Одно из самых романтических произведений Эпохи начала Космической эры! Сравниться с этим стихотворением по своей романтической поэтике — могут, пожалуй, только «Легенды о звёздных капитанах» Генриха Альтова. Сегодня, конечно, эти строки смотрятся донельзя наивно: представить себе картину, когда до старта «в запасе четырнадцать минут» и в это время «штурман уточняет последний раз маршрут» — современная космонавтика может только с большой иронией...

Хотя всё течёт, всё изменяется: строка «Заправлены в планшеты космические карты» — сегодня уже не кажется столь архаично-наивной, как это было лет 15 назад. Вместо кожаных офицерских планшетов — повсеместно на руках уже планшеты электронные. Смотришь, придёт время, и маршруты тоже будут за 14 минут уточнять. Как нынче электрички...

Фактически — это не столько цикл, сколько длиннющий единый роман со сквозным сюжетом и едиными героями первого плана, напоминающий эпопею Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку». Отдельно можно читать первую книгу цикла «Сдвиг по фазе», где действие только начинается и главный герой (по крайней мере в первой половине/части романа) действует фактически в одиночку. Завершение второй части этой книги явно напрашивается на продолжение, но сам сюжет как таковой — достаточно завершён.

Так же несколько особняком стоит роман «Вечный бой» (он же «Хроноагенты за работой»), представляющий собой некий мозаичный калейдоскоп судеб героев второго плана; главный герой в них практически не участвует и лишь (пусть и неоднократно) упоминается. А вот все остальные книги цикла — читать по отдельности я бы крайне не рекомендовал. Да и вообще: весь цикл имеет смысл читать, что называется, «насквозь» и одномоментно — иначе нить повествования скорее всего скорее всего будет «уходить в нерезкость».

Последняя (и по сюжету, и по изданию) книга цикла — датирована 2010 годом, но точку в повествовании она явно не ставит. Напротив, — герои готовятся перешагнуть порог миров, находящихся под контролем их могущественного противника, где связь со своими мирами у них будет крайне проблематична.

Трудно сказать, что в этом стихотворении (надо сказать, что вполне себе фантастическом!) больше — юмора или... безысходности. Хоть название песни — «Галактическая комедия» — вроде(?) и говорит о первом, но финальная строфа — вдруг резко переосмысливает всю иронию предыдущих комедийных строф.

И особенно это остро ощущается, если сопоставить 1983 год написания песни с трагической смертью её автора, не дожившего до 28-ми лет — почти по Высоцкому: «Кто кончил жизнь трагически, — тот истинный поэт...». Текст песни без труда находится в сети, хотя бы и в той же Библиотеке Максима Мошкова.

В целом очень и очень неплохой цикл, хотя и немного затянутый в первых двух частях. Иногда напрягают повторы «для тех кто не читал предшествующую часть» и, порой, слишком пространные этнографические вставки. Но пытаться читать эти три романа по отдельности — я бы не рекомендовал: повторы предыдущий сюжет раскрывают крайне поверхностно, а сам цикл — это скорее единый роман в трёх частях с единым и неразрывным сюжетом.

Собственно и концовка третьего романа — вовсе не логический конец истории про мальчика с волчьей меткой и даром предчувствия опасности. В ней просто оканчиваются (вроде как?) приключения главного героя в географическом ареале Балтийского моря (пусть иногда и достаточно далеко от его берегов), а встреча с восемнадцатилетним Владимиром — внуком киевской княгини Ольги — обещает приключения уже в других землях.

И очень жаль, что за 5 лет автор не вернулся к продолжению цикла о Даге из клана Топоров... Ведь при категорическом нежелании им отречься от веры предков и неприятии христианской веры — сюжет о том как сложатся взаимоотношения Дага (да и всей варяжской дружины) с будущим крестителем Руси Владимиром «Красное солнышко» — имел бы большой и интересный посыл развития.

Межавторский цикл, наверное, рассчитанный Андреем Посняковым (как «зачинателем» цикла и автором большей части романов) на бесконечность, подобную Санте-Барбаре. По внутренней хронологии первых восьми романов — время прибывания нашего попаданца в прошлом составляет не более 10-ти лет; а «Егор Вожников, молодой бизнесмен, торгующий лесом...» — попадает в прошлое примерно эдак не более чем в 30-ти летнем возрасте... Вот и посчитайте чисто арифметически на сколько ещё этот цикл можно и далее растянуть...

Что ещё примечательно, так это перед началом чтения сравнить средние оценки по романом у двух соавторов цикла. На мой взгляд они достаточно реалистичны: ИМХО у Александра Прозорова и сюжет (при общем г.г.) закручен более интересно и стиль (лично мне) больше нравится. А, главное, — у него описываемые (даже и альтернативные) события сопровождаются интересными фактологическим (порой и достаточно неожиданными) примечаниями. И они делают текст не просто экшен-рубиловым, а действительно продуманной альт.историей в которую читателю интересно погрузиться.

Не хочу касаться оценки содержания самого текста — оно, что называется, на любителя. А вот что касается структуры именно цикла: первая книга без второй — будет явная «незавершёнка» с провисшей концовкой сюжета; вторую книгу без первой — читать вообще не имеет никакого смысла, откуда растут ноги, уши (эльфийские) и хвосты (лисьи) будет абсолютно непонятно.

И уж совсем непонятно завершение второй книги... То ли автор собирался продолжать этот цикл (по крайней мере неторопливое развитие сюжета именно об этом и свидетельствует); то ли «писал-писал-надоело» и автор решил эпилогом (буквально 4-х страничным) «обрубить» сюжетную линию; то ли этот эпилог — эдакий «открытый финал» с намёком что будет дальше... Так что в целом — вопросов больше чем ответов...

Назидательная история о том, как портной Максим Григорьев выпил лишнюю чарку водки, споткнувшись на кирпич, упал «на сухом месте в воду» и очутился на необитаемом острове; там познакомился с гигантским орлом и был коварно занесён им на луну. Сидеть на луне было холодно, как на льдине, но вдруг «на самой средине луны отворилась дверь и вышел человек, который живет пустынником на луне и содержит в ней свет». Сбросил он Максима Григорьева со своей луны — и попал тот сначала на лапу к дикому гусю (ещё и имеющему хорошее представление об упреждении при «бомбометании» по движущейся морской цели), а потом прямо на дно морское, где встретило его преужасное чудовище — кит-рыба.

