Выживут только любовники (Only Lovers Left Alive), Великобритания, Германия, Греция, Франция, 2013
***
Адам и Ева – вампиры. Они воочию видели татаро-монгол и инквизицию и три раза были женаты, но до сих пор любят друг друга. Адам — культовый андеграундный музыкант, сидящий отшельником в Детройте. Он устал, хочет тишины и покоя и подумывает о самоубийстве. Ева живёт в Марокко, на берегу Гибралтарского пролива, обожает поэзию и всё ещё жизнерадостна. Ей хорошо со знакомым постарше, чьи произведения когда-то выдал за свои Уильям Шекспир. Почуяв неладное, она бросает всё и приезжает вытаскивать возлюбленного из депрессии. Все планы рушит внезапно заявившаяся в гости младшая сестра Евы — безбашенная Эйва, которая почти ничем не отличается от человека.
***
«Выживут только любовники» вместо двух часов с лишним могли бы уложиться и в сорок минут экранного времени. Честно. Уж очень, очень, очень медленно подаётся повествование. Такая вот, видимо, режиссёрская фишка у Джима Джармуша. Зато здесь много хорошей музыки – хоть глаза закрывай и слушай. При этом плотно набитый культурно значимыми вещами кадр словно вынуждает ставить воспроизведение на паузу, чтобы узнавать, поражаться и просто любоваться ими. Остаётся только смотреть и слушать.
Странная пара героев в исполнении инопланетной Тильды Суинтон и взлохмаченного Тома Хиддлстона. Загадочный гений электрогитары Адам, скрывающийся от поклонников в старинном особняке на окраине Детройта. Европейская аристократка Ева, инкогнито живущая в портовом Танжере на севере Марокко. У каждого ночной образ жизни и всего один друг – посредник – для связи с миром. А ещё они давным-давно знают и любят друг друга.
Про что фильм? Сложно сказать.
Просто культурной женщине за тридцать надоели книги и любовь по телефону, и она приехала к своему тюфяку-возлюбленному в реале. Выволокла его за шкирку из норы, как сурка-предсказателя, и забрала с собой. Сколько можно глазками в ушки хлопать.
Или не так. Одна расчётливая содержанка высосала обеспеченного дедулю досуха и вспомнила о ровеснике. Лет-то уже самой под сорок. Договорилась с сестрой, и, разыграв всё как по нотам, испортила жизнь и ему. Пускай теперь обеспечивает.
Было бы действительно сложно сказать хоть что-то о сюжете, будь герои обычными людьми. Кто же они? Снобы, социопаты и чуточку психи. Адам пишет гениальную музыку и годами обходится без унитаза. Ева владеет феноменальным скорочтением и общается в кофейне с Кристофером Марло, считающим себя современником и автором произведений Шекспира. Все трое дрыхнут днём и проявляют странную активность ночью. Временами пьют из кубков красную жидкость и балдеют с неё, как с дозы. Опа-на, клыки полезли! Точно, вампиры.
Джим Джармуш умудрился снять красивый фильм про вечную вампирскую любовь так, что в тени остались и нежная страсть, и душевные терзания, и сами кровососы. Где-то вне кадра случаются все значимые события. Нет межвидовой любви и даже секса. Нет ни ночной охоты, ни преданий старины глубокой. По сюжету зрителя ведут не действия, а диалоги персонажей.
Назвать картину адаптированной для кинематографа театральной драмой нельзя. Далеко ей, к примеру, до «Колеса чудес» Вуди Аллена. Хотя роли расставить можно и так: Ева-Джинни, Кристофер-Хампти, Адам-Микки, Эйва-Каролина. Два совмещённых стороной – на Еве и Адаме – любовных треугольника. Но не тот накал чувств, близко не тот. Нет в героях Джима Джармуша и капли человечности… Постойте, но ведь они и не люди.
Помнящие елизаветинскую эпоху как вчерашний день условно бессмертные существа почти забыли, каково это – быть людьми. Города рождаются, умирают и снова рождаются на их глазах, подобно смене времён года. Когда не успеваешь привыкать к очередной моде и направлениям культуры человечества, отдельные его представители сливаются в массу безликих «зомби». Просто отношение, никакой мистики. И ничего личного.
