Вашему вниманию предлагается перевод рассказа Кларка Эштона Смита «The Fulfilled Prophecy» — https://fantlab.ru/work124151

Дорогие коллеги, несмотря на то, что рассказ впервые был опубликован в 2004 году, он, положа руку на сердце, крайне слабый, возможно, что произведение было написано мастером в далёкие годы юности. Хотя, возможно, если я не прав, то знатоки меня поправят.

Ты можешь посчитать эту историю случайным совпадением. В самом деле, можно вообще не верить этому рассказу. Но факты вполне достоверны и, на мой взгляд, слишком примечательны, чтобы их можно было объяснить простым совпадением.

Я нашёл первую часть истории в ветхой рукописи Телегу, написанной, вероятно, семь веков назад, которая сегодня хранится в частной библиотеке в Мадрасе. Если судьба или любопытство когда-нибудь приведут тебя в этот город, и ты получишь доступ к библиотеке, то обнаружишь рукопись и сможешь прочесть её.

Книга якобы была написана неким Викрамом Ру, брамином, который в своё время имел большое уважение в Раджапуре, Королевстве Декана, прекратившем своё политическое существование около трёх столетий назад.

Пропустив значительное количество трактатов, которые он написал, и перечисление добродетелей Натха Сингха, тогдашнего раджи Раджапура, рукопись начинается примерно так:

«Во времена правления самого благодетельного правителя (Натха Сингха) произошло странное событие, о котором я собираюсь поведать.

Как заведено древним обычаем, всеведущий Натха Сингх в среду созвал визирей и сел на троне в Зале аудиенций, чтобы вершить правосудие над своими подданными.

И было так, и многие дела рассматривались всемогущим правителем, а решения его были исполнены мудрости и справедливости для всех и каждого.

Наконец в Зал аудиенций вошёл странствующий садху. Лицо его венчали отпечатки прожитых лет, а длинные локоны были подобны снегам вечных Гималаев.

Натха Сингх выжидающе наклонился к нему, и все присутствующие молча ожидали его жалобы. Некоторое время старик молчал, а его глаза, странно светились, как у человека, видящего многое, и были устремлены в лицо раджи. Наконец он заговорил, и слова с трудом долетали до ушей внимающих слушателей.

— Знай, Натха Сингх, — молвил он, — что Царству твоему придёт конец. Но наступит он ни во дни твои, ни во дни сынов твоих. Но через много лет, когда от тебя и многих, кто следует за тобой, останутся лишь воспоминания былого дня, с Севера придёт великая армия. А во главе будет скакать воин на белом коне, рождённый в далёкой стране. То будет могучий полководец, а люди его будут подобны песку на морском побережье. И пред ними воины Раджи растают, как снег в пустыне. И в тот день падёт Раджапур, и живущие в нём будут преданы мечу. И прежде чем сядет солнце, царствующий Раджа умрёт, и его Царство перейдёт к завоевателям. И после него не будет больше твоего народа, и Раджапур станет лишь провинцией могущественной империи. И на троне твоём воссядет тот всадник на белом коне, и станет править, как наместник при императоре.

Садху замолк. Некоторое время он стоял молча, а потом повернулся и медленно вышел из Зала аудиенций на улицы Раджапура. На какое-то время в Зале воцарилось мрачное предчувствие, и раджа задумался, действительно ли странное пророчество когда-нибудь сбудется.

А садху покинул Раджапур, и никто не мог сказать, куда он направился. Все вспоминали лишь его глаза, глаза человека, который многое повидал».

