Выше говорилось, что в «Спящих» необычная эпидемия. Итак, люди неожиданно стали впадать в летаргию. Персонажи книги по-разному реагируют на угрозу: кто-то сразу впадает в панику, кто-то воспринимает ее, как что-то несущественное, а кто-то кидается помогать пострадавшим. Молоденькая студентка с однокурсником, пожилой профессор биологии, молодая семья с только что родившимся ребенком, этакий выживальщик-вдовец с двумя дочками, врач-инфекционист из Лос-Анджелеса – их-то глазами мы и смотрим на происходящее. А еще в сюжете есть спящая беременная (еще одна студентка), читателю предстоит следить за всем, что происходит в ее утробе. Вокруг них и другие персонажи, кто-то мелькнет на заднем плане, кто-то так и не появится собственной персоной на страницах книги. Никто не застрахован он заражения, постепенно ряды персонажей редеют, вот только тут не погибают, а погружаются в беспробудный сон. Карен Томсон Уокер безжалостна к своим героям, но кому-то все-таки повезет, не заразится.

Идея, конечно, богатая, а особенности стиля прямо-таки предполагают более широкое освоение такого сюжета. Тут бы намешать сон с явью, размыть рамки действительности и прочее, прочее, прочее. На это есть только намеки, их даже не надо выискивать в закоулках текста, все проговорено так, что мимо не пройдешь. Автор прямолинейна, она просто описывает жизнь простых людей в минуты катастрофы. Ничего большего читатель и не должен ждать от «Спящих», чтобы не разочароваться где-нибудь в середине. В этом можно даже обнаружить большое достоинство: хороший автор как раз и отличается от плохого тем, что понимает потолок своих возможностей и не пытается прыгнуть выше головы. Но да, не гениально, просим прощения. Хотя все время кажется, что Карен Томсон Уокер способна на большее, но то ли боится, то ли редактор не велит.

Карен Томсон Уокер часто укоряют в том, что у нее безвольные герои. Мол, они такие не активные, ничего не пытаются сделать. Да, пафосных подвигов в «Спящих» никто не совершает. Да и нет тут места таким подвигам. Другое дело, что герои изо всех сил стараются остаться собой, вести привычный образ жизни, защитить близких. Перед нами обычные люди с обычными желаниями и обычными проблемами, и они делают все, чтобы так и остаться обычными в необычных обстоятельствах. Право слово, что может быть героичней? Хотя такой героизм и может показаться скучным.

Разумеется, как и в случае с «Локдауном» Питера Мэя, публика увидела в «Спящих» предсказание наступившей пандемии. Правда, публика увидела его даже в «Преступлении и наказании» Федора нашего Достоевского. (И это не шутка.) Конечно, данный обман зрения вполне объясним: тема эпидемий всегда занимала весомое место в культуре, а уж в условиях глобализации только ленивый не размышлял об этом. Потому вполне закономерно, что за последнее время вышло некоторое количество текстов про эпидемии выдуманные. И, в общем-то, этим опытного читателя не удивишь, особенно после бесконечных живописаний зомби-апокалипсиса. Удивить, пожалуй, можно только интонацией. И с этим у Карен Томсон Уокер все в порядке. Да, пожалуй, не хватает некоторой остроты, но ее мы оставим Стивену Кингу.

