Евг. Брандис. Снова Жюль Верн: судьба посмертных романов (статья) // Детская литература № 5 1980, с. 37-41

-----------------------

Грандиозная серия «Необыкновенных путешествий», состоящая из шестидесяти трех романов и двух сборников повестей и рассказов, создавалась Жюлем Верном на протяжении сорока с лишним лет, с середины 1862-го до начала 1905 года. Издание же ее продолжалось более полувека. «Необыкновенные путешествия» в коллекции Этцеля, постоянного издателя Жюля Верна, занимают 65 томов большого формата, а в одновременно выходивших компактных изданиях — 98 книг, из которых 85 появились при жизни автора. От фактической справки перейду к сути — к проблеме аутентичности посмертных произведений, возникшей вскоре после кончины писателя (24 марта 1905 года) и остававшейся нерешенной до недавнего времени, пока тайна окончательно не раскрылась.

По договору с Этцелем Жюль Верн обязан был передавать издателю по две новые книги (18—20 печатных листов) в год.

В последние два десятилетия, прикованный к дому болезнями, он почти не покидал Амьена и, продолжая неустанно трудиться, чуть ли не удвоил литературную продуктивность. Постепенно накапливались готовые рукописи. «Я публикую только две книги в год и в настоящее время продвинулся так далеко вперед, что пишу для 1903 года»,— сообщил он в мае 1897 года итальянскому литератору Марио Туриелло и пятью годами позже добавил в очередном письме: «Есть все основания считать, что последние тома будут посмертными». Об этом он не раз говорил и в интервью с журналистами.

Работать с еще большей интенсивностью престарелого романиста побуждало желание во что бы то ни стало довести до конца беспримерный замысел «Необыкновенных путешествий» — описать в романах весь земной шар со всем его населением, природными богатствами, животным и растительным миром.

«Следуя из страны в страну по заранее установленному плану,— сказал он в 1902 году корреспонденту «Новой венской газеты»,— я стараюсь не возвращаться без крайней необходимости в те места, в которых уже побывали мои герои. Мне предстоит еще описать довольно много стран, чтобы полностью расцветить узор…»

Известно из разных источников, что остались неосуществленными еще несколько задуманных книг. Но если говорить об эпопее в целом, то она поражает масштабностью и, в общем, может считаться законченной. Кстати, это подтвердил в некрологе хорошо знавший Жюля Верна Паскаль Груссе: «Благодаря исключительному разнообразию подробностей и деталей, гармонии замысла и выполнения его романы составляют единый и целостный ансамбль».

И все же не только творческие побуждения, но и мотивы сугубо личные толкали полуослепшего писателя к еще более интенсивной работе, превратившейся под конец жизни в маниакальную страсть.

И тут выступает на сцену его единственный сын Мишель, чью биографию слегка «рассекретил» внук романиста, один из сыновей Мишеля Жан Жюль-Верн, в обширном биографическом исследовании, о котором мне уже приходилось писать («ДЛ», 1974, № 10). Сейчас эту книгу можно прочесть и на русском языке (Жан Жюль-Верн. «Жюль Верн». Перевод с французского. М., «Прогресс», 1978). Биография сына причудливо сплетается с биографией отца. Человек способный и умный, но крайне неуравновешенный и разнузданный, Мишель Верн вел паразитическое существование, пускаясь во всякие авантюры и делая бессчетные долги. За все его похождения расплачивался отец, не раз спасавший Мишеля от долговой тюрьмы, суда и бесчестия.

Приведу выдержку из недавно опубликованного письма Жюля Верна к его брату Полю: «Дела мои складываются так плачевно, что меня страшит будущее. Мишель ничего не делает и не может найти себе применения. Я потерял из-за него 200 000 франков, и воспитание трех его мальчиков целиком ложится на мои плечи. Что и говорить, конец мой печален». Письмо датировано 8 августа 1894 года. До конца еще оставалось более десяти тревожных лет под дамокловым мечом финансовой катастрофы. Когда Мишель все-таки избрал себе поприще, занявшись предпринимательской деятельностью, каждое очередное банкротство подрывало материальное благополучие еще недавно преуспевавшего романиста. Последнее из банкротств Мишеля почти полностью его разорило. Именно в эти годы он и стал накапливать рукописи, дабы обеспечить будущее сыну и внукам.

