Ну, насколько нам теперь известно, для эмигранта, добровольного изгнанника, возможность связаться с близкими только по телефону, не самое страшное. А вот когда и вовсе поговорить не с кем... или когда тебя ненавидят или презирают те, кого ты оставил ради призрака личного благополучия...

По духу напоминают некоторые стихи Иосифа Бродского первых лет его — вынужденного — изгнания.

Ностальгия и печаль могут быть очень высокоэнергетическими источниками творчества, если разрешить себе их переживание.

Читать было интересно. Вся история через поток сознания героя, его образы и смыслы, воспоминания, диалог с молоденькой автостопщицей Но финал оказался для меня каким-то глупым. Ой, я не смог исполнить свою мечту, а вот она может, поэтому пошлю её нафиг. Даже несмотря на то, что мне с ней хорошо, и она сама хочет. Может и есть люди, так считающие, но по мне никогда не поздно пойти за мечтой. По крайней мере пока жив. Главное, помнить, что у тебя есть эта мечта.

У меня есть два Кортасара: один автор рассказов, и в этом амплуа я его обожаю и почти боготворю. Другой, автор «Игры в классики»: и к этому другому я отношусь со скепсисом или даже с недоумением (не могу подобрать слово правильное). Когда мне было около 20 лет, читал этот роман, и чем-то он мне тогда вроде даже понравился. Но так как не смог вспомнить ничего, решил освежить в памяти и перечитать. Попытка не удалась, на середине примерно сломался. В очередной раз сделал для себя вывод: все эти «постмодернизьмы» – не мое, похоже, совершенно. Если нет никакой настоящей эмоциональной вовлеченности (почему раньше была?), то никакие (псевдо-) интеллектуальные выверты, игры со словами и зашкаливающая фактологическая детализация не помогут…

«Оливейра слушал не очень внимательно, немного сожалея о том, что ему никак не удается заинтересоваться». Вот так и мне не удалось (хоть и читал внимательно).

Всё в игры играешь?

Музыкальное настроение: Frank Sinatra — That's life.

Ранняя весна оказалась лучшим временем, чтобы прочитать «Игру в классики» Хулио Кортасара. Солнечным летом я не осилил бы подобное чтение (разжижает радость жизни унынием), зимой, думаю, тоже (сгущает уныние до предельной концентрации). Потому либо ранняя весна, либо осень — сезоны ни туда, как говорится, ни сюда. Самое подходящее время, короче, чтобы сидеть такому загадочному мне, загадочно почитывать Кортасара и смотреть потом загадочно на море, где волны гасит ветер. Ещё бы сигаретку и кофе для комплекта, но я больше не курю и у меня стоматит уже месяц.

Главный герой книги — европейский интеллектуал Орасио Оливейра, скучающий в жизни и не находящий себе места в ней. Он переехал из Аргентины во Францию, а потом уехал обратно, не прижившись среди французских туманов и дождей. Пока он жил во Франции, его везде ждали ловушки: в отношениях, в дружбе, в быту. Ему было скучно жить и он не видел выхода из ситуации, кроме как в очередной раз заняться каким-нибудь интеллектуальным онанизмом, всё думая над текущей сутью вещей и времени, оставаясь лежачим камнем. На родине ему тоже скучно, а ещё его там преследуют призраки прошлого и фантомы настоящего, от чего становится только хуже. «По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места», — стихотворение Геннадия Шпаликова хорошо описывает ошибку Оливейры, которому, наверное, стоило остаться в Париже или переехать куда-то в иное место, но не на родину.

Парижским стилем жизни Орасио Оливейра добровольно отпустил (или принудительно потерял) всё: женщину, друзей-интеллектуалов, даже комнату в Париже — и ту он отдал другу. Осталось ему только вино, чай мате, сигареты «Голуаз» (которые курил и сам Кортасар, а ещё Камю и Сартр) и занудная экзистенциальная тоска. В одном из старых стихотворений я писал так: «Я — маленький берёзовый листок на осеннем ветру двадцать первого века». Вот и главный герой Кортасара — такой же берёзовый листок (не знаю, растут ли в Аргентине и Франции берёзы, но допустим), которого мотает унылым ветром двадцатого века. Выражаясь менее поэтично, Орасио Оливейра — это говно в проруби; он так же дрейфует по воде, отдавшись воле ветра и течений, и так же воняет, если ткнуть его палкой.

«Игра в класскики» наполнена этими бесплодными скитаниями героя: он живёт с женщиной, но теряет её после смерти ребёнка (Орасио первым заметил, что малыш помер, но выжидал момент, пока мать сама обратит на это внимание); он ходит-бродит по Парижу в надежде развеять скуку и увидеть что-то интересное, но субъективно интересного в Париже оказалось мало; он идёт на концерт к полубезумной бабке, что играет какофоническую солянку из чужих произведений, а потом благонамеренно провожает её до дома из лучших побуждений скрасить её одиночество и тоску, но бабка не зря полубезумная... Думаю, образ персонажа примерно понятен: европейский закомплексованный интеллектуал из разряда «депрессия — моя профессия, а солнце — долбаный фонарь».

Вообще, я не устану вспоминать книги своей юности, через которые я открыл мир экзистенциальной литературы: «Посторонний» Альбера Камю, «Тошнота» Жан-Поль Сартра и «Степной волк» Германа Гессе (взял их за основу; в памяти также всплывают «Голод» Кнута Гамсуна и «Да здравствует фикус!» Джорджа Оруэлла, например). Я не литературовед и не знаю всех сходств и различий между данными текстами, но кортасаровская «Игра в классики» мне их сильно напомнила. Правда, есть тут одно немаловажное «но»: книжки Камю, Сартра и Гессе можно прочитать буквально за вечер-другой, в них всё очень сжато, компактно, лаконично. Прочитать, проникнуться, опять прочитать...

А вот Кортасар растянул историю блужданий Оливейры по миру на 600 с лишним страниц, от чего рано или поздно становится невыносимо скучно. Опять же, как тяжко было людям без интернета: блог не заведёшь, опубликоваться можно только на бумаге (газета, сборник и прочее), а значит, если ты хочешь выговориться (и заодно испытать терпение читателя), то совмести одно с другим: блог о жизни и литературе с историей про грустного одинокого мужика. Как нельзя лучше кредо блогерского и писательского потока сознания сформулировано в главе 82. Это, мне кажется, в принципе характерная черта подобной писанины (так называемого антиромана): постоянно отвлекаться на стороннюю болтовню, слабо вплетая её в общий сюжет, но как-то рисуя контекст эпохи, персонажа, города. С другой же стороны, будь у Кортасара уютненький бложик, он и книгу такую вряд ли бы написал, растратил бы талант на отдельные посты про музыку, литературу и искусство. Прям как это делаю я! Ха. Ха. Ха.

К счастью, от Камю, Сартра и Гессе не успеваешь экзистенциально устать. К сожалению, Кортасар с какого-то момента начинает прям душить душной духаторией. Кого-то из читателей расстроил переезд Оливейры в Аргентину, где скучно и герою, и читателю, а я же устал от Орасио ещё до его возвращения на родину. Мужик ходит, ноет, ноет, ходит. Идёт дождь, в нём можно прятать слëзы. Ах, Мага, моя прекрасная Мага, мы встретились с тобой как две пылинки бытия в этом холодном бездушном мире, где «гибкость спин важнее гибкости ума»... Чертовски красиво ноет мужик, по-эстетски интеллектуально, с «Голуазом» в зубах и винишком, под джаз и болтовню об искусстве, но всё-таки ноет. Ему бы паблик завести и выкладывать там ванильные цитатки.

Конечно, «Игра в классики» — роман экспериментальный (или антироман, или псевдо-экспериментальная не-литература и прочие языковые выверты); также допускаю, что я тупой кривозубый крестьянин и совсем не выкупил смысла книги. Но я во многом понимаю героев упомянутых произведений, я сам во многом такой же посторонний тошнотик (в творчестве это отразилось в моих рассказах и единственной повести, где я тоже напихал всяких красивостей и болтовни), однако пустопорожняя трепотня Кортасара в «Игре в классики» мне зашла, что называется, лишь отдельными местами. Да, язык автора красив, он очень образный и тэдэ, есть атмосферность, есть дух и эмоция, но говорю же — ближе к середине от этого концентрата устаёшь. Вероятно, надо было читать дозированно, правда в таком случае дождливо-блюзовая история Орасио Оливейры выветрилась бы из головы быстрее, чем свежий ветер разгоняет туман.

«Игра в классики» для меня — книга о человеческом одиночестве, отстранённости, отделённости меньшинства от мира, тошноте мещанской жизни (сиречь жизни большинства) — и абсурдности нашего бытия в целом. Ничего нового нет под солнцем и луной, знаете ли. И ничего нового я не прочитал в этой книге. Главный герой Кортасара не может придумать личный смысл жизни, оттого и страдает. Тут опять ничего нового: обычный сорокалетний мужик с кризисом среднего возраста. В лагерь большинства он попадать не хочет (до поры, видимо, и фикус на окне ещё ждёт своего часа), а в компании меньшинства ему слишком тяжело и уныло, слишком бесплодно и так же абсурдно, как и везде.

Книга Хулио Кортасара — это экзистенциальная проза, затянутый текст про затянутую «жизнь», и далеко не всем такая проза понравится. Даже симпатизируя герою Кортасара и более-менее понимая его, рано или поздно придёшь к тому же выводу, что и, видимо, сам герой: если не смириться с этим светом, остаётся только тот свет. Там и мирись тогда... Но людям, внутри которых идёт дождь, «Игра в классики» понравится. Мне, несмотря на всю критику, чтение в целом понравилось, но восторга не вызвало. Восторг остался с Камю, Сартром и Гессе. Но эту книгу, в принципе, можно и нужно читать как минимум для общей эрудиции. А лет через -дцать её нужно перечитать.

Ещё пару слов о метафоре названия. Метафора игры в классики мне видится шире, чем только структура данной книги. Читатель здесь «скачет» по цифрам глав, указанных автором в начале, но ошибочно замечать только это. Прыг-скок, с двадцатой главы в семидесятую и обратно, и так далее. Тем не менее, более глубокий слой игривой метафоры таков: игра в классики — это вся человеческая жизнь. Можно сюда приплести и пафосную ерунду вроде: игра в классики — это отчаянная попытка человека обрести Бога, скитаясь и бродяжа по миру, но я этого делать не стану. Оставлю такую возможность другим, более одухотворённым читателям с очень богатым внутренним миром, которые точно впитают всё так, как того бы хотел автор. Таких водянистых отзывов о книге я уже начитался: ах, глубина, ах, сила и мощь...

Хаос бытия, неподконтрольный пониманию человека, заставляет последнего играть в классики. Хочет он того или нет, а играть надо: прыгать по «квадратам» жизни, пытаясь «набрать очки» и «победить» в этой игре. Но победителя здесь нет и быть не может. Жизнь заканчивается смертью и пустотой; «всё грустно, всё очень грустно: живём как идиоты и в конце концов умираем», по словам Чарльза Буковски. Игра в классики — это придумка человека, созданная в его попытке упорядочить хаотичный мир. Иного не дано. Все мы так же играем в классики, как играл Орасио Оливейра в книге Хулио Кортасара. И одно из известных и непреложных правил этой игры заключается в следующем: нужно добровольно забыть, что эта игра — такая же безальтернативная ложь, как и плетение «колыбели для кошки»; а если забыть не можешь или не желаешь — мучайся и терпи; или войди в открытую дверь Эпиктета.

Но раз уж победить в классиках нельзя, быть может, стоит придать жизни субъективный смысл? Очевидная банальщина, ага. Но ведь и «Миф о Сизифе» Камю был, как я понимаю, всё о том же, да и библейская «Книга Экклезиаста» (прародитель экзистенциальной литературы) тоже. Зачем вечно унывать, если от уныния ровным счётом ничего не изменится, и если в унынии человек подобен бессильному конунгу Теодену под властью Гримы Гнилоуста и Сарумана?

P. S. «Прямо сейчас вы — будьте счастливы.

Прямо сейчас закончится прямо сейчас, увы.

Прямо сейчас вы — будьте счастливы.

Ибо потом — только гробы, гробы, гробы». (с) 25/17 — «Будьте счастливы».

Ну, это не фантастика в полном смысле слова. Это — магический реализм, относимый к Светлому Храму Фантастики усилиями академических классификаторов от литературы.

И тем не менее. Достаточно своеобразное проявление специфического восприятия реальности доя того, чтобы вызывать некий интерес. Правда, мне весьма трудно представить себе, что у подобного чтива может быть некая своя, и даже достаточно преданная предмету, читательская аудитория .

Хотя… Пути Господни неисповедимы. Все эти Маркесы, Борхесы, Картасары… Габриэли, Луисы и Хулио… ЗагадоШно и симпатиШно. Наверное. При недостатке романтики в реальной жизни (так бывает, вполне себе даже частенько) — почему бы и не приукрасить серость бУден трескотнёй кастаньет посреди амазонской сельвы. Дочь Монтесумы в переулках Монмартра — да, наверное, это может кого-то и увлечь

Какой свет идёт от рассказа... И вдруг — первый выплеск детской любви и ревности. А останутся только светлые воспоминания. И не нужен никакой магический реализм, заумь, потоки сознания, а скорее бред!

Люблю произведения с неожиданными концовками. Хотя такой приём мне уже попадался, но все равно – впечатляет.

Видимо это особенности жанра, но у меня сложилось ощущение, что автор переложил часть своей работы на меня, будто писал и бросил. Не люблю такие произведения, где начисто отсутствует смысл и мораль истории.

Главные темы этого удивительного сборника — двоемирие и существование человека на сквозняках истории. Кортасар сопрягает страны и эпохи ,показывая их схожесть и разность, высвечивая типичное и уникальное в человеке и обществе.

Это может быть античная римская провинция и современный Париж, Париж франко-прусской войны и Аргентина во Вторую мировую, современное шоссе, превращающееся в модель всей цивилизации ,а то и вовсе обыденное человеческое существование и мир его грез.

Это фантастика чистой воды, но фантастичен здесь часто не сюжет и не предмет изображения, а сама атмосфера чудесного, которая обволакивает прозу, пропитывает ее, как воздушный океан обволакивает Землю.

Необычайный пластический стиль ,который объединяет в себе метафорику и анализ, поэзию и прозу, вовлекает читателя и заставляет его самого стать обитателем двух миров — авторской фантазии и собственной комнаты ,в которой происходит чтение.

Форма идеально соответствует содержанию. Поэтому смело могу заявить, что это один из лучших сборников фантастических рассказов, что мне встречался в жизни. Из нескольких сотен ,а то и тысяч. Кортасар — великий мастер!

Эмблематический рассказ о двоемирии, о невозможности жить в грезах, хоть виртуальных, хоть порожденных собственным тоскующим по несбыточному разумом, потому что принцип реальности всегда побеждает, даже если эта реальность — преждевременная и одинокая смерть, как в случае Исидора Дюкасса, графа де Лотреамона, первого сюрреалиста в мировой литературе, чью печальную историю Кортасар, его эстетический наследник, так удачно вплел в свой новеллистический шедевр.

Великолепное фантастическое двоемирие Кортасара. В рассказе не только сплетены две истории, но и трактовать его можно двояко. Как историю и метемпсихозе, перерождении душ, между которыми существует кармическая зависимость, а также вполне себе реалистическое изображение мысли о том ,что люди разных стран и эпох — одни и те же, что человек — это всегда всечеловек, а все истории — это одна история.

Как тонкий ценитель не могу не отметить блестящее описание Игр и поединка гладиаторов. Ах ,какие бы изумительные исторические романы мог бы писать этот Мастер. Но его в искусстве интересовало не это. Может, и к лучшему. Читатели все равно остались в большом прибытке.

Рассказ посвящен худруку Королевского шекспировского театра Питеру Бруку. А ведь именно герой Шекспира сказал знаменитое: «Весь мир — театр ,а люди в нем — актеры». Вот эту замечательную метафору и развертывает сюжетно Кортасар. К тому же автор тут поднимает вопрос о свободе воли: жизнь — это заранее сконструированный и отрепетированный спектакль или есть возможность импровизировать? И какова этому цена?

Начинается рассказ по канонам абсурда Франца Кафки, но затем резко меняет тональность, атмосферу и сюжет и становится его полной животрепещущей противоположностью. Шикарно!

Лично меня жизнь убедила, что нет ничего разрушительнее в жизни, чем желание. Мечта, иссушающая душу сродни наркомании. Но тут ,конечно, не такой паталогический случай. Просто у человека было мало что за душой, да и то отняли. Вселенная — очень жестокое место.

Рассказ прекрасен — стилем, настроением, кортасаровской мистической фантастикой. Но сев за клавиатуру, я вдруг понял, что это ведь тропическая и солнечная вариация «Шинели». Трагедия случилась, когда самая заветная мечта обрела, наконец, свои материальные формы. Интересно, Кортасар Гоголя читал? Или это конгениальность двух мистиков?

Какой простой и страшный рассказ! Все-таки Кортасар один из лучших мистических фантастов 20 века. Такую высокую экзистенциальную трагедию разыграть из простейшей истории.

Я был свидетелем подобной истории в самом начале этой весны ,когда с моим соседом по палате в терапии все нянчились-нянчились ,а потом внезапно увезли на срочную операцию по удалению воспалившегося аппендикса. В жизни это все так тривиально, а великое искусство облагораживает человека, делает его более величественным, чем он есть.

Чтобы лучше прочувствовать всю силу текста, перед чтением лучше узнать, кто такая настоящая «сеньорита Кора», тогда нагнетание саспенса прямо до дрожи ощущается.

И эти гениальные голуби под окном... психопомпы...

Действительно, что получилось? Ведь так классно живется без всяких революций. Новая мировая война, неукротимая пандемия, глобальный экономический кризис уже 15 лет человечество треплет в своих окровавленных челюстях. Бедные дохнут с голоду, богатые замерзают насмерть в своих уютных квартирах. Миллиардеры вешаются в уголку, за стенкой или из окошек пентхаузов сигают. Не мир, а сказка!

Кортасар всю жизнь, до последнего вздоха был борцом против угнетения, нищеты и бесправия. Перо приравнял к штыку. Поэтому и рассказ о настоящих революционерах (а не трепачах из уютных бложиков, только и знающих, что призывать к чтению Ленина и Маркса) получился такой правдивый и сильный.

Революция — естественный природный, а также социальный процесс. Можно этого боятся, с этим спорить, а то и драться с нею. Вселенной просто плевать на ваше скромное мнение.

Великолепный рассказ о связи живых и мертвых в одной семье. Удивительная способность Кортасара создать глубоко мистическое произведение без единого фантастического элемента и здесь проявлена с блеском! Удалось ему, описывая домашнюю обыденность ,нырнуть в толщу истории человеческого общежития. Куда-то к самым истокам нашего существования как вида.

Читая рассказ, я вспомнил, что в первых городах на Земле люди хоронили своих усопших прямо под полом собственных жилищ. А иногда и доставали потом их черепа и устанавливали их на почетные места, чтобы предки участвовали полноценно в жизни семьи.

В общем, многое будит в памяти и душе эта простая, но крайне необычная история.

Очень люблю фантастический реализм Кортасара! Хороши обе части и фантасмагория — с многомесячной стоянкой на шоссе, и реализм с невероятно точными наблюдениями и деталями. Сейчас, конечно, это ретрофутуризм, тоже почтенный жанр. Пробивает на ностальгическую слезу — все эти милые страхи и достижения блаженных шестидесятых. Государство всеобщего благосостояния, разгоняющийся консьюмеризм, опасности тотальной урбанизации, опредмечивание человека, бунты сытых! Молодежь с транзисторами! Люди жили в пасторальном раю, возведенном из стекла и бетона, невинные и жестокие как и положено быть детям пышущей изобилием «второй природы».

Лукавый Кортасар поди думал, что антиутопию пишет, а написал сказку о новых робинзонах. Как говорится — счастье в неведении.

Только финал вносит свой суровый диссонанс. Вся эта блаженная публика мчится вперед в бездну «некаледарного двадцать первого века». Вот внуки и правнуки их узнают, что такое настоящая антиутопия.

Невероятно сложные творческие аллюзии и интертекстуальные связи между, казалось бы, не схожими объектами искусства (в данном случае рассказ писателя-мага и попсовая шпионская комедия вышедшие в один год) иногда невероятно завораживают, превращают Вселенную в параноидальную сеть знаков и символов, заставляя верить, что мир и впрямь — это текст.

Кортасар написал рассказ об актрисе, у которой был реальный прототип. А через несколько дней после публикации рассказа он посмотрел новый фильм с этой актрисой, в котором все крутится вокруг книги с тем же названием, что и у самого известного романа Кортасара, — Игра в классики.

Естественно писателя, чуткую душу, аж заколдобило, и он пишет письмо «своему» живому персонажу, но она прочтет его, как все, как я только что, в следующей опубликованной книге.

Страшно подумать, но уже четверть века назад именно с этого рассказа началось мое знакомство с Хулио Кортасаром. Я купил сборник его избранных рассказов «Лента Мебиуса» в свежей серии «Азбука-классика» (его, кстати, нет на этой странице почему-то), открыл книжку в случайном месте, начал читать... и пропал! В юности все воспринимается очень остро, потому как первый раз происходит. И вот я попал в волшебный мир осуществленной фантазии, где воображаемое и реальное слито в невероятное и манящее единство.

Этот рассказ меня глубоко перепахал, тогда же я прочитал вышедший в той же серии «Азбуки» роман Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». Два этих текста сделали меня на следующие десять лет невероятно преданным фанатом «магического реализма».

И оба этих томика чудом уцелели после гибели трех моих библиотек. Правы авторы-маги: чудеса случаются в реальной жизни. Например, тайная любовь может жить внутри тебя два десятка лет и вдруг обнаружить себя, когда ты в очередной раз посмотрелся в зеркало, находясь в гостях у объекта своего неутолимого желания.

Поклонение кумиру, как и слепое подчинение воле вождя, — штука не новая под солнцем. Как и многие другие психотические спазмы массового сознания, они эволюционируют вместе с обществом. Вот и Кортасар дожил до времен, когда существа из плоти и крови, зафиксированные на целлулоиде можно возвеличить в ранг божеств с помощью компьютерных технологий. Но никакая развитая техника не может отменить, и это замечательное открытие писателя, магического сознания обывателя. Если божество престает быть эффективным и больше не продуцирует чудеса, его безжалостно отменяют.

Стилистически рассказ также безупречен, напомнил чем-то зрелые шедевры Набокова.

Это крошечный рассказ с казалось бы глубоким смыслом, но совершенно меня не задевший. У меня вообще не очень вяжется с латиноамериканскими авторами, они мне кажутся слишком вокруг да около, их магический реализм слишком вплетен в ткань обычного мира и всё такое.

Тут магического реализма нет, есть лишь маленькая зарисовка некоего жёсткого тоталитарного общества, где не то что на стенах рисовать, посмотреть не в ту сторону может привести к последствиям. А безымянный главный герой ищет свободы в рассветных вылазках, внезапно обнаруживая рядом со своими рисунки еще некоей почему-то девушки. Начав фантазировать на эту тему, выходит смолл-толк на стенах... И всё.

Не думаю, что рыбки символизируют химический препарат. Это скорее идеи, лозунги, которые подхватывают юные сердца и проносят через всю жизнь, живут ими, любят друг друга под их знамёнами, вскармливают ими своих детей. И не важно, как назовут маленьких рыбок z-8: Империя! Сталин! Фюрер! Демократия! Во главе всегда будут генералы и полковник, позади всегда будут обездоленные и несчастные. Но с рыбками всегда будут песни, будут танцы! А без рыбок?..

Не понравилось. Хотя тема — попытка ухода из мира реальности, вызывающего неприятие — для фантастики и популярна, и интересна, и плодотворна. И написано-то ведь вполне профессионально, и лиризм чувствуется, и грусть — но вот всё это чужое какое-то, ни сердце, ни душу совершенно не трогающее.

Если, например, у того же Бестера в его «Феномене исчезновения» или у Лукиных в «А всё остальное — не в счет» причины, по которым их герои пытаются покинуть реальность и понятны, и близки читателю, то чего не хватает герою Кортасара, непонятно: тяготит ли его рутина жизни, одолевает ли скука, беспокоит ли напряженная ситуация в мире.... Да и то, куда он попадает, хотя атмосфера и передана просто прекрасно, не самое интересное место.

Очевидно, что при определённом состоянии души эта вещица и могла бы вызвать чувство сопереживания, но, думается, она всё-таки слишком национальна, чтобы понравиться всякому читателю.

Эта книга о Революции, написанная на пике революционной ситуации, в которой весь мир пребывал на рубеже 1960-1970-х годов. Роман отражает свою эпоху как формой, так и содержанием.

Немного о форме. Лично мне очень импонируют такого рода книги. Когда на простую, как гвоздь, фабулу автор навешивает богатую фактуру из множества контекстов бытия человеческого, увязанную в сложное содержание. Фабула состоит из двух переплетающихся линий.

