Мне душно и жарко, хоть за окном холодная промозглая погода. После прочтения именно таким предложением хочется охарактеризовать неумолимо затягивающую в свои адские пучины атмосферу первого произведения крупной формы от Дэна Симмонса. Нужно сразу отметить, что уже в дебютном романе автор демонстрирует широкую эрудированность, постоянно упоминая в тексте множество исторических личностей, событий, местных богов и обычаях индийцев. Но в данном случае Симмонс лишь подстрекает читателя, ведь если и вправду поближе ознакомиться с материалом, то это сделает роман еще более глубоким для понимания. И даже, если Вам будет лень «гуглить» в Интернете, подача книги такова, что Вы и не заметите как перелистнете последнюю страницу. И уж точно разорвете на мелкие клочки «недавно купленный билет на рейс в Колкату» (возможно, ирония здесь и излишня, так как роман писался в те времена, когда Калькутта была совсем иной).

«Песнь Кали» – это совершенно чуждый мир, исковерканная нищетой и безумием реальность Калькутты, или же, перефразируя размышления жены главного героя – «это другая Геометрия, в которой мы будто бы совсем лишние фигуры, не вписывающиеся в общую структуру этого пугающего города». К слову, где-то на подсознательном уровне Калькутта ассоциируется с недавно дочитанной трилогией о Нью-Кробюзоне Мьевиля.

Здесь, в болотистых низинах Бенгалии, сквозь шум и гам неумолкающего города просто сочиться саспенс. Взять лишь момент, когда Лузак при свете дня заходит в комнату отеля и видит свою дочку на руках у другой женщины. Скажете, безобидная ситуация, но здесь за каждым шорохом, мимолетным взглядом на заполненные мусором улицы, после очередного загадочного диалога с местными жителями, читатель, поставивший себя на место главного героя, просто обязан ощутить удушающее головокружение. Тем более что повествование ведется от первого лица.

А еще – это не просто хоррор. Симмонс, подобно известному культурологу Мирче Элиаде, долго изучавшему культуру и традиции индийского народа, словно продолжает философские исследования румына о столкновении разных цивилизаций, глубокой духовной составляющей индийцев. Этот вопрос блестяще раскрывается в дискуссии Лузака и Чаттерджи, как и постоянная цикличность развития самого человечества. Не удаваясь к многословности, просто хочется заметить – к примеру, где была Британия, когда в Индии уже вовсю процветало земледелие и ГДЕ они обе сейчас… Но всё-таки мне кажется, что главную мысль автор высказал сам – в самом окончании книги, мысль, которая постоянно занимает умы всех эзотериков планеты. В своем романе Симмонс сделал ее почти аксиомой, не забыв приправить мрачными размышлениями о будущем человечества. И, смотря на мир спустя десятилетия после написания произведения, робко понимаешь – возможно, автор был прав.

Итог – блистательный дебют и очень многослойный роман, давший старт карьере великолепного писателя, умеющего успешно работать, казалось бы, в совершенно несопоставимых жанрах.

При чтении рассказа постоянно возникают параллели с похожим произведением Вячеслава Рыбакова «Зима». У Фредерика Пола — лаконично и бесстрастно, у Рыбакова — страшно и душераздирающе. К слову, тут же приходят на ум два фильма на данную тематику — «сухой» западный «Нити» и советский «Письма мертвого человека» — наполненный душевными страданиями и болью об утерянном мире.

Думаю, все политики и военные мира должны штудировать наизусть подобные произведения. Нет ничего дороже на планете, чем сама Земля...

«Страх» или за 20 лет до «Пилы». Как известно, по молодости Баркер немного изучал философию. И, по-видимому, наиболее сильно его заинтересовали работы экзистенциалистов, особенно их темные стороны – одиночество и размышления личности перед неминуемой смертью.

В своем рассказе автор использует распространенную идею – встав перед лицом всепоглощающего ужаса (всегда индивидуального) – человек постепенно возвращается к своим животным истокам, лишь инстинктивно реагируя на внешние раздражители. Правда, иногда, преодолев страдания, собрав воедино последние осколки уничтоженной личности, из бездны возвращаются настоящие чудовища типа Стивена. Но что есть бездна кошмаров Куэйда – запечатанная за семью замками травма от убийства родителей или это инстинктивное предвидение неумолимого конца во всех его ярких деталях? Вопрос о природе человеческой мысли и фатуме? Парадоксально, но закольцовывание сюжета придает рассказу еще больше цельности, а читателю пищи для размышлений (желательно не из последнего рациона Шерил)).

Субъективно, по уровню психологизма «Страх» переигрывает многие произведения крупной формы Кинга (называвшего Баркера своим учеником) с рефлексиями его героев на полторы страницы текста. Здесь всё четко, выверено и… безжалостно. По-моему, идеальный психологический хоррор. Конечно, доктор психологических наук совершенно точно раскритиковал бы «вот это всё происходящее», но так как к ним не имею никакого отношения, ставлю твердую десятку.

Одна из тяжелейших прочитанных книг. Кетчам просто рвет струны души. Читая роман, действительно СОПЕРЕЖИВАЕШЬ Мэг и Сьюзен, чувствуешь их боль и страдания. Честно, иногда просто был вынужден оторваться от этих жестоких строк, потому как глаза, не побоюсь сказать, застилали слёзы. Автор создал просто поразительный эффект присутствия.

Вместе с тем легко понимаешь мотивы психически неуравновешенной «старой девы» Рут, особенно когда к ней на попечение попадает молодая девушка, дышащая юностью и красотой и у которой всё еще впереди – настоящая Леди…

Линия подростков – как ответ автора родителям. Ведь дети всегда проецируют поведение взрослых на свои поступки. Кто-то безразличен, кто-то жесток, а кто-то просто труслив. Всё это есть в романе. И от этого не убежать, не спрятаться, как бы не хотелось. Жестокая книга, но написанная вовсе не ради жестокости. Скорее, ради памяти Сильвии Лайкенс. Дабы подобное не повторилось.

Чудесная книга. Она, как и прот, обладает способностью пробуждать в сердцах людей всё то чистое и прекрасное, что бывает сокрыто в самых далеких закоулках души. А как же прекрасна жизнь на Ка-Пэкс, исполнена гармонии и равновесия. Автор умело противопоставляет её утопическому укладу суетную Землю. Вместе с тем Брюэр словно бы спрашивает у читателя: «А какой мир выбрали бы вы? Променяли бы непередаваемое чувство любви на возможность почти бесконечного познания и спокойствия?» Роману легко удается в довольно незатейливой форме поднимать действительно глубокие, можно даже сказать исконные философские и социальные вопросы.

Книгу можно разделить на две условные части — ту, которая непоколебимо уверяет в неземном происхождении прота и ту, которая начинает сеять сомнения. И как и всякому, кто верит в чудеса, мне было немножко грустно читать вторую половину романа. Но тонкая психологическая составляющая, приправленная феноменами других пациентов и их взаимодействий, приводит в настоящий восторг.

А концовка... Почему-то заставила вспомнить давно прочитанный цикл Эдгара Берроуза о Джоне Картере — cтоит только чаще смотреть на звезды, и мы все, без сомнений, посетим иные миры.

Не даром в рассказе вспоминаются Макс Штирнер и Фридрих Ницше. Это произведение тоже своеобразный гимн индивидуализму и человеческой свободе. В самом названии «Карантин» символически скрыто переосмысление ценностей, излечение после тяжелой болезни. Герой после долгих скитаний в глубинах собственной души находит единственно верный путь.

Сергей Иванович уходит от городской суеты, которую автор очень тонко изображает в образе Валерьяна: «Черный, кудластый и горбоносый, в пенсне, закрывающем выпуклые близорукие глаза, стремительный и взбудораженный, он казался комком нервов, наскоро втиснутым в тщедушное, жилистое тело».

Особняком хочется отметить значение Природы как излечения от всех душевных горестей. И в этом рассказе Грин с особым трепетом лелеет каждый её вздох, движение и молчаливое созерцание, словно сам подпитываясь весенней свежестью и пробуждением новой, прекрасной Жизни.

После ознакомления с множественными перипетиями в жизни Гофмана роман воспринимается скорее как трагическая автобиография. Под тончайшей иронией проступает неизгладимая боль по утраченной любви — чувстве, которое неведомо закоснелому душой обществу. Обществу, в которое так старается влиться Кот Мурр — он же сам Теодор Амадей. Отсюда, неизбежность возникновения некоего разделения жизненных идеалов, свойственная романтикам. Полет мысли, прерываемый серостью повседневности, приправленной, к тому же, однообразными лицами, побуждениями, всеобщим ханжеством. Эта двойственность сквозит и в самом построении текста — здесь и поэтические порывы Крейслера и рациональные рассуждения Мурра.

Книга становиться особенно актуальной в наше время, когда личность обезличивается, а желание показать себя заключается преимущественно лишь в эпатажных нарядах под «скорлупой которых нет ядра»...

Для «последних романтиков» роман, скорее всего, оставит горькое послевкусие пережитого собственного жизненного опыта. «Житейские воззрения...» могли бы быть автобиографией для многих, кто ощутил на себе непрощающую лицемерность современного общества.

К большому сожалению многие воспринимают этот шедевр Клайва Баркера исключительно провокационным (особенно на время написания) «шокером». На самом же деле «Полночный поезд» по пути своего движения с жутким сарказмом вскрывает внутренности огромного города. Прогнивший Нью-Йорк – Дворец наслаждений, подобно Кроносу, поедавшему своих детей, охотно питается марионетками, снующими в его чреве, убивая их мечты, делая их немыми и покорными слугами своего извечного голода.

Концовку вполне можно трактовать как мрачнейшую аллегорию на сущность города – фундамент, возведенный из неисчислимых страданий, скрепленных кровавым раствором. Фундамент забытый, но уже давно опутавший своими щупальцами обреченное строение.

Да, Баркера по праву считают одним из первопроходцев сплаттерпанка. Но во многих аспектах его произведения отсылают к «нью-вирду» – странные, пугающие и гротескные, они отнюдь не лишены некой метафизической глубины.

Как по мне, «Белая Роза» – лучшая из первых трех Книг Севера. Выверенная структура повествования, отсылающая к разным временным промежуткам, практически не позволяет оторваться от чтения. Больше внимания Кук уделяет и окружающему миру – загадочная и тревожная комета, прекрасные закаты в дивной Долине Страха, напоминающей Вихревой Поток Бас-Лага у Мьевиля, зловещее и дышащее древним Злом Курганье создают неповторимое полотно, на котором развиваются события романа.

Несомненно, здесь присутствуют красочные сражения (как же без них у Кука), но все же главный упор сделан на душевные терзания главных персонажей, их мотивы в поисках себя и запретного знания, нелегком выборе и рассуждениям о бренности всего и вся. Блестяще выписанные образы Госпожи, взросление Душечки удивляют, ведь ранее автор не очень сосредотачивался именно на внутренних переживаниях героев.

Отталкиваясь от впечатлений, которые произвела книга, не назвал бы «Белую Розу» тёмным фэнтези, а скорее – меланхоличным или даже депрессивным.

Вот почему я не прочитал «Талисман» раньше цикла о странствиях Роланда Дискейна и его ка-тета? Ведь на мое субъективное мнение поход Джека ради спасения собственной матери во многом выигрывает у «Темной Башни», чьим прообразом и является совместный роман Кинга и Страуба. Прообразом, имеющим почти идентичную фабулу, сюжетные повороты, структуру произведения. Вот только в «Талисмане» отсутствует чрезмерная затянутость и потоки «воды», присущие (особенно в последних трёх романах) «Темной Башне».

Динамизм, самопожертвование, противопоставление индустриального и грязного мира утопической природной чистоте Долин, вечное противостояние слепой жадности и истинного благородства – всё это есть в «Талисмане», но почему-то прошло мимо меня в «Темной Башне». Не в последнюю очередь ввиду той же перегруженности текста и общей сумбурности повествования, мечущегося между мирами, но так и не находящего золотую середину.

Думаю, не будет лишним вспомнить о Джеке и Джейке, видящимися мне этакими близнецами из параллельных вселенных, с их взрослением, постепенным принятием чудесного. Но… если у Джека есть конкретная цель, то Джейк просто становиться жертвой обстоятельств, ввергнувших его в пучину безумных приключений.

Как итог, «Талисман» выглядит более цельным и законченным произведением – привет финалу «Темной Башни». Хоть я и ни в коем случае не преумаляю достоинства последней, вместе с которой когда-то провел длинное и опасное путешествие.

«Жизнь тлен...» Этими двумя словами можно описать главный посыл рассказа, написанного в несвойственной Грину постмодернистской манере.

Но в то же время, автор явно вдохновлявшийся Философией Жизни, пребывавшей на пике в период написания рассказа, словно бы предостерегает нас от ошибок. Пять человек, пять судеб, решивших покончить с собой, сливаются в путеводную звезду для каждого из нас. Ведь если призадуматься — жизнь полна противоречий и нет единой правды. Отсюда проистекает мотив вечного поиска, который более явно и не в таких серых тонах станет главной темой творчества Грина.