Гай Ричи вспоминается не просто так. Во-первых, «Слоеный торт» вышел в 2004 году. «Карты, деньги, два ствола» и «Большой куш» уже прогремели по всему свету. Если сам Гай Ричи, скорее всего, хотел снимать, как Квентин Тарантино, то теперь все, кто брался за криминальные сюжеты, хотели снимать, как Гай Ричи. А в данном случае ассоциации и вовсе неизбежны: английский фильм про криминал, сложносочиненная история, много черного юмора. Более того, режиссер «Слоеного торта» Мэттью Вон был продюсером означенных фильмов Гая Ричи. Этот факт, вообще, породил в кругах киноманов теорию о том, что за оригинальным стилем и броским ритмом, короче говоря, за феноменальным успехом первых фильмов Ричи стоит именно Вон. Мол, Вон единолично смог не хуже, а, возможно, даже и лучше. А потом, когда творческий дуэт «Ричи — Вон» распался, то первый так и не смог повторить успеха молодости, а вот второй даже выступил еще более успешно в иных жанрах. Так что, народ, поймите, кто там был гениальным мастером, а кто — просто умелым подмастерьем. Теория эта, конечно, любопытная, думается, тут еще много чего можно было бы сказать, но стоит вернуться именно к «Слоеному торту». Да, он очень похож на знаменитые фильмы Гая Ричи. Но есть одно важное отличие: перед нами не комедия, а трагедия. Протагонист очень хочет соскочить, уйти из криминальных кругов, остаться чистеньким и богатеньким, но эта битва с миром заранее проиграна, так как все тут устроено совсем не так, как хочется Протагонисту. Он умен, сноровист и решителен, но это не делает его хозяином положения, так как хозяев положения тут вовсе и нет. Люди — рабы стечения обстоятельств и глупости других людей. И ничего с этим не поделаешь. Можно, конечно, сказать, что это все-таки не трагедия, а драма. Но так судить получится только до финала, в финале становится ясно, что все-таки трагедия. И точка. Кровавая.

У Мэттью Вона и команды было всего четыре миллиона евро. Не так уж и много, чтобы сделать броский и запоминающийся фильм. Тем не менее, все у них получилось. И у этого успеха есть несколько составляющих. Актерские работы припасем на сладкое, сперва поговорим о технической компоненте.

Оператор Бен Дэвис не совершил великих прорывов, сработал, скорее, традиционно. Это именно что мастеровитость: там, где надо, нас радуют красивыми ракурсами, так, где надо, рваной динамикой. Не обошлось без некоторого претенциозного пижонства. Есть, например, сцена, снятая из-под стеклянного столика. Или вот одна из сцен погони, где может стошнить от дергающейся камеры. Но все это пижонство всегда к месту и идет на пользу ритму фильма. Профессионализм Бена Дэвиса тем более вызывает уважение, ведь «Слоеный торт» был всего лишь второй его работой. Позже его засосало в мясорубку под названием «Кинематографическая вселенная Marvel», именно он стоит за картинкой «Стражей Галактики», «Мстителей: Эры Альтрона», «Доктора Стрэнджа», «Капитана Марвел» и «Вечных». Но лучше всего о его таланте говорит то, что именно он снимал «Три билборда на границе Эббинга, Миссури». Там он проявил удивительное операторское искусство оставаться незаметным. В ходе просмотра вы ни разу не отметите тонкостей съемки, ведь это фильм, который полностью построен на работе актеров, но ретроспективно поймете, что снято весьма изящно. В общем, старт у Бена Дэвиса был отличный, и человек сделал очень хорошую профессиональную карьеру.

Как бы хорошо ни был снят материал для фильма, его надо еще и удачно смонтировать. У «Слоеного торта» отличный монтаж. Да, опять же не без претенциозного пижонства (это касается некоторых переходов между эпизодами), и опять же это пижонство всегда к месту и опять же идет на пользу ритму фильма. С таким монтажем точно не заскучаешь, и навороченные спецэффекты не нужны. Правда, монтажер Джон Харрис не пошел так далеко, как оператор, но и в его фильмографии кое-что интересное найдется. Например, «Звездная пыль» все того же Вона, драйвовое фэнтези, которое, если присмотреться, напоминает все те же фильмы Гая Ричи: не за счет материала, а за счет сложносочиненности.

