Всем здравствуйте! В этом эссе хочу сравнить на пальцах две экранизации романа Стивена Кинга «Оно» без учёта меры подобия оригиналу. Возьму телефильм Томми Ли Уоллеса 1990 года и кинофильм-дилогию Андреса Мускетти 2017-2019 годов. Серьёзного разбора не ждите: я на нескольких примерах эмоционально отмечу некоторые современные тенденции массового кинематографа. Кому как, а лично меня они задрали, и потому я перегну через колено именно недавний блокбастер. Если кто-то вдруг считает сей продукт шедевром, предлагаю закончить чтение на данном абзаце. Меня вы точно не переубедите.
Пусть первой будет дама. В ранней версии Беверли – милая, но зажатая девочка. Ключевое слово здесь именно девочка, суть ребёнок. Худенькая, даже вторичных половых признаков не наросло, и кофточка смешная пушистая. В современной экранизации её хочется трахнуть прямо посреди улицы. Да вообще везде, где только появится. Она сознательно одета, загримирована и снята именно так, а не иначе. Мало того, новая Беверли полностью осознаёт свою сексуальную притягательность и вовсю пользуется ею в отношении как ровесников, так и более чем зрелых мужчин. При этом для её сорокалетнего воплощения всё сделано ровно наоборот и столь же нарочно – хотя у стройной Джессики Честейн размер груди приближается к третьему (дружно вспомним фильм «Большая игра» 2017 года).
Второе, абсолютно логично вырастающее из первого, – это отец Беверли. «Пуританин», строго воспитывающий дочь, блюдущий её девичью честь и наказывающий даже за стишок от мальчика (дескать, рано ещё), был анахронизмом в девяностые. Возможно, в наше время такие родители вымерли, как динозавры? Не верю. Насильник, педофил и кровосмеситель, отлюбивший своё чадо задолго до событий фильма, более современен? Надо ли говорить о том, что обновлённый папочка не занимается воспитанием дочурки, а банально ревнует её к каждому столбу и желает видеть своей единоличной собственностью?
Первый и второй пункты представляются мне особенно странными. Тем более странно их смакование в свете действующего законодательства, в том числе и российского. В реальности помочь потерявшемуся ребёнку нельзя, хулигана за ухо к родителям привести нельзя. Много чего стало нельзя, и даже новый вид мошенничества появился – «дядечка, помоги!» – и следом угроза привлечь обалдевшего мужика за педофилию. Хорошо, пусть это называется «правовым обществом». Для чего тогда несовершеннолетняя секс-бомба и педоинцест в фильме?
Третьим в списке Бен. Крепкий упрямый пухляк из сельскохозяйственного штата (считай деревни) превратился в аутичную амёбу. Характеристика затронула всё: тело, одежду, речь, поведение в школе, дома, в группе друзей и против недругов. Было противостояние превосходящим силам, стал дрейф по течению. Был соперник Билла за лидерство и Бев, стал терпила и вуайерист с нарушениями моторики и координации, балдеющий от «девочковой» группы. Такие вот нынче талантливые дети с особенностями. За парня обидно, как за родного, хоть он здесь и типа «гений».
Четвёртое. Стэн был евреем, им и остался. Добавились ненужные сцены этнической инициации и подготовки к ней. Решительный монолог Стэна ничего не даст тем, кто не в курсе национальных особенностей и фрагментарно показанного ритуала. «Гонения» есть, но без акцента. Его самоубийство представлено как сакральная жертва, без которой погибли бы уже все. Вопрос один: для чего лишние сцены, не работающие без знания еврейского мистицизма средним зрителем?
За пятым номером афроамериканец Майк. Чуть более выраженные «гонения» в сравнении со Стэном. Так, чисто для галочки чмокнуть. И два не раскрытых в сюжете эпизода биографии добавлены в новом фильме. Я говорю о пожаре и забое скота: возгорание не он организовал (да и засов-который-не-отодвинул куда-то пропал), пневмоколотушка и «тварь я дрожащая или право имею» вообще использовались Биллом. В старом фильме Майк был умным, здесь стал сильным – но всё же остался библиотекарем. Вопрос режиссёру: для чего было вводить, если про фрикции ничего не знает? Догнал, поймал, зажал – а что дальше, забыл. Как вариант – не смог. Анекдот!
Шестой – Билл в ипостаси «О'Джорджи» (да, это не запятая, это прикол такой). Реальные переживания и психиатрический выход в ранней версии, кровавое соплежуйство и День сурка в поздней. Сколько раз погибали мальчики в современной экранизации? Честное слово, уже надоело. Уж лучше бы Билли не кораблик сделал, а сразу сам братишку убил и повесился. Не мучился и других не мучил: всё, «гамовер».
Момент седьмой. Когда у Томми Ли кого-то бьют, это реально больно. Метод Мускетти, похоже, вырос в теплице на компосте из памперсов и комиксов. Просто поглядите бойню камнями – снежками больнее прилетает. Остальные «батальные» сцены сняты в том же стиле. Вопрос: неужели современные режиссёры и зрители никогда не дрались и не получали камнем, палкой или кулаком? Ахинея начиналась с кровищи и кишок в ужастях от автор-р-ров, которые порося в жизни не зарезали, теперь вот дошла до таких вот мелочей. Ах да, ещё в «Оно 2» был нож в угол челюсти по самую рукоять. Это в старом фильме после ножевого ранения в правый бок почему-то в реанимацию попадали, а здесь фигня, даже говорить не мешает.
