цитата

Писатель-фантаст Сергей Лукьяненко в гостях у крымчан

Похоже, многие симферопольские любители фантастики с нетерпением ждали встречи с Сергеем Лукьяненко — известным автором «Дозоров». Ждали, потому что помнят «Ночной» и «Дневной» дозоры», и книги помнят, и фильмы, снятые Тимуром Бекмамбетовым. Даже совсем молодые об этих произведениях знают.

Сегодняшний Лукьяненко, явившийся в Симферополь в рамках проекта «Формат А3», по первому впечатлению спокойный человек, не желающий говорить о политике, симпатичный, слегка картавящий (а может, показалось?). Чем-то похож на знаменитого писателя и журналиста Юлиана Семенова, только более спокойный вариант. Ему нравится жить в своем мире. До сих пор (ему за сорок) играет в компьютерные игры, собирает мышей, попивает вино, иногда пиво. Пробовал бросить курить — не получилось, без никотина не пишется. Человек уравновешенный и умиротворенный, по крайней мере, внешне. Всевозможных наград у него, поверьте, хватает. Фантазирует себе потихоньку, и достаточно успешно.

Понятно, что Лукьяненко не похож на Алексея Толстого, на Герберта Уэллса, на Рэя Бредбери или братьев Стругацких. Его книги не всегда легко читать, но если начать, втянуться, можно по-настоящему увлечься.

Как человек умный, Лукьяненко легко относится к своей известности. Первая популярность пришла к нему благодаря литературному труду, а потом славы прибавилось после появления киношных «Дозоров». С другой стороны, и Тимур Бекмамбетов, экранизировавший книги писателя-фантаста, вполне может поблагодарить Сергея Лукьяненко за крепкую литературную основу.

Возможно, кто-то не стал бы называть фильмы по произведениям Лукьяненко мировыми шедеврами, но интерес они вызвали немалый. Вызвала уважение и попытка посоревноваться с Голливудом. И неожиданный Константин Хабенский в роли Антона Городецкого, и В. Вержбицкий, ставший после роли Завулона дежурным злодеем российского кинематографа, и без устали эпатирующая народ Жанна Фриске, и все еще актуальный Бумбараш — Валерий Золотухин в роли старого вампира — все было как бы внове, все вызывало ажиотаж. Фильмы смотрели, о них спорили.

Конечно, большинство вопросов на встрече с Лукьяненко были посвящены «Дозорам», в основном о них и спрашивали даже те, кто любит и другие произведения писателя. Автор достаточно терпеливо отвечал, рассказывал, как снималась знаменитая сцена слета вампиров.

Писатель-фантаст, гость из Москвы, отказался от вступительной речи, сообщил, что родился в Казахстане, и сразу же предложил работать в режиме вопросов-ответов, признался, что бекмамбетовскими экранизациями удовлетворен не до конца. Причина ясна — при создании киноверсий от каких-то сюжетных поворотов романа пришлось отказаться, и, хотя это абсолютно естественный процесс, писатель несколько расстроился. Также Лукьяненко пообещал написать еще один роман из серии «Дозоров» и оставить Антона Городецкого в живых. Кто-то в зале, наверное, вздохнул с облегчением.

Что же касается самой темы встречи «Украина, Россия: всем выйти из сумрака!», то Лукьяненко, хоть и в мягкой форме, но практически наотрез отказался говорить на эту тему, так что остроумие организаторов было потрачено впустую. И в целом на политические темы говорил мало и очень сдержанно. Правда, пустил критические стрелы в адрес покойного Бориса Ельцина, напившегося при известных обстоятельствах в Беловежской пуще и раздерибанившего СССР. Сергей Лукьяненко также мудро заметил, что при некоторых обстоятельствах «сумрак» — это не всегда плохо, так что еще надо подумать, стоит ли спешить из него выходить.

Встреча с фантастом прошла ровно и неагрессивно. Сергей Лукьяненко не подавал себя как знаменитость, не навязывал собственное мнение. Немного размышлял, пытался наладить диалог с аудиторией, пришедшей на встречу. По образованию врач-терапевт, врач-психиатр, он, думается, нашел когда-то свою нишу — и с тех пор живет в этой самой фантастике, творит в свое удовольствие. А откровения? В детстве писатель, оказывается, любил книги Николая Носова и Астрид Линдгрен, так ведь мы их тоже любили и любим до сих пор. Также Лукьяненко посмеялся над новым крымским законом об установлении ставок сбора на заготовку вторичных лесных материалов или о запрете поцелуев в Детском парке Симферополя — мы и сами смеемся вволю.

Были и еще откровения: Лукьяненко не любит и опасается фантастов-графоманов, которые его одолевают, поэтому старается не вступать с ними в контакт. И еще: на вопрос о крымских фантастах московский писатель-фантаст ответил честно: «Да, знаю, но не припомню». Из зала раздалось робкое напоминание: «А Светлана Ягупова?» Но и это не пробудило у Лукьяненко воспоминаний. Увы, не удалось крымской фантастике в этот вечер выйти из сумрака…

/СЕРГЕЙ ПАЛЬЧИКОВСКИЙ/

"Первая крымская"

цитата

ГРАНИ ФАНТАСТИКИ СЕРГЕЯ ЛУКЬЯНЕНКО

Как поётся в известной песне, в 18 лет пишет каждый. Пишет стихи, рассказы, дневниковые откровения, просто строчки на полях черновиков. Пишет в интернете. Пишет, казалось бы, для себя, для архивов собственной памяти. Непрошенное вторжение чужака в это пространство поначалу кажется более чем недопустимой дерзостью. Но в конечном итоге большей дерзостью начинает казаться желание оставить написанное в собственных архивах. Появляется неистребимое желание делиться. Причём, так, чтобы тебя непременно поняли и признали. Шагая под руку с юношеским максимализмом, по-другому думать и не получается.

Культовый российский писатель Сергей Лукьяненко свой первый роман написал в 20 лет. И навсегда поменял карьеру врача-терапевта на нелёгкое писательское бремя. Без преувеличения он стал знаменитым. Нашёл не только свою нишу в творчестве, но и досконально изучил все нюансы сложнейших взаимоотношений писателя и издательств, нашёл свой ключ к популярности. Заслужил право критиковать и рассуждать о «плохой» и «хорошей» литературе. Стал человеком, к которому прислушиваются и чьим мнением дорожат.

В Симферополе, в конференц-зале клуба «Фотмат А-3», где проходила встреча с Сергеем Лукьяненко, свободных мест не было. Писатель покорил публику сразу. Умением рассуждать, тонким и ненавязчивым чувством юмора, грамотной и красивой речью.

