Сразу скажу, никакого волка в этой книге нет. Есть обпившийся и обкурившийся американец скандинавского происхождения в возрасте чуть за тридцать, который бродит по лесу в состоянии перманентного внутреннего монолога о том, что видит, думает и чувствует в данный момент, о том, что было в его жизни раньше — отец, братья и сестры, случайные работы, жена, любовницы, ребенок одной из них, непонятно чей, очень много книг, очень много американского кантри, умеренно исторических фактов, друзей, экологии и Библии, а в финале еще и бабушка.
Следить за потоком сознания героя было бы даже интересно, если бы не инвективная лексика, в изобилии пересыпающая повествование. Писать с матом надо уметь. В качестве примера могу привести прозу Юрия Бригадира, который делает это виртуозно и с большим изяществом. В данном же случае Автор или переводчик не умеют работать с ненормативной лексикой, и это убивает книгу. Получается неприятный, местами откровенно пошлый текст. И это обидно, учитывая обширную эрудицию Автора и весьма легкий слог. Он мог бы написать свой роман хорошо, а написал противно.
лес в Мичигане
Герой романа — человек довольно интересный: разносторонне образованный, наблюдательный, понимающий природу, у него даже есть мечта. В книге можно найти мотивы подведения итогов прожитого, переосмысления опыта и жизненных ценностей, возвращения к истокам, наконец. Возраст героя и блуждания по сумрачному лесу — прямая аллюзия к Данте, причем не плохая, позволяющая сравнить нравственные коллизии человека времен итальянского Возрождения и образованного американца шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века. Всё это в книге есть, но навязчиво повторяемый ненорматив вызывает отторжение, раздражение и нежелание разбираться в образе мыслей и мотивах персонажа. кадр из фильма "Волк"
Тем не менее, Джим Гаррисон считается классиком современной американской литературы. Его перу принадлежит повесть "Легенды осени", известная благодаря одноименному фильму. Считается, что роман "Волк" также послужил истоком для одноименного фильма по сценарию Джима Гаррисона — весьма известного, с Джеком Николсоном и Мишель Пфайффер в главных ролях. Правда, я никакой связи между романом и фильмом не увидела. По-видимому, связь эта настолько тонка, что уловить ее может только Автор и сценарист. хиппи в Америке
Дочитывала книгу с усилием. Вещь не моя. Но, вполне возможно, что она передает реальную атмосферу жизни поколения американцев шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века. Это время заката субкультуры хиппи, последние рывки к свободе от общества, к природе, любви и пацифизму — случайные встречи, случайный секс, случайные работы, рождения, приходы, путешествия автостопом из ниоткуда в никуда, без цели, вне связей, просто движение и пассивный протест посредством неучастия в том, что считается "нормальной" жизнью...
Роман современного норвежского писателя Эрленда Лу "Мулей" написан в 2007 году, через одиннадцать лет после выхода самой известной его книги — "Наивно. Супер", ставшей бестселлером в пятнадцати странах мира.
Мулей — это всего лишь музей в произношении маленькой девочки, еще не научившейся четко выговаривать все звуки. И название это очень подходит роману: трагедия героини серьезна, а вот описание переживаний (роман написан в форме дневника) несколько игровое, на публику.
С первых строк понятно, что девушка с собой не покончит, ее рассуждения о самоубийстве сильно отдают театром. Но лет ей всего лишь восемнадцать, она одна, в совсем недавнем прошлом любима семьей. Театральность переживаний и поступков в ней уместна, таким образом психика подростка пытается справиться с болью и настроить девочку на продолжение жизни.
Ей нужно поиграть в умирание, условно приблизиться к «маме, папе и Тому», чтобы в конце концов прийти к мысли взрослого человека: любимые мои, я неизбежно догоню вас, но немножко позже, а сейчас мне нужно еще побыть в этом мире, прожить свою жизнь, как этого хотели мама и папа, вырастить дочку, многое увидеть, узнать, почувствовать, побыть счастливой и несчастной, сложить свой пазл, и только когда он сложится, присоединиться к ушедшим любимым. Так надо. Расставание — это тоже часть жизни.
В романе этом меня больше всего поразила его «нерусскость». И сама героиня, и ее друзья, и образ жизни норвежцев оказались совершенно чужды моему восприятию. На рассудочном уровне я все понимала, разумеется, и даже принимала по большей части, а вот разделить чувства главной героини или хоть кого-нибудь из персонажей не получилось ни разу. Слишком не похоже.
