Мякотка из блогов-форумов, а также новости, посвященные дилогии "Убыр", продолжают оседать в тематических сообществах — Facebook: http://www.facebook.com/Ubir.Book и "ВКонтакте": http://vk.com/club55306155

Комплименты я в такие подборки пытаюсь не включать, так что последнюю антологию в основном составили снисходительное утаптывание паршивой первой книги и ярость на вымученный сиквел (термин "поправка на традиционную усратость второй книги" надо, кстати, запомнить). Обстоятельства требуют, однако, привести две мощных фактурных справки: "Книга начинающего автора, но это не значит, что плохая" и "Убыр — книга молодого татарского писателя Наиля Измайлова".

А то начнете мне сейчас, поди.

https://fbcdn-sphotos-a-a.akamaihd.net/hp..." />

На снимке из тех же сообществ: молодой начинающий писатель работает с документами и координатором премии "Книгуру" Ксенией Молдавской на выставке Non|Fiction

Теперь можно выложить статью, которую я писал для сборника, представленного на церемонии подведения итогов конкурса "Книгуру" и посвященного проблемам читателей и издателей, глобализации литературы в целом и подростковой в частности.

В сезоне «Книгуру» 2012-2013 года лучший представитель зрительского жюри оказался не совсем обычным. Обычным и логичным вариантом наиболее активного и пытливого читателя и где-то даже исследователя актуальной детской литературы, представленной в конкурсе, считается девочка 14-16 лет, живущая, как правило, в одном из российских уголков, богатых библиотечными традициями – проще говоря, там, где детская жажда знаний удачно совпадает со страстью наставника, готового подсказывать и направлять. В этом году счастливым обладателем айфона оказался, во-первых, мальчик, во-вторых, 12-летний, в-третьих, живущий в Германии и вплоть до января 2013 года не особенно любивший читать по-русски.

Победный айфон стал плодом маленькой внутрисемейной дискуссии, по итогам которой русская мама мальчика взялась усовершенствовать свой литературный немецкий, если сын начнет читать по-русски. Начинать с классики, видимо, было страшновато, советская проза также не выглядела вершиной, готовой сдаться начинающему читателю без боя – и тут вполне случайно, но очень кстати проскочила ссылка на «Книгуру». И Вилли начал читать. И увлекся. И победил.

Как, в общем-то, и все мы.

Всеобщая глобализация – явление прекрасное и страшное. Она изменила не только культурный, но и социальный, а то и физиологический ландшафт. Любое желание теперь исполняется по щелчку и почти сразу (с поправкой на «Почту России»). Земля была плоской, потом стала круглой, теперь оказалась маленькой, и все пророки за границей.

Россиянину легко и приятно пользоваться сделанным в Китае американским смартфоном, программы для которого писали индийцы под надзором канадцев, ориентировавшихся на лучшие японские и корейские образцы. Не менее легко и приятно смотреть вышедшую позавчера и уже переведенную серию «Игры престолов», падать в онлайн-стратегию в день ее мировой премьеры или получать перевод английского книжного бестселлера не позднее французов с филиппинцами. Легко, приятно и где-то даже лестно чувствовать себя вершиной пищевой цепочки, вершиной, ради покорения которой весь мир рвет жилы, морщит извилины и раздувает глобальность.

Это, конечно, неправильное ощущение, и объяснять, почему, немножко неловко. И так все знают, что пастух заботится об отаре не из общего овцелюбия, что таких вершин у названной цепочки три пучка на каждый ноготь, и что не бывает вершин без основания — собственного и надежного.

Глобализация хороша, когда площадка отскока хорошая. Тогда идет равная игра, интересная обеим сторонам. А просто воротами, гостеприимно принимающими чужие мячи, быть совсем неинтересно. Никому.

Понятно, что тезис справедлив лишь для ситуации, в которой нас воспринимают стороной. Пока особого повода воспринимать нет.

Для России, элита которой не слишком осознанно, но вполне в освещенном веками временщицком тренде избрала дикарский вариант неглубокого передела, малой добавленной стоимости и обустройства второй родины за морем-океаном, глобализация обернулась сверкающей витриной с лозунгом «Любой каприз за ваши деньги». Культурный сегмент исключения не составляет. Активные россияне читают переводную (а то и непереведенную) литературу, смотрят сериалы (не наши), играют в игры (преимущественно не наши). Наше как-то не котируется (редкие исключения лишь подтверждают правило). Разве что в кухне изменения не столь всесокрушающи, но вполне заметны – «а сало русское едят», правда, с рукколой и васаби. Сами едят и детей кормят.