Своим неизменным жанром писатель раз и навсегда выбрал фантастику. Или, как ещё часто говорят, жанр сам выбрал его. Однажды Сергей Васильевич попытался написать сказку — для собственного же ребёнка. Но в итоге всё равно получилось фентези. «Некое желание большей чёткости, ясности и простоты приводит к фантастике — потому что это литература, где добро побеждает зло, моральные ориентиры расставлены однозначно, а сражение ведётся открыто и честно», — говорит писатель. Может быть, именно поэтому его «Дозоры» в своё время стали бестселлерами, «Лабиринт отражений» и спустя 15 лет без потери актуальности заставляет задуматься о ловушках «всемирной паутины», а «Холодные берега» подталкивают к осознанию непреходящих ценностей. «Книга никогда не умрёт», — с уверенностью заверяет автор. Это его ответ на извечный прогноз «через 20 лет будет одно сплошное…» Теперь уже даже не телевидение, а интернет. «Читать будут всегда. Другое дело, что процент читающих будет всё время уменьшаться. Но уменьшаться до какого-то определённого предела. И ниже уже не опустится».

В наши дни начинающему писателю проще найти площадку для популяризации своего творчества. Широкие просторы интернета всегда к вашим услугам. Но сеть, по мнению Лукьяненко, может ввести юное дарование в заблуждение, дав иллюзию признания, сделав эдаким халифом на час. Сергей Васильевич поделился любопытным наблюдением: можно выложить в интернет полнейшую ерунду, и обязательно найдутся те, кто будет считать это шедевром. В сети. Но не в реальной жизни. К нему в почтовый ящик ежедневно приходят сотни произведений, большинство из которых он даже не читает. «Помочь я могу немногим. Максимум, что могу сделать — это написать хвалебный отзыв на обложке. Но что-то стоящее присылают крайне редко». Согласитесь, право так рассуждать может заслужить не каждый. Сергей Лукьяненко заслужил. Зал внимательно его слушал. Записки с вопросами всё прибывали. Юные авторы не унимались: «Как пробиться в издательство???» Не утрачивая юмора и иронии, Сергей Лукьяненко поделился рецептом: «Предположим, вы написали фантастический роман «Месть звёздного вурдалака». Отправляя его в издательство, по максимуму сократите текст своего письма, отметив в нём лишь самое главное. Вероятность того, что его прочтут, уже увеличивается. Если редактору понравятся первые строчки, он может посмотреть, чем роман закончился. И если уж совсем понравился, заглянет в середину вашего произведения. А вообще, начинающие писатели часто идут работать редакторами в издательство. Так выше вероятность завести нужные знакомства и опубликовать собственные творения».

Сейчас Сергей Лукьяненко работает над новым произведением, название которого держит в секрете. И даже не собирается, как это делал обычно, выкладывать фрагменты нового текста в интернет. Говорит, что хочет проверить, какова будет реакция «не подготовленных» читателей. Также в планах завершить эпопею о «Дозорах». «Книг будет на одну меньше, чем о Гарри Поттере», — приоткрыл завесу тайны автор. И пообещал, что жанру фантастики он будет верен всегда. Слишком уж привлекательны его безграничные перспективы. «Ни у кого нет возможности прожить несколько жизней. Она появляется только тогда, когда мы читаем книгу». Вот здесь и кроется ключ к разгадке популярности произведений Лукьяненко и той уверенности, с которой он произносит каждое своё слово. Он нашёл своих читателей, и они его не предали. Начинающие авторы, коих в зале было, надо полагать, немало, изрядно воодушевились. И, наверное, уже приготовились атаковать издательства. А Сергей Васильевич улетел в Москву дописывать книгу. Чтобы снабдить ещё хотя бы одной жизнью ждущую приключений публику.

Юлия Безносова

ИА e-Крым

цитата

Сергей Лукьяненко, автор "Ночного дозора": Перечитывать свои тексты – что есть свое мясо

Писатель рассказал, как из психиатра стал фантастом, почему читатели — на стороне зла, а менеджеров тянет в магию, что будет с человечеством через 50 лет и случится ли конец света

— Сергей, вы в Крыму редкий гость, а ведь многие фантасты и эзотерики считают его местом силы, уверены, например, что под горой Аю-Даг – космическая база, куда прилетают НЛО.

— Очень может быть. Место это прекрасное, необычное. Может, даже инопланетяне приезжают отдохнуть… Я бывал в раннем детстве в Симеизе, правда, совсем этого не помню. А будучи уже взрослым ездил на всесоюзные конференции писателей-фантастов в Ялте. Был там дважды зимой. Ялта была такой — не совсем для отдыха.

— Постапокалиптический пейзаж?

— Нет, скорее, она была такой, как в фильме «Асса» — пальмы в снегу, зима — очень забавно. Но остались приятные впечатления.

— Вам никогда не приходил в голову какой-нибудь крымский или украинский фантастический сюжет, как, например, Аксенову, который «перекопал» перешеек, отделил полуостров от материка и, тем самым, изменил его судьбу?

— Второй «Дозор» мы писали в соавторстве с украинско-русским писателем Володей Васильевым, который живет в Николаеве. Собственно, после этого Володя написал еще книгу «Лик Черной Пальмиры», где действуют как раз люди из украинского дозора, правда, часть действий происходит в Санкт-Петербурге. А сейчас, насколько я знаю, он хочет написать книгу, где часть действий будет происходить на Украине. Вот ему и карты в руки.

— А вообще фантастику на политические темы пишете? Ведь там можно все и завуалировать, и предельно понятным сделать…

— Свое мнение о политике я высказал в книге «Осенние визиты», которая была написана еще лет 15 назад. С тех пор ничего принципиально не поменялось, кроме антуража. Часть действий там как раз происходит на Украине (согласно сюжету и к Сталину, и к Александру Македонскому, и к Наполеону подселяли Визитеров – двойников, символизировавших власть и воевавших за главенство в мире с добром, знанием, творчеством, развитием и другими сущностями – прим.авт.)

— Вы ведь поначалу работали психиатром. Наверняка были среди пациентов такие, что считали себя вампирами, магами. Сюжеты стали придумывать на этом этапе?

— Нет. Одно с другим не связано. Я вообще слышал, что за меня пишут мои пациенты. Подобные больные у меня были, но такого рода бред, как правило, очень примитивен. Фантастику я любил с дошкольного возраста, стать психиатром же решил в средних или старших классах. Это было скорее инерционное решение, потому что у меня отец — психиатр. Вообще, я мечтал стать режиссером, но даже побоялся пытаться ехать в Москву, пробиваться. Трезво все оценив, решил, что буду врачом. Но желание создавать свои миры победило, и нашло выход в такой форме – не в режиссуре, а в написании книг.

— Кто из героев ваших «Дозоров» — это вы?

— Конечно, Антон Городецкий. Всегда главный герой, особенно, если ты пишешь от первого лица, это твое отражение. Тут, правда, возникает вопрос, похожим ли ты это отражение сделаешь, что дашь ему от себя, а что – от других. Я, когда пишу, просто пытаюсь представить себя в других обстоятельствах: если бы я вырос в таком мире, в такой среде, каким бы я мог стать. Берется собственный характер и перекладывается на некие придуманные обстоятельства. Как говорил Гюстав Флобер: «Госпожа Бовари – это я». Совершенно честная фраза.