Наверное действительно вредно после солидного возлияния засыпать ночной порою, возле развалин и против кладбища!.. Ведь можно, как верно замечает автор: «сбиться с дороги и вместо своего дома попасть ... не только на луну, но на Юпитер, Сатурн и даже Галлееву Комету». Но Максим Григорьев не печалится, ведь «его слушают охотно, и всякой платит ему по возможности: иной деньгами, другой рюмкою водки: и то, и другое равно приятно Максиму Григорьеву, ибо и то и другое доставляет ему возможность быть пьяну».

Но автор не даёт ответа на вопрос действительно ли всё это привиделось герою в пьяном сне, или подслушал он от гостей своего барина ирландскую сказку о Даниэле О'Рурке и присвоил себе его приключения, или великие пьяницы (как и великие умы) часто встречаются пообщаться где-то в над-эфирных эмпиреях... Или, вдруг, всё и впрямь так и было...

Старая песня (ещё из репертуара Аркадия Северного) на бродячий сюжет о «ловле фраера на живца» коварной девицей-обольстительницей. Песни с аналогичным сюжетом: «Был майский день, чирик-чик-чик», «Времени шесть часов, дело к вечеру», «Я с вечеринки шел домой» бытовали ещё в XIX веке.

Увы, но «ничто не ново под луной» и на классических примерах — никто не учится. Схема гоп-стопа «с подсадной» XIX века — благополучно продолжает работать и в XXI веке. И популяция дурачков-терпил, падких на скоротечные знакомства, почему-то не только не вымирает, но даже и не становится эндемиком.

Песня известна в исполнении Аркадия Северного. Скорее всего, Амурская дорога тут ни при чем, а первоначально в тексте было «По широкой урманской дороге молодой Кучеренко шагал». В другом варианте песня начинается: «По Варшавской железной дороге молодой Кучеренко шагал...» И якобы был такой исполнитель — Кучеренко, исполнявшей репертуар, схожий с Аркадием Северным. Есть также такой вариант песни: «Был в Ростове младой Кучеренко, а теперь расстреляли его!».

Увы, но о каком Кучеренко поётся в песне, реальный ли это персонаж или исполнитель так «проецировал» та себя уркаганскую судьбу — найти в сети информации не удалось, однако очень похоже, что песня пелась ещё дореволюционными каторжанами. Замечания в некоторых источниках, что финский нож (упоминаемый в песне) стал популярен только после советско-финской войны — по меньшей мере просто смешны, если вспомнить хотя бы есенинские строки: «Будто кто-то мне в кабацкой драке / Саданул под сердце финский нож»

С достаточно высокой долей вероятности эту песню можно считать ещё даже дореволюционным фольклором... Несколько смущает жаргонное слово «цирик» — в некоторых источниках считается, что оно перекочевало в уголовный жаргон от монгольского, где так именовался солдат Монгольской народной республики.

Однако, в дореволюционной «классической фене» есть созвучное понятие «на цырлах» — т.е. на пальцах, на цыпочках — возможно, что в песне слово звучит не как «цирик», а как «цырик» — благожелательно настроенный к заключённым надзиратель, оказывающий им за небольшую мзду «мелкие услуги».

Текст в сборнике «Блатная песня» скорее всего следует отнести к ещё дореволюционному «московскому» варианту — «мусор» происходит от аббревиатуры МУС (Московский уголовный сыск) — дореволюционный предшественник МУРа (Московского уголовного розыска). Нигде, кроме как в Москве, служащих уголовно-сыскных отделений дореволюционной полиции — в воровской среде «мусорами» не называли. И, надо сказать, что тогда это носило хоть и злое (скорее даже зло-уважительное), а не просто презрительное звучание.

Кстати, «мент» — происходит от «ментик» (в данном случае наплечная накидка поверх шинели у полицейских Австро-Венгрии); «легавый» — от служебного, опознавательного серебряного значка за лацканом дореволюционной «наружки». Таким образом, в дореволюционной уголовной среде всё это были точные определения принадлежности к «профилю» конкретного должностного лица. В отличии, увы, от нынешнего огульно-презрительного «полицай»((

Нет данных, что это песня эмиграции первой волны, — но после Великой Отечественной «старая эмиграция» эту песню хорошо знала. Пути песен — тоже часто неисповедимы, пришла ли эта песня в репертуар Аркадия Северного с Запада? Или наоборот? Возможно, что песня для Аркадия Северного и была написана; тогда предполагаемый автор — Владимир Раменский, а время создания — первая половина 1970-х гг.

Юмористическая песенка о непотребной драке на дне рождения бакалейщика Левы Либермана, где вся его «родня» вышла сухой из воды, а погорел только один Иван Иванов — неясным образом очутившийся на этом «празднике жизни» со своим стаканом и с чужой женой.

Но, самоё занятное, что песня-то совсем и не о «еврейском вопросе»... Скорее уж это довольно едкая и злая насмешка над советским судом, который (как мы помним из фильма «Кавказская пленница») — «...самый гуманный суд в мире».

Одна из фронтовых переработок старинной шахтерской песни «Коногон». Песня «Коногон» звучала в первой, довоенной серии фильма Леонида Лукова «Большая жизнь» о шахтерах Донбасса 1930-х гг. (Киностудия им. А.Довженко, 1939 г). Более известна танкистская версия — «По полю танки грохотали...», но судя по изменённым в ней рифмам, — танкистская версия была переработана из версии про лётчиков, которая (по неподтверждённым данным) была написана ещё во время довоенных «больших киевских манёвров». Что подтверждается нескладной концовкой строки — «при погонах»... Вместо созвучной рифмы «при петлицах».

Только на самый первый взгляд эту песню можно принять за дореволюционно-народную. Но лубочно-деревенских «декораций» и того, что гг. упоминает, что он был в лаптях — явно мало, чтобы песню действительно относить к фольклору того периода.

