Увы, но «Дракула» от Стивена Моффата и Марка Гэтисса 2020 года выпуска демонстрирует собой пример того, как порой деградируют сериалы. Ну, сами знаете: первой сезон – хоть куда, второй – похуже, но все еще ничего, третий – полный слив, закройте мне глаза, лучше бы не смотрел. Вот только столь печальную динамику Стивен Моффат и Марк Гэтисс умудрись продемонстрировать в одном коротком сезоне, всего три эпизода, даром что по полтора часа. Первый – выше всяких похвал, второй – середнячок, а третий – ну да, лучше не смотреть. Зная любовь авторов к деконструкциям и троллингу, можно было бы предположить, что они нарочно. Но это вряд ли.
В 2017 году Стивен Моффат одновременно разделался с двумя важными для себя сериалами. Во-первых, уступил место шоураннера в «Докторе Кто» Крису Чибнеллу (одно из самых неоднозначных событий в истории современного телевидения). Во-вторых, «Шерлока» после некоторых многозначительных намеков на возможное продолжение закрыли после четвертого сезона (одно из самых запоздалых решений в истории современного телевидения). В общем, мистер Моффат стал свободней свободного и достаточно скоро сообщил, что работает над двумя новыми проектами. Во-первых, собирается запустить сериал про графа Дракулу. Во-вторых, возьмется за новую экранизацию «Жены путешественника во времени» Одри Ниффенеггер. Оба проекта состоялись, вызвали различную реакцию публики и критиков. Но сейчас речь идет именно о первом, о «Дракуле».
Предварительные заявления авторов сериала интриговали. Они уверяли потенциальных зрителей, что расскажут историю Дракулы практически от первого лица, сделают его деятельным главным героем, а не жуткой сторонней угрозой, с которой должны сразиться по-настоящему главные герои. Более того, от них ждали нового взгляда на классического персонажа, то чем они когда-то всех и покорили, встроив Шерлока Холмса в современность и устроив ему психоаналитическую вивисекцию. Другое дело, что с графом Дракулой такое проделать гораздо сложней, чем с Шерлоком Холмсом. Как бы разные интерпретаторы не обходились с прославленным детективом (делали его персонажем пародии, меняли пол и т.п.), суть персонажа, в общем-то, оставалась неизменной – гений логики, противостоящий преступному миру. На этом поле еще было местечко порезвиться, чем Моффат и Гэтисс и воспользовались. А вот Дракулу за годы после выхода в свет романа Брэма Стокера потерзали гораздо сильней. Итак, повторим первое слово данного текста: «Увы». Увы, но Моффат и Гэтисс так и не сказали о Дракуле ничего особенного, они, кажется, решили проблему новизны тем, что свели в одном сериале все, что сделали до них. Скажем так, «Дракулу» можно смотреть в качестве этакой энциклопедии по дракуловедению. И это-то как раз не плохо, это-то как раз очень даже забавно и любопытно. А в том, что Дракула показан в сериале как бисексуал, право слово, нет ничего неожиданного, он же вампир, он же пьет кровь у всех людей, пол жертвы ему не важен. Он, вообще, не человек, знаете ли, а монстр. К тому же после Энн Райс (пусть писала она про своих вампиров, а не про стокеровского графа) уже точно ничего нового на эту тему сказать невозможно. А то, что вместе с кровью Дракула в некотором смысле всасывает разум жертвы, на первый взгляд, может, и покажется оригинальным ходом — наши истории растворены в нашей крови, красиво, — но тут стоит вспомнить про знаменитые мангу и аниме «Хеллсинг». Там схожая идея пусть и реализована гораздо прямолинейней, но зато раньше.
Единственное, на что создатели сериала не пошли, так это то, что они не стали делать Дракулу милым вампиром, который на самом деле не такой уж и плохой. Хотя такой подход сейчас и в тренде, Моффат и Гэтисс остались верны классике. Дракула у них – чудовищный монстр. Да, по-своему он очарователен, порой весьма остроумен, но монстр остается монстром. В финале зрителю предлагают проникнуться всей болью вечного вампирского существования, но этому уделено столь мало времени, что данный момент не работает на современные подходы к переосмыслению классических злодеев. И вот тут-то хочется верить в том, что это было сделано сознательно, а не от усталости. Потому что если сейчас и можно чем-то удивить в вампирской тематике, так это предельной традиционностью.
Сюжетно классическая история о Дракуле делится на три части: пребывание Джонатана Харкера в замке графа, путешествие нашего вампира в Англию на корабле «Деметра» и, собственно, события в Лондоне. В самом романе эти части не равноценны по объему — самая обширная третья, самая небольшая вторая. В экранизациях же они обычно приблизительно равны по хронометражу. Эту трехчастную структуру Моффат и Гэтисс применили и в своем сериале, каждый раз выворачивая знакомую историю если не наизнанку, так хотя бы ставя ее под новым углом зрения, привнося свои, порой весьма занятные коннотации.
Выше уже было сказано, что удачней всего вышел первый эпизод. Это произошло во многом из-за необычного подхода к развитию повествования. История Джонатана Харкера дается через рассказ самого Джонатана Харкера. Нам показывают изможденного, явно смертельно больного мужчину, которого допрашивает ретивая монашка. Монашка хочет все знать про графа Дракулу, Харкер и рад рассказать о пережитом. При этом его рассказ ритмично перебивается комментариями собеседницы. Уже скоро мы узнаем, что ее зовут Агата Ван Хельсинг (ага, главному противнику Дракулы поменяли не только пол, но и социальный статус, на самом деле вышло достаточно оригинально), про личность монашки, которая пришла с ней, не стоит говорить, дабы сохранить интригу. В ходе рассказа Харкера выясняется масса разных любопытных нюансов, особенно интересных зрителю, который хорошо знает первоисточник. Именно в этой части создатели сериала формируют основной вопрос истории, а именно: почему граф Дракула вынужден следовать всем этим странным правилам, которые так ограничивают вампиров? Почему он боится креста? Почему не может зайти на некую территорию без приглашения? В конце концов, почему боится солнца? Не переживайте, все вопросы будут разрешены, но уже в финале сериала. Хотя лучше бы этого не произошло. Эпизод не сводится к рассказу Харкера, в какой-то момент к монастырю, в котором происходит допрос, является и сам граф Дракула, что повлечет за собой по-настоящему дикие события. Все это присыпано доброй порцией черного юмора, который порой превращает происходящее в фарс. Но при этом серьезность повествования не сходит на нет, скорее — наоборот.