То ощущение, когда ты прогуливаешься глубокой летней ночью, чтобы просто смотреть на звезды, вдыхая аромат левкоев. И вдруг тебе встречается знакомый человек, прагматик до корней волос, спрашивающий куда держим путь. Представьте выражение его лица, когда он получит в ответ: «Наслаждаюсь красотой ночного неба».

Так было и будет всегда. Большинству людей непонятны тонкие натуры, которых подсознательно притягивает неведомое, которое скрыто в лучах луны, манит их кажется вот-вот открывшейся тайной, даёт упокоение. В этом рассказе заключен один из главных мотивов творчества Грина — противостояние мечтателя, грезящего неизвестным прагматизму обывателя, заключенному лишь в гнусных попытках влезть в ворох чужого «белья».

«Алена и Аспирин» – воздушный роман, а упоминающиеся в нем классические композиции прекрасно аккомпанируют творчеству супругов Дяченко. Перед нами очередная интерпретация старинной немецкой легенды о Дудочнике – интересная, написанная легким слогом, складывающемся в знак вопроса – «Куда же мы все идем?..».

Горькая правда сквозит в словах Алены: «Зато сочиняются новые песни, – она улыбнулась. – Складываются слова… Поднимаются новые стены, строятся новые города… Ужасный мир. Нет гармонии». Как так, имея за спиной выдающееся культурное наследие, люди продолжают лгать, обманывать, предавать? Что бы произошло с нами, если отбросить всю ненужную злободневную мишуру и посвятить жизнь гуманистическим идеалам? Дяченко пытаются найти ответ на этот вопрос и со всем своим мастерством направляют к этому читателя. Алена ведь не только носитель чистой духовности, но вместе с Аспирином и его радио – пример того, как все-таки легко управлять массами, ведя их на слепом поводке, свитом из мелочных побуждений и сиюминутных порывов.

Технически произведение безупречно – четкий ритм, приятная атмосфера, укутывающая осенним пледом, яркие персонажи только подчеркивают искусство супругов. Придраться можно лишь к метаниям Аспирина. Но ввиду свалившегося на его голову «счастья» можно лишь сокрушенно произнести: «Каждый свихнулся бы по-своему».

«Око небесное» – прекрасный первоисточник для всех любителей отличной фантастики, которые в занятной и доступной форме намерены поближе рассмотреть основные идеи философии экзистенциализма.

Филип Дик предлагает читателю окунутся в сюрреалистические приключения, происходящие в… головах нескольких героев, каждая из которых наполнена своеобразными и сакральными в своей нерушимости истинами.

В этом превосходном романе объективная реальность покрывается зыбью и исчезает, заменяясь причудливыми мирами-конструкциями, собранными из мыслей и подсознания каждого персонажа. Они, безусловно, очень разнятся, но всех их объединяет параноидальный страх, проявляющийся, прежде всего, в категорическом отрицании чуждого мнения, возводящегося в абсолют. И здесь автор, попутно высмеивая то религию, то консервативные заморочки пожилой дамы или же радикальные политические взгляды, ставит читателя перед интересным вопросом, неотъемлемым для своего творчества и, собственно, вышеупомянутой философской доктрины: «А что же есть настоящая свобода и возможно ли её существование в человеческом обществе вообще?».

Параллельно Дик поднимает вопрос об иррациональности человеческого разума и работе самого мозга, намного предвосхищая теорию квантового сознания.

Никак нельзя не отметить и потрясающий ритм произведения, несмотря на всё безумие и головокружительные повороты событий, позволяющий легко читать между строк, выуживая всё новые и новые жемчужины мыслей, подаренных неутомимой фантазией писателя.

Всем, кто однажды познал свет истинной любви, посвящается…

Шарль Бодлер однажды произнес: «Духовный голод – подавленные амбиции… порой следы мстительного холода, иногда мистика и несчастья. Я не говорю, что радость чужда красоте, но радость – один из самых вульгарных нарядов красоты, в то время как меланхолия – её лучший спутник, и я с трудом представляю себе красоту без печали.»

В своем романе Герман Гессе развил до совершенства идеи Гофмана, который очень много писал о музыке и её роли в нашем существовании. Произведение Гессе ранит и пронзает сердце. Оно в большей степени предназначено для тех, кто однажды познал горькую юдоль. Гофман в своей «партитуре» ироничен и язвителен, его же наследник возвышен и нежен в своих откровениях и печальной философии. «Гертруда» – это опера в прозе или прекрасное либретто – называйте, как хотите. Хотя выражение «проза» по отношению к этой лирической песне жизни, наверное, является кощунственным.

Поразительно, как мягко автор сумел объединить музыку и литературу, соединяя в вечном вальсе моменты высшего духовного просветления и неизбежные возвращения на твердую землю. И как же несчастен тот, кто никогда не сможет полностью ощутить ласковые переливы и тихий шепот теплого фёна, сквозящего между угрюмых вершин повседневности…

Пожалуй, одно из самых жестоких и чернушных произведений об обществе потребления, извергающее просто непрестанный поток нечистот на (а скорее в) голову его рядового члена. Естественно, большинство обывателей увидит здесь лишь провокационный мотив, подсознательно закрывая глаза на неприглядную правду, что они и есть тем самым «мясом» о котором рассказывает автор. Оно в излишках производства, оставленных гнить в ночной тьме, вместо того чтобы накормить страждущих. Мотивом наживы и материальных благ пропитаны его жилы. Наконец, оно в системе ценностей, заботливо вскормленной ими же самими, в отношениях «начальник-подчиненный», когда неуместного сотрудника отправляют, словно вещь на свалку вместе с «казнящим» резюме. Потрясающе автору удалась и аллегория с Трясучкой (она же – болезнь куру), в очень тонких чертах проводящая параллели с умственной деградацией человека, следующего стадным инстинктам. Ряд скрытых метафор можно еще долго продолжать, благо, произведение очень многогранно, но каждый читатель, интерпретируя разносторонние иносказания, найдет в нем свою правду о нынешнем мире и роли религии в его становлении.

Это не роман в поддержку вегетарианцев, это не сочувствие реальным животным, которых мы, не задумываясь, ведем на убой. Нет – это извечный вопрос о цели нашего существования, обыгранный на грани сюрреализма, но её не преступающий и от этого еще более тяжелый. И, несомненно, это книга о грязном животном, которое живет в каждом из нас. Вместе с тем, она насыщена и внутренним светом – чем-то более возвышенным, которое может пробудиться в самом захудалом бомже или наркомане. Это вопрос о нашей духовности, которую мы теряем, толкаясь в очереди за очередным iPhone или, платя зачастую непомерной ценой потраченного времени, покупаем новый автомобиль. «Мясо» (странная игра слов) побуждает расширить границы обыденности, с которой здесь ассоциируется жизнь по канонам Книги даров, варящуюся в своей удручающей атмосфере – есть, чтобы не быть съеденным.

И еще – творение Д’Лейси не рекомендуется поклонникам чистого хоррора. От жанра здесь только тошнотворные сцены, заставляющие время от времени вспоминать о сплаттерпанке. Главное же – в грузящей смысловой нагрузке, подаваемой автором в виде «вкуснейшего блюда». Конечно, для ума…

P.S. Напоследок, хочется предложить интересный (а кто-то может сказать и пророческий) отрывок из текста:

Приступая к чтению романа перед просмотром экранизации (книга всегда на первом плане!), ожидал типичный французский детектив с примесью нуара. Первые две главы даже отбросили все сомнения. А дальше… простите, но по моему мнению, это совершенно потрясающая психологическая драма, пропитанная мизантропией и человеческим эгоизмом, в которой судьбы совершенно незнакомых людей переплетаются как в фильмах Алехандро Иньярриту или Джима Джармуша.

Центральной темой произведения становятся отношения между мужчинами и женщинами и… деньгами. Ведь только эти «жалкие» бумажки толкают хоть и отталкивающих героев на еще более подлые поступки.

Окончание произведения вообще отсылает к кафкианскому экзистенциализму, когда вокруг главного «злодея» закрываются все двери, а сопутствующие персонажи-свидетели вызывают чуть ли не физическое отвращение.

Цитируя в одном из сокрушающих моментов произведения стихотворение Шарля Бодлера «Смерть любовников», Ноэль Калеф как-бы печально говорит: «В мире больше нет влюбленных, а только лишь любовники...»

Приступая к этому отзыву, не могу снова не провести параллели творчества Гессе с наследием Гофмана. В «Кнульпе» Гессе снова противопоставляет гофмановскому едкому сарказму в сторону обычного обывателя лирический, наполненный солнечным светом гуманизм, апостолом которого является главный герой повести. Кнульп не видит ничего плохого в скучной жизни дубильщика или каменотеса. Для него всё в этом мире исполнено гармонии и словно некой тайны, которую стремиться познать его ненасытный ко всему новому разум. Неиссякаемая жажда знания жизни, её течений и переливов не может позволить его естеству укорениться, где бы то ни было. Подобно пилигримам его жизненная юдоль – нести свет окружающим, «учить» их радоваться каждому восходу Солнца, постепенно отдавая частичку себя…

«Кнульп» вызывает парадоксальные в своем противоречии эмоции – это одновременно и великий гимн жизни и печальная история еще одного потерянного романтика. Ну и, конечно же, это очередной незабываемый шедевр Германа Гессе, обязательный к многократному прочтению.

ПОТРЯСАЮЩЕ! Многие называют роман вершиной творчества Вирджинии Вулф. Не могу ничего сказать, потому что это моё первое знакомство с выдающейся романисткой и потому – что еще не полностью отрезвел от дивного сновидения под названием «Миссис Дэллоуэй». Пожалуй, необходимо отметить что произведение – это описание душевных терзаний самой писательницы. Здесь балом правят постоянные перепады настроения с необычайно пестрой палитрой эмоций – от легкого меланхоличного бриза и внезапно нахлынувшей радости до горьких раздумий о бессмысленности существования. Всё это наполнено живым дыханием героев романа, которые словно объединяют в единое целое осколки личности авторши. Вулф, как известно, всю жизнь страдала от сильного биполярного расстройства. К слову, выскажу свое мнение, что именно во время перехода от счастья к депрессии и наоборот человека посещает необычайное вдохновение. Неспроста этот недуг был жизненным спутником Ван Гога, Ньютона, Бетховена и других великих личностей.

Стиль повествования отсылает к постмодернизму, хотя здесь нет множества отсылок или ярко выраженной фрагментации. Наоборот, Вирджиния виртуозно и плавно «передает вожжи» в руки и мысли очередного персонажа – «…как шлепок волны; шепоток волны…». И сюжет отступает на задний план – ведь что значит пусть и хорошо рассказанная история в сравнении с возможностью с головой окунуться в глубочайший внутренний мир героев произведения. Прожить за короткое время чужую и новую жизнь – с её превратностями, переменами и переливами, посетить канувшую в лету эпоху – ознакомиться с неповторимыми красками, запахами, звуками, людьми…

«Миссис Дэллоуэй» – удивительный роман. Но весь свой потенциал, что уже ясно из вышесказанного, он сможет раскрыть перед читателем, обладающим эйдетической памятью. Поэтому будьте осторожны, и не ныряйте слишком глубоко.)

«Нас оглушил не жаворонка голос, а пенье соловья».

Истории великой Любви всегда трагичны... «Вспоминая Сири» смело можно назвать одной из величайших и... печальнейших. Рассказ по-настоящему пронизывает сердце. Впечатляющий эффект производит фон, на котором развиваются события. Мауи Заветная предстает живой, вечно юной и вызывающей трепет планетой. Прекрасной девушкой, которой желает овладеть Гегемония. И вот здесь, в объятьях идиллии, среди плавучих островов и песней дельфинов (аллюзия на «Путеводитель по Галактике» Адамса?) в постоянном ожидании увядает очаровательная Сири. Пожертвовавшая любовью во имя спасения собственного мира, ставшая для меня олицетворением непорочной Мауи.

При прочтении рассказа время словно бы останавливается, возникает ощущение созерцания чего-то действительно неземного и бесконечно прекрасного. И из дрейфующих океанов мыслей формируется одна: «Именно такой должна быть Вечность».

«Росхальде» в основном продолжает мысль ранних творений Гессе, противопоставляя чувствительность души художника жизни общества в своем застылом большинстве. Книга впечатляет геометрической прогрессией, в которой с каждым шагом возрастает мастерство автора. Если в предыдущих произведениях метафоричность текста ограничивалась сравнением характеров и состояний природы, суетность четко противопоставлялась созерцанию, то здесь «Росхальде» видится более сложным и глубоким по восприятию.

Гессе блестяще рисует семейные устои глазами тихого гения Верагута, слой за слоем срывая покровы с внешне флегматичного образа мастера. И тогда парящий в недосягаемых никому иному высотах Пьер кажется не просто сыном Йоханна, а его эфемерным вторым «я», главной антитезой книги. Переломный момент повествования – излияния художника лучшему другу Отто, после чего перед главным героем предстает тяжелейший выбор. Неспроста неумолимая судьба ведет Йоханна в Индию, которая впоследствии станет главной вдохновительницей самого Германа Гессе. Чтобы освободиться от пут повседневности Верагут должен пережить настоящий катарсис, неотъемлемую часть восточных религиозных течений. Через глубочайшую потерю он сливается со своим alter ego в лице младшего сына, приобретая несокрушимую цельность натуры, воскресив в душе, казалось бы, давно забытые отголоски юности.