Вампиры Джима Джармуша талантливы во всём, аристократически возвышенны и лично причастны ко многим ключевым моментам истории, как и у – куда же без неё – небезызвестной Энн Райс. Но романтики в них ни на грош, хотя с потенцией, похоже, до сих пор всё в полном порядке. Было бы желание. Адам и Ева ютятся по разным континентам, будто перегоревшие старики-супруги в отдельных комнатах одной квартиры. Расстояние и время больше не имеют для них значения. Раз шуршит за стеной – значит, всё в порядке.
Символичные имена пары влюблённых прозрачно намекают на параллелизм судьбы вампиров и человечества. Бессмертие одних достигнуто качеством, других – количеством. Жизнь без конца утрачивает смысл. Что делать? Наука, искусство и даже хобби кардинально меняются, едва достигнув расцвета. Игрушки быстро надоедают ребёнку, а старикам они и вовсе без надобности. Животное существование без красоты, мыслей, самоограничения и ответственности ведёт к гибели вернее самоубийства. Вампиры сосут кровь, люди нефть – а скоро начнут ценить воду. Ведь кровь по большей части состоит из воды.
Финал выкидывает каждого значимого героя из персональной Башни Слоновой Кости на грязную, но живую и прекрасную землю. Не все смогли пережить это. Не все приняли, и не все захотели осознать. Адам и Ева оказались на улицах Танжера – города, основанного не то Антеем греческих мифов, не то колонистами реального Карфагена. Одного задушили, оторвав от земли, другой неминуемо должен быть разрушен. Джим Джармуш заставляет героев снять маски: любовники должны быть вместе, а вампиры питаться живой кровью. Выживут лишь те, кто любит и пьёт свою чашу – честно, осознанно и до дна. Может быть.
Когда бабушка Хельга рассказывала девятилетнему внуку Люку страшные сказки о ведьмах, она и не подозревала, что эти самые ведьмы уже совсем рядом. Верховная ведьма вынашивает зловещий план погубить всех детей с помощью колдовского зелья. Бедный Люк уже стал её жертвой и превратился в мышонка. Однако он не собирается сдаваться, и у него есть шанс спасти себя и остальных детей…
***
«Ведьмы» сняты англичанином Николасом Роугом по мотивам одноимённого романа английского же писателя Роальда Даля. Оба произведения появились в девяностые годы 20-го века, с некоторыми оговорками ориентированы на детей и вполне подходят для семейного употребления. Однако, несмотря на скандальную репутацию режиссёра, фильм потерял кое-что важное в процессе адаптации. Если без спойлеров, то книга пугает, а экранизация пугает понарошку, ещё и образ бабушки в фильме потерял героическое прошлое. Тем не менее, кино получилось необычным и достойным внутри своей ниши.
Это сказка про маленького мальчика, его добрую больную бабушку и злых ведьм. Конечно же, в ней есть волшебные превращения и опасные приключения. Но история, не становясь ни детскими ужасами, ни фольклорной страшной сказкой, всё ещё способна тревожить. В ней остались невосполнимые утраты, старость, раны и болезни, которые не исцелить. Трагичность и драматизм ситуаций уравновешиваются чёрным юмором в британском стиле. Отдельного упоминания заслуживает рассказ бабушки про одну заколдованную девочку: он полностью соответствует атмосфере обречённости литературного источника.
Фильм делают четыре персонажа: бабушка Хельга (Май Сеттерлинг), Великая Верховная Ведьма (Анжелика Хьюстон), управляющий отеля мистер Стрингер (Роуэн Аткинсон) и заколдованный мальчик Люк в исполнении целой команды дрессированных и кукольных мышей. Бабуля удалась на славу – из тех, что курит трубку и обожает огненный ром. Пират, а не бабушка! Миссис Аддамс и мистер Бин в особом представлении не нуждаются, это достаточно известные типажи. А вот кропотливая работа мышиных дрессировщиков и кукольников выдала результат, до которого далеко современным компьютерным аниматорам.
