От неумения писать бытовые сцены до интернет-зависимости. О проблемах, которые мешают стать хорошими писателями многим современным фантастам, повествовал доклад писателя Г.Л.Олди на фестивале «Звёздный Мост».
Начался доклад с цитаты из Стивена Кинга — «Чтобы писать на высшем уровне своих возможностей, надлежит сделать себе свой ящик для инструментов и отрастить такие мышцы, чтобы повсюду таскать его с собой. И тогда не придется смотреть на трудную работу как баран на новые ворота – можно будет взять нужный инструмент и заняться делом.»
Чтобы облегчить начинающим процесс создания своего «ящика», Олег Ладыженский и Дмитрий Громов — две «половинки» сэра Генри Лайона Олди — перечислили 14 самых распространенных проблем, с которыми столкнулись у начинающих авторов. Впрочем, не преминули заметить писатели, в той или иной степени эти проблемы бывали и бывают свойственны и им самим. Главное, по их мнению — не никогда не ошибаться, а работать над ошибками.
Краткий конспект доклада выглядит так:
1. Инфантильность персонажей — когда тысячелетние эльфы и 40-летние майоры милиции ведут себя, как 17-летние подростки.
2. Профнепригодность персонажей — когда пресловутые майоры милиции, а также спецназовцы, службисты, спецагенты, супермены, специалисты силовых структур... и так далее, прямо посреди боя, а также всё свободное от боевых действий время, предаются многостраничной рефлексии и страданиям о загубленных ими жизнях.
3. Мелочность целей персонажей — когда, к примеру, всё те же супермены и иже с ними, избивают гопников, мелкую уличную шпану (хотя при их уровне могли бы просто напрячься — и пусть шпана их избивает, ломает руки) — авторы доклада трактуют это как сублимацию обиженных в детстве гопниками «ботаников».
4. Отсутствие логики и мотивации — когда персонажи руководствуются в действиях не опытом, взаимоотношениями, сложившейся ситуацией, статусом и т.д., а желанием левой пятки. Пятка при этом, как правило, желает странного.
5. Неумение писать бытовые сцены. "Вот если бы эльф, или фея, или космический супермен, — думает гипотетический фантаст,- я бы расписал!" Но обычные люди и пейзажи при этом выходят шаблонными и картонными.
6. «Боги из машины» и «рояли из кустов», свидетельствующие о том, что автор попросту не знает, как вывести персонажей и сюжет из того тупика, в который он их завёл.
7. Неверное словоупотребление — не то чтобы откровенные ляпы, которыми полны блоги, но отсутствие чувства языка, из-за которого возникают в текстах выражения типа «она облокотилась спиной», «согласно покивал головой», «обоюдоострое лезвие кинжала» и др. Проблема тут, напоминают Олди, не в самих ошибках, а в том, что многие авторы заявляют: «Какая разница? Читатель же понял, о чём речь!»
8. «Гайки, заплатки и прочие кринолины» — избыточные описания мест и персонажей, излишние подробности родословных и политических раскладов, результат — средство превращается в цель, а за деревьями не видно леса.
9. Излишняя «невинность» фантастов. Подробные описания секса — также не самоцель, но у многих, по мнению Олди, постельные сцены в романах и повестях — одинаковые и нереалистичные. А присутствием матерных слов в тексте больше всех возмущаются те, кто в интернете матерится по поводу и без.
10. Гламуризация фантастики — карамельные тексты, обилие уменьшительных суффиксов, все пейзажи — красивы, персонажи — прекрасны, и даже других эпитетов, кроме «красивый», автор подобрать не может. Фантастический текст превращается в детский мультик, а Олди — в Станиславского, который заявляет: «Не верю!»
11. Нелюбовь к чтению по принципу «чукча не писатель, чукча читатель». Сложно найти композитора, который не разбирался бы в отличиях музыки Стравинского от Шнитке, почему же, недоумевают Олди, молодые писатели так мало интересуются своими предшественниками? В итоге, говорят мэтры, рассуждая о стилистических приёмах на семинарах и мастер-классах, они начинают чувствовать себя динозаврами.