Автору виртуозно удается передать настроение книги мягкими мазками –

В их числе и внезапная болезнь отвергнутого в дождливый день Пьера, как судьба многих возвышенных юных натур, непонятых и сломленных. Возможно, здесь даже кроется оммаж великому натурфилософу Новалису, видевшему в каждом цветке или бабочке непостижимую нам жизнь, но от этого не менее великолепную, если не сказать больше.

«Росхальде», несмотря на общий меланхоличный тон – отличный рецепт от хандры и кризиса среднего возраста. Парадоксально, но таков нравоучительный гений Германа Гессе – уметь отыскать в море печали путь, ведущий к абсолютно новой и светлой жизни.

«Свет в океане» – чрезвычайно душещипательная история, после прочтения которой у большинства будут стоять в глазах слёзы. По ходу развития она подобно волнам из идиллического штиля превращается в настоящий эмоциональный ураган в конце.

Безусловно, одна из главных тем, представленных в книге – это проблема выбора. Но для лучшего восприятия нужно обратится к оригинальному названию романа – «The Light between oceans» («Свет между океанами»). Ведь вся структура повествования построена на дуализме и противопоставлении – от сливающихся течений Индийского и Южного океанов до не столь заметных характеров-антиподов (умудренный и рассудительный Ральф и неуверенный молодой Блюи на катере, обвинители Тома в лице местного и заезжего правосудия, сестры Поттс и т.д.). Главной же антитезой я считаю два мира, разделенные десятками миль безбрежной глади – замкнутый Янус, как своеобразная утопия и Порт-Партагез – приют стереотипов и лицемерия, где рушатся так долго лелеявшиеся мечты.

В этих условиях соприкосновением для всех сюжетных линий становится развитие образа Люси-Лулу-Грейс (именно в таком порядке). Начинают возникать мысли о преходящем детстве и его непорочности, о том, что лишь ребенок способен пусть и неосознанно, но сделать правильный выбор. Пусть в книге открыто не отдается предпочтение Изабель или Ханне – за автора высказывается маленькое дитя. Невинная и чистая душа, освещающая проносящиеся жизненные бури, по роковому стечению обстоятельств вызванные ей самой. Хочется отметить сильнейшие эпизоды с Лулу в Партагезе (поиски кошки, игра в куклы прищепками у Ханны, встреча с Изабель в лавке, побег и поиски девочки), не оставящие равнодушным никого.

«Свет в океане» – одна из немногих книг, где всеми фибрами души желаешь счастливого конца, а стоит лишь посмотреть на звезды, как перед глазами возникает надпись, сделанная крошечной рукой: «…всегда-всегда-всегда…».

«Ведьмин век» или как можно описать перетягивание каната в отношениях, если у Вас потрясающее воображение. Конечно, это предложение будет уместным в том случае, если читать роман поверхностно. Но талант супругов Дяченко в большей степени сокрыт между строк. Как и в данных обстоятельствах.

Всматриваясь все глубже и глубже, словно в гипнотизирующий стробоскоп, начинаешь видеть не Ивгу и Старха, а вечное противостояние Инь и Ян. Инь – это как ниспадающие водной стихией мокрые волосы Дюнки, постоянные метания главной героини, это и застывшая всевидящая Луна, наблюдающая за Вами на протяжении всего повествования. Наконец — это мрак, в котором пребывает и который, не подозревая, несет в себе Ивга.

В противовес женскому непостоянству на хрупких весах этого мира лежит твердый и непоколебимый Ян – прекрасно выписанный образ главного инквизитора, а также неумолимых чугайстеров. Лишь они способны приносить Солнце на смену тревожной ночи, испепелить зло, терзающее души ведьм, вернуть мёртвых назад…

Но иногда, словно в танце вокруг нявок, нити характеров переплетаются в сложном узоре, неразрывно соединяя женское и мужское начало – ведь по отдельности они никогда не будут полноценны, что и доказывает блестящий финал книги.

Безусловно, фундаментом для романа стали личные переживания авторов, с их жизненным опытом, хорошим знанием психологии. И всё-таки этого мало – мало для того чтобы так точечно выписать антураж. Мало – для того, чтобы настолько ярко передать эмоции героев, погрузить читателя в болезненно стискивающий фатализм происходящего, чтобы затем сверхновой взорваться в финале, вырывая нас из темных помещений Инквизиции и бросая в разверзающийся бездонный колодец вихрящегося, вспучившегося Хаоса. Для всего этого нужно еще и отличное мастерство. И, положа руку на сердце, без сомнений отмечу – у супругов Дяченко его не отнять.

Пронзительная история о возвышенной любви европейца и индианки, рассказывающая о сближении через разные взгляды на мир. Роман, задающий вопросы о столкновении двух культур. В образе мужчины и женщины автор проводит аллегорию между материальным миром «белых» людей и глубокими духовными воззрениями индийцев. Элиаде удалась блестящая прорисовка характеров главных героев, их терзания, поиски себя, понимания самой сути любви.

Очень эмоциональное и в тоже время глубокое произведение. Без тени сомнения заслуживает наивысшей оценки.

«Галактика в огне» — третья книга, прочитанная мной из цикла «Ересь Хоруса». И с восторгом могу сказать, что действие стремительно набирает обороты. Каунтеру было уже не нужно выстраивать логическую цепочку мотивов измены Хоруса и его приспешников. И все же в романе ставиться отчетливый акцент на Гордыне, ставшей главным катализатором Великого Предательства.

Само же действо — это неутомимый экшн, приправленный интригами и интересными поворотами. Перед нами начинает зарождаться извечная война Добра и Зла, а семена сомнений уже дали первые всходы. Книга в прямом смысле «не отпускает» и проглатывается за один присест. Поражает то, как разным авторам удалось добиться такой цельности повествования и образов главных персонажей.

А ведь всё самое главное еще впереди! Ммм...

Великолепный рассказ, в котором Гофман с присущей ему простотой и яркостью персонажей, как и подобает истинному романтику, ставит духовные ценности превыше материальных, что особенно актуально в наше время. Браво, Мастер!

Рассказ о том, что настоящий рай находится в наших сердцах. А Любви не властны ни Время, ни Пространство. Настоящая поэзия в прозе от По.

Повесть продолжает тему одиночества, поднятую в «Острове Рено». Усталость от городской жизни, умноженная на предательство любимой, заставляет героя уйти в себя и в то же время подальше от цивилизации и людей. Но любопытство обывателя неистребимо. Уже в самом начале жители колонии бьются об заклад — «Что же забыл в такой глуши новоприбывший корабль?». Пытающийся найти спокойствие в недрах острова, Горн должен ублажать интерес далеко не безгрешных жителей. Всеобщая приземленность, лицемерие, зацикленность на деньгах лишь усиливают отвращение героя к людям: «Я предпочел бы, чтобы здесь никогда не было ни вас, ни крыш, ни плантаций».

Находка прииска — поворотный момент произведения. В сердце Горна снова возрождается мечта, радость от возможной встречи с далекой любовью вновь стискивает грудь, но снова лишает настоящей свободы. Приходит время решающего сражения как в душе, так и с реальным врагом. И в конце концов наступает полное освобождение. Герой предстает словно сгустком первобытной энергии, рвущейся только вперед, не оглядываясь на прошлое.

Роберт Маккаммон конечно же большой Мастер. И в первую очередь жанра ужасов. Поэтому откровенно признаюсь, что прочтение «Синего мира» меня совершенно огорошило – в самом лучшем смысле. Да, здесь присутствует безумная динамика, ставшая авторским почерком Рика как и его убедительность в описании сцен. Но, тонкий и всегда уместный юмор, которым искрят страницы «Синего мира», удивил и просто довел до умиления. Впрочем, Маккаммон всегда был оптимистом. Однако за игривой иронией он не забыл припрятать и нотки горечи – горечи городского раскаленного асфальта и прокуренных залов ночных клубов, где медленно разрушаются жизни.

Автор легко лавирует между жанрами, то вызывая щекочущий смех, то постепенно сгущая краски в сторону темной палитры. Как бы играя между днем и ночью, в своем сумеречном синем мире, он предлагает нам своеобразный комикс-нуар (уж больно кинематографичен Маккаммон).

А персонажи… просто блистательны. На протяжении повести они совершенно преображаются – от отвращения к сочувствию, от презрения к уважению. В итоге «Синий мир» становиться местом, где границы размываются, а стереотипы становятся лишь зыбкими тенями...

Рассказ о человеческом безразличии, недаром автор выбрал такой странный тип вируса. Часто, выслушивая других, мы просто киваем, не замечая чужую боль.

Главные герои — неудачники по жизни, их в наше время принято называть бесхребетными. Но зачастую такие люди обладают другой, такой редкой сейчас добродетелью — истинным состраданием. И пусть Джонни с раздражением терпит старческий маразм отца, а Келли еще недавно была бунтаркой-неформалкой — именно они настоящие люди в этом страшном царстве застывших фигур.

Концовка рассказа просто сокрушает, заставляя переживать за героев, ощутить их терзания и надеяться что в двух следующих книгах «Триптиха Апокалипсиса» Макинтош будет не столь жесток. Хотя... иногда действительно нужно получить подобную моральную взбучку, чтобы всегда помнить про человечность.

Сперва «Птичий короб» воспринимается как аллюзия на «Туман» Стивена Кинга. С первых страниц история укрывает вас одеялом мглы и отчаяния, не забывая временами пугать, нагнетая отменный саспенс. Но чем больше углубляешься в текст, начинаешь понимать, что это не просто хоррор.

Роман начинает понемногу становится галлюциногенным вирдом. Да и невидимые монстры похожи на мотыльков Мьевиля, на которых смертельно опасно смотреть. Также это настоящая антиутопия. И название «Птичий короб» выбрано неспроста – «Мы в коробке, – думает Мэлори. Мы – под крышкой. Навсегда».

Да, в современном мире мы действительно очень редко ищем в облаках разнообразные образы. Наши клетки – это офис и крохотная комнатушка в мегаполисе, изнуряющее напряжение непрерывного движения. Но не ввысь – мы как птицы, не имеющие возможности или же желания взлететь. Та же Мэлори четыре года боится неизвестности, которая привела бы её в безопасное убежище. Перед глазами возникают записи Гари (блестяще выписанный персонаж), сумасшедшего или жестокого циника – «Мы сами себя терзаем. Человек и есть тварь, которой страшится». В то же время одиночество Мэлори постепенно убивает её изнутри – не спасают даже малыши. Здесь на ум приходит депрессивная «Стена» Марлен Хаусхофер. Кстати очень схожая по манере повествования.

Послание книги поначалу немного сложно заметить вследствие структуры произведения, построенной на многочисленных флэшбеках. Но… вирд он такой, с двойным дном и бесконечными размышлениями.

Поклонникам классического хоррора роман не порекомендуешь. А вот любителям адских вирдовых смешений и смысловых нагрузок «Птичий короб» несомненно, понравится.

Противостояние человека с ущербным мировоззрением, выросшего в насилии, плюющего в лицо «сияющей равнине». Противостояние с самим собой, выплескивающееся в ненависть ко всему чистому и прекрасному: «Следует убивать всех, которые веселые от рождения». Возможно, Блюм олицетворяет саму Революцию, как социальное явление, непременно несущую боль, ужас и смерть.

Напротив, безумию преступника противопоставляется благородство Тинга, взращенного на любви к природе, воздуху свободы и, самое главное, бескрайней привязанности к нежной жене. Здесь отчетливо виднеется главный тезис рассказа и одно из известнейших выражений: «Красота спасет мир!»

Сильнейший психологический рассказ. Тяжелые солдатские будни не могут не оставить след на психике героев. Здесь Грин словно показывает каким образом

Герой рассказа, долгое время пребывавший в тесной сутолоке матросской жизни, остается наедине с первозданной природой и переживает некий катарсис — момент единения с миром, бесповоротно отвергающий всё обыденное как кошмарный сон. Здесь, наедине с самим собой и Матерью Землей он находит свою истинную «Родину»...

...А ведь так ломаются жизни... В этом коротком рассказе жизнь, полная возвышенных стремлений, противопоставляется мерзкой обыденности, сравниваемой с застывшим летним зноем. И лишь далеко-далеко, под огромными молочными облаками высятся фиолетовые горы — пристанище свободных орлов...

Очередной блестящий «любовный треугольник» от Грина – такая себе смесь Эроса, Агапе и Природы как первозданной силы, которая меняет и поглощает героев. Автор в свойственной ему манере усердно терзает персонажей, прежде чем они дойдут до своеобразного любовного катарсиса.

За всем скрываются полунамеки – магический образ золотого петушка, преследуемого Тушиным. Поиск ли это вечного идеала или же бегство в себя? Хочет ли автор раскрыть тему жертвенности любви или же в его понимании она всего лишь барьер для высшего духовного просвещения? Возможно, этим и цепляет Грин. Ведь после прочтения его произведений всегда есть над чем крепко поразмыслить…

Склоняюсь к мнению, что аннотация к рассказу в корне неверна. У Грина (возможно, кроме романтической тематики Гринландии, хоть и не всегда) события являются лишь предпосылкой к дальнейшим, а в этом произведении еще и очень тонким психологическим играм, когда по-настоящему раскрываются персонажи.