Скорее всего — это «скоморошеское» творчество капустников хрущёвской (а то и более поздней) эпохи «трудовых семестров», когда в начале сентября целыми ВУЗами студентов отправляли «на картошку». Это подтверждает и неоднократная смена напевной ритмики романса в «повествовательных» куплетах на частушечную ритмику в куплетах, где употреблена прямая речь героев.

Вполне возможно, что первоначально эта ёрническая песня появилась ещё во времена НЭПа. А строка: «И гитары хоть нет под полой…» — даже отсылка к ещё более ранней популярной студенческой песне XIX века «Накинув плащ, с гитарой под полою» на слова Владимира Соллогуба.

Однако, «классическо-спекулянтский» прообраз песни — сегодня уже давно и прочно позабыт и наиболее известен уже «осовремененный» студенческий вариант, где вместо строки «Для тебя, чем угодно рискуя, / Спекульну, спекульну, спекульну!» поётся «Для тебя всем на свете рискну я, / Сачковал, сачканул, сачкану». При этом обобщённо-безликий «тенистый сад» первоначального варианта студентами заменялся «по месту прописки ВУЗа»: питерскими — «Я стою возле Летнего сада...»; московскими — «Я стою у Нескучного сада...»; воронежскими — «Я стою у Кольцовского сада...» и т.д. (желающие — могут продолжить).

Вот такая «преемственность поколений» и перекличка городов получается...

Наверное, достаточно редкий случай, когда вторую книгу читать комфортнее, чем первую. Хотя, возможно, это происходит не от слишком уж больших достоинств второй книги, сколько от того, что сумбурно-шапкозакидательские с сильно сомнительной логикой действия земного «прогрессора-поневоле», перекочевавшего из первой книги во вторую, вдруг (о чудо!) — сменились автором на описание осознанной гг. всей грандиозности и трудности действий по «реформированию цивилизации» целой первобытно-общинной планеты, которые он на себя взвалил.

Ну и кроме этого — в книге появилось ещё две сюжетные линии, где уже гг. с бластером не «одним махом всех побивахом» побеждает многочисленные дикие племена, а ведёт диалог с сопоставимыми с ним силами. Да ещё и пытается устроиться «на удобном ему месте» между этими силами.

Рассказ от лица американца, вздумавшего (с надеждой одолеть некоторые тайные космические и силы природы мало кому ведомые) окунуться в мир мистики и гадать в новогоднюю ночь по обычаю русских девушек «на суженного, ряженого». Примечательно, что события происходят в Индии и автор пытается совместить индуизм с русскими народными «суевериями».

Но самым примечательным наверное надо считать «авторский вывод» из всей этой истории, который никак не соответствует идеям спиритизма, столь популярным в те годы: «Никому не советую вопрошать будущее. Займитесь лучше делом, и постарайтесь забыть ваше бесцельное волхвование!!»

Первый раз «Моя жена — ведьма» я читал наверное в 2000 году, по крайней мере точно, что ещё до выхода второй книги цикла — «Сестрёнка из преисподней». И у Белянина ТОГДА было всего-то меньше десятка романов. Какого-то особого восторга, помнится, книга не вызвала, но и никаких сильно-отрицательных эмоций тоже не было... Общее впечатление (включая к месту вмонтированные в текст авторские стихи) было что-то типа «забавненько», но все последующие годы — я ничего белянинского как-то и не читал.

Но вот перепала мне практически нахаляву (а как отказаться-то?) изрядная стопочка белянинских книг — обнаружил в ней оба тома цикла. Чтобы определить судьбу этой стопочки (оставить дома / отправить на дачу / сбагрить с глаз долой) нужно было что-то и сколько-то для начала почитать. Сюжет «Моя жена — ведьма» я (бегло пролистав текст) практически не вспомнил, поэтому и решил попробовать начать читать автора именно с этой уже знакомой книги. Что было для меня достаточно показательно — так это то, что за все эти годы сюжет не выветрился из памяти целиком и полностью и при чтении постепенно герои вспоминались, хотя воспоминания и не забегали вперёд прочитанного.

Перечитанный роман остался примерно в той же категории «забавненько». По сравнению с прочитанными за последние годы более свежими по времени написания книгами жанра «отечественное городское юмористическое фэнтези» роман могу смело поставить в категорию «выше среднего уровня». Не шедевр, конечно, но вполне комфортное чтение в стиле «позитивного скоморошества». В итоге — интерес читать вторую книгу не пропал. Ну а дальше будет видно, что со всей стопочкой делать))

Первые два романа цикла — фактически единый роман, разбитый (видимо) издательством на два тома. По окончании первой книги — сюжет явно и откровенно провисает в полной непонятке. А если пытаться читать вторую книгу без первой — вообще непонятно откуда какие ноги, уши и прочие части выросли.

Третья книга — стоит несколько особняком... Если в первых двух повествование (главным образом) идёт от танкистов-попаданцев, то в третьей книге те же самые события (в т.ч. и некоторые действия танкистов) рассказывается в видении и от лица тов. Сталина — который (как это и следует из названия книги) тоже попаданец. И (так же как и в первых двух книгах) действие обильно (как бы не треть книги) перемежается различными документальными и псевдо-документальными (не всегда с ходу и разберёшь где какие) вставками.

Но вот какая штука получается: если эту третью книгу читать без первых двух — будет явно чувствоваться, что есть какая-то предыстория. А если читать, прочтя первые две, — книга воспринимается крайне вторично. У меня было ощущение, что целые страницы фактически дублируют текст первых книг. Какие-то моменты (типа роялей в кустах) событий первых книг эта третья книга проясняет, но в целом я её воспринял как некое излишнее нагромождение деревянного чердака-мансарды над двух-этажной бетонной коробкой типового дома экстра-эконом класса.

Это небольшое стихотворении весьма жутковато-занимательно перекликается с современной хоррор-литературой о всякого рода оживающих мертвецах. При этом — это нечастый случай, как говорится, «личностного взгляда с противоположенной стороны». И из названия — понятно чьего конкретно «взгляда»... Думается мне, что духовник (если таковой был) автора — был в шоке от такой «оценки» деяния Бога-сына...

И наверное даже можно сказать, что современных хоррор по сравнению с этим стихотворением 1915 года — смотрится как-то бледновато... Убедиться несложно — Яндекс при поиске по первой строчке сразу выводит на Lib.ru: «Классика».