12. Неумение писать диалоги. Длинные монологи, на которые у живого человека попросту не хватит дыхания, построение нереалистичных текстов, одинаковая речь у абсолютно разных персонажей, неумеренный стёб, зачастую — канцелярит, которым не изъясняются даже лекторы по марксизму и ленинизму, не то что обычные люди. Или даже эльфы.
13. Отсутствие стиля, невнимание к форме — дескать, главное содержание. В итоге — у автора нет своего узнаваемого лица. И снова — параллель с музыкой: какой музыкант позволит себе сказать, что звукоизвлечение неважно?
14. Интернет-зависимость. Вроде бы, прямой связи с качеством текста у этой проблемы нет. Но, замечают Олди, авторам, пристрастившимся к сетевым конкурсам, написать потом самостоятельное и самодостаточное произведение зачастую бывает сложно. Обсуждения текстов на форумах и в блогах занимает массу времени. А зависимость от чужих оценок и рецензий может перерасти в невроз.
Вспоминая того же Кинга — «часы, потраченные на разговор о писательстве, – это часы, отнятые у самого процесса». Так что на этом проблемы у Олди... то есть, подмеченные Олди, закончились. Насколько эти типичные для начинающих авторов ошибки распространяются на авторов продолжающих и заканчивающих — мэтры посоветовали слушателям понаблюдать самостоятельно.
Все, кто хоть слегка соприкасался с фантастикой, знают, что культовый писатель жанра сэр Генри Лайон Олди – это на самом деле два харьковских автора Олег Ладыженский и Дмитрий Громов. Будучи знакомы еще со школьной скамьи, они встретились спустя десяток лет в секции карате и отныне неразлучны в своей творческой биографии. Уже многие годы закадычные друзья живут в одном подъезде, видятся по сто раз на день и, несмотря на всю абсурдность окружающей действительности, не перестают оставаться оптимистами.
Накануне фестиваля «Звездный мост» мы попросили известных писателей поделиться соображениями о фантасмагоричности происходящего, а заодно и приоткрыть секреты предстоящего литературного форума.
– Настолько сегодняшняя жизнь фантастична?
– Наша жизнь абсолютно реалистична. Дело в том, что когда у нас болит палец, он заслоняет все проблемы мира. Нам кажется, что это планетарная проблема, поскольку палец-то болит у нас. Свою жизнь мы делаем реальной в той мере, в какой представляем себе реальность. Другое дело, что представляем мы ее себе не очень хорошо. На протяжении всей истории человечеству регулярно прогнозировали конец света, но мир до сих пор существует. В нашей стране были периоды куда фантасмагоричнее и страшнее, чем нынешний. Взять хотя бы времена Гражданской или Великой Отечественной войны. Даже развал Советского Союза гораздо фантастичнее, чем тот период, что мы переживаем сейчас.
– Дважды судимый президент европейской страны – это разве не фантастика?
– Если честно, нам осточертела политика. Кроме нее, народ уже ничего не видит и не воспринимает. Хочется кричать: люди, оглянитесь вокруг! Влюбленные целуются, рождаются дети, в театрах идут спектакли. Господа, вы ничего этого не видите! Вас интересует мэр, президент, депутаты... Мы понимаем, что жизнь очень трудна. Сами живем не на облаке: квартплата, отопление, инфляция... Но в 20-е годы прошлого века в разрушенной Москве голодные люди ходили на спектакли Мейерхольда и Станиславского. А сейчас посмотрите, сколько в Харькове ездит джипов. Вечером в центре города в любом кафе нет ни одного свободного места. И все жалуются, все сетуют... Читать – нет времени; слушать музыку – нет времени; поцеловать своего ребенка – нет времени. Жизнь проходит мимо, а мы занимаемся борьбой! Мудрец сказал: в борьбе за добро важно помнить, что главное все-таки не борьба, а добро.
– А вам не кажется, что харьковчане в последнее время стали меньше улыбаться?