Кроме того, в рассказе присутствует сильнейшая причинно-следственная связь. Если бы Петунников не обманывал Елену, возможно, они бы сблизились, нашли то, чего им так не хватает в жизни — настоящую любовь. Если бы он обернулся, услышал... Автор словно настаивает на том, что подобные встречи не случайны и даже в таких его меланхоличных произведениях всегда живет Надежда.

«Он счастлив, не мы». Счастлив, потому что умеет по-настоящему, безумно любить... Она же несчастна, потому что в её серых оленьих (автор намеренно выбирает холодный цвет) глазах отражается лишь блеск бриллиантов — прекрасный, но мёртвый. Любовь — вот драгоценнейший дар и в этом весь Грин.

В рассказе присутствует и немалая доля символизма — первый проход Аяна через пролив — тихий, но будто бы наполненный зловещей тишиной — предвестницей грядущей бури. После же знакомства со Стеллой, когда жизнь героя бесповоротно изменилась, пролив, впрочем как и сердце Аяна, становится грозной всесокрушающей силой. И даже когда шторм кончается, героя впереди ожидает лишь мёртвый корабль, а его жизнь делиться на «до» и «после».

Не стоит оценивать этот рассказ поверхностно, впрочем как и все рассказы Грина. В подтексте можно найти отсылки к безнадежной и страстной влюбленности, которая вспыхивает в сердце героя и меняет его мировоззрение. К этому отсылает прерывистое описание внешности Любы вначале, как видит её Геник. Сначала — «ровный чистый лоб», потом — «маленькие уши, высокая круглая шея» и, наконец, «темные, с ясным голубым отливом глаза». Далее по тексту автор тонкими намеками вырисовывает чувства героя, постоянно оставляя их немного недосказанными. Возможно здесь, как бывает в жизни, герой еще сам полностью не понимает своих мотивов. Но сердце уже выбрало свой путь...

«Ведьмин род», как, впрочем, и следовало ожидать, окончательно сбрасывает меланхолично-мистический флёр, превращаясь в лихо закрученную социальную драму. И за это моё огромное уважение супругам Дяченко. Они не стали заниматься самоповторами, вместо этого подтвердив реноме мастеров психологической прозы. Здесь ведьмы окончательно превращаются в аллегорический образ, воплощенный в одну из главных тем произведения – способность человека ломать давно устоявшиеся стереотипы и, несмотря ни на что, верить в чудо.

Роман, несомненно, в сравнении со своими предшественниками, теряет в зрелищности и масштабности событий. Ну и пусть – ведь и речь здесь в основном об обыкновенной человеческой закоснелости, мелочности и борьбе за власть, с её разными типажами, мотивами, поступками. Кульминации достигает и блестящее развитие персонажа Клавдия Старжа – от юноши, трагически утратившего первую любовь, к плетущему подковерные интриги и в то же время справедливому, главному инквизитору. К слову, часть о заседании совета Инквизиции вызывает настоящий восторг, словно воплощенная в обычной жизни шахматная партия, где все фигуры движутся под твердой рукой хорошего гроссмейстера.

Возможно, кто-то сочтет скомканным финал, но еще раз отмечу – исходя из посыла книги, он вполне уместен и аналогичен другим романам цикла, взвинчивающим темп в концовке, что уже привычно и не вызывает отторжения. Считаю цикл закрытым, идею полностью раскрытой, а главным героям желаю долгой и счастливой жизни в их причудливом мире, где тесно переплелись современность и древние обычаи, отчаяние и надежда, неиссякаемая вера и любовь.

Ох уж этот Мьевиль – заставляет мозг кипеть, заболевать всем известным «синдромом поиска глубокого смысла», а когда же в расплывчатых образах из мрачных закоулков авторского гения виднеются двери к пониманию произведения, то путь этот неизменно ведет к паранойе.

«Посредник» – прямой пример сюрреалистических кошмаров Чайны. Начинающийся незатейливой игрой в почтальона для таинственных сил, по мере продвижения рассказ постепенно и незаметно перешагивает грань безумия, но субъективно лишь оно или, может быть, Морли не убежать от очередной посылки, потому что вся партия товара напичкана «серыми» (заметьте) посланиями и помешание всеобще? От кого они, кому?.. А может – это завуалированный сарказм в сторону религии и тщетности множества обрядов, ведь все так же падают самолеты, в метро распыляют газ. Происходят и хорошие вещи, но каков же он – вершитель или вершители судеб? Или может, и нет его вовсе, а мы все страдаем параноидальным солипсизмом? Множество вопросов и еще большее количество ответов.

Отмечу, что «В поисках Джейка» преимущественно и состоит из подобных маленьких паззлов-шедевров, где за каждым углом клубятся тени помутившегося рассудка и мрачной истины. Но реальна ли она? Прочитав большую часть сборника, могу смело заявить, что Мьевиль таки нашел своего Джейка (как образ вдохновения), по дороге заглянув на долгое чаепитие с Кафкой.

«Основание» Мьевиля – это в первую очередь осуждение войны в Персидском заливе и перманентных конфликтов в борьбе за нефть, которая очерчена в рассказе четкими символическими образами вроде башни из мертвых – буровой вышки жертв ненасытной нефтедобычи. Затронутая тема довольно заезженная, правда? Но то в каком стиле, полностью вписавшись в каноны нью-вирда, изобразил эту проблему Чайна, вызывает восхищение и не в последнюю очередь страх. Ведь за едким сарказмом, за незыблемым внешне фундаментом – символом покоящейся на бесчисленных трупах цивилизации, возвышается неумолимый Фатум человеческого существования:

Да уж, насколько же негостеприимным был мир Бас-Лага поначалу и как же тяжело покидать его сейчас. Как же органично Мьевиль объединил гротескную реальность необъятных просторов и множество совершенно безумных (по внешнему виду и образу жизни) рас в одно единое целое. Да, это смог бы сделать только ярый коммунист. Да, в этих словах, конечно, сквозит ирония, но это ирония чистого восхищения трудом, который проделал автор.

Неуютный «Вокзал потерянных снов» робко и постепенно знакомил нас с суровыми социальными реалиями жизни Нью-Кробюзона, но все же он был больше развлекательным и головокружительным вирдом. «Шрам» же подобен мотиву вечного субъективного поиска, непрестанного движения вперед и вперед, как и титаническая поступь локомотива «Железного Совета», наиболее полно раскрывшего политические взгляды автора, а также объединившего разнообразие мира второго романа цикла и динамизм первого.

Хочется отметить, что в идеях Чайны, кроме «обрюзгшей и жирной морды» пожирающего самого себя капитализма в образе Нью-Кробюзона никак не можно не заметить откровенный антиглобализм автора, который с омерзением осуждает захватнические аппетиты города-государства, уничтожающего все на своем пути, подобно современным вездесущим корпорациям, стирающим традиции, народы, культурную память…

Подытожив прочитанное, могу смело утверждать, что Мьевиль вывел new weird на новый уровень, вскрывающий извечную проблематику социально-философской фантастики, но не забыл смешать свой диковинный коктейль из хоррора, фэнтези и других жанров.

Тяжелый рассказ. Как долго мы ищем настоящую любовь, в пылу страсти произнося самые нежные и ласковые слова. Но кто-то так и мечется всю жизнь в поиске, кому счастье улыбается уже в юном возрасте. Как жаль, что лишь немного прожив и набравшись опыта, мы понимаем, что иногда слова, сказанные в исступлении когда-то, могут материализоваться и рикошетом разрушить судьбы близких людей...

О прекрасный и дивный ночной мир, какое томление пробуждаешь ты, несешь откровения в изнуренные пылким днем души подобно неведомому освобождению. Но вместе с тем приходит и боль от осознания тленности жизни, неизбежному возвращению к серым будням. Вот и здесь, в прекрасной форме сравнивается черствость простого работника пьяницы и, без всякого сомнения, тянувшегося к прекрасному самоубийцы. Вновь недосказанность, но как всегда у Грина очевидная.

Что сказать – интересный и захватывающий роман взросления от Глена Кука. Марика – главная героиня, по ходу повествования познает все «радости» непрестанной борьбы за выживание в специфическом обществе. Детские шалости, вроде мелких драк, сменяются исполненными лицемерия и предрассудков интригами. Расширяются границы некогда тесного мирка, открывая дорогу в опасный и непредсказуемый мир будущего, обжигающий лютым холодом арктической зимы. Да, это всё та же история об уходящей юности, социальном неравенстве и гендерных различиях (с несколько смещенными акцентами в сторону матриархата), но подана она в очень оригинальном антураже.

Внутри истории постоянно витают призраки, уподобляющие собой ненасытную месть. Пожиная все новых и новых жертв, они не позволяют прекратиться жестокой бойне. Да, всё как на старой доброй матушке Земле.

Поэтому в конечном итоге имеем неожиданную и успешную пробу пера Кука в социальной фантастике.

Умный хоррор – именно таким можно и нужно называть «Реликт». Да, иногда слишком сложный в плане присутствия множества научных и технических деталей (любителям Симмонса на заметку). Но они – неотъемлемая часть романа, гармонично воссоздающая и так прекрасно выписанную атмосферу пульсирующей жизни огромного музея. Живые персонажи идеально дополняют многоуровневую конструкцию Престона и Чайльда.

Как уже упоминалось выше харизматичнейший Пендергаст поразительно похож на Дейла Купера из «Твин Пикса». Осмелюсь пойти дальше – считаю, что его образ писался именно с героя Кайла Маклахлена – зализанные назад волосы, отменная эрудиция, постоянные эскапады в неуместных ситуациях, потеря любимой, отстранение от командования расследованием, не хватает лишь крепкого кофе (не считая агента Коффи). Кстати, идущий напролом д’Агоста, полностью поддерживающий действия Пендергаста – эдакий Гарри Трумэн в большом городе, а заведующий криминалистической лабораторией облысевший гений Бугхольц – вспыльчивый Альберт Розенфельд.

Если постараться, можно найти еще много параллелей с культовым сериалом, включая и множество скелетов в шкафу у каждого героя. Но главное все же здесь – их мотивы. Жадность и желание во что бы то ни стало сохранить власть начальства, жажда известности Смитбека, необходимость доказать свою правоту Фрока, стремление выслужиться Коффи – с этими эгоистическими человеческими качествами мы встречаемся повседневно.

Именно это и подводит, возможно, к главной теме романа – полноправно заслужили ли мы быть господствующим видом, когда наш неуемный аппетит разрушает целые экосистемы в погоне за ненасытной наживой? Ведь, не сунься белый человек в тепуи, монстр не оказался бы в Нью-Йорке.

В конце концов, все равны перед смертью. Здесь так и тянет обратится к монологу директора музея перед открытием выставки, так легко вещающего о демонстрации глубиннейших верований и таинствах, еще не зная, что спустя некоторое время разношерстная по статусу и облику публика превратится в однородную обезумевшую толпу, ведомую лишь одним инстинктом…

Удивительная книга! Вообразите себе омерзительнейший сплаттерпанк, который несмотря на отталкивающую бесчеловечность поступков героев, дышит неиссякаемым оптимизмом и верой в людей. Не будет преувеличением назвать роман в некоторой степени даже притчей, очень уж аллегоричны наполняющие произведение персонажи, страданиями коих Эдвард Ли блестяще рисует гротескную картину современного общества.

Искрометный юмор, бешеный темп, дивные пересечения судеб героев не дают оторваться от текста ни на долю секунды. И в этом большая заслуга переводчика (огромное спасибо Андрею Локтионову!).

Не прочитав этой книги, в корне не прав будет тот, кто считает жанр экстремального хоррора своеобразным литературным мусором. Ведь на то он и «Головач», чтобы под грудами обезображенных тел и органических жидкостей, читатель смог разглядеть действительно актуальный и сильный подтекст.

P.S. Для тех же, кто во многих эпизодах скажет «Не верю!», всегда найдется аккуратный комментарий от флегматичного доктора Праути.

Харлан Эллисон в предисловии к сборнику «Молитвы разбитому камню» сказал что плакал при прочтении рассказа «Стикс течет вспять». Но «Те глаза...» намного более сентиментальны и овеяны светлым меланхоличным флёром ранней осени. Лиричность повествования гармонично переплетается с научной составляющей. И рассказ постепенно поднимает извечный вопрос о происхождении человеческой мысли, границах и бесконечности сознания.

Порадовал финал истории, полностью соответствующий общей атмосфере.

Пасторальная обложка с дурманящим названием «Правила виноделов» не должна вводить в заблуждение потенциального читателя. Ведь за яркими солнечными лучами сокрыта бескомпромиссная проза человеческой жизни и, в частности, её рождения, первых неуверенных шагов. Впрочем, автор, описывая даже самые отвратительные сцены гинекологических процедур, ставит своей целью не шокировать. Это неизбежная данность романа, призванная отбросить в сторону лирическо-патетические стереотипы о новорожденных, обязательно купающихся в море любви.