Ведьмы в фильме одновременно и выходят за рамки сложившегося в общем представлении образа, и гораздо беднее его. Они просто ненавидят детей и пытаются извести их во всём мире. Непонятно, действительно ли это единственное их занятие, или так понял маленький мальчик. То, что ведьмы скрываются среди людей, пряча свои приметы, не ново. Вот набор их телесных «особенностей» несколько отличается от традиционного. Внешность ведьм создаётся гримом, масками и прочими накладными элементами. Дело вкуса, конечно, но, учитывая массовость сцен, получилось довольно жутко даже во взрослом восприятии. Ничуть не хуже, чем в иных фильмах про зомби.
Финал, чего уж там говорить, выглядит натянутым и открытым, и тем основательно портит общее впечатление от картины. Сам Роальд Даль призывал не смотреть его или убрать вовсе, поскольку он противоречит и книге, и её посылу. Детям, возможно, такая кинематографическая концовка и понравится, но даже не читавшие первоисточник взрослые сразу заметят её искусственность. Хотел ли Николас Роуг тем самым стать чуточку ближе детскому возрастному рейтингу или планировал произвести на свет продолжение, неизвестно.
Чёрный Град (сборник рассказов), Алексей Холодный, 2019-...
В базе Лаборатории Фантастики отсутствует, сетевая публикация.
Формально цикл составлен из четырёх рассказов, фактически в нём шесть самостоятельных историй. Первые две короткие, описательные и, видимо, призваны создать нужное автору настроение. Честно говоря, они кажутся здесь лишними довесками. Остальные четыре отличаются от них «калибром» и мощностью «порохового заряда» настолько, что логичнее было бы сделать сборник о мойском призраке.
Общий для всех историй образ – враждебная человеку вода, обиталище нечистой силы. Промозглая сырость, потоп в подвале, болотные испарения, реки и каналы как граница между мирами. Неудивительно для Санкт-Петербурга, отвоёванного у этой стихии. Помнится, в фанфиках по Г. Ф. Лавкрафту сюда запускали даже Ктулху.
Текст вязкий, часто перегруженный подробностями и знаками препинания, но таков авторский стиль. В основном написано грамотно, хотя есть придирки. Попадаются лишние запятые, к примеру, после «особенно» и «к тому же». Встречается тавтология, как «выловить» и «выловленного» спустя девять слов. Бывают проблемы с суффиксами, как у «серебрённой пули». Случаются явные описки наподобие «нимофманки». Это всё будет вычитываться и правиться (я надеюсь).
Не всегда верно и естественно используются тропы. К примеру, руки от усталости здесь наливаются не свинцом, а сталью, которая обычно указывает на силу. У грифонов почему-то лица, хотя они не сфинксы. Это уже вызывает недоумение.
Наконец, случаются искажения реальности и смыслов. Показательный пример – «ледяные пальцы безмятежно лежали на ладони старика, вцепившись в кусок оторванной бусины». Либо бусины крупные и мягкие, как сдобные булки, либо имелись в виду порванные бусы. Либо безмятежно, либо вцепившись.
Отмечу, что и в этом цикле фольклорные мотивы Алексею Холодному явно удались лучше религиозного апокалипсиса, литературного фарса, городских легенд и ритуальных совокуплений. Видно, что автор экспериментирует, пробует освоить новое для себя. Это понятно и вызывает уважение. Но мне кажется, что он не смог выдержать до конца заявленные в названии и заданные первыми двумя рассказами «питерские» стиль и тон. Получилось так, будто на екатерининский бал-маскарад, дождавшись опьянения гостей, без приглашения вломились монстры из других авторских сборников. Конкретно из «Тьмы языческой» и «Влечения». Интересно, что единство стиля нарушают только два первых рассказа-зарисовки.
Мёртвая вода
Время и место действия угадываются сразу – 20-й век, блокадный Ленинград. Немцы, бомбёжки, голод, хлебные «нормы». Каменный остров, дворы-колодцы, грифоны. Насколько верно эти знаковые реалии увязаны в одном месте, не мне судить, поскольку я в Санкт-Петербурге не был.