В помянутом культурном сегменте это особенно заметно. Не только потому, что мама, читающая только иностранное, должна иностранным и ребенка потчевать. Но и потому, что различия между ребенком и взрослым как потребителями культурных ценностей стираются все активнее. Кассу блокбастерам, снятым по откровенно детским комиксам, делают не подростки и не кидалты с гиками, а вполне половозрелые и дееспособные зрители при детях. Они же являются основным пользователем наиболее агрессивно растущих отраслей, заточенных, казалось, под сугубо подростковое мышление, от игр до соцсетей с гаджетами.

В этом есть и позитивные моменты, целая куча: одно сужение извечной щели между отцами и детьми дорогого стоит. Негативные еще более очевидны, но мы не о них, а о книжках.

Если смотреть только в чужую сторону, легко споткнуться. А если смотреть только под ноги, можно налететь на стену.

Проблема скукоживания детского чтения тоже ведь вполне глобальна, и еще лет пятнадцать назад выглядела вполне нерешимой – пока не явился мальчик со шрамом на лбу. Который совершил революцию в индустрии развлечений, франчайзинге и производстве сопутствующих товаров, сделал миллиардерами одну бедную разведенку и несколько сотен миллионеров, сбил с толку легион талантливых литераторов, но главное — показал современным детям всего мира, что буковки на сброшюрованных в тома бумажках бывают интереснее и круче, чем любая игра, кино или двенадцатичасовой вис «В контакте».

Этот фокус мальчик со шрамом проделал даже с российскими детьми, с которыми милостию издателя и переводчиков говорил довольно скверным языком. И дети начали читать – те дети, которые, в принципе, делать этого не собирались. И продолжили. И пусть многие перешли от Роулингс не к Твену с Гайдаром, а к Майер с Крюковой, для детей, воспитанных на стихотворениях самого тиражного детского автора страны Владимира-«У меня есть кукла Барби, золотых волос полна»-Степанова, это удивительное достижение.

Которого мы не дождались бы, кабы не глобализация.

Дьявол в деталях. Глобализация позволяет эти детали обнаружить, отшелушить и сравнить. А потом попробовать использовать полученный опыт. И это самое интересное, конечно. А если воспринимать глобализацию сугубо как сорок тысяч курьеров, которые тащат вам парижский суп забесплатно – то это ожирение мозга в готовом виде. Говорят, не лечится.

Надо лечиться.

Глобальность рано или поздно расталкивает интерес к локальному, и наоборот. Этот путь ложится под ноги раз за разом – и не столь существенно, идет ли речь о литературе, рок-музыке или сериалах. Чужая речь, мотивы и проблемы набухают в городе лозунгом «Давай по-нашему!», а освоение подведомственной территории всегда выливается в вопрос «А что у вас?»

Приятно, конечно, смотреть Олимпиаду, когда наших спортсменов уже повыбивали – душа не болит, можно не переживать, а наслаждаться зрелищем. Но литература – штука, которую лучше все-таки воспринимать пристрастно. Участвовать необходимо, хотя бы по олимпийскому принципу. И болеть лучше за наших.

Я не уверен, что наши победят. Я даже не в курсе того, какая тактика в наших условиях работает лучше: тотальное наступление школами и направлениями или пробивание бреши отдельным паровозом, за которым следуют вагончики – цугом или лавой.

Но я уверен, что найти ответы на эти вопросы поможет «Книгуру».

И такие ребята, как Вилли.

Шамиль Идиатуллин, май 2013

Стивен Кинг

Провинциальный учитель английского, одинокий и не слишком удачливый, узнает, что может изменить всё. Просто всё. Потому что может пройти грязным подвалом в погожий осенний денек 1958 года – туда, где тихо, светло, все курят, щемят негров и едят вкуснющую натуральную еду. Туда, где родители еще маленькие, а Кеннеди живой. И может остаться живым, если учитель постарается. Если протянет пять лет в блаженном прокуренном мире, не отвлекаясь на любовь, заработки и прочую жизнь, если найдет истинного убийцу и остановит его, а не подставную фигуру, и если удержится от новой экспедиции, которая обнуляет итоги предыдущей.

