+18, очень много букв, очень много «запиканных слов»

И этот фестиваль мизогинии в романе, который действительно нетривиален своей НФ-составляющей? Всё печальственно, дамы и господа, всё печальственно...

Я на сказках и легендах Средней Азии даже не воспитана, я, считайте, в них рождена. Если с детства знаешь почему соль сладка, зачем кошке на голову светильник и сколько пэри могут одновременно протиснуться в калитку рая — то в вашу библиотеку завезли узбекские, таджикские, афганские, индийские (вплоть до китайских) и прочего Востока сказки. Так что, есть с чем сравнивать. «Латунный город» в моем восприятии оказался середкой перекрестка из 1001 ночи и Игры Престолов. Если еще короче: интриги, скандалы, расследования, декорации арабской цивилизации периода своего расцвета.

И джинны в сей истории весьма... человечны. Мало того, что они подвержены тем же страстям и упадкам (взяточничество, ложь, похоть, наркомания), так они еще и религиозны (одни огнепоклонники, другие сразу в ислам) и к тому же Аллах выступает в тексте не некой идеей, а вполне реальной силой. Джинны и пэри моего детства были иными — независимыми и именно благодаря этому иногда приходили на помощь людям самостоятельно, по своей воле, а не только из плена лампы. Они противопоставляли себя исламу. Они жили в независимым королевствах. Иногда оно было не больше пещеры для сна, но это была его личная пещера, а не данная Богом, в награду там или в наказание. Пэри и джинны свободно смешивали свою генетику с людьми, похищали юношей и девушек для «оздоравливания общей линии», как говорят заводчики, и порой красоту или благородство персонажей возводили к происхождению от пэри и джиннов. Здесь же ситуация иная и поначалу это коробило. Беспомощность джиннов в их кастово-племеной иерархии смотрится не просто бесполезным, а намеренно ядовитым социальным институтом. Многие конфликты в сюжетах приходится воспринимать... заново, понимаете? Ту же неспособность прокормить всех и дать работу полукровкам, которых и в миграцию не отпускают, и в социуме зажимают. Ну ты же джинн, ну е-моё, ну наколдуй! «Нет,« — говорит Чакраборти — «я тебе более реалистичную сказку покажу». И показывает. С расизмом, сексизмом, социальным неравенством, рабством, похищением и продажей детей, с подноготной борделей, с назревающим бунтом. Это очень человечная книга. Она не добрая. Она о том, что людям присуще. Просто люди в масках джиннов.

А теперь о том, почему всё же 8. Потому что я не могу представить ситуацию, в которой на девушку напали, её ранили, похитили, она приходит в себя у ифрита-на-рогах, дом в Каире брошен, денег нет, вся прошлая жизнь полетела в тартарары, вас преследуют ифриты и прочая нечисть, потом внезапно полет на ковре, а она бросает периодически взгляды на джинна и такая «а где ключи от этого феррари, ух, я бы прокатилась!». И понеслась дикая кобылица лавбургера по сюжетным барханам. Так что, когда Нари искринне так решает отправиться в Дэвабад, потому что там она сможет стать врачом(!!!) и научиться читать(!!!), а не изображать игру на публику — этому веришь. А вот этим «и она представила, как его пальцы будут скользить по ней...» — нет. Хорошо, что гг хотя бы заявлено 20 лет. Хоть помыться после текста не тянет. Джинну-то больше 1400 лет. Ага.

Я так понимаю, эта книга — треть от целого. Концовка весьма на уровне. Сразу интересно, как еще автор сможет дальше сюжет вывернуть.

Равка — это Россия. Без обидняков. Но такая... лубочная, преломленная в слюдяном окошке, если платье, то в оборочках, если крестьянин, то в лапоточках. То, что Равка и её беды — история, которая с пальца грызлась — это видно сразу. А еще Равка — страна положения предреволюционного, потому как не видеть намеки на Распутина, на слабую царскую власть и аристократов, играющих в крестьянские привычки под указкой сверху... надо быть очень не знающим историю начала конца Российской империи. Еще один момент, повеселивший до дна Неморя — это подача сельди в качестве... ой, держитесь, крестьянской еды(!!!), сельдь — промысловая океаническая рыба северных широт, которая до конца Первой Мировой Войны обычно подавалась в аристократических домах той же Великобритании почему-то на завтрак (и не спрашивайте меня почему, самый реалистичный ответ — ею было удобно восполнять всяческие микроэлементы после загульных ночных гулянок). И вот эту дорогую по добыче рыбку в стране, разделенной Теневым Изгибом и зажатой с других сторон то горами, то лесами, жуют крестьяне. Словом, как только что-то в текст пихается про еду (персики соленые, жареные рыси) — сюжет внезапно становится картонным.

Еще это янг-эдалт. Смиритесь. Тут будет про любOFF. Такую, когда мозги отключается, а чьи-то руки шарят тебя под юбкой. Обязательно будет мыслестрадания про «кого же мне выбрать». Без этого книга не едет, как поезд без угля и кочегара. Но есть в этом два плюса. Первый — сюсестрадания Алины будут использованы против неё самой. На этой линии строится рояль, который ринется из кустов и даже может вас задавить. Своей внезапностью. Короче, даже лампочки начнут после светить иначе. Второй — и Ли Бардуго, и та же Холли Блэк, попользовав главную героиню в качестве эмоционально-чувственной груши, показывают читателю: а) первый малоудачный опыт — не основание ставить на себе и на других крест и могильную плиту, не раскисать и не сдаваться, ты сам и мир вокруг это не только твоя лавстори б) обычно наше щастье очень даже рядом, главное успей вокруг руки протянуть да не поленись пошарить.

Должна отметить, что читается легко и быстро.

Я не нахожу Тафовы похождения веселыми, разве что действительно поучительными.

Если люди действительно такие... я тоже выберу кошек.

Первая часть триптиха о Калифорнии меня... насторожила в самом отрицательном смысле.

Во-первых, это книга о том, как мир сговорился и предал «большого смердящего кита, заглотившего много рыбы, великую Америку», нет, нет, я не ерничаю, один из персонажей так и подводит итог произошедшему, и вот весь мир изолировал эту самую «Америку» после единомоментной ядерной диверсии во всех крупных городах юсэй и 70 лет как насилует её экономику, уничтожая даже сообщение между сообществами, городками и общинами, шпионя прямо-таки со спутников и бороздя воды патрулями. Тупая Россия с «вонью сыра в поездах» (+ еще пот и водка, а как же иначе, чем еще мы можем пахнуть в России-то?), коварная Япония, какая-то безвольная Франция (о которой разве что упоминание). Словом, живет община на побережье, выживает натуральным хозяйством и доктора в ней заботит, как бы раком его пациентов не перезаразились (ну разве что кто будет фонить так, что счетчик Гейгера треснет), молодежь считает течение времени от ярмарки до ярмарки, а более ответственное за жизнь окружающих население подпрыгивает за урожай и спокойную жизнь. Словом... никто толком не знает, что именно происходит, призрачно всё как-то и не по-настоящему. Книга в книге, как трёложное «кругосветное путешествие»(Венеция, оказывается, на островах, а не на сваях, а по России ходят торнадо уже 70 лет, но что-то мы до сию пору не догадались строить города под землей, а еще у нас на Красной площади можно в урну петарды бросить и правительство под стулья спрячется, такая у нас узкая Красная площадь). Самые реалистичные моменты — это скучные для большинства читающих: как люди урожай спасают, как на ярмарке торгуют, напиваются, слоняются и обмениваются новостями, как выходят на лов в море и пекут хлеб. И вот в этих сценах люди живые, со своими страхами, чувствами, желаниями, надеждами, полнокровные люди, а как только автор начинает играть в политику, они становятся картонками, заложниками навязанного сюжета.

Как только автор даёт персонажам просто жить — показывает их юность (зрелость/старость/детство), их новизну(или рефлексию) переживаний окружающего мира — цены ему нет. Действительно, Хэнк ищет себя, в путешествии в Сан-Диего, в труде написать книгу, осознать, что же с ним случилось за последнее лето... А потом кидает их в искусственную (еще пока слава Богу и никогда не приведи Господи) ситуацию постапокалипсиса отдельно взятой страны — мерзотно становится, люди, и не от осознания ситуации, а за автора, мусировавшего этот сценарий в крайне сложное для геополитики время. Стал ли он для меня неким предупреждение? К сожалению, в нашем искривленном мире он скорей всего станет чьей-то мечтой и целью.

Триптих, словно трельяж. Одно зеркало я уже выкинула.

Впечатления — много...якие. Книга чутка иллюстрирована, весьма в стиле «Метабаронов» Ходоровски и Хименеса, с монументальностью, гиперболами, некой даже сходной кубичностью. И в тоже время персонажи по сюжету то ведут себя, аки прожженные трикстеры, то как пятиклассники в истерике, от чего сюжет идет не ровно и так же не ровно воспринимается. К какому жанру вообще книгу отнести? М/б к технофентези? Ведьмы(!!!) летают в гигантском Соборе, облепленном статуями, короче они тупо летают в громадной композиции статуй, которые нужно успевать ремонтировать даже при гиперпрыжках(!!!), на чем этот гладиолус в пасадобль против ветра летает непонятно,тут же некий культ ТИШИНЫ (именно так, через прописные буквы оно в тексте не появляется), роботы, врата для этих самых гиперпрыжков, медиумы, которым в свою очередь нужны медиумы и даже голограммы черных дыр в глазницах ведьм... Короче, хороша была трава, несите исчо. И где-то сверху, сбоку и вскользь пираты, семейные дрязги, притирки команды корабля/коробка, где б*я — это такая приправа всему происходящему.

Полагаю, для ценителей романтфанта или приключений — самое оно. Всего много, мозг сходит погулять и проветриться, без особого вреда и пользы.

А ты ж смотри, роман в 2018 году аж премию отхватил. А вдруг будет фильмец или сериал?

Преломление скачет из жанра в жанр, как и его персонажи кроссят через Уста (сиречь врата, телепорт). И зачин стартанул прям за благо с научфанта, а потом вдруг рухнул в фентези, о котором размусоливают в славословиях на обложке: Лавкрафт, Лавкрафт(!!!). А по мне этот кусок с людьми-жуками как-то мимо ехал. Слушайте, эта книга могла бы быть замечательной только за одно осознание-раскрытие, что никто из персов оказался не тем, кем казался, однако... «зачем было убивать убийцу убийцы, но Донцову просто так не остановишь!», а впрочем... автору, как жирафу от литературы, ему видней. Весьма кинематографичный роман.

Но в любовную линию как-то не верится. Сырая она еще. Поверхностная.

МакМахон поленилась, она под видом мистического романа подсовывает читателю роман повседневный, о людях, их чувствах, их переживаниях, страдашках и страданиях, мечтах и разгребании той кучи грубо пахнушего, что сами произвели. Зачин у романа во здравие, а объяснение воистину за упокой, Очень.. небрежненько включены элементы мистики, сразу понятно, где этот треклятый 29 номер, сразу понятно, что сюжет будет хороводиться в основном вокруг всего чего угодно, лишь не выдать читателю задумку сразу и с головой. Объяснение — божком из машины и цыганским цирком, ну, в том, где конь сам себя ворует :/

Когда впервые увидела аннотацию, подумала — кто её писал-то? Неужели сами авторы своей книги в процессе создания не читали? Или кому там из издательства нужно руки оборвать? Представьте себе: 18 век (уже страшно), вы практически на сцене театра военных действий и сами по себе мишени, вы только что выскочили из черт-пойми-чего-творившегося в первой книге, Иоганн как дезертир в розыске, Элизабет ничегоченьки дальше своей деревни в мире не знает, вас ожидают кровожадные авторы со своими трагидийными поворотами сюжета и...

И вроде историчность соблюдается, а уже созрело ощущение, что текст набивается не ради сюжета, а ради объема. Очень надеюсь, что третья книга как-то улучшит ситуацию. Здесь же — вполне приключенческий роман со всеми признаками «реализмЫ»: с убиванием служанок, врагами-садистами, монахом, способным убить, скрипом кровати, чтобы все знали о совокуплении, описанием сисек, свиных ножек, похищением глав/героини и даже беременностью оной, дабы было над чем (выкидышем али родами) содрогнуться в третьей книжке.

Итог: из всей книги мне больше всего по сердцу пришлось оформление обложки.

Летописи Разлома — это такой симфопасадоболь, в котором вы (познакомившись с классикой фентези) конечно же услышите знакомые даже не отрывки, а целые кусища — тут у Неясыть/Кэр Лаэда/Фесс с Аэсонне, который явно Ведьмак с доченькой-драконом, тут и эпик с замахом на Толкина, тут и туча персонажей, которым иногда друг от друга просто не протолкнуться на страницах, и карты, постоянно растущей географии с замахом на Забытые королевства — не меньше :)

НО(!!!) в 1997 году Алмазный меч, деревянный меч — были целым парком фонтанирующей фантазии для огромного количества людей. И мне с первых страниц видно, что в истории Кэра Лаэды Ник Перумов очень старался быть собой и выдать нечто действительно своё, именно в АМДМ я встретила ситуацию геноцида человечеством иных рас, и вообще некое псевдосредневековье с морем «реализма» — не у Мартина, а у Ника Перумова, так-то. Историю восхождения рабыни в императрицы. Удочерение дракона магом было правда у Урсулы Ле Гуин, но вот такая «походная жизнь» — опять же не у Сапковского узнала вперед, а у Перумова.

АМДМ лично для меня — это довольно сложный период в моей жизни, когда я находилась на лечении, пыталась читать комментарий к УПК и плакала, потому что не понимала и не запоминала, АМДМ — это люди, которые оказали мне поддержку и отвлекли книгой, это определенный возраст и определенное восприятие мира, это некий толчок к чтению фентези и фантастики, и единственный цикл, в котором я у Перумова не ищу изъянов (хоть и признаю, что их туева туча).

Всегда, когда покупаешь книгу вперед её прочтения, это «кот в мешке». Порою прочитаешь меньше половины и от разочарования кричать хочется: «Да что б я еще раз взял такой загадочный фьючерс?!». А в другой раз радуешься удаче. Морбус Деи — случай словами Питера Пэна «серединки-на-половинку». Признаюсь сразу — ожидала этакой «региональной мистики», с местными легендами, фольклором, мифологией Альп. Нет, тут вполне приключенческая канва в условиях исторических реалий начала 18 века, и с пластом мрачной фентези в размере «добавьте по вкусу». Авторы пока что мало берутся объяснить, кто же такие в действительности «Иные» и откуда подоплека с их появлением, пока что мы утыкаемся в астрологию, в тверди небесные, а именно в созвездие Овна и стихию Огня. У меня есть некая догадка про дремавший в цепях днк вирус, а тут «проснувшийся» в виду близких кровно-родственных связей, м/б это результат просочившейся естественной радиации, кто ж знает? Достоинства книги в описании жизни деревеньки, её персонажах, и да, в оформлении, в виньетках из змей и грифонов, м/б в виде сериала произведение получится позагадочней, а так приключенчества много больше.