Второй эпизод устроен попроще, пусть в его начале создатели и попробовали повторить фокус с допросом из предыдущего (на этот раз Агата Ван Хельсинг, скажем так, берет интервью у Дракулы). Вышло не так впечатляюще, но все еще интересно. По сути перед нами герметичный детектив, только в данном случае мы все прекрасно понимаем, кто убивает пассажиров корабля. Моффат и Гэтисс скрещивают Стокера с Кристи (ага, с Агатой), получилось достаточно бодро, но уже не так непредсказуемо, скажем прямо, весьма банально. Но все равно смотрится вполне бодренько, хотя саспенса стало и поменьше. Опять же это происходит потому, что монстр нам явлен в полный рост, мы к нему привыкли, мы даже немного умиляемся его шуткам, возможно, кто-то даже за него болеет. Любопытно, что этот эпизод из истории графа Дракулы еще в начале нулевых решили положить в основу отдельного фильма. Тогда такая идея казалась вполне себе оригинальной. Фильм, кстати, вышел, причем в этом году. Неважно, по каким причинам случился в данном случае производственный ад, поражает то, что фильм все-таки сняли, хотя после второго эпизода «Дракулы» 2020 года должно было быть ясно, что лучше не получится. Все-таки Моффат и Гэтисс умеют выжать из любой идеи все, что можно из нее выжать, беда только в том, что порой они выбирают не самые удачные идеи, что и приводит нас к третьему эпизоду.
Он-то как раз ближе всего к тому, что ждали от этого сериала потенциальные зрители. Вот он Дракула в современности. Как это случилось, если первые эпизоды происходят в конце XIX века, не стоит рассказывать опять же из стремления сохранить интригу. Разумеется, создатели сериала не могли не пошутить на тему того, что приложения для знакомств для графа станут этаким подобием меню. Есть еще пассажи про равноправие. Но все это смотрится бледненько. Да, сатира всегда украшала ужастики, тут она не помешала бы, но эти вялые шутейки как-то на сатиру не тянут. Повествование же скомкано, торопливо. Перенос классических персонажей в современность получился пусть и логичным, но скучным. И самое главное: историю нам теперь падают линейно. Повествовательная затейливость первых эпизодов забыта, хотя именно она и делала их интересней. Такое впечатление, что Моффат с Гэтиссом решили, что простого переноса событий в наши дни хватит для успеха. Но то, что хорошо вышло с первым сезоном «Шерлока» (самым простым из четырех), в данном случае не сработало. Финал получился провальным. Сериал пришла пора закрывать. Ну, так продолжения, к счастью, и не планировалось.
У «Дракулы» есть еще одна проблема. Над ним нависают два сериальных гиганта современности — «Доктор Кто» и «Шерлок». Моффат и Гэтисс то ли случайно, то ли намеренно постоянно делают к ним отсылки. То случаются прямые цитаты из «Доктора Кто» (например, монолог настоятельницы монастыря практически цитирует монолог Мисси из десятого сезона, там, где про самый темный час и прочее), то на экране начинаются сплошные «чертоги разума» (привет «Шерлок», мы, конечно, очень любим «чертоги разума»). Это можно назвать авторскими штампами и утомительными самоповторами, или самоцитатами, которые наоборот должны радовать фанатов. Закономерно, что при взгляде на то, как прописана сестра Агата, в голову сразу же приходит мысль, что вот так Стивен Моффат мог бы прописать женское воплощение Доктора. Грустно становится, что в реальности этого не случилось. Хотя легко представить, что если бы Моффат остался шоураннером «Доктора Кто», его, конечно же, закидали бы критикой за то, что он явил на свет еще одну сильную и язвительную женщину в своем фирменном стиле. Но... Ладно, отвлеклись и хватит. Надо бы еще сказать несколько слов про актеров.
В актерском составе стоит выделить троих. Клас Банг невероятно харизматичен в роли Дракулы. Он умудряется оставаться пугающим, даже когда шутки шутит. Удивительно, что этот талантливый актер до сих пор по-настоящему не открыт мировым кинематографом. У сожалению, «Дракула» не стал той стартовой площадкой, с которой его карьера могла бы по-настоящему взлететь. Долли Уэллс отлично справилась с ролью Агаты Ван Хельсинг. Она умна, язвительна, самостоятельна, но при этом уязвима и порой глупа. Ошибки ее персонажа фатальны, но актриса умеет сыграть достойное их принятие. Долли Уэллс точно заслуживает гораздо более впечатляющей карьеры. Джон Хефферман не менее интересно смотрится в роли Джонатана Харкера. Более того, он, пожалуй, выглядит самым сильным актером в этой троице. У него, к сожалению, меньше всего экранного времени, но это не мешает ему запомниться. Еще один актер, которому хочется пожелать вырваться из британской коммуналки.
А теперь самое важное: стоит ли, вообще, смотреть «Дракулу»? Вопрос на самом деле сложный. В плюсах отличный первый эпизод и просто хороший второй. Туда же можно отнести необычную манеру повествования, она и делает первый и второй эпизоды запоминающимися. Опять же — актеры прямо стараются, прямо вытягивают. К тому же в сериале имеются хорошие такие пугающие моменты. То муха в глаз одному из персонажей залезет, то мертвый ребенок высунется из-под кровати. Отдельное удовольствие угадывать всевозможные отсылки к самым разным фильмам (и не только про Дракулу), например, в конце второго эпизода сложно не вспомнить «Пиратов Карибского моря» (ага, достаточно неожиданно). А в минусах у нас провальный третий эпизод. К сожалению, шоураннеры не смогли достойно завершить историю. Что не может не испортить впечатление. Потому ответить на вопрос, заданный в начале этого абзаца, крайне сложно. Хочется, конечно, отмахнуться, сжульничать и сказать: «Решайте сами». Но это несколько нечестно. Потому скажем: «Не стоит». Хотя можно и так, пусть это и попахивает жульничеством: «Посмотрите первые два эпизода, а третий придумайте сами, возможно, у вас это получится лучше, чем у Моффата с Гэтиссом».