Злая ирония судьбы! В романах он высмеивает авантюры дельцов, обличает беззастенчивое стяжательство, а в жизни покрывает аферы сына, от которого никогда не видел даже простой благодарности. Неисповедимы родительские чувства...

На разных этапах взаимоотношения отца и сына были настолько сложными, что их не определить однозначным словом «плохие» или «хорошие». Мишель, с детских лет любивший книги отца больше, чем его самого, с конца 80-х годов входит к нему в доверие. Познавший на собственном опыте темные стороны деловой жизни, грязную подоплеку финансовых операций, он не верит ни в бога, ни в черта, ни в добросовестность государственных деятелей, ни в моральные устои общества. В некоторых вопросах, особенно в политике, он идет дальше отца, доказывая на примере дела Дрейфуса, что Третья республика — демократический миф. Из поздних произведений Жюля Верна он предпочитает романы с сатирическим запалом, вроде «Вверх дном» или «Плавучего острова». Но когда отец упрекает его в излишнем скепсисе, Мишель заявляет, что не верит в будущее. Оно рисуется ему без каких-либо проблесков надежды на целительные силы прогресса.

Единственный советчик стареющего писателя и, как ни странно, опора в угасающей жизни, Мишель и сам для своего развлечения пробует писать «в духе Жюля Верна», правда, пока только небольшие рассказы. Отец всячески поощряет его опыты, дает ему наглядные уроки редактирования, предвидя ответственную роль Мишеля как владельца и публикатора посмертных романов. Он должен будет вычитать каждую рукопись и доработать стиль в корректурах, которые не увидит отец.

Но Мишеля не гложет авторское тщеславие. Он хорошо сознает, что появление в литературе еще одного Верна не принесет ему ни славы, ни денег. Если уж что-нибудь и печатать свое, то надежнее будет подпись Жюль Верн. И отец соглашается опубликовать под своим именем обработанные им рассказы Мишеля «В XXIX веке. Один день из жизни американского журналиста в 2889 году» и «Курьерский поезд будущего». Любопытно, что оба рассказа (авторство Мишеля Верна установлено совсем недавно) появились на русском языке в журнале «Вокруг света» (первый — в 1889-м, второй — в 1890 гг.), раньше, чем во французском подлиннике, причем «В XXIX веке» одновременно и на английском — в ньюйоркском журнале «Форум». Как это могло получиться и кто «ворожил» Мишелю в русском и американском журналах, предстоит еще дознаться исследователям (1). Позднее он написал посредственный роман, также, по-видимому, отредактированный отцом, но отложил рукопись до лучших времен.

Жюль Верн заблаговременно пригласил нотариуса. «Я желаю и настаиваю, — сказано в завещании,— чтобы все мои манускрипты, мои книги, мои карты, моя библиотека, мои бумаги, все без изъятия, включая ноты, черновые наброски и т. д., немедленно перешло в полную и безраздельную собственность моего сына Мишеля Верна».

Разобравшись в отцовских рукописях, наследник несколько опрометчиво, несмотря на фигуры умолчания, поместил сообщение в парижских газетах («Фигаро» и «Ле Тан» от 30 апреля 1 905 года) о посмертных произведениях, непосредственно примыкающих к серии «Необыкновенных путешествий»:

«Один том новелл, из коих две не были изданы, шесть романов в одном томе и два двухтомных. Так как перечисление всех названий было бы для меня сейчас нежелательно, могу только назвать в настоящий момент среди двухтомных романов «Агентство Томпсон и К°» и среди однотомных «Тайну Вильгельма Шторица» и «Научное путешествие», озаглавленные, скорее всего, предварительно.

«Научное путешествие» — последнее произведение, над которым работал мой отец».

(Мишель не знал, что Жюль Верн незадолго до смерти показал одному из парижских визитеров начатую рукопись «Научного путешествия» — не более 40—50 страниц чернового карандашного текста.)

Сообщение кончалось словами: «Еще неизвестно, когда, где и на каких условиях будут начаты публикации».