Добавьте к этому хороший саундтрек. Тут есть и удачные фоновые мелодии, иллюстрирующие отельные эпизоды (вспоминается хотя бы эпизод, когда Протагонист отправляется на первое убийство), есть и не менее удачное использование песен известных исполнителей. Но самое важное в том, что саундтрек не отвлекает от происходящего на экране. В общем, сделано вполне на уровне. А без суперзапоминающихся мелодий мы переживем.

Одно, другое, третье — а на выходе взрывной, стильный, запоминающийся фильм. Манера повествования соответствует истории, авторы хорошо понимают, что хотят показать, на большее не замахиваются. Небольшой бюджет, конечно, дает ощущение камерности, но таким вот герметичным (в смысле, что все связаны со всеми) криминальным фильмам камерность только к лицу.

А теперь то, что было припасено на сладкое. Актерские работы. И именно они могут привлечь к «Слоеному торту» внимание даже тех, кто обычно проходит мимо криминальных фильмов.

На съемочной площадке «Слоеного торта» встретилась великая старая гвардия британского кино и молодые и дерзкие, то поколение, что сейчас ходит в звездах. Кеннет Крэнэм, дебютировавший в оскароносном мюзикле «Оливер!» 1968 года, Колм Мини, работавший с Патриком Стюартом в легендарном сериале «Звездный путь: Следующее поколение», Майкл Гэмбон, великий далеко не только тем, что шесть фильмов из восьми изображал Дамблдора, — с одной стороны. Дэниэл Крэйг, которому предстояло пять раз сыграть Джеймса Бонда, Том Харди, из которого режиссеры слепят одного из самых брутальных актеров десятых, Бен Уишоу, который после актерского перформанса в экранизации «Парфюмера» где только не отметится, в том числе и вместе с Дэниэлом Крейгом в Бондиане, Берн Горман, который станет королем ролей второго плана не только в сериалах, но еще и в большом голливудском кино (см., например, «Багровый пик» Гильермо дель Торо), Сиенна Миллер, фильмография которой будет полна весьма престижными работами, и прочие — с другой стороны. Дэниэл Крейг наглядно демонстрирует, что может быть главной звездой фильма, старая гвардия скалит зубы и дает мастер-класс по исполнению ролей очень неприятных людей, а молодые и дерзкие доказывают свою профпригодность. В том, чтобы запомниться даже в крохотной роли, таится не только большое умение, но и большое искусство. Молодые и дерзкие с успехом сдали в «Слоеном торте» этот экзамен: только посмотрите на сумасбродную Сиенну Миллер, психованного Берна Гормана, дерганного Бена Уишоу, разве что Том Харди остался где-то на заднем плане, но ему по сценарию не полагалось отсвечивать.

В итоге у нас тут просто фееричный актерский ансамбль, каждый кадр наэлектризован, ради них всех можно не только смотреть, но и пересматривать.

В год выхода вряд ли было ясно, что Мэттью Вон снял легендарное кино. Не великое, не культовое, не этапное и не эталонное (потому что мало у кого получится повторить этот удивительный сплав смешного и трагичного), а именно что легендарное. Были не самые удачные сборы, зато была очень хорошая пресса, случилось даже несколько номинаций на премию журнала «Empire». Банда разбежалась в разные стороны, все занялись другими проектами. Кто-то даже умер. Но тогда, двадцать лет назад, они круто зажгли. Настолько круто, что смотрится все это до сих пор не просто хорошо, а чертовски хорошо.

Анна Козлова пишет не только прозу, но еще и сценарии. В частности она сочинила сериал «Краткий курс семейной жизни» (режиссер: Валерия Гай Германика). Поэтому по-киношному закручивать все эти сюжетные линии автор умеет. Повествование рваное, с кучей флешбэков, роман из-за этого напоминает именно что сценарий. Вот монтажная склейка, вот — еще одна. Обрываем вот здесь на самом интригующем месте, перескакиваем к другой линии, главное, чтобы читателю было интересно, в чем тут главный замут. Остается только удивляться, что «Рюрика» так и не экранизировали. В общем, драйвово, динамично, читается быстро. С другой стороны в пользу киношности пожертвовали стилем. Написано слишком уж просто. Правда, автор периодически вворачивает какое-нибудь сильное сравнение или иной оборот. Приемчики эти в силу их эпизодичности запоминаются, это да. Но без некоторых можно было бы и обойтись из-за их нелепости на общем фоне.