Действие романа происходит в Париже и окрестностях. Группа молодых людей из Старого и Нового Света, объединенных случайными обстоятельствами, но и глубинной общностью интересов – стремлением к революционному преобразованию несправедливого и дисгармоничного общества, — готовят и совершают террористическую акцию по взятию в заложники высокопоставленного чиновника из объединения тайных полиций нескольких государств Латинской Америки.

Параллельно по парижским улицам мечется стареющий журналист Андрес Фава. Он любит разом двух молодых красавиц – сытую и всем довольную буржуазку Франсин и встревоженную политическими бурями эпохи интеллектуалку-актрису Людмилу, «полечку», как ее ласково называют все мужчины-персонажи. Андрес друг заговорщиков, но не примыкает к их группе, как из-за принадлежности к предыдущему поколению активных делателей истории, так и по политическим мотивам, о которых чуть позже. Он то и является основным рассказчиком истории, а позже мемуаристом произошедших событий.

Рассказчик… Тут придется сказать о сложном, извилистом и запутанном языке (с использованием нескольких наречий разом), который вроде как избыточен для столь «простого» повествования. Почти каждому персонажу книги, молодым людям разных национальностей и вероисповеданий, с различным опытом и менталитетом дается свое место в едином потоке нарратива. Кто-то выражает себя через длинные страстные монологи, у кого-то есть целые пространные «потоки сознания». Андрес Фава так и вовсе напрямую апеллирует к своему будущему читателю. А есть еще и некий «мой друг» (так его именуют все герои), попросту автор романа, который периодически также берет слово и комментирует происходящее. При этом все эти потоки и ручьи речи складываются в единую гармоничную симфонию, так как пропущены через единое авторское сознание и авторский же стиль (и это также тщательно отрефлексировано в самом тексте книги).

А еще усложненная композиция с инверсиями, забеганиями вперед и чехардой мелких событий… Впору читателю за голову хвататься от великолепной полифоничности писательской техники. Недаром сам Кортасар сокрушался, что не справился с текстом. (Это неправда – все ему прекрасно удалось).

Зачем же нужен был к тому времени именитому и популярному автору весь этот высокоорганизованный сумбур? Только ли для литературного дендизма и пустого блистания своими стилевыми возможностями?

На это полностью отвечает содержание романа и сама эпоха, его породившая.

Как уже было сказано, это роман о революционерах и революции. А всякая революция требует нового языка и новых средств выражения для новой эпохи. На рубеже шестидесятых и семидесятых годов 20 века во всех сферах искусства произошел новый взрыв эстетики авангарда. Каждый настоящий художник должен был ответить на насущный запрос времени. (Недавний нобелиат, а тогда молодой и эпатажный Петер Хандке бичевал и издевался над «импотенцией описательности» в немецкой литературе. А уж на волне «латиноамериканского бума», Кортасар был просто вынужден еще выше поднимать эстетическую планку.)

Ведь спустя двадцать лет после Второй мировой войны всему человечеству потребовалось кардинальное изменение его структуры, и не важно – социалистический ли путь на тот момент выбрало определенное сообщество или капиталистический. Ускорение научно-технического прогресса как результат постоянной военной эскалации на планете и вызванная им Вторая промышленная революция, чуть ли не мгновенно переходящая в Третью, потребовали соответствующего запросам эпохи изменения в трудовых отношениях, а значит во всем обществе.

В Советском Союзе и практически во всех странах Соцлагеря наступает период политических и экономических реформ (об удачности и успехах которых сейчас яростно спорят историки). В т.н. «свободном мире» под руководством США только что сформировано общество потребления и «общество спектакля». Бывшие империалистические колонии и протектораты на короткий срок обретают хотя бы половинчатую независимость, поднимается борьба за расовое равноправие и бунты «сытой молодежи». Целые армии из планетарной партии прогресса объединяются вокруг символических фигур борцов за свободу и революционные преобразования вроде Мартина Лютера Кинга и Эрнесто Че Гевара.

Но и консервативно-реакционные круги не дремлют. Не собираются круги промышленного и быстро растущего финансового капитала так запросто отдать бразды правления ни левакам с коммунистами, ни расплодившемуся послевоенному поколению «бэби-бумеров». Развязываются хищнические войны на окраинах бывших империй. Символические и реальные лидеры прогрессистов безжалостно уничтожаются. Пражская и Парижская весна разгромлены с помощью военных и полицейских спецопераций. Военные перевороты и массовые карательные акции против любых несогласных с политикой денежных мешков становятся ежедневной нормой. Левые силы прогресса отвечают на это усилением экстремизма и собственным прямым террором. Жертвы с обеих сторон множатся день ото дня, кровь из ручьев сливается в реки. Политический реактор шпарит на полную мощность, ситуация меняется в почасовом режиме. Исход неясен.

Сей краткий экскурс в общеизвестные вещи я привел не для отвлеченного умствования. Это сама плоть и содержание «Книги Мануэля». Персонажи книги занимаются реальной политической борьбой, ей подчинены их жизни, от нее зависят их судьбы.

Маркос, Патрисио, Сусана – из Аргентины, Эредиа, Оскар и Гладис – из Бразилии, Гомес – из Панамы, французы Люсьен и Ролан, Людмила из Польши — каждый из них отдает всего себя ради борьбы за счастье грядущих поколений, ради построения общепланетарного справедливого общества, свободы для всех угнетенных, прозябающих в нищете, пытаемых в карательных застенках. Даже для хрониста этой истории Андреса приходит миг, когда нужно будет взять в руки оружие и силой отстаивать пусть не собственные, но близкие по духу убеждения.

Роман не зря назван «Книгой Мануэля». Борьба идет не за абстрактные идеалы, а ради будущего конкретного маленького человечка – Мануэля, сына Патрисио и Сусаны. Вся группа заговорщиков является его коллективным родителем, заботится о нем, ведет для него хронику своих деяний и собирает специальный альбом с вырезками из газет с текущими политическими и экономическими новостями. Ни хронисту, ни автору романа, ни его персонажам не известен исход борьбы, но они не просто надеются и верят в светлое будущее, они его созидают.

Нам, людям с послезнанием, известно, что тогда они проиграли. В год публикации романа – 1973 – новая череда военных переворотов в Латинской Америке, приход к власти генерала Пиночета в Чили приведет к разгрому революционного движения. Разрядка в противостоянии двух систем – капиталистической и социалистической – прекращение бессмысленной бойни во Вьетнаме и налаживание сотрудничества с Китаем позволит руководству США навести жесткий порядок на подконтрольной им части планеты. Энергетический и последовавший за ним экономический кризисы только укрепят власть реакционеров. Пройдет чуть больше пятнадцати лет и наступит будущее, то есть наше ближайшее прошлое и долгое настоящее. Эпоха практически всемогущего правления на всей Земле наиболее шовинистических и наиболее реакционных кругов финансового капитала.

И, как оказалось, Книга Мануэля действительно была написана для нас. Потому что Реакция, торжествовавшая было полную, всеобъемлющую и бессрочную победу, пришла к полному своему банкротству, экономическому и политическому, в прямом смысле и любом переносном.

Уже десятилетие как нарастает общепланетарная революционная ситуация. Силы реакции и прогресса вновь схлестнулись в непримиримой борьбе. Волна мятежей и бунтов с окраин Земли докатилась до самого порога управляющего центра, Вашингтона, округ Колумбия.

«Книга Мануэля» стала сверхактуальной. У сил прогресса есть острая необходимость извлечь уроки из прошлого поражения. Из неправильных и недодуманных идей предыдущих поколений борцов. Ведь роман Кортасара ярко показывает бесперспективность локальных схваток с отдельными представителями и даже группами реакционных сил. Что идеализм, высказанный самим Кортасаром в тексте книги – «роза против автомата» – бесплоден. Только совместная, опирающаяся на широчайшую поддержку угнетаемой трудящейся массы, осмысленная и прагматичная борьба может привести к победе здоровых сил общества. Не зря говорится в науке, что отрицательный результат – это тоже результат. И результатами труда Кортасара, описывающего историю одного поражения мы просто обязаны воспользоваться.

Роман Кортасара оказался настолько идейно насыщенным и впечатляющим по технике исполнения, что о некоторых его огрехах ли, недочетах ли даже говорить стыдно.

Например, что книга насыщена драматическим психологизмом в духе Достоевского, а характеры глубоко не проработаны. Что Эрос слишком броско и выпукло контрастирует с Танатосом (эротические сцены невероятно эстетичны и чувственны, но сбивают общий драматический накал повествования), финал несколько скомкан (в чем автор прямо признается на последних страницах).

Роман столь мощный, что даже его недостаток может обернуться существенным достоинством (кажется, в этом есть двусмысленный каламбур).

Я долго не мог понять, зачем половину текста нужно отдавать душевным и телесным метаниям хрониста Андреса Фавы, мелкобуржуазного элемента, попутчика революции и любителя красиво пожить и вкусно покушать. Он жаждет добра для всех и счастья, но постоянно мучает своих пассий ненужными им психологическими драмами и принуждает к двусмысленному моральному поведению.

Но когда он рассказал о том, как простое фортепьяно в новой музыкальной парадигме может служить связующим мостом между прошлым и будущем в единой истории культуры, все стало на свои места.

Хронист революционной истории Андрес – яркий представитель третьей силы. Инертности, что присуща, как каждому индивиду, так и человечеству в целом. Молчаливое и терпеливое большинство рода людского хорошо видит необходимость преобразований, насущную потребность в них. Но как же тяжко выбираться из неуютного, зато привычного «статуса кво», из дискомфортной и обжитой «зоны комфорта». Эта инертность – личная и общая – страшная сила. В период достижения действительных идеалов человечества, известных и чаемых еще с античных времен, – свободы, равенства, братства, придется преодолеть очень многое не только вовне, но и в себе. И это еще один важнейший урок от великого мастера и художника 20 века.

Долгий период торжества реакционных сил человечества подходит к концу, и замечательная «Книга Мануэля» становится настольной книгой, необходимой каждому трезвомыслящему человеку.

Настрой этого крохотного рассказа Кортасара лучше всего передал Влад Копп, зачитывающий его в рамках программы Модель для Сборки. Волшебство тональности голоса радиоведущего фиксирует трогательный характер обыденной истории, в которой двое предчувствуют любовь. Сколько тепла и нежности в этом 'коротком метре'! Читающему так и представляется милая и робкая, маленькая Клара, а ее тревога, сопровождающая почти весь текст — конечно, неумышленное преувеличение девушки, которую 'яростно' рассматривают пассажиры (писатель не зря проводит аналогию с (как будто) 'пятном сажи на носу'). Рассказ о таких замечательных, простых вещах из обыкновенной жизни — молодости и ранней любви, которую она сопровождает. Не было, конечно, к Юноше и Кларе никакой враждебности ни от одного из попутчиков. Просто искры фантазии девушки разожгли нейтральную, на самом деле, ситуацию, создав легкий стресс, в котором располагающим к себе оказался — совершенно естественно — человек ее же возраста. Но в том и суть, что юношеская чувственность, импульсивность, нежность — заставляют нас иногда ощущать реальность очень жгучей, а вот такую (кто-то скажет — незначимую; бог с вами) 'победу' близости двух юных героев — как чудо.

Естественно, всё это сказка — особенно про 'ладони на коленях'. Ну не происходит всё это взаимопритяжение в реальном мире столь же чувственно прекрасно!.. И всё-таки иногда так хочется мечтать, надеясь на волшебство и в наших жизнях, а еще лучше — самому не бояться украшать ее такой 'алхимией'. Это и есть 'магический реализм'...

Коротко и сжато, едва ли не конспективно на примере многодневной пробки на дороге, ведущей в Париж показана жизнь некой группы людей, вынужденных комуницировать с себе подобными для того, чтобы продолжить движение пусть и через какое-то время, но обязательно вперёд, и только вперёд. Но для этого требуется и еда, и питьё, и дружеское человеческое участие, включающее и отношения более близкого порядка .... Требуется по законам едва ли не военного времени и почти военная дисциплина, пусть хотя бы на ограниченный промежуток времени, ибо человеку свойственна самоорганизация и .... самоограничение. Здесь всё как у всех, только делается это второпях, на коленках, под гул моторов и чуть приглушённые голоса за автомобильным стеклом. Здесь вдруг откуда не возьмись всплывают такие понятия, как взаимопомощь, умение пожертвовать своему ближнему последний кусок хлеба или поделиться с ним глотком воды, купленной втридорога за пределами злосчастной трассы. На какой-то промежуток времени все вдруг оказываются перед проблемой выживания, разрешение которой кроется лишь в коллективных действиях. И когда, кажется, что спасение извне так никогда и не придёт, когда огни большого города вдали кажутся едва ли ни глазами гигантского инопланетного чудовища, морок вдруг начинает рассеиваться, а с ним и многодневная пробка на Южном шоссе, ведущим прямиком в Париж. На глазах начинают рушится кажется такие прочные и надёжные взаимоотношения, без которых дальнейшая жизнь может показаться чредой лишь досадных нестыковок и упущенных возможностей. Местом потерь, а не приобретений, местом, где не принято стоять на месте, где движение вперёд есть единственный смысл и назначение человеческой жизни, где однажды оглянувшись назад ты как будто сам подписываешь приговор, и сам выносишь себе наказание. Сам решаешь свою дальнейшую участь .... . .

«Считается, что об этих оголтелых автомобилистах рассказывать нечего... В самом деле, пробки на дорогах — любопытное зрелище, но не более». Это высказывание итальянского журналиста Арриго Бенедетти, вынесенное в эпиграф к рассказу, видимо, и решил опровергнуть автор.

Сделал он это в очень своеобразной манере: фантастическая ситуация гиперболизирована и замешана на сюре. Перед нами невероятно огромная и медленная автомобильная пробка, образовавшаяся по необъяснённым причинам на Южном шоссе, ведущем в Париж. Сколько она длится, неизвестно, но судя по погоде (от августовского жара до холодов и выпавшего снега, а потом до дождей и снова тёплых деньков) — немало. Впрочем, время здесь, как я понимаю, — условность по законам жанра. Люди в пробке оказываются как будто в изоляции от внешнего мира, от властей, от местных жителей и начинают жить по новым правилам в своей замкнутой системе. Устанавливаются свои порядки, отношения, даже иерархия. Концовка печальна: людей как будто «спасли с необитаемого острова», и они вынуждены снова привыкать к реальному миру. Рушатся новые знакомства и порядки, уже ставшие привычными, и это кажется людям немыслимым. Во всём этом ощущается лёгкий оттенок какого-то безумного постапа. И хотя читать всё это довольно увлекательно, не покидает постоянное ощущение неестественности происходящего.

Может быть, за это я не люблю сюр. А может быть за то, что в таких произведениях всегда начинается поиск глубокого смысла и многозначительности, и кто-то его находит, хотя его там может просто не быть. А если он и есть, то это ещё хуже: мне в таких случаях кажется, что автор занимается самолюбованием. Впрочем искать или не искать скрытый смысл — дело каждого. Я предпочитаю рассматривать такие истории просто как вариации «а что если бы...».

Еще один рассказ-настроение. Эта история одновременно о достижении и крушении мечты, мечты уединения и приобретения душевной гармонии. Главный герой, влюбляется в одинокий остров в Эгейском море, который он видит по несколько раз в неделю из иллюминатора самолета, летая стюардом на международных авиалиниях. Для него этот остров становиться своего рода оплотом красоты, спокойствия и естественности, местом в которое он хочет сбежать от казалось бы со стороны абсолютно нормальной жизни, но которая видимо гнетет его своей бессмысленностью и бесполезностью. И вот когда мечта достигнута, когда он уже на острове, когда море перед его ногами — все рушится, т.к. мир от которого он бежал его достигает и на острове.

Для меня рассказ не показался грустным, ничего и нигде у меня не защемило, я не заплакала и не зарыдала, наверно все потому, что мечта об одиночестве на удаленном острове среди кучки рыбаков, пусть даже и в красивейшем месте в центре Эгейского моря — это совсем не моя мечта. Моя мечта и она наверно вас улыбнет, т.к. она не менее абсурдна, чем мечта главного героя — это офис/квартира/комната/балкон на уровне облаков, причем даже знаю в каком именно месте и в какой именно башне)

В общем давайте мечтать и чтоб ничего не разрушало наши грезы и не делало их приземленными и тем более низменными.

А никто не думал, что золотые рыбки — красивая пустышка для отвлечения внимания? А настоящие наркотики, которые им вводят, это те незаметные «три укола в месяц»? Рыбок же вводят раз в жизни, сомневаюсь, что эффект столько продлится.

Сильный рассказ, мощная концовка, переворачивающая спокойный, меланхолически-уютный ход рассказа. Автор, через мечтательный настрой молодого стюарда, через описания самого острова, постепенно заставляет проникнуться читателя этой мечтой, начать сопереживать Марини, но когда уже у парня все практически срастается, обрушивает на голову свой финал...Заслуживает высокой оценки.

Впервые читала Кортасара и впервые сталкиваюсь с таким в литературе, когда два совершенно разных сюжета рассказываются одновременно, почти перебивая друг друга. Сюжет о бое гладиаторов обрывается и в том же абзаце идет современный сюжет о любовниках и покинутой женщине, а потом в том же абзаце снова гладиаторы и так далее. Что-то в этом есть, во всяком случае такое изложение почему-то принимаешь. История гладиатора Марка и жены проконсула Ирины меня захватила, тогда как история Жанны, Сони и Ролана не тронула. Внешнее общее — рука умирающего, огонь, поглотивший тех, кто был причиной смерти других. Всем воздастся по заслугам? Всех ждет геенна огненная? Смерть-избавление и смерть-наказание? Я не очень-то уловила смысл. Наверно, к Кортасару надо как-то адаптироваться, что-то еще почитать.

Этот прелестный поэтичный рассказ, как и некоторые другие новеллы Хулио Кортасара, использует мотивы М.Р.Джеймса, сочинявшего лучшие в мире рассказы о привидениях. В данном случае Кортасар взял сюжетную завязку из эссе Джеймса «Истории, которые я пытался сочинить», и пересказал всё заново. То, что не получилось у Джеймса (он сам признаётся в неспособности закончить хорошо начатую новеллу), получилось у Кортасара, потому что Кортасар убрал из сюжетной конструкции привидение, оставив мистическую ауру.

В результате получилось своеобразное посвящение Хорхе Луису Борхесу с его виртуальными лабиринтами, погружёнными в книги, и в то же время стопроцентно «кортасаровская» новелла, использующая визуальные мотивы — как это отмечено и другими рецензентами — Рене Магрита.

Пронзительная новелла об ускользающем времени, о том, что всегда уже поздно, о жизни, улетающей вместе с рассеивающейся в воздухе мелодии джаза.

Это лучшая или, по меньшей мере, одна из лучших новелл Кортасара, да, пожалуй, и всей мировой новеллистики.

Замечательный, тонкий и многогранный рассказ о фиксации реальности и о проблеме интепретации увиденного. Любопытно, что «Слюни дьявола» Кортасар писал по мотивам рассказа М.Р.Джеймса «Меццо-тинто». Позже сам же Джеймс использовал тот же сюжет в другом своём рассказе — «Кукольный дом с привидениями», так что заимствование Кортасара не является плагиатом. Это вариация на тему, вполне оригинальная и обращающаяся к значениям, которыми автор исходного сюжета демонстративно пренебрёг.

Рассказ Кортасара мне очень нравится и один балл я с него снял лишь за некоторую манерность повествования, отсылающую к творчеству Алена Роб-Грийе. Хотя, не исключено, что в манерности повинен переводчик, а не автор.

Никогда бы не подумал, что будет так интересно читать о пробке.

Поначалу история вызывает недоверие и лёгкую улыбку: в век, когда каждый при любом удобном случае утыкается в телефон и нередко в троллейбусах можно увидеть бабушку в наушниках, прогуливающегося между рядами машин словоохотливого человека встретят как минимум настороженно, а в худшем случае примут за мошенника.

Позже начинаешь понимать, что персонажи рассказа попросту изолированны от внешнего мира (!): от властей нет никакой помощи, только обещания принять все необходимые меры; фермеры наотрез отказываются продавать еду и воду; даже погода как будто бы ополчилась против людей, после невыносимого зноя выдавая грозу со снегом. И именно под давлением такого груза обстоятельств люди и начинают искать друг друга, объединяясь в группы. И каждый находит себе место, каждый стремится быть полезным. Кроме тех, которые не пожелали объединяться: они остаются один на один со своим горем, и их участь печальна. Но и те, и другие на самом деле беспомощны (и обижены жизнью): когда наступает беда — они приспосабливаются, но когда их бьют, они не могут дать сдачи.

А потом, когда всё вроде бы устаканивается и даже смерть не воспринимается как что-то из ряда вон, пробка вдруг заканчивается. Постепенно, двигаясь поначалу на второй передаче, машины начинают разгоняться. Группа распадается, а люди, ещё недавно неспособные выжить поодиночке, теряются и, возможно, уже никогда не увидят друг друга.

Финал автор оставляет открытым. Что ждёт этих людей дальше, очередная стоянка или нескончаемая гонка, преисполненная одиночеством, непонятно. И что вообще всё это было? Метафора нашей жизни? которая ушла с пробкой или наступит после неё? Я не знаю, но картина как живая, а рассказ произвёл очень сильное впечатление.

В этом рассказе меня возмутило отношение людей, проживающих рядом с трассой, к застрявшим в автомобильном заторе. Насколько бесчеловечные в своей жестокости люди. В них раскрывается вся система государства, вся западная и американская демократия, что так воспевается и насаживается всему миру. Крестьяне, фермеры боятся что либо продать из за закона, которое приняло государство, чтобы набить карманы всяким владельцам супермаркетов. Даже за стакан воды, проданый жаждущему, государство посадит в тюрьму, оштрафует, потому что это нарушает закон о торговле. Во Франции, получается, можно умереть на дороге от жажды и голода, с деньгами, только из за какого то закона запрещающего помогать людям попавшим в пробку длиною в несколько дней. Сами государственные мужи не пошевелились, чтобы организовать хоть какую нибудь помощь, дать воды-продуктов, а законы защищающие их карман они строго блюдут.

Мало того, эти фермеры, крестьяне, пришли и метали в людей застрявших в пробке камни, косы, вилы, и что там еще у них было. Полиции было наплевать, ее и рядом не было. Зато закон о торговле строго соблюлся. Ни цента не упустили стоящие у истоков закона.

Очень показательный рассказ.

Ужасающий в своей перспективе.

Спасибо за совет [b]maxxx8721[/b]

Я бы сказал, Лукас блуждает в ужасе о судьбе спутницы и своей, а уж во что это превращается у старого и не очень здорового человека.... Все мы с этим сталкивались, или ещё столкнемся...

Прямо российская изобретательность у ГГ... Образец как можно начать с мелочи, а потом перейти к полным удобствам. Вот только больницы такие в России редко встретишь, даже платные.... Сатира плюс юмор, сложно сказать чего больше

Интересные же вещи вычитываешь иногда о нравах в некоторых странах... А также об изобретательности, экономности человека.

Боже ж, насколько это правильно... Сам об этом задумываюсь постоянно. Человек умирает сначала вовне, недаром так тяжело жить тем, кто пережил своих детей и ровесников...

Можно было идти и менее сложным путем, но для этого следует быть не писателем... Иногда я тоже мечтаю о чем-то таком же не рациональном по отношению к тем, кто меня обидел, похоже мне пора начинать быть писателем...

Большинство читателей, прочитав этот рассказ, спросят, что курил писатель перед написанием? Меня же, как человека в данный момент не философски настроенного, более интересует, хотел ли бы я быть гидрой? Или может каждый уже гидра?

Философия, галюциногенный сон, сатира на собой — или всё сразу? Очень интересно, думать над этим гораздо дольше, чем читать этот рассказ...

На два абзаца микрорассказа сложно дать длинный отзыв: одно могу сказать, хоть и сатира, а в России что-то можно было бы и перенять)

Весь персонаж — полная сатира. Здесь: над писателями, писательской тусовкой, спорами ради выпендрёжа, напусканием тумана.

Вспоминается «Кин-дза-дза». Потрясающее сатирическое произведение против обывательства, глупости, стадности и ещё много чего.

Рассказ о загадочности женщины, о попытке её понять, как землянин пытается понять инопланетянина, а ещё о ревности к коту)

Однозначная социальная культурная фантастика. К клубам спортивных болельщиков мы привыкли, а вот к деятельным клубам фанатов звезд культуры — ещё нет... Нет, ну когда любители организуют спектакли и концерты своих кумиров — это ещё куда ни шло. Но полностью прокладывать путь своему кумиру под «чутким» руководством...

Трагическое и такое реальное произведение. Можно не сомневаться, что в деятельности разных революционных и преступных группировок таких случаев был далеко не один.

А что? Если знаешь, когда умрешь, и если находишься в сознании и уже примирился с неизбежностью смерти, почему бы не представить своих родных и знакомых, как они будут воспринимать твою смерть? Да и у писателей не такой уж редкий прием.

Неплохое психологическое произведение. Убить — не убить, какая разница? За что — какая разница? Кого — какая разница? Лишь бы желание возникло...