Сюжет представлен потоком сознания главного героя, вычерпывающего воду из подвала и с первого этажа многоквартирного дома. Он безумен, но уверенность в этом приходит в конце рассказа. Ход, схожий с фильмом «Письма мёртвого человека» К. Лопушанского. Спокойное, но искажённое восприятие действительности позволяет сделать ещё ужаснее описания голодающего осаждённого города и его жителей, превращая всё в мистический постап.
Странно, что автор называет главного героя «Игнатич». Всё-таки не деревенскую прозу пишет, а сценку из жизни «культурной столицы». Остальные имена, вещи и декорации соответствуют привычному образу города. Образованность и эрудиция персонажа показаны в контексте, так что быть, к примеру, дворником он не может. Прокол.
Для оживления сюжета в повествование вплетено несколько баек. Одни из них сгущают атмосферу ужасного: охотящиеся на детей каннибалы, человечина на китайском рынке и не брезгующие там покупать мясо евреи. Другие просто странны: грабящие продсклады «сорванцы» словно времён Гражданской войны и делающая волосы зелёными хна. Хотите верьте, хотите нет.
Непонятна цветовая палитра застарелой смерти и разложения: зелёный, рыжий и даже алый. Предположим, есть ржавчина и волосы в жиже из прорванных труб. Всё остальное списывать на сумасшествие Игнатича или на закреплённые в массовой культуре штампы американского кинематографа? Сгнило и потекло зелёной и кровавой слизью? Засветилось?
Главный вопрос: почему именно такое название? С мёртвой водой русских волшебных сказок ничего общего. В тексте есть «колодец венчанных душ», есть аллюзия на высказывание «кто исчерпал воды горстью своею» Иоанна Златоуста. Видимо, смысл следует искать в этом.
Восковая дама
Здесь читателю предлагается поиграть: действительно ли будут параллели и полемика с пушкинской «Пиковой дамой» и кое-чем ещё? Ну что же, не буду разрушать авторские силки и капканы. Пусть каждый решит для себя самостоятельно.
Сюжет – застолье в декорациях бала России 18-го века, конкретно приём у графини Чернышёвой. Екатерининская эпоха: дамы и господа, офицеры, гусары, флирт и вино. В угоду «тёмному» жанру сценка приправлена вампирской тематикой: военные походы в Турцию и Молдавию, кровь и снова вино. Есть даже маленький цеплючий крючочек – опричники Ивана Грозного, некогда не дававшие упырям воли.
Главный герой – поручик. Снова поток сознания, на этот раз пьяного. Состояние подано изнутри, узнаваемо и со знанием дела! Именно тот момент, когда уже не лезет, уже горит желудок и едкая кислятина поднимается к горлу, а голова медленно кружится где-то над тобой, но всё ещё «варит». Поза «Чуть выпимший всадник на совсем пьяной лошади» в алкойоге. Самое время выйти подышать, пока не накрыло. Мероприятие-то светское, просто так не раскланяешься.
Намёки на военную дружбу, трагедию, страшную встречу плывут миражами в винных парах. Было, есть, кажется? Реальные воспоминания, книжные или фантазии? Кто знает. Изящный и культурный, но кажущийся пустым фарс. Красивый фейерверк. Финал, каким бы неожиданным он ни был, лишь добавляет неопределённости.
Мойский призрак
Уже не сценка и внутренний монолог, а три полноценных событийных рассказа с более-менее развитой системой персонажей, последовательно соединённые в единое повествование. Видимо, решив это дополнительно выделить, автор оформил их как главы.
19-й век, окрестности реки Мойки. Отсюда и название. История несчастной любви и сделка с чёртом: страдания, борьба и расплата. Культурные шаржи присутствуют, но в целом получилось ближе к народной традиции, чем классической литературе.
1. О мёртвом художнике замолвите слово
Если коротко, то «гусары, молчать!» Жена умерла до срока, и муж решает красиво, по-офицерски, застрелиться у её могилы. К добру или худу, но его за руку поймал призрак. Весьма словоохотливый и похотливый призрак, испорченный «квартирным вопросом». Знаете, перчёненько и свежо получилось.