Кого-то я забыл. Кого же? А, Ричи и – скажу политкорректно – гомосексуально ориентированных мужчин из «Оно 2» современности. Шутником-то балабол остался, только вот совсем модным стал. Вспомните его финальные поскребушки инициалов на местном Мосту Влюблённых. Вот это уже не удивляет. Однако, стремясь открыжить всё положенное, режиссёр несколько переборщил. Гей-тема в прологе второй части получила статус сюжета в сюжете и восьмого пункта в моём списке! Да, я гомофоб и неисправимый лесбиян (хоть обеих). Но, позвольте, разве клоун сообразно логике фильма не детьми питается? Не? А в старой версии возвращение началось именно со сцены с ребёнком.
Обратите внимание на Клуб Неудачников в сорокалетнем возрасте – вот пункт номер девять. Вам тоже заметно, что в новом фильме герои остались личностно незрелыми к «встрече выпускников» и в финале? Инфантилизм чистой воды, который не скроют никакие цацки. Показательный пример – «полигамные отношения» в компании. То, что в детстве выглядело ми-ми-мило, в 40+ стало мерзким убожеством. Взрослые не способны решиться на полноценные отношения, принять решение и определиться! Беверли в новой экранизации не беременеет от Бена, Стэн ещё только планирует стать отцом, от жены Билли остались лишь трясущиеся титьки, Эдди вообще ни с кем не смог. Всё те же дети, только яйца почему-то поседели.
Ита-а-ак, я начинаю итого. В сравнении со старой новая экранизация отличается следующими особенностями. Повышенный интерес к сексу с несовершеннолетними, желательно внутри семьи и садомазо. Внимание к геям и прочее уже неудивительное выросло от крыжика до сюжетных изменений и вставных сюжетов. Бравируются неспособность постоять за себя в детстве и взрослый инфантилизм. Полное отсутствие реализма в сценах насилия при увеличении количества и кровавости этих сцен и акценте на них. Лишние и оборванные эпизоды вообще стали нормой сюжета.
Я удивлён, но нашлось и то, что в фильмах Мускетти мне понравилось. Это композиция, подающая события в хронологическом порядке. В кои-то веки упрощение сюжета пошло ему на пользу! На фоне сознательно проводимой политкорректности и общей деградации считаю это случайным совпадением. Кассовость «Оно» и «Оно 2» 2017-2019 годов оставлю без комментариев, а разницу в сборах попробую угадать. Первый фильм тащила на себе жёстко эксплуатируемая красотка София Лиллис (Бев), да и остальные дети получились куда интереснее всё просравших унылых взрослых.
Впусти меня (Låt den rätte komma in), Швеция, Томас Альфредсон, 2008 (фильм)
Поп-вампиризм
«Упырь-рутину ушлые борзописцы раскрашивали, кто во что горазд. Фантазия хлестала кровушкой из жил. Талант бил колом в грудину. Творчество благоухало чесноком. Благородные вампиры, мудрые вампиры, обаятельные, любвеобильные, остроумные, преданные, отважные, добрые, с тягой к прекрасному – барышни ночами мечтали о дивных женишках, смачивая подушку слезами», – писали Дмитрий Громов и Олег Ладыженский в повести «Снулль вампира Реджинальда». Ни добавить, ни отнять. Или всё-таки можно?
Метаморфоз кровососущей нежити в поп-культуре весьма забавен. Деревенское немёртвое человекоядное чудовище с трупными язвами и светобоязнью в городских условиях вдруг стало вечно молодым и вяло посасывающим рантье модельной внешности и (вот где истинный ужас!) крайне нестабильной сексуальной ориентации. Его заплесневелая полуберлога-полумогила трансформировалась следом за ним в дизайнерский особняк с кружевными занавесками и коллекционными предметами интерьера. Как же так?
Сейчас можно констатировать, что жернова сентиментализма и, следом за ним, романтизма перемололи фольклорного монстра в сверхчеловека, а его животные стремления пожрать и спрятаться во вполне человеческую потребность любви и понимания. Последние медийно-законодательные веяния добавили сначала желание быть как все, а после и модную установку «понять, простить» в отношении этих почти «людей с особенностями». Оставлю без комментариев.
То, что два наших соотечественника походя обсмеяли в юмористической повести, шведы Ю. А. Линдквист и Т. Альфредсон смогли развить в роман и сценарий под названием «Впусти меня». Не скажу, что получилось идеально. Затянуто, излишне натуралистично, местами пошло – но всё-таки очень своевременно. Достаточно оригинально и – в пику как слащавому гламуру, так и медийно-законодательным новшествам – даже с претензией на реалистичность.
Дуэт шведов буднично заостряет внимание на многочисленных неудобных моментах повседневной жизни клыкастых красавцев и красавиц, обычно застенчиво оставляемых за кадром в литературе и кинематографе. В частности, бесстыдно срывает сентиментальную простынку с особенностей межвидовой и вневозрастной любви в самом её разгаре. Подобное уже было, в частности у Энн Райс в цикле «Вампирские хроники», хотя и всё ещё в сильно романтизированном виде. Однако экранизации, как правило, тут же портили все реалистичные начинания.
К примеру, Клодия и Луи в фильме «Интервью с вампиром» 1994-го года, изжив со временем отношения «доча-папа», всё так же держатся за ручки, играют на фортепиано в четыре руки и даже «обращают» себе няню. Как-то это наиграно и по-детски, особенно после их ссоры над трупом креолки с на диво развитыми грудями. Это при том, что сама Энн Райс показала многое из терзаний взрослеющей, взрослой, а после и нечеловечески старой женщины в образе навечно запертой в детском теле Клодии. Шведский же дуплет ценен именно тем, что писатель и режиссёр не спорят и не противоречат друг другу, а действуют в паре согласованно.