Взять несколько сюжетных линий и перелентовать одну другой — излюбленный авторский метод, но(!) как же я мечтала о линейности событий, читая «Простых смертных». Начало за здравие, чем дальше в лес — тем толще за упокой. Потому что ни описание бедствий крепостных крестьян в излучине Камы, ни постоянные скачки сюжета во времени, ни в смысле не взяли за душу. Насколько интересен зачин про уход-протест Холли Сайкс из дому в возрасте неполных 16 лет, настолько же градус интереса падает в следующих главах. А в принципе роман добротен. Но когда вы уже знакомы с «Облачным атласом», у «Простых смертных» шансов маловато.

Я поставлю десятку не за фентези (оно размером с некое фэнт-допущение про камешки, дающие обладателям способности быть более сильнее, шустрее, чувствовать, как птица летит и даже остановить её сердце), а за проработанность мира и взаимодействие персонажей. Да, это боевик про Гонконг (а то прям с первых страниц не узнаешь подоснову Нефритового города :)) и его банды. Но как автор старательно создала, тут и вопрос адаптации человека с востока на западе и обратной встройки в семью, иерархии банд (простите, кланов), история освобождения острова, которая по сию пору не отпускает персонажей, кодекс чести, которому бан... кланы стараются следовать, отношения между членами руководящих семей, стремления человека из «грязи прыгнуть в князи» и к чему это может привести. И конечно же война кланов, передел влияний и перетягивание одеял совместно с подковерными играми. Сложные перипетии носителей с нефритом отлично вписались в общую канву. Думается мне, Энди еще предстоит определить развитие событий в книге «Нефритовая война». Никогда не думала, что типичный боевик может быть таким интересным и талантливым. А вот поди ж ты :)

Я такие книги называю «поделка в октябре». Когда дождь за окном, листья падают, немного вина в бокале с имбирем и медом, то Желязны читаешь, то фильмы мистики и ужасов смотришь, а потом накатывает некое настроение создать вот такое эдакое про сверхъестественный мирок в мире обыденного. Роман состоит из нескольких частей, с периодичностью разрыва событий в 9 лет. Каждый можно даже считать неким отдельным рассказиком. Если первый вызывает ощущение карябки ноготочками, то остальные... ну, они как прилагательные при существительном, поскольку к первому прилагаются. Соглашусь с предыдущими читателями — у Митчелла Обласный атлас и Зут — куда более талантливые произведения. Они подобны симфониям. А «Голодный дом» в сравнении с ними — собачий вальс. В какой-то степени милая вещица и если попадет в струю мироощущения, ситуации или сезона за окном, то вполне придется по сердцу, но лучше подобные сказки постмодерна доверить Гейману или Перри.

Фентези в ширмах якобы «научфанта», но с сюжетным вывертом. Жалко всех, даже богов :/

Жуткий стеб над «Звездным путем» с тремя «эпилогами» в игру «драмо-философия жизни» (хотя последний весьма лиричный, но только в связке со предыдущим стёбом).

Где-то в сети бродит псевдо-документальный фильм про драконов, объясняющий (точнее пытающийся объяснить) существование драконов, исходя из законов биологии, физики и химии (ведь как-то огонь нужно производить и выдыхать, не прожаривая самого себя изнутри). Объяснить дракона естественными науками. Крутецкая круть. Всем советую.

Так что эту книгу я ждала с замиранием сердечной мышцы.

Отслеживала появление в магазине для заказа, заказала почти сразу, прибежала в центр выдачи, схватила книжку...

Были большие надежды на схемы (хоть наподобие гастрономической по коровам и баранам), что, где, как называются мышцы и органы. Выкуси, читатель, с тебя и выпера будет достаточно. Вот тебе выпер, вот тебе белая обложка, которая пачкается с твоих же пото-жировых отпечатков, вот тебе несколько ч/б (точнее коричневых) иллюстраций. Наслаждайся.

Еще было бы честнее предупредить, что первая книга в серии посвящена Изабелле, а драконы как-то в параллель летят или мимо лежали. Что это начальный этап её карьеры ученого и приквел о детстве, юности и замужестве, в котором сказать о феминистических нотах — это вообще ничего не говорить. Это целая опера о девушке, которая ДОБИЛАСЬ изучать драконов ни нытьем, так катаньем, ни в парадную дверь, так с черного хода. И что говорить всем правду в глаза женщине позволено только когда выйдет из детородного возраста. Чем Изабелла, ставшая к старости национальным достоянием, и занимается. В мемуарах.

Здесь есть весьма одаренная на ум девушка, мечтавшая узнать драконов. Есть сюжет про путешествие к этой цели. Есть открытия. Есть горе. Есть берущие за душу фразы (особенно про брак и место женщины в обществе). А драконов маловато. Маловато будет!

Надеюсь, в следующей книге добавят. Драконов.

Мелинда Солсбери, она же Кхан, первая своего имени, мать кроликов

отзыв на «Дочь пожирательницы грехов»

Местность: дорога из желтого кирпича

Дороти, Чучело, Оловянный человек и трусливый Лев весело отправляются в Изумрудный город. Дороти останавливается.

Дороти: Вы слышите этот шум?

Похоже, кто-то плачет! Посмотрите туда, это бедная книга!

Все останавливаются у дороги, лежит книга, выброшенная, страницы вырваны.

Дороти: О, нет! Что случилось с тобой, книга?

Почему кто-то выбросил тебя ?!

Книга открыто всхлипывает, они слышат неконтролируемый плач. Её собственные чернила разрушают страницы. Название — «Дочь Грешника».

Книга: * пуская пузыри * Это не моя вина! Мой читатель меня выбросил! Это жестокая женщина! Ее зовут Кхан, и она была настолько злой, что разорвала меня на части. Она собиралась бросить меня в камин, но потом поняла, что в ее доме нет камина! * воет *

Трусливый Лев: * дрожит * Вот значит как! Она здесь?

Нужно ли прятаться ?! ДОРОТИ! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!!!

Книга: Нет, нет. Вероятно, она написала мне кое-что обо мне.

Я не думаю, что она действительно причинит тебе боль.

Дороти: Но почему она тебя так выбросила, Книга? Что случилось?

Книга: * снова начинает всхлипывать * ЭТО НЕ МОЯ ВИНА !!!! Я НЕ МОГУ БЫТЬ ОТВЕТСТВЕННА, ЧТО МОЁ СОДЕРЖАНИЕ — ДИРЬМО. Я НЕ ВИНОВАТА В ТОМ, ЧТО Я НЕ УСТАНАВЛИВАЮ. НЕ Я ЭТО ВЫСКАЗАЛА.

Оловянный человек: Итак, вы говорите, что вы «дирьмо»?

Дороти: Оловянный человек! Это не очень красиво!

Оловянный человек: Ну, у меня нет сердца.

Дороти: Туше. Но книга, что случилось? Почему ты такая?

Книга: * шмыгает носом * Я была такая многообещающая. Я должна была быть о девушке, которая может убить только своим прикосновением! Предполагалось, что она будет такой удар! Все будут боятся ее!

Дороти: Но это звучит замечательно! Я бы прочла подобное дирьмо т корки до корки. Итак, что случилось, чтобы Кхан тебя выбросила?

Книга: * говорит с горечью * Ну, это было здорово ... в теории! На самом деле, для всей гребанной книги, мой главный герой ничего не делала, кроме хандры, вышивки, наблюдения за происходящим (в то время как хандрила), и сплетен, и стоила коровьи глазки собственному охраннику... в то время как с ней флиртовал нареченный с нею принц. О, но это еще не все! Это такая захватывающая книга! Она также молится весь день. И поет! Слушайте это дерьмо!

«Это единственная часть моей жизни, которую я люблю,

когда я могу петь и забывать. Когда я пою, я могу быть кем угодно,

где угодно. Когда я пою, я свободен.»

Все выражают отвращение

Дороти: Она может убивать людей только своим прикосновением, и она всю книгу ничего не делает ?! О нет! Я, кажется, понимаю, как Кхан так обозлилась сейчас!

Оловянный человек: Я правильно тебя расслышал? Она влюбилась сразу в двух парней?! Похоже, у нее слишком много сердец! Может быть, она может дать мне одно из них.

Дороти: Но у нее эта потрясающая сила! Как это может быть! Действительно ли она убивает кого-либо в этой книге?

Книга: Без комментариев.Это так расстраивает! Я тоже страдаю! Это ее дерьмо, которое напечатано на моих страницах. Я имею в виду, она должна быть этой замечательной цыпой, и она ничего не делает. Она пережмвает! Ей больно, что люди ей не нравятся! Она боится, она кисонька. У нее так много сил, столько возможностей, что просто в пропасть всё.

«Должно быть, она сама смеялась надо мной, наблюдая, как я мучаюсь, с осунувшимся лицом и моими прозрачными глазами, тающей в тени, как призрак, и прячущейся за юбками богов, жаждущих чего-то, чего не было. Она знала, что я за трусиха, какой уж я и была.»

Все это видят. Кхан заметила это! Люди боятся ее, так зачем ей ипаться по этому поводу! Я имею в виду, зачем тебя так заботит чужое мнение?

Все в шоке молчат.

Дороти: Эта книга о девушке, у которой есть власть убивать людей только своим прикосновением, вы говорите?

Книга: * печально кивает *

Пугало: Мне кажется, что вашей главной героине пора пользоваться мозгами.

https://www.goodreads.com/review/show/926309695

Эмпатия в научной фантастике: Урсула Ле Гуин, Нэнси Кресс и доброта.

Несколько лет назад я в течение пяти недель прочел шесть книг Урсулы Ле Гуин. Благодаря одному книжному сервису (который, который к сожалению, уже не существует) я познакомился с Хайнским циклом — о развитии в галактике дипломатического кооператива. В детстве и в колледже я зачитывался Земноморьем, а поскольку я вырос на сериале «Звездный путь» — приношу свои извинения преподавателям моего второго курса за это — то Хайнский цикл был для меня просто песней.

Это конечно же не единственное, но есть два общих для них слова (от переводчика — я так понимаю, общее для «Стартрека» и «Хайнского цикла»): космическая антропология. Есть ли что-нибудь лучше? Посторонний человек — посол, исследователь, или как в моей любимой книге «Обездоленный» — физик-посетитель — приходит в странный мир и мы видим его глазами новую грань человечества. Потому что, как бы не чужды были сюжеты, именно об этом люди и пишут в своих историях. Представляя другой способ бытия, людьми или нет, мы узнаем немного больше о том, что значит быть человеком для самих людей.

Спустя пару лет после моего «запоя» творчеством Урсулы Ле Гуин я ознакомился со списком книг, рекомендованных мне те же мудрым другом, который сказал мне начать читать Ле Гуин с «Толкователей» (это было странно, но в конечном итоге эта книга идеальна для начала знакомства с ней). К счастью, настроение так совпало или то, что книга была доступна для скачивания, я заполучил «Вероятность Луны», роман Нэнси Кресс 2000 года издания. Не помню, зачем мне была нужна аудиокнига — я много гулял в те дни? Готовился к поездке? Контекст происходящего забылся в ярком блеске реакции на саму книгу: «Святое дерьмо, она потрясающая».

И еще одна: «Черт, она такая же, как Ле Гуин».

Это странное и удивительное ощущение, что у единственного в своём роде голоса есть сестра. В «Вероятности Луны» группа ученых отправляется в миссию на планету «Мир». Разумные обитатели Мира — гуманоиды с шерстью вместо волосяного покрова — обладают таким явлением как «общая реальность»; они чувствуют боль, когда сталкиваются с идеями, которые противоречат их чувству истины или мнению большинства (и книга обсуждает водораздел между двумя этими понятиями). Из-за общей реальности сообщество Мира альтруистично и мирно. В конце-концов вы наблюдаете к чему приводит вмешательство Террана в Мир.

Конечно же, это больше, чем дипломатическая миссия. Есть один артефакт на планете и еще один — в её небесах, которые, кажется, связаны с космическими вратами, позволяющими терранам пересекать галактику. И исследовательская группа — просто прикрытие для военного расследования — можно ли использовать эти артефакты в качестве оружия?

Сердцем книги для мня стала команда на Мире и их главный контакти и переводчик — Энли Пек Бриммидин. Она тайно шпионит для правительственного агенства «Реальности и искупления» и её задача состоит в том, чтобы выяснить, являются ли терране «настоящими». Это отвратная сторона мирности, навязанная «общей реальностью»: любой, кто попирает «общую реальность» объявляется «нереальным», «несуществующим» — как и сама Энли, ведь она осуждена за убийство собственного брата. Её шпионаж — искупление; Энли желает, чтобы её сердце было объявлено «настоящим», чтобы её «приветствовали в мире и в правде». Конечно, вмешательство терран усложняет данный процесс.

Я не могу описать персонажей Кресс в произношении нежного голоса рассказчика аудиокниг — Грегори Линингтона. Обычно я нахожу научную фантастику трудно усвояемой, но это был, по какой-то причине, мой лучший опыт прослушивания аудиокниги в жизни. В повествовании было что-то, ясность и — самая высокая похвала — ненавязчивость, которая придавала персонажам все оттенки сострадания. Но Линингтон не из воздуха эту магию взял, книга и без того пола ею.

Это то, что сделало работы Ле Гуин для меня столь мощными: сплетение воображения и способности сопереживать, сострадать. Потому что сострадание — это еще и богатое представление о внутренней жизни другого человека? Их боли, надежд, любви без оглядки на их различия. Ле Гуин представила внутренние жизни своих персонажей и их странные миры с одинаковой яркостью — они даже не были отделимы друг от друга. Она представила человеческие сердца в чужеродных им ситуациях —и это было частью её великого подарка нам.

«Вероятность Луны» — тоже такой же дар. Это в самой книге, в борьбе Энли, старающейся понять терран, которые бросают вызов самой концепции «общей реальности», чувства и правды. Один из членов миссии терран становится одержим альтруистическими последствиями «общей реальности» и становится изгоем, в попытках понять, как открыть сознанию терран этот опыт. И более тонко дар подан в дружбе, постепенно развивающейся между Энли и Энн, ксенобиологом миссии, и в деликатных отношениях между членами команды. Эта книга — часть космической оперы, отчасти твердая фантастики, отчасти гуманистическая.

Я не собираюсь акцентировать внимание на женщинах (т.е. он не акцентирует их гендер), которые пишут социальную и эмоциональную продуманную научную фантастику, хотя возможно это неправильно по отношению к Кресс и Ле Гуин. В своём эссе «Сострадание и террор» философ Марта Нуссбаум — еще одна женщина — отмечает:

«Сострадание начинается с нас самих, из круга наших повседневных забот. Это будет нами ощущаться только в отношении тех людей и вещей, что мы считаем важными — и, конечно же, большинство назначает то или иное важным самым непостоянным и беспрецедентным образом. Эмпатическое воображение может иногда порождать беспокойство, замыкая в круг».

Вся научная фантастика — это работа воображения. Эмпатическое воображение воистину настоящий подарок. Ле Гуин дала нам так много: её истории, её мудрость, её праведный гнев, её блоги о кошках (Зорро и Парде). Чувство, что мы не одиноки в литературном мире и в десятках миров, что она выдумала. Я лишился свободы в тот момент, когда прочел, что она умерла — почти необъяснимо: она прожила долгую и полноценную жизнь, я не знал её лично, любил её творчество, но почти не читал их. Но я придерживаюсь её наставлений, воплощенных в её работе, связи, которая является противоположностью не только ненависти, но и одиночества. В её персонажах, в её книгах, а также через книги авторов, которые резонируют с ней.