Несколько месяцев спустя, находясь в Хайдарабаде, я наткнулся на продолжение рукописи. Друг, которому я рассказал историю, изложенную в тексте Викрама Ру, снабдил меня историей войн Акбара. Открыв один из томов, он указал на отрывок, описывающий падение Раджапура. Книга была написана живо и с упоминанием многих деталей, местным историком, малоизвестным даже в Индии наших дней. Автор, живший во времена правления шаха Джихана, приложил немало усилий, чтобы исполнить работу полно и точно. Отрывок, на который указал мой друг, повествовал о следующем:

«Абдул Марраш, знаменитый полководец, после завоеваний в Раджпутане был послан Акбаром вести войну в Декане. Его обширные и успешные заслуги принесли ему полное доверие его Господина, и в новой кампании он более чем оправдал ожидания Акбара. Несколько мелких государств Абдул Марраш сокрушил одним ударом и, в конце концов, явился в Раджапур, богатое и знатное королевство, расположенное на плодородной равнине Южного Декана и управляемое принцем по имени Насир Сингх. Армия Насира, которую он лично возглавлял, встретила Абдула Марраша на равнине вне стен города. Великий полководец, верхом на белом коне, возглавил атаку и разил врагов подобно бури, ломающей тростник. Вскоре всё было кончено, и армия Насира Сингха, в которую был призван весь цвет Раджапура, полегла на поле боя или была пленена победителем. Сам Насир спасся бегством и благополучно добрался до стен города.

Раджапур был взят в тот же день; Абдул Марраш, слишком нетерпеливый, чтобы ждать следующего восхода солнца, двинулся вперёд и приказал немедленно атаковать. Раджапур разграбили, а Насира Сингха убили в тщетной попытке к бегству ещё до заката.

В награду за выдающиеся заслуги Абдул Марраш был назначен субадаром, или губернатором новой провинции».

Перевод рассказа, выполнен по тексту издания The Ultimate Weird Tales Collection — 133 stories — Clark Ashton Smith (Trilogus Classics).

Перевод: Александр Речкин, 2021 год.

Вашему вниманию предлагается перевод рассказа Кларка Эштона Смита 1930 года «A Copy of Burns» — https://fantlab.ru/work124142

Эндрю Макгрегор и его племянник Джон Малкольм были очень похожи, за исключением единственной особенности. Оба являлись типичными шотландцами, до почти карикатурности; оба — с худощавыми лицами и плотно сжатыми губами, крепко сложенной фигурой; оба бережливы до скаредности; и оба любили неугасимой любовью скалистую почву своих соседних ранчо, раскинувшихся на склоне холма в Эль-Дорадо. Разница заключалась в том, что Макгрегор, уроженец Айршира, был фантастически влюблён в поэзию Бёрнса, которую он цитировал по всем возможным поводам, независимо от того, приходился ли стих подходящим к месту или же нет. Но юный Малкольм, калифорниец по происхождению, питал тайное презрение ко всему, что связано с рифмой или метром, и считал литературный энтузиазм дяди странной природной слабостью, в остальном здорового и достойного восхищения человека. Впрочем, это мнение он всегда тщательно скрывал от старика, хотя скрывал его не только из уважения к возрасту, но из-за любви к родственнику.

Макгрегору не стукнуло и восьмидесяти, но целая жизнь тяжёлого труда согнула его спину и поглотила жизненные силы. В течение нескольких месяцев его здоровье пошатнулось, и теперь он стал совсем немощен. Считалось, что он оставит ухоженный сад, а также приличный вклад в Пласервилльском банке Джону Малкольму, сыну своей сестры Элизабет, а не собственным сыновьям Джорджу и Джозефу, которые устранившись от деревенской работы много лет назад, теперь процветали в Сакраменто. Юный Малкольм, безусловно, заслуживал этого; а ранчо, оставленное ему родителями, было беднее, чем у Макгрегора, и никогда не приносило больше, чем средств на скудное пропитание, несмотря на трудолюбие его владельца.

Однажды Макгрегор послал за племянником. Молодой человек нашёл дядю сидящим в кресле перед камином, ослабевшим до жути, и его пальцы беспомощно дрожали, когда старик переворачивал страницы потёртого томика Бёрнса, который держал в руках. Его голос превратился в еле слышный, хриплый шёпот.

«Моё время вот-вот придёт, Джон, — сказал он, — но я хочу сделать тебе подарок, прежде чем умру. Возьми этот томик Бёрнса. Я рекомендую тебе его внимательно прочесть».

Малкольм, слегка удивлённый, принял подарок с надлежащей благодарностью и со всеми подобающими выражениями заботы о здоровье дяди. Он отнёс книгу домой, поставил на полку, где лежали альманах, Библия и два каталога, заказанные по почте, и с тех пор забыл о ней.