Скрупулезно поднимаемая тема абортов и нежелательной беременности – глубокая моральная дилемма, разрешать которую придется самому читателю. На что мы обрекаем ребенка, получая удовольствие в момент его зачатия? Ведь судьба малыша, особенно сироты, непредсказуема как сорванный листик, подхваченный круговоротом жизни. Но автор твердо уверен в одном – за легкомыслием неизбежно приходит горечь стыдливого покаяния со слезами в глазах и прячущимся взглядом. К слову, роман – еще один балл в пользу сторонников «childfree».

В изложении событий Ирвинг намеренно избегает вычурных метафор и высокопарного слога, оставляя их на откуп отрывкам из произведений незабвенных классиков – Чарльза Диккенса и Шарлотты Бронте. Автор будто бы ведет с ними вневременную дискуссию о взрослении, которое зачастую принято приукрашивать и хоть чуть-чуть да романтизировать. На этом контрасте «Правила виноделов» можно смело отнести к гиперреализму. Правда, нужно отметить одну значительную деталь – роман пронизан тончайшей иронией и даже в самых тяжелых эпизодах нет-нет да блеснет солнечный зайчик с обложки.

Джон Ирвинг, взяв за основу судьбу сироты, создал действительно увлекательнейшую историю взросления. Потому как мы, без преувеличений, можем увидеть рождение личности с полностью чистого листа. Несомненно, эта книга станет прекрасным путеводителем для тех, кто желает переосмыслить свое прошлое, чтобы отыскать тропу в солнечное будущее.

Хоть Грин в этом произведении и заимствует многое от «Поместья Арнгейма» и «Коттэджа Лэндора» Эдгара По, но все же остается верен себе. Психологичность социального контраста двух частей лабиринта ввергает в панику даже смельчака Джиса, подспудно понимающего иллюзорность происходящего.

Рассказ безумно (в некоторой степени буквально) поучительный, в нем автор-идеалист снова показывает, что у каждого из нас есть выбор — в какой же части жизненного лабиринта мы бы хотели очутиться.

Схожие мотивы Грина, как мастера утопии/антиутопии, можно найти в его «Блистающем мире», «Имении Хонса» и т. д.

Этот мини-рассказ сможет до конца понять только тот, кто испытывал те же самые ощущения. Это как своеобразная синестезия, когда в наборе букв ты видишь воистину нечто прекрасное и вечно непостижимое, высшее вожделение жизненного пути (в английском языке всё это вмещается в лаконичном слове «Desire»).

Наверное, читавшие Толкина тоже поймут суть «Арвентура», ведь они не в последнюю очередь были очарованы его эльфийским наречием, подобно заклинаниям придающему волшебному миру по-настоящему особый шарм, для описания которого слов не найти (да и не нужно).

Роман-созерцание, в котором юные сердца бьются в одном ритме с дыханием природы. Повесть о взрослении в объятиях чистоты и вечного лета, приправленная рассуждениями о тлене всего мирского. Здесь нет места смерти, лишь непрекращающийся сон под тихий рокот волн.

Являясь поклонником творчества Александра Грина, не мог пропустить данную книгу. Как оказалось, не прогадал. Это настоящая жемчужина своего жанра – произведение, которое, безусловно, оказало немалое влияние и на творчество самого Александра Степановича. Прежде всего, идеей бегства от цивилизации, поиску гармонии внутри себя через единение с природой. Написанное в форме простой хроники, оно все равно не теряет своего очарования.

Лирическая и грустная концовка неотрывно связана с диалогом Лестрэнджа и капитана Лефаржа в начале книги. Дик и Эммелина, утратив свой Эдем, вместе отдаются власти бесконечных грёз, подобных сну Эндимиона…

Необычная зарисовка на тему конца света в начале XX века. Автору прекрасно удалось воссоздать атмосферу происходящего, наполненную пышностью уходящей викторианской эпохи. Погружаясь в рассказ, словно оказываешься в таинственном сне, одновременно прекрасном и в то же время исполненном зловещей тревожности.

Параллельно Джейми Форд рассказывает об отношениях совсем еще юных девушки и юноши, прислужниках в отеле, прозрачно намекая, что любовь никогда не нужно откладывать «на завтра».

P.S. Читать однозначно только ночью.

Этот рассказ вызывает двойственные впечатления. С одной стороны это, несомненно, тонкий выпад в сторону критиков. Но... если копнуть глубже —

Ну вот и остался позади Вокзал на Затерянной улице – центр всепоглощающей паутины жестокого и порочного мегаполиса. Можно смело вдохнуть глоток свежего воздуха и оглянуться на проделанное путешествие.

Не знаю, сознательно ли автор назвал одного из героев именем Попурри, но оно наиболее точно характеризует стилистику книги. Здесь, в гротескном калейдоскопе можно найти отблески множества популярных и известных творений литературы и кинематографа. Нью-Кробюзон видится эдакой смесью вывернутого наизнанку викторианского Лондона, преступного Готэма с примесью антиутопии типа «Бразилии» Терри Гиллиама. В сюжете смутно видны отголоски «Чужих» с их неуязвимыми монстрами, вампирская тематика, извращенные фантазии Баркера. Всё это, пусть и не идеально, Мьевиль превращает в свое «поле боевых действий».

Исходя из объема не удивительно, что сам роман сначала похож на неповоротливую гусеницу. Но, когда она окукливается (приблизительно к окончанию первой трети произведения), то превращается в дивного мотылька, взмахи крыльев которого принуждают ускоренно поглощать страницу за страницей, рождая в синапсах фонтан причудливых образов, чувств и эмоций. В особо напряженных моментах автор умело использует своеобразные триггеры, благодаря которым герои остаются в живых среди всего этого безумного столпотворения. И если сначала в романе еще можно уловить социальный подтекст и неприкрытый сарказм в сторону современного города, то дальше эта ниточка теряется в водовороте сменяющихся как в фильме сцен и действий персонажей.

Огорчило в романе излишнее описание работы хитроумных изобретений Гримнебулина, все-таки элемент научной фантастики здесь лишний, как и метафизические рассуждения главного героя. Также автор явно перегибает с описанием районов Нью-Кробюзона, чем грешил еще в «Крысином короле», заставляя петлять по Лондону с помощью Google Earth. Благо, здесь есть отличная карта. Но все же, «Вокзал потерянных снов» нужно читать не отвлекаясь.

В итоге, имеем необычную и добротно исполненную задумку, которой мешают стать шедевром неровности в темпе повествования и очень затянутое начало.

Итак, «Кусака». Считаю, что это не совсем удачный перевод названия для данного романа Роберта Маккаммона. Воображение сразу рисует некое подобие детской страшилки. На самом же деле книга представляет собой годный фантастический хоррор с социальным подтекстом, вышедший на волне популярности кинолент «Чужие» и «Хищник» и, несомненно, многое из них почерпнувший.

Первую половину книги нас знакомят с загнивающим техасским городком и его эксцентричными жителями. Адская жара, жестокое противостояние подростков, приютившийся наркоторговец, направляющий будущих выпускников на стезю криминала. Что может быть хуже? Но «гений из Алабамы» знает как заставить своих героев страдать, что называется, «по-настоящему». Именно отсюда столь долгая раскачка вначале. Автор хочет чтобы читатель полностью погрузился в тягучую и жаркую атмосферу Инферно, увидел происходящее глазами местных обитателей.

В некоторых моментах «Кусака» действительно напоминает социальную драму, апогеем которой становится драка в игровом клубе и приземление главного злодея. А после… Маккаммон берется за то, что любит и умеет делать, а именно – писать головокружительный по динамике хоррор. Но, к сожалению, немного упрощает персонажей. Хотя, пожалуй, в таком кошмаре нет места рассуждениям «о вечном». В противовес же автор фокусируется на психологии пришельцев, ихних взаимоотношений, прекрасным слогом описывая их видение человечества. К слову, очень хорошо удались диалоги между инопланетянами и людьми.

Хочется отметить образ Дифин. Недаром вместилищем её разума становится маленькая девочка. Она словно является продолжением Сван из предыдущего романа – настоящая хранительница своего мира. Кусака же олицетворяет алчность и жестокость тех, кто не остановится ни перед чем ради наживы. В концовке многие из выживших тоже понимают, что настоящее счастье не в деньгах. Маккаммон в большинстве своих романов персонифицирует зло – намеренно проводя параллели с человеческими образами.

В итоге можно сказать, что роман получился — хорошо выписанные герои, социальный подтекст, не тонущий в окружающем безумии. Но после шедевральной «Песни Сван» кажется чуточку простым.

«Час волка» или очередная метаморфоза от Роберта Маккаммона. Мысль о том, что роман об оборотнях от Рика будет необычным, закрадывалась сразу, ведь и вампиры у него вышли не совсем «каноническими». Конечно, не в последнюю очередь благодаря антуражу («Они жаждут»).

Но автор пошел еще дальше. Разделив жизненный путь Майкла Галлатина большим промежутком времени, на наше рассмотрение представили абсолютно два разных произведения – бескомпромиссный и брутальный шпионский боевик (не такой простой, как кажется на первый взгляд) и готическую историю детства главного героя с её непрерывно звучащими аккордами упадка и ностальгии.

Маккаммон остался верен себе, написав не просто хоррор-боевик, а вложив в свое произведение и прекрасную смысловую нагрузку о хищнической природе человека, сделав это как всегда непринужденно, не сбиваясь с ритма повествования. Наполовину зверь Галлатин с его истинным благородством противопоставляется гедонистам нацистам, пирующим на крови. Автор, изображая вечный цикл превращений от зверя к человеку и наоборот, по крупицам воспроизводит образ и самого главного героя, не раз задумывающегося о том, почему же он помогает людям, если может быть абсолютно свободным.

Хочется отметить, что Роберт гениально справился с созданием напряженной атмосферы в шпионской линии. В подобном роде произведениях заранее известно, что главный герой ни в коем случае не погибнет к окончанию книги. Но хоть и зная об этом, ощущение тревоги не покидает читателя ни на минуту. Даже перед невероятными спасениями, которые многие назвали бы «роялями» (по моему мнению, данная идиома не совсем применима к жанру шпионского боевика), автор блестяще накаляет нить рассказа. Замечательно и то, что в «Часе волка» нельзя предвидеть дальнейший ход событий. Вместе с присущей автору динамикой все это позволяет Маккаммону просто приковывать читателя к тексту. И книгу немалого объема можно легко проглотить за день.

Что до событий в Германии, да и описания самих нацистов, субъективно роман постоянно отсылает к таким кинолентам как «Гибель богов» Лукино Висконти (о моральном упадке немецкой аристократии) и, конечно, «Бесславным ублюдкам» Тарантино (с их саспенсом и драйвом).

Ну и на завершение обязательно нужно упомянуть нравоучительную историю взросления Миши – глубокий, исполненный печали и боли утраты классический готический хоррор, в некоторой мере вобравший в себя кое-что от «Участи Эшеров» с её декадентскими мотивами, но в то же время отбросивший все лишнее, оставив лишь меланхолию и щемящее чувство преходящей юности.

Уже после прочтения, абстрагировавшись от крутых поворотов сюжета и колоритных персонажей, начинаешь замечать, насколько хорошо дополняют друг друга две линии повествования, сливаясь в единое гармоничное целое.

Роман Ирвина Уэлша «Дерьмо» полностью оправдывает свое название. В нём отображается и стилистика повествования и главный постулат произведения: «Жизнь — дерьмо!» Не зря в качестве эпиграфа приводится изречение Шопенгауэра, известного своей пессимистической философией. Здесь, словно в сюрреалистическом кошмаре Кафки, жизнь представляется бессмысленной чередой однообразных дней, а высокие порывы погрязли во всепоглощающем пороке.

Автор словно получает удовольствие от извращенной игры, в жесткой форме излагая вечные проблемы социума. Хоть главный герой и вызывает отвращение, он всего лишь является жертвой, игрушкой неумолимого рока и человеческой предвзятости. Уэлш и проводит сардонические параллели между жизнью героя и существованием червя. В романе хорошо показано как система превращает людей в циников, представляя социальные отношения только в мрачном свете, наполненном безразличия и эгоизма.

В целом, под отборным матом и кучей грязи поднимаются серьезные проблемы и закрадываются искушающие размышления: «А может жизнь и должна состоять только из удовольствия?..»

Болезненный рассказ. Ведь эти мальчишки, подобно бедному котенку, еще такие же беспомощные и слепые. Не осознающие своих действий вследствие воспитания ослепленным социумом, в котором жизненная мораль сравни иерархической лестнице: «Дядя говорит — можно. Он умнее вас. Он за границей был.»

Кто-то скажет «Ведьмин зов» намного слабее первого романа в цикле. И будет прав. Безусловно – слабее, но вместе с тем нужно принять то, что он просто другой. Неторопливый, меланхоличный и богатый образами «Ведьмин век» родился в эпоху, когда люди почти не знали мобильных телефонов, тесно общаясь вживую, не спешили угнаться за новинками информационного века, и ввиду отсутствия у большинства значительных материальных ресурсов развивались в большей степени духовно.