Вот и верь после этого, что «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся...»

Предвидел ли поэт свою судьбу? Или, что называется, — сглазил?.. Но всё так и сложилось как в этом коротеньком стихотворении: и жизнь, которая «Не видит роковой развязки», и «...мглисто-скучные поминки». Правильно гласит народная примета, что нельзя на себе ничего показывать и на свою судьбу что-то заранее примерять...

Впереди у поэта всего лишь шесть с небольшим лет относительно спокойной жизни, а потом, вплоть до трагической смерти от воспаления легких в 1937 году, ещё 20 лет мучительного выживания интеллигента дворянского происхождения с советской России...

По форме — в книге достаточно много экшена, но по сути более всего напоминает новеллизированное прохождение комп.игры с неубиваемым героем, который владеет всезнанием, всевидинием и неограниченными ресурсами. Неудивительно, что всего-то за год (к осени 1934 года по хронологии книги) гл.герой «прогибает под себя» всё управление страной и оставляет тов. Сталина лишь в качестве чисто декоративной ширмы.

И вплотную собирается взяться (собственно, во второй книге цикла — наверняка и возьмётся) на «прогиб под себя» ещё даже не контр-адмирала (а лишь ещё капитана цур зее) Канариса и будущего группенфюрера эсэс (что есть генерал-лейтенант) а пока лишь штурмфюрера (что есть лишь обычный лейтенант) папаши-Мюллера.

В конце текста книги, выпущенной издательством «Крылов» в 2007 году указано, что роман написан в 2003 году. Таким образом, получается, что это первая проба пера автора. Ну и приходится сказать, что получилось это у автора весьма сумбурно — сильно не срастается логика действий земного «прогрессора-поневоле» в его «ударном 10-ти летнем труде» по военно-промышленному развитию племён каменного века — в цивилизацию паровых двигателей с возможностью противостояния оккупации планеты земными корпорациями.

Главный герой, изначально неплохо материально подготовившим себя для своего прогрессорства (целый ведь десантный орбитальный челнок «с полной выкладкой» он для себя-любимого угнать ухитрился) да ещё достаточно быстро установив контакт с другими землянами (уже третье поколение!) втихаря от Земли поселившиеся на планете целым космо-экипажем и создавшим своё государство, — почему-то вдруг имеет кучу проблем от отсутствия элементарной радио-связи... И самое чуднОе, что герою даже ни разу не приходит в голову попытаться её как-то наладить!

Так ведь нет: он отправляется во главе своей 18-ти тысячной армии (при пушках примерно начала-середины XIX века) покорять полумиллионную родо-племенную орду дикарей-людоедов, попадает там «как кур в ощип», но геройствует в космо-десантной броне и (на последнем издыхании) жжёт бластером врагов направо и налево — а вот радио-связи со своим другом-космодесантником (который тоже в броне!) он по каким-то необъяснённым автором причинам не имеет. Вот такие чуднЫе (прямо хочется сказать — нетрадиционные) герои-космодесантники.

Ну и я уже не говорю, что всю эту войнушку можно было запросто решить тем самым, изначально у гг. имеющимся, орбитально-десантным челноком. Судя по тому, что он не не ограничивает себя в его использовании (вплоть до выхода на орбиту чтобы показать малолетнему наследнику престола красоту космоса) — проблем с энергией абсолютно нет. Но вот использовать челнок как боевую единицу — почему-то у гг. мысли не возникает... Ну не из спортивного же интереса он создаёт себе трудности чтобы их героически преодолевать?

В общем непонятка на непонятке... Даже интересно как из них в продолжении гг. будет выпутываться и что ещё эдакого нелогичного он учудит)))

Надо сразу сказать, что сюжет достаточно мало-фантастический... Да — в наличии имеется «наш человек в прошлом»; да — он «засланец» с «миссией». Но этим, пожалуй, практически вся «фантастичность сюжета» и ограничивается. Главная героиня имеет строгий запрет на любое прогрессорство (вплоть до гигиены — даже дону Румате Эсторскому легче было: он, помнится, носовые платки ввёл в обиход), да к тому же минимально обеспечена информацией о исторических событиях «периода пребывания».

Собственно, главная задача героини — не дать истории «съехать» со своего реального исторического пути. Поэтому (на мой взгляд) роман читается скорее как исторический, а вовсе не как фантастический. Сложилось впечатления, что книга и писалась-то как исторический роман, подогнанный (сюжетным ходом «Наши в прошлом») под популярную ныне фантастическую атрибутику. Автор даже последней главой романа сделал некое послесловие «Правда и вымысел», где указал, что в реальной истории было действительно и что в романе есть «заведомое отступление от истины», а что есть «допущения и искажения». И надо сказать, что этих отступлений, допущений и искажений — в романе относительно (имея ввиду общую повальную мифологизированность реальной истории) немного.

Единственно, что не очень понятно: какие такие веские побудительные причины 15 лет удерживают молодую студентку мед.вуза (не очень-то интересовавшуюся до «заброски в прошлое» историей) на достаточно (с сегодняшней точки зрения) «не комфортном рабочем месте/времени», да ещё и в теле «исторического носителя», которое на четверть века старше её «до заслания» и ведёт достаточно аскетический (опять же — с сегодняшней точки зрения) образ жизни.

Остаётся только добавить, что хоть роман и числится на Фантлабе как первая книга цикла «Повитуха», — сюжетная линия романа вполне завершена, хотя и предполагает некое продолжение. Но это уже, видимо, будет что-то по типу «40 лет спустя».

Даже затрудняюсь можно ли классифицировать этот цикл просто как хроно-оперу... Потому что миры, по которым туда-сюда путешествуют герои достаточно сложно классифицировать на «наши в прошлом», «наши в альт.прошлом», «наши в другом мире». Даже появилось подозрение, что было что-то похожее на «наши во вторичном литературном мире» — в данном случае библейско-мифологизированном. Но все эти иновременные миры выстраиваются в весьма стройную цепочку, если с самого начала уловить замысел автора, попытавшегося выделить/сформулировать некие три этапа культурной истории человечества:

1. Культура стыда. Эпоха, когда ярко доминирует «коллективная личность» (племя, род), а роль индивидуальности стремится к нулю. Всё добро — только к «своим», а к «чужим» — можно всё, они вообще только кажутся людьми.