Жестокое талантливое произведение, ну а связи сюжетов здесь понятны: любовный треугольник и смерть двух оставшихся в живых от огня. Вспоминаешь разные пожарные трагедии нашей России..

Примерно то же происходит с зрителем хорошего фильма или спектакаля, читателем хорошей книги — отождествляешь себя с героем. А здесь автор создал для этого формальные основания. Здорово!

Хоть и проголосовал, всё же теперь думаю, что здесь соединение двух альтернативных линий возможных событий. Хорошее произведение, как обычно у Кортасара.

Завораживает, как сон. Реальность перетекает в сон и наоборот. Кому-то такой сон показался бы кошмаром. Перечитал сейчас, через 25 лет полсе первого прочтения, впечатления сохранились.

Насыщенная эмоциями зарисовка короткой дорожной встречи.

Он — уже немолодой, достигший определенного положения, следует по торговым делам на собственном автомобиле. Она — юное безбашенное создание, пробирается автостопом в Копенгаген, в колонию хиппи, без денег, голодная, под дождем, и с джазовой пластинкой в дорожном рюкзачке.

Всё предсказуемо в таких встречах. И всё предсказуемое имело место быть. Но... Было и еще что-то. Он вдруг вгляделся в свою случайную подругу, как в зеркало. Вспомнилось, как когда-то в юности хотелось уйти в путешествие на паруснике, и даже можно было бы уйти, но не ушел, потому что мудрый дядя советовал думать о будущем, создавать фундамент благосостояния. И — не поехал. Будущее наступило, благосостояние создал, А эта соплюшка вопреки всему едет не пойми куда не пойми зачем, не думая ни о каком будущем, потому что молодость, огромный мир вокруг, и что-то ждет за поворотом. Судьба подбросила еще одну возможность совершить глупость, поддавшись порыву. И снова победил здравый смысл — девушка осталась в придорожном кафе, как парусник из юности. Вот только будущего уже не было...

Кортасар умеет рассказывать такие истории трепетно, тонко, так, что замирает сердце. Всё время кажется, а вдруг... Хотя какое тут вдруг, просто мимолетное дорожное приключение на одну ночь.

Парусник, девушка — распутье жизни, когда можно сделать глупость, которую душа просит здесь и сейчас, а можно взять себя в руки и поступить разумно. Что лучше? Даже из состоявшегося будущего этого никто не знает....

М-да... Мужчину периодически рвет крольчонками. На первый взгляд — бред. После прочтения рассказа невольно задумался — не зря же показана цепь событий: вот этот мужчина жил прежде в другой квартире, где жизнь была попроще, не так строга. И крольчат ему удавалось пристроить к торговке зеленью на рынке. И она считала этого человека милым зоологом-кролиководом, или что-то вроде того. А теперь мужчина попал в другой дом, в другой «мир» — мир вещей, образцового порядка, где у каждой вещи есть раз и навсегда заведенное место. И сдвинутая на другой край стола стеклянная пепельница уже нарушает «гармонию», и вызывает внутреннее беспокойство главного героя. А его рвет крольчатами. И крольчата подрастают, везде лазают, грызут книги на полках, понемногу портят вещи и нарушают порядок. Пока их 10, мужчина кое-как справляется, может их контролировать, хотя «одновременно на виду не все, а только 7 или 8». А когда их становится 11 — контроль утерян. Капля переполнила чашу. Так и мы, со своими комплексами, чудачествами, особенностями характера, которые не хотим выводить на люди, с которыми сами справляемся « один-на-один», но которые мы даже любим и умиляемся (ведь крольчата такие милые, пушистые,да?) — вдруг, когда они выйдут наружу, в общество, должны их как-то «пристроить». Чтобы спокойно жить дальше. И хорошо, если обстановка вокруг и люди вокруг это принимают — как та зеленщица с рынка приняла кроликов. А если нет? Если вокруг царит безупречность, строгость и непоколебимость холодного мира вещей и чувств женщины, уехавшей в Париж? Тогда приходится со своими проблемами справляться самому и одному. Вот только рано или поздно силы кончаются, количество кроликов « зашкаливает» и выход остаётся, как в рассказе — единственный, через балкон...

У Кортасара в рассказах нет ничего лишнего. Если рассказ так назван, значит этому существует некое символическое объяснение. Слюни дьявола в данном контексте символизируют похоть, секс, анально-вагинальные жидкости. Второй же темой плавно скользит ощущение того, что запечатлённая реальность может в дальнейшем стать более реальной, чем она была на самом деле. Её очень хорошо передал Антониони в «Фотоувеличении». Что такое реальность? Всего лишь субъективное отражение в голове человека действительности. Но только отражение, не более. Как в зеркальном фотоаппарате. Обратите внимание на то, что вся история не имеет никаких других подтверждений, кроме догадок и додумок главного героя, который смотрит на людей сквозь видеоискатель, как вуайерист в замочную скважину. И поэтому тоже «слюни дьявола»...

«Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане

И этим сознанием горд...»

БГ

Интеллектуал — это такой шибко начитанный бездельник, который свою начитанность почему-то полагает основанием для ЧСВ, вполне искренне ощущая ничем иным не обоснованное превосходство над прочими людьми, по тем или иным причинам менее начитанными (может, некогда им было читать, работать приходилось, выживать как-то, а?) Блин, ну если ты такой умный — так иди науку двигай, вместо того чтобы кофе с пивом распивать по барам с такими же бездельниками. Чем пальцы гнуть да трубки раскуривать, возьми да сделай хоть что-то конкретное, полезное для того самого человечества, о судьбах и пороках которого ты горазд столь пространно рассуждать... Впрочем, когда интеллигенты встают из-за захламленных пустословием столов и вправду принимаются свои идеалы пытаться воплощать — бывает еще хуже: революции всякие, кровь, смерть и глад...

О да, 30 лет назад я запоем прочел «Игру в классики». Но довольно быстро понял, что экзистенциализм есть философия бедных студентов, в лучшем случае «думающих, сделать бы жизнь с кого», а в худшем просто любящих побузить на пустом месте. Экзистенциализм же в зрелом возрасте — это чаще всего отражение жизненной несостоятельности и банального инфантилизма.

Кортасару, когда он писал эту нудятину, было уже 44 (sic!) года.

Единственный живой персонаж в романе — Пушок. Все остальные вызывают только какую-то слегка брезгливую жалость и отчетливо попахивают картоном. И фабула откровенно искусственна, и метафоры, включая глобальную кормы-несвободы, лишены той красоты, которая обязательна для хороших метафор. Ну как можно идейно опираться на Достоевского, не понимая самого главного в нем: «Красота спасет мир»? Красота, а не пустое умничанье, господа радетели за интеллект! В том числе и в первую очередь — красота человеческих чувств и поступков. В крайнем случае — красота слов.

Возможно, подкачал перевод. Наверное, если бы с помощью выверенной словесной вязи текст создавал соответствующую атмосферу — роман воспринимался бы по-другому. А постоянно спотыкаясь о кривоватости, нырнуть в него не получается, сюжет видится со стороны, и правильный нарратив не возникает, хоть убей. Остается ощущение дешевого кухонного трепа.

Вот недавно, развалясь в теплой ванне, я,

Почесав затылок, строй наших душ постиг,

Я подумал: как там существование?

Оказалось, что предшествует сущности!

А потом я осознал, пока уши мыл:

Мыслишь — значит существуешь (как следствие),

Кончил мыслить — значит, сущность обрушилась.

А святые те, чья тупость наследственна...

(1989)

Я еще тогда понял, в чем ваша беда, господа мыслители. В том, что вы очень серьезны! Не надо, не надо делать умные лица! Единственный из писателей, относимых к экзистенциализму, который и после 50-ти прожитых лет по-прежнему вызывает теплые чувства, местами переходящие в легкий восторг — это Воннегут. Ну и, пожалуй, Камю, чей литературный талант куда значимее философских убеждений.

Впервые я прочитал «модель для сборки» когда мне было почти 20. Теперь мне почти 30, и я решился перечитать. На втором курсе я принял путаный, но красивый поток сознания Хулио Кортасара за особый род гениальности. Теперь же обнаружил, что за сложностью текста ничего не стоит, и очень расстроился. Когда-то на втором курсе мне пытались внушить, что эта книга – своего рода манифест для людей с особенной чувствительностью и особым способом мышления. И даже пытались запретить мне её читать. Грустно осознавать, что этот способ обостренного восприятия стал с годами мне чужд. Ведь я помню, что когда-то Кортасар был мне очень близок.

Книга является набором абзацев, написанных от лица разных людей, составляющих одно маленькое сообщество, хоть и находящееся в разных городах – Париже, Лондоне, Вене. Предполагается, что фрагменты можно читать в любом порядке, но я читал оба раза консервативным ортодоксальным способом – слева направо, по порядку. Таким образом, сумел обнаружить некий сюжет, который служить некой осью, вокруг которой вращаются мысли и чувства героев. Если говорить обывательским языком, который оскорбит адептов Кортасара (он и меня-то оскорбляет!), часть героев страдает от неразделенной любви, представляя собой не тре-, а даже семиугольник. И есть четыре персонажа (один из которых включен в болезненную любовную фигуру), которые своей абсурдной деятельностью разрушают ткань повседневности.

Во время первого прочтения меня увлекали трепетные и ломаные любовные перипетии в отношениях героев. Возможно, сказывалось отсутствие определенности в моей собственной жизни. Сейчас, будучи глубоко женатым и погруженным в житейскую суету, я не могу всерьез воспринимать метания взрослых людей, которые кажутся мне попросту надуманными. Теперь же во время чтения я с нетерпением ждал, когда же кончится бесчисленный поток мыслей Хуана и Элен и начнется борьба с повседневной реальностью Марраста, Калака и Поланко.

Книга начинается непреодолимым внутренним монологом одного из героев – Хуана. В дальнейшем все абзацы, связанные с ним слились для меня в утомительную скороговорку: Полидор-сильванер-василиск-графиня-блютгассе-фрау Марта-месье Окс... Комбинации этих слов в различном порядке и обрамлении представляют своего рода отягощение для читателя. Причем, продравшись через первые 10 страниц, мы так и не узнаем, почему же Хуан зашел в ресторан «Полидор», заказал бутылку Сильванера и почему все это связано с домом с василиском в Вене и графиней Эршебет Батори (чье имя, впрочем, не называется)? Единственное, что мне удалось понять, так это то, что этот вопрос очень важен для героя, пожалуй, более важен, чем его любовь к Элен. Наверное, читая в третий раз, я буду просто пролистывать эти эпизоды.

Пожалуй, наиболее интересными на этот раз, мне показались эпизоды, которые можно назвать комедийными: история со статуей Верцингеторига, анонимными невротиками и гермодактилусом, испытаниями с бритвой и овсянкой, и испытаниями большего масштаба с лодкой, мотором от газонокосилки и последовавшим за ними кораблекрушением. Во-первых, это было действительно смешно. Во-вторых, эта упорная деятельность по производству осмысленной нелепицы имеет особенный смысл – разрушение традиционного способа мыслить и действовать. Если вспомнить про хронопов и фамов в творчестве Кортасара, то можно сказать, что в данном произведении целая банда хронопов ведет диверсионную деятельность.

Означает ли подобный сдвиг в моем восприятии данного текста какие-то изменения в мышлении в целом? Я всегда был сторонником трагического катарсиса. Иными словами я презирал всякого рода комедийные и развлекательные произведения в кино, литературе и прочих видах искусства, ибо считал, только слезы печали способны вызвать подлинные переживания и затронуть душу. Однако, перечитывая Кортасара, я отчаянно стремился к юмору и отгораживался от драматической составляющей. Может быть, я повзрослел настолько, что стану читать Зощенко и Веллера и восторгаться? Лучше тогда и не взрослеть вовсе.

Герои постоянно говорят о некоем собирательном Городе как о месте путешествий и встреч. Причем эти встречи происходят (или не происходят) как во сне, так и наяву. Идея единого выдуманного пространства привлекала меня, поскольку в свое время я пытался написать пару статей о восприятии городского пространства. Привлекало меня также и сообщество единомышленников, описанное в повести, основанное на единстве мироощущения, но никак не на разуме и общих целях. Когда-то в студенчестве и у меня (льщу себе) было подобное сообщество людей со своими историями. Теперь, перечитывая Кортасара, я по нему тоскую. А понятие «мой сосед» — вообще восхитительная абстракция значимого Другого, теперь неприменимая к моей жизни.

Тем, кто продрался через мое многословие, я, к сожалению, ничего не могу сказать по существу. Эту книгу я рекомендую молодым, чутким и трепетным людям. И поскольку отзыв на нее превратился в занудное сентиментальное самокопание, то значит, она меня все-таки затронула, несмотря на произошедшую переоценку ценностей. Отсюда и оценка.

PS: Совершенно изумительной красоты и нежности постельная сцена между Селией и Остином. Хулио Кортасар – волшебник, несмотря на то, что я перестал верить в чудеса.

PPS: Из всех кого я знаю, я самый большой бурдак!

Мое прочтение свелось к: о независимости смерти всему жизненному.

Неотвратимость подчеркнута обыденностью мыслей и действий присутствующих.

Отсюда, как представляется, жизнь всегда обыденна.

Жизнь с существе Иллюзорна (иллюстрация — мысли героев друг о друге и об обстоятельствах).

Жизнь — Рефлексивна.

В противоположность жизни, смерть всегда экстраординарна.

Реальна.

Нерефлексивна как ноль. Как не умножай — получишь ноль.

Экзистенция безисходности. Согласен с duke. Бог умер, переход к сверхчеловеку не в числе альтернатив. Чуть заглянули на зверя и обратно в мир амеб — плыви туда, где тепло, влажно и есть еда. Плодитесь и размножайтесь. А в промежутках размышлять об альтернативах — «то ли.. то ли...», но о строго безопасных альтернативах на расстоянии протянутой руки и домашних тапочек...

Потеря человека в мире воплощенной западной цивилизации в соответствие с рекомендациями гура маркетинга и рекламы.

Осталось сильнейшее впечатление от рассказа. Очень жутко и безнадежно. И очень интересно. Автор, по-моему, с большим мастерством описывает ночной мир, ночную сторону жизни, ночное пространство, уходящее в дали, в которые страшно смотреть. Силу ночи Кортасар описывает в звуках, заставляющих героя и читателей напрягать воображение, слух, воображение, требующих определять их источник и значение, а также в красках, свете и цвете, которые мы называем ночными. Это цвета ночных ламп, фонарей, факелов, сосудов, окруженных тьмой, ярко освещенных витрин магазинов, показывающих нам какую-то волшебную гиперреальность мира манекенов и товаров, это цвета различной степени интенсивности тьмы, входящей в свет. Эти звуки и этот свет пробуждает в нас что-то первобытное, дикое, яростное. Замечательное произведение искусства. Очень высокая оценка. Несомненно, шедевр.

Живём, складываем дни, похожие друг на друга, как кирпичи. Нет между ними зазоров, кажется -некуда проникнуть руке судьбы, ничто не может изменить нашу жизнь. А неизменная жизнь – это жизнь вечная, стало быть, мы бессмертны. В такой иллюзии, как в сахарном сиропе – сладко и сонно. Не жестоко ли человека будить и вытаскивать? Но мир бывает жесток. Пусть ненадолго, но даёт нам понять, что не мы (не только мы?) складываем кирпичи, что бывают особые дни, что жизнь меняется и может исчезнуть, что люди смертны, что люди живы. Бесчисленные возможности соблазняют нас, но видим мы, как самые важные из них исчезают безвозвратно. Вечность несбывшегося – вот трагедия нашей жизни.

Тянутся люди разных поколений друг к дружке. Бывает. Понятно зачем. Поколениям есть чем обменяться, есть чем поделиться. Только не просто и опасно это. Но даже когда чувствуют, что опасно, тянутся. А ещё чаще – не чувствуют. Хорошо, когда в старом детская пластичность сохранилась, а в молодом зрелая сердцевина сформировалась. Тогда общаются юность с юностью и зрелость со зрелостью. К пользе и удовольствию. А если нет, тогда это взаимодействие и не общение вовсе. Как бы аннигиляцией не кончилось.

Что может быть увлекательнее игры с судьбой? В какой игре ставки больше? Где ещё опасность столь реальна? Особенно когда пауки в игре участвуют. Живущие внутри, грызущие изнутри. Пусть выдуманные, но разве выдуманное безопасно. В такой игре каждый замысел, каждое движение чреваты, каждый нюанс жизненно важен. Серьёзная игра, куда уж серьёзнее. Увлекательная – до замирания сердца. Долго в неё можно играть, очень долго. Пока судьба не сделает свой ход.

Ко всему уже сказанному выше могу добавить, что данный роман заставил также посмотреть и на себя под таким же углом — неприкрыто честным, а значит, увидеть себя в различных ситуациях не всегда с самой лучшей стороны, что было бы полезно каждому. Думаю, что «проходное» произведение такого эффекта не производит...

Да, немного тяжело воспринимать экзистенциалистские монологи Персио, особенно вначале, но здесь они совершенно оправданы, так как показывают видение человека вне времени, его попытки выйти за грань пространства и часа, постичь величие Вечности. На мой взгляд, он здесь единственный, чьи усилия оправданы, так как усилия только такого прядка (опуская наши каждодневные обязанности) и дают нам право называться Человеком; его размышления совершенно лишены индивидуализма. Но — да, он не способен, как некий человек Возрождения, призвать других людей к своему любованию Вечностью, поэтому остаётся для других всего лишь непонятным и беспомощным человечком...

В результате поездки каждый персонаж выиграл что-то своё, с тем и остался. По моему ощущению, каждый из них уйдёт своей, уже проторенной дорожкой, только Медрано и Клаудия могли бы своим счастьем изменить не только свою апатию и себя, но и в каком-то смысле окружающий мир, — но автор немедленно пресекает это поползновение к свету. Почему? Вероятно, так Кортсар видит жизнь и признаёт её во всей её несправедливости, или Божественном равнодушии. Вероятно, что по-настоящему счастлив здесь лишь Персио да ребёнок, который всё ещё свободен от стереотипов, несчастий, — может быть так автор оставляет нам небольшую надежду на «светлое будущее» и право на веру в Человечество и Сильную личность...

Роман, безусловно, мне понравился. Почему-то (видимо, из привычки) хотелось верить в счастливую судьбу для всех персонажей, но именно потому что это хорошая литература, в ней отражена жизнь, которая и показала логически, кто что в результате «выиграл», как бы жестоко или несправедливо это в отдельных случаях не казалось... Оценка 9 только из-за надежды, что ещё не прочитанные произведения Кортасара окажутся не хуже, а даже лучше.

Странно, как почитатели таланта Хулио Кортасара обошли вниманием, судя по оцененности, этот прекрасный рассказ. Здесь есть все, присущее данному автору: неподражаемый фирменный стиль, незабываемая атмосфера событий, прекрасный слог (респект переводчику — П.Грушко)

Особенно вызывает восхищение необычная композиция произведения. Здесь автор, словно маг, как в калейдоскопе, играет двумя слайдами : миром взрослых (серым и нудным) и миром детей (ярким и восхитительным). Находясь в одной точке пространства и времени слайды поочередно сменяются не соприкасаясь. И только одному человеку — рассказчику суждено проникать в мир детей. «Волшебным ключиком» ему служит таинственная Сильвия.

Мужчину рвет кроликами. Нет, это не мило. Это отвратительно. Ведь это большая метафора. Иногда нам, людям, приходится рождать что-либо против собственной воли. На работе ли, дома ли, но это так. К сожалению, происходит это слишком часто. Вот что хотел донести до нас автор.

Еще одна маленькая история о том, как уходит детство. Как Стивен Кинг в «Теле», Кортасар сумел подсмотреть и передать этот момент в судьбе своих героинь. Тень первой несостоявшейся любви, попытка придать элемент достоверности игровым образам, осознание ограничений, налагаемых болезнью, — и вот уже игра закончена, реальность отвоевала еще один кусочек территории у мечты.

История простая и трогательная. Девочки в своей инстинктивной мудрости не стали подходить к границе, за которой начинается драма. История любви осталась недосказанной, драгоценности не пропали, и даже болезнь Летисии лишь между строк обозначена неизлечимой. Пока еще для трех юных героинь всё возможно...

Рассказ похож на моментальный снимок состояния души. Удивительно, что эту вещь создал автор ненавистной мне «Игры в классики».

Что будет, если осуществить мечту? Она исчезнет, став одним из эпизодов жизни. А неотъемлемой частью жизни является смерть. И она тоже оказывается рядом с осуществленной мечтой: своя, которой, быть может, удалось избежать, и чужая, быть может, случившаяся взамен... Не обязательно так, не обязательно именно на этом самолете летел бы герой, но такое могло быть.

Так или иначе герой этого рассказа сделал шаг к осуществлению своей мечты, выбрал один из нескольких вариантов судьбы для себя и других людей, которые с его судьбой оказались связаны. Любое активное действие влияет на судьбу, свою и чужую. Будь выбор другим, останься мечта мечтой, карта жизни и смерти людей была бы немного другой, наверное. Мне показалось, что рассказ именно об этом — о взаимосвязи мечты, действия, жизни и смерти. Эффект крыла бабочки в реальном времени.

Красивая, грустная история, детали которой слегка затенены. Все понятно, но покрыто дымкой расстояния и чужого взгляда. Герой на острове, а мы видим его откуда-то с высоты. Но увеличивать резкость не нужно, иначе пропадет мысль, и чужая мечта потеряется за жестко заданными рамками осуществившегося бытия ...

Сложно сказать что-то внятное об этой книге. Рецензия от Night Owl (ниже) верно описывает ситуацию, но чересчур категорична. По сравнению с Игрой в классики, которую я оцениваю очень высоко, этот роман имеет признаки провала. В целом его можно рассматривать как продукт своей эпохи, без претензий на вечность. По стилистике — богемно-изысканный, затасканный и даже пошлый сеттинг. Такое могли сделать только французы-итальянцы в период секс-революции (70-е) или же современные русские авторы сериалов, косящие под них. Ну и некто П. Коэльо, куда ж без него))) Кортасар слишком задержался во Франции, получается.

Фабула: группа товарищей, несчастливых в личной жизни, живут и мучаются, не в силах сковать счастье друг с другом. Время от времени Кортасар показывает нам некий виртуальный мир (город), где эти люди все сделали правильно. Ностальгия по никогда не существовавшим обстоятельствам, горечь бессилия.

В целом, книгу можно читать, но тот Кортасар, которого мы знаем как мэтра, известен по «Игре в классики» и по фильму «Фотоувеличение» (на базе рассказа «Слюни дьявола»).

Остальная конструктивная критика — ниже у Night Owl.

Главный герой романа — это текст. Книгу читать надо сразу по схеме Б, не теряя времени. История про Орасио Оливейру — это примерно онегинский случай, с нехилым оттенком ванильности, и сама по себе (схема А) эта история не нова и не представляет большой ценности. Но в схеме Б в текст вмешивается автор, он тасует героев как карты и вступает в диалог с собой и с читателем, на фоне чего эта история А превращается в картонную декорацию. Так задумано. Именно прочтение по схеме Б даст нам гениальную книгу, это — один из первых примеров гипертекста, который стал важным признаком постмодерна позднее.

Книга очень сложная, одна из самых замороченных среди тех, которые я читал. Но постмодернизм вообще сам по себе — хардкор, и если вы ищете занимательные истории — не трогайте ее. Если вам интересно разрушение четвертой стены и прочая поэзия форм — тогда да. Добро пожаловать в мир постмодерна.

P.S. Не понимаю, какое отношение Кортасар имеет к фантастике. Ну да ладно.

P.P.S. Издательская аннотация — бред.

Пожалуй, слишком уж своеобразно-национальный рассказ, да еще и очень сумбурный. А поскольку главное в нем — это его эмоциональная составляющая, то произвести впечатление на русского читателя с совсем другими менталитетом, традициями, историей ему чрезвычайно трудно.

Да, умер близкий человек. Да, главный герой переживает. Но все это обставлено таким далеким от нас образом и с таким чужим для нас антуражем, что сердце абсолютно не трогает. А без эмоционального эффекта на читателя рассказ выглядит каким-то очень сумбурным и совершенно неинтересным.

Я поставил крепкое 10 потому, что через 10 лет после прочтения помню этот рассказ Кортасара лучше всех остальных.

«У меня украли мечту» — так вопил человек в одном художественном фильме. Примерно так же произошло и тут.

И ещё одна идея — великолепная идея: если человека выдернуть из контекста, контекст рушится...

Обвинения этого романа в искусственности и вторичности по меньшей мере неоправданны. Во-первых, Кортасар всегда метафоричен. Во-вторых, роман появился в русском переводе тогда, когда другие схожие образцы еще были недоступны. И вызвал вполне понятный ажиотаж. В нашей компании, жившей а-ля Squatting, роман стал настольной книгой и многим переформатировал сознание. Это был настоящий глоток свободы в 70-е.

Литературный прием «колбы», — когда персонажи, попав в закрытое пространство, начинают проявлять подлинную свою сущность, — далеко не нов. Но всегда интересен. У Кортасара он вдобавок оживляется интригами, тайнами, глубокими диалогами, нетрадиционными связями и пряной эротикой. Читать эту книгу «с холодным носом» невозможно, потому что за героев переживаешь, им сочувствуешь или их ненавидишь. Автор делает их близкими нам, несмотря на разность национальных менталитетов.