Вот вам очередной переводческий выверт: этот роман Сьюзен Хилл, которую в наших палестинах знают в основном как автора «Женщины в черном» (и все из-за того, что данная книга стала основой для одноименного фильма с Дэниэлом Рэдклиффом), на самом деле называется совсем по-другому. Вот предельно буквальный перевод оригинального названия: «Человек в картине: История призраков». Тут стоит сказать, что предлог «в» очень важен, а призраков пусть и много, но они не так просты, как можно ожидать. «Смерть под маской», конечно, звучит эффектно, но по сути не очень-то подходит, пусть и смертей в романе предостаточно, и маски играют значение. История же эта для одного из героев как раз и начинается с картины, хотя на самом деле и запустила ее, в общем-то, обычная буря человеческих страстей.
На стене у кембриджского профессора Тео Пармиттера висит полотно, датируемое XVIII веком, на котором изображен венецианский карнавал. Полотно вроде бы ничем особо не примечательно, но при внимательном рассматривании вызывает чувство тревоги. Именно про эту картину за пару зимних вечеров Тео Пармиттер и расскажет своему бывшему ученику достаточно зловещую историю. Профессора можно было бы заподозрить в том, что он ненадежный рассказчик. Но даже если он и приукрасил события далекого прошлого, то в том, что картина не так проста, как кажется, у его гостя нет причин сомневаться. Сперва он столкнется с чем-то непонятным в самом колледже, а потом на собственной шкуре проверит истинность рассказанной истории. И, наверное, самое интересное в «Смерти под маской» и заключается в том, что она не исчерпывается одним только рассказом старого профессора.
Если не знать дату написания «Смерти под маской» (2007-ой год) и опираться только на сам текст, может возникнуть впечатление, что ее написали в эпоху расцвета готической прозы. Маркеры времени практически отсутствуют. Само по себе построение повествования (есть рассказчик, который фиксирует рассказ другого героя) заставляет вспомнить если не Вашингтона Ирвинга и Натаниэля Готорна, так хотя бы Эдгара По. Сюжет опять же — проклятая картина, призраки, обреченная с самого начала схватка с судьбой, гипертрофированные страсти. Да, стилизация у Сьюзен Хилл получилась качественная. Когда в финале читаешь про телефоны и автомобили вместе с самолетами, то удивляешься, а ощущение того, что в романе описывается, например, конец XIX века не проходит. Вообще, упоминание телефонов в финале не идет на пользу истории и вызывает раздражение. Но не потому, что атмосферу разрушает (отнюдь), а потому, что подчеркивает глупость одной из героинь. Она могла бы позвонить по телефону, и все, скорее всего, закончилось бы хорошо. Но не позвонила. А автор не потрудилась объяснить этот момент. Сьюзен Хилл, вообще, не стремится в этой книге что-либо объяснять. Если обратить внимание на этот аспект, то сразу становится ясно, даже если читатель не в курсе о дате написания (напомним, это 2007-ой), что «Смерть под маской» не могла быть написана в эпоху расцвета готической прозы. Тогда как раз стремились все по возможности разъяснить.
У стилизации может быть, скажем так, три задачи. И как бы нам этого ни хотелось, они, в общем-то, не совместимы друг с другом. Во-первых, стилизация ради стилизации, из любви к искусству. Во-вторых, стилизация отдельных частей произведения ради некоторого эстетического или идеологического эффекта. В-третьих, стилизация для деконструкции отработанных культурой форм повествования. В случае со «Смертью под маской» кажется, что Сьюзен Хилл идет именно что третьим путем. Она вполне эффектно деконструирует привычные истории про привидения и проклятые картины. С одной стороны, писательница принципиально не поясняет происходящее, всякое объяснение остается исключительно в виде домыслов, причем, скорее, домыслов читателей, чем домыслов персонажей. Как появилась картина? Как она выбирает жертвы? Каким образом срабатывает проклятье? Как можно попытаться его избежать? Мы не получим ни одного ответа. А сами персонажи как будто и не желают понять происходящее, воспринимают как данность, даже не пытаются лавировать в создавшихся обстоятельствах. Читатели же могут войти в сотворчество с авторам, построить собственную теорию, домыслить описанное. Но все равно не получат даже намека на внятное объяснение. С другой стороны, Сьюзен Хилл деконструирует еще и сам подход к передачи истории от одного героя к другому. В привычных нам готических историях частенько встречается ситуация, что кто-то выслушивает кого-то, чтобы потом записать его рассказ. «Смерть под маской» так и начинается: есть формальный рассказчик (гость профессора) и есть фактический рассказчик (сам профессор). Кажется, все и сведется к простой фиксации чужой истории. Но постепенно формальный рассказчик становится частью рассказываемой истории. Сам факт того, что он выслушал рассказ профессора, включает его в этот рассказ. Надо сказать, что этот аспект книги сделан очень умело, практически изящно, а не так топорно, как предыдущий. Уйти в молчанку всегда проще. Поэтому можно сказать, что деконструкция полностью не удалась, но та ее часть, что получилась, вышла прямо на загляденье.
Основная проблема «Смерти под маской» заключается в том, что она все равно остается лишь стилизацией, ловким фокусом, ценным только для искушенного читателя. Сама по себе история получилась не самая интересная, не самая увлекательная, не самая оригинальная. И в этом повинно то, что автор принципиально сторонится ее расширения. Скупо набросанный эскиз, как бы технично он ни был исполнен, не заменит полноценную картину. А перед нами именно что эскиз. Да, автор и задумывал эскиз, то есть уже на уровне планирования эта книга не могла выйти особо удачной. Хотя чего у Сьюзен Хилл не отнять, так это умения разжечь аппетит. «Смерть под маской» оказывается очень хорошей закуской, чтобы хотелось съесть еще что-нибудь. А уходя от кулинарной метафоры, можно сказать, что после прочтения «Смерти под маской» очень хочется почитать еще чего-нибудь готичного. Но вот только более захватывающего, полноценного, не только задающего вопросы, но и дающего хотя бы какие-нибудь ответы.
