| |
| Статья написана 15 февраля 2015 г. 20:10 |
|
| | |
| | |
| Статья написана 12 февраля 2015 г. 00:30 |
Евгений ЧИЖОВ. Перевод с подстрочника. М.: АСТ, 2015. (первое издание — 2013)
[/p]
Тугульды — ульды. Пришёл — ушёл. Жил — умер.
Неудачливый московский поэт Олег Печигин получает приглашение от своего старого университетского товарища, уроженца Коштырбастана, посетить эту бывшую советскую республику. Образованный читатель, конечно, знает, что никакого Коштырбастана на географической и политической карте мира нет, но умный читатель, прочитав первый десяток страниц романа, обязательно сообразит, какую среднеазиатскую страну имеет в виду автор.
Друг Печигина, Тимур Касымов занимает важный пост в пропагандистской и культурной иерархии Коштырбастана и обладает широкими возможностями. Сразу после прибытия Печигину становится известно, что его единственная книга стихов, которую он издал в Москве за свой счёт общим количеством сто двадцать экземпляров (ни один продан не был), в Коштырбастане переведёна, вышла стопятидесятитысячным тиражом и выставлена в каждом газетном киоске. И хоть Олег не может прочесть в своей книге ни строчки, такое внимание весьма лестно его поэтической душе, истосковавшейся по теплу признания. Административными стараниями Тимура московский гость представлен коштырам, как очень известный, знаменитейший русский поэт, ему даже придумана соответствующая героическая биография. А почти все коштыры чётко уверены: то, что сказано по телевизору – есть истина в последней инстанции. А почти все коштыры чётко понимают: как в телевизоре показали – именно так и всё происходило. А почти всем коштырам чётко известно: если в телевизоре о чём-то не говорят, то этого никогда и не было.
Печигин приглашён в Коштырбастан не просто в гости. По договорённости с Тимуром он ещё в Москве взялся за перевод стихов государственного лидера Коштырбастана, президента Гулимова, которого здесь величают Народным Вожатым. Для того, чтобы проникнуться и воодушевиться аурой поэзии Народного Вожатого и разжечь из сухого хвороста выданного ему подстрочника яростное поэтическое пламя Печигин старается узнать коштыров получше. Олег давно потерял уверенность в себе и своём таланте, именно поэтому он так часто и мучительно размышляет о магической власти настоящей поэзии. Попадая под гипноз стихов диктатора, Печигин готов поверить в их пророческую и созидающую силу. Поэт окружён заботой, ему предоставляют отдельный дом, его знакомят с местным культурным истеблишментом, его обеспечивают симпатичными и отзывчивыми компаньонками, он даже посещает коштырскую свадьбу в глубинке. Но чем глубже наивно ищущий вдохновения в фальшивых декорациях Печигин погружается в коштырскую действительность, тем сильнее читатель романа чувствует окружающую его глухую угрозу, атмосферу которой мастерски передаёт автор. Поначалу она фиксируется лишь на уровне неприятных ощущений и намёков, позднее даёт знать о себе отдельными жёсткими и трагическими эпизодами, а ближе к финалу книги – обрушивается на героя и читателя страшной ловушкой.
Роман входил в 2014-м году в номинационные списки нескольких престижных литературных премий, но был обойдён наградами. И зря, поскольку, на мой взгляд, был одним из лучших. И ещё. С каждым днём эта книга, к сожалению, становится всё более и более актуальной…
Цитаты
«У коштыров нет привычки винить в своих бедах высшую власть. Наоборот, чем хуже им живётся, тем больше они её любят. Европейцу вроде вас это трудно понять. Свою местную власть они ещё могут критиковать, но высшая находится для них вне их мира, а значит, и вне критики, по сути, вне человеческого измерения. Чем она пышнее и дичее, чем бессмысленнее её политика и абсурднее решения, тем больше она им по сердцу».
***
«Но главное другое: в Народном Вожатом воплощен большой смысл жизни каждого отдельного человека, выходящий за рамки семьи и дома в историю и вечность. Он – их представитель на том уровне, где решаются судьбы страны и мира, он – совокупный коштыр, олицетворение своего народа, достигшее планетарного масштаба. Каждый житель Коштырбастана, от школьника до старика, видит в нём продолжение себя, и каждый готов отказаться от себя, чтобы быть похожим на него. Он – единая и единственная цельная личность, вобравшая в себя черты всех и переплавившая их в образ великого Ходжата, вождя нации!»
***
«Посмотри на эти ковры — в рисунке каждого простой орнамент, несколько основных элементов, повторяющихся снова и снова. Орнамент — это искусство повторения, а повторение — это искусство наслаждения. Самое подлинное удовольствие мы получаем от возвращения — вкуса, запаха, мелодии, воспоминания. Первая встреча сама по себе ещё ничто, лишь повторение даёт возможность вникнуть, распробовать, войти во вкус…»
***
«Звёзды, не бойтесь, приблизьтесь.
Я знаю, как вам одиноко.
Как холодно в вашем глухом и пустынном
космосе. Я вижу вашу зябкую дрожь
на сквозняках, задувающих из чёрных дыр,
на ледяных галактических ветрах,
бросающих вам в глаза пыль метеоров,
прах умерших планет, пепел сгоревших миров.