И неважно, чем заканчивается это странное путешествие. Важно феллиниевское — «И КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ«!..

«62. Модель для сборки» — сильно переоценённое произведение Кортасара. Многочисленные статьи, аннотации и отзывы обещают продуманный мир, насыщенный аллюзиями, глубокой символикой, и просто ошеломляющий эффект погружения в особую интеллектуальную реальность. Кроме того, о романе не раз сказано, что его название отражает любопытные свойство данной работы: поделённая на отрывки, практически главы, она позволяет перемешивать их хаотичным образом, давая возможность читателю самостоятельно собрать цельную картину. Иначе говоря, окунаться в данный мир можно в любой последовательности.

Увы, на самом деле всё это не так. За громкими заявлениями автора, издательства и непритязательных поклонников скрывается нечто куда более прозаическое, имеющее намного больше недостатков, чем достоинств.

Во-первых, действительно ли можно читать этот роман в произвольной последовательности? Нет. И те аннотации, где об этом говорится, нагло лгут. Сюжет в романе хоть и нелинеен, но нарастание подробностей, кульминация, раскрытие некоторых тайн и финальная фраза — всё это находится на своих местах. Перетасовав условные главы, читатель рискует не понять вообще ничего в этом и без того не самом дружелюбном тексте.

Во-вторых, о глубине произведения не может быть и речи. Все пропетые ему дифирамбы не имеют ничего общего с реальностью. Есть масса разнородной интеллектуальной литературы: Борхес, Джойс, Маркес, а так же не мало выдающихся символистов вроде Майринка, но Кортасар невероятно далёк от этих авторов. «62. Модель для сборки» — это нестройный сумбур, где само наличие аллюзий не прочитывается. К примеру, романы того же Павича безусловно содержат подтекст — его можно не понимать, но то, что таковой имеется, неоспоримо для любого, осилившего хоть одно произведение этого автора: библейские имена, афоризмы, каббалистические образы, стройно и последовательно развивающиеся метафоры — вот признак произведения, несущего скрытый за сюжетом и героями авторский посыл.

У Кортасара иначе: есть лёгкий акцент на ожерелье с василиском, куклу, героиню, неуловимую для героя, но из этого не выстраивается не только цельной картины, но даже не вырисовывается лёгкого мазка ясности о том, что же хотел сказать автор, кому и для чего. Если это аллюзии — то на что? Если это иносказание — то чего? По всей видимости, Кортасар не понимает, что читатель не находится в его голове, а потому не может догадаться о вещах, очевидных для автора. В этом его провал, как символиста, ну а то, что в Интернете нет ни одной рецензии, где кто-то бы сказал: «Я понял что-то из этого романа», и все ограничиваются тривиальным: «Мне понравилось», только подтверждает, что статус интеллектуальности заставляет робких читателей покорно кивать, соглашаясь, будто в произведении есть что-то глубокое, избегая вопросов о том, что же именно такого удалось уловить умом или подсознанием.

Кроме того, сама попытка автора увязать все имевшиеся в романе символические мотивы вроде статуи, картины, замка, василиска, куклы, пакета, в единую линию, оказывается невнятной и лишённой какого-либо обоснования.

Этого же обоснования лишён и сам сюжет. Что происходит на страницах романа и почему? Ответ один: происходит лишь то, что хотелось написать автору в тот самый момент времени: герои свободно перемещаются между городами, выходят из образов, теряют мотивы, трансформируются — эта Кортасаровская «свобода» упраздняет читательский интерес, поскольку роман лишается каких-либо законов и превращается в фарс: «Творю, что хочу, когда хочу» — такой посыл был бы наиболее честным предисловием к «62. Модели для сборки». Если кратко описать события романа, то это — перипетии отношений компании друзей, по-видимому, не сильно обременённых интеллектом, поступающих абсурдно и пытающихся попутно реализовать себя в различных сферах. Одна героиня, художник, рисует гномиков для детской книжки; другой — ожидает прибытия материала, чтобы сделать скульптуру; третья — уходит из дому к подруге, у которой будет висеть на шее, чтобы начать «самостоятельную жизнь»; четвёртый бегает по гостинице, выслеживая вампиршу; пятый при помощи электробритвы разбрасывает кашу по комнате, вынашивая идею двигателя — и т.д. Все эти герои регулярно встречаются друг с другом, что-то обсуждают, делятся впечатлениями и являются разносчиками авторских мыслей.

И хотя временами Кортасар вовлекает в повествование сильные образы, красивые находки, интеллектуальность и атмосферность, это не играет на руку, поскольку читателю, будто дразня, тем самым показывают, какой действительно роман мог бы получиться у автора, если бы тот постарался. Но тот не утруждал себя. Едва поговорив о «звуках, пробивающих дыры в пространстве, навевающих странные, необъяснимые состояния», Кортасар внезапно показывает читателю дулю и выдаёт исключительные по своей тупости диалоги, вроде «ути-пути»/«ах-ах-ах». Вот пример, одной из «блестящих» авторских находок, коих в романе не мало:

“«Ути, ути, ути», – сказал мой сосед. «Ата-та по попке», – сказала Телль. «Буки-буки-бук», – сказал Поланко. «Вот я вам зададу», – сказал Марраст, которому, разумеется, полагалось защищать статую. «Бисбис, бисбис», – сказала Сухой Листик. «Ути, ути», – сказал мой сосед. «Бух», – сказал Калак, надеясь, что это односложное словечко закроет дискуссию. «Гоп, гоп», – сказал Марраст, желавший, напротив, ее подогреть. «Бисбис, бисбис», – сказала Сухой Листик, которую слегка обеспокоило направление спора. «Гоп, гоп, гоп», – настаивал Марраст, который никогда бы не дал наступить себе на мозоль. «Бух», – сказал Калак».

Ко всему прочему герои-имбецилы называют друг друга «финтихлюпиками», а одна из персонажей, носящая имя Сухой Листик, всегда и везде оперирует исключительно одной фразой: «бисбис-бисбис».

Вся эта какофония сводится к нескольким сюжетным линиями, лишённым логики, последовательности и внятного для читателя авторского замысла. Справедливости ради стоит отметить, что пару раз Кортасару всё же удаётся выдать не плохую шутку и сделать несколько любопытных умозаключений о природе абстрактного, но всё это — щепка в костёр графомании — иначе охарактеризовать происходящее в романе нельзя, ведь тот же Павич легко возводил сновидческую реальность, да и Маркес создавал стройные миры магического реализма, но вот Кортасар слишком увлёкся собой, напрочь забыв о читателе.

Стилистически так же — провал. Регулярно меняя фокальных персонажей, повествование перетекает из одной головы в другую, превращаясь в монолитные кирпичи двадцатистрочных предложений, читать которые просто невозможно. Таким авторам как Маркес или Пруст удавалось реализовывать подобные вещи — у них текст течёт подобно уверенной стремительной реке, а вот у Кортасара каждое второе предложение вымученно, так как ощущается, что автор просто, эффекта ради, перегружал его придаточными частями, «впихивая невпихиваемое», дабы удивить читателя своей особенностью. В итоге — ужасный, тяжёлый для восприятия слог, чтение которого напоминает тряску при езде по камням.

Из незначительных плюсов можно отметить цепляющее начало, где есть и глубина и атмосфера, но это — ничтожный процент от общего массива. К тому же, удачные начальные отрывки быстро наскучивают оттого, что Кортасар зачем-то начинает без конца повторять одно и тоже, но разными словами, до тех пор, пока, не исчерпывает напористый пыл своей «специфичности».

В целом, ничего выдающегося в данном произведении нет. Оно рассчитано на помпезное сопровождение аннотаций и отзывов, позиционирующих «62. Модель для сборки» как что-то глубокое и продуманное. Кроме того, не последнюю роль играет то, что читатели, боясь показаться глупыми, как попугаи, восторгаются романом, являющимся, на самом деле, пустышкой, и всячески избегают вопросов из разряда: «О чём он», «Что хотел сказать автор», «Что значат символы» и т.д. Многие с упоением, дабы доказать свою сопричастность к «творческому гению», называют других финтихлюпиками и сколопендрами, как бы тем самым демонстрируя, что они — в теме. В теме чего? Пожалуй, кроме Кортасара, не знает никто, если только сам автор вообще что-то туда вкладывал — а это сомнительно. Как честно признался сам писатель, закончив роман, он испытал не удовлетворение, а облечение — по-видимому, столь отягощал его текст, и теперь весь набор несуразицы он с радостью вываливает на читательские плечи.

Определённо, читать «62. Модель для сборки» стоит только тем, кому некуда деть своё время. Если же хочется приобщиться к интеллектуальной литературе, где действительно что-то есть, кроме фарса, лучше взяться за добросовестных авторов вроде Борхеса, Маркеса и Павича.

Здесь нет ни сна, ни яви: есть только боль, одна определяющая подлинность реальностей.

Это идеальная модель рассказа Х. Кортасара. У него очень сложная ломаная структура, рассказ-лабиринт, где фантастика и реальность идут бок о бок. Тигр, который бродит по дому, кажется такой же неотъемлемой частью жизни, как полуденный чай или чтение перед сном.

В рассказе столько планов.. Чтобы увидеть каждый, надо перечитать несколько раз. Оттенки чувств, грани отношений — лишь часть того, что можно в нем найти. «Бестиарий» или «Зверинец» — это особый маленький мир, описывать который бессмысленно. Единственное достойное описание сделал создатель этого мира — Хулио Кортасар.

Атмосферный рассказ. О потере и боли.

Даже не просто о душевной боли.. А о боли, похожей на фантомные, только не от отрезанной конечности, а от ухода из жизни близкого человека... О болях в сердце, где хранилась любовь к ушедшему.

Тот, кто однажды уже стал старше на одну родную смерть, поймет.

Целая детективная история с любовной линией, но в такой магической оболочке, что назвать это просто детективным рассказом не повернется язык. Невероятно вкусные описания, тончайшие образы, до того искусно прописанные, что чувствуешь запахи и вкус во рту. А каков финал.. Страстно, непредсказуемо, ярко.

На мой взгляд, один из сложнейших рассказов в сборнике и вообще в творчестве писателя. Настолько натуралистичный, метафоричный, запутанный, странный и совершенно неподдающийся разгадке. Автор пишет о боли.. О том, как она проявляется в теле. Автор пишет о болезни. О том, как она заглатывает человека, его организм, его разум, его волю.

И действительно похоже на то, что персонажи рассказа страдают маниакальным желанием приписать себе все возможные болезни..

Очень психологически выверенный, цепляющий и глубокий рассказ. В нем столько всего, что кажется нарушением святого порядка разбирать его на детали.. Настроение необыкновенное — одновременно и грусть, и растерянность, и раздражение, и светлая радость, и легкость.. О чем? Снова о потерях, о горе, о любви, о необходимости видеть и чувствовать свет.

Дневник Коры Оливе. Пугающий, печальный, острый, как тонкое лезвие заточенного ножа, глубокофилософский.

Кажется, что героиня рассказа душевно больна, и потому очень несчастна.. Разрываясь между двумя мира, она не ощущает настоящего. Что может быть страшнее, чем ощущать зыбкость реальности, в которой пребываешь? Ведь желание чувствовать, что я есть, — это главный заложенный в нас инстинкт..

Этот рассказ — сильнейшая метафора. Нашла ли себя героиня или потеряла..? Я все еще не могу определиться.

Я почувствовала дикое одиночество, непринятие себя, которое испытывает герой, борьбу за то, чтобы принять (безуспешность попыток), в какой-то момент даже отчаяние.

Герой для меня олицетворяет гения, который вынужден «рождать» на свет не по своей воле что-то, что вырывается из него, как зверь из клетки (хотя тут не звери, а милейшие зверьки). Особенно цепляет контрастность трогательной нежности и болезненных тоски и горечи.

Чем необычнее проявления гениальности, тем сложнее человеку жить и существовать в обществе. Для меня этот рассказ об обреченности гения на бесконечное одиночество.

Это похоже на сказку с плохим концом.

О том, как человек теряет все, когда перестает мыслить. О потере воли, потере дома (своего рода), потере себя.

Читая рассказы, я ощущала будто иду по лабиринту из комнат, каждая из которых отличается от предыдущей, каждая из которых — отдельный мир, отдельная задача, со своими условиями, переменными и способами решения. Кортасар задает вопросов больше, чем дает ответов. По правде говоря, он вообще не дает ответов.

Какие-то из рассказов произвели на меня большее впечатление, какие-то меньшее, но каждый из них достоен быть прочитанным и не один раз.

Для себя я увидела один очень ясный мотив в этом сборнике — мотив потери. Это то, что отозвалось в моем сердце.

Удивительно, но даже из такой простой ситуации, как: «Ехали в трамвае (извините, в автобусе) Он и Она» можно, оказывается, сделать отличную психологическую вещицу. Причем рассказ, в котором все направлено на то, чтобы пробудить у читателя одну единственную эмоцию — тревожное ожидание и страх. Страх за героев, попавших в непонятную, неприятную и, кажется, опасную ситуацию.

И, надо признать, сделано это автором талантливо: странное и угрожающее нагнетаются в произведении строго дозированно, но совершенно неумолимо. А читателю только и остается, сидя как на иголках, ожидать, чем же все это закончится...

При этом, по сравнению с другими аналогичными произведениями, рассказ Кортасара обладает двумя существенными достоинствами: во-первых, автор не использует для достижения своей цели никакой чернухи, убийств, крови и прочей ерунды. А во-вторых, его вещь просто оптимальна по размерам — ровно столько, сколько надо, чтобы вызвать у читателя эмоции, но не успеть ему при этом надоесть.

Телефонные провода никогда

не сгорят от стыда,

и проносят туда-сюда

то, чьим телом – комочки льда,

то, чьим временем – холода,

то, ответом чьим – «нет», не «да»,

состоянием – голод, а

светом – звезда,

то, чьё имя – беда.

Хулио Кортасар умел по особому видеть мир и описывать неожиданные его проявления. Умел видеть связи нашего мира и иного, нами невидимого... Даже самые обычные, казалось бы, вещи, как поездка в автобусе, или ночлег в отеле, рядовая жизнь скромной семьи, оборачиваются под его пером, в значительные события, имеющие далекие последствия. «Мир не так прост», — как будто бы говорит он, — «и мы занимаем в нем важное место».

Отвратительная, неинтересная книга! Хуже я, пожалуй, не читала ничего!! Кто все эти люди, которые с таким восторгом отзываются об этой литературной жижице? Мне было неприятно на протяжении почти все книги копаться в неясных мыслях и абсолютном отсутствии сюжета! Все события книги можно легко уместить на пяти страницах! Жалко потраченного времени и эмоций!

Меньше всего «Маленький рай», по-моему, похож на фантастику. Ну, может, крайне социальную. В этом рассказике Кортасар довольно убедительно упражняется в острой сатире, гротеске.

Золотыми рыбками счастья, насильно внедрёнными в кровь человека, тоталитарный режим на практике реализует древний запрос покорного населения. Вы хотите «хлеба и зрелищ»? Они есть у диктатуры. Прогрессивные и добрые полковники их обеспечивают всем — и чуть зажиточным по сходной цене, и нищим в грабительский кредит. И пусть осуждают славное правительство за тягу к наживе, главное — народ счастлив. Главное, что снова и снова в маленьком раю будут «всё новые и новые поколения, и снова и снова будут праздники, будут танцы, будут песни«!

В таком смысле, конечно, «Маленький рай» — дас ист фантастиш, а не желчная сатира...

Известно, что спорить с умным человеком интереснее, чем соглашаться с дураком. Но спорить с Кортасаром я не решаюсь. Не хватит интеллекта и философского багажа. Тем не менее, читать «Выигрыши» было безумно интересно. И перечитывать, не опасаясь, что станет скучно.

«Выигрыши» вышли в 1960. Обстановка ассоциируется скорее со временами полудиктатуры Перона. Кортасар покинул родину именно тогда и ориентировался, конечно, на свой тогдашний опыт. Хотя, когда Перона удалили, жить стало не легче и даже не свободней. Но в данном случае это не важно. Герои «Выигрышей» — аргентинцы середины XX века, но ситуация применима с небольшими модификациями для любой нации и любой эпохи.

Итак, несколько десятков случайно отобранных лиц отправляются в морской круиз. Но теплоход, едва покинув порт, стает на якорь. Но пассажиры получают весь набор круизных развлечений. Но часть судна для них закрыта, а капитан недоступен. Но офицеры уверяют, вежливо и почти аргументировано, что все в порядке. Но есть подозрение, что на судне эпидемия. Но только подозрение. Загадки остаются без разгадок. Завершающая версия — только версия, которую уже не проверить.

Интересна реакция разных людей на эту ситуацию. Тут высказывалось мнение, что их поведение обусловлено социальным положением. Наверное, все-таки не так. Почти все герои неоднозначны, их реакция не остается неизменной и не всегда может быть предсказана. В конечном счете, они разделяются на два лагеря, условно, бунтарей и конформистов. Бунтари возмущены не столько неудобствами и загадками, сколько самим фактом запрета и явным враньем. Но мотивы поведения у всех разные, и среди бунтарей оказываются не всегда те, от кого этого ждешь. Как и среди конформистов. Кто прав — с эмоциональной стороны, в общем, понятно. С рациональной — тоже вроде бы все ясно. Или не все?

«Самая большая пробка в мире была зафиксирована в Китае с 14 по 25 августа 2010 года на национальном шоссе. Причиной пробки стали дорожные работы, большое количество грузовых автомобилей, перевозивших уголь из Внутренней Монголии, и большое количество аварий. Затор был около 260 километров. Чтобы проехать расстояние в 100 километров требовалось 5 дней. Водители в пробке играли в карты, шахматы или просто спали. Этот затор окрестили Великой Китайской Пробкой» (с)

Ах, эти «чудесные» автомобильные пробки… Люди в плену собственных автомобилей… Но рассказ не об этом. Рассказ о людях: о человеческих отношениях, которые складываются в экстремальной ситуации, о психологии людей, проявляющейся только в такой вот вынужденной изоляции.

Сначала невообразимо тяжело: полное бездействие, отупляющая жара, а затем жуткий холод, отсутствие какой-либо информации. Но потихоньку, изо дня в день люди начинают приспосабливаться, привыкать, и даже ухитряются урвать несколько минут счастья в такой абсолютно беспросветной ситуации. Здесь нет имен, они не к чему. Идентификация сведена к минимуму. Сначала это просто девушка из «дофина» и инженер из «четыреста четвертого», дальше — проще: жена двести третьего (жена водителя «Пежо 203»), Таунус (водитель «Форд Таунус»), Форд Меркури (водитель «Форд Меркури»). Да и зачем этим людям имена? Главное в сложившейся ситуации не имя человека, а его суть: «монашки» — сострадание, «юнцы» — эгоизм, «солдат» — чувство долга, «врач» — забота, «девушка» — хрупкость, незащищенность.

Вообще, у меня создалось ощущение, что автор очень любит людей, как бы абсурдно это не звучало. Он в них верит безоговорочно. Верит, что оказавшись в такой ситуации, подавляющая масса людей будет думать не о собственных шкурных интересах, а о группе в целом. Не опустятся до грабежа и драк, а попытаются цивилизованно решать проблемы. Будут заботиться о стариках, женщинах и детях. Что в момент, когда смысл жизни сузится до элементарных потребностей, люди не деградируют, не потеряют чувство собственного достоинства.

По моему, автомобильная пробка – это как сцена или инструмент, с помощью которого автор показал не только различные грани человеческого характера и стремление к социально справедливому сообществу практически равноправных людей. Здесь есть что-то ещё. Что-то неуловимое. Как будто несешься по шоссе, обгоняешь другие машины, стремишься куда-то, торопишься жить, а за окном – дремучие леса, цветочные луга и поля с подсолнухом. Но ты этого не видишь, ведь на такой скорости они просто сливаются в одну единообразную массу. А ведь для того, чтобы увидеть эту красоту, прикоснуться к ней, нужно лишь одно – остановиться.

Я всегда избегала «отзываться» на подобные произведения. Для меня это примерно так же как высказать мнение на тему, а понравился ли мне Букварь, хорошо ли написан Богослов или какой смысл вкладывал автор в написание путеводителя по Московской области? Т.е. смочь поговорить (написать) с одной стороны об очевидных вещах, но в то же время совсем непростых, затрагивающих практически каждого человека, и о которых в обыденной жизни мы стараемся не говорить, то ли из-за отсутствия времени, то ли из-за нежелания морочить себе и другим голову, то ли из-за бережного отношения к собственным чувствам.

Итак.... «Конец игры» Хулио Кортасар., и мы поговорим о первой любви и первом разочаровании.

Первая любовь — это самое светлое, самое искреннее и самое чистое чувство. Состояние непохожее не на что иное, когда хочется петь, смеяться, когда весь мир кажется огромным и прекрасным, небо выше и голубее, а солнце ярче и теплее. Все вокруг загадочно, мы сами придумываем сказку и сами в нее верим, объект «обожания» же для нас самый необыкновенный, лучший из лучших, идеальный из идеальных, и бесполезно развенчивать нашу убежденность в этом, пока мы сами не убедимся в обратном. Ведь первые чувства, первая любовь — это еще и первые разочарования, огорчения, слезы и конечно первые душевные переживания, которые откладывают отпечаток на всю дальнейшую нашу жизнь.

В рассказе Кортасара, пойман именно этот момент, момент зарождения первого душевного трепета и первого же разочарования. Описано все очень трогательно и проникновенно, я бы даже сказала бережно по отношению к чувствам и переживаниям ГГ (Летисии), но в то же время безжалостно по отношению к нам, к читателям. Рассказ задевает за живое, за самые глубокие затаенные чувства и заставляет размышлять о том о чем мы обычно не хотим думать. Что касается меня, то я вот точно прониклась, прочувствовала данную историю.

Рассказ не лишен атмосферы, все-таки написан не абы кем, но, несмотря на это, оставляет странное впечатление. Да, Кортасару удалось оживить картинку, посадить читателя рядышком со всеми этими цветочными перевозчиками и нашими героями. Да, Кортасару удалось правдоподобно нарисовать все эти сверлящие взгляды. Да, Кортасару удалось изобразить автобус не просто повозкой с пассажирами, а каким-то действительно нехорошим местом. Но… Как-то все это не стреляет. Не цепляет. Героиня и ее попутчик так и остались чужими, схематичными персонажами, за чью судьбу волноваться просто нет нужды. Атмосферы страха, которую некоторые читатели здесь прочувствовали, в полной мере ощутить не удалось. Тревожность растворилась в статичном сюжете. Нет здесь ощущения угрозы. Как нет и латиноамериканского колорита — вместо оного свалка топонимов, о которые глаз спотыкается, точно вынесенный в заголовок транспорт о неровности дороги. Лучше всего передана внутренняя атмосфера салона, в особенности запахи. Здесь душно и неуютно, но из-за того, что автор не до конца вовлек читателя в художественную игру со странным автобусом, оставив слишком много простора для сторонней фантазии, эти факторы играют скорее во вред: салон хочется быстрее покинуть, выбраться на свежий воздух. Дочитать рассказ и перейти к более удачным вещам Кортасара.

Очень поэтичный и очень грустный рассказ. Пожалуй, в сборнике «Конец игры» он понравился мне больше всех остальных. Такая финальная минорная нотка, от которой щемит сердце. И, заканчивая его прочтение, всё ждёшь ещё чего-то, тщетно перелистываешь страницы в бесполезной попытке найти это что-то, но не находишь.

Незабываемый рассказ, просто незабываемый.

Кортасар — сюрреалист, пишущий для читателя, которому скучно в мире повседневности. Мы любим быть шокированы, поэтому смотрим триллеры, и писатель понимает это. Он неплохой рассказчик, а я сладкоежка. Мне понравилось, что текст напоминает меню дорогой кондитерской. Нам описывают вкус ликёров и конфет — той сладкой приманки, на которую слетаются к белокурой Делии женихи. Но есть и другой план, помимо цитирования мифа о Цирцее и сюжета, подходящего для детективного ужастика. Если воспринимать литературу как набор фобий, то этот рассказ демонстрирует распространенную мужскую фобию, что все привлекательные девушки нацелены уничтожить мужчину. Мужененавистничество и фригидность Делии заставляют ее отпугивать женихов, поскольку она хочет остаться с родителями и избежать брака. Третий жених оказался покрепче и всего лишь сбежал, тогда как у первого произошел разрыв сердца, а второй покончил с собой после своеобразной шутки красавицы. Делия обезврежена: жених №3 поведает всем об оригинальной начинке ее конфет, и новые женихи на риск не пойдут. Кортасар использует прием, позаимствованный у народных сказок. Прекрасная и жестокая принцесса не желает подчиняться мужу, поэтому она дает невыполнимые задания искателям ее руки, а не справившихся обезглавливает. Два старших брата погибли, но третий выжил и избавил город от кровожадной правительницы. Спастись для мужчины — значит отказаться от сладкого во образе привлекательной женщины. Откуда же берется эта установка? Напрашивается версия, что из детства, когда мальчику объясняли, что есть конфеты вредно, они вкусные, но чреваты болезнями. А пить сладкие и ароматные ликеры и вообще нельзя: это чревато погибелью. Белокурая Делия так же сладка, как конфеты и ликеры ее приготовления. И она так же вредна для здоровья воспитанного бабушками и излишне пугливого и мнительного современного мужчины.

