в рубрике забытый автор сегодня — канадец Мордехай Рихлер.
он умер в 2001-м году, успев опубликовать при жизни 13 романов, сборник рассказов, больше десяти книг нон-фикшн. Рихлер номинировался на ряд канадских литературных премий, за "Версию Барни" получил самую престижную канадскую награду the giller prize.
О том, что происходило в четырех предыдущих частях комикса 1-800-MICE и насколько все книги сюжетно пересекаются, можно только догадываться. Я предыдущих частей не читал, так что буду рассматривать этот комикс как отдельно стоящее произведение.
Эту тонкую книгу, выполненную в минималистичном стиле, иначе как странной не назовешь. Общий сюжет здесь разбит на четыре подсюжета, каждый из которых дополняет картину мира, созданного Тербером, но они почти не пересекаются. В первом из них главным действующим лицом становится полицейский, внезапно почувствовавший, что внутри него живет второе «я», а именно мышь; во втором кот в обличье человека, использует различные современные гаджеты. В третьей сюжетной линии мы видим, как мышь спасается от погони, а в четвертом перед нами предстает встреча мэра с житлями города.
Тербер явно в этой книге продолжает сюжетные линии предыдущих книг, но самый смак в этой части – отдельные сцены. Вот полицейский, которого Тербер и так уже изобразил в виде человекоподобной мыши (хотя это не очевидно с первого просмотра), зайдя в кафе, чувствует, что мышь внутри него просыпается, и выбегает на улицу. Вот человекообразный кот в шляпе рассматривает через увеличительное стекло попку маленькой феи. Вот мышь видит пытки и блюет. Вот лошадь задает мэру на встрече вопрос.
У автора есть чувство эпизода. В сцене погони, когда за удирающей на машине с гидродвигателем мышью бегут некие головорезы, Тербер делеит страницу не на привычные прямоугольники панелей, но режет страницу под острыми углами, уменьшая размер панели, тем самым передавая динамику сцены, а внутри панелей размещает лишь фрагменты: рука, педаль газа, выхлопы машины, — добиваюсь за счет такой фрагментарности чувства опасности, которая грозит мыши. А потом на следующей странице автор уже делает крупный план, размещая всего одну панель. Такой резкий контраст останавливает, как бы выталкивает подушкой безопасности из предыдущей сцены.
Еще одной невероятно изобретательной сценой становится встреча жителей с мэром, когда нота, вылетевшая от женщины-дерева, поглощает в себе мэра. На трехпанельной странице мы видим, как постепенно нота закрывает испуганного мэра, а потом остается лишь черный шар, притягивающий взгляд.
Мир «1-800-MICE» — неконтролируемая фантазия, где никогда не знаешь, кто ты на самом деле, где ты беззащитен, где при номинальном присутствии власти и авторитетов, власть не играет никакой роли. Это мир мыши, у которой есть только одно правило: беги.
Надеюсь, эта и предыдущие книги «1-800-MICE» будут в скором времени объединены под одной обложкой. Это того стоит.
почитал тут свежий номер Мира Фантастики, в котором были подведены итоги года. так себе итоги, могу сказать. правда, когда они в МФ чего-то стоили?
помимо этого в номере:
— интервью с Яной Дубинянской (а то все с Беляниным да с Глуховским беседовали)
— уважаемый Vladimir Puziy ругает Дивова и его новый роман: мол, нецензурной лексики много, приводя в пример выражения "оттраханный" и "распластал на столе" (цитирую дословно). выражения же эти, однако, никак к нецензурной лексике не относятся. Владимиру советую слушать больше мой любимый музкальный коллектив Ленинград, чтобы узнать, что такое нецензурная лексика.
— надо почитать из этого номера большой материал Petro Gulak (мы с ним, кажется, имеем очень разные точки зрения на) о Сэндмане и вообще почитать, что пишут в МФ о комиксах и манге. это ведь чуть ли не единственное место в России, где можно встретить комикс-критику.
Эту книгу Линтаут писал в качестве самотерапии, когда в возрасте 21-го года его сын покончил с собой. Ее можно считать автобиографической: в ней альтер-эго автора, Чарльз Гермонпрез, тоже теряет сына, прыгнувшего с крыши, пытается справиться с утратой, пытается смягчить боль от утраты, страдает бессонницей, посещает психоаналитика, тоже хочет покончить с собой, но автор к реальности, полной боли, утраты, отчаяния, добавляет солидное количество сюрреализма, и поэтому «Years of the elephant» только наполовину нон-фикшн, вторая половина графического романа – странная проза высшего сорта.
Книгу невозможно было бы написать, не обладай автор изрядным количеством самоиронии. Гермонпрез здесь – смешной мужчина в очках, все время в свитере и с хохолком на голове. Он, должно быть, был скромен и неуклюж до смерти единственного сына, был хорошим семьянином, но трагедия подкосила его. Он стал нервным, у него совсем не стало сосредоточенности на чем бы то ни было, его бросает то в слезы, то в гнев, но что бы он ни желал, его мысли неразрывно связаны с сыном.
Когда замечаешь за собой при чтении этой книги, что вот ты засмеялся раз, другой, тут улыбнулся, поначалу пресекаешь смех: как же, хорошо ли это смеяться, когда у человека горе? Но уже вскоре ничего поделать с собой не можешь: это очень смешно. И автор этого и хотел: только рефлексируя над собой, смеясь над собой, можно побороть грусть и страдания, которые могут сами по себе свести в могилу.
Сюрреалистическую историю дополняет своеобразный арт книги. Дело в том, что вся книга нарисована карандашом, но при этом Линтаут оставил, не стирая, карандашные наброски. Критик Пол Грэветт в предисловии к книге пишет, что таким образом Линтаут хотел показать, что за этими рисунками, за их незавершенностью, стоит человеческая рука и сердце. Мне в подобном скетчеобразном стиле видится еще один прием: необведенные линии, оставшиеся от карандаша, как бы расслаивают каждый предмет в книге и каждого человека. Так что помимо сюрреалистических моментов, когда, например, Гермонпрез пытается уложить на место обведенный мелом контур тела сына или когда Гермонпрез общается с сыном, используя азбуку Морзе, дополнительную сюрреалистическую окраску придает подобное расслоение. У альтер-эго автора от трагедии действительность не только сходит с ума, но и раздваивается-растраивается.
«Years of the elephant» — смелая книга, в которой автор не побоялся переложить на язык комикса свой личный трагический опыт. И только за это Линтауту уже можно часами аплодировать стоя.
облако тэгов