Кресс моложе Ле Гуин, но они были коллегами и современниками — обе начались публиковаться в 70-х годах и с годами принялись участвовать на конвентах и литературных книжных столах. В одном совместном интервью я рыскал по моментам, когда они говорят друг с другом — и не нахожу ничего. Но когда Кресс заявляет: « Я была оставлена на берегу после прилива женщин-писателей» — Ле Гуин среди этих женщин. В другом, сольном интервью, когда Кресс спрашивают книги, которые вы должны прочитать в первую очередь — в начале списка она называет сразу две книги Урсулы Ле Гуин: «Левая рука тьмы» и «Обездоленный». Классика, уже создавшая себе имя, и моя любимая книга. Обе книги учат посторонних понимать чуждый мир, возможно — даже полюбить его или начать бояться его, но в любом случае нарушат ваш покой. В конце концов эмпатия включает в себя открытость к боли. Но это же порождает и способность сочувствовать — такой вот нарастающий поток.

исходник — http://www.unboundworlds.com/2018/02/the-word-for-empathy-is-sci-fi-on-le-guin-kress-and-kindness/

перевод — Rinsant

Эмпатия в научной фантастике: Урсула Ле Гуин, Нэнси Кресс и доброта.

Несколько лет назад я в течение пяти недель прочел шесть книг Урсулы Ле Гуин. Благодаря одному книжному сервису (который, который к сожалению, уже не существует) я познакомился с Хайнским циклом — о развитии в галактике дипломатического кооператива. В детстве и в колледже я зачитывался Земноморьем, а поскольку я вырос на сериале «Звездный путь» — приношу свои извинения преподавателям моего второго курса за это — то Хайнский цикл был для меня просто песней.

Это конечно же не единственное, но есть два общих для них слова (от переводчика — я так понимаю, общее для «Стартрека» и «Хайнского цикла»): космическая антропология. Есть ли что-нибудь лучше? Посторонний человек — посол, исследователь, или как в моей любимой книге «Обездоленный» — физик-посетитель — приходит в странный мир и мы видим его глазами новую грань человечества. Потому что, как бы не чужды были сюжеты, именно об этом люди и пишут в своих историях. Представляя другой способ бытия, людьми или нет, мы узнаем немного больше о том, что значит быть человеком для самих людей.

Спустя пару лет после моего «запоя» творчеством Урсулы Ле Гуин я ознакомился со списком книг, рекомендованных мне те же мудрым другом, который сказал мне начать читать Ле Гуин с «Толкователей» (это было странно, но в конечном итоге эта книга идеальна для начала знакомства с ней). К счастью, настроение так совпало или то, что книга была доступна для скачивания, я заполучил «Вероятность Луны», роман Нэнси Кресс 2000 года издания. Не помню, зачем мне была нужна аудиокнига — я много гулял в те дни? Готовился к поездке? Контекст происходящего забылся в ярком блеске реакции на саму книгу: «Святое дерьмо, она потрясающая».

И еще одна: «Черт, она такая же, как Ле Гуин».

Это странное и удивительное ощущение, что у единственного в своём роде голоса есть сестра. В «Вероятности Луны» группа ученых отправляется в миссию на планету «Мир». Разумные обитатели Мира — гуманоиды с шерстью вместо волосяного покрова — обладают таким явлением как «общая реальность»; они чувствуют боль, когда сталкиваются с идеями, которые противоречат их чувству истины или мнению большинства (и книга обсуждает водораздел между двумя этими понятиями). Из-за общей реальности сообщество Мира альтруистично и мирно. В конце-концов вы наблюдаете к чему приводит вмешательство Террана в Мир.

Конечно же, это больше, чем дипломатическая миссия. Есть один артефакт на планете и еще один — в её небесах, которые, кажется, связаны с космическими вратами, позволяющими терранам пересекать галактику. И исследовательская группа — просто прикрытие для военного расследования — можно ли использовать эти артефакты в качестве оружия?

Сердцем книги для мня стала команда на Мире и их главный контакти и переводчик — Энли Пек Бриммидин. Она тайно шпионит для правительственного агенства «Реальности и искупления» и её задача состоит в том, чтобы выяснить, являются ли терране «настоящими». Это отвратная сторона мирности, навязанная «общей реальностью»: любой, кто попирает «общую реальность» объявляется «нереальным», «несуществующим» — как и сама Энли, ведь она осуждена за убийство собственного брата. Её шпионаж — искупление; Энли желает, чтобы её сердце было объявлено «настоящим», чтобы её «приветствовали в мире и в правде». Конечно, вмешательство терран усложняет данный процесс.

Я не могу описать персонажей Кресс в произношении нежного голоса рассказчика аудиокниг — Грегори Линингтона. Обычно я нахожу научную фантастику трудно усвояемой, но это был, по какой-то причине, мой лучший опыт прослушивания аудиокниги в жизни. В повествовании было что-то, ясность и — самая высокая похвала — ненавязчивость, которая придавала персонажам все оттенки сострадания. Но Линингтон не из воздуха эту магию взял, книга и без того пола ею.

Это то, что сделало работы Ле Гуин для меня столь мощными: сплетение воображения и способности сопереживать, сострадать. Потому что сострадание — это еще и богатое представление о внутренней жизни другого человека? Их боли, надежд, любви без оглядки на их различия. Ле Гуин представила внутренние жизни своих персонажей и их странные миры с одинаковой яркостью — они даже не были отделимы друг от друга. Она представила человеческие сердца в чужеродных им ситуациях —и это было частью её великого подарка нам.

«Вероятность Луны» — тоже такой же дар. Это в самой книге, в борьбе Энли, старающейся понять терран, которые бросают вызов самой концепции «общей реальности», чувства и правды. Один из членов миссии терран становится одержим альтруистическими последствиями «общей реальности» и становится изгоем, в попытках понять, как открыть сознанию терран этот опыт. И более тонко дар подан в дружбе, постепенно развивающейся между Энли и Энн, ксенобиологом миссии, и в деликатных отношениях между членами команды. Эта книга — часть космической оперы, отчасти твердая фантастики, отчасти гуманистическая.

Я не собираюсь акцентировать внимание на женщинах (т.е. он не акцентирует их гендер), которые пишут социальную и эмоциональную продуманную научную фантастику, хотя возможно это неправильно по отношению к Кресс и Ле Гуин. В своём эссе «Сострадание и террор» философ Марта Нуссбаум — еще одна женщина — отмечает:

«Сострадание начинается с нас самих, из круга наших повседневных забот. Это будет нами ощущаться только в отношении тех людей и вещей, что мы считаем важными — и, конечно же, большинство назначает то или иное важным самым непостоянным и беспрецедентным образом. Эмпатическое воображение может иногда порождать беспокойство, замыкая в круг».

Вся научная фантастика — это работа воображения. Эмпатическое воображение воистину настоящий подарок. Ле Гуин дала нам так много: её истории, её мудрость, её праведный гнев, её блоги о кошках (Зорро и Парде). Чувство, что мы не одиноки в литературном мире и в десятках миров, что она выдумала. Я лишился свободы в тот момент, когда прочел, что она умерла — почти необъяснимо: она прожила долгую и полноценную жизнь, я не знал её лично, любил её творчество, но почти не читал их. Но я придерживаюсь её наставлений, воплощенных в её работе, связи, которая является противоположностью не только ненависти, но и одиночества. В её персонажах, в её книгах, а также через книги авторов, которые резонируют с ней.

Кресс моложе Ле Гуин, но они были коллегами и современниками — обе начались публиковаться в 70-х годах и с годами принялись участвовать на конвентах и литературных книжных столах. В одном совместном интервью я рыскал по моментам, когда они говорят друг с другом — и не нахожу ничего. Но когда Кресс заявляет: « Я была оставлена на берегу после прилива женщин-писателей» — Ле Гуин среди этих женщин. В другом, сольном интервью, когда Кресс спрашивают книги, которые вы должны прочитать в первую очередь — в начале списка она называет сразу две книги Урсулы Ле Гуин: «Левая рука тьмы» и «Обездоленный». Классика, уже создавшая себе имя, и моя любимая книга. Обе книги учат посторонних понимать чуждый мир, возможно — даже полюбить его или начать бояться его, но в любом случае нарушат ваш покой. В конце концов эмпатия включает в себя открытость к боли. Но это же порождает и способность сочувствовать — такой вот нарастающий поток.

исходник — http://www.unboundworlds.com/2018/02/the-word-for-empathy-is-sci-fi-on-le-guin-kress-and-kindness/

перевод — Rinsant

Джо Абекромби взял «средневековую Италию» (чуть ближе к эпохе промышленного переворота), разодранную на княжества, королевства и герцогства и закинул в неё историю про сестру, потерявшую не только нанимателя (дабуйсним!), занятое её положение в обществе (дагорою!), доверие к окружающим (смешно прям), но и брата (как она сама полагала, самого близкого человека и вообще «свою светлую сторону»). А что осталось? Поломанное тело, помятая душа, деньги и жгучее желание уничтожить всех их (и заказчика, и исполнителей, и случайных свидетелей, не бросившихся ей с братом на помощь).

Что у Джо получилось — так показать всех своих персонажей с разных сторон. Они живые. Зло и добро — их неотъемлимость. И поступают они соответственно ситуации, помноженной на их собственный выбор (хотя он может быть предопределен поступками других). Никто не показан лапушкой, даже Монца (хотя вот действительно вопрос — как она смогла столько пережить и не только не сломаться душевно, но и начать привлекать мужчин еще больше, нежели без шрамов и кривой руки(?) впрочем чужие головы — потёмки). Здесь нет «чистых душ». Только жестокая реальность, в которой сомнением убило больше, чем оружием. В которой предательство — это буднично. В которой каннибализм — норма для того, у кого находится время для детей вырезать игрушки и размышлять над их будущим. В котором Монца идет по головам и членам. Потому что «пепел Клааса стучится мне в грудь» — памятуя Тиля Уленшпигеля... Потому что мир — выгребная яма и выбор у тебя — или утопить других, или утонуть самому.

Жаль, никто не сказал Колу Трясучке, что с годами не становишься праведней, разве что — опытней.

Когда начинают делить на «женское/мужское» — это не о фантастике, это о том, с чего определяет себя человек сам — с гениталий или всё же с мозга.

Самый интересный момент в возрождении тяги к творчеству Остин, сестер Бронте и Гаскелл — это Первая Мировая Война, когда между отупляющих сражений, марш-бросков и распыления газов солдаты в окопах зачитывались этими «женскими» романами про «как бы всех выдать замуж» или «что за мрачный злодей мой работодатель и какая у него тайна?» — и в ситуации не просто стрессовой, а экстремальной, оказывалось, что материна сиська и женкина писька — это настолько человечно, так близко для понимания, так дорого сердцу да душе, все эти кружавчики да история про облысевшую корову в пижаме, чтобы не мерзла...

«Оказывается», когда в книге не рвут на части в кашу, не насилуют, не ненавидят друг друга на борту за инаковость и сохраняют лица — это «няшно».

Вот это новость, господа, вот это новость...

Урсула Ле Гуин откровенно ответила на вопрос про Артура Кларка и его подражателях — следуя в романе за какой-либо научной концепцией, они не просто забывают о человеческом в человеке, они эту сферу игнорируют. А Бекки Чамберс — да, она женщина, как теперь говорится «хочешь стать сильным? — отрасти себе вагину», приди в этот мир и будь сильным духом, пройди через горнило унижений просто за то, что ты женщина, хочешь восприниматься серьезно — пиши под мужским псевдом хоть чушятину, но воспринимать будут много серьезней. Вам нужны примеры фантезийников-женщин с «мужскими» псевдами? Андрэ Нортон, Робин Хобб, про Джейма Трипти-младшего (который внезапно оказался Алисой Шелдон) вообще можно рассуждать часами. И говорить, что «Долгий путь» — лафа вагинная — это уже просто собственными гениталиями подобное изрекать.

Расизм — это не просто страшно. Это мерзость низшего порядка. Взять бы предыдущего рецензента да закрыть на несколько часов в печи Бухенвальда. Не, разжигать не нужно печку, просто чтобы оценил масштабы того, к чему расизм запросто способен привести. Обвинять книгу в няшестве — это уровень Хайнлайна, который прибыл в СССР как-то раз уже будучи самоуверенно убежден в кой-каких исходных данных, а потом, вернувшись на родину, разродился статьей о том, что в США полный доступ к информации и всё истина, а СССР «вы всё врёти, вы всё врёти!!!». Наивный. А хотя я его лично воспринимаю человеком «двойного дна», доживи он до Гуантанамо, он и сейчас орал «вы всё врёти!!!», я ж с России, а он американский офицер, армию из человека просто так не выбьешь :)

Вернёмся к Бекки и её «Светлячку»... ой, простите к туннелирующему кораблю «Странник» и его команде. Я не приемлю обвинения в отсутствии оригинальных идей. Один взгляд на команду корабля в условиях длительного перелета к заданию с точки прослеживания их поведения, их переживаний, их желаний, надежд, планов — уже замечательно. «Светлячок» — это про приключения и «пиу-пиу», это в какой-то мере пародия на Дикий Запад и истории про ковбоев, которые за жизнь успели побыть и шерифами и разбойниками, а «Странник» — история СЕМЬИ, сложившейся из не просто не похожих людей, а нескольких биологических видов с разных концов космоса.

Да, здесь есть многие моменты, связанные с сексом, но не как в Новой Луне, где секс пихают просто для того, чтобы закрыть текстовые лакуны и набить книжный объем. Секс (поскольку это одна из базисных потребностей) в книге подан в рассуждениях об обычаях других разумных биологических видов, вам предлагается подумать о проблеме межвидового секса, о том, что отношение к сексу у других видов может кардинально иным и им наша мораль недоступна (кстати, еще и потому, что биоритмы, физиология, возраст взросления и т.д., и т.п.).

Вам покажут иную модель социализации в отношении с идеей семьи (гнезда-пера-дома), где роли биологических родителей и социальных — разделены и это никак не отражается на детях (потому что биология иная у вида и психика).

А подумать над идеей о запрете клонирования и лишения клонов всех гражданских прав?

Идея о фанатичном отказе от спасения при условии лишения вируса, дающего тебе возможность создавать эти межпространственные туннели, схожая с религиозной?

Идея о модификаторах своего тела, весьма осторожно относящихся к этой потребности (а не развлечению) и внушающих своей младшей сестре о необходимости дать физиологии развиться, а потом модифицировать своё тело?

Идея рынка, отказавшегося от допуска крупных корпораций?

Идея о том, что представителям иных биовидов с аутизмом тоже нужна забота?

Идея о саде на корабле не столько для овощей, а для снятия напряженности?

Идея о последнем представителе вида, вовлеченном в гражданскую войну, приведшей к вымиранию?

Идея о оружии столь ужасном, что делает невозможной медицинскую помощь и вся она сводится лишь к эвтаназии?