Давненько я не припомню такой агрессивной рекламы книги, как та, что случилась вокруг «Последнего дня лета» Андрея Подшибякина. Но захотел я ее прочитать не из-за рекламы, в конце концов, что только не продвигают на просторах Интернета. Захотел я ее прочитать, так как мне обещали мистический триллер, действие которого развивается в городе Ростове-на-Дону в эпоху начала девяностых. Я вот живу в этом городе и порой грущу, что маловато книг выходит про мой город. Вообще, мой регион не сильно-то выделяется на литературной карте России. Понятно, что призрак Шолохова витает над степью. Ну, все знают, что Анатолий Калинин, автор легендарного «Цыгана» не только родился в Ростовской области, но и, не смотря на всесоюзную славу, так и остался тут жить. Можно еще вспомнить Виталия Закруткина. Все остальное уже находится на периферии всем известных фактов. И вот я узнаю про книгу, которая рассказывает про Ростов-на-Дону определенной эпохи, выходит в центральном книжном издательстве, широко пиарится. Конечно, я не мог пройти мимо.
Итак, на дворе 1993 год. В Москве происходят тектонические политические движения, страна катится под откос, а в жарком Ростове-на-Дону живут себе четверо подростков. У каждого своя драма, у каждого свои проблемы, но так уж сложилось, что они не только учатся в одном классе, им еще и предстоит во время экскурсии в археологический музей "Танаис" вместе призвать (случайно) могущественного демона. Потому и драмы их, и проблемы станут, в общем-то, на четверых.
Все это, конечно, страшно напоминает «Оно» Стивена Кинга: детки в беде, вынужденные противостоять страшному злу, даже более того — с большой буквы Злу. Но это в начале романа, стоит событиям разогнаться, как дух Стивена Кинга выветривается быстрей, чем развивается действие романа (а оно вполне себе стремительное). Сам автор в послесловии признается, что ориентировался, скорее, на первый сезон «Настоящего детектива». Но и тут промазал: там все было очень тягучее, а тут события несутся вскачь. Да и что бы там ни говорил Андрей Подшибякин про схожесть Луизианы с Ростовской областью, ассоциация не только не точная, она ужасная, так как схожести этой и нет. На деле же получилось вполне самобытное произведение с неожиданной моралью, хотя, возможно, автор изначально и не думал, что получится именно так. Если уж и сравнивать «Последний день лета» к другими книгами, то больше всего схожести обнаружится с криминальными романами, написанными как раз в ту эпоху, в 90-ые. Правда, там обходились без древних демонов, проблем и от людей хватало.
Сумасшедшая динамика повествования объясняется, кстати, очень просто. Сам автор в уже упоминающемся послесловии говорит о том, что изначально «Последний день лета» должен был быть сценарием сериала. Не сложилось. Зато теперь все норм: на основе книги все-таки вроде бы запустили сериал. Ага, круг замкнулся, путь на экраны может быть очень извилистым. А кроме высокой динамики сериалу нужны еще и выразительные герои, без этого никуда. И надо признать, что главные герои (как раз те самые детки в беде) получились вполне интересными. Пух — полный мальчик из интеллигентной семьи. Его, кстати, почему-то зовут Аркадий Натанович. Живите теперь с этим, ибо особого смысла в такой отсылке вроде бы и не видно. Крюгер — дерганный гиперактивный пацан из неблагополучной семьи. Новенький — затюканный вечно испуганный сирота, в котором выдержки побольше, чем у многих. Шаман — весь из себя спортивный парень, гроза девичьих сердец, младший брат бандита средней руки. Остальные персонажи набросаны более небрежно, в общем-то, все они нужны для того, чтобы быть фоном основного приключения. В общем, персонажи второго плана порой, кажется, уходят и вовсе на третий. Хотя и среди них попадаются колоритные личности. Сюжетные линии знай себе ветвятся, одни обрываются, другие нарождаются, какие-то персонажи просто пропадают из истории, но вот некоторые вполне удачно возвращаются. В общем, все это действительно напоминает новеллизацию (вполне удачную) какого-нибудь средней руки сериала. Остается удивляться только тому, что подобная книга вышла в «Редакции Елены Шубины». Но бывают и такие казусы.
В любом другом случае здесь бы я и остановился, добавив к сказанному, что в книге слишком много всяких бандитских разборок и слишком мало мистики. Ну, еще упомянул бы, что в какой-то момент демон окажется вполне себе другом мальчишкам. Ага, окружающие героев люди гораздо гаже и страшней любых демонов, и если бы не его помощь, то все закончилось бы гораздо хуже. Это лишний раз напоминает известное мнение, что, мол, в нашей стране социальная реальность столь страшна, что на ее фоне любые демоны померкнут, потому-то, мол, не народилось в России своих кингов и баркеров. Мнение, конечно, неоднозначное. С ним не только можно, но и надо спорить. Да и весь финал «Последнего дня лета» такой же — неоднозначный. Вполне себе стоит обсуждения. Что, конечно, является лишним доказательством того, что не совсем уж бесталанную книжку я прочитал.
Да, в любом другом случае здесь бы я и остановился, но не в этом. Тут про мой город написано. И написано с такими ошибками, с такими вопиющими недостатками, что остановиться не получится. А главное, что хочется сказать автору: «Учите матчасть и стремитесь к достоверности». Да, уважаемый автор, вы вроде бы выросли в Ростове-на-Дону, учились в этом городе, возможно, решили положиться на свою память. Да, думается, Ростов-на-Дону сложно достоверно вспомнить в далеком Лос-Анджелесе. Но ведь есть же Интернет, всякие там Яндекс-карты с Гуглом. Википедию опять же никто не отменял. Но вы, уважаемый автор, пренебрегли всем этим, вот и получилось, что написали о своем родном городе хуже, чем смог бы иностранец, который просто хорошо умеет в предварительную работу, всякий там сбор данных и проработку контекста локаций.