Для меня «Ведьмин зов» стал такой себе лакмусовой бумажкой – индикатором, показавшим, насколько сильно изменился мир. И на фоне контраста со своим предшественником он становится невыносимо депрессивным – со своим непрекращающимся движением, подобным современным блокбастерам (роман довольно зрелищный), некоторой сухостью изложения (снова же в сравнении с) и существенным креном в социальные проблемы. Ведь под образом ведьм здесь можно вообразить любое угнетаемое социальное меньшинство. Несомненную радость от прочтения книги получат феминистки. Отдельно отмечу превосходно раскрытую в произведении тему буллинга, изображающую к чему может привести травля и всеобщие насмешки, особенно, когда рушатся моральные устои.

Скорее всего, роман больше ориентирован на западного читателя, где сейчас бурлят разные протесты. Но кроме драйва здесь хватает и пищи для ума, а до боли схожий с «Ведьминым веком» сюжет авторам хочется простить просто исходя из вышесказанного – это просто интерпретация произведения, соответствующая современным реалиям и привлекательная для молодой аудитории. Даже на смену глубокому чувству, особенно линии Старжа и Дюнки, здесь пришли скучные отношения нынешней молодежи в её большинстве (сразу на ум приходят яппи).

Вспоминая «как молоды мы были» и просто любителю поистязать себя в объятьях ностальгии, пусть и в её несколько «извращенной» форме, не могу не поставить ниже

«Живые люди» или бытовая драма в постапокалиптическом антураже. Именно так можно охарактеризовать второй роман из цикла «Вонгозеро». Роман, безусловно, дающий большую фору первому. Не в последнюю очередь благодаря своей реалистичности. Возможно, Яна Вагнер нашла свою стихию. Ей больше не нужно притягивать сюжет за уши, спасая персонажей, и она делает упор на психологическую составляющую. Теперь её герои действительно сами по себе – живые, разные, обреченные.

Конец света здесь лишь ширма, из-за которой проглядывают непреходящие вопросы о человечности, вынужденном сосуществовании группы людей в замкнутом пространстве. Наконец, беззащитности человека перед собственной природой и природой вокруг, стающей неумолимым противником, когда блага цивилизации недоступны.

Да, здесь есть место женским истерикам, пьяным откровениям, хорошо описывающим внутренний мир героев и, в первую очередь, героинь. Всё-таки роман написан женщиной. Признаться честно, было интересно увидеть подобную ситуацию именно с такой стороны. Ведь в данном жанре это большая редкость.

Понравился и тон повествования – то флегматично-апатичный, то накаляющийся и взрывающийся редким, но всегда уместным экшном. И при чтении постоянно вертится мысль – когда же? Потому как вопросы, которые ставит автор, не могут остаться без ответа.

В рассказе Симмонс показывает современные реалии религии, достигающие иногда апогея абсурдности. Здесь люди вместо самосовершенствования сбиваются в инертное стадо, вникая голосу лицемерных бизнесменов в одеждах святых. Автор довольно смело высмеивает условности религии, по ходу произведения изобличая прихожан церкви Фредди. Рассказ продолжает тему предыдущего в сборнике, утверждая что наше сознание может выступать в роли настоящего Творца.

А Ванни Фуччи не зря говорит что в аду нет суровее пытки, чем ежедневный просмотр «Утреннего клуба «Аллилуйя»).

Рассказ можно воспринимать обёрнутой в хоррор метафорой о неминуемости смерти, к берегам которой всех рано или поздно переправит Харон. Гниющая пища на поверхности воды, флегматичный секс как данность человеческой природе, убийство животного как необъяснимая жестокость по отношению к другим. Апатия, запах разложения – это то к чему и по чему многие шагают всё свое существование. Покорные, ожидающие заклания овцы, спотыкающиеся в тумане об осыпающиеся камни, от невозможности выбраться из внутренней тюрьмы, топчущие ожидающих разложения мух…

Символизм автора понятен, ведь вся канва «Книг крови» – это тема жизни и смерти, отрешения и искупления. Но.. стремясь уделить больше внимания смысловой нагрузке, иногда Баркер напрочь забывает о сюжете, закрашивая огрехи очередного полотна литрами крови.

«Моё» – это невероятно мощный, нашпигованный пулями и саспенсом road-thriller от Роберта Маккаммона. Начиная неспешно и с некоторой оглядкой в бурное прошлое героинь (так, пожалуй, будет сказать вернее), автор готовит нас к последующей открытой конфронтации Мэри Террор и Лауры Клейборн, одна из которых никак не может отпустить прошлое, а вторая – мечтает о новом и счастливом будущем. Одним из главных мотивов очередного многослойного творения Роберта становится вопрос смены поколений – в образах жизненных ценностей и духовных идеалов, особенно актуальных для жителей США, однажды «одевших венок из цветов». Поэтому не удивляйтесь, почему роман так высоко ценится за океаном. Всё-таки, ничего нового в сюжетную фабулу триллеров он не привносит, кроме, конечно, филигранной работы автора (впрочем, для Маккаммона это в порядке вещей).

Стоит ли лишний раз упоминать о ярких характерах, по мере развития сюжета раскрывающих всё новые и новые грани, эмоции и кровь, бьющие через край. Но, если немножко сосредоточиться – начинаешь задумываться о роли ребенка в жизни женщины, о деструктивном влиянии государственных институтов на судьбу человека, о важности личного выбора в начале жизненного пути, о вреде наркотиков и т. д.

Знаю, что эта мысль неоднократно озвучивалась на Фантлабе и не только, но не могу не повторить один и тот же, терзающий после каждой прочитанной книги Боба, вопрос: «Почему Маккаммона еще никто не экранизировал?!». В одном я, несомненно, уверен – если однажды сия несправедливость будет исправлена, то режиссеру понадобиться немалый бюджет)

Трагикомическая ирония на тему человеческого тщеславия. Подобно пресловутому Герострату, хоть и не осознавая масштабов, героиня добивается некоторой известности. Чтобы отныне постоянно помнить выражение и главную идею не только данного рассказа, но и большинства произведений из антологии «Хаос на пороге»: «Живи нынешним днем».

Тематика же конца света снова заставила вспомнить о гипотетическом

«Перезагрузка» Тобиаса Баккела — интересный рассказ в духе технотриллера, с хорошей динамикой повествования, прекрасной идеей и некой законченностью, не свойственной антологии «Хаос на пороге».

Произведение подкупает еще и тем, что противоположные взгляды на мир главных героев («охотников» и «беглеца») не только имеют право на жизнь, но еще и заставляют задуматься читателя, намекая ему на то, что в большинстве своем каждый заботиться лишь о собственной выгоде. Будь ты поборником порядка или великим революционером, способным изменить мир.

Хорошо ли иногда видеть истину, если она намного ужаснее твоих самых жутких кошмаров. Возможно, наш разум блокирует часть получаемой информации. В данном рассказе речь идет о зрительном восприятии действительности. Но увиденное глазами героя — это не свет божественного откровения, а скорее — прямой путь к паранойе.

Симмонс легко обыгрывает популярную тему «третьего глаза», при этом не забывая попугать читателя. Тем, кому понравился рассказ, советую посмотреть эпизод «Секретных материалов» «Folie à deux» (5 сезон, эпизод 19). Там обыгрывается схожая ситуация, в атмосфере напряжения и с хорошим финалом.

Извечный вопрос о причинах заставляющих людей совершать самоубийство. Но один тихо и безропотно уходит в пору цветущей юности, другой проживая бесцельные годы, накапливая горечь, уносит с собой и жизни других. Нужно ли осуждать таких людей?

Лучше привести здесь цитату Симоны де Бовуар: «Раз люди кончают самоубийством ... значит, существует нечто, что хуже чем смерть. Поэтому-то и пробирает до костей, когда читаешь о самоубийстве: страшен не тощий труп, болтающийся на оконной решетке, а то, что происходило в сердце за мгновение до этого.»

Соглашусь с предыдущими отзывами, что сюжет рассказа не блещет оригинальностью. Грин в большинстве своем цепляет не историей, а глубоким психологизмом и характерами, но самое главное — осязаемо живыми чертами, которые он придает природе. Временами кажется, что при чтении его произведений пробуждаются давно позабытые архетипы, создавая потрясающий эффект присутствия чего-то близкого и в то же время совершенно отстраненного в своем благородном величии.

Здесь, такими скрытыми персонажами предстают древний лес с беззаботно бегущим ручьем, под безраздельной властью которых теряет голову капитан Чербель: «Мы — лес, из-за каждого дерева которого подкарауливает вас гибель».

Ох, какой же тоской иногда веет от подобных творений Грина. И часто, классифицируя произведения автора, без малейшего намека на иронию в характеристиках хочется отметить тег «экологическое».

Рассказ перекликается с «Бальзамом и раной» Робина Вассермана в этой же антологии («Хаос на пороге»). Той же ироничной манерой повествования от первого лица, скептическим отношением к Апокалипсису главных персонажей. Вместе с этим «She's Got a Ticket to Ride» значительно больше удался в плане психологии, благодаря введению персонажа Рози, заставившей главного героя сомневаться. По ходу истории автор хорошо сгущает атмосферу, этому способствует странный диалог девочки с сыщиком.

Порадовала законченная концовка, написанная с доброй иронией.

Грин иронизирует над склонным к эпатажу молодым человеком, вращающемся в кругу, чем-то схожему к движению декаданса. Молодого героя бросает из огня в полымя. Утративший опору стабильной повседневности, выигравший большое количество денег, провинциал Гинч (уже не Лебедев и не только по паспорту) попав в большой город обезличивается, вливается в сонм разврата и вакханалии.

От повести складывается двоякое впечатление — возможно, автор настаивает на бессмысленности такого существования, а может, в глубине души жалеет людей подобных главному герою, которых цинично и беспощадно поглощают серые мостовые и искушающий шелест банкнот.

Думаю, соль рассказа заключается в его окончании. Как бы не была дорога жизнь другого человека, своя шкура дороже. И возница, и врач, чудом избежавшие гибели, больше не думают о событиях в доме агронома. И я бы не сказал, что героя постигла неудача, ведь он все же спас две жизни — свою и извозчика...

Вот такая «Империя Ужаса» мне нравится, с одной лишь оговоркой, что прочитаны циклы «A Fortress in Shadow» и «Cruel Wind». Скажу честно – постоянные и непонятные с тактической точки зрения нудные перемещения войск, обилие «роялисто-кустистых» переплетений в интригах уровня районного центра, абсолютно никакущие сражения, где вся тактика образно сводиться к заманиванию противника в очередное ущелье или под град стрел (в мире, где «каждый второй» шпион) наскучивали, не позволяя погрузиться в атмосферу произведений крупной формы.

В романах Кук метался между эпическим и героическим фэнтези, балансируя на грани дарка. И как мне кажется – в первое он откровенно не смог, но вот с последними двумя справился почти отлично. Считаю, что именно в сборнике малой прозы автор по-настоящему нашел себя, больше сосредоточившись на образах и внутреннем мире героев с их непростыми и поломанными судьбами. Серые будни постоянной войны предельно насытились напряженной и мрачной фабулой («Солдат Империи, не ведавший поражений», «Заточенные зубы»), множеством красочных сцен и описаний («В погоне за призраком»).

В целом, «Империя, не ведавшая поражений» дает четкий посыл чего ждать от «Черного отряда». Учитывая растущее мастерство писателя, непосредственный упор на суровость мира и, собственно, героев, заношу самый известный цикл Глена Кука в список к обязательному прочтению.

«Аллан Квотермейн» по-своему интересный роман – начинающийся с довольно скучного в первой половине путешествия в неведомые края, во второй части он совершенно преображается, предлагая читателю насладиться бурной игрой человеческих страстей на фоне прекрасной страны Зу-Венди. Принимая в расчет внешность королев-сестер, можно предположить, что Хаггард предлагает нам некое подобие шахматной партии с довольно интересными фигурами, среди которых особенно хочется выделить зулуса Умслопогаса и его размышления о земной суете.

Кроме того, писатель в лице своих персонажей и их поступков открыто рассуждает о пользе европейской «цивилизации» (разумея под ней власть денег, оружия, хитрости и других пороков) для благородного народа, испокон веков поклоняющегося в первую очередь Солнцу и Красоте во всех её безграничных проявлениях. И это откровенно цепляет, потому как особенно актуально сегодня, когда каждому индивидууму принято навязывать общепринятое мнение, тренды и иже с ними.

Читая книгу, словно окунаешься в то время, когда люди были по-настоящему высоконравственными. Жаль, но сейчас таких почти не осталось, как и «белых пятен» на карте Земли…

Грин в очередной раз на нескольких страницах с легкостью подробно запечатлевает несколько абсолютно противоположных характеров. Тонкими мазками перед нами вырисовываются ищущий выгоды штабс-капитан, наивная дочь дельца, расчетливый «бритт» и, наконец, главный герой рассказа — землевладелец Тюльпанов, в душе которого борются жажда денег и более возвышенные чувства к родной земле.