2. Культура вины. Началась с провозглашения принципа «Нет ни эллина, ни иудея», но человек стал изначально виновен перед Богом, люди стали Богу не внуками, а рабами божьими — таким образом возникла «личностная культура».

3. Культура радости. Хоть отдельные представители этой культуры появились ещё в эпоху Возраждения, но и сейчас (по мнению автора) носители этой культуры составляют ничтожно малую часть человечества. Но, с появлением интернета, — они «обрели свою общность». Объединяет их (опять же с точки зрения автора) принцип осознания «обретения своего дела, ради которого они появились на свет» и служащих этому делу по принципу «понедельник — начинается в субботу».

Думаю, что если изначально воспринимать этот цикл под таким углом, — он выстраивается в более-менее стройную мозаику лиц, времён и событий. Но, всё равно, — всё это наверное весьма и весьма «на любителя»...

Достаточно редкий в «попаданческой» тематике цикл, написанный человеком, который явно хорошо (и главное глубоко!) разбирается в компьютерных технологиях. И (главное!) не только в сиюминутном «железе», но и в истории развития этих самых технологий — т.е., образно говоря, «что из чего выросло» и «кто чья прабабушка».

Но ценность цикла в том, что эти знания не просто сиюминутно «вплетены» в канву сюжета, а лежат фактически в самом его фундаменте и изложены так, что у читателя, даже абсолютно не сведущего в технологиях (и, вроде меня, отличающего трансформатор от конденсатора — только лингвистически, по латинским корням) не возникает ощущения, что он читает какую-то китайскую грамоту. И даже порой возникает смутно-внезапное понимание этого самого «что из чего выросло» в его домашнем компьютере.

Ну и отдельно надо упомянуть ещё то, что не-техническая часть текста очень ностальгически напомнила институтский курс политэкономии социализма и заставила (уже сегодняшние!) мозги закрутиться в отделении в том курсе «зёрен от плевел», т.е. политики от экономики. И ещё раз убедиться, что если бы в бытовом употреблении этой политэкономии — часть «полит» так сильно не перевешивала в советские времена часть «эконом», то и социализм мог бы получаться совсем с другим (по своему интеллекту) «человеческим лицом».

Не очень понятно почему уже на первый роман цикла «Наследник Петра. Подкидыш» первые 5 из 5-ти лаборантов, заполнивших жанровый классификатор, указали место действия: Альтернативная история нашего мира/Земли... Цикл начинается с «подмены» умирающего от оспы Петра II на нашего современника и до этого момента история абсолютно в рамках её классического изложения.

Естественно, что после «волшебного исцеления» государя-императора история становится несколько иной даже не только по престолонаследию, но и по техническому развитию. Но к концу второй книги цикла (а это примерно несколько лет правления «подкидыша») ничего такого уж «принципиально-альтернативного» с российской историей не происходит. Естественно, что она развивается несколько по иному сценарию, но политическая карта мира пока кардинальным образом не перекраивается; научные «открытия» главного героя опережают реальную историю на годы/десятилетия, но не на века; технические новшества носят кустарно-единичные, а не серийно-заводские масштабы.

Так что (по крайней мере в первых двух книгах) мы видим вполне тривиального для сегодняшней фантастики попаданца/внедренца в рамках «Наши в прошлом», а не нечто принципиально более масштабного размаха, что следует называть «Альтернативная история нашего мира». Оценку всему циклу ставить всего лишь по двум первым книгам — я посчитал явно преждевременным. Но должен сказать, что вторая книга мне показалась несколько менее насыщенной событиями чем первая. Будем посмотреть, что будет далее.

Если в предыдущих романах этого цикла автор делал явный акцент на приключениях самой героини цикла или на историю появления в «команде» Кати Мезиной какого-то нового персонажа — то в этом романе он отошёл от этого принципа и в разных главах действуют не просто разные, а порой отделённые друг от друга месяцами пути персонажи. Причём не два-три, а практически все участники более ранних романов цикла. И такая мешанина героев и событий — сильно сложна для неподготовленного восприятия.

Впрочем, сам автор в предисловии вполне откровенно предупреждает (воспроизвожу по сетевой публикации) об этой сложной структуре романа: «По сути, перед нами ворох обрывочных эпизодов, диалогов и сцен, символически объединённых едиными временными рамками. Происходящие события малопонятны, бренчащая цепь персонажей ссыпается вдребезги разорванными звеньями логики в дырявый мешок нашего недоумения. Истинные герои Севера, блестящие аристократы и мудрые дарки, разбойники и портовые девки, обезьяны и беспризорники, морские змеи и шпионы — все чем-то заняты, все чего-то жаждут и требуют. Кто эти люди и нелюди? Чего они хотят?»

Так что читать этот роман я бы советовал только после прочтения всех остальных книг этого цикла, да и то не в случаях, когда после их прочтения прошло уже много времени и описанные ранее события и взаимоотношения героев уже изрядно читателем подзабыты. Но если это не так — вас ждёт вполне комфортная встреча со старыми добрыми знакомыми.

Конечно, автор не пытался написать стихотворение, относящееся к фантастике... Но в итоге, фактически, — так и получилось. Последняя строфа стихотворения: «Он смотрел голубыми глазами. / Треуголка упала из рук. / И на нем был залитый слезами / Императорский серый сюртук». И это, получается, означает что путешествие г.г. в прошлое произошло далеко не только в рамках краткого гипнотического сна «на заплеванной сцене райклуба». Иначе придётся допустить, что г.г. в условиях сельской глубинки времён СССР каким-то непостижимым образом — в состоянии длительного алкогольного опьянения — смог добыть себе хоть и новодельную, но высококачественную реплику костюма Наполеона.

В этом несложно убедиться — в сети стихотворение легко находится как в текстовом виде, так и в песенном исполнении. Хочу только сказать, что песенное исполнение самого автора — на мой взгляд, далеко не самое интересное с точки зрения акцента на смысловую составляющую стихотворения.