– К сожалению, да, и это огорчает. Хмурость людей и объясняется тем, что они стали меньше радоваться жизни. По большому счету, мы сами затруднили себя заботами. Виновато не только государство или экономический кризис. Многие проблемы у нас в голове. Когда мы были во Франции, то увидели, что сложностей там не меньше. Но французы относятся к ним с улыбкой, продолжая делать свое дело. У нас же разучились относиться к трудностям, как к чему-то преходящему. Главное – семья, друзья, искусство, а не новое постановление Кабмина. Да, это проблема. Да, ее надо решать. Да, и бороться тоже. Но вовсе не значит, что она должна заслонять весь свет.
– Но писатель не может оставаться в стороне от происходящего. Не было ли у вас мысли, например, баллотироваться в депутаты?
– В шутку мы об этом говорили, но всерьез, конечно же, нет. Каждым делом должен заниматься профессионал. Другой вопрос, что у нас большинство тех, кто избирается, – тоже аматоры. Нам не хотелось бы своим присутствием множить их ряды. Кроме того, политика приводит к необратимым изменениям в совести и морали, во взглядах на жизнь. Это не сразу заметно. Кто-то держится дольше, кто-то меньше, кто-то находит объяснение, иные сопротивляются... Тем не менее, изменения происходят у всех. Еще Конфуций говорил, что политика не есть занятие для благородного мужа. Поэтому, если сэр Олди ей займется, то, боюсь, в один малопрекрасный день он изменится не так, как нам бы того хотелось.
– Не раз доводилось слышать, что Олди пишут чересчур сложно и заумно. Вы специально пропускаете своих читателей через интеллектуальное сито?
– Для дураков писать не интересно. Мы иногда думаем, до какой степени должно деградировать образование, что Олди стали слишком умными писателями. Не Гессе, не Джойс или Кафка, а Олди! Мы простые, как правда. Говорим о простых вещах. Вот уже 20 лет, как мы просто занимаемся любимым делом, которое, кстати, не приносит миллионов. У нас нет ни машин, ни дач. Наши потребности невелики. Да и работа над фестивалем «Звездный Мост» не приносит нам ни денег, ни лишней славы. Просто нам нравится, когда люди приезжают, общаются – и из этого выкристаллизовывается что-то новое. Хотя бы сотня улыбок.
– Мы уже привыкли, что Харьков – город фантастики, а каждый новый фестиваль имеет свои особенности. Чем собираетесь удивить на сей раз?
– Это уже XII «Звездный мост». Двенадцатого до сих пор еще ни разу не было. Удивляйтесь! За прошедшие годы менялись президенты и мэры, губернаторы и депутаты, журналисты и главные редакторы, а фестиваль продолжается. К нам приезжает множество звезд фантастики: Михаил Успенский, Святослав Логинов, Марина Дяченко, Вадим Панов, Николай Чадович, Ольга Громыко, Владимир Васильев, Василий Орехов, Дмитрий Казаков... Всех не перечислишь. Мы уже не говорим о писателях-харьковчанах. Среди участников фестиваля 70 известных, регулярно издающихся писателей, а всего зарегистрировано 200 человек. К нам всей редакцией фантастики приезжает крупнейшее российское издательство «ЭКСМО». Едут профильные журналы «Если» и «Мир фантастики». Последний даже предложил по итогам 2009 года вручать свои премии в Харькове. Также на форум съедутся известные критики, переводчики, литагенты.
Программа фестиваля пухнет от докладов, диспутов, встреч, выступлений, невообразимого количества семинаров. Открытие и закрытие «Звездного моста» в этом году будет проходить в Колонном зале Северного корпуса ХНУ им. В. Каразина (бывшая Академия им. Говорова). На сей раз мы отказались от помпезности, поскольку вся помпезность сегодня в Харькове замешана на политике. Планируем сделать что-то типа старых губернских балов. Будет лазерное шоу, пейнтбол (читатели против писателей), файер-шоу, брейн-ринг. С 13 сентября пять дней подряд в книжном магазине «Books» будут проходить творческие встречи с писателями. В Центральной научной библиотеке ХНУ пройдет выставка работ художника Дмитрия Дидоренко, чье имя занесено в «Книгу рекордов планеты».