Долой романтику
«Впусти меня» в обоих вариантах внешне оперирует клише, общими для городского фэнтези, криминальной прозы и хоррора: пригород, съёмные квартиры, странный новосёл с диковатой дочкой и мальчик-ровесник по соседству. Сюжет кажется привычным, но его подача выходит за устоявшиеся рамки. Завязка и все последующие действия героев стандартны для трёх указанных жанров одновременно – но вот их мотивация в исполнении шведского дуэта выглядит крайне отталкивающей. Высокими чувствами и даже простой детской дружбой тут и не пахнет.
Можно поморщиться и перетерпеть бытовуху ночной охоты Хокана, ведь дочке кушать хочется. Ах, бедный отец! На что ему приходится идти! Но вот расчётливая холодная истерика, которую Эли закатила своему кормильцу, уже настораживает. На такое способна прожжённая старая стерва, презирающая очередного ветвисторогатого супруга-подкаблучника. Никак не вечный ребёнок. Дальше – больше. Коротко, взглядами и оговорками в немногочисленных и потому особенно ценных диалогах, нам однозначно дают понять, что отношения Хокана и Эли совсем не платонические.
Ладно, ладно, ведь она – бессмертное и вечно юное создание, а человек, к несчастью, стареет. Любви все возрасты покорны! Постойте, но зачем тогда этой паре Оскар? Возможно, предыдущий возлюбленный понял, что время его вышло, и волевым усилием сначала уходит в тень, а после благородно жертвует собой, чтобы не мешать? Стоп-стоп-стоп – снова романтическая пошлятина затесалась. Что, самого Хокана нельзя было покусать, пока он ещё не состарился? А-а-а, душа у него, жаль портить. Ах, какая любовь! Нет, всё равно что-то не сходится. В рай Хокан точно не попадёт после всех убийств, так в чём же дело?
А дело в банальном выживании. Эли использовала и заездила одного партнёра, а после начала приручать следующего, причём задолго до смерти предыдущего. Не скрываясь, прямо у него на виду. Жестоко? Ну извините, как есть. Всё тут же встаёт на свои места. В современном развитом государстве вампир нуждается в прикрытии перед законом. Не только в защите днём, но и в добыче крови способом, не вызывающим подозрения о сверхъестественном. Всё это может обеспечить только живой и правильно выдрессированный гражданин с паспортом. Умно? Модернизированный интеллектом инстинкт «пожрал-спрятался» фольклорного упыря, и ничего больше.
Ловля моральных уродов на блесну
«Если у человека нет склонности к кровопийству, вампиром ему не стать. Хоть досуха его выхлебай, в клочья искусай, слюны ядовитой ему в жилы напусти – не встанет он кровососом. Умрет, а не встанет... Пока найдешь правильного человечка, с нужной червоточинкой в душе! – пока вопьешься в сердце, вызнаешь: он, не он…» Собственно, одной этой цитаты из того же «Снулля …» 2007-го года достаточно для освещения всей особенности вампирской тематики «Впусти меня» – романа 2004-го и фильма 2008-го годов.
Оскар и Хокан – жертвы, не первые и не последние у чудовища в детском обличье. Нужны ли Эли друзья и любовники, мыслит ли она этими категориями вообще? По-моему, нет. В романе 2005-го года «Блаженны мёртвые» Линдквист однозначно показывает, что человечество – не важно, любящее, изучающее или испуганное – не в состоянии понять ни оживших близких, ни, тем более, Бога и его замысел. Вампиры также вне всего человеческого.
Эли расчётливо выбирает себе в спутники отщепенцев с гнильцой. Прямо говоря – моральных уродов. Людей, способных полностью отколоться от общества, целиком перейти под её контроль и быть при этом довольными своим положением. Взять Оскара – это затюканный одноклассниками мальчишка, брошенный разведёнными родителями. Он не может ни постоять за себя, ни найти самовыражение хоть в чём-нибудь. Он труслив и агрессивен, и уже сейчас в своих детских фантазиях способен на убийство.
Эли заметила Оскара во время его ежевечерней «сценической постановки» с ножом и тут же застолбила в качестве подходящего кандидата. Началась охота, планомерное совращение обиженного ребёнка взрослым и опытным махинатором: привлечь необычностью, удивить волшебными способностями, соблазнить богатством и телесной доступностью, подсказать быстрое (и чреватое обострениями) решение проблем, позволить почувствовать себя героем, завести в безвыходное положение и неожиданно спасти. В итоге привязать к себе полностью и безвозвратно.
Взрослая женщина из той же художественной реальности Линдквиста – но без психических отклонений – предпочла мучительную смерть случайно открывшимся фантастическим возможностям вампирского существования. Малолетний Оскар поддался добровольно, причём попался на лучших своих чувствах. Хокан в литературном источнике вообще не вызывает симпатий – это педофил гомосексуального толка, оправдывающийся перед самим собой высшим образованием и способностью к «высокой любви» и состраданию. В фильме эта его «особенность» скрыта, но очень легко восстанавливается логически по некоторым сценам.