Спустя неделю Эндрю Макгрегор умер. После того как его похоронили на кладбище Пласервилль (Джорджтаун), начались поиски завещания. Однако его так и не обнаружили, и со временем сыновья Макгрегора предъявили права на собственность отца. Затем они продали ранчо, не заботясь о том, чтобы сохранить его для себя.

Джон Малкольм проглотил разочарование и с угрюмым молчанием продолжал пахать свой каменистый склон, поросший виноградными лозами и грушевыми деревьями. Он скопил немного денег, приобрёл ещё немного земли и, в конце концов, добился сносной комфортной жизни, которую, однако, мог поддерживать только ценой непрестанной работы. Он женился, и у него родилась дочь. Он назвал её в честь своей матери — Элизабет, которую очень любил. Двадцать лет спустя долгие часы непосильного труда плюс пристрастие к самогону «Эльдорадо» наконец сделали своё дело. Преждевременно измученный в пятьдесят лет, Джон Малкольм лежал при смерти. Началось двухстороннее воспаление лёгких, и доктор не стал притворяться, что осталась какая-либо надежда.

Жена и дочь Малкольма сидели у его постели. От природы молчаливый мужчина, теперь бредил, болезнь развязала ему язык, и он болтал часами. В основном он говорил о деньгах и имуществе, которые когда-то надеялся унаследовать от Эндрю Макгрегора, и сожаление о его потере смешивалось с упрёками в адрес дяди. Утраченное завещание было давно всеми забыто, и никому и в голову не приходило, что Малкольм столь сильно беспокоился о нём все эти годы.

Жена и дочь были потрясены его болтовнёй. Пытаясь отвлечься, Элизабет взяла с полки книгу Бёрнса, которую Макгрегор когда-то подарил племяннику, и принялась переворачивать листы. Она читала то стихотворение, то строфу, и с механической лихорадочностью её пальцы ловко перелистывали страницы. Вдруг девушка наткнулась на тонкий листок писчей бумаги, вырезанный точно по размеру книги и вклеенный столь аккуратно, что никто не заметил бы его присутствия, не раскрыв книгу в нужном месте. На этом листе выцветшими чернилами была начертана последняя воля Эндрю Макгрегора, в которой он завещал всё своё имущество Джону Малкольму.

Девушка молча показала завещание матери. Когда они склонились над пожелтевшей бумагой, умирающий перестал бормотать.

«Что это?», — спросил он, взглянув на женщин. Очевидно, теперь он пришёл в себя, и понял, кто его окружает. Элизабет подошла к кровати и рассказала ему, как нашла завещание. Он ничего не сказал, но лицо его стало пепельным и безжизненным, с застывшим выражением удручённого отчаяния. Больше он ничего не произнёс. Он умер в течение тридцати минут. Вероятно, его смерть на несколько часов ускорил сердечный приступ.

Перевод рассказа, выполнен по тексту издания "The Ultimate Weird Tales Collection — 133 stories — Clark Ashton Smith (Trilogus Classics)".

Перевод: Александр Речкин, 2021 год.

Вашему вниманию предлагается перевод первого опубликованного рассказа Кларка Эштона Смита «The Malay Krise» — https://fantlab.ru/work46060

— Саиб[2], — сказал торговец оружием, — этот клинок, привезённый из далёкого Сингапура, не имеет себе равных по остроте во всем Дели.

Он протянул мне клинок для осмотра. То был длинный крис, или малайский нож, со странной ладьеобразной рукоятью, и, как сказал продавец, очень острый.

