Синефил я, в общем, никудышний. В кино ходил последний раз лет десять назад, да и дома полнометражки смотрю редко. Я больше по сериалам, да. Но кинокритиков и киноведов читаю часто и с удовольствием. Среди них много сильных журналистов и публицистов с нетривиальным стилем — есть чему поучиться. Например, у петербуржца Дмитрия Комма...
Дмитрий Комм. Формулы страха: Введение в историю и теорию фильма ужасов. — СПб.: БХВ-Петербург, 2012. — 224 с. — (Лаборатория творчества). Тир. 2500. — ISBN 978-5-9775-0656-4.
Киновед Дмитрий Комм, специалист по истории хоррора, как и читатели, которым адресована его книга, принадлежит к абсолютному меньшинству. Фильм ужасов (да и любой другой фильм, подозреваю) служит для них источником не столько физиологического, эмоционального, сколько интеллектуального и эстетического наслаждения. История кинохоррора по Комму — прежде всего история эволюции изобразительных средств, художественных приемов, нацеленных на то, чтобы напугать зрителя. Эволюции, нередко подстегнутой цензурой или, напротив, стимулированной революционными преобразованиями в обществе. Американские кинопрокатчики приняли пресловутый «кодекс Хейса» — следующее поколение режиссеров ответило концепцией «фильма ужасов без монстра». Индустриальное общество достигло высшей точки развития — появилась плеяда фильмов, эксплуатирующих страх дегуманизации, расчеловечивания хомо сапиенса. Разразилась сексуальная и психоделическая революция — «латинские» хоррормейкеры (итальянцы, французы, испанцы) увлеклись визионерским художественным исследованием взаимосвязи Эроса и Танатоса, секса и насилия. Да так основательно, что вскоре оказались вытеснены в порногетто. И все же главная цель любого фильма ужасов, как бы ни менялись приоритеты режиссеров и требования прокатчиков, — персонификация экзистенциального страха конечности, смертности каждой человеческой особи. И тем самым — его преодоление. Даже если создатели фильма о высоких материях не задумываются, а просто тупо гонят метраж...
Книга Дмитрия Комма, основанная на его статьях, публиковавшихся в журнале «Искусство кино», безусловно, не для широкого круга фанатов «ужастиков». Готов побиться об заклад: те, кто толпой ломятся в кинотеатры на очередную «Пилу» или «Крик», о большинстве картин и режиссеров, упомянутых на этих страницах, слыхом не слыхивали. Хотя итальянец Марио Бава, если верить автору, сделал для развития жанра едва ли не больше, чем Альфред Хичкок с его «Психозом» и «Птицами». Комм пишет о явлениях, повлиявших на формирование языка кинохоррора, не делая разницы между хрестоматийным «немецким экспрессионизмом», юниверсаловскими фильмами о монстрах и, к примеру, жанром giallo или экранизациями европейских эротических комиксов 1970-х. Автор не злоупотребляет киноведческим жаргоном, книга написана достаточно легко, чтобы привлечь внимание непрофессионала — однако все-таки не рассчитана на публику, идущую в кино «немножко побояться». «Формулы страха» — литература для читателей несколько более искушенных. Это отличный «гуманитарный» науч-поп, увлекательное и компетентное культурологическое исследование малоизвестного в России феномена... Но для большинства поклонников фильмов ужасов эта книга, боюсь, все-таки слишком специфична и чересчур оторвана от актуальных прокатно-кинематографических реалий.
Дмитрий Комм. Гонконг: город, где живет кино. Секреты успеха кинематографической столицы Азии. — СПб.: БХВ-Петербург, 2015. — 192 с. — (Лаборатория творчества). Тир. 1500. — ISBN 978-5-9775-0907-7.
В этих словах есть доля истины: 99,9% фильмов и телесериалов, снятых в Гонконге, не поступало и вряд ли когда-нибудь поступит в российский прокат. Они знакомы только профессиональным киноведам (чаще — по названиям) и исчезающе тонкой прослойке энтузиастов-синефилов. Но в то же время именно региональное кино дает нам самый богатый материал для сопоставления и анализа. Бессмысленно искать параллели между «Мосфильмом» и «Уорнер Бразерс». Иное дело латиноамериканский, скандинавский, восточноазиатский кинематограф — здесь точек соприкосновения куда больше, есть шанс что-то понять и чему-то научиться. Скажем, нытье наших киношников о низких бюджетах («Если бы мне платили как Алексею, я бы писал как Лев» — думаю, каждый, кто сталкивался с представителями российской киноиндустрии, слышал эту сказку про белого бычка не один раз) начисто опровергается опытом гонконгских режиссеров, снимавших буквально на коленке и за три копейки фильмы, которые перевернули мировой рынок. Где, цитируя Комма, «оригинальные и дерзкие художественные решения» в отечественном кино? Почему наши соотечественники не спешат «компенсировать нехватку денег и технических средств изобретательностью и нестандартными постановочными решениями», как их гонконгские коллеги? Когда появятся наши Джоны Ву и Вонг Карваи, «Дома летающих кинжалов» и «Любовные настроения»? Ответ знает только ветер.