В поисках современного упыря
Олег Дивов в романе 2004-го года «Ночной смотрящий» также развенчивает моду на гламурных вампиров, используя натурализм и трэш как в бытовых описаниях, так и во взаимоотношениях персонажей. Но у него вампиризм криминализирован и сродни наркомании – страх, насилие, кратковременная эйфория и ломка, изменение личности с последующей её деградацией и неизбежным угасанием.
В фильме «Вампиры» Джона Карпентера 1998-го года всё нарочито грубо, примитивно и агрессивно, но тоже по-другому. Как-то «US Army» и даже «по-вьетнамски». У него нечисть образует ковены наподобие религиозных сект или осиных гнёзд, в которых есть хозяин-«матка» и множество потерявших свободу воли низших особей, подчинённых строгой иерархии и выполняющих функции охраны и обеспечения.
В дуплете «Впусти меня» Эли не требуется свита последователей, а её жертвы соединены с ней «любовью-ненавистью» по схеме семей хронических алкоголиков. Жена вольна уйти в любой момент от запойного мужа, но не уходит, и при этом даже получает моральное удовлетворение от собственной «жертвенности». У Линдквиста и Альфредсона жертва лишь приобщается к тайне, становится соучастником, но не приобретает сверхвозможностей и кардинально не меняется. Почему? Потому, что раб и не должен меняться, он должен выполнять свою функцию.
Я вижу в Эли подобие хищного насекомого-мирмекофила – частично паразита, частично симбионта человеческого общества. Из тех, что поселяется в муравейнике и даёт отдельным особям капельку сладкого наркотического секрета, вызывающего привыкание, но втайне пожирает яйца, личинок или самих муравьёв. Эли чужак, непознаваемое нечто, вневозрастное и бесполое оно. В результате своих умелых, продуманных и спланированных действий, а также оказания индивидуально подобранных экзотических услуг оно принимается некоторыми особями за своего. По сути, это иллюзия лучшего друга, спасителя, дарителя, возлюбленного или любовника одному – и хищник для всех.
Реальная жуть
В книжном первоисточнике Эли сам жертва, века назад изуродованный вампирами-аристократами красивый мальчик с полностью удалёнными половыми органами. В фильме эту сцену из прошлого и травму скрыли. Оставлены лишь словесное отрицание Эли своей принадлежности к женскому полу и секундный эпизод со страшным шрамом внизу лобка. Скрыли, но не убрали полностью – и тут я готов аплодировать режиссёру.
Альфредсон убрал шок-контент из кадра, но, в полном согласии с Линдквистом, оставил и подчеркнул искусственность и неестественность разыгрываемых отношений. Изменённый Эли больше не человек, и даже понятие пола к нему неприменимо. Вампир лишь даёт каждому то, в чём тот нуждается: Хокану запретный секс, Оскару – видимо, только пока и только за малостью лет – нежные чувства и «обнимашки».
О какой детской дружбе, о какой вечной любви тут допустимо фантазировать? Вампир может имитировать человека, но ничего человеческого в нём уже не осталось. Вспомните оживших из «Блаженны мёртвые». Эли даже в сравнении с ними полный кастрат, навсегда лишённый чего-то действительно важного. Члена с яйцами или души? Решайте сами.
Упырь безобразен по своей сути, и только «червоточинка в душе» очередной будущей жертвы желает оправдаться, найти во зле если не скрытое добро, то хотя бы опасную красоту. Даже дуэт Олди в конце «Снулля…» споткнулся и выдал-таки жизнеутверждающий финал под кавалерийские трубы. Обидно, хотя и понятно, что цели там преследовались совсем другие.
Шведы смогли выдержать стиль до конца: в их мире пощады не было, нет и не будет. Правильно переведённое название романа и фильма – «Впусти того, кого следует» – более чем красноречиво. Оно полностью соответствует фольклорной традиции. Сюжет органично вписывается в городские условия, культуру и современность. Это реальная жуть! Даже продолжение читать не хочется, чтобы ненароком впечатление не испортить.
По ту сторону двери (The Other Side of the Door), Великобритания, США, Индия, 2015
***
Идиллическая жизнь молодой американской семьи, приехавшей по делам в Индию, очарованной этой страной и решившей остаться жить в ней, прекращается с гибелью младшего сына. Безутешная мать узнаёт о существовании древнего ритуала, который позволяет на время вернуть умерших – но только для того, чтобы попрощаться с ними. Она отправляется в заброшенный храм, где двери служат порталом между мирами живых и мертвых, но нарушает запрет и открывает эти таинственные врата…
*** Энциклопедия ужасов
Британский режиссёр и сценарист Йоханнес Робертс не славен своими произведениями. Совсем. Ну не везёт человеку по жизни. Вроде бы каждый раз использует вполне успешные и уже проверенные другими компоненты – но вот именно у него они почему-то отказываются работать. С 2004-го по 2018-й год им снято десять фильмов – и лишь два из них были оценены на КиноПоиске пятью баллами (остальные ещё ниже). На IMDb рейтинг в среднем выше, но ненамного. Складывается впечатление, что этот человек прекрасно знает киноужасы и искренне влюблён в них, но фатально обделён взаимностью. Подобно безнадёжно влюблённому, он снова и снова преподносит рукокрылой и клыкастой музе Хоррор подношения, подсмотренные им у более удачливых её поклонников, но каждый раз оказывается отвергнутым. Быть может, муза и зрители желают оригинальности, а не модных штампов и отработанных сюжетных схем?