Значительная часть событий происходит в районе, который до сих пор называют Новое поселение или Нахаловка. Он находится рядом с Центром и представляет собой достаточно большую территорию, застроенную частными домами. Название Нахаловка закрепилось за этим районом, так как еще во второй половине XIX века там происходил активный самозастрой. Не смотря на то, что жителей Нахаловки штрафовали, дома не сносили. А из-за того, что не было никакого плана застройки, тамошние улицы отличаются хаотичностью. И да, это отличное место действия для всякой жести, так как за Нахаловкой всегда была слава криминального района. Вроде все пока соответствует описанному в романе. Но вот что любопытно: Андрей Подшибякин почему-то упорно называет Новое поселение еще и Шанхаем, хотя Шанхаем является совсем другой район города, находится около порта рядом с Доном. Он еще старше Нахаловки. Более того, в 2017 году этот район прославился на всю Россию, так как на его территории произошел один из самых разрушительных пожаров, которые когда-либо происходили в Ростове-на-Дону. Но на этом ошибки (намеренные?) автора не заканчиваются. Улицы Нахаловки он упорно называет «линиями». Так вот, так называются улицы совсем другого района города, а именно — Нахичевани. История этого района так же уходит корнями в далекое прошлое. Первоначально это был соседний с Ростовом-на-Дону город, потом стал его частью. Отличительной чертой этого района является как раз предельно четкая застройка квадратно-гнездовым способом. Заблудиться там очень сложно. Зачем (если это было сделано все же намеренно) автор совместил в одном районе черты трех, не очень понятно, так как, когда речь идет о центральных улицах города, он постоянно подчеркивает их названия (это иногда даже бесит), и как раз там все верно описано. Понятно, что человек, не знающий Ростова-на-Дону, не обратит на все это внимание, но в любом случае получилось у автора как-то странно. Тем более, если он просто все напутал.
А теперь про Танаис. Действительно, недалеко от Ростова-на-Дону находятся развалины античного города Танаис. В конце 1950-ых их раскопали археологи, достаточно быстро после этого там организовали музей под открытым небом. И действительно, школьников часто возят туда на экскурсии. Если говорить грубо, то Танаис можно назвать донским Херсонесом. Рядом с ним действительно находится деревня Недвиговка. Пока, как и в первом случае, все вроде бы хорошо. Но нет... Во-первых, Андрей Подшибякин почему-то смешивает историю Танаиса и историю Азова, еще одного древнего поселения (на его месте теперь находится небольшой город) на берегу Дону. Спутал что ли? Во-вторых, поездка в Танаис описана очень странно. Сперва герои зачем-то плывут на теплоходе в прямо противоположную сторону. Потом оказываются почему-то в Азове, который тоже находится не в той стороне, куда плывет экскурсия. Затем на автобусе все-таки едут в Танаис. В общем, описанный маршрут просто невозможен. При этом в Танаис можно доехать на прямой электричке, скорее всего, именно так школьников туда и повезли бы. Ну, на худой конец заказали бы автобус прямо из Ростова-на-Дону. В общем, эта часть выглядит настолько несуразно, что даже смешно не становится.
Натолкнувшись на такие нестыковки и грубые ошибки (намеренные все-таки?) начинаешь с недоверием относиться к описаниям иных реалий. Например, регулярно ездящие маршрутки вызывают сомнения, кажется, массово они появились гораздо позже. Но это уже мелочи, проверять которые надо отдельно. На этом фоне больше всего раздражает то, какой криминальный беспредел описывает автор. Да, 90-ые — это как раз криминальная эпоха, но, если поверить Андрею Подшибякину, то окажется, что Ростов-на-Дону был в то время чуть ли не бандитской столицей страны. Особенно хорошо на этом фоне выглядит замечание, что оружие было в каждом доме. Ага, все держали по ружью под кроватью. Понятно, что все было не так мрачно, но сюжет книги как бы оправдывает такое сгущение красок. Хотя по сути подобные описания просто усиливают стереотип о том, что Ростов-на-Дону до сих пор является опасным городом. Многим ростовчанам может быть и не очень приятно читать такое, но для остальных это делает книгу понятней через озвучивание привычного.
А вот чрезмерное употребление персонажами в речи мата как раз выглядит очень реалистично. Да, в нашем южном городе сквернословят более чем обильно, и возраст с социальным статусом тут не помеха. Многие восприняли этот момент критично, за него книгу ругают. Я же считаю, что хоть тут есть та самая достоверность локации, которую так хотелось бы найти в романе, действие которого происходит во вполне конкретном городе.
У Андрея Подшибякина получился пусть и в меру захватывающий, но неровный роман. Идея, безусловно, хороша, но не до конца реализована (процентов на сорок). Чуть больше старания, чуть больше ответственности, чуть больше толковой редактуры, и мы получили бы вещь не просто в меру захватывающую, а вполне себе значительную. Увы, этого не случилось. Разве что в какой-нибудь альтернативной реальности, за ростовчан которой можно только порадоваться.
Первое, что потенциальный читатель должен знать о «Карте времени», так это то, что перед ним предельно ироничный текст. Скажем больше — саркастичный. Но это в самую последнюю очередь относится к содержанию романа, а в первую — к его стилистике. Если брать сюжет, то можно сказать, что мы имеем дело с изящно придуманным плутовским романом с элементами фантастики. Сперва вам покажется, что ее тут много, потом станет ясно, что, возможно, все это и не фантастика вовсе, а ближе к концу поймете, что все же читаете фантастический роман. В любом случае сюжет тут крайне серьезный, в нем нет ни иронии, ни, тем более, сарказма. Ироничный (саркастичный) компонент в данном случае скрывается в том, как книга написана. И если читатель разглядит эту писательскую уловку, то его ждет немало чисто литературоцентричного веселья. Пусть сам автор как-то и заявил вот что: «Я пытался написать роман о любви и приключениях, которые захватят читателя. Помимо развлечения, я бы хотел заронить в душу читателям мысль о том, что воображение может сделать нашу жизнь прекраснее. Это главная мысль романа». Любовь любовью, приключения приключениями, воображение воображением — все это лишь причудливые завитушки. Важно то, как Феликс Х. Пальма берет традицию викторианской литературы и доводят ее до какого-то немыслимого предела. Наверное, это и называется деконструкцией. В общем, роман перед нами абсолютно постмодернистский, потому о сюжете, конечно, будет еще кое-что сказано, но ровно столько, чтобы ввести читателя этого текста в курс дела. Так что, без преувеличений прихотливая событийная вязь — это наименее интересная часть дела.