2. Игра
Карты, деньги, вино, офицеры и снова дама, но опять не пик. Сцена-оборотень, внезапно показавшая здоровенные клыки. Акцент постепенно смещается с «питерской» на собственную авторскую мифологию. Манерный эстрадный фарс а-ля Александр Малинин или, прости господи, Николай Басков уступает место чертовщине из «Тьмы языческой».
3. Цыганский бес
Создаётся впечатление, что в этой главе Алексей Холодный попросту срывает надоевший тесный фрак и спускает с цепи свою уже вконец озверевшую на привязи фантазию. Можно было и раньше, поскольку теперь она отрабатывает программу «бежать-бежать, скакать-скакать, драть-драть-драть», как герои в серии фильмов «Американский оборотень». Видимо, из-за этого получилось несколько сумбурно. Хотелось бы больше порядка в кульминации и ясности в развязке, но с картами Таро и проделками нечистой силы это совместить сложно. Да и не всегда нужно, если честно.
Сосуд человеческий
Этот рассказ ближе уже не к «Тьме языческой», а «Влечению»: садомазохизм, элементы зоофилии, христианское и фрейдистское чувство вины. В нём другое время, другие персонажи. Тем не менее, он на полном основании мог бы стать четвёртой главой «Мойского призрака». Почему, ведь разница очевидна? Дело в смысле: здесь даются «искупление» и освобождение от проклятия, обрыв скованной в «Мойском призраке» бесовской цепи «страдание-борьба-расплата».
Рассказу предшествует эпиграф, единственный во всём сборнике. Видение ветхозаветного пророка Иезекииля, описывающее Бога в виде колесницы, влекомой четырьмя тетраморфами. Странный выбор, несмотря на все сюжетные четвёрки. Учитывая содержание, это больше похоже на сатанинское переворачивание смыслов, чем на использование старых или создание новых. Возможно, такова дань «тёмному жанру».
Сюжет построен на том, что некий полицейский чин царского Санкт-Петербурга заразился оборотничеством от найденного в реке монструозного трупа и пытается избавиться от проклятия, прибегнув к помощи проститутки-медиума. Примечательно, что шалава заразилась от него, но нарастающие телесные изменения этой пары окружающие не замечают. Сумасшествие? Может быть.
Всё действие зациклено между Невой и постелью. У реки совершаются убийства проституток, из её вод вылавливают трупы. На постели лежит больная и вечно пьяная баба-экстрасенс. Главный герой мечется, как в заколдованном круге, всё глубже и глубже погружаясь в пучину греха. Вино-секс-омерзение-убийство-вина до бесконечности. Водоворот всё убыстряется, затягивает всё глубже, и, наконец, дно достигнуто. Катарсис, но тоже какой-то сатанинский. Очищается ли чаша – сосуд человеческий – переполнившись грехом и излившись?
В «лохматые девяностые» бандиты убили неугодного им экстрасенса. Спустя двадцать три года останки нашла семнадцатилетняя Анна Звягинцева и зачем-то забрала его череп домой. Она обрела контакт с духом мёртвого и дала ему имя Грэй. Никто не мог предположить, что вместе с черепом девушка обретёт магическую силу, влюбится в убитого и станет мстить за него.
***
Роман «Грэй» определён автором как городское фэнтези, ужасы и триллер. Действительно, это остросюжетное фэнтези в узнаваемых локациях и «легендах» как Санкт-Петербурга, так и любого другого крупного города. Присутствуют теневая организация сатанистов (названных здесь «готами») с иерархией средневекового мистического Ордена, ведьмы и экстрасенсы, исцеления и сглазы, клады и чёрные копатели. С ними соседствуют мифологизированные золотая молодёжь, криминальные и силовые структуры. Это современный мир, в котором «волшебство» никого не удивляет своим существованием настолько, что его носителей изучают научные сотрудники и эксплуатируют блатные авторитеты, а на задержание летающей девочки высылается несколько подразделений спецназа Национальной гвардии. Вот «ужасы» здесь роли не играют совершенно, поскольку все элементы «ужасного» не способны и, более того, даже не призваны напугать кого-либо. Наличие артефакта, общение с духом, обучение владению силой и её применение органично ложатся в специфику описываемой магической системы жанра фэнтези, не выходя за его границы.