Перефразируя шекспировского Гамлета, в стихотворении — смешалась связь времён... Тут и мультуки (кто не в курсе — то же, что карамультук, среднеазиатское фитильное ружьё), и холодильник (в смысле вполне себе бытовой агрегат в каждой квартире).

Конечно, это не столь ярко-выраженное «попаданчество» в прошлое, как, например, «Янки при дворе Короля Артура»... Может быть у Юрия Визбора лирическому герою это только всё во сне привиделось... Но для советской поэтической литературы 1962 года — достаточно необычно... По крайней мере Булат Окуджава свою песню «Былое нельзя воротить, и печалится не о чем...» — споёт только в 1971 году.

Вполне себе фантастика о грядущем апокалипсисе Шестой Мировой войны: «По ракетам и антиракетам / Анти-антиракеты неслись, / В синих бликах землянского света / На луне пять дивизий дрались» и о дальнейшем пост-апокалипсисе: «На остатках огромных пожарищ / Питекантроп готовил копье./ Семь племен кровожадных сражались / За прекрасные губы ее.»

Не смогу сказать в каком году Альберт Эйнштейн говорил: «Я не знаю, чем будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой люди будут воевать дубинками», — Юрий Визбор написал эту (только на первый взгляд юмористическую) песню ещё в 1964 году.

К фантастике эту книгу отнести нельзя, скорее это некий микст приключенческой повести и занимательного южно-уральского краеведения. Конкретная гигантская пещера «Уральский лабиринт» — конечно автором вымышлена, но подобные природные образования в мире есть. Так что не такой уж это и «фантастический лабиринт», почему бы подобной супер-пещере не быть и на Урале. Подземные древние капища с каменными идолами, тускло светящимися в темноте наподобие гнилушек, — тоже навряд ли можно отнести к «невероятным открытиям». Несколько наивно с сегодняшней точки зрения представление автора о природе радиации: в пещеру вместе с водой попадают изотопы углерода, соединяясь с осадками солей, они вызывают свечение сталактитов, радиоактивное излучение ионизирует воздух и царапины на коже заживают буквально за несколько часов.

А вот что автор пишет сам в предисловии: «В этой повести мне хотелось рассказать о чудесах подземного царства, пробудить у читателей, особенно у молодежи, интерес к пещерам нашего края, а может, и желание всерьез заняться их изучением. И если кто-то из вас, дорогие читатели, закрыв последнюю страницу повести, станет разыскивать свой рюкзак, начнет готовиться к туристскому походу в один из районов пещер, я буду считать, что работал не впустую. В повести не так много вымысла, но он есть. Где правда уступает место вымыслу, — я надеюсь, читатели разберутся сами»

Так что самым «фантастическим» моментом книги — является иллюстрация на обложке издания 1964 года )))

Коротенький рассказ о том как часовой мастер Фроим Исакыч Чижик попросил своего друга портного Лейбу Ривкина купить у хуторян «настоящий пулемет из которого убивают людей» и порох «который нанизывают на ленты для пулемета» чтобы, когда господа офицеры устроят погром, — «мы сами умели сказать: «Ша» каждому, кто протянет руку к нашей шее». И как из им сказанного: «истреблю всех этих золотопогонных филистимлян» или «может, погибну и сам, как когда-то Самсон» — в итоге получилось, что «Эфраим Исакович Чижик — за особые заслуги перед революцией получает каждый месяц семьдесят пять рублей» и прославился не только «у нас в городке, а пожалуй в самом Херсоне!»

Чем-то рассказ напоминает Бабеля, чем-то напоминает Зощенко...

Можно сказать, что эти три неопубликованных (по состоянию на февраль 2015 года) романа — первые «пробы пера» автора в разработке своего главного персонаже цикла и представляют собой «земную, не альт.историческую и почти не фантастическую предысторию» приключений леди Катрин. И «уши» этих неопубликованных романов — довольно явственно «торчат» из романов последующих. Так, например, в романе «Вернуться! Эмигранты» у леди Кэт вдруг появляются её двух-трёх летние дети-близнецы совершенно от непонятно когда взявшегося и куда исчезнувшего любимого мужа.

Первый роман по замыслу автора, изложенного им в своей Хронологии, должен повествовать о Кате Мезиной ещё до её попадания в «Мир дезертиров». Роман «Логово Кошки» — история о времени сразу после первого путешествия в «Мир дезертиров», а роман «Дом для Кошки» ещё и после хроно-командировок на Гражданскую и Великую Отечественную войну, но до возвращения в «Мир дезертиров» (роман «Вернуться! Эмигранты»).

На своей странице на сайте Самиздат автор так писал о этих романах: «Не фентези, не фантастика, не боевик, а вообще ''неведома зверюшка''. Сейчас бы не рискнул такое писать. Читатель справедливо требует ясного и положительного героя, а тут всё так сомнительно ... По большому счету все первые романы переписывать нужно. Устарели морально и материально. Пока переписывать некогда. Новое недописанное лежит. Времени не хватает...»

Екатерина Мезина, она же леди Катрин Мезозойская — непременный герой всех романов цикла (да и вообще, наверное, практически всего творчества автора) — она во всех произведениях или главная героиня, или появляется в эпизодах, или её друзья (главные герои романов) про неё регулярно вспоминают. Таким образом все романы всех под-циклов являются так или иначе «полем боя» леди Кэт.

Цикл «Екатерина Мезина» можно (по мнению автора) читать и отдельными под-циклами. Во-первых они разбиты по месту действия: «Наш мир» + ''Мире дезертиров». Цикл ''Мире дезертиров» имеет несколько сюжетных линий с приключениями как самой леди Катрин, так и с самостоятельными приключениями её друзей. Кроме этого «Наш мир» разбит ещё и по времени действия: «Кошка сама по себе» — вообще представляет собой «не фантастическую предысторию» жизни леди Катрин; «Выйти из боя» и «Десанты» — охватывают различные хроно-варианты альт.истории первой половины ХХ века; «Работа по окраинам» — некий «вбоквел» с альт-дарк-постапокалипсис-историей (если можно так сконструировать вид хроно-событийности) нашей современности.