«Штамп» – истрёпанное и затёртое слово, слишком уж часто приходится использовать его при определении продуктов современной киноиндустрии. В ситуации «кризиса перепроизводства» и зрительской «усталости от изобилия» штампы кажутся естественными, нормальными и ожидаемыми, как кирпичи, блоки и панели в строительстве типового жилья. Кажется, что Йоханнес Робертс решил идти именно этим путём – и так сойдёт. В результате его фильмографию можно охарактеризовать как краткую иллюстрированную энциклопедию «Ужас в кино». Она далеко не полна, но имеет реальные шансы стать таковой уже лет через пять при том же темпе. Считаю необходимым привести список его работ, чтобы обратить внимание на использованные в них узнаваемые типажи и связанные с ними ситуации.
«Нечисть» («Hellbreeder») – клоун-серийный убийца детей, на протяжении многих лет терроризирующий город за городом. «Охотники тьмы» («Darkhunters») – застрявшие между мирами призраки, извечная борьба воинов света и адептов тьмы. «Проклятый лес» («Forest of the Damned») – ищущая секса и приключений молодёжная компания попадает в объятия кровожадных нимф. «Когда искушает зло» («When Evil Calls») – школьники с подачи джинна пересылают друг другу «смс счастья», способные извратить и исполнить любые их желания. «Проклятая школа» («F») – салочки подростков, преподавателей и маньяков ночью в запертом здании школы. «Убийственная поездка» («Roadkill») – цыганское проклятие и дорожный монстр для беззаботных автомобильных туристов. «Хранилище 24» («Storage 24») – охота инопланетного хищника на людей в лабиринте складского комплекса. «По ту сторону двери» («The Other Side of the Door») – возвращённый с того света ребёнок стал не тем, что прежде. «Синяя бездна» («47 Meters Down») – противостояние акул и аквалангистов, застрявших на глубине в клетке для погружений. «Незнакомцы: Жестокие игры» («The Strangers: Prey at Night») – группа психопатов в масках избрала жертвами своих садистских развлечений отдыхающих из кемпинга.
*** Почти восточный мистицизм
Фильм «По ту сторону двери», не представляя собой ничего особенного, всё же выгодно выделяется в творчестве Йоханнеса Робертса. Вероятнее всего, в этом случае сыграла индийская экзотика, позволившая взглянуть на знакомый по «Кладбищу домашних животных» сюжет через призму другой культуры. Казалось бы, невелика замена – индейцы на индийцев – но она сработала. К сожалению, в нём не использована действительно индийская мифология. Есть намёки на неё, несколько лишь выглядящих настоящими ярких образов, создающих подобие эндемичного колорита. Нелепая четырёхрукая мумия выдуманной богини Мирту, постоянно закрывающая ладонями лицо. Святые трупоеды и каннибалы секты Агхора, «не ужасающиеся» адепты Шивы, пытающиеся постичь Бога вне влечения и отвращения, высокого и низкого, добра и зла, ставшие здесь стражами между мирами. Древнеазиатский храм в стиле Ангкор-Ват, словно бы состоящий из одной массивной двери. Церемония кремации. Понятия реинкарнации, сепарации и гниения души. Простой, но действенный ритуал, дающий возможность поговорить с умершими. Всё это складывается в единую картину, в которую можно поверить.
Более полному погружению в атмосферу Индии помогают кадры-зарисовки многоликого и людного Мумбаи-Бомбея с его морем, портом, островами, мостами и дамбами, тесными трущобами, колониальными особняками и современными зданиями. Маленькая жемчужина фильма – здание, в котором живёт семья героев. Наружные его виды сделаны с реального дома, в котором родился и жил до пятилетнего возраста Редьярд Киплинг. Присутствует здесь и знаменитая «Книга Джунглей» этого писателя. Что это, очередное «пасхальное яйцо» от использующего такие шутки Йоханнеса Робертса? Не совсем. Прочтённые из неё строчки предвосхищают ближайшие события. Любимая игрушка Оливера – тигрёнок Хан – и овечка его сестры Люси, некоторые другие мелкие детали тоже участвуют в этой игре на внимательность.
Значимых персонажей в фильме всего два: американка Мария и Пика, служанка из местных. Дети Марии, её муж Майкл и жрецы-агхори несут лишь вспомогательные функции, они не более чем расставляемые фигуры. Сара Уэйн Кэллис, известная по роли Лори Граймс из сериала «Ходячие мертвецы», пришлась здесь удивительно к месту. Её прямо таки внешне выраженная лёгкая «безуминка» и редкое умение пройтись по грани между истерикой и просветлением, как коза по забору, идеально вписались в образ матери, вынужденной постоянно выбирать между своими детьми. Можно сказать, что тут актриса выложилась полностью и вытянула изначально слабый сценарий. Постоянно традиционно одетая и накрашенная Сучитра Пиллай-Малик, сыгравшая Пики, не только даёт завязку всей мистической истории, но удачно оттеняет и дополняет образ Марии. Дуэт этих двух женщин, возможно, олицетворяет диалог и взаимопроникновение Востока и Запада: одна становится способной действовать вопреки судьбе, другая, наоборот, учится покоряться неизбежному.
Наконец, именно в «По ту сторону двери» на смену обычным для стиля Йоханнеса Робертса атрибутам рейтинга «R» – вульгарному обнажению, насилию и кровавой резне – приходят недосказанность, целомудрие и мистическое видение мира. Мария показана в процессе проникновения чужой культурой. Суеверия необразованных туземцев постепенно обретают для неё реальность, как у Кэролайн в «Ключе от всех дверей» Иэна Софтли. Меняется отношение героини к ситуации, и это влияет на её поступки. Непоправимая трагедия становится частью мироустройства, и то, что прежде виделось добрым деянием, оборачивается несущей зло ошибкой, дружеская помощь – искушением, а козни злодеев – борьбой за восстановление равновесия.