— Многим ваши «Дозоры» нравятся тем, что современную жизнь вы поделили на черное и белое – сразу видно, кто хороший, а кто – плохой.

— Напротив. Только в первых книгах для Антона Городецкого все просто: есть темные, а есть светлые. А дальше он начинает понимать, что существует некое сходство между темными и светлыми, что добрые поступают по-злому, а злые – по-доброму. Я, на самом деле, старался написать книгу именно так, чтобы не было жесткой границы между добром и злом. Пытался донести мысль, что темные – не злые. Темные – эгоисты. А светлые — альтруисты. И вот тут уже эгоизм может заставить пойти на добрые дела, лишь бы было удобно и комфортно. А альтруист способен на любые злодеяния и будет для себя их оправдывать великим благом для людей. Так что здесь все немного сложнее.

— Вот вы как психиатр скажите, выбирают ли люди сами, на какой им быть стороне, или они в основе своей либо злые, либо добрые?

— Есть люди более склонные к добру, а есть – ко злу. Даже если посмотреть на группу в детском саду, можно увидеть и тех, и других. Очевидно, это заложено даже не воспитанием, а природой. Но человек способен компенсировать какие-то свои заложенные особенности и либо давать волю своей темной стороне, либо подавлять ее.

— Почему вообще современные люди так любят фантастику?

— Во-первых, это литература эскапизма, бегства в вымышленную реальность. Людям хочется убежать в какие-то придуманные миры, где все будет лучше, понятнее, справедливее. Отсюда вся эта литература о «попаданцах» – тех, кто попадает в иные миры, в прошлое или будущее. И несколько другой вариант эскапизма – литература о сталкерах. Здесь принцип другой: все в мире плохо, неправильно, начальство не любит, девушки не дружат, но в мире произойдет «большой бум», и тут все увидят, какой я крутой — мне бы только автомат Калашникова и тогда я всех «победю».

— Но в дозорах-то все иначе – волшебство приходит в современную Москву.

— Это тоже эскапизм, но в том варианте, который можно назвать «дверь в стене». Был рассказ Уэллса о человеке, который обнаружил такую дверь: если ее открыть, можно попасть в другой чудесный мир, а обнаружить ее можно в разных местах. Дозоры – это, по сути, как раз о двери в стене: вокруг нас есть волшебный мир, мы к нему не допущены, и мы его не знаем, но если тебе вдруг скажут: «Ты наш, ты иной», — будешь допущен к великим тайнам и станешь волшебником. И ты уже не обычный менеджер Вася Петров, который на работе втюхивает пылесос подороже покупателям, которые хотели бы купить подешевле. На самом деле, ты великий маг и волшебник.

— Как думаете, большинство читателей представляют себя на стороне светлых или темных?

— Они, конечно, сопереживают Антону Городецкому, но больше симпатизируют темным. Большинство моих читателей – молодежь, для которой более притягательна идеология темных. Ее суть: «Я – самый хороший, но весь мир против меня. Я уникальный, и все вокруг меня не стоят». Это как раз подростковая идеология. Если обращаться к классике, то это ситуация Тома Сойера, который, напроказив, сидит и думает: «Вот сейчас утону в речке, и все будут жалеть и скажут, какой я был хороший». Это юношеский максимализм, его просто нужно прожить. Плюс к этому те же вампиры – это очень романтические персонажи. Раньше-то все было понятно: вампира нужно поймать и забить ему кол в грудь. Сейчас же это такой страдающий непонятый человек. Да, он немного сосет кровь, но никому ничего дурного не желает – это лишь особенности его организма. К тому же он красивый, вечно молодой, быстро бегает, летает, обладает массой знаний.

— Почему фантастику считают литературой второго сорта?

— Потому что пишется и издается очень много, мягко говоря, ерунды. Есть такой закон американского фантаста Старджона, который гласит, что 99% любого явления – ерунда. Собственно, это применимо к любой литературе. Но фантастика более тиражна, поэтому вся эта ерунда на виду. Если открыть девять из десяти книг, это будет чудовищная, потрясающая, умопомрачительная галиматья. Она может быть о космических пришельцах, о вампирах, о мальчиках-волшебниках в очках – о чем угодно. Другой вопрос, что если мы возьмем десять современных прозаических книг, то девять из них тоже будут полной галиматьей. Но поскольку эти книги издаются крошечными тиражами, их никто не знает.

— Кого вы сами читаете из современных отечественных фантастов?

— Из украинских, в первую очередь, Марину и Сергея Дьяченко. Из русских: Александра Громова, Владимира Васильева, Леонида Каганова, Михаила Тырина, Вячеслава Рыбакова, Святослава Логинова.

— Вы общаетесь с писателями из других цехов? С Пелевиным, Акуниным?

— У нас есть более замкнутая, но активная и живая фантастическая тусовка. А вот контакты с большой литературой минимальны. Большая литература несколько брезгует фантастикой, подчеркивая, что эта литература ненастоящая.

— А чем занимаются фантасты, когда собираются вместе?

— Ну, о пришельцах мы точно не разговариваем (смеется). Занимаемся тем же, чем и все люди: пьем чай, рассказываем анекдоты, спорим о политике. О работе мало кто говорит, разве что делимся впечатлениями о том, какой издатель хуже или лучше.

— На каких книгах вы выросли?

— Клиффорд Саймак, Айзек Азимов, Роберт Шекли, Артур Кларк. Из наших, в первую очередь, братья Стругацкие, Кир Булычев, Виктор Колупаев.

— О чем была ваша первая фантазия, перенесенная на бумагу?

— На первом курсе института я вдруг решил, что нужно начинать писать, поскольку очень мало фантастики можно было взять и почитать, мне ее самому не хватало. Первый мой рассказ назывался «За лесом, где подлый враг». Учитывая, что он был написан в 18 с половиной лет, а издается до сих пор, я считаю, что это был неплохой рассказ (по сюжету, много лет отряд военных стреляет по врагу, который находится за лесом, и которого никто не видел. Его тайну им открывает странник – никакого подлого врага нет, а снаряды, посылаемые за лес, отталкиваются от защитного поля, установленного самими же военными над старыми складами, и летят обратно, принимаемые за ответную стрельбу).

— Вы перечитываете свои давние тексты?

— Нет, я этого избегаю. Сразу возникает какое-то жутко неловкое ощущение. Я в этом чувствую что-то глубоко противоестественное. Это все равно что, проголодавшись, отрезать от себя кусок мяса, поджарить и съесть. Могу прочитать текст, чтобы поправить еще до издания. А когда он превратился в книгу – уже не читаю.

— Вы мистический человек?

— Нет.

— Так ведьм не бывает?

— Бывают, наверное, но в них вряд ли есть что-то волшебное.

— Вы же верующий человек. Вас священнослужители не упрекали, что после тех же дозоров люди начали верить в волшебство, ходить к гадалкам?