Само фэнтези поначалу заявляет о себе как о подростковом и даже девичьем продукте, поскольку главная героиня, Анна Звягинцева, учится в старших классах обычной средней школы. Так ли это? Выстрел мимо. Первое, на что сразу обращаешь внимание – внешняя, удалённая позиция автора по отношению ко всем персонажам, в том числе и основному. Читателю при всём желании не получится «залезть» внутрь героини, взглянуть на происходящее её глазами, прочувствовать на себе её эмоции и даже узнать её отношение к чему-либо, если оно не проговорено вслух. Автор здесь отдельный неперсонифицированный рассказчик, он выполняет функции камеры и главного режиссёра одновременно и не позволяет никакой «самостоятельности» и «самодеятельности» своим подопечным. Всё происходящее подаётся не напрямую, а опосредованно, через наблюдение этого строгого «зоркого ока». Второй важный момент – развитая проблематика романа. Ни детской, ни подростковой, ни «женской», ни отвлечённо-сказочной её назвать никак не получится. Помимо извечной борьбы добра и зла в душе каждого конкретного человека, исследуются темы власти и её влияния, тотального личного одиночества, пределов защиты чести и достоинства, границ мести и милосердия, сложности и противоречивости любых поступков, взаимоотношения с обществом, искусством, природой, совестью и Богом.
С одной стороны, Льву Вишне не удалось «вдохнуть жизнь» в Анну Звягинцеву, как это сделали со своими героями Джоан Роулинг и Дмитрий Емец. Девочка не похожа на живую и настоящую, ей не сопереживаешь. В «кадре» нет ни её учёбы в классе, ни общения с матерью и одноклассниками, ни всех тех милых и забавных мелочей, обид, волнений и увлечений, из которых и складывается жизнь ребёнка. Всё «лишнее» намечено скупыми штрихами и не раскрашено. Чувствуется, что героиня всего лишь подопытная мышка в научном эксперименте очень взрослого и умного дядечки. Мышку, конечно, немного жалко, но сами опыты куда интереснее и, безусловно, гораздо важнее. Похоже, это понимает даже сама мышка. С другой стороны, городское фэнтези – только форма произведения, и роман «Грэй» лишь имитирует её. «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова величина пока недостижимая, но уже встающая на горизонте в сравнительном ряду этого произведения. Третья грань – сложная, практически детективная интрига, которая удалась автору в полной мере. Повествование далеко не линейный экшен, как, к примеру, у Олега Дивова в трилогии «След зомби» или у Ника Перумова в цикле «Молли Блэкуотер». Оно регулярно создаёт узлы вариантов толкования смысла происходящего, многие из которых срабатывают отложено, спустя какое-то, часто значительное время, и порою кардинально меняют отношение к тому или иному событию или даже его значение.
Главная героиня романа – девушка на грани совершеннолетия и обретения женственности. Чрезвычайно привлекательный образ, импонирующий как сверстникам, так и взрослым мужчинам и женщинам. То, что Анна дана в неразрывной связке с духом мёртвого колдуна, нисколько не умаляя этой привлекательности, погружает её в проработанный веками культурный контекст. Картина Ханса Бальдунга Грина «Девушка и смерть», струнный квартет Франца Шуберта № 14 «Смерть и девушка» на одноимённую песню Маттиаса Клаудиуса и многочисленные вариации на эту тему, вплоть до затасканной везде и всюду «Красавицы и чудовища». Соединение беззащитной прелестницы, едва начинающей жить и полной жизни, и взрослого, гораздо более опытного, к тому же давно мёртвого существа мужского пола само по себе создаёт конфликт и противостояние. Кто кого перетянет на свою сторону? Не лопнет ли при перетягивании канат, больно хлестнув по обоим?