В 1991 году, во время поисковой экспедиции и погребения незахороненных останков солдат Второй Мировой войны, Дмитрий подорвался на немецкой мине и потерял зрение, но продолжил рисовать. Там же в ЦНБ впервые будет представлена великолепная выставка раритетных книг старой, довоенной и дореволюционной фантастики. Ожидается много музыки: кроме традиционного концерта Бориса Смоляка, приезжает из Москвы чудесная гитаристка и поэтесса Диана Коденко, а из Запорожья – дрим-фолк-группа «Немного Нервно», а из Черкасс – джаз-квинтет.
– И все-таки самое любопытное – это литературная составляющая. Чем порадуете?
– Как всегда, будут интересные заседания литературной секции «Второй блин», которую ведет Андрей Валентинов. На нее специально приезжают в Харьков докладчики из разных городов и стран. Ожидается философская секция под интригующим названием «Человек и природа: возможна ли месть Эйвы?» Будут доклады по альтернативной истории, боевым искусствам, ролевому движению. Прозвучит оригинальный доклад «Зеброид для Красной армии» (попытки создания «нестандартных военных животных» в 1920-1930 гг.). А как вам тема «О нестандартном оружии Первой Мировой войны: гранатометные катапульты и арбалеты, окопные клинки и Моргенштерны, аэропланные стрелы»? Семинаром «Фантастика и просветительская традиция на рубеже тысячелетий» руководит профессор Александр Михилев. В рамках «Олдинской осени» мы тоже проведем семинар «Я б в Стругацкие пошел...», где попытаемся разобрать типичные проблемы начинающих писателей и поставить вопрос: «Нужно ли учиться писателю?» Обещает быть увлекательным доклад Ольги Чигиринской «Мужская и женская фантастика – расставим точки над «і».
Надеемся, все пройдет интересно. Тем более, что впервые «Звездный Мост» открывается необычным балом фантастики.
Ведущий. Вы, с одной стороны, популярные авторы, а с другой абсолютно таинственны… Что бы вы могли пожелать в самом начале встречи всем, кто собрался на вас посмотреть, вас увидеть и с вами поговорить?
Д.Г. Не уставайте удивляться.
О.Л. И читайте книги. Это в последнее время звучит наивно, но настолько необходимо…
Ведущий. Хорошо, спасибо. Напомню, что у нас в гостях на стенде крупнейшего издательства «Эксмо» творческий дуэт, который вы знаете под именем Генри Лайон Олди. На самом деле это Олег Ладыженский и Дмитрий Громов. Новая их книга называется «Urbi et orbi или Городу и миру». Для кого эта книга?
О.Л. Для всех. Потому как я с интересом однажды выяснил, что нас читают от 13-летних школьников до 72-летнего профессора физики из Оклахомы. Конкретно адресовать книгу какой-то узкой аудитории я бы не смог. Для самой широкой публики.
Д.Г. Когда-то нас попросили охарактеризовать нашего среднего читателя. А мы не понимаем, что значит «средний читатель». Каждый читатель -- это личность, индивидуум. Как правильно сказал Олег, в диапазоне от школьников и студентов до профессоров и, допустим, бизнесменов. Это для всех книга. Мы не ориентируемся на какую-то конкретную целевую аудиторию. Скажем, «для менеджеров среднего звена» или «для сталеваров». Мы пишем для всех.
Ведущий. Домохозяек Вы не назвали. Все прозвучали профессии…
Д.Г. Домохозяйка — это призвание.
О.Л. Столько писателей пишет для домохозяек, что мы уж отдельно…
Ведущий. Друзья, прошу вас, задавайте вопросы. Авторы трех самых интересных вопросов сегодня получат в подарок одну из этих трех книг. Так что проявляйте активность. Но первый вопрос будет от меня. Давайте пофантазируем, какое же нас ждет будущее? Конечно, будет много техники, много приспособлений, но что самое важное, что нас ждет в будущем на Ваш взгляд?