А я-то искала этот рассказ у Борхеса!

Жутко пойманное ощущение того, как в самом комфортном состоянии человек внезапно понимает, что живет не своей жизнью, не свою судьбу. И как бы ни было хорошо «здесь и сейчас», мы бежим прикоснуться к себе-истинному... Даже не думая о том, что можем потерять всяческие социально-материальные удобства. Парадокс Уиллоби, в каком-то смысле. Просто в этом рассказе все обнажено и просто — человек бросает все, берет свое, оглядывается и уходит. Может быть, жалея. Может быть, с облегчением. Неважно — бифуркация пройдена, назад не вернуться.

Используя диалектическую методу:

(тезис)

Аксолотли такие классные. И загадочные.

(антитезис)

Кортасар такой классный. И умный!

(синтез)

Когда они берут и меняются местами, получается какая-то крутизна невозможная просто!

Очень долго читал этот роман, лет пять, наверно потому- что ,главный герой мне близок ,было странное чувство,что Оливейра все-таки доберется до«центра»(хотя знал сюжет наизусь),а вместе с ним и я,дело не тщеславии и не в его интеллектуальности ,самомнении и т.д ,дело в том ,что он должен был найти ответ на главный вопрос ,так он устроен,я знаю, я сам так устроен,мне нет дела до исскуства,литературы,философии и прочее я просто ищу там ответ, точнее искал,ответа разумеется нет,но смирится невозможно,так же как бегство в какое-либо действие,деятельность,задумать что-то ,сделать и быть довольным собой и миром,думаю самоубийсво не худший вариант для Орасио если задал планку то держись до конца.

читаешь, и веришь, что это правда рассказывает боксёр от первого лица, каждая деталь, каждая мелочь, даже особенности речи и восприятия мира, всё так хорошо проработано, что просто ух...

а главное ни одна деталь не упущена, если он что-то упомянул, но не досказал и ты думаешь всё, а нет, он потом не раз возвращается...)

Блистательная миниатюра!

Оказывается, я прочитал её и другие рассказы в первом в СССР отдельном издании этих произведений. Книжечка была из серии «Библиотека журнала «Иностранная литература».

Как сейчас помню, это был страшный дефицит, как и сама подписка на «Иностранку». В то время подписка шла с «нагрузкой» — требовалось выписать себе хоть на полгода газету «Правда» или «Социалистическую индустрию», журнал «Коммунист» или что-то подобное из идеологического «балласта».

Интересный рассказ о боксере, точнее боксер от первого лица рассказывает фрагменты своей спортивной жизни, отрывками, и короткими предложениями, как это приходит в его голову, и не удивительно, ведь думаю после перенесенных ударов от профессиональных боксеров сложно собрать мысли воедино)

Были одними из любимых в детстве и сейчас остаются таковыми. Многие фразы использую в речи. Очень воздушные и мягкие истории, образы яркие, запоминаются надолго. Не читать, если вы не любите абсурд в литературе.

Писать об «Игре в классики» аргентинского автора Х.Кортасара оказалось достаточно сложно. Вроде бы многое хочется сказать, но не знаешь, с чего начать, и как собрать воедино пестрые фрагменты этого фантастического и подчас безумного калейдоскопа. В прозе Кортасара постоянно присутствует тайна, загадка, пространство, которое должны заполнить наши собственные мысли, навеянные весьма расплывчатым и подходящим для свободной интерпретации сюжетом. Эпизоды романа – иногда в манере обрывочных, туманных и нарочито небрежных зарисовок – вплетаются в общую канву также совершенно нетрадиционным способом. Кажется, вот-вот, еще немного, и очередная глава откроет свой секрет, обнажит спрятанный за цветистой вуалью витиеватых фраз желанный ответ – точное, сверхточное разрешение конфликта произведения. Но до конца непостижимый, почти космический лабиринт самых неожиданных метафор уводит читателя к следующему эпизоду, при этом клубок пресловутых «мыслеволокон» романа запутывается сильнее. И так – снова и снова. Получается, мы пытаемся связать между собой отдельные части чего-то неопределенного и бесформенного, придти к центру, к абсолюту, и то же делает главный герой книги. Только мы играем кусочками текста, в то время как игра Орасио Оливейры – его ЖИЗНЬ, а ставка – счастье…. Таким образом, форма максимально соответствует содержанию. Каждый эпизод – неотъемлемая деталь, клеточка классиков, по которым «скачет» читатель; стиль Кортасара подчеркивает основную идею романа – о беспорядочности бытия, вечном поиске и абсурде привычного. Эффект расплывчатости и вольной интерпретации символически передает еще одну важную мысль, на которой строятся перипетии сюжета – восприятие действительности чисто субъективно, суть даже самых элементарных вещей зависит от того, как на них взглянуть. Финал открыт, и в итоге читатель обнаруживает, что точная формула разрешения конфликта так и не найдена – последнее слово опять же за нами.

Кстати, свои литературные эксперименты автор отчасти поясняет в «Неоконченных заметках Моррелли» или «Морреллиане» и в других разрозненных главах-дополнениях. Несложно провести аналогию между смелыми и эксцентричными задумками писателя – персонажа книги, и воплощенными в этом романе оригинальными стилистическими приемами Кортасара. Надо будет как-нибудь прочитать «Игру в классики» в предложенном нестандартном порядке и обязательно с эпизодами из третьего раздела – заняв нужные «места», они должны приобрести еще большее значение.

Вершиной новаторских изысканий Кортасара я считаю его поразительную способность передать поток сознания, ярко и живо обрисовать, мастерски воспроизвести сложный и непостижимый процесс размышления во всех оттенках сопровождающей эмоции. Автор психологически очень точно и достоверно, к тому же блестяще с художественной точки зрения создает картины в той или иной мере знакомых каждому ощущений. Так он постепенно сближает читателя с удивительным миром, порожденным его богатой, неуемной фантазией, миром, поначалу пугающе от нас далеким. Как он достигает этого? Во-первых, фон и ритм действия детально проработан – Кортасар вплетает в текст визуальные и звуковые эффекты! Строки могут сложиться в символический рисунок, или же со страниц польется музыка, в которой вместо нот – слова, или…. В общем, книга насыщена подобными ловкими сюрреалистическими фокусами. Вторая чудесная особенность повествования заключается в изображении времени, его главного парадокса: вот момент, еще момент – в хрупкой оправе настоящего, неуловимый и неумолимо проходящий, вот медленно тянутся в прошлое дни, часы, недели, раз – и, Боже мой, сколько воды утекло! Течение времени в романе ощущается почти физически, это – еще один мостик между миром читателя и пространством Кортасара.

Теперь о том, что относится непосредственно к проблематике романа. Уверена, всем в какой-то степени известно чувство внутреннего протеста, потерянности и бессильного ужаса, когда, кажется, жизнь разваливается на части, рушится, бьется вдребезги… (разумеется, «конец света» не наступает в реальности, а только в нашем сознании, временно затуманенном обидой, гневом или чем-нибудь еще подобным…). Но мы делаем над собой усилие и мало-помалу или сразу же (здесь у каждого – по-своему) возвращаемся к нормальному состоянию. А вот главный герой «Игры в классики» страдает патологическим нигилизмом, полным неприятием законов мира и людей в целом, и жизнь стабильно(!) видится ему обращенной в руины отчаяния и мрак бессмыслицы. Его бесконечные поиски обречены зайти в тупик, они только изматывают, терзают душу и становятся манией полубезумного неудачника. Почему? В чем роковая ошибка Оливейры, многократно им повторенная и усугубленная?

Орасио презирает общественный порядок и в том, что занимает умы и сердца окружающих видит лишь иллюзию, вечный обман. Он отказывается от участия в самых элементарных делах, избегает любой деятельности. Так, он думает откинув «лишнее», добраться до сути, истины, желанного «центра». Это и есть основная причина, по которой Оливейра постоянно оказывается «за бортом». Он упускает Магу, упускает свои спасительные порывы к конкретным действиям и к действию вообще, упускает то, что посылают ему случай, судьба и… люди! Он упускает жизнь во всей ее красоте, полноте и многообразии, упускает реальность и мечту, упускает воплощенную в каждом явлении и каждом мгновении тайну бытия. Поэтому ответ, который он жаждет найти, для него недостижим, сколько ни скачи по пестрым клеточкам!

Оливейра одинок. Не в силу трагических обстоятельств, лишивших его любимой женщины, близких друзей, надежных товарищей. Дело в нем самом. Ведь даже еще живя с Магой в Париже, он не находил себе места в чужом, холодном и враждебном ему мире. И чувствуя поддержку и искреннее участие Травелера, он также продолжал страдать. Он отгородился, отделился от всего света. В последней главе(56) автор четко расставляет позиции – Оливейра перестал доверять лучшему другу, он закрылся, спрятался, забаррикадировавшись в своей комнатушке и нелепо обвесив собственное убежище нитками, словно сплетя себе кокон. Символически нитки – это «мыслеволокна» его сомнений и страхов, намертво им перепутанные. Между его «территорией» и «территорией» людей или «черной массы» нет связи, нет заветного ЕДИНСТВА.

Можно ли считать его категорическое несогласие и неприятие действительности утонченным свободолюбием, благородным бунтарством сильного, несгибаемого духа, готового лучше бороться до конца, чем подчиниться судьбе? Я думаю, что нельзя. Хочешь сопротивляться кажущейся несправедливости – действуй! А Оливейра скорее просто не желает строить себя, воспитывать в своем характере волю к свершениям, и, главное, настоящую способность любить…. Его взгляд на жизнь, взгляд стороннего наблюдателя поверхностен, хотя он человек явно незаурядный. Плюс еще ко всему вышесказанному, ему мешает то, что Травелер называет одним словом – «тщеславие». Оливейра не стремится уважать, впитывать или, по крайней мере, учитывать опыт других людей, опыт многих поколений, опыт тех 5000 лет нашей истории, которые он считает ошибкой, заблуждением. А ведь человек живет в обществе и может развиваться исключительно в обществе, творить и открывать что-то новое, опираясь не только на субъективную оценку, но и на единый для всех нас, надежный фундамент.

Оливейра начитан, образован, особенно в сфере искусства. Но при этом он не умеет направить свои обширные знания в подходящее русло, и, кажется, они ему только мешают, перегружают, утомляют. Желания Орасио расплывчаты, неопределенны и как бы рассеяны. Он, однако, ждет, что из беспорядка и откуда-то извне родится новая, идеальная система. Хотя заветный «абсолют» в действительности — это ни в коем случае не есть мера, заданная каким-либо стандартом, это отражение нас самих же, это, так сказать, квинтэссенция нашего же чувственного, интеллектуального и эмоционального багажа, это наше же высшее внутреннее достижение.

Оливейра как-то вскользь спорил с Магой о «метафизических реках», в которых она, по его словам, свободно плавает, а он их лишь безрезультатно ищет. Автор не поясняет точное значение загадочного на первый взгляд выражения. Но, думаю, в нем заключена одна из главных метафор романа. «Метафизические реки» — спасительные каналы, ведущие к счастью или, хотя бы, к примирению с собой и людьми (нет, нет, не «хотя бы», это уже очень даже немало!). «Метафизические реки» — мощные потоки смысла, того смысла, который каждый человек должен придать своей жизни, потоки, вливающиеся в райское море, в океан гармонии….

В какую же «метафизическую реку» попадает в итоге Орасио Оливейра и попадает ли он в нее вообще? Ответ за нами. Автор дает герою такой шанс. Несмотря на пропитавший книгу жесткий цинизм, заключительная нота оказывается неожиданно гуманистической. «Территория черной массы» идет на сближение с «территорией» Оливейры через доброту, понимание, поддержку и любовь его ближайших друзей.:smile:

Потрясает динамика рассказа и, как всегда у Кортасара, эмоциональность; так и чувствуешь, что ты ползешь с революционерами по мангровым зарослям и топям и отстреливаешься от солдат, которые воюют за действующего (пока!) президента. И думаешь вместе с ними, почему эти люди так боятся перемен — пора менять их прогнившее существование, им самим уже надоевшее, но те боятся перемен и поэтому продолжают гнить, прикрываясь религиями и семьями, прикрываясь тем, что в мире должны быть богатые люди (хотя у самих-то всего клочок земли), думая, что так и должно быть, хотя подсознательно они тоже ждут перемен.

...А с другой стороны думаешь, что любая революция, как и война — это, наверное, зло... Вместе с революцией приходит романтика новой жизни, надежда, что вот сейчас-то ВСЕ и заживут прекрасно, но мы-то знаем чем это все кончается! Вот такой вот парадокс! Тем горше читать этот рассказ, сопоставляя с происшедшим потом. Прототипами персонажей рассказа стали вожди Кубинской революции 1958-59 годов Эрнесто Че Гевара и Фидель Кастро. Как все хорошо начиналось! И что получилось!?

Нас на Земле очень много. И, конечно, в произведении искусства надо рассматривать какое-то ограниченное количество народа (большое или малое). Но так рассматривать, чтобы были видны достоинства или недостатки именно целого общества. Это уже банальность, но с этим мало кто, я думаю, поспорит.

В автомобильной пробке (в рассказе Кортасара) люди объединились в сообщества (группы), чтобы как-то жить (и правильно — в одиночестве человек не выживет, кто бы каких теорий не выдвигал, они останутся теориями...). И идет объединение сначала в рамках одной группы, а потом и нескольких групп. Через эти группы показано наше общество с его историей. Сначала идет натуральный обмен продуктами, водой (у кого что есть), потом начинаются товарно-денежные отношения и даже находятся спекулянты, зарабатывающие на бедах участников групп. Ведь люди в пробке находятся не меньше двух недель (а может и намного больше; это по моим расчетам, у кого-то есть другие данные?). Люди бывают разные физически и эмоционально, некоторые относятся к этому событию, как к приключению, другие не выдерживают: происходит самоубийство (человек-самоубийца оказался замкнутым, ни с кем не общается, ни у кого не спрашивает совета, он психологически неуравновешен — до того, как он застрял в пробке, его, видимо, покинула любимая — и это причина ухода из жизни...). Люди начинают голодать, чтоб обеспечить едой детей! Один из них покидает свою машину, и главный герой тут же записывает этого человека в дезертиры. Но куда он дезертировал?..

Он исчезает со страниц рассказа, мы не знаем, что с ним дальше произошло, и это на самом деле еще страшнее (автор убеждает нас, что отдались от своей машины и ты пропал, за обочиной жизни нет, ЖИЗНЬ — ОНА ЗДЕСЬ, В ПРОБКЕ!). Самоубийцу хоть похоронили по-человечески, правда, в багажнике автомобиля, а как по-другому, ведь вокруг только машины! И точно, когда герой смотрит на обочину дороги, он сначала видит «абстрактную стену», значит мира вокруг нет. Потом оказывается, что мир вокруг есть (деревья, поля) и он враждебен (по этому поводу прочитайте еще один блестящий рассказ Кортасара «Автобус»). За полем живут люди, но они не хотят давать людям пищу и временное пристанище! они кидают в автомобили камнями! дикари какие-то!.. И именно туда уходит дезертир? Да он покойник!!! И возможно его не похоронят...

Все враждебно группке людей, застрявших в пробке, даже погода. Она сначала жаркая, потом холодная, потом и не жаркая и не холодная, а просто никакая: погоде наплевать, что случится с людьми. Миру вокруг наплевать, Космосу, Вселенной, судя по всему тоже! (И это так и есть, и тут не помогут никакие теории, если они есть: на нас НАПЛЕВАТЬ!!! И ЕСЛИ ЕСТЬ РАЗУМНОЕ НАЧАЛО ВО ВСЕЛЕННОЙ, ТО И ОНО ГОВОРИТ: ЖИВИТЕ, КАК ХОТИТЕ!!!). Как тогда жить? Всё против нас!

Автор специально перескакивает через события, словно говорит нам, «а событие уже произошло, а вы не поняли?», и листаешь страницы назад, и ищешь, а где оно произошло? нету! а дальше всё написано так, словно оно всё-таки произошло... И вот уже девушка из соседней машины в чем-то признается главному герою. В чем? Не понятно. И дальше возникает слово «сын». У главного героя от нее будет сын!!! Ничего себе...

Двое полюбили друг друга. Обыкновенное чудо! Обыкновенное, потому что такое случается и чаще, чем мы думаем, а чудо, потому что это чудо!!!

И надо же такому случиться: когда автомобильный затор рассеивается, главный герой теряет любимую, она пропадает в потоке машин. Герой уже не видит своих друзей по пробке, вокруг чужие люди, на чужих машинах, а не те, к которым он привык. И парень понимает, что жизнь для него закончилась, жизнь осталась, там в ПРОБКЕ! Там каждый день он был чем-то занят: кому-то помогал, с кем-то общался, ходил за продуктами, пытался примирить сорящихся, влюбился... А теперь, видя огни большого города, куда он стремился вырваться из пробки, он понимает, что все САМОЕ ХОРОШЕЕ осталось ТАМ!!!

И темп рассказа к финалу убыстряется (длинные предложения, точек нет, одни запятые) и в конце рассказа очевидный выход на бред (как увидел я), герой потихоньку съезжает с катушек...

Рассказ, как жанр, до Кортасара представлял из себя просто описанный случай из жизни. Он первый, еще до Борхеса и Маркеса, стал видеть в обычном, обыденном — мистическое и магическое, где за простыми событиями, простыми словами вырастает страшное: КАК ЖИТЬ, ЕСЛИ ВСЁ ВОКРУГ НАСТОЛЬКО ВРАЖДЕБНО НАСТРОЕНО, а где же, в таком случае, высшие силы, ГДЕ БОГ???

Великолепно! Высший балл. При всей моей нежной любви к творчеству Кортасара, ему далеко не всегда удаются крепкие сюжетные построения. Он мастер психологических этюдов, истинный импрессионист, способный подловить особенный момент и на нескольких страницах раскрыть магию повседневности, которую мы зачастую почти не замечаем. Но в «Цирцее» весь упор идет на мрачнейшую ударную концовку, которая сама по себе, даже не отсылая к известному мифу, полна темного очарования.

»...теория о хамелеонах и воробьях...», — которую Кортасар «... обнародует только для того, чтобы растормошить умственный покой тех, кто утвердился в непререкаемой истине.»

Что это? — поэтическое (как писателя-творца, автора) кредо:

творческий манифест хронопов (и писателей-поэтов — если он действительно поэты, не «ожесткокрылились»)!

»... такие книги любят поэты и хронопы: весёлая, раскованная, беззаботная, со множеством вставок, переносов действия, немыслимых пируэтов и прыжков...»

Диалог-эссе в эпистолярном жанре? — да: так проще услышать монолог о поэзии и поэтах, о хронопах.

Это кода всей книге-альманаху «Вокруг дня за восемьдесят миров»: «...хронопы с детства наделены восприятием абсурда...», каждый поэт — это прежде всего мастер коллажа: «прогулка хамелеона по разноцветному коврику».

Читать и интересно, и весело:

Хронопам эссе понравиться!

«А как же его лекции о хеттах, – подумала Клара, глядя на Профессора с ненавистью. – И библиографии на восьми страницах. Какой же он трус…». Из чего можно было догадаться, что имелось в виду что-то из истории древнего мира.

При этом, одной только библиографии насчитывалось — восемь (!) страниц! Ну разве это не удивительно?

Другое дело, много это или мало для профессора (вместо быть или не быть для слушателей на его лекции). Вот в чем вопрос.

Но я когда-то не пропускала ни одной лекции, потому что только в лекциях начинается настоящий путь к знаниям.

Роман-ретро. С ретро всегда так: каждая фраза словно бы экскурс в прошлое. Тем более, оттененное поэтическими вставками. Эдакие откровения Ардолафата, демона слова, по определению Кортасара, который разрешает людям «избавиться от детерминизма». Что уже давно хочется сделать с удовольствием — вспомнив хотя бы вот это:

«Гранат-карбункул, слова, прекрасные, как карбункул,

как самоцветы —

прикосновение, да, это было —...падение

в водоворот звуков,

имеющих название: жар души, красота, останься, завтра —

смерть, самопожертвование, самоцветы, Сандокан».

Хорошо узнаваемый, самый лучший, наверное, пример литературной эстетики сюрреализма.

...Эстетики этого рассказа — многие принять, все же, так никогда и не решаться. Но те, кто все же рискнет оказаться за пределами собственного, устоявшегося миропонимания, вполне ощутят, что рассказ объективен, и что в нем так же мало произвольного вымысла, как и искусственно-декоративной окантовки. Прием, типичный для всех «алгебраистов» и сторонников теории «глобализированного» гипертекста: чтобы сжать неограниченное пространство контекстуального допущения, Кортасар возводит его в куб. Куб — это единое первичное ядро, которое позволяет сформировать в одном рассказе всю сложность временных и социальных категорий, размещенных в границах достаточно негабаритного по размеру текста. Зная о том, что женщина — это целая вселенная, Кортасар изучает ее совсем в других параметрах: в экстремальных обстоятельствах, в сложном переплетении двух судеб: Жанет и Робера, в возрастном прерывистом алгоритме, в неосознанном еще, подсознательном стремлении друг к другу двух молодых людей.

»...Будь ей доступна мысль, ее сознанию, наверное, представилась бы гусеница, совершающая путь по свернутому в воздухе листу, проползающая сначала по одной его стороне, потом по другой, и снова — бесчувственно, бесконечно — лента Мебиуса...», утверждает Кортасар. Эти символы, поставленные в один ряд: куб, гусеница, лента Мебиуса, гиперболизированная мораль, как внутренняя, так и внешняя — оказались необыкновенно уместны в рассказе такого типа, где можно было их удачно совместить с любовной реалистической магией.

В целом, рассказ интересный, восприниматься может по-разному, вызывает много трактовок, и в нем есть немало уже совершенно реальных переходов от обычных приемов психоанализа — к абсолютно другой по своей изначальной природе методологии фантастических допущений.

Поначалу книга завораживает: описания Парижа, шизофренически-интеллектуальный стиль автора, «игра в классики» по главам... Но постепенно от этой авангардщины устаёшь, начинаешь быстро пролистывать (в особенности те места, где идут перечисления пяти цветов и рас). Запоминаются только моменты, поражающие своим абсурдом (кстати, об этом говорит и Оливейра): это концерт Берт Трепа и его последствия, словесная перепалка на деревянном мосту межуд двумя окнами в Буэнос-Айресе, разговоры на кухне рядом с мёртвым ребенком... Последняя сцена меня поразила сильнее всего: иногда сам чувствую чрезмерную рассудочность в некоторых обстоятельствах, там, где это совершенно не нужно...

В общем, как я понял, лучше у Кортасара читать малую прозу.

«Простота хуже воровства» — первое, что приходит на ум во время чтения рассказа. Именно простота, которая возведена, с одной стороны, до степени порока, с другой стороны, это естественное состояние, за которое человека становится жаль (ну, не понимает он, простодушен сильно…). Вот эта-то простодушность выписана Кортасаром великолепно. Причем, мое восприятие рассказа было обострено эффектом абсолютного узнавания – так вышло, что я знаком с человеком, который, кажется, почти что двойник главной героини рассказа.

Изображенная (хотел написать «изобличенная» — не осмелился: автор, скорее всего, не глумился, а сочувствовал) простодушность достигает степени комичности; будучи выписанной невероятно реалистично, воспринимается естественно, как данность. Мастерски подмеченные состояние, поведенческие аспекты и, самое главное, мотивация. Что за чудо – автор изображает тот самый внутренний движитель, который в значимых случаях заставляет поступать героиню тем или иным образом, и читатель видит, и «как», и «почему», а еще это «почему» выходит естественно и убедительно. Следить за такими вот моментами – одно наслаждение.

Самый последний абзац – просто отличный. Казалось бы, внешне, буквально в нем – ничего особенного, даже можно выявить элемент разочарования, что так вот <обрывисто> всё кончилось… Ничего не обрывисто – акценты расставлены так умело, что комичность главной героини, от лица которой идет повествование, выпирает, а слепая простота ее взглядов и чувствований выглядит наиболее ощутимо.

Воистину простота – удивительное свойство личности, а будучи естественным (не наигранным, не нарочитым) – так и подавно. И Кортасар всё это показал очень точно и живо.

Очень необычная манера письма: смешение образов, слов, сплошные метафоры и парадоксы, поистине — игра в классики!

Герои романа(в основном клуб змеи) не вызывают у меня симпатии, их довольно точно характеризует цитата из «Отягощенные злом» Стругацких:

«Люмпены. Флора. Полное отсутствие видимых талантов, полное равнодушие ко всему. Лень. Безволие. Максимум социальной энтропии. Дно.»

Вот это я понимаю, сильное произведение!

