Относительно всеобщего счастья и науки, его изучающей.
цитата
Составленная Ампером классификация наук увидела свет в двухтомном "Essais sur la philosophie des Sciences", "Опыте о философии наук", начавшем выходить в 1834 году и завершенном лишь девять лет спустя, после смерти автора, скончавшегося в 1836 году от грудной жабы.
В своей классификации Ампер дал наукам греческие имена. Блестящий математик, он воспользовался простейшим из возможных бинарным представлением, словно предвидя будущий путь развития информационных технологий. Его классификация строго дихотомична и симметрична.
Науки делятся на царства: первое — космологические науки, второе — ноологические. Каждое царство делится на подцарства. Подцарства — на два ответвления. Ответвление — на два подответвления. Каждое подответвление — на две науки первого порядка. Те, в свою очередь, на науки второго и третьего порядков. Два царства, четыре подцарства, восемь ответвлений, шестнадцать подответвлений, тридцать две науки первого порядка, шестьдесят четыре науки второго порядка и сто двадцать восемь наук третьего порядка.
Таблицы наук, космологических и ноологических, были вклеены в первый том опыта. С космологическими все очевидно. Они делятся на подцарства собственно космологических (математических и физических) и физиологических (естественных и медицинских) наук. А вот второе царство сложнее. Из ноологических наук выделяются ноологические (философские и ноотехнические) и общественные науки. Последние делятся на этнологические и политические. Из политических выделяются физико-общественные (общественная экономия и военное искусство) и этногенетические, включающие номологию-правоведение и политику. А из политики выделялась собственно политика, делившаяся на теорию власти и КИБЕРНЕТИКУ.
Перед этим Ампер обозначил ценольбологию — науку об общественном счастье, имеющую целью найти наилучшие условия процветания народов и создать самую совершенную экономическую систему.
Сравнительная ценольбология должна выяснить, какие условия способствуют счастью общества и индивидов, а ценольбогения — открыть причины, рождающие эти условия, в частности, те, которые породили "огромные состояния нескольких семейств и нищету большинства". Дисциплина эта должна была не только изучить статистику, но и определить, "какими средствами можно постепенно улучшить общественное состояние и уничтожить одну за другой все причины, удерживающие народы в состоянии слабости и нищеты".
То есть общественная экономия должна "позволить жить на данном участке земли наибольшему количеству людей, с наибольшей суммой возможного счастья".
Тут-то и появлялась на сцене входящая в политику наука третьего порядка, "которую я называю Кибернетикой, от слова кхвЭснзуйт, обозначавшего сперва, в узком смысле, искусство управления кораблем, а затем получившего у самих греков гораздо более широкое значение искусства управления вообще".
О кибернетике, как искусстве править людьми (в "Клитофонте"), и об управлении "в общем" (в "Государстве") писал еще Платон. Он хотел вывести ее из любомудрия. А в Новое время Ампер первым попытался построить искусство управления на основе научного метода, уже доказавшего свое могущество. Сделать его независимым от воли правителя. Объективно изучить "возможное счастье" и наметить реальные пути к нему.
Конечно, это так и осталось попыткой. Не было ни математического обеспечения, ни технических средств. Технология того времени не могла довести до ума даже машину Бэббиджа. Книгу Ампера переиздали лишь однажды, в 1857 году, на русском она не выходила.
Но вот потребность в том, чтобы поставить управление обществом на научную основу, подкрепленную всем могуществом современных технологий, является как никогда актуальной — вызовы постиндустриального общества куда сложнее, чем в эпоху Наполеона. Но ведь и наши технологические возможности несопоставимы с возможностями начала XIX века!
Относительно мнения товарища Монтелье о насилии, как движущей силе искусства.
цитата
Для Эйзенштейна искусство- прежде всего агрессия, нападение на зрителя (или слушателя), насилие над ним, осуществляемое с целью навязать ему свои представления о мире, свою идеологию. В таком случае искусство оказывается соперником религиозной веры; моделью для обоих служит агрессия сексуальная, что подчеркивается во многих эротических рисунках. Границы между этими разными формами насилия в фильмах стираются.