— Вроде, наоборот, в «Дозорах» старался показать, что 99% всех гадалок – это шарлатаны. Я понимаю, что некоторые люди готовы даже художественную книгу принять за истину, поэтому перестраховываюсь. А священники тоже бывают разными. Среди них есть слегка фанатичные, которые, наверняка, что-то бы мне высказали. Те, с которыми я общался, не высказывали и даже просили подписать книжку для себя или для ребенка. Нормальные люди все понимают нормально.

— Если продолжать историю «Дозоров», в самой последней книге победит добро или зло?

— Думаю, что окончательно не может победить ни то, ни другое. Если обращаться к христианству, этого не может быть, потому что зло есть в природе человека. По крайней мере, в наших силах – уменьшить его содержание.

— Каков ваш рецепт борьбы со злом в себе?

— Прежде всего, поступать с человеком так, как хотелось бы, чтобы поступали с тобой. Думать, прежде чем делать. Пытаться критически относиться к тем ситуациям, когда тобой манипулируют.

— Вы бы хотели, чтобы ваши произведения включили в школьную программу?

— Нет, не нужно! А то читать меня будут меньше. Хотя кое-что проходят на уроках, но как некое внеклассное чтение. Я когда школу для сына выбирал, завуч не знала, кто я. И вдруг в одном из кабинетов обнаружил на доске «Почему Недотепа вовсе не недотепа, или образ Трикса в романе Лукьяненко «Недотепа». Я очень долго смеялся. Завуч не могла понять, в чем дело, и пришлось признаться, что я и есть автор. Оказалось, что книжку разбирали в старших классах как внеклассное чтение.

— Вы как-то защищаете свои произведения от пиратов? И возможно ли в принципе с ними бороться, или мы возвращаемся в допушкинские времена, когда на литературе никто не зарабатывал?

— Если и вернемся, количество писателей резко сократится не по числу графоманов, а по числу тех, кто как раз собирается серьезно заниматься литературой. Я предпринимаю меры, участвовал в каких-то письмах и петициях к президенту с просьбой урегулировать это законодательно. Проводятся какие-то акции, юристы подают в суд на нелегальные библиотеки. Но эта борьба, по сути, бессмысленна. Победить пиратство можно только государственными мерами – и очень жесткими. Но для государства это далеко не первоочередная проблема.

— Но хорошие издания стоят очень дорого. Если книги нельзя будет найти в сети, чтение многим станет не по карману.

— В 90-е годы книги доже были дорогими по сравнению с уровнем дохода большей части населения. Но они издавались и продавались. Сейчас же, к сожалению, все это часто уходит в интернет, причем, именно в пиратские библиотеки. Это очень печально. Если известные писатели, вроде меня, еще могут как-то справляться, то начинающим очень тяжело.

— Когда вы в последний раз покупали книгу?

— Несколько лет назад. Это был роман Терри Пратчетта «Когда мы были дельфинами».

— Ого! А что вы с тех пор читали?

— Электронные книги.

— Как считаете, бумажный вариант перестанет существовать?

— Останутся те области, где бумажная книга просто удобнее: справочная литература, детские книги, художественные альбомы. Опять же никуда не денутся рынки дешевых книг для чтения в электричках и нормально изданных бумажных книг для ценителей и любителей. И останется какая-то часть изданий для тех, кто не читает электронные книги и вообще читают две-три книги в год. Вот выходит какой-нибудь «Код да Винчи» — не покупать же им по такому случаю букридер! Проще купить книжку.

— Что будет с миром через 50 лет?

— Могу не предположить даже, а сказать довольно точно. Будет 2062 год.

— А если серьезно?

— Будет построен первый город на Луне. На Марсе пройдет экспедиция, во время которой будет найден первый космический корабль. Люди поселятся на дне мирового океана. Будет вылечено большинство известных болезней. Люди научатся изменять свои тела, отращивать жабры. Поскольку через 50 лет моих слов никто не проверит, могу говорить с полной убежденностью.

— Что будет с народами и государствами?

— Вот тут можно уже посерьезнее сказать. Первая тенденция — это глобализация. Есть ощущения, что она обречена на провал. Человечество разнородно и раздроблено. И попытаться четко и жестко объединить его в одну систему нельзя. Если раньше был только Советский Союз, то сейчас есть еще и исламский мир, который совершенно не в восторге от такой перспективы и готов на очень жесткие акции. Существует масса маленьких упрямых стран, которые не хотят расставаться со своей самобытностью, которые отвергают английский язык и американскую культуру. Поэтому глобализация провалится, а нас ждет некий довольно сильный откат к национальным государствам и, наверное, к сколачиванию союзов на основе духовной и культурной общности.

— Конец света будет?

— Зависит от того, существует ли темная материя. Если существует, то Вселенная когда-нибудь прекратит расширяться, захлопнется и постепенно растворится. Но это будет нескоро.

Татьяна Береговая

СЕГОДНЯ.ua

Российская газета:

цитата

Между четвертой и пятой книгой прошло семь лет. Как изменились вы сами и ваш герой, Антон Городецкий, за это время?

Сергей Лукьяненко: Ключевое условие всех "Дозоров" — действие происходит здесь и сейчас. Есть отсылки к событиям, которые позволяют достаточно точно представить хронологию. Мне как раз дозорный сериал интересен взрослением, ростом героя. Каким начинал действовать Антон Городецкий в 97-98 годах в первой книге и какой он сейчас, — это разные люди, он изменился, как изменился и автор. Стал смотреть на мир более прагматично, жестко и печально... Ну как меняется человек за 15 лет? Конечно же, "Дозоры" для меня — не история про вампиров и колдунов, это лишь обертка. Это история про обычную человеческую жизнь.

А зачем вам надо рассказывать про обычную человеческую жизнь именно через вампиров и колдунов?

Сергей Лукьяненко: Этим занимаются все нормальные писатели-фантасты. Кроме тех, кто пишет книги для электрички и не подразумевает ничего, кроме голых приключений. Никому из писателей-фантастов не придет в голову интересоваться бытом и нравами жителей Сириуса или несуществующих оборотней. Просто фантастическая форма увлекательнее, это всего лишь прием.

Почему местом действия выбрана именно современная Москва?

Сергей Лукьяненко: Когда я начинал писать "Ночной дозор", мне хотелось написать именно фэнтези, поработать в незнакомом для меня жанре. Но стандартное место для фэнтези — это Средневековье. А если писать о Средневековье всерьез, надо знать все, включая то, чем пользовались тогда вместо туалетной бумаги... И я решил облегчить свою работу, перенести персонажей в наше время. Это оказалось не просто удобным приемом, но и лишним способом забросить ниточку читателю, помочь ему легче воспринимать происходящее. Многих отпугивают обложки, на которых изображены рыцари с мечами, будто это детская книжка. А когда фантастика сильнее мимикрирует под реализм, как, например, "Дозоры", — люди с удивлением обнаруживают, что это, оказывается, интересно не только детям.