Забавно, но китайская культура в передаче Анны Коростелевой оказалась для меня ближе, чем норвежская у Эрленда Лу. Видимо, языковые барьеры не просто так возникают, образ мышления, менталитет у нас все-таки сильно разные, и мистический, в чем-то жестокий Китай оказывается понятнее, чем благополучная, толерантная Норвегия.
Большую часть книги меня преследовала противненькая пошлая мыслишка: как же хорошо страдать дочке миллионера в благополучной Норвегии, где вокруг потерявшего семью подростка немедленно начинают носиться педагоги из гимназии, психологи, врачи, адвокаты отца. Ей ни о чем не нужно думать, не нужно беспокоиться о завтрашнем дне, не нужно срочно искать работу, потому что надо оплачивать коммуналку и покупать еду. Ей можно полностью уйти в свое картинное страдание, рассекать по всему миру на самолетах, не думая опять-таки о стоимости авиабилетов и гостиниц, спать с кем угодно, рожать детей и выходить замуж за полунищего поляка. Ей можно все, потому что папа все оплатил и все разрешил. Для российского подростка потеря семьи стала бы концом нормальной жизни, а здесь — отчасти повод красиво пострадать.
Мысль эту я от себя гнала, поскольку осознаю ее неуместность: горе героини ничуть не меньше, чем горе любой другой девочки, внезапно лишившейся любимой и любящей семьи. Вся ее театральность, и дурацкие поступки, и секс с корейским спортсменом, и даже внезапная как бы любовь с поляком-плиточником — попытка заглушить боль потери. Девочка борется за себя, как умеет. Я все это понимаю, но в полной мере сочувствовать ей не получается.
Очень позабавил психогейр. Живут же люди. Детский психолог, сорокалетний женатый мужчина, отец двоих детей, соблазнил подружку пациентки, школьницу, едва достигшую совершеннолетия, сбёг с ней от семьи на Канары, девочка забеременела, и все это для благополучной толерантной Норвегии в порядке вещей, о профессиональной дисквалификации никому и в голову не приходит задуматься. Все-таки они в своей Скандинавии намного проще относятся к житейским делам, или мы на постсоветском пространстве любим всё усложнять. Думается, что норвежцы в этом плане поближе к здравому смыслу, а мы со своей древней классикой несколько одичали, но... героиня романа от этого ближе не становится.
Столь же забавным показался проект героини о создании фонда помощи суицидалам. Пассаж о том, что соискатель стипендии «должен документально доказать, что находится в подавленном состоянии давно и обращался за помощью», по-настоящему рассмешил. Это наше, родное. Хоть в чем-то общее между Россией и Норвегией есть.
Роман этот мне понравился гораздо меньше, чем «Наивно. Супер», но был прочитан с несомненным интересом. Эрленд Лу умеет наполнять повествование множеством прелестных деталей, которые для сюжета не слишком нужны, но создают удивительно теплую атмосферу даже в истории, основанной на трагедии. Собственноручно испеченные вафли, орленок, отвергаемый матерью, размышления героини о будущем ребенке, который пока еще размером чуть больше сантиметра и потому право голоса по важным вопросам жизни и смерти не имеет, а вот когда он станет размером с хомячка, тогда другое дело, тогда уже будет иметь — всё это вместе мне очень понравилось. Многие эпизоды романа вызывали искреннюю улыбку и, несмотря ни на что, мне было приятно его читать.
Эрленд Лу о своем творчестве говорит так:
цитата
Я не критикую наше общество. На самом деле практически все мои книги в какой-то степени о том, как трудно взрослеть, чувствовать ответственность. О том, что это такое — расти в обществе, где ты становишься взрослым только в 34–35 лет. У писателя есть преимущество перед остальными: он может посмотреть на то, как этот мир устроен. Ну, хорошо, попытаться посмотреть. Но ведь у него может и получиться.
Наверное, в данном случае у писателя все-таки получилось. В 2010 году "Мулей" получил Голландскую «Большую премию молодёжной литературы», что говорит о популярности данной книги среди читающей скандинавской молодежи, на которую роман в первую очередь и ориентирован.
В заключение отмечу, что роман этот сильно «девочковый», читателя-мужчину он вряд ли впечатлит, хотя написан тридцависьмилетним писаталем-мужчиной, но норвежцем, а это совсем другое.
облако тэгов