*** «Что за уха! Да как жирна…» //И. А. Крылов.
Увы, все достоинства фильма почти перевешивает необоримая склонность Йоханнеса Робертса к использованию избитых «формул страха». Мало было одного «Кладбища домашних животных» – появились кусочки «Астрала» и кое-чего ещё. О, эти налитые тьмой глаза, чёрные вены и кровавые слёзы на белом зубастом лице! Мало? Пускай малолетка возьмёт нож и начнёт тыкать им куда попало. Маловато будет? Тогда пусть ползёт на камеру старуха-полутруп, скрюченная и перекрученная, как раздавленное и высохшее насекомое… На кого рассчитано столь нескрываемое и массовое копирование фрагментов? На не видевшего ничего из новинок последних сорока лет зрителя, выросшего в родительском бомбоубежище? Или на фанатов культовых фильмов ужасов?
Если основное действие стало интересным благодаря обращению к восточному мистицизму, то финал рассыпался множественностью развязки. Получилось нечто, напоминающее «пробуждение от сна во сне», но наоборот. С одной стороны, это совместимо с общей стилистикой картины и со ступенчатым вхождением Марии в иную культуру. С другой, это может указывать на неспособность или нежелание Робертса создать самостоятельный и цельный сценарий. Кому как, но мне хватило бы пусть не любой из представленных, но единственной версии под занавес.
Несмотря на все недостатки, фильм «По ту сторону двери» кажется мне на голову выше своих «братьев по автору» хотя бы потому, что его уже нельзя однозначно определить как «эксплуатационное кино». В нём хорошо заметны попытки дать что-то новое и переосмыслить старое. «Заимствования» всё ещё глаза режут, но, быть может, конкретно это произведение следует оценивать как коллаж?
Строгой, пожилой и одинокой учительнице начальной школы вдруг начинает казаться, что учеников её класса стали подменять злобные чудовища, преследующие свои загадочные цели…
***
Музыка и шум. Они первыми встречают зрителя, и они же участвуют в действии на правах полноправных актёров. Громкая, плотная, величавая и возвышающая мелодия властно ведёт за собой в сюжетном танце – но её перебивают, сквозь неё постоянно прорываются многочисленные раздражающие звуки. Электрический гул настенных часов. Морзянка мелких резких клевков и слишком долгих скоблений мелом по гладкой поверхности школьной доски. Толкающиеся в уши, как при надетом стетоскопе, бухающие и одновременно шаркающие шаги. Оскорбительные смешки. Неумолчный птичий гомон. Чей-то невнятный шёпот. Шелест страниц. Какие-то шорохи… Какое множество звуков, оказывается, издевается над здравым смыслом на самой границе восприятия! Шумы то нарастают, то почти пропадают. Дышат, оживают, прорываются сквозь гармонию музыки, нарушают её – и перегружают, утомляют сознание, сливаются в неясный разнородный гул. Да, именно в гул, или «The Hum», он же «Стон Земли» – тот самый низкочастотный пульсирующий шум, который способно слышать лишь около двух процентов людей, причём чаще всего старше пятидесяти пяти лет.
Старая бездетная женщина, закованная в латы старомодного приталенного костюма, вооружённая смертоносным копьём указки, с туго скрученными на затылке рыжими волосами и сурово сжатыми губами полководца. Она – лицо этой картины. Её снимают со стороны, но именно она создаёт всю окружающую атмосферу. Здесь именно она становится призмой нашего восприятия. Это её шум в ушах мы слышим. Это её головную боль мы видим. Это её страхи оживают перед нашими глазами. Это её лицо сминается в уродливой гримасе животного ужаса, пугая нас больше всей мистики и жути фильма… Дети – который уже по счёту класс я веду? Они смеются надо мной. Они меня даже не боятся… Дорогая, на кого ты стала похожа! Среди мальчиков всегда были упрямцы и буяны, но девочки-то, девочки! Какой цинизм! Куда катится мир?.. Меня – на улицу? На пенсию? В могилу? Как Ваше здоровье, Любовь Аркадьевна? Не дождётесь!
Давящая, отупляющая усталость. Боль. Слишком много боли по всему телу. Она, подобно шуму, концентрируется в голове, плещет в черепе, давит на глаза изнутри, покрывает их липкой едкой слизью, вгрызается в затылок, стучит в висках, сбивает с ритма сердце и незаметно для тебя запирает дыхание. Приходится прилагать усилие для того, чтобы снова начать дышать... Завтра случится что-то страшное – завтра случится – случится – завтра – страшное… Боль, как шум, без умолку жужжит в голове, заглушает и путает мысли. Плывёт на волнах боли и неясного гула сознание, сужается угол зрения, темнеет и размывается реальность, плывут и растекаются детские лица… Она знает – я знаю – они знают, что я знаю… Боль и страх варятся в голове, доведённой до кипения неумолчным гулом, как яйца в кастрюле.