Последняя фраза не случайна. Мишель потребовал от издателя полного расчета по прежнему договору с Жюлем Верном,

и на этой почве возникла тяжба. Только после решения дела он заключил с издателем новый контракт, взявшись «пересмотреть и исправить в случае необходимости каждый из романов и, насколько это возможно, сохранить характер произведений его отца — так, чтобы выдержать в том же духе эту серию для читателей Жюля Верна и представить их издателю в законченном виде».

Контракт развязывал Мишелю руки. Теперь он мог приступить к выполнению своей «миссии».

Так называемые посмертные романы выходили непрерывно до конца 1910 года:

1. «Маяк на краю света» (1905) — в одном томе.

2. «Золотой вулкан» (1906)— в двух томах.

3. «Агентство Томпсон и К°» (1907) — в двух томах.

4. «В погоне за метеором» (1908) — в одном томе.

5. «Дунайский лоцман» (1909) — в одном томе.

6. «Кораблекрушение «Джонатана» (1909) — в двух томах.

7. «Тайна Вильгельма Шторица» (1910) — в одном томе.

8. «Вчера и сегодня» (1910) — сборник рассказов, содержащий ранее опубликованные вещи («Семья Ратон», «Господин Ре-Диез и мадемуазель Ми-Бемоль», «В XXIX веке. Один день из жизни американского журналиста в 2889 году») и три неизвестных произведения: рассказы «Судьба Жана Морена», «Блеф. Американские нравы» и повесть «Вечный Адам».

9. «Последнее необыкновенное путешествие» (в описи Мишеля «Научное путешествие»), роман, опубликованный в 1914 году на страницах газеты «Матэн» и выпущенный отдельной книгой (сдвоенный том) только в 1919 году издательской фирмой «Ашетт» под окончательным заглавием «Удивительные приключения экспедиции Барсака».

В общей сложности посмертные произведения занимают тринадцать книг. Заметим, что по сравнению с описью Мишеля удвоилось количество двухтомных романов (не два, а четыре!) и появилась неупомянутая в описи повесть «Вечный Адам».

Произведения, напечатанные после смерти Жюля Верна, входят в состав его сочинений и переведены на многие языки, в том числе, разумеется, и на русский.

Известно, что текст каждого из романов после нескольких корректур сильно отличался от первоначального, во многом еще чернового варианта, отданного в типографию. Таков был метод работы писателя. А между тем большинство посмертных романов написано на хорошем литературном уровне. Отсюда легко заключить, что рукописи подвергались значительной правке.

Например, «В погоне за метеором» можно назвать блестящим произведением. Но мог ли Жюль Верн, не имея под руками типографских оттисков, довести его до такого совершенства? А вот «Агентство Томпсон и К°», напротив, поражает легковесностью, несвойственной книгам Жюля Верна. Если он и выдавал «проходные» романы, то ни один из них не был банальным.

«Кораблекрушение «Джонатана», далеко не детская книга, заполнена пространными рассуждениями о государстве и праве, частной и общественной собственности, о политических учениях разных оттенков. Трудно представить, чтобы в глубокой старости, торопясь завершить свои давние замыслы, Жюль Берн превратился бы в социолога и отступил от своего обычного принципа «соединять поучение с развлечением».

Вызывала сомнения и повесть «Вечный Адам». Всемирная катастрофа и гибель цивилизации, возродившейся через тысячи лет; идея движения истории по замкнутому кругу и общий пессимистический тон... Как это не похоже на Жюля Верна! В то же время последний роман «Удивительные приключения экспедиции Барсака», во многом повторяющий сюжетные линии и образы поздних произведений, мог бы показаться подлинным, не знай мы того, что работа над ним была только начата…

Таковы лишь некоторые из многих догадок, которые циркулировали в узком кругу «жюльвернистов» и почти не проникали в печать из-за отсутствия документальных сведений. В книгах, посвященных Жюлю Верну (в том числе и моих), посмертные романы не выделялись из корпуса его сочинений — рассматривались в общей системе взглядов и в плане творческой эволюции автора, хотя, как теперь это видно, с теми или иными натяжками. Прежде всего было неясно, кто дорабатывал рукописи, сам ли Мишель Верн или какой-нибудь опытный литератор, призванный им на помощь. Выдвигались различные версии о пределах вмешательства в подлинные тексты Жюля Верна. Нарушалась ли и в какой степени его авторская воля?