О.Л. Я очень не люблю прогнозировать будущее. Дело в том, что мы в 60-70-е годы были уверены, что на Марсе будут яблони цвести, что к 2000 году мы будем ходить по всем планетам Солнечной системы… И вдруг, в один прекрасный день, человечество поворачивает под 90 градусов, и идет в сторону информационных технологий. На Марсе никого нет, на Луне никого нет, в космос мы практически не летаем. Все, что мы с вами прогнозируем -- оно будет совсем не таким, как нам кажется. Абсолютно не таким. Я часто повторяю, что вся европейская мифология не смогла придумать кенгуру. Будущее – это кенгуру, которого мы представить не можем. Все наши прогнозы — экстраполяция того, что есть сегодня, на завтра. А будет что-то принципиально новое.
Д.Г. Я тоже считаю, что делать предсказания нелепо. В книгах у нас такое бывает, и описываемое будущее в том числе, но это все-таки фантастические романы, а не прогнозы. Я рискну предположить, что будущее будет таким, каким его никто сейчас не представляет. Оно выкинет фортель, который мы — фантасты, реалисты, писатели, читатели, ученые — не можем предположить. Подозреваю, что изменится взаимодействие человека с окружающей средой – изменится информационно, перейдет на новый уровень. Почему? У человеческого мозга очень большой резерв, известно, что он на несколько процентов используется, а остальное — латентно, если и работает, то не в полную силу. С другой стороны на человека сейчас давит огромный информационный поток, и чем дальше, тем он больше. Сверхузкая специализация — не выход. Будет какой-то прорыв во взаимодействии с окружающей средой, восприятии и переработке информации. Какой? На уровне биологических технологий, психологических моментов или кибернетических — этого я не знаю.
Вопрос. Раньше трудно было представить любого человека с мобильным телефоном. Но сейчас он есть у каждого: у детей, у бабушек, у дедушек. Что из таких персональных гаджетов может появиться у каждого человека? Я сразу озвучу свою мечту, я мечтаю, чтобы мне встроили в мозг чип, и я бы не набирал текст пальцами, не входил в интернет с помощью электроники, а делал бы все это напрямую. Возможно ли это? О каком личном персональном гаджете мечтаете вы?
О.Л. Я бы хотел, чтобы человеку вставили в мозг чип доброты, участия, любви. Другое дело, что эти чипы у нас уже есть, а мы ими мало пользуемся. Все остальные «чипы» меня интересуют гораздо меньше.
Д.Г. А тот чип, о котором Вы только что говорили, это уже реальность, а не фантастика. Уже подобные штучки в Америке ставят. Они, конечно, не настолько навороченные, как всем бы хотелось, но, в принципе, еще два шага и будет. Принципиально это уже работает.
Вопрос. Меня жутко интересует, зачем вам соавторы? Тем более соавторы настолько разного стиля? Когда читаю книгу, в общем-то, видно кто какой кусок писал. Это один вопрос.
Второй вопрос — «Ойкумена» не надоела? Я вот вчера дочитал. Это четвертая книга у нас, да? Будет еще несколько. Как-то не очень ваш стиль, вы обычно не застреваете, Кабирский цикл мы не берем, там своя явно история.
И третий вопрос. Произведения становятся все больше и больше по объему (я прекрасно помню, я читаю вас с начала 90-х, с «Пути меча», «Герой должен быть один», «Мессия очищает диск», который как-то потерялся, хотя, я считаю, что он в свое время был прорывом по идее). Раньше книги были тонкие, ну, достаточно небольшого объема, по сравнению с другими. Сейчас вы пишете все больше и больше. Вам нужно больше уходить в сторону? У вас все больше пассажей в сторону появляется, только они формируют немножко другое уже пространство. Интересно.
Ведущий. Много вопросов Вам задали, но видно, что по-настоящему любят ваше творчество.
Д.Г. Да, спасибо. Вопросы действительно интересные и нестандартные.