И почему к ИИ нельзя относиться уважительно? Что обладает разумом — то достойно уважительного отношения. Особенно, когда между вами и космосом собственно корабль и ИИ, который за состоянием всех систем корабля следит? ИИ в этой книге вообще аллюзивно мифу о Пигмалионе и Галатее.

Некоторые линии сюжета обрываются, возможно мне в следующей книге расскажут что-нибудь про защитный контур и с ним будет какая-нибудь история. А может быть и нет.

Но вот что интересно — Бекки в книгу напихала много, а скучно мне не было. За что спасибо.

Я поняла, что, читая, оказалась в декорациях вселенной Брайна Фуллера, когда взор мой упал в оранжевую тарелку, где красные бобы в собственном соку вперемешку с колбасой укрылись красно-синими тенями восхода, и вздрогнула от какого-то осознания проникновения книги в реальность.

Сюжет «библиотеки» — подковёрная возня вокруг главенства в некой пространственно-временной лакуне, где под покровительством хтонической силы (Отец, Аблак, Аблахан, Адам Блэк) выпестываются 12 хранителей-носителей каталогов, библиотекарей, охраняющих Вселенную. И лучше вам не знать, какими методами. Но Отец пропал, а всё вокруг идёт вразнос. Враги, не менее древние, чем Адам Блэк, желают проникнуть в библиотеку и завладеть её достоянием...

Это «дарк» с фентези, как приёмом магического реализма, это действительно тот Нил Гейман, каким нам его преподали в экранизации «Американских богов», и Бром со стайкой потерянных богов, которые сами себя уже потеряли, не то, что свою паству. И давайте признаем — с тягучей атмосферой «Ганнибала». Фуллер, Фуллер, Фуллер.

Это победа над смертью с желанием наконец-то умереть. Это жесткость платой за знание. Это воспоминание ценнее самой жизни. Это сломанные дети, собирающиеся, если не править вселенной, то хотя бы найти того, кто несет за неё ответственность — Отца. Эти тридцатилетние (и около того) люди, желающие быть богами, так и не смогли повзрослеть. Им было некогда и не с кем. Зато они (каждый свою отраслью отдельно) в совершенстве владеют привитыми им навыками.

И сюжетные ходы подобны приступам эпилепсии, шизофрении или энцефалита — сочные цвета, внезапные декорации, то описание изнасилования, то ко льву в попу приходится суппозиторий проталкивать, то смех курицы из ямы услышишь.

«Сделайте жестоко и красиво. В одной упаковке.»

Не подпускайте к книге детей.

А то потом они в школах на еще более младших детей с ножами нападают.

А друг друга кончить силы воли не хватает, потому «**** больно!»

Или топорами по одноклассникам машут, если до ружей доступа нет.

Чтобы проникнуться этой книгой, требуется или рефлексия на тему свободы и самоконтроля, или вовлечение в эпоху викторианства/эдвардианства.

Собственно на этих лейтмотивах роман выстроен.

Я тоже не сразу пришла в творчество Джейн Остин, а только при осознании системы общественного уклада, когда женщина, ограниченная в жизненных возможностях, старается устроиться через брак или устроить брак своих подопечных — дочерей, сестер, подруг. Джейн Остин — это горькая констатация факта о том, что тесный уютный «женский мирок» еще нужно суметь защитить — в декорациях про ахи-вздохи, ленточки на шляпках и иронию уровня сплетен за чаём. Вот тебе и романтика для дурочек. Вот тебе и кружева с вышивкой.

Что касается Диккенса (не раз и не два помянутого в книге), то, я считаю, его творчество нам преподносят вскользь по школьной программе и «как бы о детях детям» сказочной литературой, на деле Диккенс — социальный романист. Его произведениями люди зачитывались в первую очередь потому, что многословием раскрывалась реальная картина существующего мира — где можно было потерять наследство в судебной тяжбе и умереть от туберкулеза, где показана во всей красе нищета после использования кредита семьей, где показаны дети-попрошайки и что это настоящий бандитский бизнес, что женщина откажет тебе в предложении руки и сердца, потому что перебирает варианты жизнеустроиться получше и побогаче, где отцы тиранят своих домашних, а те могут предать. Диккенс писал о страстях.

А еще он откровенно описал систему частных школ, куда и до 60-х почти поголовно подданные Великобритании сплавляли своих детей, видя их лишь летом и на рождественские каникулы.

Эти школы были призваны воспитать эталонных людей, а на деле служили рассадниками стыда. Они должны были искоренять всякий грех, но именно в них пышным цветом цвели дедовщина, принудительная гомоэротика, садизм. Джентельмены порой после воспитания в частных школах бегали в бордель за флагелляцией и унижением... Так что когда граф Кроули в Аббатстве Даунтон удивляется поступку своему слуги, заявившему об однополом харрасменте: «Если бы я кричал всякий раз, когда в школе меня целовали — то давно бы уже охрип» — я вполне понимаю его точку зрения на происходящее (хотя не вполне её разделяю). Дамы не отстают в жестокости, не переживайте. Все эти сестринства, в которых вы проходите инициации, приносите клятвы, а если что — вас могут исключить и довести до психоза игнором или иголки под ногти воткнуть в наказание — это вы что, это традиции, освященные временем!

Дэн Вилета не играет, но работает с тематикой (вновь проблематичной) в связи с нагрянувшим неопуританством в современном ему обществе — человек/страсть/грех. Он делает «грех» видимым выделением — дымом, который общество в его романе всячески старается подавить. Дымить — это показывать, что ты грешен и грешишь. Дым — это и психическая болезнь, и инфекционная. Дети — объявлены «грешными от природы», их до 11 лет воспитывают специально нанятые люди, родители их игнорируют до определенного возраста. Само общество градируется на страты, низам можно дымить, верхи должны быть чисты. Аристократия должна быть ангелоподобна в данной ситуации. Она, как совокупность мучеников, вытягивает на себе остальное общество. Технический прогресс под запетом, потому что он расшатывает сложившуюся систему ценностей.

Дым — в рамках романа — магический реализм, однажды люди начали дымить и всё тут. Как у Сюзанны Кларк магия ушла из Англии и всё тут. И приспосабливайся, как хочешь. В реальности это метафора отношения людей к природе других людей. То, что вы сочтете грехом, для других — страсть, самовыражение, взаимоотношения. Вилета раскрывает общество верхов, которое приспособлено, цинично, лживо, лицемерно. В котором пасторам присылают специальные леденцы, впитывающие дым, в котором на детях тестируются корсеты, причиняющие боль по инициативе самого носящего, в котором всюду запреты на самые естественные вещи. И все это показано глазами подростков, тех, кто только должен вступить в общество: муштра и издевательства в школе, приспособленчество взрослых, зреющая революция, повсеместная ложь, созревание про-марксистских движений, эмбарго даже на учебники физики!

Именно подросткам и уготовано сделать всеобщий выбор.

Прекрасный конструктор тем в упаковке под викторианский роман.

Финал? Он открыт. И это прекрасно. Это позволит каждому вынести из романа свои выводы. Потому что свобода — это тоже страсть.

Вирт — нонкорформистская литература. «Нельзя о наркоманах, сексе, инцесте, драках, бандах, плохой полиции, подростках-преступниках? — А я буду!»

Это такой у книги девиз, мне вспомнилась фраза из «Змея в Эссексе»: «она положительно решила оскандалиться». Джефф Нун решил своего читателя взять на крючок запретным в декорациях антиутопии: «всё плохо, но ты не расслабляйся — может стать еще хуже».

Как заметил один персонажей — «вирт — это коллективный сон» — а еще многоуровневая и полисюжетная игра, что еще хуже вирт это наркотик с явным эффектом привыкания. В чем-то есть сходство с «Первому игроку приготовиться» — виртуальная реальность, правила нахождения в ней, потребность у людей, в неё зашедших, такое желание победить, особенно если приз — твоя жизнь. Или родного тебе человека.

Содержимое боевичка с притворным закосом под философствование порою крутится даже не среди персонажей, а во имя возвращения девушки, пропавшей в вирте (т.к. вирт коварно меняется с реальностью баш-на-баш). Весь остальной творящийся бедлам — попутно. Концовка, знаете, она весьма предсказуема, она еще в зачине понятна, что потребуется жертвенность и выбор.

Так что эта книга вам или очень понравится, или вы её не поймете, или поймете, но вам не сдастся ни разу и ничего особенного вы из неё не вынесите. Вот прям как я :/

Я собиралась написать о том, как хорош роман в описании Кеттердама, города островного торгового королевства Керчии, я хотела похвалить Бардуго за закрученный сюжет и интригу, которую выдержала почти до последних страниц... Планировала, как последовательно расскажу, избегая спойлеров, о красоте авторского замысла и сумме способов, в том числе и флэшбеков, метафор, вставок из обычаев и описаний тех или иных мест...

Иначе не могу.

Иначе я утоплю Кеттердам в слезах его жителей и морских волнах — меня не остановит команда шквальных и приливных. Я разломаю его верфи и сожгу его склады. Сгною не только зерно и сахар в силосах, сгною младенцев в утробах их матерей, и разобью все сердца , не разбирая чьи они — человеческие или животные. Гнев мой столь велик, а ярость столь слепа, что мне нет преград. Кровь моя стала паремом. И она отравит этот город хуже всякого химиката и всякого дара гришей.

И все в команде Каза Бреккера станут равны. Всем будет больно и никого не будет одновременно, потому что ад — это демократия и уравниловка. Это жестокость, не разбирающая берегов (а не та, напускная, ложная, как у Грязных рук).

И я не изменю своего мнения, покуда вы не вернёте мне не просто одного персонажа, а обоих. Убили вы одного, а сердца замолчали у обоих.

Ни траура, ни похорон.

Императрица-беглянка Гейль Бристоль вернулась на родную планету, чтобы занять достойное её место во дворце. Её родители и сестры убиты, но Индранская империя оправилась от иностранных вторжений и заговоров предателей.

Теперь Гейль готовиться сразиться с врагами по всем фронтам, вести полномасштабную войну за свой народ и трон, даже борясь с многовековым наследием традиций, легшим ей на плечи.

С помощью пестрой команды старых и новых союзников она должна противостоять всё тем же врагам, что убили её семью и уничтожают всё, что ей так дорого, и всех, кого она любит.

Распутать ложь и восстановить в Индарансокй империи мир — здесь потребуются гнев императрицы и справедливость контрабандиста.

Начну с того, где «аж пИчёт!!!» — с послесловия. Сара Перри берет и в разгон заявляет: а знаете, викторианские годы такие же, как наши, они не были ханжескими, женщины не были имуществом мужчин, а либидо — открытая тематика и атрибут души, вот вам монография, вот вам брошюрка, вот вам библиография на эту тему...

И тут «мои ракеты вверх» я «кричала в окошко — окошко погнулось немножко». Сара, мы с вами в одной реальности исторических эпох или в параллельных вселенных? Давайте я вам расскажу, а волосы у вас сами выпадут. Да, даже там, где не росли. Конец 19 века не был «доброй старой Англией». «Добрая старая Англия» — это такая идея-мечта солдата в окопах Первой Мировой Войны, доживающих свой век стариков, которые встречают каждое изменение в социуме, как личное оскорбление, тех индивидов, которые не могут приспособиться к ритму эпохи и прочее, прочее, прочее. Пройдемся по списку.

Ханжество (и лицемерие в ту же степь). Викторианство — эпоха подавления себя. Вас воспитывают придерживаться определенных правил и если вы отказываетесь их соблюдать — общество вас выдавит на обочину. Оскара Уайлда об этом спросите. Когда на пианино покрывало до пола, чтобы его изгибы вдруг вам не напоминали женское тело — это викторианство. Когда гомосексуальность — это грех, а гомосексуализм — преступление. Когда девушки, начиная со средних классов и выше, не знают сексуального воспитания и пишут родителям на утро после заключения брака вернуть их домой, т.к. муж непристойно себя ведет и пытается их раздеть. Когда рожать следует в муках — потому что так в Библии написано (а обезболивание при родах это грех). Когда аптеки отказываются продавать гинекологический душ — потому что у них тут приличная улица, а не проституточный погон и вообще, кто дал женщине право на планирование семьи? Когда жену можно только сверяясь с календарём религиозных праздников, в миссионерской позе и одним способом, а проститутку можно во все отверстия, ведь это же за деньги. А потом можно жену, сверяясь с календарем, в миссионерской позе, через слизистые оболочки заразить зппп — и она так дойдет до точки невозврата, просто не зная, что её заразили. Мне продолжать? И все вокруг лицемерят. Кора (гг) лицемерит не хуже и не меньше других в книге. Уильям — тем паче. Как можно изменить жене, которую по сию пору любишь (ну, так сам себе заявляешь), а потом, будучи пастором, лезть на кафедру и размышлять о чужих грехах и указывать окружающим, что да как?

Сара заявляет, что жены в викторианство не боялись своих мужей. И в гг берет женщину, прошедшую годы (!!!) садистких издевательств и унижений со стороны мужа, вплоть до пыток (когда вы женщине раскаленным подсвечником прижигаете плоть — это пытка, когда муж по волоску выдирает у вас волосы и вы лысеете в этом месте навсегда — это пытка). А «Женщина в белом» Коллинза — когда вас по сговору с врачом объявляли сумасшедшей и помещают в дурдом — откуда тогда? Откуда у Бронте и Кристи сюжеты, где мужья психически больных жен стремятся их скрыть или от неё избавиться, потому что с психбольным не разведешься по закону? Я вам расскажу и про другой аспект: в викторианство ваш муж мог вас... продать. Прилюдно на рыночной площади. Ему всего-то требовалось надеть на вам на шею веревочную петлю и заявить во всеуслышание, что он банкрот и больше вас содержать не способен. Называется это «датский обычай» (достался от тех времен, когда Англию викинги завоевывали) и поскольку правовая система в ЮКэй прецедентная — к концу 19 века он всё еще существовал. Муж мог вас бить палкой по своему усмотрению «но не шире руки». Ну а вдруг прибьет насмерть? А если по руке, то вроде не должен.

Секс? Мало вам прежде примеров? Я вам расскажу про Флоренс Кемпбелл (в последнем браке — Браво), которую поймали занимающуюся сексом... в гостях. Во скандал-то был. У доктора Гали (любовника Флоренс) тоже была психически больная жена, вот смех-то. Все элементы викторианской трагедии. Этот же Гали помог Флоренс совершить аборт, назвав беременность «опухолью». А впереди там убийство (которое так и не раскрыли) и слом судеб.

Мне, возвращаясь к ханжеству, всё вспоминается (если уж про секс) закон, в соответствии с которым замужним женщинам было запрещено преподавать. Только не замужние и вдовые. Потому как ну а вдруг она беременна, а беременность — это такой период, когда нужно спрятаться. Вы даже, будучи беременной, не могли поддерживать социальные связи. Так принято. Т.е. вот прям сижу и вижу картину — фермерские дети, которые случек наблюдают с сызмальства больше, чем лондонская проститутка пенисов, фраппированы беременностью учительницы в самую выпь их детских душ...

Не было «доброй старой Англии», окромя как в головах о ней мечтающих.

И вот только теперь мы можем поговорить о романе.