Ибо обычно, когда Кортасар касается темы любви и чувств там всяких (в «Других небах» и прочих «Автобусах») — блевать тянет, а здесь — ничего подобного. И даже не потому, что за читателя это делает один из героев. Думаю, все в меру испорченные читатели поняли, к чему тонко приравнивает этот, казалось бы, невинный физиологический акт Кортасар (особенно явно параллель прослеживается, когда сеньорита Кора целует Пабло, а он, не сдержавшись, забрызгивает ее рвотой — предсмертная и любовная агония сливаются воедино). А руки матери, за которые мальчик принимает руки медсестры — чистейший, на мой взгляд, фрейдизм.

В рассказе всплывает множество тем: это и тема мужества, и врачебного долга, и переживаний матери за своего сына. Оригинальное построение в виде переплетающихся монологов не может не радовать. Ну и финалочка, как говорил сам Кортасар, «выигрывает нокаутом».

ЗЫ: долго не мог понять, почему медсестры включены в список фетишей. После этого рассказа все встало на свои места.

Две скучные истории ( одного человека? или двух?), смешанные и соединенные между собой «черным провалом».:smile: Рассказ, который должен удивить исключительно только коротким финалом! ОН отсюда, но после точки с запятой вдруг оказывается, что ОН оттуда. Поразительно!:smile:

В атмосфере Рождественской сказки — сказка для взрослых, по кальке «Отцы и дети», но образца 1974 года (до тургеневских — 112 лет, вспять). Сказка уже в самом названии «места» Киндберг (на пути в Копенгаген, в город сказочных снов Андерсена, в которых есть и принцесса на горошине, и стойкий оловянный солдатик, и рождественская «Снежная королева»). Волшебство ужина и ночь, с очень взрослой сказкой.... Предсказуемый свободный джаз монолога-трёпа девочки-медвежонка, с его простецкими импровизациями, и безмолвный диалог героя с самим собой, полный неуверенности и ностальгии.... Гостиница-Сказка, заключенная «в прозрачный пузырь буржуазного довольства, обеспеченный бумажником» (как у Тургенева, фоном, «золотая осень крепостного права»), а дождь и край дороги, и «ходячие трупы», там..., а здесь сытный уют и кошачьи глаза угольков камина, и «раскрытая широченная белоснежная постель и шторы, глушащие окна». Сказка, но какая «чеховская» «птица разбилась о ствол дерева, знаешь, она упала, как платок»..., как приговор.

Лёгкий трёп девочки-медвежонка и он смотрящий на всё это, как в «зеркало, смотрящее назад, старый портрет самого себя в молодости» — там где так и не нашлось 600 монет на парусник, на свой путь «в свой Копенгаген», там, двадцать лет назад, остались и Рильке, с лучшим стихотворением, по крайней мере, двадцатого века «Орфей. Гермес. Эвридика» (но ведь это зеркало — и там вот эта ситуация зеркальна!), и Элиот («Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы и красоты»), и Борхес....

А дуэль? — нет, это не ночное сладостное ристалище с девочкой-медвежонком — это дуэль со своим «зеркальным отражением», это «путь без Копенгагена, полный только прогнивших парусников», это тень одинокого платана...

Так европейско-рождественские сказки превращаются в чеховские, такие русские, драмы. Смерть — это так по-русски....

Кортасар, один из самых «рассказистых» писателей, рассказы которого читаются запоем (и в этом, как узнаём из его эссе, — цель автора), — даже эссе превращает, как всегда, в увлекательный рассказ.

И в книге «Последний раунд» он продолжает свои путешествия «Вокруг дня на восьмидесяти мирах», на этот раз это Мир Рассказа., где Хулио Кортасар встречается с Орасио Кирогой, Эдгаром Алланом По, Хорхе Луисом Борхесом, Эрнестом Хемингуэем, Паблой Нерудой — на «ристалищах» их текстов.

Что такое рассказ? — «но если он хотя бы раз испытал чувство избавления от рассказа, словно от взбесившегося зверя, то знает разницу между одержимостью и литературной стряпнёй». Вот такой вот рецепт новелистам от мэтра..., и дальше продолжает сыпать ингредиенты «вкусного рассказа».... Помогут ли кому эти рецепты? — не важно! — главное, что из них «вырос» Кортасар. И, быть может, он, как в сказке Гауфа, утаил (я думаю из скромности:)) «тайную травку» — гениальный талант, рассказчика....

Рассказ заставил меня подумать о том, что иногда ребенок скорее поймет тигра, чем взрослого. Опять рассказ о детях у Кортасара, как «Отрава», «Конец игры»... Опять два разных мира — мир детства и мир взрослых, два противоположных мира, перпендикулярных, параллельных. И опять такой финал, прочитав который, перелистываешь на начало рассказа и перечитываешь вновь и все равно он (финал) кажется необычным. Иногда не все понятно в рассказах Кортасара, но эта атмосфера, этот ритм, увеличивающийся к финалу, не дает заскучать ни на секунду. И поражает — насколько разные темы брал автор для своих рассказов, стоит сравнить например «Бестиарий» и «Цефалею». За такой финал такая оценка

Мир детства, юности — это отрава. Сладкая отрава.

Опять противопоставление любви и смерти, как в рассказе «Автобус». Просто красивая история про ЛЮБОВЬ...

Он хотел свежего воздуха, потому что почти задохнулся, одевая свой свитер, и нашел его, когда вылетел из окна, потому что когда одеваешь свитер — не видно ничего. Хочется сказать: не видно дороги. Дороги в другой мир, мир за окном... Просто в Другой Мир. А может, его и не надо видеть, вдруг ТАМ страшнее...

Красивое, хотя и немного грустное, начало и какой страшный финал!!! Всех жальче кота, которого изуродовала героиня и который «...полз из последних сил, чтобы все же умереть в доме». Даже сейчас, когда пишу эти слова, пробирает дрожь. Три раза, кстати, в рассказе повторяется или подразумевается слово «ползать» — при упоминании тараканов, тысяченожки, которую напоминает героиня в один из моментов, и, в финале, кота. Заглянул в энциклопедию, чтобы узнать смысл имени «Цирцея». Это героиня древнегреческих мифов, чары, которой смог преодолеть Одиссей, хотя всех его друзей она превратила в свиней. Одиссеем здесь является Марио, он преодолел «чары», а вот два прежних мужа Делии не смогли этого сделать и погибли. Страшный, но блистательно написанный рассказ!!! «Вот так Кортасар!» — очередной раз поразился я...

«Непрерывность парков», а еще рассказ «Прошу никого не винить» заставляют подумать: а что и так можно писать? Так может написать каждый! А потом ловишь себя на мысли: пусть сотни писателей напишут подобные рассказы, все равно первым для тебя будет Кортасар, и вот это-то и есть магия... Это когда в обычных вещах, в обычных словах, мы вдруг видим что-то волшебное... И кому-то дано это видеть, а кому-то, извините, нет! В общем, оценка только такая

И все-таки хочется напомнить: ты в ответе за тех, кого приручил! Интересно только, как хотя бы выглядят эти манкуспии? По-моему, люди, описанные в этом рассказе начитались медицинских справочников, которые там упоминаются и возомнили, что у них есть все эти болезни, а на самом деле, все беды только у них в головах, включая этих манкуспий. (Не зря рассказ называется «Цефалея», так называется самая сильная головная боль).

Начал читать как обычный реалистический рассказ: герой вселяется в квартиру к женщине, которая уехала в Париж, ничего необычного. Потом вдруг: «...между вторым и третьим этажами я почувствовал, что меня сейчас вырвет крольчонком...», и все равно подумал: ну это какая-то метафора, мужика просто рвет периодически, а он это так называет, а затем такое началось!!! Необычно, здорово и жалко героя до слез. Вот это настоящий Кортасар!!!

Герой и героиня познакомились в автобусе и понравились друг другу, может быть у них началась любовь, но не все так просто у этих двух любящих сердец, всегда есть препятствия — например, в виде водителя (а вот кондуктор сначала изучает их и кажется, что он тоже будет препятствовать, а потом неожиданно помогает им: вспомните, как он все время останавливает водителя автобуса, а в финале рассказа даже защемляет ему руки дверью, чтобы он не добрался до главных героев). А пассажиры автобуса — это тоже антагонисты героев, они едут на кладбище (здесь, я думаю, противопоставляется любовь и смерть).

Великолепно выписанный этюд о межличностных отношениях двух «одиноких вдвоем» людей. Это – рассказ-отражение, отражение состояния (и внешнего, и внутреннего) запутавшихся в себе и друг в друге личностей. Когда читаешь, думаешь: да они же почти враги! Враги поневоле (или, все-таки, по воле?)… Ну да, так оно и бывает… Завели игру, заигрались, а потом и доигрались… Честным каждый из них был лишь сам с собой, хотя финал таков, что сомневаешься даже в этом. А вообще же – мы видим совершенно обычных людей; угадываем ли в них себя, кого-то из близких, знакомых?..

У автора вышло очень тонкое, глубокое проникновение в тайники человеческой души, в возможный клубок ощущений и чувств, испытываемых супругами (а письма мамы, образ Нико – это всего лишь одна из множества вероятных причин). Не отнес бы это произведение ни к жанру магического реализма, ни к жанру мистического реализма, – на мой взгляд, это, скорее, такой «жизненный» реализм.

Золотые рыбки счастья. Красивая сказка о счастье, подобном наркотику, вызывающему эмоциональную зависимость при минимальных физических побочных эффектах... а также зависимость финансовую, приятную и покупателю, и продавцу.

За все надо платить, тем более за счастье.

Первое, что прочла у этого автора, и, кажется, в конце даже позволила себе нечто похожее на восторженный вопль :smile: В этой миниатюре есть что-то завораживающее, даже магическое. Свежее, для меня ни на что не похожее восприятие... Очарована совершенно!

Читаю эту книгу раз в 2 года точно.

Иногда просто открыв, прочитываю страницу-другую, и всё оживает.

Актуально, современно..кортасаровкси..

Потрясающе, че!

Особенность магреализма в двойственности восприятия обычных или невероятных вещей. Вот и здесь читателю приходится задумываться: является ли главный герой сумасшедшим или его действительно тошнит кроликами? С обывательской точки зрения — записки сумасшедшего, с художественной — вроде бы талантливо. Кроликов жалко, если они, конечно, были. А были ли кролики? Вот ведь в чем вопрос... Но даже если и были, их все равно никто не заметит.

Честно говоря, книга произвела странное впечатление — вроде бы она, образно говоря, хорошая и настоящая, что ли, но как-то внятно передать свои ощущения от нее не получается.

А пришла бы вам в голову идея великой книги, после того, как вы увидели на асфальте расчерченные клетки классиков? А вот Хулио Кортасару пришла! Наверное, именно при просмотре этой детской игры, у него в голове родилась идея «Игры в классики». Причем отнюдь не детского романа.

Rayela,Hopscoth,Игра в классики... Роман классический и в то же время новаторский, чье символическое название изображает не только «прыгающую» структуру, но и заключает в себе авторский «образ» жизни-игры, в которой ты стараешься допрыгнуть с «Земли» до желанного «Неба». Не трудно догадаться, что роман о Жизни. Во всех ее проявлениях.

По ту сторону-Париж. Кому, как не французской столице стать пристанищем интеллектуалов со всей планеты. Первая часть романа-бунтарская, только Орасио не Мерсо-здесь больше бунт эстетический, нежели реальный. Группа близких по духу и мысли людей, не желающих жить по устоявшимся нормам, «прыгать» по клеткам классиков, создают вокруг себя небольшой мир, живущий по собственным законам. По сути вся первая часть-это один огромный сверхинтеллектуальный диалог, насыщенный цитатами и аллюзиями, явными и скрытыми, уловить которые в полной мере не сможет даже прожженный эрудит. В этой части главные герои кажутся нам молодыми максималистами, совсем не соответствующими их настоящему возрасту. Эмоции достигают предела...

По эту сторону-Буенос-Айрес. Орасио возвращается на родину, туда, где живет его сердце(не улавливаете сходство с самим Кортасаром?:wink:). Правила одни для всех, за несоблюдение которых жестоко наказывают. Орасио именно наказан, «превратившись» из играющего в камешек, которым играют «призраки прошлого». Встречая там своего друга и его жену, он называет их двойниками. Тревеллер и Талита-проекция на Магу и Орасио, то, чем они могли стать.(или были?)

Кортасар безусловно магический реалист. Только у него «магическое» находится в реальном-огоньке сигарете, приглушенном рембрандтовском фонаре, в джазовых пассажах, в выдуманных играх, чьи правила меняются изо дня в день и в пьяных шатаниях по ночному городу.

Путешествие по «волнам» сознания. Этакая «культурологическая ванна». Если вы хотите заглянуть в души людей, или просто проверить себя на эрудированность-рискните:«Игра в классики» с радостью откроет перед вами страницы...

В старших классах «Выигрыши» показались мне значительным и очень интересным романом. Перечитав же его сейчас я, к сожалению, увидел массу недостатков. Надо бы разобраться.

Завязка сюжета и основа для повествования просто ужасны и откровенно искусственны. Все это помещение определенной группы людей в замкнутые условия и их последущие мытарства так или иначе раскрывающие их «суть» — ведь это просто трафарет какой-то, этот трафарет писатели-экзистенциалисты использовали постоянно, хотя он попал в их загребущие руки уже изрядно потрепанным. Классический пример «Машенька» (1926) В. Набокова (хотя как раз у него этот прием использован довольно оригинально).

Второе, что раздражает аж так, что мозг чешется — персонажи. Конечно, можно предположить и учесть, что интелектуалы конца 50-х уже настолько пропитались философией экзистенциализма, что болтали о нем и вокруг него не переставая, можно сказать, что это фирменный «стиль» Кортасара — заставлять героев сходу нести всякую околофилософскую ерунду по любому поводу. Но в «Выигрышах» это уже черезчур — герои, те кто представлен как «интеллектуалы», конечно, — сразу начинают высказывать что-то такое «умное» о себе и об окружающем мире (в позднем романе Кортасара «Экзамен (1986) эти разговоры выглядят несколько более оправданными). Самое ужасное, конечно, что персонажи слишком похожи на картонных марионеток, полностью и совершенно обусловленных свои социальным положением. Они делают и говорят как и положено социальным стереотипам, а не людям. Семейство и окружение Пушка — конечно вульгарны и просты, семейство Трехо — пошлые мещане, профессора старый и молодой — просто обязаны соответствовать своему положению и возрасту, и богема, само собой, какой сюрприз!!!, — развратна и склонна к извращениям. Ни звуком, ни словом, ни действием никто не выходит за рамки навешенного на него социо-культурного ярлыка. Единственными более-менее живыми персонажами являются метафизик-Персио и мальчик Хорхе. Судя по всему, вообще только Персио и понимает или пытается понять что происходит, все остальные реагируют как и положенно на нарушение их свободы.

Кортасар явно перенасытил роман разговорами, если это не диалог, то внутренний монолог. Стиль такой знакомый, такой «экзистеницалисткий», с привычными паузами и беглыми описаниями.

К сожалению, очень обычный и вторичный экзистенциалистский роман.

как часто приходиться играть в игру «ложь во спасение», и, как правило, правда мстит, стараясь при этом по-больней, да с размаху....

да, вроде бы ничего такого и не хотели, но подыгрывая это странной игре, постепенно для себя по тем её странным правилам, что и придумываются, хотя и на ходу, с пылу-жару, но практически навсегда, происходит подчинение вовлечённых окружающих и приближенного к ним пространства , когда даже сама Смерть вовлекается в хоровод «мнммой» жизни...

Как размыта граница между эротикой и порнографией никому объяснять не надо, сколько примеров у нас с вами перед глазами. И то, что Кортасар пишет об испаноговорящей прозе сорок лет назад ( а ведь столько и Моисей водил Израиль) актуально сейчас в России: сколько писателей «...стремятся сегодня лишить девственности родной язык, однако, в большинстве случаев, они просто насилуют его, предварительно придушив...» Знакомо,а? И ещё, как диагноз: «...откровенно садистический спазм...», и совсем уже, как приговор: «...сальный стиль...»

и вроде бы прост рецепт: «...эротика, которую не все способны отделить от секса, немыслима без деликатности...», «...у эротического жеста и ритуала — лингвистические корни...», надо просто «...поднять эротическое действие выше пупка, придать ему ценность игры, обогатив его...»

казалось бы, навязчивое, как мания, желание (что и есть уже чистая тавтология — но что делать, когда играешь в «игры» с Кортасаром), казалось бы игра с воображением....

но, как оказалось, это лишь прелюдия к смягчающему страшную реальность «удару милосердия»... очень ловко владеет своей шпагой противник (или косой?) и крутит на прощание не «кино» с прошлым, а с таким нелепо не случившимся будущим.

да и форма острова «...черепаха, чуть высунувшая из воды лапы...» — не та ли черепаха из мифа о мироздании, на которой в таком ненадёжном равновесии держится мир (и мы на нём)?

и снова Греция и Греческие острова в ярко-синем Эгейском море:

«...ему понравилось слово «kalimera» (добрый день, греч.). Однажды в кабаре он сказал его рыжеволосой девушке, переспал с ней...»

как тонка всё же грань между нашей реальностью и вечным временем мифа.

по признанию самого Кортасара, он «...не написал ничего более эротического, чем «Сеньорита Кора...» — «...это прорв туда, где описание откровенных сексуальных сцен всегда идёт через совсем иное...» (см. эссе из «Последнего Раунда» «Пусть он научится дверь открывать....»

не будем даже и спорить с Мастером, поскольку это и в самом деле так.

но, само построение рассказа, — практически из одного монолога, который, как на перебой подхватывают все персонажи, сам сюжет — более чем мастерски.

Да даже само название рассказа «Сеньорита Кора» — сеньорита: девушка, барышня — по испански; кора — девушка по-гречески, но самое-то главное: Кора — одно из имён древнегреческой богини царства мёртвых Персефоны!!! (и если внимательно проследить все ниточки этого мифа, то и рассказе очень много параллелей прослеживается)

но пересказывать не хочу и не буду — читать надо: каждый что-то своё наверняка найдёт.

фантастичность рассказа и всей ситуации в её абсолютной обыденности и реальности.

что такое и Аргентина и что значит в ней жить, наверное тоже самое, что объяснять о Россия «пришлецу» извне и, поэтому: какие чеховские главные герои: да это же сестра и брат Ионычи! (крыжовничек, марочки, вязаньеце), обывательский, никого и ничто не трогающий мирок... (а вы замечали, какая обыденная гостья у Чехова (у бывшего такого развеселого Чехонте) смерть?...)

а дом? — футляр?..., нет, скорее (а как же без Гоголя, когда какая-то чертовщинка?) шинель. А раз шинелка, то и сюжет, прямо под откос, — прямо по Гоголю...

Что, зыбким кажется такой мостик? Но это правда.

так бывает, когда поэзию пишут прозой, — когда проза, оторвавшись от материка Проза, медленно дрейфует по средиземному морю Поэзии, медленно и неуклонно в ней растворяясь....

так бывает, когда даже Кортасару уже тесен словарь рифмованных слов, да даже и дробная, как будто спотыкающаяся и немного хромающая лестница верлибра: когда надо закрыть глаза, Кортасар продолжает подниматься по этой лестнице, с широко раскрытыми глазами по им же написанному правилу хронопа — «задом наперёд», что бы увидеть горизонт и «...испить синевы, льющейся вам прямо в лицо из громадной небесной воронки...» ( и сразу вспоминается поэтическая строка другого великого хронопа, Гийома Аполлинера: «...я пьян, потому что Вселенную выпил....»)

но слово Кортасару: «...нашей заповедной планетой была постель, и там мы с тобой, отправляясь в дальние странствия, открвали величественные, неторопливые ландшафты...»

и пусть, рефреном, сопровождают и нас всех, строки великого Джон Донна ( да-да, это его колокол бьёт набат, вырвавшись и страстной проповеди):

«Моим рукам-скитальцам дай патент

Обследовать весь этот континент;

Тебя я, как Америку, открою...»

прекрасно! — герою, который занят, «истязая» домашних проблемой «окубатуривания» шара, оказывается, нередко удаётся всё же вырваться на оперативный простор внешнего мира: в общество, но со своими мерками и мирками.... и тут уже начинается «окубатуривание» героя.

а что касается зевков, то сразу вспоминается герой Сигизмунда Кржижановского Горгис Катафалаки, который, на определённом этапе своей карьеры и жизни, собирал и классифицировал зевки, основав науку хаустологию.

«такая чудная игра...» — да, нередко прощание с детством именно так, как хлёсткая пощечина, и где-то там уже и кот ошпаренный кипятком, и спрятанные стеклянные сокровища, и мишура, и амфитеатр железнодорожных путей....

бенефис в стиле Георгия Иванова: «...мы теперь уже не дети, вот и надо выбирать,- или жить, как все на свете...»

и прав поэт, и прав писатель — виноваты-то в этом мы: мы из которых-то и состоит этот взрослый и почему-то уже жестокий и ни чего не прощающий мир...

и теперь уже пустое окно вагона.

большая проза большого писателя

и почему всех тянет в Венецию? — равносильно: и почему всем хочется любви?...

любви, а не страсти...

о любви написано много, да ещё больше напишут, но мало кто так, — «...показал ей на другой дворец, из тех, что видны только со стороны внутренних каналов и о которых не подозревают праздношатающиеся туристы, поскольку видят их только с чёрного хода, где они так похожи на все прочие....»

фантастика, а не проза...

Кортасар очень пронзительно пишет о детях, о детстве, о времени «когда деревья были большими» — о том, что это два совершенно различных мира: мир детства и взрослый мир, о том, что рано или поздно надо перешагнуть через границу — испытать то «пограничное состояние» — выдержать испытание ( с тем достоевским «надрывом»), заплатить частичкой того, что называлось детство....

и даже само название сразу делает «распальцовку» на смыслы и уровни (которые и проецируются на текст), ведь «бестиарий» это: 1) «зоологический сад чудес»;

2) все те, которые на публичных травлях отдаваемы на съедение диким зверям;

3) или в виде казни были отдаваемы на съедение диким зверям без всякого вооружения;

4) или же вооруженными и за условную плату («обол») боролись со зверями в цирке.

и эти все линии в романе есть: к сожалению, это рассказ о том, как мы, взрослые, предавая, толкаем детей на.... (пускай даже из самых «чистых» помыслов)

детектив? нет скорее триллер, а ещё скорее, рассчитанное, как шахматная партия (скорее шахматная задача) аргентинское танго...

музыка, играющая так много и часто в текстах Кортасара, как он сам признаётся, и стала основой сюжета этого рассказа: каприз одного великого музыканта — Иоганна Себастьяна Баха: «Музыкальные приношения», заставил сыграть Кртасара, с нами читателями, свою «шутку» (скерцо...)

классический сюжет «сходил за спичками» — тем более, что нашего героя Лукаса и в самом деле попросили «...спуститься вниз и купить коробок спичек...», а череда тех добрых дел, на которые так отзывчива душа хронопа Лукаса, ввергает его — кто и вышел-то, в пижаме, за спичками — в череду таких житейских приключений...

а финальная беззубая старушенция и вовсе наносит нашей (читатели & Лукас) компании нокаут...

нам — рождённым в СССР (и давно, надо заметить) — столько десятилетий, лет, классов и семестров твердили о расслоении любого цивилизованного общества на классы (а классики были и бородатые,и не совсем, и лохматые, и совсем наоборот — но в «классики» играли будь здоров: придумывая как саму игру, так и, на ходу — на ходу, правила игры), а так же о том, что и сами эти классы расслаивались (как здесь, по странной (по странной ли?) ассоциации не вспомнить и вкуснейший торт Наполеон....), а особенно преуспел в своём внутреннем расслоении, тот, вконец загнивший класс буржуа и примкнувших к ним извращенно-интеллигентных эстетов....

и в слове «богема» было что-то туманно порочное, такое непрочное в своих моральных устоях, эдакая блудливая улыбка совращенного чеширского кота, полурастворенная где-то там, под призрачными покровами буржуазного искусства (это вам не кристальная чистота помыслов и на глазах раскрывающихся смыслов соцреализма!), где и блуждали и блудили деятели и полудеятели, и околодеятели, и приблудодеятели этих буржуазных искусств...

что делает писателя большим? — не иначе как умение рассказать...

о нравах и персонажах парижской (да надо признаться, что не только — а любой) «богемы» (или «полубогемы», что суть одно: ещё одно отражение в немного порочном и кривоватом зеркальце), не впадая в многословие гламурного романа, Кортасар рассказывает незамысловатыми словами Франсинэ (доброй, пускай и немного спившейся, «служанки по вызову»)...

на наших глазах рождается и тут же обрывается ещё одна попытка «контакта» (как материалистические классики сказали бы: верхов и низов), и тот, почти что бессловесный диалог, почти забытый...

потому и Мастер.

(Воображение у писателя — будь здоров! Лично мне такое даже присниться не может. duke )-цитата.

Вполне нормальный рассказ. Те же золотые рыбки заменить одним словом-кокаин. Тогда получили бы реализм. А так, с золотыми рыбками, фантастический рассказ.