На дворе конец XIX века. Люди ослеплены теми перспективами, которые открывает перед ними прогресс. Его оборотная сторона пока не ясна, балом правит оптимизм. Действие происходит в Лондоне, столице величайшей на тот момент колониальной державы, городе, который многие тогда считали центром мира. В моде роман Герберта Уэллса «Машина времени», все только и знают, что его обсуждают. Так как на тот момент уже прокладываются бесконечные железные дороги, просторы морей бороздят быстроходные корабли, а в небеса устремляются дирижабли, то все только и ждут, что и время сдастся перед пытливым человеческим умом. Потому никто не удивляется, что в Лондоне открылась контора, владелец которой предлагает публики совершить путешествие в будущее. Кажется, во всей Англии есть только один человек, который не верит в возможность данного предприятия. И это сам Герберт Уэллс. Для него сюжет «Машины времени» был лишь поводом поговорить о классовой несправедливости, глупая публика же решила, что ей на полном серьезе рассказали о возможности путешествий в четвертом измерении. Но сам мистер Уэллс не является основным персонажем, он один из множества. Хотя да, в третьей части романа он выйдет на первый план.
Коль было сказано про третью часть романа, то надо сказать, что всего их три. Каждая из них представляет собой отдельную повесть, пусть и тесно связанную с остальными. В первой речь идет о молодом человеке, который хотел бы спасти свою возлюбленную от ножа Джека Потрошителя, вот только основная проблема состоит в том, что она уже погибла. И вот ему предлагают возможность отправиться в прошлое и все изменить. Во второй рассказывается о девушке, которая влюбилась в человека не из своего времени. Она воспользовалась возможностью совершить путешествие в будущее, где и повстречала отважного победителя злобных автоматов. А потом вдруг встретила его после возвращения в родном XIX веке. Третья повесть рассказывает о серии чудовищных убийств, которые были осуществлены с помощью оружия, которое на тот момент еще просто не могло быть изобретено. В силу печального стечения обстоятельств они заинтересовали Герберта Уэллса, который был вынужден начать свое расследование. В его ходе он узнал много всякого неожиданного, в том числе касающегося его самого.
На этом, пожалуй, хватит про сюжет, а то можно ненароком выболтать лишнее. А в данном случае это важно, так как в «Карте времени» достаточно лихих поворотов, знать которые заранее читателю не следует, чтобы не портить впечатление от книги.
Сам же сеттинг Феликсом Х.Пальмой проработан кропотливейшим образом: все, что ассоциируется у нас с викторианской Англией в романе будет представлено. Выше уже упоминался Джек Потрошитель, так что вы не удивитесь, что главный герой первой части, конечно же, влюбляется в Мэри Келли (и вы прекрасно знаете, что с ней должно случиться). На страницах «Карты времени» встретятся и другие реальные исторические персоны: Брэм Стокер, Генри Джеймс, Джозеф Меррик. А если и не встретятся, то будут упомянуты. Без подчеркивания жесточайшего классового неравенства тоже не обойдется. Если уж автор живописует трущобы, то это будет сделано предельно смачно. Если уж надо будет рассказать про богачей, то нам четко укажут на все их недостатки. Стоит появится какому-нибудь слуге, как мы быстро поймем, насколько ничтожна его роль в повествовании, он же — слуга. Достанется на орехи и суфражисткам. В истории, разумеется, появятся и колонии. Все это представлено вниманию глубокоуважаемого читателя несколько подчеркнуто, с этакой картинностью. Наверное, на англичан «Карта времени» должна производить такое же впечатление, какое она могла бы произвести при прочих равных на россиян, если бы действие происходило бы во времена Серебряного века. Разумеется, тогда было бы много и поэтов этого самого Серебряного века (думается, без Николая Степановича Гумилева не обошлось бы), всяких революционеров-бомбистов, заигрываний с фигурой Распутина, все дружно распивали бы водку, кто-нибудь носил бы под мышкой матрешку, кого-нибудь обязательно сослали бы на Сахалин, а где-нибудь на заднем плане Ленин тащил бы бревно. Понятно, что это был бы лубок. Так вот, при всей тщательности проработки сеттинга можно сказать, что Феликс Х. Пальма сочинил этакий викторианский лубок. И в этом нет ничего плохого. Вышло вполне себе занятно. А лубочность компенсируется в том числе и серьезным сюжетом.
Если говорить о стилистике викторианского романа, то первое, что приходит на ум, так это особый статус автора. Нет, не в обществе. Да, в самом тексте. Авторы викторианских романов почти всегда рассказывали свои истории с позиции всевидящего, практически всемогущего субъекта. Да-да, можно сказать, что с позиции Бога. Читатель был уверен, что автор в рамках текста не врет. Все, что будет прочитано, можно считать абсолютной истиной по отношению к персонажам книги. Автор все знает об их помыслах и желаниях, мотивах и порывах души. Ненадежного рассказчика тогда еще не изобрели, до постмодерна надо было еще дожить. Феликс Х. Пальма постоянно подчеркивает в своем романе этот особый статус рассказчика. Более того, порой это доходит почти на абсурда. В какой-то момент мы узнаем даже о том, что скрывается у Герберта Уэллса в штанах: «Я мало что еще могу добавить, не вторгаясь в сугубо интимные детали вроде незавидных размеров того, что составляет, по общему мнению, мужское достоинство, не стану говорить и о том, что этот самый орган у него почему-то был скошен на юго-запад». На самом деле в контексте этот пассаж очень смешной. Точно так же, как и бесконечные пассажи о том, что автор точно знает, что будет происходить дальше. И прочее в том же духе.