Вам когда-нибудь хотелось написать сугубо реалистическое произведение?

Сергей Лукьяненко: "Сугубо реалистическое" — не хотелось. У меня в планах несколько детективных вещей, до которых никак не доберусь. Можно написать сколь угодно хорошую книгу, но если ее не будут читать, а это происходит регулярно с реалистическим жанром, то автор не выполнит свою задачу. А успехом сейчас пользуются книги, которые так или иначе тяготеют к фантастике или к детективу.

Почему так произошло?

Сергей Лукьяненко: Если бы советские издательства получили карт-бланш издавать то, что реально люди читают, я думаю, тиражи реалистической и остросюжетной литературы соотносились так же, как и сейчас. Вспомните, в советское время охотились за фантастикой, за Майн Ридом, Фенимором Купером, детективами, книгами о французских королях и их любовницах. А реалистическую литературу — не хочу сказать, что она хуже, — читали из-за отсутствия выбора. К тому же реалистическая литература неспешней, а это плохо подходит к сегодняшнему времени. Томик Диккенса сегодня откроет либо увлеченный фанат, либо человек, не живущий активной жизнью, пенсионер.

А что вы сами читаете?

Сергей Лукьяненко: Сейчас прочел десяток фантастических произведений молодых авторов. Хотелось узнать, о чем пишут. Грустно, но открытий я не увидел. Писатели моего поколения росли на мировой литературе: Гюго и Жорж Санд, тот же Диккенс или Гофман. Мы читали все, до чего дотягивалась рука: Ремарк — чудесно, Хемингуэй — прекрасно, Бернард Шоу — хорошо, Честертон — великолепно. А современные молодые авторы читают, как ни ужасно, в основном фантастику, своих старших коллег, а с классикой незнакомы, и это плохо. Это их как раз и губит... Хотя исключения, конечно, есть.

Это тенденция общемировая или такое с писателями только у нас?

Сергей Лукьяненко: Трудно сказать, переводят ведь чаще то, что заслуживает интереса, а оставляя в стороне огромный пласт более попсовой литературы. Но тенденция упрощения языка, стиля, превращения книги в "текстовый комикс" — она существует везде.

Кого-нибудь из молодых авторов вы все же посоветуете нашим читателям?

Сергей Лукьяненко: Из тех, кто хорошо работает с языком, старается писать интересную фантастику, — Карина Шаинян, Дима Колодан. Но большая часть литературы очень плоха и в реализме, и в фантастике, и в детективе. Есть такой иронический закон Старджона (его сформулировал писатель-фантаст Теодор Старджон): 90% любого явления, мягко говоря, ерунда.

Говорят, молодым авторам платят копейки. Много ли сейчас возможностей у начинающего писать фантастику?

Сергей Лукьяненко: Начинающему я бы вообще посоветовал не начинать. Книгоиздание в глубочайшем кризисе во всем мире, но в России в большей мере. Книг покупается все меньше, читать стали меньше, появилась могучая индустрия других развлечений, она легко доступна — это кино, компьютерные игры, музыка, но главное, Интернет и свободное копирование файлов. Раньше был выбор — пойти в кино за 200 рублей или купить книжку за 100. Многие могли выбрать книжку: ее и читать дольше. Сейчас все общедоступно, фильмов в Интернете много, времени на книги все меньше. Вдобавок существует огромное количество пиратских библиотек, торренты, где библиотеки размером в 50-70 гигабайт текста — это практически все книги мира, можно читать всю жизнь. Все это и убивает книгоиздание как таковое.

Вы сами продолжаете покупать бумажные книги?

Сергей Лукьяненко: Продолжаю, но уже меньше. Читаю в электронном виде. Падают тиражи. Допустим, начинающий автор приносит даже самый хороший роман, и издатели решили его издать вместо очередной книги Перумова, Лукьяненко или Панова, которые наверняка получат свои тиражи. Ладно, решили, тираж будет 4 тысячи экземпляров. Автор получит 15 рублей с книжки, это нормальное роялти. Что получится? 60 тысяч рублей. Книжка пишется, даже если автор пишет быстро, — как минимум полгода. Ну и много у нас желающих жить на 4 тысячи долларов в год? Писатели ринулись в другие области — сценарии, компьютерные игры. Чем меньше тех, кто занимается литературой профессионально, тем больше выплывают неофиты, которым писать еще в кайф, либо халтурщики, которые гонят поток.

Что же с этим делать?

Сергей Лукьяненко: Пока электронному пиратству не будет поставлен заслон, пока рынок электронных книг не приведут в какой-то порядок, как, скажем, на Западе, где электронное книгоиздание уже равно бумажному, ничего не будет.

Сейчас совместно с Российским книжным союзом ведется борьба с пиратскими библиотеками. Обычная в правовом поле, с судами и прочим. Естественно, существуют магазины, которые пытаются наладить нормальную электронную торговлю книгами, часто это бывшие пираты, которые цивилизовались... С выходом новой книги я решил провести собственный эксперимент по ее распространению...

Решили продавать ее у себя на сайте?

Сергей Лукьяненко: Да. Хочу посмотреть, что из этого выйдет. Но вообще, повторюсь, ситуация грустная. Многие писатели уходят в какие-то смежные сферы, пишут не фантастические романы, а самоучители "Как ловить окуня на живца" или справочники по фэн-шую. Чтобы выжить в современном мире, писатель будет писать то, что востребовано.

Почему ваши книги в последнее время выходят не так часто, как раньше?

Сергей Лукьяненко: Во-первых, как это ни смешно, я могу себе это позволить, в отличие от многих авторов. Во-вторых, у меня двое маленьких детей, это требует от меня не только работы писателем, но и работы отцом. Поэтому не по две книги в год, как когда-то, а только по книжке в год. Правда, в связи с надвигающимся кризисом, похоже, и топовым авторам придется писать больше.

Планируете продолжать другие ваши серии?

Сергей Лукьяненко: Я планирую еще продолжать "дозорную" серию, но не в ближайшие годы, позже. Надо, чтобы изменилась реальность, изменились герои, было о чем сказать. Еще планирую новую фантастическую серию, в которую буду писать не только я, но деталей этого проекта пока раскрывать не буду.

Успех вышедших фильмов про "Дозоры" вас как-то изменил?

Сергей Лукьяненко: Разумеется. Я получил известность для писателя практически неприличную. У меня уже вышли книги в 30 странах мира. Наверное, теперь, когда пишу, приходится учитывать, что меня будет читать не только русскоязычный читатель. Иногда думаю, напишу вот эту замечательную фразу, а ее не поймет ни один переводчик и читатель за рубежом. И начинаю искать другие варианты — я же хочу, чтобы мысль до людей как-то дошла.

Вы пишете каждый день?