Итак, главная героиня сбежала из интерната и заблудилась в сумрачном лесу, некая журналистка с неприкаянной судьбой ее ищет, некий раздолбай совершает глупость, подобрав героиню на трассе… И так далее. Все эти персонажи связаны невидимыми нитями авторского замысла. А форумы в Интернете тем временем кипят в разных режимах. И все-все-все демонстрируют просто феерическую глупость. Прямо-таки нечеловеческую. По мнению автора в мире, вообще, нет умных порядочных людей, одни прохвосты и идиоты. А чтобы мы это поняли, Анна Козлова не стесняется и обвиняет в этом и читателя. Ломает, понимаете ли, четвертую стену, обращается к читателю напрямую, оскорбляет его и поучает. Задав такой тон на первых же страницах, Анна Козлова ближе к середине все-таки сбавляет обороты, но ощущение какой-то непримиримой ненависти к людям не покидает текст.

Конечно, перед нами сатира, завернутая в упаковку триллера. А сатира не должна быть приятной. Она должна жечь нас, заставлять думать и о себе, и о других. Но, пожалуй, не стоит при этом кидаться оскорблениями. Потому что любое оскорбление по сути своей бессмысленно. Да, мы глупцы, глупость свойственна роду человеческому. Да, мы совершаем ошибки, невозможно прожить жизнь и не наломать дров. Всем это понятно, но Анна Козлова делает вид, что это ее персональное открытие, потому-то она беспрестанно тыкает в него читателей. Окунает нас с головой в щелочь. Ядренную такую щелочь. Возможно, предполагая, что мы получимся после этого очищенными, готовыми жить заново. Так вот – от щелочи можно только ожоги получить, а не вот это вот все. Сатира сатирой, а тонкость облагораживает, иначе получается что-то равное желчному посту на каком-нибудь социальном форуме в этих ваших интернетах.

Но – и это бесспорно – сюжет, если не брать все эти мистические блуждания по лесу, бодрый, захватывающий, читается лихо. Мистику, правда, можно принять за порождение затуманенного воображения героини. Но и здесь Козлова не оригинальна: Стивен Кинг в «Девочке, которая любила Тома Гордона» точно так же расставил акценты.

Несмотря на то, что «Небо над Берлином» считается самым популярным фильмом Вима Вендерса, это вам не массовое кино. Его бессобытийность легко может отпугнуть многих. Даже в фильмах Андрея Тарковского происходит побольше, чем здесь. Потому остается только удивляться тому, что в Голливуде все-таки дошли до идеи ремейка. Все-таки это был не самый очевидный материал. Хоть какие-то события происходят в фильме Вима Вендерса только в последней трети. До этого зрителю предлагаются пропитанные меланхолией городские панорамы, многослойные диалоги ангелов и звучащие мысли людей. В какой-то момент уже и поверить сложно, что в «Небе над Берлином» что-нибудь да произойдет. И это не вызывает раздражение, скорее, его может вызвать именно что обозначенный выше сюжетный сдвиг. Слишком уж завораживает видеоряд, слишком уж красиво снято, слишком уж атмосферно. А тут нате вам: начинаются не только события, но еще и отточенное черно-белое изображение сменяется вдруг цветным. Но именно так видит свою историю Вим Вендерс. И к финалу понимаешь, что выбранный способ ее рассказать хорошо работает: чтобы проникнуться чувствами главного героя, и нужно было столь долгое вступление. Иначе как дать понять, чего лишился герой ради любви? Как дать прочувствовать то, что для него вечность вдруг сменилась временем? Некто не исключает, что можно было бы и по-другому, но не будем придумывать свои способы, а просто доверимся создателям фильма.