Насчет соавторов. Есть замыслы, когда мы видим, что они лучше реализуются вместе, скажем, с Андреем Валентиновым или с Мариной и Сергеем Дяченко. Во-первых, естественно, соавторы — это наши хорошие друзья, те, чье мировосприятие, творческая манера достаточно близки нам. Это понятно, потому что с совершенно разнородными соавторами было бы трудно работать, да и незачем. Тем не менее, какие-то моменты в их творчестве лучше подходят для реализации, они какой-то аспект темы раскроют лучше, чем мы. Мы это видим и понимаем. Кстати, самый первый большой соавторский проект был предложен Андреем Валентиновым. Потом — по-разному. Это первое. Далее — мы считаем, что эту тему лучше раскрывать вместе. У каждого писателя потихоньку замыливается глаз, а соавторство — встряска, новый взгляд, работа в новом коллективе, новые аспекты. Нам самим интересно – надеемся, что и соавторам тоже — немножко вылезти из старой шкуры, из автоштампов, взглянуть на себя и окружающий мир по-новому.
О.Л. Теперь про «Ойкумену». Это не четвертая книга «Ойкумены», это первая книга романа «Городу и миру». У нас есть отдельный роман «Ойкумена», абсолютно законченный, написанный о том-то и том-то определенными литературными приемами. Это написано по-другому. Человек никогда в жизни не читавший роман «Ойкумена» может спокойно брать эту книгу. Более того, такие случаи я уже знаю. «Городу и миру» — самостоятельный роман. Он гораздо более камерный по своей природе, он гораздо… «Ойкумена» — размашиста, этот глубже. Не в смысле «хорошо или плохо». Просто «Ойкумена» написана широкими мазками, а «Городу и миру» — для меня, скажем, это графика. Если «Ойкумена» — это роман о свободе, о свободе частичной и полной, вплоть до свободы от тела, о лишении свободы, о свободе внешней и внутренней… «Городу и миру» — роман о насилии. О насилии полезном и вредном, о насилии педагога и хирурга, о насилии маньяка и террориста, о насилии духовном и насилии физическом. О разных видах насилия, из которых ровно половина полезны и необходимы. Иначе не воспитаешь ребенка, иначе человек в социуме будет не адаптирован. Разные темы, разные формы, разные приемы.
Насчет объема наших книг Вы не совсем правы. В то же время, что и «Мессия…», был написан «Черный баламут», который побольше всей «Ойкумены», вместе взятой. В то же время был написан роман «Маг в законе», который больше всех трех книг нового романа…
Д.Г. «Одиссей, сын Лаэрта» такого же объема, как и «Маг в законе». Если брать циклами — то цикл «Бездна голодных глаз» вполне себе большой. А сейчас у нас выходила повесть «Золотарь» — небольшая.
О.Л. «Шутиха» опять же.
Д.Г. Выходили сборники рассказов. Мы разную форму пишем — и малую и среднюю, и сверхкрупную, и какую угодно.
О.Л. Мы специально, перед тем как приступить к этому роману, написали «Золотарь» и ряд рассказов. Мы так работаем: малая форма, средняя форма, беремся за большую. Мы так делаем последние двадцать лет.
Вопрос. Есть у одной исполнительницы в тексте песня и в ней слова: «Не понять где искусство, а где ремесло». Мне хотелось бы узнать, сколько именно вашей души вы вкладываете в свое творчество?
Д.Г. Трудно измерить количество души. Стараемся вложить побольше, а там уже как получится. На весах не измеряем. Единственное, что могу сказать — если во всех персонажей не вложить какую-то частицу себя, большую или меньшую, персонажи не оживают. Никакого другого средства оживления персонажей у писателя нет. От самого последнего третьестепенного героя до главного.
О.Л. Я хочу выступить в защиту ремесла. Если я сейчас сяду играть прелюдию ми-минор Шопена, я могу играть с невероятной душой, но играть я не умею. У меня плохое звукоизвлечение, у меня нет беглости пальцев. Понимаете? У нас стало принято разграничивать: вот Искусство, а ремесло -- это так, погулять вышел. Поговорите с пианистами, поговорите с художниками. Сколько времени они отдают ремеслу, чтобы вложить душу? Нужно, необходимо ремесло.