Я слышу, как воют в ушах эти громадные ветры,
шевеля мои волосы, донося
до меня вместе с гулом бездонных пространств
слабый хор ваших голосов, разнородных, невнятных,
и всё-таки я различаю в нём ваши жалобы, ваш
плач о неизбежном конце. В вашем космосе всё неизбежно.
Лишь я, человек, вношу дыхание свободы. Но оно вас не достигает.
Я хотел бы согреть вас, подышав на вас так, как я дую
на замёрзшие пальцы. Но вы чересчур далеко,
на верхушках мачт мироздания,
на вантах и реях флотилии ночи, идущей ко дну
в узком проливе рассвета.
Особенно ближе к утру, в тусклых сумерках, мне понятен
ваш страх перед смертью. Я в точности знаю,
как вам предстоит умирать: пропадая
за горизонтом событий, на прощание
вспыхнув сверхновой, потом превратиться
в дрожащего белого карлика, кутающегося в складках
негреющей чёрной материи, дырявой,
как рубище каландара. И дальше темнеть и сжиматься
до чёрного карлика, чтобы пропасть
окончательно, без следа и без памяти,
без детей и цветов на могиле.
Астрономам всё это известно наперёд, но они
ничем не могут помочь вам. Приходите
ко мне – ты, Вега, ты, Сириус, ты, Альфа Центавра, ты, Бетельгейзе!
Я дам вам тёплые бухарские халаты и носки из верблюжьей шерсти,
напою вас имбирным чаем с алычовым вареньем,
и с кизиловым вареньем, и с вареньем из лепестков роз…
А может быть, водки? Согревает отлично.
Или там у вас в космосе предпочитают коньяк?
А ещё есть у меня настойки на травах. И полезно, и вкусно,
обжигает гортань, в животе разводит
небольшой и приятный костёр. Мы возляжем
на курпачах, дастархан будет плотно уставлен.
И, согревшись, мы поговорим. Я расскажу вам
о своих заботах – у меня их хватает. А вы мне поведаете
разноцветные повести ваших космических жизней,
галактические илиады и одиссеи.
Обещаю вам выслушать всё до конца со вниманием».
|
| | |
| | |
| Статья написана 10 февраля 2015 г. 13:17 |
 http://i.livelib.ru/boocover/1000941085/o..." title="Харбинские мотыльки. Горсть праха" width="245" />
Прочёл второй (незаглавный) роман «Горсть праха» в книге http://libs.ru/a/3100/">Андрея Иванова «Харбинские мотыльки».
Редкая по концентрации смесь тревоги и безнадёги. Рефлексии эстонского русского. Неизбывная печаль героя, вернувшегося в родной Таллин после нескольких лет поисков счастья в Скандинавии. Героя, которого от рефлексивной тоски не спасает ни высшее образование, ни знание языка датчан, ни работа в иностранной конторе.
Иванова сравнивают одновременно с Набоковым, Газдановым и Селином, но мне сразу же вспомнился Джозеф Хеллер и его роман «Что-то случилось». Та же бесконечная тревога и фрустрация. Но восприятию книги Хеллера здорово способствовала едкая авторская сатирическая издевка, бодрящая читателя, а в «Горсти праха» я увидел лишь нудное расковыривание болячек героя и липкую философскую размазню. Мутные внутренние монологи-мудрствования героя не кажутся мне логичными, согласия или сочувствия не вызывают. Да вот хотя бы это (в романе не одна страница связана с мучительным осмыслением «бронзовой ночи», но чётко акценты так и не расставлены):
«Мне стыдно быть человеком! Мне противно быть человеком! Мне омерзительно быть человеком! Мне гадко быть со всеми этими идиотами одной крови! Мне хочется напомнить им о холокостах, инквизиции, гулагах и прочих лагерях. Потому что это всё дело рук человека. Это всё наша история. Одна на всё человечество. Это были не фашисты и не большевики, а – люди, такие же, как ты и я, а значит, ты и я – мы отвечаем и за холокосты, и за гулаги, и за инквизицию, за всё, за все этнические войны! А пока мы будем историю списывать на крайних, включать запись Нюрнбергского процесса для профилактики, вешать хуссейнов, искать бин Ладена, человечество никуда не сдвинется, оно будет буксовать в собственном дерьме, сплевывая ругательства».
А я не хочу отвечать за инквизицию! С какой стати? Да и вообще непонятно… Если мы за всё отвечаем, и всё – наша история, то почему «для профилактики» нельзя включить запись Нюрнбергского процесса, искать бин Ладена и т.д.? Понятно, что писатель не врач, он – боль, но хотелось бы хоть какого-то намёка на выход, просвет. Да и бедствия, которые герой переносит, порой яйца выеденного не стоят. Желчный пузырь ему удалили… Подумаешь! Я тоже без желчного пузыря живу.
А ведь вторую «Русскую премию» дали в 2010-м...
Хотя… Иванов ведь пишет про русскоязычных интеллигентов в Эстонии, а не в России. Наверное, так они там и живут. Те, которые такие. Но те, которые такие, они и в России так живут.
Не знаю, читать ли дальше прозу Андрея Иванова, похоже, я начал не с самого удачного романа. Хвалят его скандинавскую трилогию [«Путешествие Ханумана на Лолланд (2009), «Бизар» (2014), «Исповедь лунатика» (2015)] , а я теперь опасаюсь за неё браться. Попробую, наверное, «Харбинских мотыльков», благо книга уже есть…
|
|
|
облако тэгов