И вдруг разразилась сенсация...

В феврале 1978 года, когда во всем мире торжественно отмечалось 150-летие Жюля Верна, итальянский журнал «Панорама» опубликовал интервью с молодым адвокатом из города Турина Пьеро Гондоло делла Рива, посвятившим всю свою сознательную жизнь изучению любимого с детства писателя и подбору уникальной коллекции книг, документов и всякого рода реликвий, связанных с его именем. Автор ценных исследований, основанных на строго проверенных фактах, Гондоло делла Рива заслужил репутацию крупнейшего знатока жизни и творчества Жюля Верна и уже не один год является вице-президентом парижского Жюльверновского общества.

Вот выдержки из этого репортажа:

Вопрос. Какое же открытие вы сделали?

Ответ. Нашел другого Верна.

Вопрос. То есть?

Ответ. Его сына Мишеля. О нем мало известно, он вел странную жизнь и часто ссорился с отцом, не одобрявшим его беспорядочную жизнь и постоянные требования денег. Когда отец умер, Мишель стремился коммерчески использовать его имя и славу, публикуя якобы неизданные произведения Жюля Верна, написанные в большинстве им самим, Мишелем.

Вопрос. Но ведь было известно, что Мишель закончил роман «Удивительные приключения экспедиции Барсака», прерванный на 50-й странице...

Ответ. Да, но это единственный случай «совместной» работы, который им признан. На самом же деле все посмертно изданные произведения почти полностью принадлежат перу сына. Например, в «Агентстве Томпсон и К°» ни одна строка, по-моему, не написана самим Жюлем Верном.

Вопрос. Как вы это обнаружили?

Ответ. Это единственный роман, от которого осталась только рукопись, написанная рукой Мишеля. У всех остальных посмертных произведений существует машинописная копия с указанием «оригинальный текст». Мне удалось получить эти документы от наследников издателя Этцеля. Сравнивая их с рукописями Жюля Верна, хранящимися в его семье, я увидел, что они полностью совпадают. Отсюда их подлинность. Но для меня они оказались совершенно новыми романами, отличными от тех, которые были опубликованы. ...Например, повесть «Вечный Адам» целиком принадлежит Мишелю. Или «Кораблекрушение «Джонатана», роман, который можно считать политическим завещанием Жюля Верна, тоже, очевидно, принадлежит сыну: Жюль его написал и закончил в 16-ти главах, Мишель же довел до 31-й главы и переделал остальные. ...В общем, благодаря вмешательству Мишеля, изменился дух романов, переплетение событий и даже сами действующие лица.

Вопрос. А эти посмертные фальшивки имели успех?

Ответ. Мишель, несомненно, был лучшим писателем, чем поздний Жюль Берн, у которого сюжет развивался медленно, натянуто, запутанно. Если не касаться идеологии, то все, сочиненное Мишелем, представляет безусловно положительное явление с точки зрения литературной.

Вопрос. Почему же он так мало написал?

Ответ. Сразу после смерти Жюля Мишель опубликовал в «Фигаро» статью, в которой дал перечень неизданных романов, оставшихся после отца. Потом он уже, естественно, был вынужден придерживаться этого списка. Когда книги были опубликованы, он уже больше не мог «открыть» другие.

Сенсационный тон интервью не исключает некоторых передержек. Но и с учетом возможных преувеличений открытие писателя-невидимки Мишеля Верна, выступавшего от имени своего отца и во многом подменявшего его собственным творчеством, можно назвать разоблачением грандиозной литературной мистификации, одной из самых больших мистификаций в литературе XX века. И все-таки слово «фальшивка» неприменимо ко всем посмертным произведениям. Даже на основании приведенных фактов следует отделять подделки от романов, с большими или меньшими отклонениями, воссозданных по оригинальным текстам.

Дальнейшие изыскания Гондоло дела Рива (статьи в журнале «Эроп» и «Бюллетене Жюльверновского общества») выдержаны в спокойном академическом тоне. Текстологический анализ манускриптов Жюля Верна и так называемых посмертных романов показал со всей очевидностью, что Мишель Верн меньше всего заботился о близости публикуемых текстов к тем, которые ему завещал отец. То, что попадало в печать в качестве посмертных произведений, представляет собой в лучшем случае вольную обработку оригиналов.