Сергей Лукьяненко: Последнее время и реже, и меньше. И из-за семьи, и из-за лени. Успех "Ночного дозора" позволил не гнаться за текстом, сдаваемым в единицу времени. Раньше, конечно, трава была зеленее — писал быстрее и азартнее. Кто-то говорит: "Ну вот, раньше Лукьяненко писал быстрее и лучше. Книги были, ух, все сверкает и взрывается. А сейчас больше рассусоливаний, размышлений"... И я могу понять эту точку зрения, но люди меняются, не исключено, что через несколько лет и эти читатели обнаружат, что новые книги тоже им нравятся.

Телесемь:

цитата

Досье

родился: 11 апреля 1968 года в г. Каратау, Казахстан

образование: Алма-Атинский медицинский институт, врач-психиатр

семейное положение: женат. Жена Софья. Дети – Артемий (8 лет) и Даниил (4 с половиной года)

достижения: в 1999 г. стал самым молодым лауреатом премии «Аэлита» – престижной премии среди писателей-фантастов

ПРЕДПОЧТЕНИЯ

блюдо: жареная баранина

напиток: красное сухое вино – итальянское или португальское

писатели: Экзюпери, Диккенс, Гюго, Пратчетт, Куприн, Бунин, Стругацкие…

Cпорим, вы не знали, что… в детстве Сергей Лукьяненко не любил писать сочинения, потому что темы скучные были. Но все равно окончил школу с золотой медалью.

Собираясь в гости к Лукьяненко, я ждал чего-то необычного, к писателю-фантасту иду все-таки. Сергей встретил в дверях не один – с йорками Бусей и Варварой, милыми, но очень громкими. («Йорков в доме должно быть двое, как тапочек», – объясняет хозяин.) Под дружный лай автор «Дозоров» провел в кабинет. Обстановка рабочая. На столе включенный компьютер, пепельница, полная окурков. И стеллажи с книгами: Чехов, Достоевский, другие классики. Приличная библиотека.

– Много лет ее собирали?

– Да, еще родители начинали. Помню, когда переезжал из Казахстана в Россию, основной багаж составляли именно книги.

– И что, все прочитали?

– Не все, но многое.

– Смотрю, в кабинете есть шкаф, где представлены только ваши книги, причем и на иностранных языках. Каким тиражом произведения выходили за рубежом?

– Если примерно, то 100 книг в 30 странах общим тиражом 2 млн.

– А издатели давят на вас: «Давайте пишите больше»?

– Издатели если и давят, то на начинающих авторов. Опытным писателем манипулировать бесполезно. Тем более они понимают: лучше дать автору самому решать, что писать. В свое время, когда я начал работать над «Ночным Дозором» и сообщил об этом издателям, они были против: «Твой конек – космическая фантастика. Зачем ты будешь писать про каких-то непонятных магов и вампиров, да еще живущих в нашем мире». Но я сказал, что устал от космоса, от бластеров и хочу написать что-то на другую тему. И отстоял это право. Теперь понимаю, что поступил правильно.

– Финал истории про Иных уже близок?

– Будет еще одна книга, это точно. А дальше... Пока не знаю. Я как-то вывел формулу: ни в одной книжной серии не может быть более семи удачных книг.

– И как это высчитывалось?

– Смотрел, изучал других писателей, понимал, где выдыхался автор. Джоан Роулинг остановилась на 7 книгах про Гарри Поттера. А дальше – самоповтор.

– И в этом секрет вашего успеха?

– Очень давно старший товарищ, тоже пытавшийся писать, ошарашил меня, еще студента, сказав: «Знаю, что есть рецепт, как хорошо писать, вот у тебя же получается. Расскажи по дружбе». И чем сильнее я его уверял, что такой формулы нет, тем сильнее он убеждался: она есть и я от него ее скрываю. Но если бы литература поддавалась какому-либо математическому прогнозу, то мы бы получили конвейерное производство книг. Писательство остается лотереей. Про вампиров писали и до меня, и до «Сумерек». Мне популярность принес фильм Бекмамбетова про «Дозоры». После его выхода народ стал интересоваться моими книгами. Однако это в большей мере удача.

– Но мистическая история, легенда, как стали писателем, у вас есть?

– Никакой легенды нет. Учился на первом курсе Алма-Атинского мединститута, снимал квартиру. По вечерам было скучно, пойти некуда. Понял: если сам себя не развлеку, никто за меня это не сделает. Взял тетрадку и стал писать рассказы.

– Первые наброски сохранили?

– Да, у меня есть эти рукописные тетради. Я их бережно храню, но никому не показываю. Это не надо публиковать. Как-то их открыл, пролистал, краснея, и понял, если бы ко мне сейчас пришел с ними начинающий писатель, я бы сказал: «Молодой человек, займитесь чем-то другим». Хотя последний абзац в первой тетрадке был неплох. Да и что-то из других записей потом использовал, немного переработав.

– А о чем фантазировал юный Сергей Лукьяненко?

– Лет до 18 не представлял, что буду писать. Хотя фантастику любил с детства. Хотел быть режиссером, снимать кино, причем фантастику, по книгам, которые нравятся, например по Стругацким. Сейчас понимаю, насколько это непросто. Нужен другой уровень терпения, не такой, как у меня. Может, я и снял бы кино, но для этого пришлось бы прожить еще одну жизнь.

– В космос не хотели полететь?

– Мечтал, как любой советский школьник. Сейчас понимаю, что здоровье не позволяет. Надо было вести другую жизнь. Еще бы коммерческие полеты были дешевле…

– А в мистику верите?

– Нет. Фантасты – жуткие скептики. Я должен верить во все то, что происходит в книге – по улицам крадутся вампиры, в далекой галактике летают звездолеты, – пока пишу. Но как только встаю из-за компьютера, выхожу и из мира книги. Иначе буду пациентом доктора Лукьяненко.

– И встречу с будущей женой не предвидели?

– Да нет. Познакомились в автобусе. Вообще-то в общественном транспорте к девушкам не подхожу, а тут попросил телефончик. У нее не было. Назвал свой. Она запомнила и перезвонила. Необычным было то, что чуть ли не на втором свидании заявил: у Сони есть соперница – пишущая машинка и бросать писать я не собираюсь. А если тебе это не нравится, лучше расстаться. Но ее такое соперничество не смутило. Через полгода поженились.

– Жена – ваш первый читатель?

– Соня очень любит фантастику, хорошо знает мое творчество. Когда заканчивал предыдущую книгу про «Дозоры», у меня было три варианта развязки. Два из них не оставляли возможностей для продолжения. И я подошел к жене с вопросом: «Что делать?» Она сказала: «Вспомни Конан Дойла. Он убил Шерлока Холмса, и его завалили письмами читатели и издатели, и автор вынужден был героя оживлять. А тебе придется поднимать всех из сумрака». И я решил дать продолжение серии. Супруга может высказать мнение без всякого политеса. Это большая редкость. Знаю авторов, чьи жены абсолютно равнодушны к тому, что те пишут. Один, узнав, что супруга и читает, и критикует меня, так удивился: «Моя лишь интересуется, сколько я получу за книжку. Сама так ни разу ни одну и не открыла».