Д.Г. Нужно создать тот сосуд, в который душу вкладывать. А для этого нужно ремесло. Иначе этот сосуд получится дырявый, и вся душа оттуда вытечет.
Вопрос. Добрый день. Я хотела бы сказать большое спасибо за Вашу трилогию «Путь меча», «Я возьму сам» и «Дайте им умереть». А какое вам лично больше всего холодное оружие нравится?
О.Л. Мне нравится много разного холодного оружия. Но так сложилось, что я много лет занимаюсь всем тем, что делается без оружия. А нравится мне главным образом то оружие, которое находится под рукой в нужный момент.
Д.Г. Мне очень нравится японский меч катана. Когда я взял в руки настоящую, боевую катану, которую привезли еще с войны, когда разоружали Квантунскую армию – она моему другу от деда досталась… Я перед этим разучивал комплекс с мечом — и с металлическим, и с деревянным. Но эту катану я на полной скорости крутить просто побоялся. Не дай бог, чуть-чуть не так махнешь — либо сам без руки останешься, либо кто-нибудь, кто рядом стоит… Такое оружие вызывает уважение.
Вопрос. Здравствуйте, я хотела бы у Вас спросить насчет фантастического допущения. Мне, как творческому человеку, интересно. Есть два мнения насчет фантастического, что фантастика – это обычная человеческая жизнь, просто отягощенная чудом, как говорят Стругацкие, или речь о том, что фантастика – это твердо обоснованное со всех точек зрения допущение. Вопрос не в том, как вы предпочитаете писать, а что вам в душе ближе. Какой подход к этому делу?
Д.Г. Зависит от того, какую задачу ставишь, какую задачу решаешь. Где-то нужно твердое научно-обоснованное допущение. Это когда поднимаешь проблему, под которую нужна научная или псевдонаучная база. Но чаще допущение нужно не само по себе, не для того, чтобы рассказать о фотонном бурбуляторе.
О.Л. Для нас фантастика — это литература плюс фантастическое допущение. Все-таки литература стоит первой.
Вопрос. Добрый день. Я большой ваш поклонник, прочитал цикл «Ойкумену». Понял, что у вас во многом философское направление. У меня немного философский вопрос. По вашему мнению, окружающая реальность дана нам объективно или в большей степени продукт нашего сознания?
Д.Г. (смеется). Это объективность, отягощенная субъективностью нашего сознания.
О.Л. На Востоке за такие вопросы было принято бить посохом. И собеседник сразу достигал просветления. Есть вопросы, на которые нет ответа, и это тоже надо понимать.
Ведущий. У меня есть вопрос другого плана. Мы уже знаем, что вы увлекаетесь холодным оружием. Есть ли у вас другие увлечения, которые какую-то роль играют в вашем творчестве и проявляются в ваших книгах, может быть даже закамуфлировано.
Д.Г. Мы, кроме того, что писатели, еще и читатели. Мы книжки любим и читаем, и думаем, что это очень сильно влияет на наше творчество.
Вопрос. Какие книги, каких авторов вы читаете?
О.Л. Это длинный будет перечень…
Вопрос. Три, которые приходят на ум первые?
О.Л. Ну, скажем из недавно прочитанного: Дина Рубина, Дэн Симмонс… Кого еще назвать?
Д.Г. Недавно Диккенса перечитывали. Оба, не сговариваясь.
О.Л. А насчет хобби… У нас такие хобби, что когда их называешь вслух, то со стороны часто неправильно понимают. Скажем, вот мы уже тридцать лет занимаемся каратэ. И сразу одни говорят: «О, великий мастер! Он уже тридцать лет занимается!» А другие говорят: «Да какой он «ма-астер»? Он же ничего не умеет!» А для нас это хобби значит простую вещь — каждое воскресенье, тридцать лет подряд, ранним утром, когда вы спите, мы едем на тренировку к 9 утра. В семь часов встали, умылись и поехали на тренировку.