Мы привыкли, что в романах той эпохи было множество различных авторских отступлений, в «Карте времени» их предостаточно. Некоторые, правда, поражают своей бессмысленностью в контексте романа. Вот, например, зачем нужна целая глава о том, на чем разбогатели Сидни Уинслоу и Уильям Харрингтон (есть в книжке такие вот крайне второстепенные персонажи)? То есть она очень забавная. К тому же пародирует весь этот жанр неовикторианского романа (это когда современные авторы пишут как бы под Диккенса, но при этом выпячивают то, что в настоящих викторианских романах скрывалось). Но для сюжета от нее нет толку, хотя весь роман, не смотря на все стилистические забавы, предельно сюжетен. По сути это единственная лишняя глава во всей книге, так что ее можно легко простить автору. Спойлер: означенная выше парочка разбогатела на продаже туалетной бумаги. И да, такое впечатление, что перед ее написанием Феликс Х. Пальма прочитал несколько томов полного собрания Пелама Гренвилла Вудхауза, пусть данный автор все-таки не относится к традиции викторианской прозы.
Герои викторианских романов очень любили посылать друг другу длинные письма, из которых читатель узнавал много важной сюжетной информации. Феликс Х. Пальма не мог не использовать данный прием. Львиная доля сюжета второй части строится именно на необычной переписке двух персонажей, а точнее трех, но за подробностями обращайтесь непосредственно к «Карте времени», а в третьей есть абсолютно замечательное письмо, которое можно было бы назвать конспектом неслучившегося второго романа про Герберта Уэллса. На самом деле второй (а также третий) роман случился, но он совсем про другое. Так вот, это письмо представляет собой такую мощную историю, что она затыкает за пояс все истории, напечатанные под обложкой «Карты времени», было бы, конечно, интересно прочитать полноценное ее изложение. Как бы там ни было, синопсис остался на уровне синопсиса, а письмо стало этаким романом в романе.
Все эти стилистические упражнения вместе с витиеватым сюжетом так и остались бы безделицей, если бы автор не укомплектовал бы их всевозможными отсылками на современность, точнее — на современную массовую культуру. Безусловно, и в этом случае кто-нибудь может сказать, что от этого «Карта времени» не перестала быть безделицей. Но, право слово, так безделица стала еще любопытней.
Вряд ли в викторианском романе, стилизацией под который является «Карта времени», могли бы оказаться эпиграфы из Альберта Эйнштейна, Элиаса Канетти и Джека Керуака. А в «Карте времени» они есть. И это как бы намекает.
А намекает это, например, на то, что будут вам в викторианском романе отсылки к «Терминатору» и рассуждения про параллельные миры. Ни того, ни другого от писателя той эпохи ждать не следовало бы, так Феликс Х. Пальма и не из той эпохи. Потому не удивляйтесь, что в какой-то момент Герберт Уэллс осознает себя персонажем чей-то книги. И все это изложено именно что в викторианском стиле.
Феликс Х. Пальма отважно раздвигает рамки викторианского романа (но затея эта в случае избранного жанра далеко не новая), проводит дотошную ревизию темпоральной фантастики (опять же, до него такие штуки уже проделывались), а новаторство заключается в том, что все это происходит в рамках одного текста. В общем, вышло недурно, но с некоторыми оговорками.
Во-первых, непредсказуемость сюжета иллюзорна. Да, Феликс Х. Пальма пишет бойко, с выдумкой, придумал он все очень даже интересно, тем не менее, опытный читатель достаточно быстро наловчится успешно догадываться о том, что ждет его дальше. Да, тут вам не классический детектив, читатель которого обязательно должен быть одурачен, но все же хотелось бы больше неожиданностей.
Во-вторых, хотя роман вполне себе населен (но, к счастью, не перенаселен), персонажам не хватает выпуклости и живописи. Нет, читатель, конечно, встретит несколько колоритных героев (в том числе и самого Герберта Уэллса), но для такого толстого романа да еще исполненного в такой развеселой манере маловато будет. Для Феликса Х. Пальмы большинство персонажей выступает в роли болванчиков, которых он переставляет из главы в главу ради некоторого эффекта, что не делает этих болванчиков интересней. Хотя в контексте всех этих путешествий во времени, возможно, именно такое впечатление и хотел создать автор. В конце концов, в детерминированной Вселенной всем мы, увы, безвольные болванчики.
Тем не менее, в плане персонажей Феликс Х. Пальма проигрывает другим авторам, которые играют на том же поле. Вот, например, цикл «Монстролог» Рика Янси, ведь в нем так же обыгрывается вся эта европейская литература конца XIX — начала XX века, и даже есть свой Джек Потрошитель. Да, это подростковое чтение, да, у Янси не такая изощренная манера изложения, да, сюжеты у него развиваются медленней и не так причудливо. Но «Монстролог» при сравнении с «Картой времени» явно выиграет. И все это почему? Да потому что в нем читатель найдет персонажей гораздо живей и интересней.
Не смотря на то, что, как говорилось выше, у «Карты времени» есть два продолжения, сам роман выглядит вполне законченным. Причем Феликс Х. Пальма завершает свою книгу так, что продолжения и не требуется. Право слово, если во второй книге нас ждут все те же игрища, то будет скучновато. Тут читателю остается уповать только на то, что автор припас для него достаточное количество лихих сюрпризов. Но так ли это, можно узнать только ознакомившись с продолжением. Благо, на русском трилогия вышла полностью.
Русское издание «Карты времени» можно только похвалить. Оно было осуществлено в 2012 году издательством «Corpus». Роскошная обложка, цветной обрез страниц, верстка с претенциозной буквицей. Такую книгу нестыдно подарить, ее очень даже приятно читать. Прибавьте к этому отличный перевод, это не смотря на то, что переводчиков было трое (Е. Матерновская, И. Новосадская, Н. Богомолова). Вот только — а как же без недочетов? — редактору надо было быть внимательней. И дело не только в том, что в тексте встречаются фразы из раздела «Не очень», а в том, например, что одну и ту же собаку в одной части зовут Вечность, а в другой — Этерна. Дорогие переводчики, вам стоило бы по таким мелочам все-таки договориться.
