книги.

— А здесь?

— «Доган», — прочитал Эдди. — «Захватывающая история о Дальнем Западе и героических попытках индейца выжить». И что?

— А теперь посмотрите сюда, — торжествующе воскликнул Тауэр и указал на титульную страницу. Здесь Эдди прочитал:

«Хоган»

Бенджамин Слайтман Мл.

— Не понимаю, — качнул головой Эдди. — В чем суть?

Тауэр закатил глаза.

— Посмотрите еще раз.

— Почему бы вам сразу не сказать…

— Нет, вы посмотрите. Я настаиваю. Радость — в открытии, мистер Дин. Вам это скажет любой коллекционер. Доган — это… ну, ничего. Неправильно напечатанное название на суперобложке уже поднимает стоимость книги, но взгляните сюда…

Он открыл страницу копирайта и протянул книгу Эдди. За значком копирайта стоял 1943 г., что объясняло и орла, и слоган на суперобложке. Здесь книга называлась «Хоган», как и положено. Эдди уже собрался спросить, куда смотреть, но все увидел сам.

— Из фамилии автора исчезли две буквы, «Мл.», не так ли? — Да! Да! — Тауэр чуть не прыгал от восторга. — Словно книгу в действительности написал его отец! Между прочим, на одном библиографическом конгрессе в Филадельфии я рассказал о книге адвокату, который читал нам лекцию по авторскому праву, так он сказал, что из-за такой вот ошибки наборщика отец этого Слайтмана-младшего мог предъявить права на книгу! Потрясающе, не так ли?

.

Стивен Кинг. "Волки Кальи"

.

То-то гляжу — мы сделали опечатку на трехтомнике Перелешина, опечатку присадили в слове "серебряный".

А расходится она заметно лучше, чем ожидалось.

Ничё так....

Роберт Говард

(1906-1936)

.

Возвращение Соломона Кейна

.

Под крики чаек он шагал по мокрому песку,

А море за его спиной готовилось к броску.

Как призрак в Девон он вошёл, и кто встречался с ним,

Не мог пришельца отнести ни к мёртвым, ни к живым.

В глазах его сквозила тень иного бытия.

Народ смотрел ему вослед, дыханье затая.

В таверну завернув с толпой и молча сев за стол,

Кейн кружку глиняную взял и взором зал обвёл.

«Сэр Гленвилл мёртв… Спина к спине рубились мы вдвоём

В морском сражении – один к пятидесяти трём.

Мы в бухте заперли врагов, бросая труп на труп.

Акулья стая за кормой жрала кровавый суп.

Сэр Гленвилл был силён как лев, но в пушечном дыму

Он Смерть увидел, на ядре летящую к нему.

Но мы пустили их ко дну. Им всем пришёл конец.»

И на запястье у него побагровел рубец.

«Что стало с Бесс?» — спросил он вдруг, сев – руки вперехлёст.

«Уже без малого семь лет, как ей приют – погост.»

Солёный ветер за окном издал тоскливый крик.

«Мир праху…» — молвил Соломон и головой поник.

Когда же Кейн заговорил, казалось, что не он,

А некий дух внутри его рассказывает сон:

«В краю, где змеи колдовства сплетаются в клубки,

Где Ужас – джунгли населил, а Смерть – пустынь пески,

Где красноглазых упырей охотничья тропа,

Там пирамидами жрецы слагают черепа

Во имя той, что много лет над нечистью царит,

Она опаснее гюрзы, прекраснее Лилит.

Я наблюдал как ел дикарь другого дикаря,

Как чернокожий побелел в объятьях упыря,

Как мертвецы по дюнам шли с землёю в волосах,

Как демоны о двух крылах кишели в небесах.

Случалось многое со мной, всего не перечесть.

Теперь я в Девоне родном навек хочу осесть.»

Но тут вмешался слабый свист в прибоя тяжкий стон.

Как гончий пёс, почуяв дичь, напрягся Соломон.

А свист тем временем затих и зазвучал опять.

Рука со шрамом длинный меч взяла за рукоять.

Во взгляде Кейна заплясал бродяжий огонёк.

Скамью отбросил Соломон и вышел за порог.