Театр практически одного актёра. В кадре нет того, чего не видит скрученный в тугую пружину и утративший смысл жизни преподаватель. Расфокусированный взгляд, периферическое зрение, тоннельное мышление. Есть она, её класс и её страхи. Другие люди должны быть в школе повсюду – но их нет, потому что она их не замечает. Полутьма, отсутствие людей вокруг и давняя потеря одного действительно нужного человека. Мужа? Классная комната, коридор, туалет, кабинка в нём и квартира, кухня и опустевшая спальня с двумя кроватями и фотографией на тумбочке. Толстые кривые стёкла очков, забрала арочных окон, мутные зеркала в недостаточно освещённых комнатах и искажённые тени на стенах. Мир одиночества, пульсирующей боли, невыносимого непрекращающегося шума, постоянной усталости и страха. Недоброе зазеркалье, в котором привычное и ясное стало незнакомым и пугающим. Мир, в котором вместо вселенской гармонии музыки сфер избранник слышит непрекращающийся скрежет великого множества маленьких когтистых лапок по хрусталю сферы мира снаружи. Не лопнула бы тонкая скорлупа…
***
Короткий метр для экранизации небольшого рассказа стал почти идеальным решением. Менее четырёх тысяч слов в тексте Стивена Кинга, чуть более тридцати минут в формате аудиокниги – и полчаса видео здесь. Несмотря на заметную «русификацию» художественной действительности, история значительно не изменилась и даже не потеряла всей прелести переводной литературы, заключающейся в отстранённости от житейского опыта читателей, который способен иногда самопроизвольно вмешиваться и вносить неожиданные коррективы, мешая цельному восприятию картины. Мало кто из нас, зрителей, учился в старинном особняке частной школы с персональными партами!
В отличие от первоисточника, экранизация получилась завязанной и зацикленной на психике главного героя, стала восприниматься более личной и менее объективной, но одновременно значительно увеличила этим силу своего воздействия. Татьяна Кузнецова, опытная актриса театра и кино, прекрасно справилась с поставленной задачей. Участвуй дети и остальные персонажи в действии хоть немного активнее, стань они более чем расставляемыми фигурами декорации – весь эффект мог бы исчезнуть из-за разницы в актёрском мастерстве и появления дополнительных субъектов повествования.
Цитата-эпиграф из высказывания Стивена Кинга о том, что монстры реальны, находятся внутри нас и иногда берут верх, усиливает впечатление «монотеатральности» происходящего, но подталкивает понимание смысла произведения к однозначно психиатрической интерпретации. Возможно, это сознательный ход Александра Домогарова младшего. Сохранение оригинальной концовки голосует за это предположение, частично выправляя получившийся перекос неожиданно возникшим сомнением в правильности использования только рационального подхода. Краткое напоминание о стихе четырнадцатом девятнадцатой главы Евангелия от Матфея сразу после эпиграфа дополнительно добавляет вариативности, поскольку толкование его самого далеко не однозначно, особенно в контексте полного высказывания Иисуса о семье той же главы. Ну что же, не всё в мире этом поддаётся измерению, исчислению и обоснованию!
***
«И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с жёнами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведётся с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведённой прелюбодействует. Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит. Тогда приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился; ученики же возбраняли им. Но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное. И, возложив на них руки, пошёл оттуда». // Библия, Евангелие от Матфея, 19: 3-15.
"Когда-то, в незапамятные времена, мужчины отдавали девушек из своего племени в жертву леопардам. Так появились на свет люди-кошки. Внешне они ничем не отличаются от обычных людей, но время от времени превращаются в животных и склонны к насилию. Брат и сестра, чьи родители умерли странной смертью, встречаются в Нью-Орлеане после долгой разлуки. Девушка устраивается на работу в зоопарк и узнаёт, что в городе появился леопард-убийца…"
***
«Люди-кошки» 1982 года выпуска – всего лишь ремейк гораздо более старого одноимённого фильма. Ему не удалось превзойти оригинал Жака Турнёра ни сюжетом, ни интригой. Пожалуй, всё, что о нём можно сказать хорошего – это почти картина живописи с выразительной цветовой гаммой и действительно сильным музыкальным сопровождением от Джорджио Мородера. Отдельно стоит отметить театрализованный пролог, отсылающий к доисторическим жертвоприношениям зооморфным божествам, и современную женскую направленность. По «итого» – красивая и немного страшная городская сказка о влюблённой девушке-оборотне. Вроде бы ничего особенного, но смотрится на одном дыхании и чем-то задевает за живое.
Пусть главный герой здесь женщина, а сама история рассчитана на внимание прекрасной половины человечества, весь видеоряд почему-то нацелен на возбуждение мужского сексуального интереса. Не иначе, вмешалось коммерческое расширение зрительской аудитории. Ах, это стыдливо-неодолимое подглядывание за спящей взрослой сестрой!.. Обнажённые груди крупным планом: огромные, большие и маленькие, к месту и (чаще всего) не к месту. Художественное снятие сорочки. Скачки голышом по ночному лесу с провоцирующими замираниями в коленно-локтевой позе, невинно поглядывая при этом на камеру – бэмби, такая бэмби! Визит к проститутке — ну как без этого обойтись? Обязательная грязная драка из-за женщины. Привязывание любовницы к кровати при существующем фантастическом допущении — это вообще нечто. Воображение, конечно, будоражит, вот только не учли, что опрокинутая навзничь кошка становится гораздо опасней!