Кстати говоря, сценарий для «Неба над Берлином» написал Петер Хандке, ныне нобелевский лауреат по литературе. Пусть его награждение и вызвало достаточно громкий скандал, таланта это не умаляет.

И еще для справки. «Небо на Берлином» в 1987 году стало триумфатором Международного Каннского кинофестиваля. Вим Вендерс завоевал награду за лучшую режиссуру, что мгновенно сделало его знаменитым. Помимо этого «Небо над Берлином» получило еще несколько премий. Правда, на «Оскар» его не выдвигали, все-таки слишком уж авторский, специфический, небанальный фильм. Не удостоился номинаций на «Оскар» и «Город ангелов», но тут дело все-таки в другом. Для академиков этот фильм оказался слишком простеньким. В некотором смысле в этом можно увидеть некую киносправедливость.

«Небо над Берлином» давно уже стало стопроцентной киноклассикой, которая пусть и не каждому придется по душе, но с которой не получится не считаться. Все-таки в данном случае объективно раскритиковать фильм не выйдет даже у того, кому он не понравится. Просто формат не ваш. Вот и все. Тем не менее, имеет смысл сказать, почему этот фильм стоит смотреть.

Прежде всего, это очень красивый фильм. Перед нами тот редкий пример, когда мы имеем дело с кино от слова «смотреть». Каждый кадр представляет собой отточенную фотографию. Есть что-то гипнотическое в строгой геометрии центральных улиц города, которую видят ангелы с высоты птичьего полета, в запущенности пустырей, в лестницах и залах библиотеки, в полете акробатки под куполом цирка, в жестах, позах, мимике всех этих людей, за которыми наблюдают ангелы. В пространство фильма проваливаешься с головой, оно затягивает и дарит радость прикосновения к прекрасному. Умение увидеть это прекрасное даже в разрухе делает «Небо над Берлином» выдающимся зрелищем. А где-то на заднем плане блуждают одинокие фигуры ангелов. Они тут кругом, даже если увлеченный передним планом взгляд и не выхватывает в кадре. Кажется, не происходит ничего необычного, но у создателей фильма получается создать особую атмосферу, атмосферу слегка мистическую, слегка напряженную. И при этом ни разу не происходит сбоев, перед нами предельно выверенное кино. Вот пример того, что при съемках пусть и использовалась метафорическая линейка, но это не убило живости, чувства, эмпатии. Просто смотрите. Просто чувствуйте.

Не надо забывать еще и о том, что «Небо над Берлином» снималось в определенную историческую эпоху. Стена все еще на месте, печать бурных исторических событий не смыта. Пусть на дворе и вторая половины 1980-ых, а послевоенная разруха местами никуда не пропала. Вим Вендерс рассказал не только историю поразительной любви, он еще и запечатлел портрет города в определенный момент времени. Портрет точный, почти документальный. Возможно, «Небо над Берлином» может показаться историкам, занимающимся данным периодом, интересным именно что с профессиональной точки зрения.

А еще в этом фильме снялся Питер Фальк. Да-да, тот самый Питер Фальк, которого все мы знаем как лейтенанта Коломбо. При этом у Вима Вендерса Питер Фальк играет самого себя (но не совсем). Он прибывает в Берлин для съемок в некоем детективе, проводит много времени на съемочной площадке, блуждает по окраинам города, рисует. Наверное, для актера одной из самых сложных задач является сыграть самого себя, точнее некий образ самого себя. Питер Фальк в этой роли просто потрясающий. Очень тонкий, душевный, восхитительно заурядный. При просмотре хочется, чтобы экранного времени у него было побольше. Но, увы, у Питера Фалька все-таки роль второго плана. Хотя порой кажется, что именно он и тянет на себе весь фильм.