есть режим, власть, закон, осень, осенние праздники (невнятица нашего, и тоже ноябрьского, праздника не оттуда ли?)...

есть могилы, сухие листья, мангусты....

есть сельва, суды, эшелоны, змеи и смерть...

и есть эпиграф, отсылающий к «Процессу», в «Замок», — к Кафке.

сила любой, а особенно такой великолепной, как у Кортасара, притчи в том, что её можно примерить и «на себя»....

судя по тому как долго от нас, читателей, прятали эту новеллу, да и сейчас абсолютно не балуют (и даже в великолепной серии Millenium она появляется лишь в 4 томе «малоизвестных»), надо признать (см. классификатор гениальности по Борхесу «Зеркало и маска») что это один из самых лучших текстов Кортасара.

всё просто и гениально: любовный треугольник; угол в скульптурной мастерской, где наложилось два (иль более?) 4-х пространства Кортасара (над тремя осями «секс»-«насилие»-«быт» довлеет «власть» (режим, политика или что там ещё), что декларирует свободу, налагая табу и запреты: закон и кодекс), так страшно припечатанные грязной, влажной тряпкой; и идол, статуэтка и «...для этого нет слов,..., по крайней мере в современном языке...»; и контакт....

и при каждом новом прочтении — новый слой или уровень.

а в эпизодах -«...Маркос, который знал одного полковника...»

это именно то, что должно быть прочитано.

страшно вдруг внезапно очутиться в совершенно невероятной и непредсказуемой ситуации, которая вдруг оборачивается непоправимым решением (как выход из положения казалось бы полнейшего пата...)

реальность это где-то там за окном (но не прочитан, ещё не написанный, роман Джона Ирвинга, где так здорово об окнах, открытых окнах...) и надо найти выход из-за этой изнанки реальности, где вдруг оказывается герой...

да-да в игру со словами — в «игру с классиками«! — вступает Хулио Кортасар:

головоломка — пазл: пародия на все предшествующие детективы? да, но почему всё тянет и тянет вновь и вновь складывать смыслы этих предложений, абзацев, слов в картинку? —

предложения (предположения и мысли?), диалоги (не в них ли?)....

»...этого Вы не ожидали. Вы были слишком умны, чтоб ожидать такое...»

как будто возвращение в набоковское «Приглашение на казнь», как будто...

но сквозь призму того что называют латиноамериканской прозой...

какой цвет в этом спектре Кортасар? неважно, но концентрация невероятна — пространство романа в 3 странички

и в тех страничках, каким-то чудом вся жизнь — от детства (которое, как у всех его героев так и не кончается, наверное даже со смертью...) до взрослой и такой криминальной развязки...

Кортасар есть Кортасар: секс, насилие и власть.

о эти фантастические истории с частями тела...

гоголевский майор Ковалёв пускается во все тяжкие, что бы возвратить беглеца...

героя же Кортасара ждёт нечто совершенно другое — и хотя своё непоправимое решение он принимает сам, но с каким бы облегчением он хотел проснуться из этого невероятного и кошмарного приключения...

он и просыпается — но в ту же реальность.

изящная и легкая пародия, ироничная стилизация под все эти «чёрные и кровавые вампирские ночи в готических замках»....

вот что делается, когда на все «эти вещи» взглянуть глазами Кортасара

господа читатели и к ним примкнувшие, имею вам сообщить, что:

1) миф о Минотавре — это центральный (или основной, как вам угодно) миф нашей (здесь и сейчас) цивилизации: вы только запаситесь терпением и попробуйте раздёргать все ниточки этого клубка (или лабиринта?), попытайтесь развязать все узелки (и мнимые — просто схлестнулись петли, и настоящие — когда кто-то, где-то, что-то вырезал (да- да и мифотворчество грешит цезурой)).... и количеству уровней — нет числа.... Минотавр — «это наше всё», эта та гоголевская шинель, из которой (или благодаря которой) выросла не только критская или греческая культура....

2) Минотавр — первый хроноп (и вообще, и по времени появления в персонажах Кортасара), а ведь для большинства именно хронопы стали той ниточкой Ариадны (миф о Минотавре бессмертен!), которые и завели нас в тот лабиринт (и снова Крит, Минос и всё его в том числе грехи и прегрешения), называемый Кортасар.

3) МИНОТАВР

Стружки, пух, кровавая слюна.

И, провалом в Ад, ворота лабиринта…

Форма странная у снятого руна.

Освежёванная туша не прикрыта:

Мухи смело над рогами петли вьют,

В ноздри бычьи набиваются, как пчёлы в улей,

И с ладоней, из каньонов жизни, сукровицу пьют:

Запах крови их пьянит – они в загуле…

Шерсть, и тот, невзрачный анемичный цвет,

Запах мрака, плесени, удушья…,

Да тавро, калёным, выжгло трафарет:

Бык, плывущий с девой – чёрной тушью…

9.12.03

P.S.

...а суровый Дант считал, что у Минотавра лишь тело быка (а остальные склоняются больше к голове)...

Золотые рыбки счастья в крови, генерал Оренгу...И главное все счастливы. Разве такое может быть где то еще. Счастье и генерал во главе страны. Хотя на самом деле все дело наверное в менталитете латиноамериканцев, они умеют жить полной жизнью.

Мне всегда нравились латиноамериканские писатели. За их колоритность и звучность. Рассказ, с моей точки это рассказ, хотя по форме это эссе, наверное не самое лучшее творение автора, но он хорошо передает все его самые лучшие черты. И даже в малой форме они видны как в линзе.

«Непрерывность парков» — излюбленный улов антологий и сборников, емкое связующее звено между жизнью страниц и древесных листов. Небольшой Текст есть Мир, описанный кратко, но не лаконично. Смысл рассказа укладывается в строчку, но в чем толк от выжатого из слов смысла? Разве убедительность произведения была бы возможна без кортасаровских деталей, имеющих лишь опосредованное отношение к исходной идее, без будничности и повседневности изложения? Рассказ такого типа – не изобретение аргентинца, два столь знакомых нам мира давно уж связаны воедино. Кто угодно из великих латиноамериканцев мог бы написать другой, не менее качественный текст на ту же тему, но повторить Кортасара?! Непрерывность парков слишком легко потерять и очень сложно найти. Поэтому по меньшей мере восхищения заслуживает то, что последнее Хулио Кортасару удалось.

Отличный рассказ, который можно было бы назвать, пожалуй, даже юмористическим. Почему «даже»? Потому что юмор — редкий гость на страницах кортасаровских историй. А если еще учесть, что 90% текста представляет собой прямую речь (обычно её либо нет вообще, либо крайне мало), то вывод напрашивается сам собой — рассказ попросту уникален. Но высокая оценка, конечно, не за это. ))

первоначально я ожидала большего от книги. прочитала...и расстроилась. Но спустя некоторое время я посмотрела на этот рассказ глубже....я восхищена талантом писателя и его необыкновенным видением обычной, вроде бы, ситуации!

Мне этот рассказ очень понравился. В отношениях главных героев и прелесть и боль от того, что жизнь стала рутинной. Поначалу поразился спокойствию, с которым герои изменяют друг другу, но после проникся их чувствами и согласился с Кортасаром полностью. Это не измена, а дуновение пассатов, которое уносит Веру и Маурисио к их любви и «времени простыней».

Прекрасное и удивительное балансирование: раздвоение личности (?) на грани раздвоения понимания сюжета.

Игра затеяная героем была им же и обречена на провал. Он изначально знал,что ничего не выйдет,да и не хотел этого,вел его азарт,хотелось авантюры. Любовь слишком сложная игра для него.

Фрага решается рассказать о жизни талантливого и любимого писателя. Создавший в его создании романтический образ не даёт Хорхе даже представить,что то дурное о Ромеро ,ведь он когда-то зачитывался его стихами. И в итоге слишком поздно пришло понимание о гнустности существа и продажности Клаудио. Исправить? Но как? Это и пытается сделать Хорхе, насколько это в его силах. Вот только мне кажется, спокойствия это ему не принесёт, он узнал то, чего знать не хотел.

Рассказ действительно близок к жизни, когда так разочаровываешься и не можешь ничего исправить.

Не совсем только понятно с чего он взял,что смерть мальчика прервет его «бессмертие». В общем не прониклась я этой идеей.

не очень я прониклась,хотя конец и удался

чувствовалось что то ненормальное,автору удалось настолько передать состояние настороженности,при этом на словах всё казалось простой случайностью и ничего не значащей заурядной выдумкой. эта линия шла до конца,который искренне шокировал.

Именно в этом сборнике, из всех прочитанных мной у автора, Кортасар предстает как очень тонкий психолог. Создавая казалось бы очень маловероятные ситуации он легко действут на эмоциональное восприятие читателя, манипулирует его вниманием, и в самый последний момент ускальзает не оставив однозначного ответа. Мастерство создателя занимательных миниатюр очень велико.

Заметил как-то, что многие латиноамериканские писатели (из прочитанных мной) любят создавать сборник «Бестиарий». У каждого свой зверинец, вот и Кортасар создал свой. Люди как звери и звери как люди, а в рассказе «Бестиарий» и вовсе тигр есть. Можно и не искать ни какого подтекста в рассказах, а просто прочитать оригинальные (очень оригмнальные) рассказы сборника.

Сборник без слабых рассказов. Каждый из них очень и очень хорош, а объединенные в сборник они просто великолепны. Для меня это обстоятельство особенно важно, так как я очень ценю атмосферу создаваемую при чтении, и в случае с отдельным рассказом (даже очень хорошем) это не всегда возможно. Здесь же удовольствие от чтения получено.

Полное смешение реальности и сна. Ни в чем нельзя быть уверенным. Завораживающий рассказ. Магический реализм Кортасара просто великолепен.

Честно говоря, хотел написать аннотацию, но перечитал рассказ и понял, что проще составить отзыв. Пересказывать сюжет бессмысленно. Тут, как в большинстве произведений Кортасара, ему отведена далеко не главная роль. Главное же в том, как он подается. Сюрреалистические образы создают тревожное ощущение, которое лишь усиливается в процессе прочтения и достигают своего пика к финалу. На первый взгляд эта тревога беспричинна. Нечто подобное есть в кортасаровских же «Захваченном доме» и «Автобусе». Полутона, намеки, обрывки мыслей... Предчувствие чего-то страшного. Липкая атмосфера рассказа засасывает, как паутина, и в конце концов ты уже сам веришь в то, что что-то должно произойти. Что-то жуткое. И хотя в конце концов читатель не получает никаких вразумительных объяснений, чувство соприкосновения с чем-то странным остается с ним еще надолго.

Еще одна из любимых тем Кортасара — Игра. В том или ином виде она присутствует во многих его произведениях. Кстати, сюжетно и интонационно рассказ пересекается с другой новеллой автора «Шея черного котенка», в которой похожая ситуация приводит к гораздо более трагическим последствиям. Возможно не самое лучшее, но очень достойное произведение.

Очень показательный рассказ в том, что касается авторской манеры. Для тех, кто привык к жанровой литературе с ее разжеванными сюжетами Кортасара воспринимать достаточно непросто. Он мастер полутонов, словесной игры, когда образы наслаиваются друг на друга, картина проступает постепенно; в описание внезапно вторгается поток сознания, который тут же сменяют авторские ремарки плавно переходящие в диалог. И из всего этого рождается отличная проза. Что же касается сюжета — он, несомненно, присутствует, но обычно вторичен. Именно поэтому пересказывать Кортасара бессмысленно — всегда упустишь что-то важное. Его нужно читать и желательно — как можно больше.

Книгу не дочитал. Из-за второй части. Пока дело было в Париже — было всё великолепно. Я буквально пропитывался теми дымными засаленными комнатами трущёбных районов, я любил джаз вместе с героями и чувствовал вкус дешёвой водки. Потрясающий поток сознания! Но как только действие переместилось в Аргентину — всё. Я заставлял себя читать, каждый раз переворачивая страницу в надежде наконец наткнутся на перлы первой части, но увы...

Но в чём плюс — в виртуозном владении языком. Этого у автора не отнять

Мой самый любимый рассказ-Кортасар здесь превзошел сам себя. Более утонченного произведения, по-моему, нет во всей мировой лит-ре:pray:

Непрерывность парков как непрерывность жизни, мистическое восприятие происходящего, магия латиноамериканской лит-ры-все есть в этом микро-шедевре!:pray:

Народ, ау, где вы?!вы, что, не читаете Кортасара?! Это первая его книга, мной прочитанная. Сразу и безоговорочно влюбил в себя. А потом была Игра..

Ну, это, безусловно не Игра в классики, тем не менее Кортасар здесь вполне узнаваемый, лично мне очень понравилось. Читала с большим интересом, хотя и с меньшим удовольствием, чем ту же Игру..

Никто и не догадывается, в какие «сады» заводят нас наши фантазии. Кортасар пригласил в один из своих-дух захватывает! Я как раз с «Модели для сборки» начала знакомство с его творчеством. Долго преодолевала первую главу (многие знакомые так и не смогли этого сделать, а зря) и была вознаграждена: это как «найти своих и успокоиться». Вспомнились мысли о том, что сны, которые мне снятся, возможно, видят сотни или тысячи других людей, и даже хотелось найти этих «своих». Это не было обычным чтением, роман уводил, слова не всегда были важны, даже не появилось привычное любопытство: что же оказалось внутри разбившейся куклы? Непривычные ощущения. К сожалению, они не вернулись при чтении рассказов. Тогда я еще не знала, что меня ждет «Игра в классики».

парень и девушка побоялись остаться такими, как все, это очень страшно, отличаться чем-нибудь от других . наверное частично дело в этом?

Это добрая сказка? Для меня, скорее, грустная быль. Сказка ли наблюдать, как растут твои кролики? Кто такие эти кролики? Может быть, стихи? Может быть, это наивность, когда наконец-то ты понял, познал вкус вдохновения, ощутил крылья? Может быть, это дивное чувство открытия и перерождения. Ты прячешь, лелеешь его внутри, кормишь нежными лепестками клевера, но потом, потом внезапно пропадает ощущение того, что ты смог что-то понять. Все приобретает тусклый, безнадежный оттенок серого цвета. Кролики выросли... Не смогли они выжить в шкафу, они ведь такие ранимые — «достаточно ложечки алкоголя, и их можно выбросить в унитаз или в мусорный ящик»... Не смогли они выжить в мире, где не могут выжить и дети, превращающиеся во взрослых. Не смог выжить и герой рассказа, что умел создавать чудных кроликов...

Еще один удар, что на мгновение вышиб из колеи. Ничто, наверное, так не снимает с глаз привычную пленку повседневности, как произведения Кортасара. Читаешь и чувствуешь себя снова ребенком, завороженным взрослой, открывающей ему тайны книгой.

Персонажи. Каждый считает себя умнее и выше, осмеивая других. Каждый из них, на самом деле, чуть выше и умнее другого.Только чудак Персио выше их всех, но ему не дано научить и приблизить к разгадке. И еще Аттилио. Грубый, неотесанный, приговоренный к безвкусию Аттилио на деле оказывается самым положительным гером. Когда искушенные, интеллектуально изысканные герои подводят всех к черте, и тут уж нужно действовать не рассуждая, то именно Аттилио достается главная роль.

Первоначален в романе образ кормы. Только вот сложно понять, что же подразумевает автор под этим. Корма. Она никому не нужна, но именно из-за нее происходят все события: люди совращаются, влюбляются, продолжают существовать, демонстрируют свои мещанские сущности. Корма- это своеобразный индикатор, фактор, помогающий нам увидеть героев с разных сторон и понять, кто чего достоин.

«Выигрыши» — концентрация немыслимого абсурда, являющегося синонимом жизни. Почему и зачем? Что и когда? Кто ответит?.. Все мы рвемся увидеть корму... приблизиться к истине, которая может мало, кого сделать счастливым. Например, Медрано, которого за счастье заставляют тут же заплатить своей смертью... Так герои, подобно мотылькам, и кружат вокруг кормы, опаляя крылья. Так безумно несчастна Паула — ревнивая, подлая эгоистка. Так безнадежно несчастен Рауль, что болен своим пороком и неспособностью от него излечиться. Так заведомо несчастен Лопес, которого истерзает и выбросит за ненадобностью Паула. Так обречены на страдание Нора и Лусио — заурядные, пошлые и непривлекательные герои, обреченные на неспособность любить. Счастья не увидит никто, если только Аттилио, но его счастье- пиво, пицца и дружеские тычки таких же простых парней, как и он. Если только маленький Хорхе, который вырастет и сумеет все изменить.

С трудом прочитал. Не ощутил как-то латиноамериканской магической реальности.

Закрытие половины корабля от посещений, как чтение с повязкой на одном глазу.

Это не выглядит интригующе загадочным, а смотрится как искусственный прием.

Как рождается такой язык? Что ни метафора, то боль соли, попавшей на ободранную ладонь. Что ни образ, то полувоздушная связь чего-то неземного с земным, сладкого с горьким. За окном уже ночь, а оторваться от книги нельзя, каждое слово особенно, каждое слово имеет свой вкус, и ты пробуешь-пробуешь и боишься, что скоро повесть закончится, но в то же время втайне этого хочешь...

Что дарит эта книга? Время. Автор играет с ним, как с разноцветными шариками — белое-черное, черное-белое. Что есть время? Определения не нужны, их просто нет, есть слова, что дают нам ощутить его вкус и имя. Личность. Противоречивый Джонни — сильный и слабый, никому не нужный и нужный всем. Джонни — стрелок, и его «Темная башня» — время, что медленно сводит с ума. «Сегодня я играю завтра»,- так говорит он однажды. А как жить, если завтра ты можешь стать урной, наполненной прахом? Как жить, если сегодня уже завтра, и до него еще, ой, как далеко?..

Неповторимый стиль Кортасара. Непередаваемый мир реальности и бреда, повседневной правды и гениального озарения.

Читать осторожно, маленькими глотками, потому что можно обжечься.

Два мира — Париж 19 века и Буэнос-Айрес 20. А между ними — «другое небо» крытых преходов. И человек, пытающийся найти себя. Найти опору в жизни, хотя бы в одном из миров. Выбор. Ответственность. Природа человека. Все эти проклятые вопросы мировой литературы Кортасар с необычайной силой раскрывает в одном рассказе. Можно ли убежать от себя? Стоит ли? На мой взгляд, «Другое небо» — один из лучших рассказов автора.

Стиль. Стиль. И еще раз — стиль. Это именно то, что отличает Кортасара. Свой собственный голос и абсолютно неподражаемое видение реальности. Он разрушает границы и создает их заново, но уже так, как считает нужным. Так, как видит. Самые обычные ситуации оказываются наполнены чем-то мистическим. Тревога. Полутона. То, что невозможно высказать. Все это присутствует в лучших образцах прозы Кортасара. И «Слюни дьявола» один из наиболее ярких примеров этой стороны таланта великого латино-американца.

Как всегда у Кортасара, не понятно, где же реальность. Кто кому снится? Человек попавший в аварию и умирающий в нашем мире? Или индейский воин, застигнутый священной охотой? Что объективно, а что — лишь бред измученного сознания? Очень ярко, очень правдоподобно, при всей невероятности происходящего. Такой должна быть не-реалистическая проза. Удивляющей, интригующей, бьющей прямо в сердце. Не боясь категоричности, скажу:Кортасар — лучший!

Этот рассказ сначала хочется отпихнуть от себя. Прочитав, первые минуты три ты недоумеваешь, зачем все это было написано. Потом тебя словно ударяет что-то, и медленно, строчку за строчкой начинаешь перечитывать. После перечитывания тебя уже основательно бьет по голове, так что мысли о том, что рассказ ни о чем, вылетают сразу.

Не знаю, как «нужно» рассказ понимать и надо ли это делать. Каждый из нас интерпретирует его для себя по-своему.

Для меня это красивая метафора. Представим, что Дом — это наше все... запахи, убеждения, воспоминания детства, мечты и слова, ставшие чем-то особенным. Любой ценой мы стараемся сохранить свой мир, подобно Маленькому Принцу, «пропалываем» его, полируя и начищая. Но нельзя удержать мгновения. Все меняется и меняет нас. И вот уже Ты сам становишься для себя чужим, ты убиваешь себя прошлого, захватывая и видоизменяя все что можешь вокруг. Рано или поздно Ты бежишь от себя, не желая меняться. И, кто знает, кто из вас двоих убежал, а кто остался в Доме...

Блестящий роман Кортасара, с которого, тем не менее, начинать знакомство с творчеством писателя не стоит. Не стоит просто потому, что то совершенство стиля, та манера изложения, что столь присуща Кортасару, нелегка для восприятия. Каждый небольшой повествовательный шаг здесь сопряжен со множеством описаний, точных, резаных, чрезвычайно интересных, но характеризующих не сам предмет или явление, о нет, это было бы слишком просто. Все эти описания характеризуют отношение к предмету рассказчика, его чувства и мысли. Кортасар – непревзойденный мастер описания как сознания. Это видно уже по его рассказам, но наиболее отчетливо проявляется в этом романе. Роман кусочен, но то же время целостен. Целостность эта – отнюдь не монолит, все куски связаны друг с другом системой разветвленных ссылок. Эта связь – в повторении, в цикличности, в навязчивых снах и видениях, переплетающихся с реальностью, становящихся реальностью большей, чем явь. Это город, в котором так легко заблудиться, город не-яви. Возможно, это даже и явь, просто другого порядка, параллельный мир, точки входа в который есть из всех городов мира, в котором люди из одной компании также могут встретиться, или искать и не находить друг друга. Этот Город и разъединяет людей (как любой город, неизбежный спутник современного одиночества), так и связывает их миры. Упомянутые мной ранее повторение, замыкание событий на себя, цикличность очень важны. Употребленные в различном контексте, они могут играть различную роль – смешить, связывать воедино события, подчеркивать связь между героями. Повторяются образы, повторяются целые абзацы и даже сцены – повторяются и в то же время – нет. Слова те же, но антураж – уже другой. В этом романе нет единого героя, если только это не считать им саму жизнь, саму модель жизни. Люди… Их много, и все они из одной «зоны». Почти каждый из них – личность, чувства каждого описаны быстрыми, точными мазками. Каждый раскрывается в своих чувствах, эмоциях, страхах и навязчивых мыслях. Каждый связан с каждым. На удивление органично смотрится смотрятся постоянные переходы от первого лица к третьему, которые могут осуществляться даже в пределах одного абзаца. Диалог двоих смыкается с внешним миром через упоминание слов «моего соседа», которым, как известно, может быть кто угодно, в том числе и сам говорящий.

Говорить о структуре такого романа – это странно. Но нельзя же не сказать ничего о чудесных в своей абсурдности диалогах, которыми время от времени перемежаются основные сюжетные линии. Эти диалоги имеют прямое отношение к одной из целей автора, о которой – позже… Рассуждения Калака и Поланко о ласточках, восхитительные диалоги-препирательства (- Вы бурдак, дон. – А вы – жалкий финтихлюпик, сотру вам любого вашего дурака).

Подобно Маррасту, Поланко и Калаку, живущих с тем, чтобы разбередить этот мир, взбудоражить его неожиданными и нелепыми – с точки зрения большинства – поступками, Кортасар будоражит нас своим романом. Необычным, интересным.Всегда при чтении Кортасара у меня возникает желание сравнить его с Борхесом. Их методы очень часто противоположны, их стили различны – просто о сложном у Борхеса, сложно о том, что кажется простым, сложно о сложном – у Кортасара. Этот роман написан в стилистике «сложно о сложном». Здесь не так много чистого потока сознания. Роман замысловат, наворочен, мудрен, сложен не только для восприятия, но и для понимания. Сложен, как сама жизнь. Недаром роман называется «моделью для сборки».

А смысл романа – как смысл жизни. Каждый определяет его для себя сам.

Звучит банально, но именно благодаря этому рассказу я открыл для себя Кортасара. И сразу врезался в глаза особый стиль автора. К стилистике потока сознания авторы, бывает, прибегают, но творчество Кортасара – в иной плоскости. Здесь такая стилистика часто ставится во главу угла, и лично мне неведомы авторы, которые могли бы с ним в этом сравниться. Форма «потока сознания» поначалу непроста для восприятия, снова принцип – писать сложно по форме о простом, точнее о том, что всегда с нами и потому кажется простым, о том, что вечно – о жизни, о любви… Из-за формы подачи материала то, что было бы в традиционном случае просто очень качественным рассказом, становится более трогательным, сильным, щемящим… Поразительно, насколько точно Кортасару удается передавать обрывки мыслей, человеческих чувств и страстей.

Кортасар здесь в большей степени модернист / постмодернист, нежели магореалист и кто-либо еще, именно в «Игре в классики», лучшем его романе, который так же сложен как «1919» Дос Пассоса или тот же «Улисс» из аннотации выше, но читается и воспринимается легче, как, например, «Всем стоять на Занзибаре» Браннера. Кортасар мастер «слоеных», многоуровневых смысловых оборотов, с двойным, тройным итд «дном». Здесь еще больше так называемой мета-лигвистики (или семиотики), чем у Умберто Эко. Сильная вещь, но может быть рекомендована лишь тем, кто уже пресытился даже высокоинтеллектуальным чтивом и ищет все более необычные и сложные формы.