Странности и лакуны картины не просто бросаются в глаза – они способны вывести из себя. Любить можно, а сексом заниматься нельзя. Ещё и двойной инцест сюда вплетён. Зачем? Быть может, девственницы настолько боятся первого соития, что делающие им определённое предложение незнакомцы выглядят жадными до крови зверьми, а давние друзья – братьями? Неужели кто-то из девушек считает, что, поддавшись «запретному искушению», они тут же превратятся в хищных самок сами? Не слишком ли раздута эта тема? Для чего? Большинству дам в зрительном зале данная проблема давно перестала быть актуальной. И почему сюжет не пошёл в напрашивающемся направлении осознания родового проклятия, его принятия и возвращения на родину? Ожидания и предпосылки были рассыпаны тут и там. К примеру, предыстория, и некоторые высказывания служанки в доме Пола, и сон Ирен. Я не спорю, молодые холёные тела столь разнящихся между собой и действительно красивых – причём каждая по-своему – актрис куда как привлекательны, но ведь остаётся какая-то недосказанность в фильме, заставляющая ожидать чего-то большего! И знаете, глубоко копать не пришлось.
***
Мотив оборотничества традиционно теснейшим образом связан с пубертатным периодом. Оно и понятно – обряд инициации проводился у многих народов как раз в этом возрасте, и приобщение к духу животного-первопредка долгое время было частью обряда. При одном только упоминании этого архетипа у многих молодых (и не очень) людей до сих пор бессознательной эмоциональной волной поднимается внутри что-то древнее, дикое, могущественное… Что называется, «шерсть встаёт дыбом на загривке»: ночь, луна, сила, выть-орать, бежать-скакать, и драть-драть-драть! И абсолютно не важно, что, куда и кого.
Поп-культура новейшего времени значительно повлияла на мифологический образ оборотня. В своём «натуральном» виде человекозверь стал восприниматься излишне брутальным анахронизмом, потому достался и остался подросткам преимущественно мужского пола. Благовоспитанные юные девы не могут позволить себе столь дикое непотребство – да оно им обычно и вовсе неинтересно – и поэтому им был предложен новый продукт, «новый оборотень» – сладенький, загадочный, всегда чисто выбритый и изысканно одетый вампир с претензией на аристократичность.
Что может быть общего у столь разных изначально фольклорных персонажей – «одержимого духом зверя» и «заложного покойника»? Удивительно, но объединяющим звеном становится всё та же инициация, хотя теперь она значительно модернизирована эстетикой цивилизованных тайных обществ. Чем цементируется это странное двуединство образа «современного оборотня»? Древним, как мир, и вечным сексуальным желанием, поднятым нынче на флагшток личных свобод! Мальчики побойчее требуют глубокого проникновения здесь и прямо сейчас («не то сам возьму»), ревниво отстаивают свою «собственность», грубейшим образом готовы устранить любого соперника, и потому ассоциируются с животными, в нашем случае с «классическими» оборотнями. Девочки хотят «подождите», шлейф всепонимающих терпеливых воздыхателей, культурный петтинг, словеса и прочие ушные оральные ласки – и выбирают вампиров. Да здравствуют «Сумерки»! Подсекай!
***
В фильме «Завоевание» 1983 года Лучио Фульчи попытался воссоздать далёкую зарю человечества, эпоху рождения архетипов. Беззвёздные ночи, густые туманы, скалы и пещеры. Клыки, когти, горящие глаза, огромные волосатые чудовища. Хряск разрываемой плоти и хруст ломающихся костей во тьме. Огонь не спасает, ведь само солнце порабощено. Обнажённая безликая женщина в свете, жрица и богиня, требует человеческих жертв. Страх и покорность насилию ради спасения, дарение собственной крови, плоти, боли и смерти, поклонение и похоть от её паствы. Одинокий двуликий герой, сын и муж, мальчик и мужчина, жертва и охотник одновременно. Бунт, борьба как любовная игра, гнев, ярость, возбуждение – и пробуждение скрытой силы. Аполлон в ритуальной схватке побеждает могучего соперника-отца-титана, свергает-оплодотворяет стрелами света мать-волчицу-демоницу и спасает себя-мир-солнце. Этакое фрейдистское фэнтези с лёгким налётом эллинизма, в котором повергается предыдущая эпоха «тёмного» матриархата.
«Люди-кошки» Пола Шредера, возможно, пытаются авангардистски преодолеть классический маскулинный штамп в кинематографе, расшатанный ко времени работы над сценарием уже «второй волной» феминизма, когда женщины, получив избирательное и имущественное права, взялись устранять перекосы мужского сексизма в культуре и личной жизни сообразно своим вкусам. Именно для этого в фильме столкнули лбами точки зрения сестры и брата, представив мужское решение проблемы косным, несамостоятельным и по-скотски агрессивным. Манерные вампиры и странные полупарни в полукедах появятся в фильмах и книгах позже, но «на коне» уже тут не первобытный мачо Пол, а цивилизованный, мягкий и сравнительно беззащитный Оливер. Здесь по сцене мечется и бунтует женщина Ирен – оборотень с виду, но уже не волк, а кошка в душе. Её одинокий бунт, отстаивание личных интересов и отрицание посягательств патриархата прошли почти мирно и совершенно без пафоса «Завоевания». Ирен при этом не перестала быть женщиной, что выгодно отличает её от многих и многих героинь, превзошедших мужчин на их гендерном поприще, к примеру, от Эйлы из «Клана Пещерного Медведя» 1986 года, или известной ещё по комиксам сороковых годов двадцатого века Женщины-кошки. Неугодному самцу просто было отказано в спаривании, а всё остальное случилось с его подачи и полностью по его вине. Сам дурак, потому как кошки и женщины с незапамятных времён гуляют сами по себе и приходят когда им вздумается.
облако тэгов