Луна скакала в облаках, в барашках был залив.

А Соломон ушёл, пути ни с кем не разделив.

Смотрели люди вслед ему за взгорбия холмов,

В ушах у каждого из них звучал свистящий зов.

.

Перевод Максима Калинина

.

Соломон Кейн — второй, после Конана, из любимых персонажей Говарда. Вечный

странник по самым зловещим местностям нашего бытия в вечном состязании с

существами из бытия иного. Вот как он описан в рассказе "Крылья в ночи":

"Высокий, поджарый, словно леопард, — и такой же опасный — мужчина был одет

в темное платье пуританина. Широкие плечи, длинные и крепкие руки

виртуоза-фехтовальщика, нервы-канаты, железные мускулы и бездонные

прозрачные глаза — портрет не прирожденного убийцы, но фанатичного борца с

малейшими проявлениями зла и несправедливости." (перевод И. Рошаля).

Жюль Верн

.

ДЖОН ПЛЕЙН

.

Джон Плейн, как голодранец,

Разгульная душа,

Он, пьяница из пьяниц,

Всё пропил до гроша.

Проклятье! Два часа лишь

В таверне просидишь,

За пойло всё отвалишь,

Потом в кармане – шиш!

Что ж! С плавания кушу

Достанет хоть куда,

А как сойдет на сушу,

Всё будет, как всегда.

В Кромере доля хмура

У бравых рыбарей,

Ведь лов не синекура.

Джон Плейн, в простор скорей!

У Джона всё толково,

Бизань на лодке, фок,

Хельера в честь святого*

Он свой баркас нарек.

Джон Плейн, на судно это

Из кабака ты мчал:

Рыбачьи шхуны все-то

Покинули причал!

Прилив начнется вскоре,

Скорей под паруса,

Благоприятно море

Лишь эти два часа.

А коль помедлишь втуне,

Начнется шторм, как знать,

В поднявшемся буруне

Тебе несдобровать.

На небе хмарь да морок,

Как коршун, ураган;

Джон по-кошачьи зорок,

Глядит он сквозь туман,

Вокруг него потемки…

Но что же слышит вдруг?

Бац о скалу и громкий –

Никак челну каюк?

И крутится, мятется

В волнах его баркас,

Вот-вот он разобьется,

Коль вал накатит раз.

Джон Плейн ворчит, сквозь зубы

Крутую цедит брань.

Сейчас в баркас ему бы,

И плыть бы – только встань!

Немалый риск! Опасность

Пойти ко дну во тьму;

Но в Джоне храбрость, страстность,

Он прыгнул на корму.

Пред тем как править живо,

Икнул и, дерзко смел,

Он трубкой, об огниво

Зажженной, запыхтел.

А воздух был студеный,

На Джоне всё как след:

Он в ботах, в плащ вощеный

И в куртку он одет.

Себя он старым пледом,

В лохмотьях, обернул,

Ковшом из лодки следом

Всю воду почерпнул.

Покончив с этим, ставит

Он мачту, и с трудом.

Но ловкий Джон всё справит,

И крепок он притом.

Чтоб фок поставить, сразу

Хватается за фал

И, дернув до отказу,

Вмиг парус он поднял.

Ослабив парус, дале

Он отдает швартов,

И ну в морские дали,

На произвол ветров.

Плыть перед храмом местным

Пьянчуге предстоит,

И знамением крестным

Себя он осенит.

А бухта та две мили

Вплоть до уступов скал,

С трудом суда ходили,

В извивах путь вилял.

Как лабиринт протяжный,

Где и средь бела дня

Трепещет и отважный,

По водам челн гоня.

Но Джон-то правит смело,

Глаз зорок, длань крепка,

Бывалый, знает дело

Достойно моряка.

На мыс взял направленье,

Где старый был маяк,

Сильнее там теченье –

В канале узком так.

Джон парус ослабляет

И опускает враз,

Лавирует, петляет

В волнах его баркас.

Так! Тьма завесой прочной

Легла, маяк укрыв,

И в северо-восточный

Заходит Джон пролив.

А северо-восточный

Пролив ему знаком:

Взял влево от песочной

Косы он прямиком.