Мне понравилось, как одна только идея о «змее» изменила психологический и социальный ландшафт в Эссексе. Как люди всё, что ни случись, валили в кучу. Как сама природа вторила их ожиданиям. Эта часть романа даже готична. Впрочем, как и развязка. Тоже вполне в духе жанра.

Понравилось стремление Марты к социалистическому обществу, а вот как она к нему стремится — нет. Так нельзя. Кора? Она пробегает по роману, как лошадь, застоявшаяся в стойле. Как пленник из зиндана, который вдруг загорелся, будучи каменным. И эти противоречия: может поучать других, а сама хоть пени вложила в улучшение жизни бедняков, за чье благополучие бьется Марта? Короче, как сама Сара описывает: может купить туфли и так никогда их и не носить. Уильям? Нет, мне не нравится это человек. Он может бегать по округе и спасать чужих овец, а сам ни слышит, как жена третий месяц саму себя выхаркивает. Может утверждать, что любит жену и возводить в святое свой адюльтер. Нравятся Люк и Спенсер — такие, какие они есть. Эмброуз и Кэтрин — такие, какие они есть. Каждый из введенный в сюжет ребёнок. И явно аутичный Фрэнсис. Нравится Стелла. Даже больная и сумасшедшая.

Знаете, я хочу, чтобы по итогу (а этот конец в романе открыт) Уильяму хватило порядочности (той, внутренней порядочности, а не показной, внешней). Хоть кому-то из них двоих пора быть взрослым.

По итогу — это стилизация под «викторианский роман», роман нравов.

А теперь вопрос: угадайте, кого нет в Эссексе?

Я искренне хочу дожить до такой технологии, когда можно будет сквозь книгу пожать руку, если не автору, то герою повествования и выразить ему согласие, поддержку или благодарность.

За совпадение вкусов. За узнавание себя. За то, что автор помогла вспомнить мне себя примерно в том же возрасте. За две радости в жизни — вкусную еду и интересные книги — и на еде можно поджать, выбирая книги. Много книг. За этот прекрасно поданный тезис, как книга может определить мышление «а, ну, я же еще книгу не прочла, нужно жить». Кому и в каком порыве расскажешь, что в подростковом возрасте тебя часто посещал порыв суицида, а мозг отвечал: «Нет, я еще Золотую ветвь не читала, а тебе её не дают читать родители, значит стОящая вещь!» или «Ты Властелина Колец смотрела? Нет? Значит ждём. А туда всегда успеешь». За то, как у тебя было 250 рублей карманных денег на неделю (на всё и ни в чем ни отказывай себе, золушка!) и я выкапывала в букинистическом магазине фентази с полки «всё по 3 рубля», рада-радёшенька Энн Маккефри и Урсуле Ле Гуин. За эти поиски в большом городе (или в том, что можно считать большим гордом) не магазина с косметикой и шмотьём, а библиотек, вещевых развалов и книжных магазинов. За библиотропизм, когда спиной мозг поворачивается к книжным полкам быстрей, чем головной это осознаёт.

Чего я могла ожидать от «Среди других»? Историю о том, как подросток прячется в какой-нибудь школе-пансионате, а это оказывается школа волшебства, и вот, заручившись поддержкой учительского совета (все до одного — фейри, вбунтовавшихся против матери-колдуньи), девочка раскладывает пентаграммы прямо в библиотеке, не отходя от волшебных книг с заклинаниями. Мура, правда ж ведь?

Джо Уолтон оставляет на ваш выбор основу истории Морвенны Феплс.

Завирали или самообман подростка с нестабильной психикой, подростка, пережившего психическую и психологическую травму от действий собственной психически больной матери? — Может быть.

Магический реализм в рамках романа о взрослении и обретении себя? — Может быть. А можно поискать некое сочетание и попытаться объяснить всё вместе, и каждый окажется и прав, и не прав.

Эдакий эффект «Планеты Ка-Пэкс».

Вы сами определите пределы возможного. Воспринятое вами и принятое себе — это ваша субъективная и уникальная реальность, а значит, истина будет существовать сама по себе. И это прекрасно.

Что о взрослении: Морвена с вами честна. Она пишет спокойно и про физиологические моменты, и про этические, и про идеологические. 1979 -1980 годы, знаете в Великобритании тоже была Холодная Война. Этакие моменты проскальзывают то тут, то там, но политкорректно. Это вам говорит подросток. Если у вас на нежных местах вскочит нечто псевдопатриотическое внимательно перечитайте строки о советских библиотеках. Вас отпустит. Этот подросток с вами мало того старается быть воспитанным. Еще она (валлийка) бурчит про англичан (погода так себе, еда опилки, зато хоть с расспросами не лезут). Но без этого, как без смазки, не подмажешь, не поедешь.

Что действительно трогает за душу — это влияние на Морвенну творчества Джона Толкина. Буквально с первых строк метафоры. Буквально в каждой важной сюжетной ветке — упоминание. Морвенна сравнивает с Толкином всех остальных писателей фентези. И это так греет. Собственно, опять же — узнавание себя. Автор сумела найти к читателю (во всяком случае — ко мне) подход. Морвенна перечисляет авторов и названия, а я либо киваю головой в знак «да, читала», «да, согласна» или беру на заметку новые имена.

Я не могу пожать руку Джо Уолтон или Морвенне Фелпс.

Но могу соприкоснуться с ней руками, с изображением Морвенны Фелпс, протягивающей лютики и сказать в благодарность:

«Эр`перрихис»

Мне на глаза не так давно попался текст, в котором автор рассуждала над вопросом «Любовь — это чувство или выбор?» и пришла к выводу, что вначале любовь — это конечно же влечение, чувство, новизна происходящего и сплошная радость... Но после того, как схлынут гормоны — отношения это выбор.

Это компромиссы или подавление собственных интересов, терпение, срывы и кризисы, взаимоподдержка и недопонимание в одном флаконе, это обиды и прощения, беседы в поисках точки опоры или напряженное молчание, доходящее до разрыва пары.

И раз уж в книге красной нитью читающие (а я вот опрос маленький провела среди уже читавших) выбирают не ценность смертной человеческой жизни, а первоцвет подростковой любви, то от любви я и буду вести отчет.

Вот вам моё мнение: Винни (Уиннифред), столкнувшись с семейством Туков, вынесла из их существования разве что невроз. Объясню почему: сам автор нагнал такой тоски, такого безвыхода в персонажей, что хоть на кусочки их режь, лишь бы померли.

Натали Бэббит ставит условие приобретения Туками бессмертия — случайность. Прям, как Иванушка, попили в лесу водички и из списков рая и ада семейство вычеркнули. А поскольку каждый застрял в том своём возрасте, когда утолил жажду — то это вызывало кривотолки после нескольких лет спокойной жизни где-либо. И прячутся Туки, переезжают с места на место.

Имеется и другая проблема, а именно беда — поскольку люди находятся в плену своих собственных шор, у младших Туков нет спутниц. Нет никого, кто бы отважился разделить с ними бессмертие. Их гнетет подобная невостребованность больше, чем необходимость регулярно сменять местожительства и имена.

И мы снова возвращаемся к любви — старшие Туки — семейная пара, их выбор только в том, продолжать ли им быть супружеской парой или разбежаться на разные концы земли. Вот они как раз многое вкладывают в отношения, в любовь, в чувство.

А Винни — ребенок еще, её отпугнули эти стенания про неприятие людьми смертными людей бессмертных, в отличии от Туков Винни размышляла над своим выбором (правда после промывки мозгов Туками) и привычный, понятный, обжитый и чего таить комфортный мирок её вполне себе мещанской семьи оказался для Винни приоритетней и ближе. А всё, что с Туками — сон, не было и вообще неправда.

Я не верю в любовную линию и потому, что она... невзаимна. М/б вечный Тук и любил Винни, но сама девочка прожила эмоциями что? Новизну. Сами Туки, их ситуация, их жизненный уклад и осознанные ценности — это основа подросткового протеста Уиннифред против родителей, это поиск себя через окружающих. Она словно перебирает отдельные аспекты: на лодке кататься, когда хочется — это хорошо и приятно, внимание юноши (что уже несколько веков не юноша), который тебе приятен — это приятно, садиться за обедом, где вздумается — это приятно, а вот убийство — нет, это неприятно, так в хорошем обществе не принято, это плохо.

И эта девочка, подрастет, а сил любить, пожертвовать частью себя ради того, чтобы быть на равных с любящим её вечным юношей — не найдет.

Вот и вся любовь.

Еще один аспект, который, если хорошо подумать, меня возмущает.

Автор не даёт читателю выбор, что и кому хорошо — смертность или бессмертие. Он садится на явно про-религиозного конька и едет. Смертность — вот единственный правильный выбор. Не смей уподобиться богу, кто бы не воткнул этот ключ в лесную глушь и для каких бы целей — не по твоё рыло вода течет, удел твой — жить да радоваться, что не помер и хоть что-нибудь успел за отведенные годы.

Вот и Туки, неприкаянные, скитаются по миру да другим не дают обессмертиться. На всякий случай.

А еще книга о том, что дети жестоки. Винни и сердце разобьёт Туку, и поступит с одним живым существом также, как боженька с самими Туками, просто потому, что может.

Ну спасибо.

Для меня по итогу «Вечный Тук» стал произведением не о том, как и почему ценна смертность нашей жизни, и не о любви, к большому моему сожалению, это очень печальная волшебная сказка о том, что от смерти можно избавиться, а вот от глупости — нет.

Вот сейчас заступлюсь за Вейера и всех украинцев с окончаниями фамилий не «-ук, -юк, -о».

Если уж может гордиться Украина своим философом, поэтом, баснописцем, педагогом и собирателем фольклора Григорием Саввичем СКОВОРОДОЙ,

родившимся под Полтавой,то может и Энди Вейер спокойно относить своего персонажа с фамилией Свобода к украинскому народу.

Далеко ходить не надо — открываешь википед, а он тебе: Гоголь, Баш (Башмак), Вишня, Гончар, Сиволап, Братунь, Соколян, Кай, Квитка, Тудор, Барка (Очерет) и далее по списку.

А еще Артемида — мультикультурный и многонациональный город.

Даже имя «Джасмин» не арабское, оно исковеркано в лучшем случае от Ясмин (жасмин) + обыгрыванием слова «джаз».

Касательно имени «Мартин». Эммммм.... Серьезно? Нет? Вот я захожу в вк, в поиск друзей и забиваю перекрестный поиск «МартЫн (да, други мои Мартин и МартЫн — имена-синонимы) + «Украина» — и оказывается, что это и весьма распространенное имя и... фамилия. Среди украинских католиков (а впрочем различные версии Мартина есть и в правлославном имяслове) — часто используемое. И напоследок, немного «открытия Америки»: англоговорящий люд не умеет в звук «Ы», ему его специально учить надо, потому и МартИн, а не МартЫн.

«Артемида» – производственный роман о буднях молодой авантюристки в отдельно взятом (и пока единственном) городе на Луне. Как одна девушка захотела денег и тут понеслось, а понеслось так, что под угрозой кануть в небытие оказались и промышленность Артемиды, и сам город (а значит — и его жители).

Энди Вейер много пространства в тексте вкладывает для того, чтобы разъяснить читателю, что да как: и какое социальное устройство в городе, и почему купола, а не конусы. Почему в городе нет маленьких детей, и почему еда на Луне отвратная. Есть можно, но если у тебя есть деньги, то не придется. На чем экономика Луны держится. И по каким правилам живут.

«Артемида» – это не курс выживальщика, подобно «Марсианину», это такой «Дикий-дикий вэст» в космосе, где оружия нет, потому что стрелять нельзя. Где работают не столько законы, сколько соглашения и только до того момента, пока стороны их соблюдают. И, подобно шпаге фехтовальщика из Золотого века Испании, у Джаз есть сварочный аппарат. Ну, не аппарат (наследовать профессию – это Джаз не по душе), а навык сварщика. Аппарат придется просить у папы. На «попользоваться» с гарантией «потом верну».

Джаз – девушка с двойным дном. И открыто признаваемыми ценностями в два слова: «Хочу денег». Однако не осуждайте её раньше времени, она выживает в мире, который нам может показаться еще более ограниченным, нежели наше существование. Объективно это обусловлено отсутствием земной атмосферы. И гравитацией в 1/6 от земной. Джазмин – та, кто она есть. Я читала и не могла не отметить параллели с «Луной – жестокой хозяйкой» Хайнлайна. И смачный такой пендель в сторону педо-темы у Вейера. В любых условиях у детей должно быть детство и они должны быть охраняемы от таких вот охотников до свежего мяса и тугих отверстий.

Еще автор пытается наполнить повествование шутками разного пошиба, скатываясь иногда в какую-то фигню про многоразовый кондом, а иногда юмор выходит за рамки ситуационного и вполне приемлем и даже запоминается не из-за сортирности, прости-господи, а потому что он хорош, действительно хорош.

А еще Артемида хороша в описании общества, где держатся не за законы, а за систему «сдержек и противовесов», где люди стремятся к некой общей цели, потому что иначе всё накроется медным тазом (а на Луне алюминиевым), где на поверхности бескорыстность, а мотивируются люди всё-таки некой выгодой (пусть и нематериальной, ведь ты – это город, в котором ты живешь), где тебя хоть не в шлюз выкинут, но на Землю отправят – от гравитации страдать.

Сказать, что «Артемида» прям поселилась в сердце моём – не могу, но книга кинематографична, увлекательна и развлекательна. И весьма не глупа.

Поскольку везде на русскоязычных источниках анонса «тю-тю», попробую свои силы в переводе аннотации

Дебютный роман Лео Керью «Волк» (2-х томник, надо сказать) — первая книга из цикла «Под северным небом» — шедевр исторического эпик-фентези, свежий голос, соперничающий с Дэвидом Геммелом и Джорджом Мартином.

Смерть и насилие приходят на земли под небом севера.

В лесах и на горах за черной рекой — земли Anakim. Их древние пути запечатлены в невесомости серебра и вырезаны на серых камнях сердца их земель, их жизни измеряются не годами, а веками.

Sutherners же напротив — живут кратко, их жизненные силы эфемерны.

Мир, существовавший между двумя расами, был хрупок и он разрушен — армии Sutherners заполонили северные земли.

Обе расы пробуждают друг к другу веками существовавшие страх и ненависть. В водовороте войны на каждой из сторон возвысятся лидеры, стремящиеся привести свой народ к победе. И только одна из сторон победит.

«Волк» — захватывающее, жестокое, берущее за нутро, политически нюансное и наполненное неожиданной критикой исследование власти и самобытности, а также, насколько далеко можно зайти, чтобы их защитить.

Сначала о названии и его переводе.

Great North Road – Великий Северный путь, Великая Северная дорога, Великий путь Нортов. Уж как тут втесалась Звездная дорога – ума не приложу. Разве что редактор прочитал этот талмуд от корки до корки, мозг это присел от разночтений перевода и он такой «надо спасать русскоязычного читателя, давайте просто сделаем, «Звездная дорога», ага, прям название фантаст-романа, всё, как у людей!»… По что нельзя было оставить «Великий Северный Путь» — не знаю.

Great North Road необходимо рассматривать и как игру смыслов (права была Наталья Осояну касательно аллюзий на Римскую империю и Великий Северный Путь (или Тракт), проходящий культурно охраняемыми остатками по территории современной нам Великобритании) и как главные составляющие романа.