Анна и череп мертвеца, чистая дева с нечестивым сосудом, обезьяна с гранатой. Откуда это могло начаться? С приписываемого разным источникам утверждения, что женщина – сосуд греха? Так говорили некоторые из гностиков, и без того считающие всё материальное иллюзией и лабиринтом для души, стремящейся к Богу. Так считали католики, породившие казус охоты на ведьм и до сих пор придерживающиеся в священстве целибата. Блаженный Иероним Стридонский, создатель канонического латинского текста Библии, пошёл дальше всех, назвав женщину сосудом порока и греха, источником несчастий, страданий душевных и телесных, главной причиной разврата, пьянства, убийства и самоубийства. Если копнуть культурный пласт глубже христианства и античности и отбросить наносные смыслы, то всё встанет на свои естественные места. Женщина – это прежде всего сосуд. Проводник энергии, медиум. Жрица с чашей и серпом в руках. Ведающая, как дать и взять, подарить и отнять. Врата в иные миры, способные стать рогом изобилия, святым Граалем или ящиком Пандоры. Вопрос в том, кто возжелает открыть эти врата, для чего, каким способом и с какой стороны.
Тёмный спутник Анны, убитый в девяностые колдун Донат Рутузов, прекрасно осведомлён об извечной женской способности становиться сосудом и вратами. Складывается впечатление, что он всё просчитал и спланировал ещё при жизни, а после сознательно пошёл на смерть, чтобы возродиться в ином качестве. Взрослый мужчина и вчерашняя девочка – изначально неравная пара и достаточно мерзкая ситуация. Всем известна «Лолита» Владимира Набокова, но французский фильм «Отчим» Бертрана Блие ближе рассказываемой в «Грэе» истории. Запрограммированный извне ребёнок, увлечённо играющий в чужие, взрослые и смертельно опасные игры, и при этом уверенный, что делает всё по собственному желанию. Анна – сирота при погибшем отце и живой, но почему-то не принимающей никакого участия в её личной жизни матери. Колдун воспользовался одиночеством и страстным желанием подростка обрести друга, отца и любимого. Показательно, что Анна назвала его Грэем. Злой, уже нечеловеческий разум втёрся в доверие, использовав и осквернив самые чистые и светлые устремления девичьей души. Вспомните Артура Грэя, приплывшего к странной и несчастной девочке Ассоль на белом корабле под алыми парусами. И знаете, в тексте Льва Вишни действительно есть упоминание этого произведения Александра Грина.
Как обыграть шулера? Достаточно просто не принимать его предложение «немножко поиграть». Но для того, чтобы отказаться, необходимы воля и опыт, либо воспитание – опыт, переданный от предков. Что может противопоставить соблазну обучения магии юная и всеми обиженная сиротка Анна, которой, оказывается, по наследству досталась огромная колдовская сила? Кстати, странно, что автор решил раскрыть информацию о родстве своей героини с ведьмой, сожжённой инквизицией в неком Гринстоуне, что в сорока километрах от Лондона, столь старомодным способом – в качестве отдельного произведения, стилизованного под реальный исторический документ конца шестнадцатого века. По-моему, внутри романа он смотрелся бы не хуже истории об Иешуа в «Мастере и Маргарите». Как бы то ни было, это выбор автора, и даже главная героиня узнала об Анне Керриган лишь в самом конце пути.
Анна Звягинцева не устояла перед искушением силой и властью, ввязалась в сложную, но ужасно интересную игру, предложенную ей таинственным незнакомцем. Она нашла его во снах, как в сказке. Она полюбила его, и потому играючи справляется со всеми сложностями, встающими между ними. Период обучения, познания себя под руководством мудрого наставника можно назвать самым светлым, почти идиллическим во всей книге. Обретение единения с первоэлементами мира – огнём, воздухом, водой и землёй – это и есть суть магии. Она не добра и не зла, это жизнь и смерть, естественная сила природы. А вот когда «лесная фея» и «эльфа» загнала эту силу в числовые, буквенные и образные механизмы средневековых религиозных мистиков, как реку в мельничное колесо, она сразу и вдруг стала ведьмой. Посвящение героини в организацию «готов» окончательно осквернило ту магию, что она получила от мира. Былая фея научилась убивать играючи, азартно, и стала получать от этого удовольствие.