Актуальное произведение. Особенно в свете нынешней тенденции, когда люди смотрят на сколь нибудь значащее событие через камеру смартфона. Утрачивая чувства и эмоции, полагаются лишь на зрительное восприятие действительности. Возвращаются к записям, после просмотра которых остается лишь пустота. Ведь когда-то нужно было поймать правильный ракурс, избежать тряски камеры, назойливых реплик вокруг. Вот и здесь главный герой смог по-настоящему проникнуться пылом войны лишь бросив ленту, отдавшись жизни во всех её, хоть и неприглядных в контексте событий, красках.

В то же время автор делает реверанс в сторону кинематографистов, профессия которых тоже требует жертв, избегая свойственного себе сарказма в описании «бесчувственных» людей.

Жестокая сатира в сторону посетителей цирка — пресыщенных горожан. Рассказ просто пропитан символизмом — здесь и одетые в кандалы франты, и гротескный оркестр из бытового реквизита, «недрессированные» участники представления (укол в сторону зрителей). Все эти компоненты, странно переплетаясь, составляют сюрреалистическую картину существования обывателя, который сам того не осознавая, является участником непрекращающегося циркового представления по имени Жизнь [недальновидного человека].

И как же метко, после каждой едкой реплики Пигуа, звучит фраза нищего Альдо: «Горе мне, горе!»

Первая по-настоящему депрессивная вещь из антологии «Хаос на пороге». Прочитав, задумываешься, если мир покатиться в тартарары, имеет ли смысл жить дальше? Особенно, когда перед тобой стоит нелегкий выбор — бессмертие или вечное прощание с любимыми женой и дочерью, а ведь есть и еще два варианта.

Хоть идея рассказа и не нова, но автор умело навевает параноидальные мысли: «А зависит еще что-нибудь от нас в этом политизированном мире?». Ведь даже сильные ломаются в его жерновах.

«В каждом из нас таиться животное». Именно так можно описать единственный посыл второго романа Лаймона. Если слово «идея» можно вообще совместить с жанром сплаттерпанка. Но всё же в романе отчетливо описано как плохой «реднек» становиться благородным рыцарем-спасителем, а примерный семьянин ниспадает к животным инстинктам и форменному безумию. Словно, попав в настолько экстремальную ситуацию, он скидывает из себя бремя общественного поведения, так часто стискивающее людей своими устоями.

Книга отсылает нас к собственным первоистокам, словно насмехаясь над нашим происхождением. Господин Фрейд несомненно бы одобрил автора. ))

Короткая зарисовка, в которой писатель подвергает сомнению возможность существования высоких идеалов в обществе, абсолютно лишенном каких-либо духовных добродетелей. Грин снова настаивает на бесцельности Революции, так как сначала нужно изменить самих людей. Автор, когда-то сам состоявший в движении эсеров, по мере взросления понимает, что утопий не бывает...

Мощь природы сравнивается с необузданной страстью безнадежно влюбленного. Кровь бурлит в жилах и сам воздух стал красным. Словно подпитываясь энергией чудовищного шторма, герой делает решающий шаг. «Сейчас или никогда!..»

Умело разместив на одной чаше весов закоснелое деревенское стереотипное мышление, а на другой — городское лицемерие, приправленное заманчивыми огнями «другой» жизни, Грин снова оставляет окончательный выбор за читателем. Что же является более тяжелым грузом для простого человека? Или же можно достичь определенного консенсуса?..

Мне кажется, на написание «Адского забега» Баркера натолкнули события Олимпиады 1936 года в Берлине, где американский чернокожий бегун Джесси Оуэнс, взяв четыре золотых медали, надломил постулаты Третьего Рейха о тотальном превосходстве арийской расы. А проходящий через рассказ красной нитью лозунг «Не оглядывайся!» намекает на недопустимость повторения ошибок прошлого, иносказательно воплощая в атлетах разное мироустройство. Данное предположение подтверждает и то, что соревнуется темнокожий Джуэл не с кем-нибудь, а с южноафриканцем Войтом, а на то время в ЮАР вовсю процветал апартеид.

И тут снова не могу не возвратиться к теме нью-вирда в творчестве Баркера – под жирным налетом мистики и устрашающего визуала он умело завуалировал свой политический протест/мировоззрение.

«Глушь» – ни в коем случае не роман ужасов. И это хочется отметить в первую очередь. Происходящее скорее воспринимается как своеобразный нуар с атмосферой юга США – его «дикими» реднеками и толикой мистики. Можно сказать, Ли больше пытается играть на поприще социальной сатиры и сарказма, жестко, но не как «Обычно». Выходит неплохо, несмотря и на затянутое начало. Вот только в произведении присутствует еще одна линия – это возвращение Патриции из города домой и её изменение. Она то и портит впечатление от романа, особенно в конце, когда автор наспех пытается раскрыть все карты. К слову, некоторые повороты сюжета можно предвидеть.

Ли в хорошем смысле подшучивает над читателем – любители творчества писателя, ожидавшие лютого трэша с черным юмором, получают остросоциальный триллер, рассказывающий о том, что настоящее зло гораздо ближе и страшнее «крови и кишок в искусстве». Оно в заискивающих окружающих, в грязных деньгах, отнимающих рассудок, в наших сомнениях и жалкой мнительности.

Учитывая, что от автора всегда ждешь чего то нового, то книга стала скорее небольшим сюрпризом, чем разочарованием. Любителям маленьких городков со «скелетами в шкафу» добро пожаловать!

Нет зверя страшнее человека. Думаю, неспроста Скотт Сиглер изобразил «предка» первобытным хищником, единственным побуждением которого является неутолимый голод. В этом кровавом марафоне жестокость животных противопоставляется бесчеловечности Магнуса Пальоне, а неконтролируемые инстинкты — холодной расчетливости. По другую сторону баррикад мы видим горстку положительных героев, пытающихся спастись от последствий безумного эксперимента. К слову, характеры персонажей прописаны настолько, насколько этого достаточно для подобного жанра произведений. Но в целом, всё очень шаблонно — одержимый доктор, меланхоличный военный, женщина «с внутренним стержнем», вульгарный старик и т. п.

Как было сказано в отзывах выше, произведение напоминает схватку с «чужими» (не в последнюю очередь и по типажам героев) в антураже «Нечто».

Вызывает недоумение первая треть книги, где автор явно затянул с описанием тонкостей клонирования, сделав уклон в научную фантастику, которая никак не вяжется с последующим обычным боевиком с элементами хоррора. Особенно можно выделить отрезок после имплантации — единственный момент в книге, где присутствует какой-никакой саспенс.

В итоге имеем неплохой sci-fi horror, не привносящий в жанр ничего нового, но с хорошей action-составляющей.

В целом, произведение воспринимается как история болезненной смены поколений, которая во времена написания рассказа проходила на фоне последствий Вьетнамской войны. В то же время нельзя не отметить акцент на искусственность нынешнего мира. На смену настоящим эмоциям, испытанных ветеранами, пришли бутафория и нелепая попытка освежить давно минувшие события.

Замешательство вызывает недосказанность момента в эпизоде с

«Пресс-тур» – ненавязчивое и не претендующее на какие-то особые лавры экстремальное приключение в суровых условиях русского севера.

Группа из легкомысленных хайпующих блогеров и журналистов отправляется на долгожданную экскурсию по предприятию, добывающему росений – энергоноситель будущего. Прибывая к месту назначения, где никто их не встречает, «счастливчики» начинают понимать что что-то здесь не так и вообще – окружающая обстановка очень уж сера и уныла, к тому же почему-то очень холодно. Да, здесь стоит отметить актуальную иронию автора в сторону современных, извините, «изнеженных онлайн-хайпожоров», столкнувшихся с настоящей реальностью.

Параллельно ведется рассказ о горстке местных жителей, недовольных политикой «Росальтэна» – монополиста во всём, что касается ценнейшего ископаемого. От доходов с него они получают лишь жалкие крохи и в отчаянии решаются на кардинальные меры.

И вот тут то и случается непредвиденное, а если быть немногословным –

В целом, «Пресс-тур» удался. Роман написан в бодром темпе и читается за один присест. Атмосфера на уровне, да и в целом книга довольно кинематографична. Рекомендуется ценителям фильма «Нечто» и зомби-хорроров.

Для дебюта очень даже неплохо. Это, конечно, не Симмонс с метафизической «Песнью Кали», но любителям раннего Маккаммона вполне понравится. Литтл, как и маэстро в своем «Ваале», тоже стартует «с места в карьер» и продолжает мчаться до самого окончания романа, попутно теряя множество пассажиров, нанося им жестокие увечья «руками младенцев». Именно эпатажностью антагониста, позаимствовав у Кинга тысячи крохотных Гейджев, Бентли пробует пронять читателя.

На начинающего знакомиться с хоррором автор, безусловно, произведет впечатление. Но для тех, кто любит «слоубёрнеры» или хотя бы поверхностно знаком со сплаттерпанком «Откровение», простите за каламбур, откровением не станет. Роман небольшой, поэтому если Вы скоротаете очередной вечерок-ночь в борьбе со злом, то ничего не потеряете.

Да,

Заключительный роман цикла «Cruel wind» бесспорно показывает, что мастерство автора растёт. Слог становится ровнее, интриги всё более запутанными. В книге уже проглядывают элементы темного фэнтези: все герои здесь отнюдь не белые и пушистые, а добрая их часть не застрахована от гибели. Но... Возьмем отрывок из одной из последних глав:

«Визигодред и Вартлоккур были готовы. Кроме того, в лагерь вернулись Вальтер, Мгла, Требилкок и Дантис. Военный совет на сей раз являл собой сборище королей и Великих воинов. Присутствовали двадцать семь монархов. Кроме них, явились Хоквинд, Лаудер и Лиакопулос. Там были Харттобен и Блиттшо, Мур и Берлой, Ло Пинто, Пик, Сласки, Тантамагора, Алакран, Криско, Селенов… Список знаменитых бойцов насчитывал более сотни имен. Сотоварищи чародеев и все старые друзья Рагнарсона также присутствовали на Совете. Был здесь и сын Рагнарсона. Не преминул явиться Пратаксис со своим набором письменных принадлежностей. Рядом с королем Ива Сколовды Веславом скромно сидел какой-то неизвестный и не испытанный в боях оруженосец. Он не догадывался, что его имя вот уже много лет ставит в тупик всех чародеев».

Кук не удосужился дать большей половине из представленных выше персонажей даже краткое описание внешности. Впрочем, это мы видели и в предыдущих книгах цикла, как и нагромождение названий королевств и весей, заставляющих плутать кругами, когда дело доходит до битв, которые, откровенно говоря, у Кука не получились от слова «совсем».

В целом роман неплох, благодаря хорошему сюжету и главным героям. Но считаю, что автору следовало бы делать меньший упор на эпичность. Какая-то «тесноватая» она у него получается.

Немного перефразируя известное выражение «благими обещаниями вымощена дорога в ад», можно сформулировать главную идею рассказа. Нам пророчат конец света, а путевку в рай заслужить так легко — просто убрать с дороги не таких как все или тех, кто утратил веру. Но может статься так, что в пути нас одолеют сомнения и мы познаем жестокую Истину.

За неброским сюжетом рассказа скрыт философский подтекст. Посыл Дезирины Боскович можно воспринимать как метафору карьеризма, изображенным здесь стремлением человека к наиболее искомому — вечной жизни. И тут встает вопрос: «Кто же по-настоящему выиграл — те, кто остался или те, кто ушли, давно отыскав свой собственный Эдем?»

Можно много ругать автора за прямолинейность, некую сухость повествования, но для любителей ядерного апокалипсиса данная книга должна понравиться. Прежде всего — масштабами самой войны, которая, ввиду того что действие происходит в близком будущем, приобретает действительно грандиозный размах. Тут вам и

Но субъективно, роман больше понравился чем нет. Местами за некоторую кинематографичность, за описание тактики самой войны, за жесткость, необходимую настоящей апокалиптике. В общем, книга рассчитана на широкую аудиторию, которая не будет заморачиваться на технических деталях и научных прогнозах термоядерного конца света.

Как заядлый любитель ядерной тематики не могу поставить ниже

В этом рассказе Сиглер попытался сделать упор на поведении пятерых взрослых мужчин в чрезвычайно экстремальной ситуации. В противоположность Тананарив Дью, которая в «Коллективном иммунитете» показывает женщину, страдающую от одиночества, здесь закадычные товарищи в одночасье становятся разобщенными в силу личных переживаний.

Относительно поступка Джорджа, то тут скорее обыкновенные душевные терзания, своеобразное искупление авансом, ведь где-то там в Милуоки и его дети. Рассказ снова наталкивает на мысль, что после Апокалипсиса на первый план выйдут родственные узы, а от социума в первые же дни не останется и осколков.

В «Триптихе» вообще, в большинстве своем описывается конец света, затрагивающий определенную семью. Жаль только, что произведениям очень не хватает сильной психологической составляющей.

В рассказе сквозит тонкая ирония, акцентированная на жизненных потребностях персонажей. Кому-то мило золото, кому хорошее вино, кто-то грезит модным «пиджаком с золочеными якорями и пуговицами». И лишь наивный шестнадцатилетний новобранец Синявский мечтает о прекрасных кузинах, которые его радостно встретят, словно вернувшегося из дальних морей героя Жюль Верна...