Great – нечто великое (уж не Норты точно или не все Норты): это и технологии, и политическое устройство государств, и мотивы, движущие некоторыми из персонажей (некоторыми, повторюсь), и описание планет, их природных условий, самой великой идеей в романе оказался… пришелец (да, он заявлен в аннотации, никаких спойлеров, но прям из души рвёт, рассказать кто да что, а нельзя, интрига) + Зант (о нём отдельно);

North – это Норты, этакая семья «маскулинных Y-пчел» с квази-партогенезом, сатира на корпорации, где все одинаковы с лица и должны быть ментально вышколены в единый порыв. Гамильтон довел идею корпоративности до семейности, генетической идентичности, а вот что из этого получилось – вопрос другой; это Ньюкасл-апон-Тайн, как торгово-оборонный узел на тракте (древности и современности) и как точка отсчета происходящих в книге событий;

Road – это и путь, который пройдут множество персонажей, и Зант, прокладывающий себе трассу среди звездных систем, и стремление человечества если не расселиться на других планетах, то хотя бы побывать в других галактиках.

А теперь по делу: «Звездная дорога» — мульти-роман, панорама. Увесистая книга подобная кирпичу нестандартных размеров, включает в себя как минимум четыре самостоятельных повествования, замечательно состыковывающихся:

- «ближний прицел», т.е. о будущем, каким оно видится автору – тут и общество, и политическое устройство, индустрии, научные и не очень достижения, планы как отдельных людей, так и человечества вцелом; и знаете что? – а там комфортненько;

- «полицейский процедурал» — это партия детектива Сиднея Херста и его команды, Гамильтон скрупулёзно показывает процесс расследования убийства одного из Нортов (это настолько важное событие, что к расследованию подключается практически вся политическая верхушка + спецорганизация АЗЧ), огромный ему плюс за описание перемены настроения команды в связи с затянувшимся расследованием, то, под каким давлением со стороны начальства находились люди, как в офисах мусор, например, копился, когда у полицейских руки начали опускаться;

- «авантюрный роман» — это партия Анджелы Трамело (она у автора фаворит во всех смыслах, её сюжетная линия из людских самая уникальная), женщины с множеством прожитых судеб и фамилий, но с одним лицом и глубоко личной подоплекой её действий; чем-то Анджела (имя ей дано такое не случайно, и из-за внешности, и из-за технологии «один-в-десять», прочтете – поймете) напомнила мне принцессу Лею, происхождением немного, тем, что не сдаётся никогда, готовностью к перемене окружения, готовностью ответить на то, как мир, стремительно или постепенно изменяется. Ведь авантюрный роман берет и с разгону катится в триллер и даже фильм ужасов.

«фантастическая каша с элементами защиты экологии» — и вот сюда льем фантастику всю: Нортов, Зант, пришельца, порталы на другие планеты, D-бомбу, биосистему без участия животных на Нова-Либре, идею о Гайе, смещение Сириуса в красный спектр и ответ биосистемы Ново-Либры на это безобразие, биойль, биойля побольше, ведь каши маслом не испортишь, не так ли? Вот бы еще объяснил бы автор, куда продукты использования планета девает, было бы вообще хорошо.

Не могу не отметить Гранд-Европу и соотнесение этой идеи с топливно-ресурсным картелем. Вы в курсе, что современный нам Евросоюз изначально так и создавался – как толпивно-энергетический картель, с собственным бюрократическим аппаратом и судебными органами для разрешения конфликтов между участниками? Автору за аналогию браво. Это показатель насколько автор «сечет фишку» и это здОрово. Можно, конечно, пнуть, что Гамильтон не предвидел брекзит, а я могу в ответ пнуть, что до описываемых в книге событий, нам еще плыть и плыть и, кто знает, м/б будет у Великобритании еще и в-брекзит обратно в Евросоюз.

Нужно и Наталью Осояну отметить за её наблюдательность – Гранд-Европа действительно империальна, как и любое многосоставное государство. Как и любое другое политическое устройство, разрастаясь, Гранд-Европа задыхается под собственным весом и держит её поставки топлива, обеспечивающие комфорт рядовых людей. Отними у метрополии стабильность и такого государства вскоре не станет (всё, как в Древнем Риме).

Возвращаясь к Нортам, Гамильтон показывает, как корпорация (любая) способна разладиться, если в её структуре появится больше, чем один, одаренный харизмой лидер, мало того, что с харизмой, так и с собственными идеями о развитии, мало того, что с собственными идеями, так еще и с собственными средствами. Она распадется. Или разовьется в самостоятельные системы. Называйте, как хотите. Итог: было единство – станет множество. И такие лидеров в романе среди Нортов три: А, Б и К. Один за технологии омоложения, другой – за высос энергоносителей с других планет, а третий (самый автором обласканный) – за марксизм и развитие человека в человечестве.

Константин Норт – отдельная песня. Ребята, мне показали марксизм, который наконец-то начал сам себе приносить доход. Не как лично Карл Маркс жил от подачки до подачки и по гостям, а реально так, с собственным орбиталищем (чтоб родственнички не донимали), с технологиями, с банком гамет, с замахом на, если не покорение, то исследования космоса). Константин Норт, оказывается, много с кем из персонажей связан, в связи с ним вообще целая оружейная палата по стенам развешана, но это по роману впереди.

А сейчас… ЗАНТ

Я намного порассуждаю на сию тему и это ни фига не раскрытие сюжета, потому что всё, что про Зант, это сходи и догадайся сам. Зант – нечто, что появляется внезапно, выпускает впереди себя так называемый Рой (свои осколки), и а потом всё в себя поглощает, в никому не понятную структуру. Всё: от атомов до звезд и межзвездного пространства. И вот моя мысля на сей счет – Зант это некое состояние между энергией и материей, такая квантовая неопределенность, способная присоединять к себе практически всё. И еще Зант – это не существо и нечто сущее, это… технология более развитой цивилизации, межгалактический асфальт Великого Северного пути расы, которая согласна общаться только с теми, кто способен общаться с ней. Как один из персонажей попросил Зант подвинуться, он и подвинулся. Человечество же пока воспринимаемо Зантом (или техниками Занта) за муравьев. Раздавим, ну раздавим по пути этих муравейников еще будет… Само человечество мыслит о Занте категориями недоказуемыми, да, Богом и Дьяволом, Адом и Раем. Всё как обычно. Пока технология необяснима, она магия.

Пришелец… От идеи природы пришельца сильно веет угадайте чем? Солярисом Лэма. Идеей о зеркале, отразившим человеческое подсознание, и результатом этой встречи.

А потом… Потом все персонажи соединяются в некой точке и каждый персонаж по итогу получит своё. По итогу ружья выстрелят сиропом. Хотелось бы, конечно, поменьше. Персонажей много, а благости еще больше, хоть и некоторых из них автор пустит в расход, но к ним лично я не успела привязаться. Из романа полицейского/политического/авантюрного/романа ужасов «Великий Северный Путь» вдруг станет романом о гуманном отношении ко всему живому и экологическим. Но всё так же книгой о поисках человечеством лица, да такого, с каким не стыдно предстать перед другими разумными расами. Если они есть. А Зант как бы намекает.

Оценка: 9,5 (всё-таки много сиропу на мой вкус)

«Рядом» — сборник-двухтомник. И по содержанию он мозаичен. Одни рассказы посвящены команде «Космического мозгоеда», другие — нет. Лейтмотив сборника — социализация дексов после изменение их правового статуса с машин на представителей разума.

Сборник как разнонотие: что-то понравилось, что-то показалось затянутым, что-то умилило. Больше всех запомнились «Проверка» (за перевертыш смысла в конце), «Отпусти» (за Стрелка и Кая и как мячик рвали), «Сложности перевода» (за рефлексию Роджера Сакаи), «Грибная ловля» (за происходящий в кадре сюр).

Ольга Громыко сочетает юмор и серьезные до слёз темы. Когда читаешь смешно, после подумаешь — плакать хочется. А есть байки и хулиганства, наполненные искрящим юмором (но березу жалко!). Так что каждому своё. Уж в 500 страницах сборника обрящите. Главное — искать.

Что-то мою аннотацию не приняли :/

Размещу её здесь, надеюсь, по шапке не прилетит:

«Датчанам он — skraelingr, англичанам он — orcnéas; ирландцам он — fomoraig.Он — Труподел и Гасящий Жизнь, Вестник Ночи, Сын Волка и Брат Змея. Он — Grimnir — и он последний своего племени, последний в череде монстров, изводящих людей с Древних Времен.

Выгнанный из своего логова жаждой мести против датчанина, убившего его брата, Гримнир заявляется в мир, что уже изменился. Возникла новая вера. Прежние Пути умирают и их последователи отступают в тени, но есть месть Гимнира и её нельзя игнорировать.

Взяв в заложники молодую христианку (Этейн), он использует её в качестве проводника в поездке, что берет начало во внутренних землях Дании, где мудрость древних дварфов уступила место безумию, к раздираемому войной югу Англии, где духи земли учиняют друг над другом насилие. И оттуда — к зеленым берегам Ирландии и крепости викинга-врага — Dublinn.

Но его мечта о возмездии может оказаться ничем. А Дублинн стал местом пересечения противопоставленных друг другу Прежних и Новых Путей, и Гримнир, чума человечества должен выбрать: встать бок о бок с королем Ирландии — христианином и отомстить или противостоять ему и видеть, как враг ускользает?»

Есть в этом году 2 цикла (справедливости ради надо упомянуть тогда и «Чтеца», за которого я никак не возьмусь), что я сама от себя не ожидала прочесть: «Шестерку воронов» Ли Бардуго (и продукт весьма хорош для своей ниши, держите отзыв — https://vk.com/wall-91843838_1956) и «Пророки» Либбы Брей.

Открываем книгу — видим до боли в мозгу знакомые фиги: средний возраст персонажей — 17 лет, любовный треугольник, каждый персонаж со своим даром, чутка стимпанка, мистики вагон, дядя, которому на воспитание подкинули племянницу, тайное общество на финансах у государства, молоденькие танцовщица и музыкант.

И всё рискует скатиться в слащавую версию «Баффи — истребительницы вампиров» (А Баффи и есть слащавый сериал, куда уж больше-то?), если бы не...

* эпоха — Межвойна, Первая Мировая Война завершена, в России произошла Революция и только-только завершена Гражданская война, в Америку хлынули мигранты, многие семьи, уже считающие себя «коренным населением», переживают гибель своих сыновей, мужей и братьев в ПМВ; это «потерянное поколение» юношей, вернувшихся с войны, с явными признаки птср, а еще юношей, которые с войны не вернулись, это поколение девушек, ринувшихся «искать себя» и потерявшихся в быстро сменяющихся временах, поколение растерявшихся родителей, а еще — начала эмансипации, социальных сдвигов, зарождения противоборства расизму, цветущему пышным цветом — и всё это в роскошных декорациях отелей, рубки радиокомпании, сцены ревю, журналистских толп, ночных кутежей, это «Гетсби для подростков»;

* и в то же время этот «гетсби» пытается думать и поднимает порой весьма щекотливые темы (расизм, гомофобия, неуверенность в своей привлекательности инвалидов, насилия над женщинами — от избиений до продажи в бордели, неравенство мужчин и женщин в соцлифтах), у автора порой встречаются настолько зрелые высказывания и выводы по итогам сюжетных арок, что просто диву даешься, как она их сумела органично вплести в этот подростковый курятник — и это еще надо суметь;

* автор очень старается, чтобы его персонажи (а их много) не попали в проходные, вообще сложилась ситуация, когда не очень-то интересно наблюдать за гг-флаппершой (кроме сцен с сюжетными действиями), за вот этими её попойками и утренними мигренями, из толпы персонажей в «Логове снов» выделилась, для меня лично, Лин Чан — дочь мигрантов, откладывающая деньги на учебу в колледже, читающая научные издания, не сдающаяся Маленький воин и костыли не помеха — вот где пример для подражания, а не эта бунтарка из богатенького гнездышка — Эви О`Нил;

* очень интересная трактовка мистической составляющей книги, даже Юнга привлекли для решения загадки;

* а теперь про обложки русскоязычного издания — да, спасибо, я поняла, что на внешний вид персонажей оформитель положил болтом и закрутил гайкой, что вот эта не пойми кто не подходит ни одному из них; Эви О`Нил? — она блондика, Тета Найт? — у неё каре, а не марсельская волна, Мейбл Роуз? — да разве что лет в 50, когда она впадет в климакс да как вспомнит молодость — а иначе к чему этот полуоткрытый рот цвета набухших половых губ, это оголенное плечо с намёком, что платье-штора сейчас окончательно спадет, эта поза буквой «зю». Ощущение просмотра товара из окна автомобиля; у меня страх уже перед обложкой третьей части. И если эта женщина — некий собирательный символ эпохи, то вы в проигрыше, госпожа-оформитель, книгу с привлечением вашего труда (например, в моей библиотеке) практически никто не берет на прочтение — настолько разнобоен текст и обложка, что не оправдывает ничьих ожиданий и её прочтение, а уж тем более покупка — дело случая и риска.

«Семиевие» — первое из произведений Стивенсона, что было мной прочитано, так что скорей всего этот отзыв будет пространным растеканием мысли об ощущениях, эмоциях и особенно тронувших меня моментах книги:

* про Рейгара Таргариэна шутили в ПЛиО, что его мать проглотила стопку книг и пару свечек, будучи беременной, а у Нила Стивенсона мама, видать, проглотила ту самую британскую энциклопедию — уж очень автор любит вклинивать описательные моменты страниц на «-ацать», рассуждая обо всем и вся, сама книга от этого только в выигрыше, но иногда просто мозг отрывается следить за перипетиями чередований собственно сюжета и описаниями технологий;

* книга поделена на трети + эпилог, в котором не столько «ружья со стен стреляют», сколько для еще не понявших дожевывают произошедшее;

* для меня финал остался во многом открытым и я чувствую назревающую если не войну, то эскалацию некого конфликта;

* есть во многих моментах «рояли», один такой висит на обложке названием, а другие... ну например именно у одной из гг-космонавта жених именно на офицер флота на той подводной лодке, а иначе как вы станцуете эпилог?