– Ваша супруга интересуется, сколько вы зарабатываете?

– Она и этим тоже интересуется, на то она и жена.

– Когда в 1997-м переезжали из Казахстана в Россию, с ней советовались? Ведь для вашей спокойной жизни это было событие…

– Конечно, советовался. Я всегда считал себя гражданином Советского Союза. Но страна распалась, и жить в независимом Казахстане стало сложно. Тем более что все книгоиздание расположено в Москве и Питере. Да и какое образование будет у детей! Это у нас тоже обсуждалось.

– Детей же еще не было…

– Но они планировались. Переехать помогло то, что пошел интерес к российской фантастике. Издательство купило несколько романов и сделало заказ еще. Появилась финансовая возможность переехать. Но все равно пришлось занимать, чтобы купить квартиру.

– Как Москва приняла?

– Нормально. У меня было несколько друзей, готовых всегда помочь. Только приехали, товарищ дал ключи от квартиры, сказал: «Пока нет жилья, живите тут».

– Но вы верили: все получится?

– Конечно. Без этой провинциальной наглости никуда не деться. Она должна быть у любого человека, который бросается покорять Москву.

– Старший сын Артемий читает папины книжки?

– Пока нет. Рановато. Через год-два буду потихоньку подсовывать.

– Сам он не пробует писать?

– Пробует, написал два рассказа. Первый – в пять с половиной лет. Назывался он «Этот мальчик». Герой сражался с роботами. Шутки ради я его опубликовал в Интернете, написав: вот новый рассказ Лукьяненко. Потом сын писал книжку «Ночь в дупле» – про мальчика, заблудившегося в лесу. Но так и не дописал. Сейчас Артемий увлекся шахматами. На чемпионате России среди ровесников хорошо выступил. Начал с 182-го места в рейтинге, закончил на 26-м, получил 2-й разряд. Я не буду его останавливать в его начинаниях. Это неправильно.

– А вам родители, они же у вас врачи, свое мнение навязывали?

– В какой-то мере. Иначе я бы не пошел в медицинский институт. Когда я ушел в литературу, родители расстроились: писатели же мало зарабатывают. Но не более.

– Если бы в руках был мел судьбы, вы бы что-то изменили?

– Мел судьбы – это, конечно, соблазнительно. Это искушение. Но вписывать в свою жизнь что-то я не стал бы. Вот был бы ластик судьбы – я бы что-то стер. У каждого человека есть такие моменты в жизни, которые он бы переиграл. Хотя вдруг из каких-то ошибок получились бы большие удачи.

Блицопрос

Если отдых, то…

– На море. Оно должно быть рядом, чтобы его видеть и слышать.

Если цвет, то…

– Серый, голубой, ярко-желтый.

Если время года, то…

– Лето или начало осени.

Если домашние животные, то…

– Йорки.

цитата

6 июня в своем доме в пригороде Лос-Анжелеса скончался американский писатель-фантаст Рэй Брэдбери. Литератору был 91 год.

"Не знаю работал ли он в последнее время, но еще год назад точно писал", — говорит харьковский фантаст Дмитрий Громов, участник литературного дуэта Генри Лайон Олди.

Чем для Вас является творчество Рея Брэдбери?

— Для меня Брэдбери является эталоном не только в научной фантастике, но и в литературе в целом. У Брэдбери кроме всем известных "Марсианских хроник", "451градус по Фаренгейту" есть вполне реалистичные, или с небольшой долей фантастики, рассказы и небольшие повести, которые стилистически написаны возможно даже сильнее, чем безусловно талантливые и местами гениальные его ранние книги. В последние годы он много писал современную психологическую прозу очень высокого уровня. Умел раскрыть тончайшие нюансы человеческого характера. Поэтому надеюсь, что сейчас найдется что-то невиданное, или мир увидит то, что выходило небольшими тиражами с последнего и читатель познакомится с еще одной гранью Брэдбери"

С какой планетой Солнечной системы можно сравнить величину Рея Брэдбери?

— Он — это загадочный Марс. Это планета после Земли больше всего интересует человечество. Рано или поздно какой-нибудь объект на Марсе, горную гряду или еще что-нибудь назовут именем Брэдбери и это будет вполне заслуженно.

Какое произведение Брэдбери для вам ближе?

— "Марсианские хроники", несмотря на то, что у него есть много лучших вещей, эта книга, как первая любовь. Я объективно понимаю, что у него есть более сильные книги, но для меня именно это было первым впечатлением, которое ничем не перешибить, никакой объективной реальностью. Из-за нее я начал читать Брэдбери, это было еще в школе, в 1970-е годы. Сейчас, перечитывая, впечатления уже другой, не хуже и не лучше, просто другое. Ясно, что для школьника это была экзотика, фантастика, Марс, приключения. Некий налет инфернальной печали был, но он был тогда не главным. Сейчас ты ловишь скорее ауру, настроение, чем сюжет. Ведь в его рассказах главным является именно настроение, которое они передают. И сейчас ты воспринимаешь и осознаешь всю глубину, которая была в них заложена.

Чему у Брэдбери можно поучиться современным писателям?

— Брэдбери почти никогда не летал самолетами, очень редко выезжал из своего городка, где он жил, но при этом в его голове, в его творчестве помещались огромные миры, бездны человеческой психологии, какая-то невероятная фантазия, жизненный опыт, который проявляется в следующих, более поздних его рассказах. Он не просто рассказывал историю, он передавал настроение, чувства, эмоции. Он ставил перед собой цель и использовал все возможные языковые средства. Я пытался его читать на английском, притом, что сам занимаюсь переводами. Брэдбери очень тяжело читать, у него чрезвычайно метафорическая, образная речь, поэтическая, очень много идиом, которые на прямую не переводятся. Брэдбери — это поэт от прозы. Из его биографии можно сделать вывод, что не обязательно объездить весь мир, иногда миры можно создавать в своей голове из собственного опыта и общения с людьми. А из его творчества можно поучиться тому, что надо любить то, что делаешь и тогда все получится. Главное не просто рассказать историю, а передать что-то сверх этого. Художественную литературу делает именно художественной то, что находится свыше рассказанной историей. Это у Брэдбери было во всех его произведениях.

Иван СТОЛЯРЧУК

Источник — Gazeta.ua

Интервью для "Комсомольской правды" по случаю выхода "Нового дозора":

цитата

Писатель выпустил пятую книгу успешной эпопеи и рассказал о том, почему наша литература не очень нужна англоязычному миру, и о необходимости для литератора иметь гражданскую позицию.

— В Америке меня все спрашивают про «Ночной Дозор», что, конечно, неудивительно, — начинает Сергей Лукьяненко, прибывший в Нью-Йорк с другими российскими литераторами по случаю крупнейшей книжной выставки США BookExpo America. — Мне нравится, что эта книга, которую я считаю не лучшим романом, была удачно экранизирована.