Сам автор указывает: события в нашем мире и ''Мире дезертиров'' происходят параллельно, в отсутствие леди Катрин жизнь ни в нашем мире, ни в ''Мире дезертиров'' не замирает.

Коротенькая песня-пародия на известную песню «На позиции девушка провожала бойца». Она может восприниматься как злое издевательство над памятью о солдатах, воевавших на Великой Войне... Если не знать, что автор слов этой пародии прошёл Великую Отечественную с лета 1941 до мая 1945, от обороны Смоленска и до штурма Кёнигсберга. Да и ещё, кроме этого, — он относился к тем солдатам, которых фашисты «не утруждались» брать в плен, а сразу и безоговорочно расстреливали.

Только лишь на двадцатилетие Победы — в 1965 году прозвучало знаменитое: «Фронтовики — наденьте ордена!» и прошли награждения фронтовиков первой «памятной» медалью... А до этого, когда выставлять напоказ свои фронтовые заслуги было ещё не принято, — было именно так, как писал Агранович в далёком 1951 году: «А пиджак – негнущийся, как памятник — / В сундуке скрывает ордена».

Но суть стихотворения — как раз не в том, что «Родина должна знать своих героев!», а в том, что героем был весь народ. И только человек, прошедший войну с лета 1941 по май 1945 — мог так образно и ёмко всего лишь двумя строчками подчеркнуть бытовую обыденность фронтового героизма: «Автомат лущил патроны-семечки / И плевался медной шелухой». Я считаю, что эти строчки вполне сопоставимы с лучшими стихами многих поэтов-фронтовиков.

С сегодняшней точки зрения — совершенно рядовое стихотворение о проблемах экологии... Но ведь написано-то оно в далёком 1956 году. И написано — очень далеко не об экологии! Даже не за сам общий смысл стихотворения, идущий в разрез с глобальными задачами выполнения гос.плана по дОбычи (как писали классики: «План — по валу! Вал — по плану!»), а за всего лишь одну строфу: «По-всякому на этом свете ловят: / Щук – на блесну, а птичек – на пшено. / Мышей – на сало, а людей – на слове. / На доброте ловить – запрещено» — это стихотворение в те годы никак не могло быть где-то опубликовано.

И уж тем более — если прочитывать аллюзию о «ловле на слове» не в смысле библейской притчи о «ловце человеков», а о современной стихотворению работе органов гос.безопасности.

Вполне себе поэтическая фантастика ближнего прицела: «Да народ мы ловкий / И когда людей пошлют на Марс, / С учётом нашей подготовки / Возьмут без очереди нас».

Несколько лет назад был свидетелем, когда в Парке Горького на праздновании Дня «Войск Дяди Васи» несколько голубых беретов призыва эдак 1965-1970 года пытались на примере этой песни объяснить «младшему (лет на 30) призыву», что десантнику пристало стремиться на Марс, а не ...в фонтан.

Молодёжь не въехала... Сказала, что мы мол вас, деды, безусловно уважаем и всё такое, но Захер-Мазох нам ваш Марс. А фонтан на гражданке — это в компенсацию армейской марш-бросковой кричалке «Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...» Мою попытку рассказать, что автор Марша десантников имеет отношение и к Пыли — не восприняли даже и деды((

Очень тёплое стихотворение-воспоминание о довоенной Москве, когда в Зарядье, на месте снесённой уже в наше время гостиницы «Россия» (которая «Мелочь деревянную сдула и смела...») — были переулочки, застроенные столетнего возраста ветхими рублено-тёсанными домишками с покомнатным печным отоплением...

Тёплое, уютное, милое ретро... И вдруг, как внезапный ушат ледяной воды, стоки: «...Я ещё не знал тогда, что теплом запасся / На четыре лютых фронтовых зимы». Так внезапно кардинально переломить настроение читателя — может только настоящий поэт...

В 1962-63 годах по всей Москве печатали «Еврея–священника»... в списках на пиш.машинках. Наверное общее количество копий по стране — превысило тиражи очень многих сегодняшних изданий фантастических романов. Всего 18 строф, но — целая маленькая поэма о «безродных космополитах» 50-х годов... Всего две строфы из начала — скажут больше, чем любой развёрнуто-многословный отзыв:

Он кончил институт в пятидесятом — / Диплом отгрохал выше всех похвал.

Тогда нашлась работа всем ребятам — / А он один пороги обивал.

Он был еврей — мишень для шутки грубой, / Ходившей в те неважные года,

Считался инвалидом пятой группы, / Писал в графе «Национальность»: «Да».

... и последняя строфа

Еврей мораль читает на амвоне, / Из душ заблудших выметая сор...

Падение преступности в районе — / Себе в заслугу ставит прокурор.

Надо сказать, что Агранович не знал лично Александра Меня... И «словесный портрет», и биография — абсолютно не совпадают... Но сколь яркие аллюзии!!!

Одно из малоизвестных стихотворений автора (даже на авторском сайте оно отсутствует), написанных ещё во время войны. Но я не побоюсь утверждать, что это фронтовая поэзия высочайшего уровня. Сопоставимая с лучшими стихами военных лет Симонова, Суркова и других поэтов, чьи стихи многие тысячи раз переписывались фронтовиками или пелись всей страной. А это «позабытое» стихотворение — проще привести целиком, чем рассказывать о нём в отзыве.

Майор приказал кормить людей, / И – чтобы внешний вид. / А мой котелок решета худей. / Пулями весь пробит.

Зеркальце есть у меня про запас, / Одно на целый взвод. / Вижу я в нём скулу и глаз, / Носа кусок и рот.

В копоти я, как котёл из огня, / Кожа темна, как броня... / Интеллигентная мама моя, / Ты б не узнала меня.

В 1976 году советский астрофизик И.С.Шкловский в журнале «Вопросы философии» опубликовал статью «Одни ли мы в мире» — об уникальности земной цивилизации. Статья вызвала общественный резонанс и стала «программной» у широких кругов творческой интеллигенции. Импонировала идея Шкловского о том, что одиночество человечества во Вселенной накладывает на него высокий уровень нравственной ответственности за сохранение жизни на Земле — единственной во Вселенной колыбели разума.

