Другая литература

Вообразите, что вы просыпаетесь в неизвестном месте и внезапно осознаете, что ничего не помните о себе — ни кто вы, откуда, как зовут, чем занимаетесь и проч. Незнакомые люди называют вас то «братцем», то пациентом психбольницы, то несчастным, потерявшим память. Вы читаете кипу документов и выслушиваете кучу историй, которые вроде бы должны прояснить вашу тайну, но только еще больше ее запутывают. Вы проводите собственное расследование и наконец с ужасом понимаете, кто вы есть на самом деле, что ввергает вас в такой беспросветный и поистине безумный ад, по сравнению с которым прежнее сумасшествие кажется теперь нормальной и приятной реальностью. Если вообразили, то вы — герой книги Юмэно Кюсаку «Догра Магра».

Юмэно Кюсаку — псевдоним (означающий что-то вроде «мечтателя») японского писателя Сугиямы Тайдо, родившегося в 1889 году и умершего в 1936-м, буквально через год после публикации своего opus magnum — романа «Догра Магра», на который он потратил более десяти лет. О деталях биографии Юмэно Кюсаку, о жанре «эро-гуро-нансэнсу» («эротика, гротеск, нонсенс»), в котором он творил, о «трех великих странных книгах» японской литературы, к которым причисляют «Догру Магру», и о многом другом можно узнать из замечательного интервью с переводчицей Анной Слащевой; мы же сосредоточимся на том, как сделан этот роман, почему он так сделан и «из чего», то есть из каких ингредиентов, или первоисточников...

(Полностью рецензию можно прочитать на "Горьком")

Рассказывают, что знаменитый суфийский мудрец аль-Газали советовал тех, кто верит в благое устройство мира, бить палками по пяткам до тех пор, пока они свое мнение не поменяют. Так это или нет, но к героям шведского писателя Стига Дагермана болезненное наказание фалакой применять точно излишне — весь мир для них жесток и преступен, абсурден и бесчеловечен, равнодушен и слеп. Жить для них — это быть ногтем на ноге ничем не примечательного мира-великана, ногтем, весь смысл которого в том, чтобы быть когда-нибудь срезанным. Пусть так, согласились бы мы вслед за Паскалем, зато ноготь-то мыслящий! Именно это, возражает Дагерман, и делает его самым несчастным, самым казнимым в мире существом.

С эпохи романтизма в литературе существует представление о единстве жизни и творчества автора. «Живи, как пишешь, и пиши, как живешь», — рекомендовал Константин Батюшков, проведший вторую половину своей жизни, как известно, в помраченном состоянии духа. Стиг Дагерман — еще одно великое и злосчастное воплощение этой формулы. Он родился в 1923 году — и почти сразу его бросила мать (не в этом ли причина того, что женских персонажей в «Острове обреченных» он никогда не называет по имени?) Отец работал где-то поденщиком, так что до одиннадцати лет его воспитывали бабушка и дедушка на ферме. О них он вспоминал с неизменной благодарностью, так что сильнейшим потрясением стали для семнадцатилетнего Стига их почти одновременный уход из жизни: дедушки — от рук какого-то психопата — и бабушки — от кровоизлияния в мозг. К этому периоду относится его первая неудачная попытка самоубийства.

(полностью рецензию можно прочитать на Горьком)

Романы Кейт Мортон как старинные особняки: полны тайн, недомолвок, призраков прошлого. Они неспешные и загадочные, не торопящиеся раскрыть все свои секреты. Семейные истории даются автору на удивление легко, только темы она поднимает непростые: война, борьба за права женщин, брак, неверность, слуги и хозяева. Повествование о далеких событиях прошлого подается через призму воспоминаний Грейс — горничной из богатого дома.

Книга повествует нам о жизни двух сестер — Ханны и Эммелин, — богатых английских аристократках, выросших в старинном родовом поместье Ривертон, и юной горничной Грейс, ставшей невольной свидетельницей их тайн и трагических событий. Удивительно то, как автор показывает нам эпоху на примере судеб своих героинь. Казалось бы, богатые девочки обладают свободой, могут делать всё, что захотят, выбрать любой путь. Но на деле по-настоящему свободна здесь бедная служанка: именно она может выбирать себе работу, мужа, образ жизни, а Ханна и Эммелин при всем своем богатстве заточены в золотую клетку и следуют традициям и устоям, принятым в их кругу. Срез Ривертона — это миниатюра английского общества начала прошлого века, где наверху обитают чопорные аристократы, а под лестницей — слуги, которые должны быть незаметны и которые в курсе всех событий жизни своих хозяев.

Герои, проходящие перед внутренним взором читателя, вызывают разные эмоции, но факт в том, что вызывают. Это не плоские картонные человечки, это люди со своей историей, своей судьбой, характером и личностью: чопорная леди Эшбери, вздорная Фэнни, преданный мистер Гамильтон, весельчак Альфред, добродушная кухарка миссис Таунсенд, ворчливая Нэнси, взбалмошная Эммелин, рассудительная интеллектуалка Ханна, загадочный Роберт С. Хантер.