Вопрос. А стиль какой?
Д.Г. Годзю-рю.
О.Л. И, допустим, в среду вечером, когда все нормальные люди едут с работы отдыхать домой, мы опять едем на тренировку. И так тридцать лет. Хорошо мы это умеем или плохо -- не важно. Это образ нашей жизни.
Д.Г. Еще мы оба завзятые меломаны, любим музыку. У Олега больше по джазу коллекция, у меня по року.
Вопрос. Но пояса у вас черные, правильно?
О.Л. Правильно. Правда, я черный пояс давно получал, в самом начале 90-х.
Ведущий. Сейчас, наверное, было бы уже три черных пояса?
О.Л. С какого-то момента я понял, что мне подвесить к поясу еще один дан уже неинтересно.
Ведущий. Я вас понял.
Вопрос. Здравствуйте. Скажите пожалуйста, будет ли у вас в ближайшее время издаваться книга стихов?
О. Л. Мы как раз сейчас разговаривали в любимом издательстве «Эксмо» о том, что опять в очередной раз проданы все тиражи и допечатки сольной книги прозы Дмитрия Громова и сольной книги стихов Олега Ладыженского. Было принято решение издать толстый «кирпич», где половину книги составит сольная проза Громова, а половину – стихи Олега Ладыженского. Так что в обозримом будущем книга появится на прилавках.
Вопрос. Где вы берете сюжеты для ваших книг? У вас герои совершенно разные. Сюжеты тоже совершенно разные, совершенно разные ситуации.
О.Л. Как известно, сюжетов всего три: про любовь, про индейцев и про Новый год. Других сюжетов в природе не существует.
Д.Г. Все остальное — их комбинации.
О.Л. А если серьезно (отшутиться можно как угодно), то в сюжет мы вкладываем понимание сокращения возможностей свободы. Пока я не написал первое слово, я абсолютно свободен. У меня герой может быть блондин и брюнет, его могут звать Вася и Арнольд. Но как только я написал «брюнет Арнольд» — количество моей свободы сократилось. К концу романа свободы все меньше и меньше. Как только она сходится в точку, как клинок меча — сюжет закончился.
Вопрос. Добрый день. У меня вопрос такой: я прочитала вашу вещь «Городу и миру». Мне сразу вспомнились интернаты высокого обучения у Стругацких… (неразборчиво)
О.Л. В какой-то степени «да», конечно. Во-первых, мы изучали интернаты современные. Во-вторых, безусловно, интернаты высокого обучения у Стругацких — у нас в новом романе существует общество, близкое к утопии… Что такое «утопия»? Утопия – это вокруг утопии стена, а на стене пушки, чтобы никто в утопию не лез.
Д.Г. Там есть свои подводные камни, которые вы увидите. Они проступят постепенно, пока будете читать. Но есть и много положительных сторон у этого общества. Естественно, кое-какие ассоциации со Стругацкими были. Стругацких мы любим, читали неоднократно и перечитываем. Не могли они не оказать на нас воздействие, это понятно.
О.Л. Мы же помним реализм Стругацких. В их утопическом интернате преподаватель делает обыск в вещах детей, потом натравливает компанию детей на другого невинного мальчишку, чтобы они не убежали на Венеру. Как утопия, а?
Вопрос. Скажите, когда вы пишете свои книги, вы относите их к фэнтези или к фантастике? Или вы отождествляете эти жанры?
Д.Г. Для нас фантастика – это вся литература, где есть необычное, чудесное, фантастическое допущение. В ней есть фэнтези, научная фантастика, мистика и так далее. Мы, в принципе, когда пишем, затрагиваем самые разные направления. Что-то вообще не фантастика, что-то совсем фантастика, что-то фэнтези; научная, космоопера, мистика… Мы не зацикливаемся на одном направлении. Та книга, о которой сегодня идет речь — самая свежая — она ближе всего к научной фантастике.
Ведущий. Пришло время выбирать три лучших вопроса. Дальше будет автограф-сессия.
облако тэгов