— Я купил его у Сиди Хассана, сингапурского торговца, в чьё распоряжение он попал после того, как британцы захватили оружие и имущество султана Суджи Али. Ты слышал эту историю, Саиб? Нет? Вот как было дело:

Суджа Али был младшим сыном великого султана. Так как у него почти не имелось шанса когда-либо взойти на престол, он покинул владения отца и, став пиратом, отправился делать себе имя и богатство. Хотя вначале у него было лишь несколько проа (кораблей) и менее сотни людей, он восполнил данный недостаток личными качествами лидера, которые принесли ему много побед, много добычи и великую славу. Его слава побудила многих людей присоединиться к нему, а добыча позволила построить ещё больше проа. Постоянно пополняя флотилию, Суджи Али вскоре пересёк реки полуострова, а затем начал выходить в море. Через несколько лет его корабли внушали страх и уважение всем голландским купцам и китайским джонкам, чьи паруса возвышались над водами Китайского моря. В глубине страны он начал захватывать владения других султанов, в том числе и своего старшего брата, который унаследовал трон их отца. Слава Суджи Али распространилась далеко, и её тень легла на многие народы.

Потом англичане пришли на полуостров и построили Сингапур. Суджа Али послал корабли охотиться на их суда, многие из которых ему удалось захватить. Англичане послали за ним линейные корабли, на которых было много тяжёлых орудий и множество вооружённых людей.

Султан лично отправился им навстречу с большей частью своего флота. То был для него ужасный день. Когда красное солнце погрузилось в море, пятьдесят его лучших проа и тысячи его людей, среди которых он оплакивал нескольких своих самых знаменитых военачальников, лежали под водой. Суджа Али бежал вглубь страны с разбитыми остатками своего флота.

Англичане были решительно настроены сокрушить султана и послали лодки вверх по рекам и в многочисленных ожесточённых сражениях потопили большую часть оставшихся проа Суджи Али и очистили сушу и воду от нашествия пиратов. Самого султана, однако, они искали напрасно. Он бежал в недосягаемое убежище — маленькую деревушку, затерянную среди сети речушек, болот и покрытых джунглями островов. Здесь он остался с несколькими воинами, в то время как англичане безуспешно обыскивали узкие извилистые подходы.

Амина, любимая жена Суджи Али, находилась среди сопровождавших султана в убежище. Она была страстно привязана к мужу и, хотя таково было его желание, она решительно отказалась покинуть его.

В деревне жила красивая девушка, в которую Суджа Али влюбился без памяти. В конце концов, он женился на ней, и она оказала на султана такое сильное влияние, что Амина, которая до сих пор считала себя первой в глазах мужа, начала ревновать. По мере того как шло время, и она всё яснее понимала, насколько всепоглощающим стало увлечение султана девушкой, ревность Амины становилась всё сильнее и неистовее, и наконец однажды ночью она тайно покинула деревню и отправилась к капитану британского судна, которое уже несколько недель курсировало вверх и вниз по реке. Этому человеку, некому злобному саибу, она открыла тайну убежища Суджи Али. Предав султана, таким образом, она, вероятно, больше желала отомстить сопернице, чем навредить мужу.

Злобный саиб, ведомый Аминой, прошёл в полночь через сеть ручьев и джунглей. Он высадил команду на берег и вошёл в деревню. Малайцы, застигнутые врасплох, почти не оказали сопротивления. Многие просыпались только для того, чтобы увидеть перед глазами заряженные ружья, и сдавались без сопротивления.

Суджа Али, который весь вечер пролежал без сна, гадая о причине отсутствия Амины, вышел из хижины с полудюжиной своих людей и сделал тщетную попытку бежать. Последовала отчаянная схватка, в которой он использовал со смертоносными последствиями крис, тот самый, на который ты смотришь. Двоих англичан он уложил мёртвыми, а третьего тяжело ранил.

Злобный саиб отдал приказ взять султана живым, если удастся. Наконец, израненный, утомлённый и окружённый со всех сторон врагами, султан был взят в плен. А на следующее утро его отвезли вниз по реке в Сингапур.

Это его крис, ты видишь на стене.

***

[1] Крис – национальный кинжал с характерной асимметричной формой клинка. Появился на острове Ява, распространён по всей Индонезии, на Филиппинах и в Малайзии.

[2] Саиб — вежливое название европейца в колониальной Индии, а также форма обращения к нему.

Перевод рассказа, выполнен по тексту издания "The Miscellaneous Writings of Clark Ashton Smith". San Francisco: Night Shade Books, 2011 г.

Перевод: Александр Речкин, 2020 год.