«Речь идет не о том,— пишет Гондоло делла Рива в статье «По поводу рукописи «Шторица»,— чтобы попробовать показать, что произведения Жюля Верна последних лет были очень плохими и что вмешательство Мишеля, безусловно человека талантливого, значительно их улучшило.

Речь идет и не о том, что произведения в первоначальном виде были хорошими и вмешательство Мишеля их ухудшило.

Нет, сейчас мы заботимся об установлении правды, не забывая о том, что Мишель имел право изменять еще не изданные рукописи отца, и он даже обязался это сделать в своем договоре с издателем Жюлем Этцелем-младшим».

С точки зрения формально-юридической Мишель выполнял условия договора. Но есть еще этическая сторона вопроса! Имел ли он моральное право настолько нарушать авторскую волю, что «освоение» рукописей, их доведение до печати превратилось в бесцеремонное «присвоение»?

К примеру, в рукописи «В погоне за метеором» отсутствует образ Зефирена Ксирдаля и вся сюжетная линия, связанная с его деятельностью. Золотой болид упал на Землю без всякого искусственного воздействия. Выиграл ли роман от введения Ксирдаля, разных эпизодов, оживляющих действие, композиционных перетасовок и т. д.? Безусловно, выиграл. Но он перестал быть романом Жюля Верна, а стал произведением двух авторов.

То же самое он проделывал со всеми романами, не говоря о тех, которые сам сочинял.

«Тайна Вильгельма Шторица», роман о человеке-невидимке, переделан меньше, чем другие произведения. И все же варианты между двумя редакциями, первоначальным текстом и окончательным, очень значительны.

У Жюля Верна действие происходит между 1875 и 1900 годами, а Мишель зачем-то перенес его в XVIII век, приурочив к 1757 году. Такая модификация неминуемо должна была изменить и социальный фон, и бытовой антураж. Семья доктора Редериха, принадлежащая к венгерской буржуазии, стала семьей аристократической. Иначе пришлось бы поступиться правдоподобием. Впрочем, как замечает исследователь, Мишель Верн был скрупулезен в деталях: метры заменены туазами, километры — лье, новое слово «журнал» — старинным «газета»; туристы названы путешественниками или любопытными в зависимости от ситуации и т. д. Не могли не исчезнуть упоминания сказок Гофмана, недавно открытых лучей Рентгена, агрессивной политики немцев в связи с франко-прусской войной. И, хотя схема повествования и число глав в данном случае сохранились, Мишель переосмыслил некоторые мотивировки и изменил многие эпизоды.

И здесь, даже воздержавшись от коренной переделки, он выступил в роли фактического соавтора!

Создается впечатление, пишет Гондоло делла Рива, что сын писателя хотел взять реванш по отношению к своему отцу. И все же исследователь несколько преувеличивает творческую самостоятельность Мишеля Верна. Ведь он был не столько оригинальным писателем, сколько умелым имитатором. И, хотя ему не откажешь в одаренности, больше всего в нем поражает гибкость ума, способность к мимикрии, искусство приспособления, свойства, которыми он был наделен в полной мере и еще больше сумел их развить. Он эксплуатировал отца не только при его жизни, но и после смерти. Подобно паразитическому растению, он цепко опутал могучий ствол, существуя за счет его живительных соков и в незавидном качестве писателя-невидимки.

Дальнейшие изыскания и публикация подлинных текстов внесут полную ясность в судьбу посмертных произведений Жюля Верна. Но каковы бы они ни были, вряд ли исчезнут из обращения широко известные книги и будут заменены первоначальными текстами, которые в большинстве остались недоработанными и не были подготовлены к изданию самим автором. По-видимому, по прошествии стольких десятилетий оригинальные тексты посмертных романов смогут заинтересовать только специалистов. При всей антипатии, которую он внушает как личность, в историю французской литературы отныне должен войти вновь открытый писатель — Мишель Верн.

-----------------

(1) Публикацию первого из двух рассказов в журнале «Вокруг света» выявил и сообщил мне об этом румынский писатель Ион Хобана.