Разумеется, эта книга не претендует на роль глобального, всеобъемлющего путеводителя по гонконгскому кинематографу: по количеству картин, снятых на его студиях, азиатский город-государство успешно соперничает с американской киноиндустрией. Чтение, тем не менее, увлекательнейшее — если вас не пугает обилие фигурантов с именами Юань Хэпин, Цуй Харк и Чоу Юньфат. Дмитрий Комм, профессиональный петербургский киновед, кратко проходится по основным этапам жизни гонконгского кинематографа, пытается разобраться, каким образом экономические, культурные и политические сдвиги повлияли на становление и развитие уникального киноязыка бывшей британской колонии. «Культурная революция» в материковом Китае, становление «среднего класса» в Гонконге, экономические кризисы, возвращение арендованных Британией территорий КНР — все это, само собой, наложило отпечаток и на стиль, и на темы местного кино. По сути, автор открывает новую планету, незнакомую отечественным кинозрителям, но при этом живущую своей бурной, насыщенной, яркой жизнью.
Дополнительную привлекательность книге придает легкий стиль — хотя порой Дмитрий Комм злоупотребляет сарказмом, особенно когда речь заходит о месте гонконгцев (весьма скромном) в американском кинематографе. «К концу века наиболее продвинутые голливудские боссы уже могли с первого взгляда отличить Чоу Юньфата от Мишель Йео». Соль шутки в том, что Юньфат — брутальный мужчина, один из главных героев китайских боевиков, а Йео, напротив, женщина — и весьма эффектная.
Пожалуй, у автора перебор с восторженностью: без гонконгского кино-де невозможно представить сегодня мировой кинопроцесс в целом. Увы, статистика кинопроката в США и Европе, да и в России тоже, опровергает это предположение. Наш зритель прекрасно обходится и без китайцев — хотя с китайцами, конечно, веселее. Комм не устает подчеркивать основные характерные черты гонконгского кино: тягу к смешению жанров, особое внимание к аттракционам-»шоустопперам», самоиронию, беспрецедентно низкие бюджеты, нацеленность на коммерческий успех даже в том случае, когда речь идет об откровенном артхаусе. Неполиткорректность, раскрепощенность, внутреннюю свободу и индивидуализм режиссеров — неизменно окупающийся в прокате. Всей своей книгой Дмитрий Комм доказывает, что деньги — не главный ресурс, необходимый для того, чтобы снимать классное (и кассовое!) кино. Лучшие гонконгские фильмы всегда делались яркими харизматическими личностями из породы self made man (и self made woman), а не безликими выпускниками продюсерских курсов или отпрысками старых кинематографических фамилий — еще один увесистый камень в огород Голливуда и родного «Мосфильма». «Кино и музыка в Гонконге делаются живыми людьми, а не гибридом банкомата с компьютером. В чем разница? У людей есть мозги и чувство юмора».
По-моему, лучше не скажешь.
Источник:
— Онлайн-журнал «Питерbook», сайт Петербургской книжной ярмарки ДК им. Крупской, 18.04.2012
— Онлайн-журнал «Питерbook», сайт Петербургской книжной ярмарки ДК им. Крупской, 31.08.2015
Предыдущие рецензии в колонке:
(ссылки на рецензии кроме трех последних убраны под кат)
— на книги Майка Гелприна «Хармонт: наши дни» и «Миротворец 45-го калибра»
— на роман Дэвида Кроненберга «Употреблено»
— на книгу Роберта Хайнлайна «Ворчание из могилы»
— на книгу Майкла Муркока «Византия сражается»
— на книги Марии Галиной «Куриный бог» и «Автохтоны»
— на книги Павла Крусанова «Ворон белый. История живых существ» и «Царь головы»
— на книги Феликса Пальмы «Карта времени» и «Карта неба»
— на книги Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.» и «Любовь к трём цукербринам»
— на книги Уильяма Гибсона «Нейромант» и «Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв»
— на книгу Дмитрия Казакова «Черное знамя»
— на книги Умберто Эко «Откровения молодого романиста» и «Сотвори себе врага»
— на книги Сергея Носова: «Полтора кролика» и «Фигурные скобки»
— на книгу Кима Стенли Робинсона «2312»
— на книги Питера Уоттса «Морские звезды», «Водоворот», «Бетагемот» (трилогия «Рифтеры»)
— на книгу Нила Стивенсона «Вирус «Reamde»»
— на сборник статей и рецензий Сергея Шикарева «13»
— на книги Вернора Винджа «Пламя над бездной» и «Глубина в небе»
— на книгу Александра Золотько «Анна Каренина-2»
— на книгу Дэна Симмонса «Фазы гравитации»
— на книги Майкла Суэнвика «Хроники железных драконов», «Однажды на краю времени» и «Танцы с медведями»
— на книгу Нила Геймана «The Sandman. Песочный Человек. Книга 4. Пора туманов»
— на книгу Романа Арбитмана «Антипутеводитель по современной литературе: 99 книг, которые не надо читать»
цитировать
. Человек способный отличить и оценить как творчество Цуй Харка или Джона Ву, так и Джонни То или Уилсона Ипа))).
свернуть ветку
!