PS Как устроен Классификатор, мне непонятно: он реагирует далеко не на все действия. Я несколько раз перезагружал форму с галочкой напротив «постмодернизма» («модернизм»-то вообще отсутствует) и еще некоторых позиций, но устройство упорно игнорирует мое мнение, и это далеко не первый случай, оттого и накипело. Спросил creator-а, он говорит, надо, чтобы было не меньше половины проголосовавших, чтобы появился тот или иной параметр: усреднение, в общем, что, по-моему, мешает объективно отражать сущность произведения в целом.

Хороший рассказ,мне понравился:smile:Во-первых,сам сюжет очень необычный,а во-вторых,еще и написано интересно...впечатляет))

По-моему, один из лучших рассказов Кортасара.

Казалось бы — банальная история. Взрослый мужчина подвозит на своем автомобиле молодую девушку без комплексов. Вдвоем они ужинают, проводят вместе ночь. И он вроде бы очень рад такому неожиданному приключению, такому ни к чему не обязывающему знакомству.

Но оказывается, что благодаря ей он впервые осознает, что есть вещи, которые он уже не может себе позволить. Оказалось, что мечта его юности о паруснике разбилась о заботу о том, чтобы будущее было сытым и благополучным, будущее , которое, став настоящим, превратилось в «глухие, кривые, окольные пути».

Его жизнь сломалась.

Обыденная жизнь. полная рутинных мелочей посреди нечастых ярких событий. Все какое-то вялотекущее, неглубокое... но с какой силой это описано!

Тонкий. изящный психологический рассказ. Трагичный, при этом очень реальный, и в этом особо яркий трагизм. Красивая работа.

Трогательная забота о маме... которая чувствовала и понимала гораздо больше, чем предполагали все вокруг.

Абсолютно неожиданная концовка, во всяком случае — для меня.

А как роскошно описан остров, мечта главного героя о нем... Начинаешь полностью разделять его чувства!

Замечательно, честное слово! Конечно, любая группа вынужденно объединенных людей может быть слепком общества... Очень сильный рассказ.

И пришло в голову, что автор должен был держать под рукой макет со всеми этими машинами и людьми...

Стыд и срам, но я раньше не знала, что Кортасар писал о Чарли Паркере. Не читала этой вещи. Придется найти эту книгу, купить и прочитать еще не раз, может даже — под музыку Пташки. Странное ощущение: наряду с реальными именами Майлза Дэвиса, Лестера Янга — абстрактный Джонни Картер, при этом абсолютно узнаваемый конкретный Музыкант.

Гений пера пишет о гении джаза... Вот так и получаются шедевры.

Фотография, превратившаяся... во что? В кинопленку, снявшую иной вариант реальности?

О людях, запечатленных на фотографии (и оставшемся за кадром), можно думать в любых вариантах: автор щедро предоставил нам такую возможность.

Все-таки они очень близки — Лаура и Луис — хотя и стоит между ними незримая фигура Нико. Иначе не было бы этой концовки. Очень атмосферный рассказ, весь сплетенный из эмоций.

Очень яркий рассказ, буквально кинематографичный. Видишь все происходящее, когда читаешь... да и потом тоже. По-моему, чудесная киноновелла могла бы получиться. И какие живые образы девочек, какое точное понимание их психологии (последнее — просто удивительно!).

Замечательный, очень сильный рассказ. Волны наркотического сна наплывают почти реально. Ощущения натуральные. Трудно представить, что это только фантазия, возможно, у автора был некий «медицинский» опыт?

Миниатюры из этого цикла, входящие в данную книгу, просто замечательные. Особенно «Возможность абстрагирования».

Удивительное — тонкое, подробное, одухотвореннное — описание этой мелкой водной твари, на которую мало кто вообще обратил бы внимание. Это. конечно, мастерство!

Потрясающее описание нарастающего возбуждения толпы. Страшновато... Недаром психология толпы — это нечто особенное, со своими законами, не совпадающими с таковыми для отдельной личности.

Чистая психология. И Боже упаси от разъяснений, то же там было, за этой дверью, на самом деле. Надеюсь, что и автор этого не знал. :smile:

Плотное, вязкое, подробное повествование, с массой мелочей, ньюансов, — обрывков мыслей, впечатлений. эмоций. Очень здорово делается атмосфера!

Атмосфера сделана мастерски. Собственно. все ради этого и накручивалось!

Совершенно прелестные истории. Практически в каждой маленькой зарисовочке есть что-то афористичное. Или очень узнаваемое. Или просто — чудный юмор. Очень люблю такие штучки!

Мне кажется, не ужно искать тут подтекста, тайного смысла, аллегорий и т.п. На то и магический реализм — это просто ДРУГОЕ. И психология героев в том числе. Суть — в настроении, в общей атмосфере.

Кора Оливе, обожает палиндромы и анаграммы. Анаграмма ее имени «королева и...». А далее автор раскрывает смысл многоточия, извлекая из игры слов словно бы призрачную историю. Это другая реально существующая женщина, живущая ужасной жизнью нищенки или проститутки, где-то очень далеко, в мире так не похожем на изысканно прекрасный мир Коры. Другая ипостась, присутствие которой Кора постоянно ощущает, ненавидит, но иногда и жалеет, тянет ее к себе. И, когда они, наконец, встречаются почему-то в Будапеште, то меняются местами: королева становится нищенкой. И это постоянное ощущение снега в дырявых туфлях....

Многие писатели и не только фантасты пытались изобразить «жизнь после смерти» своих героев, не понимая, что Смерть это некоторое предельное Другое, совершенно не похожее на жизнь. Невозможно узнать, что именно в жизни автора: возможно, впечатления психоделического опыта, либо просто проявление его огромного дарования помогло ему так описать загробные скитания души.

Истинно трагический персонаж в романе – Паула. Она по-настоящему любит Рауля. Они как будто созданы друг для друга: оба принадлежат к высшему обществу, умны, образованны, начитанны, их вкусы совпадают, они понимают один другого с полуслова, с одного взгляда. Их совместное времяпрепровождения, откровенные разговоры о личной жизни, обсуждения книг, фильмов, выставок... – без этого они не представляют свое существование. Они так нужны друг другу... Но вместе быть не могут из-за нетрадиционной ориентации Рауля. Отсюда неуравновешенность Паулы, ее беспорядочная жизнь, случайные связи, «люминал».

По контрасту с парой Паула – Рауль «молодоженов» Нору и Лусио практически ничего не связывает, кроме физической близости. Привычки и вкусы одного раздражают другого. Они непрерывно ссорятся.

А смерти Медрано можно только позавидовать. Он умирает с оружием в руках, полагая, что этим спасает ребенка женщины, которая за прошедшие два дня стала для него светом в окошке. Он умирает просветленным, его чувства за пределами счастья. Перед смертью он выбросил за борт свое старое «я».

По мере развития событий рассказ все больше напоминает пародию на ужастик. Комическое впечатление оставляют шофер и кондуктор, бегая один за другим туда и обратно по проходу автобуса, мешая друг другу, невпопад открывая и закрывая двери.

Случайно фотографируя странную пару, которую он принял за влюбленных, фотохудожник перешел границу между иллюзией и реальностью. Сам факт сьемки превратил, казалось бы, любовную интрижку в нечто преступное и отвратительное.

Вся мощь непостижимого в человеческой психике обрушивается на читателя.

Житейско-бытовое воплощение идеи замкнутости пространственно-временного континуума.

Еще один «литературный» рассказ Х. Кортасара: про интимную связь вымысла и реальности и про внимательного слушателя, который всегда вырастает в соавтора. Главное — только не перепутать кто есть кто...

Ключевой заключительный аккорд рассказа — смерть мальчика Пабло превратил рассказ в высокую трагедию. Без этого повествование воспринималось бы как просто необыкновенно мастерское описание («... там есть фраза, в которой по очереди представлена точка зрения четырех человек») вполне обыкновенной жизненной ситуации.

Безусловно, один из лучших сборников писателя. Первые две части — просто блеск! Две вторые — чуть похуже, имхо. Но в целом — великолепно. Временами смеялся до слез.

Семейка, которой посвящены эти истории, чем-то неуловимым напоминает семейство Хогбенов Г.Каттнера. И стиль рассказов — тоже каттнеровский, просто удивительно. Всем рекомендую — посмеётесь от души!

Один из лучших циклов миниатюр Кортасара. Перечитывать можно бесконечно. Особенно нравится инструкция о том, как правильно подниматься по лестнице.

Написано латиноамериканским хармсом — такое впечатление складывается при чтении. Несколько миниатюр — безумно хороши. А в целом, выше семерки поставить не могу.

Хорошая история, написанная в редком (для «позднего» Кортасара) стиле своих ранних произведений (во как сказанул:)). Мне понравилось! А в Дилию практически влюбился.

Хаос, в котором не смог разобраться. Поставил бы меньше, да пиетет перед Кортасаром не позволяет. Отношение мое к данному рассказу позволю себе выразить цитатой из этого самого рассказа:

»- Знаешь, старик, я ничего не понимаю, — сказал Роберто, обращаясь к Лючо, — вот клянусь тебе, я ничего не понимаю.»

Вот и я ничего не понял. :insane:

Больше всего в рассказе поразил финал. Не ожидал такого, ей Богу! И уже в который раз, читая Кортасара, ловлю себя на мысле, что читаю Достоевского. Наваждение какое-то.

Рассказ, по большому счету, понравился. Прикольная история с эротическим уклоном. А вывод, который я сделал после прочтения, такой: если ты девочка и тебе 13 лет, у тебя есть единственная подруга (такого же возраста), живешь ты с целой кучей старых маразматических тетушек — то к концу жизни тебя наверняка ожидает судьба «синего чулка» (и это в лучшем случае).

Совсем не понравился рассказ. Даже не могу понять почему. Наверное, сильно далек я от тех игр, которые устраивает главный герой в попытке найти свою «половинку».

Во всем сборнике нашлись всего несколько стихотворений, которые очень понравились («Герой», «В ночи»). Остальные написаны, наверное, не для меня. Вообще не понравился перевод. Может я и не великий ценитель поэзии, но зачем при переводе «уходить» так далеко от текста, особенно учитывая, что большинство вещей написано белым стихом и без всякого ритма. Передать авторскую атмосферу? На мой взгляд, в половине случаев это не удалось.

В мастерстве отображнния психологии девочки-подростка автор ИМХО намного уступает Пастернаку («Детство Люверс»). Возможно, что он и не ставил перед собой такую цель. Этим рассказом автор пытался выразить ассоциации, связанные с картинками художника-сюрреалиста Поля Дельво. Раздражает назойливо-многократное описание и упоминание ночного кошмара Ванды, призванное, по-видимому, показать глубину ее психологической травмы.

Парадоксальность ситуации, описанной в рассказе, в том, что внимание Ариэля к Летисии привлекло та ее особенность, которая была проявлением болезни.

Между персонажами не чувствуется любви, она витает где то в воздухе, на словах. Разве что материнская любовь Клаудии к Хорхе, или чудаковатого друга Клаудии Персио к ее сыну. Вообще, неким светлым пятном в романе мальчик Хорхе и является, но опять же, в силу того, что это ребенок... Холодные, изощренные в мыслях «интеллектуалы», с одной стороны, и «мещане», поборники добродетели, не желающие никаких изменений, с другой.

Возникшая внезапно перед пассажирами «Малкольма» ситуация – запрет прохода на корму из-за заражения нескольких членов команды, включая капитана, тифом, порождает конфликт – представители прогрессивной молодежи стремятся попасть в запретную зону (как же, их права нарушены, они не желают мириться с запретами), люди старшего поколения и более умеренные стараются отговорить их от этого (раз говорят нельзя – значит, так надо). Результатом становится гибель одного из пассажиров, и круиз прерывается, к вящему неудовольствию «мещан».

Реакция участников на гибель Медрано мне совсем не пришлась по душе. Такое впечатление складывается, что для «интеллектуалов» это своего рода еще одно упражнение в остроумии и острословии, попытка посостязаться своими интеллектуальными навыками; а для «мещан» это все – еще одно доказательство, что нужно всегда исполнять данные сверху указания, потому что там виднее, лучше сидеть, и не высовываться.

За три дня путешествия открываются многие отрицательные черты персонажей. Нет, не у всех, конечно. Так, вызывают симпатию Медрано, который, благодаря встрече с Клаудией, переосмысливает свой уход от Беттины; странный и безобидный Персио; Пушок, всегда стремящийся быть в курсе всего, помочь, импульсивный, живой, искренний, веселый; мальчик Хорхе и его мама Клаудиа. Остальные же, коих можно упомянуть, чем дальше, тем более вызывают неприязнь: Паула, из респектабельного семейства, решившая «спуститься в низы», тонко играющая и забавляющаяся, Рауль, на поверку оказавшийся гомосексуалистом, Лопес, тоже с норовом и претензиями, Лусио, слова любви которого к Норе оказались просто ложью, направленной на то, чтобы сломить и добиться ее тела.

Кортасар обращается к бессознательной части психики своих героев, которая удивительным образом делает их привычный мир призрачным и абсурдным. Реален ли плач младенца и баюкающая его мать за заколоченной дверью? Читатель невольно становится соавтором, и ему решать действительно это происходит или нет.

Обескураживающая магия латиноамериканского реализма — понимай как хочешь. Быть может, мы теряем сегодня понятие дома, домостроя (в хорошем смысле слова), семьи как таковой?

Вполне реалистический рассказ, если бы не концовка, когда на третий день после похорон мамы, приходит письмо от ее покойного сыны, в котором он спрашивает о здоровье мамы и умершей тети.

Элегантная миниатюра, чёткостью, выразительностью образов и необычным взглядом на мир, вызывающая (у меня,по крайней мере) ассоциации с картинами знаменитых сюрреалистов-Рене Магритта и Мориса Эшера.

Что такое, в сущности, время?

Гениальный саксофонист Джонни постоянно поглощен мыслями об этом. Он говорит, что ему «кажется, что именно музыка помогает немного разобраться в этом фокусе».

Но он чувствует, что на самом деле это невозможно: «... музыка окунула меня в поток времени... но только надо понять, что это время ничего общего не имеет... ну с нами, скажем так».

По мнению Бруно, он «...плюет на то, что его считают гением, на то, что его музыка намного превосходит игру его товарищей», потому, что ИМХО для него музыка не самоцель, а средство постичь сущность времени. Он зачарован этим. Он преследует время.

Маленький, — всего полторы странички, — шедевр от Х. Кортасара. Рассказ о том, что мы называем «магией литературы». Вымысел воплощается в жизнь, сны становятся явью, литературный текст формирует реальность...

Прекрасный метафорический рассказ-притча, который может иметь великое множество толкований:бытовое, социально-политическое, экзистенциальное, метафизическое, цивилизационное.. Может быть прочитан и как некая глобальная метафора судеб интеллигенции. ...Милые тихие люди, без потомства, без социальных связей. Читают книжки, вышивают крестиком, а обжитой старый дом постепенно захватывают «чужие», не имеющие даже собственного лица...

Мне кажется, что этот великолепный рассказ следует прочитать любому человеку демократических взглядов.

Он повествует о страданиях людей, живущих в тоталитарном обществе. Картина написана крупными мазками, и в ней можно узнать не только Латинскую Америку, но и любое подобное общество. ИМХО, это очень знаково, что людям отказано даже в таком малом — в рисунках на стенах. Все и всегда начинается с мелочей. Именно несвобода в мелочах, я думаю, способна переполнить чашу терпения человека, и сподвигнуть его на восстание.

«Хоть что-то, говорила она, я должна оставить тебе, прежде чем вернуться в свое убежище, где нет зеркал, в свою щель, куда я могу забиться, укрывшись в полной темноте, о стольком вспоминая, и порою, точно так же, как я думала о твоей жизни, думать, что ты продолжаешь рисовать, выходишь по ночам, чтобы рисовать, рисовать, рисовать... «

Искусный узор из противоречий, в нем запутался человек, жаждущий не наследовать этику, а создавать ее самостоятельно. Он вынужден сидеть сложа руки в неопределенности. Он жгуче ненавидит любой предустановленный порядок, пусть даже это ежедневный восход солнца, но вынужден терпеть. А еще это человек безумно хочет найти нечто, что, наконец-то, даст ему возможность согласиться жить.

Невероятное мастерство Маэстро, а также заложенное в «нечеловеческсй» гармонии музыки Бетховена разрушительное начало, многократно усиленное совершенством исполнения, спровоцировало совершенно немыслимую, но психологически естественную агрессию публики.

Не является ли совпадением то, что Бетховен был одним из любимых композиторов Гитлера?

Я думаю, что содержание этого рассказа — аллегория процесса старения. Человек вынужден постепенно отказываться от каких-то видов деятельности, хобби, потому что ему уже становятся не под силу многие привычные и любимые занятия, которыми наполнена его жизнь. И бороться с этим невозможно. Уход из дому символизирует смерть.

Типичная кортасаровская история, где события, происходящие в одном месте, переплетаются с другими, отстоящими от первых не только в пространстве, но и во времени. Уловить связь между ними непросто, но она безусловно есть, хоть и кажется мне, что я осознал ее не до конца. Неплохой рассказ, но как-то не тронуло меня.

Один из лучших рассказов Кортасара, где все настолько «реально-фантастично», что в голове происходит какой-то сдвиг. Дочитав до конца, с недоумением оглядываешься и пытаешься понять – как же я поверил во всю эту чушь? Правда, страшно притягательную и очень правдоподобную.

Очень странный рассказ, который лично мне напомнил «Постороннего» Камю и классическую композицию The Cure «Staring at the sea». Экзистенциализм в чистом виде. Смысла в жизни нет, не было и никогда не будет, за исключением очень-очень редких моментов. Писалась эта история, видимо, в тяжелый момент в жизни Кортасара. Иначе не могу ничем объяснить ту безысходность, которой пронизано это произведение. Не мое это – позитива не хватает…

Действительно, рассказ очень образный и четкий. Все видишь как на картинке. В то же время, как мне показалось, он очень лирический. Особенно впечатлила концовка. До чего все-таки довела человека новящивая идея жить на острове. Кстати, суть концовки не с первого раза понял, так что, если что, читайте внимательно...

Потрясающий рассказ. Вся человеческая жизнь, все человеческие чувстсва и пороки как на ладони... Потрясающие... Один из лучших рассказов Кортасара, одного из самых сложных и непонятых писателей ХХ столетия.

Честно говоря рассказ навевает странные ощущения: начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке, потому что начинаешь понимать, что суть некоторых вещей для твоего ума непостижима.

«Наставления» (или «Инструкции») — мои любимые тексты Кортасара. Особенно о том «Как правильно плакать»:smile:.

Безумно красивый рассказ с печальным финалом. Психологическая проработка всех действующих лиц — выше всяких похвал (извините за избитую фразу). А легкость, с которой Кортасар переходит от одного героя к другому, каждый раз, ведя «разговор» от первого лица — вообще выше моего понимания. Самая грустная история, которую я читал у Кортасара. Аж до слез. Был бы я циником, назвал бы этот рассказ «слезодавилкой», а так – чем-то напоминает исследования человеческой души незабвенного Федора Михайловича.

Рассказ о счастье. Удивительно кинематографично написано. Читаешь – и видишь все как наяву. Просто блеск!

Знакомая тема про пробки на дорогах. Боже, как же я их ненавижу! Но, слава Богу, в такую мне еще попадать не доводилось.

Если выразиться по-простому – «бред сивой кобылы». Хармс «отдыхает». Но иногда среди этого бреда встречаются поистине мини-шедевры. Очень тяжело представить себе человека (это я про Кортасара), в голове которого рождаются такие химеры. Видимо, себя я должен отнести к фамам, раз не все понял — в отличие от писателя, который, как известно, был огромнейший хроноп.

Как название рассказа соотносится с его «содержимым» я, честно говоря, не очень-то понял. Жутковатая «сюрная» история с непонятным финалом.

Одна из попыток Кортасара рассказать о джазе, который он безумно любил. О том, какие демоны живут в душе гениального саксофониста и о том, как непросто понять, что движет музыкантом, когда он играет, даже если ты его лучший друг. История выстроена точно так же, как предмет, о котором она повествует: немного хаотично, с синкопами, с неожиданными поворотами сюжета, с частым перескакиванием на второстепенные сюжетные линии и т.д. Сначала немного тяжеловато читать, но, одолев первый десяток страниц (и, вставив в проигрыватель какой-нибудь диск типа «Medeski Martin&Wood», хотя это совсем не джаз, но стилю книги, имхо, соответствует), продолжаешь чтение с легкостью – с той же самой, с какой главный герой истории импровизирует на своем саксофоне. «Преследователь» — что называется знаковое произведение писателя, и совсем не случайно, наверное, оно включается почти во все сборники его рассказов. Для того, чтобы погрузиться с головой в мироописание Кортасара — самое то!

P.S. Финальный абзац – яркий пример того, какая должна быть концовка – просто блеск! Особенно последнее предложение.

Один из самых примечательных рассказов Кортасара, который, как и многое у писателя, очень здорово перечитывать, поскольку открываются некоторые нюансы, которые при первом прочтении остаются незамеченными.

История про первую любовь, «пикантность» которой придает тот факт, что влюбленная девочка не совсем здорова. Не очень тронуло почему-то…

Одна из любимых тем Кортасара, где явь и сон периодически меняются местами. Даже страшно немного – настолько все правдоподобно описано.

Фантасмагорическая картина нарисована Кортасаром. Насколько все-таки заразительно безумие и какую власть может иметь толпа.

Грустная история о жизни и смерти, о любви, о наваждениях, которые частенько гораздо более материальны, чем мы думаем.

Детективная история про больную «на голову» девушку. Хорошо хоть заканчивается более-менее нормально.

Один из самых непонятных для меня рассказов Кортасара. Смысл (при чтении) постоянно ускользал. Так я и не понял – она одна была или их было двое?

Очень добрая история про чудесных кроликов, жаль только одно – грустный конец. А я так надеялся на хэппи-энд. Не дождался.

Хичкок «отдыхает». Образчик истории, в которой ровным счетом ничего не происходит, а атмосфера страха нагнетается такая, что впору куда-нибудь бежать без оглядки.

Данную работу следует читать только тем, кто прежде успел прочитать роман Кортасара «62. Модель для сборки». В противном случае, ИМХО чтение бессмысленно.

Одна из нескольких работ Кортасара, посвященная Китсу, которого писатель высоко ценил и практически «обожал». Это наводит на размышления, особенно вспоминая такую же любовь к этому поэту Симмонса. (Похоже, придется где-то достать томик со стихами Китса и почитать, раз два моих любимых писателя с таким пиететом к нему относятся…)

Как известно, Морелли – это вымышленный персонаж, писатель, труды которого изучают герои романа «Игра в классики». Это не первое и не последнее эссе, где Кортасар пытается как-то заставить читателей взглянуть на его знаменитый роман под несколько иным углом.

Очень интересная работа о человеке, о котором прежде я ничего и не слыхал (т.к. театр особо не жалую).

Возникло большое желание узнать об Арто побольше.

Я не любитель этого французского поэта, к тому же почти не знаком с теми поэтами, о которых пишет Кортасар, оценивая влияние на последних Рембо. Поэтому читать данное эссе было не особенно интересно.

Кортасар и Хармс – близнецы-братья. Правда, не знаю «кто более матери-истории ценен», но читая этот рассказ, меня не покидало ощущение, что я с головой погружаюсь в «хармсовский бред».

Кортасар не раз говорил о том, что коты и кошки – это его тотемные животные. И что у него с семейством кошачьих особые отношения и мистическая связь. Но для чего он их превратил в телефоны, понял не до конца. Хотя история хороша.

Воображение у писателя – будь здоров! Лично мне такое даже присниться не может.

Может для кого-то эта история покажется слишком простой, но чего у нее не отнять – так это волшебства и какой-то мистики. Один из любимых рассказов. Десять баллов без всяких сомнений.

Небольшой лирический рассказ про любовь, больше добавить, к сожалению, нечего.

Очередной мини-шедевр от Кортасара, где сон и явь, переплетаясь, создают такой необычный орнамент, что становится возможным обмен сознаниями между человеком и «рыбой».

Очень тонкая лирическая философская история. Я бы сказал – «подкожно-балдежная». Одна из тех историй, которые можно перечитывать, не взирая на сюжет, поскольку здесь он почти не важен.

Прочитав этот рассказ, можно понять в чем, по большому счету, состоит фантастичность произведений Кортасара в принципе, а также уяснить, наконец, что же такое т. н. магический реализм. Один из лучших рассказов (ИМХО).

КоротЕнький рассказ о прикольном чуваке, раздающем направо и налево пощечины. Конечно не фантастика, но что-то близко к этому. Понравился.

Хороший рассказ о природе гениальности, о мыслях и чувствах гения, остающегося в повседневной жизни обычным человеком. Замечательно передана атмосфера города, на ночных улицах которого ведутся задушевные беседы, и клубов, на сцене которых каждый вечер совершаются музыкальные чудеса.

Несмотря на некоторую долю мистики, этот рассказ можно считать достоверным и очень ярким описанием жизни Чарли Паркера.