Евгений Агранович за некоторое время до этого написал стихотворение «С борта космолета», которое отправил в журнал с просьбой переслать Шкловскому. Не смотря на изрядную в стихотворении долю юмора (а иначе строку: «Как инструмент общения / Кувалду исключим» — воспринимать трудно))) — Агранович в очень поэтической манере фактически поддерживал идею Шкловского: «Пусть хватит человечности / На звездный океан, / Ведь на ладони вечности / Мы — горсточка семян!».

А через некоторое время в журнале «Знание — сила» была опубликована статья Станислава Лема о жизни во Вселенной, сопровождаемая статьёй Шкловского, в которой он изящно, с глубочайшим уважением в адрес Лема и совершенно академично, — разносит в пух и прах его концепцию Лема, доказывая что тот ничего не смыслит ни в физике, ни в математике... и дополнительно «в доказательство» приводит стихотворение Аграновича.

Позже Шкловский извинялся перед Аграновичем, что не смог до него дозвониться и отдал в публикацию стихотворение, фактически, без его разрешения. На что Агранович ехидно «великодушно разрешил» Шкловскому и в дальнейшем публиковать любые свои произведения без его — Аграновича — ведома.

Яркий образчик оптимистической фантастики ближнего прицела: «Мы еще в футбол играть научим марсиан / Марсианских синеньких ребят ... Скоро, обещаем, будут крылья у людей / Сами полетим, куда хотим!». В 1970 году, всего-то через 9 лет после полёта в космос Юрия Гагарина, — советские мальчишки в это искренне верили...

Сегодня это, увы, уже сродни написанным Михаилом Кульчицким весной 1941 года строкам: «И вот опять к границам сизым, / Составы тайные идут, / И коммунизм опять так близок, / Как в восемнадцатом году.

У тех мальчишек и девчонок, которые встретили денежную реформу 1 января 1961 года имея в своих детских копилках 1-2-3 копеечные монетки — этот мультик наверняка вызовет совершенно чудесные ностальгические воспоминания. Ведь их медная мелочь, которую взрослые до этого момента и за деньги-то не считали, — вдруг мгновенно подорожала сразу в 10 раз! Главное — это было вовремя сообразить и успеть 1 января изъять из копилок всю эту «бывшую мелочь», пока родители ещё тебе не объяснили, что «это уже не игрушки«! Я, помнится, — вовремя успел)))

Вполне себе научно-фантастическая детская песенка (начинающаяся словами «Космос чист. Лечу в дорогу смело») о казавшимся в 1960 году таким близком будущем, когда Человечество будет жить в Космосе как в большой и дружной разнопланетной семье, где: «Если на Земле чихает кто-то из ребят, / С Марса «будь здоров!» кричат».

Несомненным плюсом второй книги является то, что она явно является завершающей книгой цикла и закрывает все сюжетные линии повествования. Ну и, надо сказать, что вообще (при всей «развесисто-клюквенности» сюжета) вторая книга читается с большим интересом, чем первая. Даже вопрос, интересовавший меня два с половиной года назад и заданный тогда мной в отзыве на первую книгу: «Любопытен сам процесс, особенно какие ещё трудности автор придумает для наших, кроме уже отсутствующих в рационе папирос» — получил в этой книге достаточно неожиданный ответ.

Вот только о издательской аннотации, гласящей, что: «Земля атакована враждебной инопланетной расой...» — надо сказать, что она ну очччень сильно не соответствует сюжету. Но говорить об этом далее — было бы явным спойлером. Даже невидимым текстом не хочу это делать, дабы не подкладывать свинью будущим читателям, разрушая интригу повествования.

Достаточно оригинальная «специализация» для попаданца в 1896 год — не командир-спецназовец, не инженер-технарь, даже не студент-историк, а прожженный спец. по игре на бирже, в совершенстве владеющий современными нам финансовыми схемами, о которых тогда умудрённые Ротшильды и Бэринги (не говоря про только находящиеся в зачаточно-банкирском состоянии семейства Рокфеллеров, Морганов, Кунов, Лоебов, Голдманов, Меллонов, Саксов, Дюпонов, Леманов и проч.) ещё не просто не слышали, а тривиально — ещё сами и не изобрели.

Естественно, что строительство финансовых пирамид и прочие «прелести» наш попаданец направляет не в ущерб России (как это, увы, было 100 лет спустя), а исключительно ей во благо. В итоге у автора получился очень неплохой роман-ликбез, которому бы я поставил эпиграфом прекрасный принцип: «Хочешь выигрывать в казано — купи себе казино!». О хитрожопости «заманух» кое-каких из описанных в романе пирамидально-банковских схем я, честно говоря, и раньше чисто интуитивно подозревал... Всю их «стройность» и «беспроигрышность» оценил только прочитав эту дилогию. И очень себя похвалил, что когда-то удержался от попыток «быть не халявщиком, а партнёром» наподобие Лёни Голубкова.

Порывшись на странице автора на сайте «Самиздат» (которая, кстати, очень профильно для его прозы названа «Финансовые сказки для взрослых») я увидел, что он все эти банковские схемы и способы им противостоять — хорошо знает изнутри, а не понаслышке... Ну и ещё надо сказать, что дилогия имеет вполне законченный вид и (вроде бы) продолжения не предполагает.

Видимо, автор решил всерьёз попытаться подражать стилю книги «История государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. Эдакий «глухой» информационно-повествовательный текст огромными абзацами и без диалогов. Только вместо карамзинской огромнейшей (хоть и для нынешнего читателя непривычно-сухо изложенной) информативности — некий нескончаемый монолог от первого лица. «Я сидел — он напал — мы разгромили — они бежали» — практически вся книга (кроме буквально самой первой главы) примерно вот в таком стиле.

Единственно забавным при чтении для меня было — дождаться как же автор вывернется из откуда-то взявшегося у гл.героя в самом начале его «приключений» (не взять в кавычки это слово при такой форме повествования я не могу) мнения, что всё происходит с ним не в историческом прошлом, а в некоей параллельной реальности. Но и это, в итоге, — не порадовало...

Крайне редко ставлю столь низкую оценку (а ниже-то и вообще не ставлю), — но эту книгу дочитал буквально через силу. Да простит меня автор, если я что-то не понял.