Да, про каждый кадр «Неба над Берлином» можно написать отдельную (немаленькую) статью. Да, про исторический аспект «Неба над Берлином» можно написать целую диссертацию. Да, про игру Питера Фалька, который скорее живет в кадре, чем играет, можно долго восхищенно говорить. Но лучше всего на все это посмотреть. Оно того — без всяких скидок, без всяких отговорок, без всякого осознания важности этого фильма — стоит.

Мифологи видят в истории Ореста отражение отказа в социальной практике от обычая кровной мести и перехода к норме закона. Это, безусловно, красивая формула, которая могла бы лечь в основу остросоциального романа. Но Колм Тойнби пишет совсем про другое. Мир его книги — это не просто мир, в котором отсутствуют высшие силы, в нем отсутствуют и высшие смыслы. Персонажи «Дома имён» проводят свою жизнь в полнейшем одиночестве и молчании, вызванном политическими обстоятельствами. Собственно, перед нами практически инструкция (не через предписания, а через наглядные примеры) того, как выстоять в тоталитарном обществе, когда каждое твое слово может быть услышано, каждый твой поступок оценен, а негативная реакция неотвратима. В подобной ситуации можно рассчитывать только на себя, даже от друга помощи ждать не следует. Обстоятельства таковы, что все эти мифологические фигуры принимают сомнительные решения, совершают ошибки, но, не зная иного, считают, что по-другому и быть не могло. Тем не менее, каждый уверен, что у него есть свобода воли, хотя если отстраниться и окинуть взглядом общую картину, то окажется, нет ее, поступки людей продиктованы, правда, не какими-нибудь там богами, а поступками других людей.

Здесь и эринии-то не нужны. Наоборот — внимание эриний (да, чудовищное и кошмарное, но все-таки внимание) было бы хоть какой-то наградой Оресту. Он же, в конце концов, остается наедине с собой, память в таком случае может быть тем еще бичом. Единственный путь к спасению — это примирение с собой. Тут бы еще выйти из состояния отчуждения, да кто ему даст. Пусть в финале романа мы видим тень надежды на то, что Орест все-таки вырвется из тисков одиночества, но это лишь намек. Проникшись атмосферой «Дома имён», сложно поверить, что для Ореста все закончится благополучно, пусть в мифе и случилось именно так.

«Дом имён» не представляет собой исключительно философствование, чем злоупотребляли в своей художественной прозе Сартр с Камю; Колм Тойбин не забывает и развлекать с помощью напряженного сюжета. Порой получается удачно (бегство Ореста из плена и дальнейшие его скитания), порой не очень (интриги во дворце Агамемнона). Автор подпускает еще и немного мистики: боги молчат, а вот призраки никак не успокоятся. В этой коллизии легко усмотреть параллели с «Гамлетом», хотя практически в любой англоязычной книжке их при желании можно усмотреть. Нельзя с уверенностью сказать, что у Колма Тойбина это вышло сознательно, но важно то, что призраки здесь так же бесполезны, как и молчащие боги. Некоторые персонажи их просто видят. Даже поговорить нормально с ними не получится. Автор прямо говорит, что за гробом все стирается, твои прижизненные поступки не важны, и ждет там только забвение. Персонажи «Дома имен» лишены даже этой маленькой надежды (на внятное посмертное существование), если и есть где-то ад, то он тут, мы в нем живем и сами его создаем.

Колм Тойбин написал книгу настолько же современную, насколько современным остается творчество Сартра. Именно в 1940-ых «Дом имён» звучал бы по-настоящему сильно и важно: со всем этим ощущением сломавшегося мира, с борьбой с фашизмом, но и с надеждой на новый мир, если не счастливый, так хотя бы справедливый. Потому «Дом имён» можно счесть именно старательной ученической работой, знаком уважения перед мастерами. Да, мастерами, творящими много лет назад. Но кто сказал, что их метод осмысления мира надо списать со счетов. Он не устарел, он просто стал старомоден.