Канат на крюк железный

Натягивает он…

То сердцу путь любезный,

В открытом море Джон!

А дальше – морок полный,

Как бездна, пустота;

Без кратких вспышек молний

Не видно ни черта.

Ненастье на просторе

Покуда в вышине;

Под силой ветра вскоре

Опустится к волне.

И в самом деле, шквалы

Бесчинствуют в грозу,

А миг промчится малый –

Окажутся внизу.

Но верен Джон идее:

Поймает ветер вмиг

И поплывет скорее,

Как делать он привык.

Он парус свой расправил,

Хоть сильно ветер бил,

Тотчас его поставил

И с ним быстрей поплыл.

Что скажешь здесь, не чудо ль?

Не растерялся он,

Крепка рыбачья удаль,

Смеется бравый Джон.

Хоть шторм опасный самый,

Его он презирал;

И вот смельчак упрямый

Закинул в море трал.

Когда так делать станешь

И силою руки

Ты сеть свою растянешь, –

Все знают рыбаки, –

То лодка без уклона

Пойдет сама собой,

Здесь править нет резона,

Не нужен рулевой.

Похмелье бьет беднягу,

И близко забытье,

Джон Плейн хватает флягу,

Откупорил ее,

Подносит молодецки

Ко рту и пьет струю,

А после, пьян мертвецки,

Ложится на скамью.

Он спит, в его желудке

Смешались джин, брандвейн.

Забылся, не в рассудке

Джон «Полный» – не Джон Плейн!**

К утру на небосклоне

Всего лишь пара туч,

При слабом их заслоне

Пробился солнца луч.

И всё идет к удаче,

Ненастие прошло;

Бегут челны рыбачьи,

А море как стекло!

С уловом, славной ношей,

Вернуться в порт пора.

Какой прилив хороший!

И слышится «ура!»

Мы беды забываем,

Когда их след простыл;

Теченьем подгоняем,

На берег всяк спешил.

Спешат, спешат ребята,

Их лодки к борту борт:

Как будто здесь регата

Перед заходом в порт.

Но что это? Запнулся

Баркас, что впереди,

Внезапно развернулся,

Знай по ветру иди.

За ним, как по приказу,

Все прочие сей миг,

Забыли, видно, сразу,

Что путь домой у них.

Всяк силится воочью

Увидеть битый челн,

Который этой ночью

Погиб, видать, средь волн.

Вдали чернеет что-то,

Попробуй разбери!

Подобье шлюпки, бота…

Да нет, баркас, смотри.

Подходят… Дело скверно:

Баркас кромерский, сбит,

Покачиваясь мерно,

Килём на них глядит.

Скорее, живо, живо!

Сначала трал поднять,

Затем баркас должны вы

К земле буксировать.

Хоть это очень трудно,

Но тянет трал рыбак,

Приподнимая судно

В натугу, кое-как.

Лебедкою тянули,

Свершилось наконец –

Баркас перевернули,

А там, глядят, мертвец.

У волн морских отнято

Чье тело? Кто таков?

– Да то Джон Плейн, ребята,

Он наш, из рыбаков!

Себя он, несомненно,

На волю судна вверг,

Что мчалось в бездне пенной,

Бултых, и килем вверх!

И всё понятно, ибо

Легко уразуметь,

Из-за чего, как рыба,

Попал в свою же сеть.

Распухший труп бедняги

Весь тиной оплетен,

Хоть полн соленой влаги,

Всё ж мнится пьяным Джон.

Вот дело завершили,

На берег рыбакам

Несчастного могиле

Предать скорее там.

Я верю, им известно,

Где так похоронить

Пьянчугу в яме тесной,

Чтоб уж не мог он пить.

Вот так в хмельном угаре

Закончил Джон деньки.

Прилив уже в разгаре,

За дело, рыбаки!

.

Баллада написана в марте 1886. В сокращенном виде и с исправлениями включена в роман «Малыш» («P’tit Bonhomme», 1893). В нашем переводе изначальная, полная версия.

.

*Святой Хельер – христианский мученик (VI в.) Убит пиратами. Покровитель острова Джерси, на котором происходит действие.

**Игра слов «plein» – полный, заполненный (франц.)

.

Перевод Александра Триандафилиди