В связи с «готами» и американским проповедником возникает противопоставление двух течений христианства, католического и православного. Между ними нет ни особой коллизии, ни, тем более, выраженного конфликта, поскольку в мире романа это две стороны одной монеты. «Готы» здесь прежде всего производное римского католицизма, и представляют собой рациональный, «головной» способ познания мира и «феномена Грэя» (между прочим, тоже головы, только мёртвой). Всё православие заключено в крестике героини, могиле её отца при церкви, священнике и могильщиках. Конечно же, оно предполагает интуитивный, «сердечный» путь познания. Любопытно, что «Задача Грэя» была решена обоими способами, и оба раза неверно. Способно ли в таком случае христианство вообще познать мир и Бога, категории куда более высокого порядка? Однако почему-то именно сердцем затравленная и обманутая всеми Анна Звягинцева тянется к истине, регулярно приходит на могилу отца «подзарядиться» и носит дарёный им нательный крест.
Христианские аллюзии дают роману интересные религиозные смыслы, которые, возможно, и не были запланированы автором. Так или иначе, но параллель Анны и Христа очевидна: избранность, смерть и воскрешение, сотворение чудес, искушение злом и властью, сошествие в ад ради освобождения томящейся там души, обучение «апостолов» и гонения. Только финал почему-то иной, и об этом читателю предлагается поразмыслить самостоятельно. В защиту параллелизма образов выступают лучший друг Анны Звягинцевой – Матвей, способный впоследствии написать вариант первого из Евангелий («от Матфея»), и апокрифический спор Петра и Марии Магдалины при участии Андрея и Левия о том, могут ли женщины быть воспреемниками Христа и носителями божественной силы. Пётр, как и догматическое христианство, был против. Как так получилось, что в ортодоксальном христианстве былая облечённая властью жрица с ритуальными чашей и серпом при вратах в иные миры стала просто земной женщиной, пусть даже и Богоматерью? Мог ли Христос, отражение божественного света, быть только мужчиной и никоим образом не женщиной?
Увы, Анна Звягинцева не смогла стать женским воплощением Христа, она осталась Лолитой и Марион. Ребёнком, танцующим балет в воздухе в паре с партнёром, имеющим на неё свои, недоступные её (и кого бы то ни было) пониманию планы. Чистой девой, отдавшейся демону по любви. Возможно, именно из-за того, что открывший внутри неё врата был нечист, сосуд её оказался осквернён. Власть тьмы велика. Однажды поддавшись ей, пусть даже ради восстановления справедливости и утверждения идеалов, героиня оказалась связанной с тьмой навеки. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Бейся в смоле, птичка! Барахтайся в кувшине, лягушка! Танцуй в огне костра, ведьма, танцуй, плюй в глаза показным святошам и палачам! Быть может, учение христиан действительно далеко от истины, и Анна Звягинцева – вариация сезонно умирающего и воскресающего бога наподобие похищенной Аидом Персефоны? Ну что же, в этом случае супруги подземного мира вполне могут помириться, пусть христиане и будут сильно против воссоединения.
Как у ведьмы четыре крыла, платье до пола, ой, до пола.
Свили гнёзда в её рукавах совы, соколы да перепела.
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны.
Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны.
Эй-эй, пока ещё жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!
Там, где ведьма, там жито не свячено, кони не подкованы.
Прахом пусть улетает, бродячая, во четыре, ой, стороны.
Как завертит суховеем танец смерти, что иных древней,
Ведьма спляшет, а с верою нашей не справиться да не сладить ей.
Напейся пьяною нашего гнева.
Танцуй! Сегодня ты королева.
Пусть хмель и корица, и змей, и лисица
На первой зарнице прославят сестрицу –
Аллилуйя Огненной Деве!
Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит.
Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи.
Нет предела милости огня, и Господь помилует нас,
Чтобы рожь высока родилась, чтобы за зимой вновь была весна.
облако тэгов