* первые 2/3 я читала, как напряженный сериал, когда сначала человечество готовится выжить, одновременно готовясь погибнуть, эта идея-фикс всего человечества «всё ради Наследия», а потом как реально человечество едва не погибло, если бы не партеногенез и способность семи женщин хоть как-то договориться ну хоть о чем-то (и то, ключевую роль в дипломатии сыграла... бомба), зато последняя треть — это такой приключенческий боевик про пиу-пиу «ружей со стены», хотя описание технологий и жизнедеятельности трёх миллиардов человек в орбиталищах впечатлило;

* я ревела, когда в Белом Дожде гибла планета Земля, когда на орбите прощались с родными и когда люди сжимали зубы, чтобы не плакать и не раскисать;

* достойные не всегда выживают, и в мире нет места справедливости, когда выживут манипуляторы, а умрут бескорыстные — примите это за аксиому;

* а еще примите за аксиому, что для коллектива важна всеобщая польза, а не ваше индивидуальное счастье, особенно под угрозой вымирания;

* прекрасно показан конфликт между двумя ментальными парадигмами: манипуляторы и технократы — и какую роль в этом противостоянии сыграют незрелые в отношении жизненного опыта юноши и девушки, отобранные в Рой;

* меня в последней трети всё-таки возмущает сюжетная арка, в которой автор посылает команду, которой заведует ученый, проверить происходящее в определенных координатах — знаете, даже не надо быть особо умным, чтобы понимать — в первую очередь на разведку должны идти военные, хорошо сплоченный и проверивший себя на практике отряд, «нет, мы пойдём всемером, как олимпиаду...» ну и огребайте;

* автор раздал практически всем нациям «на политические щи», критика хорошо завуалирована сюжетными ходами, но досталось всем;

* есть очень много вопросов к генетике такой, как её описывает автор;

* первые две трети можно вообще считать самостоятельным романом;

* где-то есть надежда, что автор вернется к вселенной «Семиевия», чтобы наполнить сюжетную лакуну из 5 тысяч лет, и так же весьма достойно вклинивая по две-три страницы описаний технологий и социума

* книге очень не хватает... иллюстраций, просто возмутительно не хватает иллюстраций.

А теперь поговорим почему «Семиевие» должны быть вами прочтена:

* «Семиевие» — ни первая, ни вторая и даже ни третья книга fanzon. Издательства интеллектуальной фантастики, что мне захотелось прочесть; именно эта команда привлекла моё внимание, как читателя, и вполне успешно им завладело (да и моим кошельком, что уж таить);

* «Задача трёх тел» приоткрыла «окно на Восток», а «Семиевие» — это сверх актуальное произведение, в условиях, когда мы готовы уничтожать друг друга за фикции и идеи-фикс (чей там город Иерусалим, где у кого границы, мерки политиков «писюнами» и прочие важные и интересные вещи), только тотальное уничтожение посторонними и объективно независимыми от нас силами способно отрезвить наши затуманенные не-пойми-чем мозги;

* а ведь за технократами далеко ходить не надо — читая про решения и действия Шона Пробста, действительно представляешь на его месте Илона Маска(!), и ладно бы я была одна такая — но ровно ту же мысль встречаешь и в журнальных публикациях, еще одно подтверждение реалистичности сюжетов и вовлеченности автора в им же создаваемый текст;

* автор не строит «радужных мостов», в тексте много проблематики, от которой и нам и нашим детям не удастся избавиться — расизм, конкуренции, социальные иерархии, страхи реальные и надуманные, предательства и эгоизм — 5 тысяч лет пройдет, общество уже иное, а всё да потому же;

* учишься радоваться тому, что у тебя есть — а всего-то надо немного побыть в мире, где ночью над головой нет Луны, а тебя нет на Земле;

* книгу уже готовят к экранизации.

Брюс Кэмерон как сел на конька по имени «Любовь к собакам» (один только роман «Жизнь и цель собаки» чего стоит), так и едет на нём по литературной степи. А теперь он замахнулся на крайне туманную даже для науки тему — одомашнивание волка, становление собаки. И вот читаю я и ловлю себя на мысли — я пролистываю все главы, кроме «19 год», где собственно описаны исключительные обстоятельства соседства человека и волка. Где волк и человек становятся семьей. Мне оказались не интересны дрязги неких племён времен палеолита. В сухом остатке остается ощущение, что писатель больше уделил времени изучение повадок зверей, чем учебникам по первобытным обществам. Что он интуитивно понимает и боле талантлив в описании животного мира, чем племён. Животные в своем естестве оказались гораздо чище и мудрее людей. И будь «Хозяин собаки» повестью, она выиграла много больше, нежели будучи романом.

Этот роман надо читать или в подростковом возрасте (когда отсутствует критическое мышление и уровень знаний низок), или так и оставшись на уровне ученика 7 класса, да еще и двоечника.

Роман действительно начинается «колониальным»: вот вам колония, вот вам антураж (в одноименном комиксе он вообще без обидняков восточный), вот вам бравый офицер, спасающий ребенка... Самый смех, что уровень работорговли в странах -колониях подскочил именно тогда, когда империалистические государства нашей общечеловеческой истории вторгались вот такими бравыми офицерами на их территории, завоевывая и подчиняя, высасывая все ресурсы в метрополию.

Главный мотив романа — свобода, но её нигде нет. Нет её ни у племени кочевников-торговцев, ни в армии (а она к тому же идеализирована), ни в семье гг. Кочевники живут в кастовой системе и торгуют между собой детьми (потому что обмен — это тоже торговля), армия вообще какое-то решето, семья в плену собственных денег. Это такая сатира у автора? Не знаю. Впрямую он своего отношения к происходящему не показывает.

А теперь о молоденьких кузинах, залетающих героям Хайнлайна в постель :))))) Да, и здесь такая ТОЖЕ есть! Всё обо одном, да тоже самое. И здесь нашлась небольшим количеством прожитых лет индивид, которая вверила свои жизнь и имущество родственнику. Вообще в книге женщины, если и сильны, то либо окружающих делая слабыми, либо перебрасывают ответственность мужчинам. И это ужасно.

Хайнлайн грешит тем, что перепрыгивает из одного жанра в другой, а в итоге — каша. Как собственно и в технологиях. Конец 50-х — «век атома». Ну и технологии в книге «атомные». Писал бы сейчас — были бы «нано». Писал бы в 80-х — «кибер». Баз данных нет в будущем. Всё еще в бумаге. Сходи и закопайся. Годы можно копать. Собственно, ситуация та же самая, что и в «Луне», где автор игнорировал моральные аспекты суррогатного материнства, либо он о них не знал. Как и не знал о ультра звуковом исследовании. А технология стартовала в медицину именно у него на родине.

Страдает и психологизм в книге. Особенно ярко это проявилось при возврате гг в семью. При возвращении выкраденного ребенка родственники переживают ровно те же стадии, что и при смерти, от шока до смирения. А тут?

Что такое корпорация автор тоже не сечет.

Да и гг — Джо Сью. Был бы девочкой — был бы Мери Сью. А тут Джо. Вот.

Ему всё плывет в руки. Он везде на волосок, но и этот волосок неопалим. Иван-царевич какой-то.

Хайнлайн-антрополог гораздо трудолюбивей Хайнлайна-фантаста.

Корабли торговцев, их иерархическая система, традиции и обычаи вполне жизнеспособны. Даже инопланетяне, занятые своей повседневностью, в его описании более реалистичны, чем вся лепота с приключениями Торби.

Итог: вершина творчества Р. Хайнлайна — кот Петроний

Семёнова — это бренд, товарный знак, обещающий определенное качество. Мало-мальски знакомый с фентези человек, даже и не читавший, а про экранизацию «Волкодава» только слышавший, знает — Семёнова — это славянское и квази-славянское фентези. Это напевность и исконь. И вот издательский дом ставит её впереди на обложке да сверху, а того, кто реально лепил эту гудель — Анну Гурову — позади и под.

Это первое, что в глаза бросается. Читать берешься Семёнову, а её там нет. Я не слышу её в этой книге. Есть одаренная на выдумку Анна Гурова, уже утвердившаяся в данном жанре «мифологического фентези», например — с романом об 2-х частях «Мельница желаний» — переложением Калевалы. Я вижу более маститую и знаменитую писательницу, которая ставит своё имя вперёд и под давлением издательства, и для того, чтобы познакомить круг своих читателей с творчеством Анны Гуровой.

Сама книга, сюжет и темы, которая поднимет — составляющие крепкого, но среднего фентези-романа. Дело в том, что он мозаичен, сложно сочинен: есть некие арии (да они европеоидные блондины, со своей культурой: религией, обычаями, кулинарией, архитектурой и прочим), есть завоеванные ими накхи (имхо, они очень условные индусы, но с культурой больше схожие с народностями Кавказа (кодекс чести, жилые башни, культ змеи, положение женщины в обществе и прочее по мелочи), есть весьма подозрительно славянизированные ингри (уж не те самые «финно-угры», ради которых эту опару и поставили?), есть мохряки (какой-то сплав неандерталецев и народов Крайнего Севера) на мамонтах, есть Зло, которое грядет, есть туча персонажей, которых надо раскрыть — и всё это в условиях одной книги. Получилось? Да как-то серединка на половинку.

По итогу нет персонажей, которым симпатизируешь. Они все и каждый в отдельности варятся в своём соку. Интриги, скандалы, расследования. Среди них нет... коммуникации, понимаете? Персонажи даже в своей семье не налаживают взаимопонимание — отсюда и конфликты.

Позови свою дочь и скажи — тебе нравится комфорт, твоя жизнь нравится? Вот тебе выбор — есть такой-то придворный, твой брак с ним нужен мне для сохранения политической стабильности в стране. Объясни дочери, которая отнюдь не дура, что её жизнь ей не принадлежит, как и твоя — тебе. Нет.

Великая охота... это вообще отдельная песня. На инициацию в виде охоты царевич Аюр был собран... с отрядами мамок в виде стражи, нянек в виде обслуживающего персонала, игрушек в виде вещей, обеспечивающих комфорт. В походе царевич практически не ногами своими не ходит. Он вычурно капризен, откровенно глуп, неспособен к дипломатии, нет в нём и управленческой чуйки. Он либо не способен, либо не желает сочувствовать другим. А еще он... ведомый. В критический момент он просто обмяк (не впервой) Это вечный ребенок и если положение дел в следующей книге не изменится (а будет ли она — следующая книга?) — всё печальственно, господа...

Ширам из накхов — корабль в бурю. То его клинит на верности государю, то он кипит на всех ариев вокруг, то идет на подвиг, то на бл*дство. Крайне сложный человек и где-то сломанный. Правду о нём дед сказал: «Воин хороший, князь никакой».

Царевна Аюна... меня задела сцена в книге, когда к ней в спальню приводят мужчину и он там и остаётся, у помолвленной с Ширамом кстати, чьим браком отец пытается предотвратить в стране мятежи и гражданскую войну. Что там между ними происходит в спальне, оставлено на испорченность читателя. Но сам факт(!) — то наедине с собой в личных покоях не останешься, то вот тебе мужик. Хочешь сказки слушай, хочешь — не слушай, устрой с ним заплыв о двух спинах.

Племя ингри... Честно? Мне за них стыдно. Стыдно, как они изображены. Гости? А давайте напьемся до низложения риз и пусть гости сами по нашей земля шастают. В капища лезут, в запретные храмы. Мы же их раздразнили, что нельзя ходить? Да. Погиб вождь? Да. Это пришлые виноваты — давайте их зарежем? Давайте. И всё в таком духе. Это был лютейший кошмар — ничего более ужасного для демонизации финно-угров сделать невозможно.

Хоть детей: Кирью и Мазайку — показали людьми, и на том спасибо.

Аоранг? Хаста? Эти персонажи в книге не заимели своих самостоятельных сюжетных арок, хотя вот они намного интересней остальных. И чище. Даже несмотря на то, что у Хасты явно два-три дна.

И каждый, практически каждый — невежда и расист, сидит, пуп чешет и думает, что этот прыщ — пуп земли. Арий — ну я не накх, накх — ну я не мохнач, мохнач — я единственно настоящий человек и так далее.

А еще этот мир погибает. Медленно. С намёками либо на геологические процессы, либо на глобальное потепление. И всё этого в одну книгу не уместишь. Не впихнешь невпихуемое. Она как взяла разбег, так и повисла сюжетами в воздухе.

Когда вам обещают тандем, а получаете вы одноместный велосипед — это, как минимум, обидно. Правда, в условиях по сию пору дикого рынка и литературного рабства — получить среднячок — это уже результат.

p.s. пожалуйста, допишите «Тайного воина», хоть «голосом из-за шкафа» :/

Знаете, Ехо превратилось в долгоиграющий сериал, и чем он держит?

То новой страной, то новым магическим приёмом, то смесью детектива, юмора и фентези. И вроде книга фактически ни о чем, весь сюжет можно скромно изложить на одном листе, тетрадном, с одной стороны и то — не полностью истратив оный лист. А книга словно утрамбованное полотенце — добавь воды и получи трехместный гамак. С пологом. В виде качелей.

Да потому что я уже привыкла к сэру Максу, его домашним и коллегам по работе и потехам, к интригам на ровном месте, магии, оксюморонам, вывертам сюжета, к ветрослову на несколько десятков страниц и между делом — прекрасным цитатам посредь необременяющих сюжетных арок:

"– А почему она мне сказала: «Отдай мое сердце»? – наконец спросил я.

– Считай, это просто что-то вроде комплимента, – объяснила леди Сотофа. – Если тебя просят отдать чье-то сердце, предполагается, что ты его похитил. В древности так обычно говорили близким, чтобы напомнить им о своей любви.»

Договор-обещание со смертью, заговор аристократов, воплощение призрака, приют тени, секреты леди Сотофы, побег винных бутылок из магической резиденции, обыск библиотек, приход по Мосту Времени могущественного мага, сны-«звонки» Меламори, отдых в Холоми и количество жителей столицы, равное «до хр*на».

Вопрос только один: когда снова в Ехо?

Мифопоэтика порой теряет своё очарование, когда тебе в лоб сообщают о ней анонсом. Имхо, произведение только бы выиграло от загадки, поскольку заимствования сказки вплетены в текст весьма похвально, но не покидает ощущение раскрытых карт, хотя в самом конце оно немного сглаживается счастьем с привкусом горчинки, правильной расстановкой акцентов и нетривиальными сочетаниями сюжетных ходов. Тем более для сказки, основанной на сказке.

p.s. о переплетении реальностей: сижу в перерыве судебного заседания, читаю «Веретено», подходит законный представитель н/л и спрашивает:

- А где в этом городе можно купить пряжу? —

Выражение моего лица, мне сказали, было бесценно.

Служанка сейчас в юсэ жутко актуальна, от слов именно «жутко» и «актуально». Америка христианизируется, становится нетерпимой, президент вообще, по мнению весьма внушительного количества людей, шовинист, извращенец, насильник и прочее, прочее, прочее.

Книга-то м/б и против весьма знакомой картины мира, но сама по логике своей строится на допущении, что в будущем воспроизводить потомство сможет лишь часть женщин и их объявят практически имуществом и пустят на расплод. Ровно тот же мотив и в Умирающем свете Джорджа Мартина. С немного другими исходными данными. С примерно таким же выводом. Если ваши жизнь, права и интересы перестанут служить обществу — оно вас или сломает, или уничтожит. Единственный ваш выход — изъять себя из данной системы. Иные себя убивают, другие калечат, третьи пытаются бежать.

Больше всего мерзотно от поступков Жён (которые рожать не могут, но благодаря замужеству у них более высокий статус, чем у служанки-биоконтейнера). Они более всех этих офицеров-мужей стерегут своё положение в обществе. Самые жестокие в этом мире — женщины.

В костюмах служанок женщины выходили на протесты против реформы здравоохранения в США + устраивали пикеты в южных штатах, где республиканцы желают запретить аборты.

И да, полагаю роман нельзя считать феменист-текстом в той трактовке, как у нас в России любят (что мужчины = мрази). Он ровно в той степени призывает к гуманности, в которой показывает отвратное. Повторюсь, главные отрицательные персонажи, как мне, тут жены офицеров. Его нужно прочесть ради того, чтобы больше понимать в насколько свободном мире мы еще живём.