Роберт Хантер действительно личность таинственная. Автор практически ничего не рассказывает о его жизни. Он неожиданно появляется в жизни сестер и также неожиданно исчезает, чтобы через несколько лет снова войти в их дверь. Он очаровывает и пугает. Мрачный поэт, герой девичьих грез, его мучают призраки войны, он пытается забыться в творчестве, он с пылкостью молодости влюбляется в Ханну. А что Ханна? Рассудительная, строгая Ханна, жена банкира, хозяйка большого лондонского особняка, бегает на свидания на старую лодку, совершенно не думаю ни о чем. Но трагизм этой истории ощущается с первых строк. Не такова Ханна, чтобы бросить комфортную жизнь ради любви. Создается впечатление, что для нее это просто игра, как тогда, в детстве, новая тайна, приключение. И вроде бы любит она Робби, но не в полную силу. Она любит саму идею любви, она любит себя в этой истории, но она не готова идти на жертвы. Ханна не пытается понять своего молчаливого любовника, проникнуть в его мысли, узнать о его прошлом. Ей достаточно настоящего, она не задается вопросами о будущем. Она не готова рисковать больше необходимого. Эгоизм? Нет, скорее издержки аристократического воспитания. Есть в этой истории и третий угол — Эммелин, — веселая, беззаботная любительница ярких нарядов и шумных вечеринок, ветреная и несерьезная сестра Ханны. Она так и остается загадкой, яркой звездой, чей путь по небу был коротким, но искрометным. Она маячит на периферии истории, и ее роль смазана.

В центре всего повествования Грейс — свидетельница и участница всех событий. Она знает тайну произошедшей трагедии, она знает всех ее участников, она сама приняла участие в развернувшихся событиях. Личность спорная и неоднозначная. Она не вызывает сочувствия или жалости. Всё, что она делала, — это ее собственный выбор, продиктованный ее же желаниями. Не совсем понятно, почему эта давняя история продолжает оказывать на нее такое большое влияние, почему она подчинила ей свою жизнь — только лишь из привязанности к Ханне? Вообще вопросов больше, чем ответов, и так часто бывает у Мортон. Она водит читателя по комнатам своей истории, ему кажется, что он увидел весь особняк, а на деле последний чулан остается запертым.

Большой плюс романа в том, что автор не забыла ни об одном из своих многочисленных героев и свела все нити — ни одна сюжетная линия не обрываются, все получили завершение. Остались вопросы к финалу — уж очень он обескураживает, выглядит нелогичным и натянутым. Можно было разрешить ситуацию массой других способов, и этот вариант финала не выглядит органично и оправданно. И тут на память приходят слова Грейс в начале повествования — о том, что финал этой истории будет непонятен современному человеку. И это действительно так. Вопрос "Почему?" остался без ответа.

Рекомендую любителям семейных саг и неторопливых историй с интригами и загадками.

8/10

Так уж вышло, что все рано или поздно приедается. Даже книги с обычной трехактной структурой повествования могут надоесть, и читателю захочется чего-нибудь необычного. Хорошо, что выбор такого необычного достаточно обширный. Можно обратить внимание на истории, которые начинаются с развязки, после чего рассказывают о том, как же персонажи до этого дошли («Бог мелочей», А. Рой). Можно взглянуть на произведения, где авторы экспериментируют с нарративом, переключаясь между различными способами подачи материала («Радуга тяготения», Т. Пинчон,). Можно замахнуться на что-то посложнее и собрать книгу самостоятельно из глав, предложенных автором («Игра в классики», Х. Кортасар). Можно попробовать и нечто в какой-то степени уникальное для российского книжного рынка («Дом Листьев», М. Z. Данилевский). На самом деле можно много чего необычного найти на полках наших книжных магазинов («4321» П. Остера, «Ночное кино» М. Пессл, «Шум и ярость» У. Фолкнера, «Спящие гиганты» С. Невеля и т.д.), было бы желание. Сегодня речь пойдет как раз о подобного рода литературном эксперименте.

«Некоторые вопросы теории катастроф» – это тот случай, когда уже дебютный роман показывает нетривиальный уровень автора. Это, конечно, не лучшая книга Мариши Пессл (см. отзыв на «Ночное кино»), но нельзя отрицать, что перед нами одно из самых самобытных произведений современной прозы. Пусть и в большей степени по форме, нежели по содержанию.

Сюжет романа не только прост, но еще и отлично прячется от читателя, поэтому давайте разберемся с ним сразу. Синь Ван Меер вместе со своим отцом Гаретом постоянно переезжает (см. «Лолита», В. Набоков). Но вот, Синь предстоит выпускной класс и она с отцом останавливается в Стоктоне, где Гарет получает должность преподавателя в университете. В новой школе Синь сначала пытается держаться незаметно, но этому мешают два фактора: неожиданное знакомство с учительницей Ханной Шнайдер и общение с местной школьной элитарной группой, прозванной «Аристократами» (см. «Тайная история», Д. Тартт). Естественно, роман не является срезом жизни обычной американской школьницы, достаточно взглянуть на первое предложение первой главы романа (с. 25): «Я расскажу вам о смерти Ханны Шнайдер, но сначала – о том, как умерла моя мама».