Горькая ирония на тему конца света, рассказанная фальшивим проповедником. Жаль, что по-настоящему сильна только первая половина рассказа, где перед читателем возникает интересная дилемма: «А действительно ли все секты зло?». Может, для некоторых людей и вправду было бы лучше отречься от большого мира и построить свой. Благо, такая возможность вскоре представиться.

Стандартный рассказ на тему «срывания масок». Складывается впечатление, что автор сам познал истинную самоотверженную любовь и ему просто мерзко смотреть на фальшивые излияния сиюминутно влюбленных, забывающих о своих чувствах в самый ответственный момент.

После прочтения не оставляет ощущение, что авторша так и не определилась до конца с жанром произведения. То, что роман писался серией постов, очень уж бросается в глаза. Во время длинного заснеженного пути к озеру атмосферный и гнетущий роман-катастрофа превращается чуть-ли не в гимн человеческой солидарности, абсолютно противоречащий окружающей действительности. Для себя книгу поделил на две части: неплохую — до и во время событий в дачном поселке около Череповца и абсурдную, в свете сложившейся ситуации — после.

Не знаю, стала ли прототипом главной героини сама писательница, но при ознакомлении с романом изредка приходила мысль — не является ли произведение чисто личным? Своеобразное посвящение любимому человеку — единственному, кто может разукрасить унылый пейзаж, наполненный социофобскими размышлениями и пессимизмом. Вот только, если постоянные невесёлые раздумья Ани можно простить, ведь роман все же писала женщина, то закрыть глаза на вторую половину книги, с полностью испарившимся напряжением, никак нельзя.

Очень похоже, что Яна Вагнер хотела обзавестись более широким кругом читателей. Безусловно, это у её получилось, но скорее всего произведение так и останется серым середняком, в жанровой нише литературы «конца света» так уж точно.

А как же все «хорошо» начиналось. Невидимая, но вполне осязаемая угроза, давящая неизвестность и серость за окном... Серость, в которую, к сожалению, превратился роман ближе к концовке.

«Ритуал» плагиата от Адама Нэвилла. Большинство прочитавших данный роман не будут возражать, что первая его часть – откровенная калька со всем известного мокьюментари фильма, индейских легенд (особенно их воплощения в одном из романов Стивена Кинга), перенесенных на щедрую девственными лесами шведскую почву. К слову, в «Номере 16» Нэвилл уже успешно проделал схожий трюк, без стеснений срисовав реальность Вихря (в частности «тощую тварь с красной головой») с работ Здзислава Бексиньского, но почему-то забыл упомянуть его в благодарностях.

В нынешнее время принято ругать книги и фильмы за глупые поступки героев, которые, вопреки любой логике, лезут к черту на кулички, вернее, на рога. Так и здесь, после того как взрослые мужики в буквальном смысле слова

Не знаю, чему способствовал успех романа у критиков – «глубокие» размышления оказавшихся в безысходной ситуации героев о жизненных ценностях, или то как настоящий друг познается в беде, но все эти мужские сопли напрочь убивают и без того хлипкую (на одном дожде, товарищ Нэвилл, не выедете) атмосферу. Описание которой сводится к нагромождению (почти на каждой странице текста) поваленных деревьев, склизких лишайников и гниющей листвы, пробираясь через которые вместо ощущения подавленности возникает зевота. Скучно, возможно еще и потому что субъективно, «лесной хоррор» должен быть неторопливым и удушающим постепенно, а не превращаться в скачку «с кочки на кочку».

Хоть и не большой, но отдушиной, как ни странно (судя по многочисленным отзывам), стала вторая часть книги. «Выпирающая» под острыми углами шаблонность уступила место по-настоящему живым (и не очень) харизматичным персонажам, грубо втиснутым в сюжет для раскрытия сути происходящего в первой части романа. Но даже здесь автор скуп в своей фантазии – блеклые описания внутренних страданий Люка разбавляются такими же бессмысленными диалогами, наивно пытающимися поставить перед читателем дилемму о человеческой природе и религии. Финал книги (

Вообще, после прочтения складывается ощущение, что при написании романа основной упор делался на внешнюю составляющую. Автор с упоением описывает ветхое внутреннее убранство заброшенных жилищ, мрачные алтари, полуразрушенную церковь, наконец, самого главного антагониста, но все это проходит мимо сюжета, как эпизоды из плохого фильма с хорошей картинкой. Для сравнения также напрашивается соотечественник Нэвилла Чайна Мьевиль, который известен в своем творчестве реминисценциями из различных произведений искусства. Но вот только если у Мьевиля все ладно скроено, то в «Ритуале», как говорят, шито белыми нитками.

В какой-то степени впечатления смазали и завышенные ожидания перед прочтением. И таки да, «Ритуал» способен напугать. Если читать книгу одному в ночном лесу, в палатке под тихий шорох дождя. К сожалению, такой возможности не представилось. Поэтому лишь

Поначалу книга кажется намного лучше своей предшественницы в цикле. То ли благодаря переводу, то ли от постепенного привыкания к резкому слогу Кука. Начинает вырисовываться стилистика традиционного sword & sorcery в духе Фафхрда и Серого Мышелова Фрица Лейбера. Здесь даже прямая параллель: Фафхрд – эдакий варвар-грубиян Браги, в роли же Серого Мышелова – проныра Насмешник.

А дальше… Субъективно, все те же ошибки что и в первой книге. В нить сюжета в геометрической прогрессии вливаются новые и новые персонажи, множатся непонятно где размещенные города и «веси», что в условиях присутствия в тексте множества битв окончательно сбивает с толку. Апогеем же становится финальное сражение, которому по энциклопедичности описания место в Википедии, но никак не художественной литературе.

Думаю, Куку просто не нужно было заигрывать с эпическим фэнтези, тем более втискивая его в столь малый как для жанра объем. И все же роман выглядит более целостным нежели «Тьма всех ночей». Поэтому ставлю на балл выше.

Суть рассказа в том, что не нужно ставить себя выше других. Ибо каждая религия имеет право на существование. Римляне же всегда следовали изречению «Знай врага своего как самого себя» и хорошо выучили все хитросплетения еврейских обычаев, закостенелых в своем ханжестве.

Даже не вериться, что роман написал человек, книги которого впоследствии станут всемирно известными бестселлерами. И дело здесь даже не в откровенно паршивом переводе. «Тьма всех ночей» подобна летописи, кусочки мозаики которой хоть иногда и соприкасаются, но общий рисунок выходит расплывчатым и лишенным красок.

Обширность мира заключена в тиски множества топонимов, привязанных к набившим оскомину географическим зонам (хотя большую часть времени герои проводят в закрытых помещениях). Относительно сюжета можно сказать, что автор не ставит перед читателем никаких загадок, часто даже наперёд раскрывая заведомо известные факты. Язык повествования не выдерживает никакой критики, правда, с отсылкой к переводу. Как говорилось выше, текст похож на черствую хронику жизни знаменитого мага и членов увядающего королевского семейства.

Под пафосностью противостояния Рока и Судеб неприкрыто проглядывает обыкновенная «мыльная опера». Персонажи её абсолютно безлики. Более того, в плохом смысле слова, лишены даже хоть какой-либо шаблонности, присущей фэнтези. Все их различия в именах да внешности, а мотивы поступков вызывают тревогу за состояние их психики. Особенное недоумение вызывает момент,

Порадовала только концовка с появлением новых персонажей и намеком на что-то более серьезное в следующих книгах цикла. А пока что

Как и ожидалось, после довольно посредственной первой книги, которую вытягивали динамизм и масштабность ядерных бомбардировок, вторая превратилась в нечто невразумительное — абсурдный «гимн антираду и биорегенераторам».

В итоге перед нами очень неровный производственный роман, в первой части которого путешествие «туда и обратно» сопровождается приёмом антирада и отдыхом после интоксикации. А вторая... начинается вот-так: «Безжалостно стегающий скафандр потоками черного снега буран прекратился внезапно...» Только здесь скафандров и буранов будет меньше, вместо них тяжелые будни висящего на волоске от гибели бункера, управляемого параноидальным полковником. К слову, довольно хитрый ход г-на Тармашева, который позволил заполнить еще несколько десятков страниц.

Произведение наполнено обилием ненужных «технических» деталей, повторением одних и тех же выдуманных терминов, подобных вышеизложенным. В частности, здесь правят бал военные и нет места офисному планктону. Так что свою аудиторию «Каждому своё-2» найдёт.

Подводя итог, можно лишь пожалеть тех, кто будет читать последующие книги серии, которых намечается еще 2. Но, как любителю жесткого постапокалипсиса и ядерной зимы подобно героям, постараюсь продраться через пустоши, усеянные черным снегом. Объективно на 3, субъективно и скрипя зубами (если воспринимать роман как продолжение)

Рассказ представляет собой настоящее «царство хаоса», ураганный трэш, пропитанный форменным безумием в преддверии гибели. Пусть здесь и есть идея, состоящая в раздумьях о превратности человеческой психики после Апокалипсиса, «изображенная» на фоне отличий двух полушарий мозга. Но всё это действо похоже на фантасмагорический сон.

Хотя кто знает, как оно будет по-настоящему? Академик Н.П.Бехтерева однажды сказала: «Человеческий мозг не выдержит всего этого, он перестанет служить человеку так, как он служит ему сейчас». Именно это хотят донести авторы «Триптиха Апокалипсиса», но в большинстве случаев произведения выходят очень скомканными и сумбурными. Возможно, всему виной размер, под который нужно было подогнать текст.

В начале автор заинтересовал завязкой, наметил несколько линий сюжета. А дальше, мое предположение, сам запутался. Последствием чего все смешалось в одну кучу — мутанты, концлагерь, непонятные переходы из точки в точку. Но за старания и несколько интересных идей, за образ Чеслава Корбута и «его» Шестеру...

Ну вот и всё, домучил. Книгу, цикл и знакомство с данным автором. Окончание вышло банальным и очевидным, как я и предполагал в отзыве к предыдущей части цикла «интоксикации», так как книга в натуральном смысле слова вызывает не просто зевоту, а настоящую тошноту, словно приевшаяся пища, которой тебя кормили добрых тысячу с гаком страниц. Потому как более-менее читабельной оказалась первая часть и худо-бедно концовка последней, с атмосферой надвигающегося неумолимого (или долгожданного для читателя) конца.

Иронию вызывают авторские потуги доказать силу и чистоту Расы, представители которой до последнего едва ли не в одиночку спасают огромный бункер. Честно, не знаю как роман пропустили в печать. Петухову в свое время такое не простили. Особенно нелепо это смотрится под грудами графоманских «черного снега, буранов, ураганов, интоксикаций, передозировок, биорегенераторов» и иже с ними.

За исключением концовки книга состоит из монологов, суть которых заключается в том «как мы катили сани на большую гору». Ах да, присутствует и слезливое до смеха откровение Порфирьева как основной тезис всего цикла: «Голубоглазые высокие блондины и блондинки лучше и благороднее всех, они всегда готовы прийти на помощь другим, не понимающим своего ничтожества». И таки-да, книга безусловно понравилась бы Гитлеру, но никак не искушенному хорошей фантастикой читателю.

Для увлекающихся же арийской тематикой и как слово в защиту белой расы лучше прочесть «Vargsmal» норвежского блэк-метал-музыканта Варга Викернеса.

Простите за сарказм, но атомный кошмар продолжается и чем темнее ядерная ночь, тем сильнее творение г-на Тармашева похоже на безжизненную пустыню, лишенную хоть каких-то идей или интересных сюжетных ходов. Автор продолжает тянуть ту же самую заунывную песню, подобную назойливому вою сорванного с цепи ветра.

Караван все также ходит к складам Росрезерва, путая читателя в заумных расчетах периодов приёма антирада и последующих интоксикаций. Паранойя полковника Брилёва заполняет все больше страниц. Кроме всего прочего в тексте присутствует очень «занимательное» описание будней медицинского блока, попахивающее откровенным бумагомарательством, среди которого можно выделить героическое спасение нежелательно забеременевшей охранницы («случайно севшей» на гвоздь в бункере XXII столетия).

Особенно хочется отметить местами неприкрытые мотивы расизма и женоненавистничества, которые на фоне общей абсурдности текста вызывают лишь сочувственную улыбку.

Есть и экшн, правда, совсем немного, но брутально. Продолжает автор глумиться и над инженером Овечкиным (аки Овном), явно недолюбливая работников IT-сферы.

Среди положительных же эмоций можно отметить лишь саркастический смех, перманентно возникающий при прочтении книги и, конечно же, блестящий образ Порфирьева, настоящего сурового Варяга и спасителя всея и всех.

Третий том заканчивается забавным предложением: «Впрочем, при видимости в десяток метров понятие «горизонт» давно уже стало чем-то из разряда неуклюже надуманных подробностей в низкопробных романах сетевых графоманов». И честно говоря, становиться непонятно, то ли автор стебётся над самим собой или же взаправду возомнил себя настоящим писателем.

P.S. Пока не вышла последняя книга цикла, выскажу предположение, что всё закончится