«Ах, о чем эта песня?»

Исключая фантастичность событий в книге (а может быть должно говорить об их теоретичности) о чём эти триста с прикупом страниц?

Что после прочтения выходит на первый план и является лейтмотивом?

Полагаю, о том, что индивидуальное счастье сугубо эгоистично. Не тот уровень, что в пирамиде Маслоу в основании, витальный, а повыше — с общением, самореализацией и любовью.

Если возьметесь за чтение — первую треть книги приготовьтесь сносить нытьё Тома. Он живёт в техноутопии, но чувствует себя ущербным потому, что ему недостаёт ни внимания родных, ни их любви. И он постоянно лажает. О чем последовательно расскажет вам практически во всех подробностях. Это будет подобно вони неудачного соседа на межгородском маршруте. А он еще и транслирует вслух вам что-то. Потерпите. Цимус будет впереди.

А по пути вы поймете, что Элан Мэстай вовсе не проходное хроно-драмеди накарябал, а вполне себе приличную, штучную даже в своей жанровой нише книгу: то тут теорию «несчастного случая» Поля Вирильо ввернет, то там критику фантастики и наших завышено больших от технологий ожиданий развернет, то интересные технологии покажет, то занятный афоризм за авторством своей мамы Джудит Мэстай в текст добавит, то апокалипсисом предостерегающе напугает, то заставит призадуматься о взаимосвязанности борьбы за энергетические ресурсы, геополитики и войн, например...

А впрочем, если вы нацелены на «поприключаться» — вы тоже получите порцию сюжетов с авантюрной начинкой и условным хэппи (во многом)-эндом, аки вишенкой на пироженке.

Но есть одна тревожная мысль: для того, чтобы Том Баррен стал кем-то нужным для кого-то, огромному числу людей пришлось стать ничем. Вы можете себе представить, что каждым своим выбором в любой момент времени в любой точке пространства вы одновременно созидаете и уничтожаете реальности? И это грандиозно.

Так что смысловых слоёв у романа два: один о временных петлях, а другой: а хоть бы ты на своей временной петле и повесишься, главное, чтобы пока петля вокруг тебя затягивается — в ней ты любил и тебя любили..

Бару Корморан — счетовод Империи Масок — открывает рот... и оттуда льется ложь, падает кусками разжиженной грязи, растекается ядовитым гноем. Бару Корморан — девочка с острова Тараноке — мертва, погибла в белых застенках имперской школы милосердия, отравилась именами пороков, похоронена в женщине, разыгрывающей партию, достойной го, на многие годы вперед.

«Я доверила им второй свой порок...» — а первым всегда будет власть и ради неё она бежит с родины, ради неё она меняет стороны, словно флюгер в бурю, ради неё она пойдет по головам, подменяя людей и судьбы человеческие колонками цифр.

Отвлекаясь от содержания романа, следует отметить — не могу вспомнить даже нечто близкое к циклу о Бару, заявленному геополитическим фентези. Магии здесь нет. Есть карта. Есть империя, ставящая на торговлю, собственный этический кодекс, промывание мозгов и химическую промышленность — вот её армии, которые придут и завоюют вас. Есть девочка, у которой отняли родину, семью, свободу быть собой — и она... мутировала в чиновника высшей категории на службе у завоевателя.

Бару всё время в сложных моральных моментах твердит себе, что её поступки и определенный ею выбор — во благо её страны, маленького острова под пятой империи Маскарада. Только вот беда: само лицо Бару уже маска, с самой собой Бару Корморан завирается, самой себе лжет. Никогда она не откажется от власти, достигнув высот Совета и взяв вожжи управления воистину огромного агломерата в свои руки, а пока... пока Бару предаёт в первую очередь себя и память о маленькой девочке с острова Тараноке.

Империя обширна, многогранна и принудительно унифицирована. Дианетика и евгеника, классификации пороков, запреты на все иные религии, иную сексуальность, кроме гетеросексуальности. И тут же — свои гендерные перекосы: мужчины менее предрасположены к абстрактному мышлению, а потому женщины лучше в счете, управлении, морском деле, даже в ныряльщики лучше брать женщин. И свои насмешки над нашими межполовыми стереотипами: мужчины в Империи носят спортивными корсеты, иногда небрежно расшнурованные, и легкий макияж.

А Бару... играет в партию, где фигуры — и друзья, и враги, и кто вообще мимо шел, но в историю зацепило. Если ей потребуется — она расплатится любым. Во имя своего будущего. Сама Бару подобна отшельнице, только у всех на виду. Нет места в её планах ни правде, ни любви, ни семье, ни дружбе. Все эти ценности Бару готова сбросить в любой момент балластом за борт горизонта событий. Кого-то у Бару отняли, кого-то она сама бросит в пасть чудища по имени Власть. Бару и сама чудовище. Неспроста именно так «Бару Корморан монстр» названа вторая часть цикла. И читаешь историю Бару и Маскарада не ради персонажа, не из-за сопереживания ей, а ради итога: что сломается первым: Маскарад или Бару Корморан?

Помни, Бару Корморан, ты не единственный игрок за доской...

Твоя дочь жива или небольшое расследование текста

«Истина — это пещера в Черных горах» Нила Геймана (теория)

А дальше — огромный спойлер- расследование с сопоставлением фактов

Вот так...

Дженнифер работала в крупном книжном магазине и ей доверяют множество маленьких и уже взрослых читателей вплоть до членов королевской семьи UK, так как работая годами, она сформировала их читательский вкус и была штурманом в океане детской и подростковой литературы.

А потом она поехала в отпуск на море и в голову ей постучалась мысль:

«Здорово бы было всё, что тебе нужно, поместить в чемодан», а тут еще подруга подкинула ей на чтение «Эрагон» и... и понеслось — появилась первая часть «Небывалого», вот эта, та самая, что мной прочтена.

Не верьте обложке — Бертон там, Роулинг, нет тут их, а есть Дженнифер Белл, её самобытность. Да, есть знакомые элементы: обычные и необычные люди, предметы со сверхспособностями, призраки и вампиры, маленькая девочка и её семья в беде, отдельный, не замечаемый нами мир, но (!) и это важно — у всего этого не только немного иное сочетание друг с другом, но и только присущая этому миру трактовка элементов.

Надо сказать, что о вечно прекрасном в моральном плане не забыто.

Иллюстрациями сдобрено.

И это прекрасно. Свежо.

Рекомендую к прочтению

В ответ на отзыв Юлии Юферевой

https://vk.com/wall-88887311_14228

У подростка всегда бунт. Он ищет себя и ваша доморощенная мораль и унылые правила ставят ему рамки, которые подросток желает преодолеть. Моим бунтом было чтение литературы +18

«Заводной апельсин» Энтони Берджесса я купила на первом курсе юридического, в 16 лет. У меня был бюджет в 200 карманных рублей на неделю и я отдала 80 из них за тонкую голубую книжечку с полу-фруктом, полу-часовым механизмом. Я подумала почему-то тогда о бомбе. Чем-то оформление книжки меня так зацепило, что решила ужать все свои потребности, но этот томик приобрести обязательно. Уточним, что с экранизацией я встретилась позднее, и на визуализацию текста фильм никак не повлиял.

Книга не мерзкая и не отвратная. Если хотите прочесть действительно мерзкое и отвратное — ознакомьтесь с Уголовным Кодексом Российской Федерации — перечнем бл*дств, которые одни люди совершают в отношении третьих, и читайте проникновенно, вчитывайтесь в составы преступлений.

Заводной апельсин — это книга боли. В основе трагедия писателя и это результат самотерапии, борьбы человека за себя. И то, что она собой представляет — талантливо выстроенная композиция проблематики и сюжетных ходов, острой иглой проникающая в самую глубь мозгового вещества.

Ответы на вопрос о подростковой жестокости явно не из сферы художественной литературы. Он слишком многогранен, чтобы уместиться в маленькую голубую книжечку даже со столь плотно упакованным посылом аудитории. Это к социологам, психологам, педагогам.

Заводной апельсин — это лишь отражение, блик жизни. Да, да, да, обыкновенной жизни, от которой порой каждый из нас защищен и с которой мы не сталкиваемся, потому что потому.

Алекс — «главарь» шайки подростков (вы поймете, почему я зачекрыжила его статус, чуть погодя). Он презирает собственных родителей. Отца за то, что он беспробудный трудяга, а мать за ограниченность своей жизнедеятельности, он их считает мещанами и вообще — социальным плинтусом. Себя же он считает человеком иного склада. У него свой круг общения, свой сленг (так мешающий многим мгновенному пониманию происходящего), свои правила поведения с окружающими.

Алекс — это поточный конвейер зла и жестокости: драки, ограбления, избиения, гонки на городских улицах, легкие (и не очень) наркотики с молоком (трогательно-то как, а?), секс вкупе с изнасилованиями...

Его подельники от него не отстают, берут в пример.

Я не соглашусь, что предыдущий рецензент читал книгу внимательно:

Алекс отнюдь не исправился. Он затаился. Как тысячи тех, кто прошел тюремное исправление, он вернулся в общество и автор простился с персонажем (а героев в этой книге нет) практически сразу, показав нам (весьма символически) очень маленький отрезок времени, а вот социализировался ли Алекс или нет — это даже не вопрос просто потому, что его не перед кем поставить, кроме как перед самим собой.

А еще очень странно, что в рецензии не отмечено, какое насилие над человеком претерпел сам Алекс. Что у него отобрали не просто возможность наслаждаться насилием, а выкорчевали способности наслаждаться даже гармоничностью музыки — именно это стало и последней каплей, и отправной точкой его попытки суицида и основанием закрытия экспериментальной программы исправления.

Вот и получатся, что Алекс попал в систему жестокости, более ресурсную, чем его шайка-лейка, и он такой же изнасилованный, как и его жертвы. А вернулся он в систему, где нет подсистемы «банда Алекса», а есть подсистема «полиция», в которой теперь служит один из подельников Алекса (старый знакомый не преминул угостить дорогого друга отличным избиением, чем и преподал Алексу один из жизненных уроков — не зарекаться и не удивляться).

Каким он станет?

Что далее будет определять его поступки?

Как сложится его судьба?

Финал в книге открыт, как ворота Бухенвальда.

Почему подростки жестоки?

Просто потому, что могут себе позволить.

Потому, что мы им такими позволяем быть.

Начну с того, с чего у меня вулкан вскочил: представьте себе некий классический образ античной цивилизации (судя по именам завоевателей и их потомков — римской), вторгшейся в некий образ восточных цивилизациях и поработившей этот агломерат.

И вот сидит ветвь Императора (спасибо, что не ИМПЕРАТОРА) на попе ровно уже пятьсот лет на севере в своей столице, а военная школа, кующая армию, и кузницы, производящие оружие — далеко на юге! Вы можете себе такое представить? Я — нет. Автор сразу на сцену выдвигает Пророков. Этаких альбиносов-шахматистов, раздающих направо и налево пророчества, отбирающих (не, не производящих отбор, а именно отбирающих у родителей) детей в школу, сующих свои носы всюду. И все их терпят. Боятся. Т.е. они такие «боги в машине». Весь мир для них как шахматная партия. А люди лишь фигуры. Ну-ну.

Еще один наивняк убил — есть у Императора главный помощник — Кровавый Сорокопут. Пророки напророчили гибель династии, у Императора аж маршрут на юг сразу проложился, а визирь... скромно просит отставки. Ну Император ему путёвку и выписал. На тот свет. Вы себе можете представить такую честность? Кто-то явно не читал историю древнего Рима :/

Саба Тахир «давала руды» явно на волне успеха «Голодных игр» — вот вам персонаж(ки), которым предстоит ИНИЦИАЦИЯ/ИСПЫТАНИЯ/ПОЕДИНКИ/ИГРЫ — короче, автор не высовывает носа дальше своих представлений о чем-либо, подкрепляя их собственным опытом.

Все книги эдалт-эдишн (беллетристика для юных и молодых) сводится к... Д*ЛБ*НН*М ЭКЗАМЕНАМ. Ты избран/выбран/твой номер выпал в лотерее/твой шанс выжить, но убей побольше. Сдай экзамены — поступи в институт жизни. Или вымри. Медленно или быстро.

И почему же персонажи в эдалт такие сьюшные-то? Да потому что в юности мы верим, что мы — особенные. Что путь наш волшебен, а мир вокруг свеж. Мы откроем лекарство от рака, мы отменим границы, мы стартанём к звездам, мы будем любимы, мы будем любить. Но к тридцати годам уже подавляющее большинство захлебнется в бытовом кукуе, отбиваясь от набранных кредитов и матеря быстро сменяемую моду на всё — от гаджетов до морали. И не до любви. Отстаньте.

Персонажам Уголька будет принадлежать весь мир. Вот поиздевается над ними автор в книгам четырех и всучит мир в качестве утешительного приза. Она — дочь погибших лидеров Ополчения Книжников, он — бастард знатного рода, что управляют Цитаделью — школой Масок. Пророки и Пророчицы водят вокруг них свой хоровод, в небе над ними сияют звёзды. 1001 ночь, не иначе.

Ой, с чем только Уголек не сравнили — Ромео и Джульетта в Голодных Играх.

Сразу понятно — откуда ноги у Уголька растут.

Саба Тахир подняла интересную тему в плане геноцида одной цивилизации другой. Если вам нужно уничтожить людей статистически — вырезайте их. Травите. Убивайте. Подкидывайте им зараженные одеяла.

Если вам нужны рабы или налоговая база, превратите их в быдло. Затравите их. Уничтожайте их культуру. Спросите у майя, инков, ирландцев, индусов, тучи африканских племён. Запреты на образованность, письменность, книги, даже устную традицию, сам язык, танцы. Всё это — изобретения людей по отношению к другим людям.

Что еще у Сабы получилось — это декорации. Цивилизации, которые она сплела в сюжет — они живые. И локации. Если вы кроликами скачете по туннелям — то вы чувствуете их затхлость, если идете по улицам — слышите, как ветер подхватывает песок в воздух, если вы попадаете на фестиваль книжников — то танцуете вместе со всеми под мерцание множества фонариков.

Огромный плюсище за равность возможностей для мужчин и женщин.

И у книжников, и у кочевников, и у патрициев человек, вне зависимости от пола, способен достичь высокого положения — быть вождем своего племени, сорокопутом этим или лидером фракции ополчения. Их всех учат читать (книжники подпольно, патриции могут учить своих детей открыто, кочевники сами по себе). Элиас сетует Элене, что они оба могли быть кем-то другим — юристами или целителями.

Вот, собственно, всё, что я для себя интересного в Угольке нашла.

Чисто имхо — ваши впечатления могут (и даже должны в какой-то степени) разниться с моими.

Если у Уголька будет экранизация — лучше сериалом.

Автор-то планирует 4 книги. Надо ковать, пока не остыло.

Никто еще из эдалт-авторов (во всяком случае, из знакомых мне) не берет на главные роли «маленького человека» (чеховское такое определение) и не показывает его жизнь пусть даже на фоне и рушащихся империй. Никто из них не готовит свою аудиторию к реальной жизни. Их истории — аттракционы. Покатались? — Слезайте.