Успех Кинга во многом объясняется умением работать с болями и страхами национального значения. В нулевые годы автор, размазанный машиной беззлобного алкаша, был поглощен собственными болями и страхами, но сумел вернуться на исходную площадку. Он взялся за самую главную боль послевоенной Америки — и отработал поставленную задачу на отлично.

«11/22/63» — насквозь вторичный и очень интересный роман, трогательный и мастеровитый памятник римейкам и самоповторам как явлению. Кинг откровенно равняется на классическую американскую фантастику (в первую очередь Финнея, Хайнлайна и, понятно, Брэдбери), но не впадает в голое подражательства отчасти благодаря мастерству, отчасти из-за того, что ориентируется на образец, который ближе и роднее — на себя самого. В начале нового романа есть необязательный, но трогательный узелок, прихватывающий книгу к давнему роману «Оно», да и основной сюжет то и дело выхватывает куски и ходы из уже написанного и оэкраненного. Но это мелочи, а по существу нельзя не отметить, что «11/22/63» представляет собой ранний (и лучший, на мой взгляд) роман «Мертвая зона», перелицованный под лекало поздней (и неплохой) повестушки «Ур». Гиперкомпенсация этого сходства, похоже, и раздула текст до почти невыносимых размеров – однако читать тысячестраничный томище почти не утомительно: самые банальные повороты автор исполняет истово, смачно и богато, так, что читатель не чувствует себя ни обманутым, ни оскорбленным. Хотели Кинга – вот вам Кинг. Старый, добрый, совсем как настоящий. Народу нравится.

Мне – почти.

А вот какую мне микромякотку показали и позволили вспомнить. Ничего особенного, но хоть что-то забавное на печальном фоне новостей и свар в каментах.

Коллективное бессознательное опять ломанулось измерять себя с помощью тестов «Власти», составленных с моей скромной помощью семь лет назад. Такое случается периодически, главным образом, понятно, весной и осенью, что объясняет и страстную реакцию протестированных – они, как правило, принимаются разоблачать не столько низкое качество текста, сколько нехорошее происхождение его составителей.

Новая волна принесла на сайт Ъ популярного пользователя LJ krylov. На первый тест (призванный «определять степень приобщенности человека к российской культуре») он откликнулся сообщением «Я его прочитал (проходить не стал, разумеется)» и встречным опросом френдов с пунктами про «культуру низов советской интеллигенции» и «дерусифицированность». Второй тест, делавший «упор на реалии постсоветской эпохи (1991-2006 годы)», krylov все-таки прошел – исходя, очевидно, из меткого наблюдения: «Авторы-составители: Шамиль Идиатуллин, Анна Качуровская, Анна Куцылло, Игорь Лаптев, Павел Черников (прикиньте, двое с русскими фамилиями, да ты зашибись)»

Каменты соответствующие, создатели теста разоблачаются как жиды, журналюшки и пр. Все нормально, сам бы я и не заметил. Но мне объяснили, что krylov персонаж почти культовый – полупрофессиональный националист, трибун, чуть ли не автор собственно термина «мякотка» и автор рекомендованной писателем Лукьяненко фантастики с изнасилованиями и какашками. А потом я и сам вспомнил, что уже встречал переживания этого гражданина в связи с моим нерусским присутствием.

Лет восемь назад это было, когда вышла моя дебютная книга, вызвавшая некоторый бум в некоторых сегментах рунета. К наиболее звонким отзывам относился пост пользователя LJ leteha, который тогда называл себе спецпропагандоном и отрабатывал высокое звание как уж мог.

В том числе на моей книжке. Ей он посвятил отдельный пост, позднее почему-то спрятанный. Но я (как всякий на моем месте отважный коллекционер) успел сохранить и отзыв, и комментарии к нему – в том числе крыловский, ввергший малознающего меня в некоторую растерянность. Книга вышла в питерском издательстве «Крылов», названном по фамилии создателя и руководителя – и тут вдруг опа: юзер krylov сообщает: «Причём, что характерно, ЭТО издаёт "российское издательство". А вот тексты других авторов "типа проходят духовную цензуру"».

Что имел в виду настрадавшийся юзер, боюсь даже думать. А отзыв leteha приведу целиком (предупреждение: leteha усердно спойлерит, но пересказывает лишь первую половину книги, нещадно перевирая).

Ибо это красиво.