При всех минусах фильма Тимура Бекмамбетова это в целом очень хорошая работа. Естественно, я был заинтересован, чтобы картина была успешна на Западе — сразу после того как «Дозор» собрал неплохую кассу в Штатах, книга была переведена на 30 языков. Я не буду скрывать, что это хорошо отразилось на моем материальном благосостоянии — роялти капают на мой банковский счет до сих пор.

— Мне тут один известный русский писатель доказывал, что деньги убивают литератора, превращая его в машину по производству макулатуры. А настоящая литература — она для души.

— Ну я же честен с собой. Я все делаю из-за двух вещей — денег и тщеславия. Человек — довольно эгоистичное социальное животное. В то же время это животное в самом себе важно вовремя хватать за шкирку и ставить на место.

— То есть?

— Если твои книги популярны, все-таки необходимо, чтобы они не учили чему-то плохому. Думаю, я с этой задачей справляюсь.

— В Нью-Йорке прошли сразу несколько «круглых столов», где выясняли, что мешает современной русской литературе быть популярной на Западе. У вас какая точка зрения?

— Первый фактор — это, к моему огромному сожалению, русский язык. Англоязычная литература настолько мощная и большая, что нет особой нужды что-то переводить. Перевод — это трата лишних денег, дополнительные риски для издателя. Второе — наша современная литература не очень интересна западному читателю. Американцы любят читать про американцев, англичане — про англичан... Только если происходит какое-то событие вне мира литературы, то книга русского писателя здесь начинает хорошо продаваться. Так произошло с моим «Ночным Дозором» — без экранизации, я вас уверяю, этот роман здесь был бы никому не нужен. Это всегда случай, везение, когда книга востребована вне твоей страны. Никакого алгоритма не существует — иначе все русские писатели были бы уже переведены и продавались миллионными тиражами на Западе.

«НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ БЫКОВА ПОВЕСИЛИ»

— Писатели в последнее время активно подались в политику. Вы как к этому относитесь?

— Нормально. Другое дело, что я не разделяю позицию многих из них. Во время президентской кампании я призывал голосовать за Путина и абсолютно осознанно снялся в предвыборном ролике. И с моей стороны это был гораздо более рискованный поступок, чем выступления Димы Быкова с «Гражданином поэтом». Потому что Диму Быкова поддерживает большая часть нашего литературного сообщества, а я плыл против потока. И не жалею, что не встроился в хор творческой интеллигенции, которая требует радикальных перемен.

— Вы так сейчас себя абстрагировали от творческой интеллигенции…

— Я не интеллигент, у меня профессия есть. Лев Гумилев, сказавший эту фразу, был тысячу раз прав.

— Перемены — это обязательно плохо?

— Я всей душой за перемены, но только за те, которые будут контролируемыми и спокойными. Ирония всех этих требований заключается в том, что того же Диму Быкова при радикальных изменениях первым повесят на ближайшем дереве. А я Диму Быкова очень люблю. И хочу, чтобы он жил и писал дальше. Мы все это проходили, и у творческой интеллигенции должен был выработаться какой-то инстинкт самосохранения. А у нас, наоборот, включается механизм самоуничтожения.

— После 1991 года никто никого не уничтожал...

— Да, но зато ветераны войны рылись в мусорных баках, а школьники писали в сочинениях, что хотят быть киллерами и проститутками. Уверен, что, если бы Цой предвидел все это, он бы текст песни «Мы ждем перемен» сжег, не задумываясь.

— Я видел, как вы здесь, в Нью-Йорке, довольно мило общались с тем же Быковым…

— А что, мы теперь должны не подавать друг другу руки из-за разницы политических взглядов? По-моему, истинная демократия как раз и подразумевает нормальное общение вне зависимости от того, бюллетень с чьим именем ты опустил в избирательную урну. Меня страшно разозлила история с Чулпан Хаматовой. Половина все той же творческой интеллигенции устроила ей обструкцию за съемки в предвыборном ролике, другая половина впала в истерику. И репутацию в итоге испортила не Чулпан, а те, кто устроил весь этот вой.

«ПАМФЛЕТЫ НЕ ФАНТАСТИКА»

— В советское время фантастика выполняла функции этакого рупора оппозиционных настроений — читатель не мог не видеть шпилек в адрес режима у тех же Стругацких. А какие функции фантастика выполняет сегодня?

— Фантастика сама по себе не обязана выполнять никаких функций. Если писатель хочет написать политический памфлет, не нужно называть его фантастическим произведением — это политический памфлет с элементами фантастики. Такими, кстати, стали «Путешествия Гулливера» Свифта. Но сегодня они воспринимаются в полном отрыве от политического контекста того времени. Поэтому мне всегда смешно слышать, что фантастика должна быть какой-то особенной в зависимости от времени. Она может быть какой угодно — кто-то хочет заработать, кто-то рассказать о том, как важно мыть руки, третий — о дружбе народов.

— А вы какую задачу перед собой ставите?

— Никакой. Задача все равно будет неправильно понята читателем. Самый правильный подход — писать то, что ты хочешь в данный момент. После выхода фильма «Ночной Дозор» мне и Тимуру Бекмамбетову пришло коллективное письмо от какой-то ветеранской организации: «Хотим полностью поддержать вас — недолго уже осталось. Скоро проклятое иго вампиров будет сброшено, и все у нас наладится». То есть каждый видит только то, что хочет видеть.

— Но тот факт, что вы сегодня — самый популярный фантаст страны, не может не наложить определенного отпечатка?

— Не может. Поэтому я стараюсь относиться иронично и к своим произведениям, и к самому себе. Если писатель вбивает себе в голову, что он вещает некие непреложные истины, то он как писатель кончается — превращается в агитатора, горлопана, пропагандиста... Все видим, как это происходит со многими уважаемыми писателями в нашей стране. Я довольно четко понимаю свое место в мироздании — просто пишу книжки.

О смерти Брэдбери:

цитата

"Брэдбери — наверное, самый великий фантаст Америки и человек, не уместившийся в границы жанра. Америка может гордиться этим писателем, который оказал влияние на весь мир", — сказал РИА Новости известный фантаст Сергей Лукьяненко...

Лукьяненко, который с детства зачитывался "Марсианскими хрониками" и другими рассказами Брэдбери, признался, что ему горько было узнать о смерти наставника, каким считают Брэдбери многие писатели этого жанра.

"Утешает то, что писатель прожил долгую насыщенную жизнь, оставив после себя много прекрасных книг", — добавил Лукьяненко.

Аудиоперадча "Пятый этаж" с участием Сергея Лукьяненко на "Русской службе BBC"

Советы начинающим сценаристам от Сергея Лукьяненко на сайте Киновуз Онлайн:

1. Рекомендации молодым сценаристам

2. Превращение диалога в сценарий

3. Ведение блога

4. Роль "связей" в шоу-бизнесе