Всеволод Пудовкин: «Прежде всего — прекрасный кинематограф. Весь материал углублен исключительно в плане кинематографическом. Надписи — органическая часть всей вещи — впервые разбиты на отдельные слова — ритмические элементы. Монтаж — насильственное управление зрителем. Эйзенштейн блестяще овладевает им, доводя зрителя почти до пафоса.
В работе оператора видны смелость и глубокий контакт с режиссером. В отношении исполнителей отдельных ролей — все плохо, кроме почти статических моментов не играющих людей. Отчасти вина режиссера, не овладевшего человеческим материалом. Почти вся работа людей удручающе шаблонна. (Злодей криво улыбается, герой хмурит брови и таращит глаза.)»
цитата
Ю. Давыдов возвращается к разговору об эйзенштейновской теории интеллектуального кино, концепции монтажа и идее пафосной композиции. Эти моменты в теории Эйзенштейна были связаны между собой, но не так, как видит это Ю. Давыдов. Сведя идею «интеллектуального кино» к принципу «интеллектуального монтажа», философ обвиняет Эйзенштейна в том, что тот использовал монтаж как средство насилия над зрительским мышлением; соответственно этому Ю. Давыдов в «формуле пафоса» Эйзенштейна видит не что иное, как инструмент, дающий его обладателю возможность «вывести... человека из сферы собственного самосознания, чтобы вызвать у него энтузиазм по поводу вещей, каковые сами по себе не вызывают воодушевления»
цитата
В «Потемкине» Эйзенштейн берет предмет прямо, но, чтоб обойтись без интриги, ему нужен был типаж, взятый с улицы; вместе с тем типаж не может играть в кадре перемену состояния. Эйзенштейн монтировал эти состояния. Великое открытие посчитали «слабостью», и если язвительные стрелы вначале пускались против «натуралистической» типажности, то теперь — против «насилия» монтажа. «Натуралистичность» и «насилие» я беру в кавычки, как знак иронии по отношению к тем, кто великие открытия монтажно-типажного кино принимал за недостатки.
"ТЕОРИЯ КИНО: ОТ ЭЙЗЕНШТЕЙНА ДО ТАРКОВСКОГО", учебник для вузов. С.И. Фрейлих
Выкладываю аудиозаписи с выступления и встреч, проходивших на Днях фантастики. Покрытие не полное, увы, но достаточное.
О качестве. На всех записях голос "докладчика" слышен отчетливо.
Но.
Голоса "людей из зала", задавших вопросы, слышны не всегда. Есть "паразитные шумы" — они не мешают понять что говорится, но могут раздражать. Плюс — во второй день (записи с 5 по 12, исключая 4-ую) за окном шумели дорожные работы, что тоже наложило отпечаток.
Запись круглого стола "Почему молодежь мало читает книги" пожалуй получилась самой неважной — большой зал и плохая акустика наложили отпечаток. Но услышать можно все, если интересно.
В некоторых записях в начале есть "пустое место" — секунд на 20-40, так как включал диктофон с упреждением и еще не успел "почистить" записи.
(далее в списке идут ссылки прямо на скачивание .wma файлов, файлы небольшие — от 2 до 22 мб (самый большой — встреча с Олди))
13. Круглый стол на тему: «Почему молодежь мало читает книги». Ведущий Сергей Дяченко. Участники диспута: Владимир Аренев, Яна Дубинянская, Михаил Назаренко, Г.Л.Олди, Анджей Сапковский, Михаил Успенский, Наталья Щерба и присутствующие зрители.
14. Творческая встреча с писателем Анджеем Сапковским. В двух частях: раз, два.
Если найдутся добровольцы а) почистить записи от шума, б) сделать какие-то стенограммы — то ваше желание всячески приветствуется :) В стенографировании готов в меру сил поредактировать сырой материал, который набъет стенографист-доброволец.
Семинар для молодых и не очень молодых авторов. Неподражаемые Дмитрий Громов и Олег Ладыженский делятся секретами мастерства.
Продолжение: «Любой гасконец с детства академик!» — семинар (на ваших глазах переходящий в диспут) с участием Г. Л. Олди и Андрея Валентинова смотрите на диске следующего номера.
облако тэгов