Как известно, в советские времена далеко не все произведения зарубежных фантастов (даже тех, кого в СССР активно печатали) добирались до нашего читателя. И причиной этого была не только цензура. Редакторы не пропускали еще и средненькие проходные вещи, советский читатель получал только самое лучшее. А потом случились девяностые, на головы граждан самой читающей страны обрушился вал переводной литературы, издавалось все, что только можно было издать. Вот тут-то и выяснилось, что все эти замечательные авторы создавали не только шедевры, но и настрочили несметное количество всякого вторичного проходняка. Увы, это касалось практически всех, в том числе и одного из самых чудесных американских писателей XX века, Рэя Брэдбери. Когда на русском языке стали выходить его авторские сборники, оказалось, что в каждом из них можно обнаружить несколько выдающихся рассказов, множество «не то, чтоб очень» и немножко откровенно неудачных. Заодно выяснилось, что писал он не только фантастику, но это как раз было интересным открытием. «Полуночный танец дракона» лишний раз все это доказывает, пусть почти все рассказы из него в СССР просто не могли быть опубликованы, так как сам сборник на английском вышел только в 2002-ом (автору на тот момент исполнилось уже восемьдесят два года).
В «Полуночном танце дракона» гораздо меньше фантастики, чем хотелось бы. Всего в сборнике двадцать пять рассказов (плюс послесловие). Из них к жанру, с которым всегда ассоциируется Рэй Брэдбери относится всего шесть (некоторые с небольшой натяжкой): «Quid pro quo», «Животные», «Прощальное турне Лорела и Гарди на планету Альфа Центавра», «Смешение времен», «Аккумулятор Скотта Фицджеральда/Толстого/Ахава», «Диана де Форе». Даже заглавный рассказ вовсе не фантастический, не смотря на фигурирующего в его названии дракона. Многие темы рассказов будут знакомы постоянному читателю Брэдбери: тут и идея воображаемого спасения любимых писателей от печального заката (для этого автор активно использует машину времени), заглянем мы и в Гринтаун, снова повстречаем Лорела и Гарди, будет много про причудливые игры памяти и спасительную силу воображения. Но найдется и кое-что, что может удивить даже постоянного читателя. В сборнике есть два рассказа («Мандарин», «Мой сын Макс») про гомосексуалистов (согласитесь, более чем редкие гости в рассказах Брэдбери), причем в обоих изображены они с большим сочувствием, есть в их образах неизбывная горечь. Вообще, в «Полуночном танце дракона» много горького и печального, но в то же время и светлого (иначе Брэдбери не был бы Брэдбери). На страницах сборника вы обнаружите много стариков, будет много про сложности семейной жизни, про трудности любовных отношений, порой Брэдбери выступает в качестве тонкого психолога, который не боится говорить неприятные вещи. Хотя говорит он их в такой манере, что это делает соответствующие рассказы вполне себе терапевтическими.
По-настоящему удачных, ударных, шедевральных, сильных, западающих в память, не отпускающих после прочтения рассказов в сборнике всего два — «Полуночный танец дракона» и «Сверчок». Первый очень смешной, просто гомерически. При показе фильма случайно перепутали бобины, думали, что случится провал, но публика пришла в восторг. Так на короткое время в Голливуде зажглись новые звезды, правда, триумф был короток. Рассказ этот вызывает в памяти шедевры О.Генри, он столь же легок, отчаян и слегка ядовит. Наши издатели вынесли его название на обложку, хотя сборник на самом деле называется совсем по-другому, и были абсолютно правы, если уж представлять книгу, то с козырей. С другой стороны оригинальное название «One More for the Road» («На посошок», «Пора в путь-дорогу», «На дорожку») выглядит в свете возраста автора гораздо символичней. Но символизмом, как видите, решили пренебречь. А вот «Сверчка» сложно назвать веселом, хотя и в этом рассказе найдется, над чем посмеяться. Супруги обнаруживают, что в их доме ФБР поставили «жучок». И их жизнь стремительно изменилась. Правда, как это ни странно, к лучшему. Рассказ-парадокс, финал которого все ловко переворачивает с ног на голову. Отличная история, которая удачно стоит в самом конце, после нее от сборника неминуемо останется хорошее впечатление, хотя многие рассказы могут и показаться слабыми.
Дело не в том, что в сборнике с избытком вторичных текстов (для кого-то вторичных, а для кого-то и оригинальных, в данном случае все зависит от начитанности, потому это нельзя назвать ни плюсом, ни минусом), а в том, что Брэдбери предлагает слишком много рассказов-эскизов. Это такие легкие зарисовочки, запечатленные мгновения времени, какие-то меткие наблюдения. Да, выполнены они отлично. Но не несут в себе того заряда, который мы обнаруживаем в лучших его вещах. Наверное, многие из этих рассказов могли бы стать семенами, из которых автор мог бы вырастить что-то большее. Но не стал. Вот ему в голову пришла хорошая метафора. Он и написал рассказ. Только в этом рассказе нет ничего, кроме этой самой метафоры.
Если уж были названы два лучших, то надо бы назвать и два худших. Это «Осенний день» (про столкновение старческого и детского мировоззрения) и «С улыбкой шириною в лето» (про хороший день одного мальчишки). Про эти вещи и сказать-то нечего, после прочтения хочется лишь пожать плечами.
Человек, для которого творчество Рэя Брэдбери в новинку, найдет в этом сборнике много примечательного, думается, после его прочтения захочет продолжить знакомство с автором. Человек, который хорошо знаком с творчеством Рэя Брэдбери, вряд ли останется прямо-таки разочарованным, он точно сможет найти под обложкой «Полуночного танца дракона» кое-что для себя интересное. А вот человеку, которого образы и метафоры Рэя Брэдбери раздражают (есть и такие люди), за эту книжку точно браться не стоит. Но последнее, думается, очевидно.
И еще одно. В тексте данной рецензии я использовал названия рассказов по изданию 2014 года, переводы для которого сделала Марина Воронежская. Возможно, вы читали этот сборник в другом издании, и тогда некоторые названия будут не совпадать.
облако тэгов
