"...без края у Вечности реки,
лодки без вёсел".
С. Щипачёв


Всё когда-нибудь кончается.
Но однажды — навсегда...
В речке лодочкой качается
С неба павшая звезда.

Ворох фотографий брошенных.
Руки так и не дошли.
Сладким дымом юность-прошлое -
Дальше, дальше от земли.

Музыка заката выпита
Караванами тоски.
Скрипка счастья позабытая
Помнит магию руки.

Что-то важное — утрачено,
Что-то зряшное — сбылось.
Уж — ни набело, ни начерно.
Только изморось волос.

Тихо лодочка от пристани...
Как и не было её.
Где-то в небе, радость чистая,
Скрипка, трепетно поёт.

Тает искоркой, печалится,
Жизни павшая звезда.
Всё когда-нибудь кончается.
Лодка-лодочка... Куда?

Сегодняшнее положение дел на рынке книгоиздания — имею ввиду крупные и средние издательства — складываются таким образом, что за бортом плана выпуска остаются многие хорошие и востребованные авторы.

Самый яркий пример, на мой взгляд — Глен Кук http://fantlab.ru/autor132

В данный момент автор в забвении у издателя, хотя официально права всё ещё(?) есть.
Прошли золотые для Кука времена расцвета серий ЗСФ
http://fantlab.ru/series16
и Век дракона
http://fantlab.ru/series65
Нынешние ошмётки/допечатки, зачастую не выдерживающие критики по качеству издания, не делают чести издательству, и сегодняшний читатель может полностью ознакомиться с циклами автора разве что в электронке.
Ну или искать бумажную букинистику.

Просвета в деле второго рождения автора — не видать, и рано или поздно — на автора будет обращён взор одного из малотиражных издателей( на что я искренне надеюсь), и этот издатель сможет исполнить(как это было уже не раз с другими незаслуженно забытыми авторами) замысел о действительно качественном издании Глена Кука в бумаге.

В очередь на издание можно смело ставить многих и многих замечательных авторов.
Список — открыт, и ограничивается лишь фантазией и степенью энтузиазма тандема "издатель/читатель".

И такие энтузиасты, как(например) Клуб любителей фантастики «Подсолнечник»http://fantlab.ru/publisher5296
и Издательство «Мой Друг Фантастика» http://fantlab.ru/publisher6013

блестяще это доказывают.

Делом.

На основании Указа Президента Российской Федерации от 31 мая 2006 года «Об установлении профессиональных праздников и памятных дней в Вооруженных Силах Российской Федерации» в знак признания заслуг военных специалистов в решении задач обеспечения обороны и безопасности государства, 2 августа отмечается День Воздушно-десантных войск.

И в этот день надо сказать о человеке, чей вклад в создание и развитие ВДВ невозможно переоценить — о Василии Филипповиче Маргелове.

Почему ВДВ — это «войска дяди Васи».


Он вошел в историю наших Вооруженных Сил как самый яркий командующий «крылатой пехотой», наиболее мобильного, молодого и перспективного в современных условиях рода войск.
Именно при нем советские Воздушно-десантные войска вышли на лидирующие мировые позиции по таким показателям, как боевая мощь, выучка, оснащенность, высочайший моральный дух.
Об этом человеке нельзя не вспомнить в год 85-летнего юбилея ВДВ. Речь идет о генерале армии В. Ф. Маргелове.

Есть военачальники, чья известность в мирное время зиждится лишь на том, что им тогда-то и тогда-то поручалось руководство округами, главкоматами, штабами оперативно-стратегических объединений, управлениями центрального аппарата Минобороны.
Есть и иные люди при больших звездах на погонах – их не только хорошо знают в армии, они пользуются огромным авторитетом и в ратном сословии, и в народе. К числу таких военных деятелей, чьи имена доселе окружены легендами, принадлежал Василий Филиппович Маргелов.
Возглавляя Воздушно-десантные войска на протяжении в общей сложности 23 лет, он внес огромный вклад в воссоздание, становление и развитие ВДВ – недаром их по сей день называют «войсками дяди Васи».

По свидетельству бывшего начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Маршала Советского Союза В. Г. Куликова, Маргелова уважали не только в частях и соединениях «голубых беретов», но и в других видах и родах войск ВС.
Он заслужил такое отношение к себе незаурядной храбростью и отнюдь не показным мужеством, новаторским подходом к доверенному делу. Впрочем, Василий Филиппович был весьма популярен и за пределами родной страны – в среде коллег-профессионалов из армий зарубежных государств.
Американские офицеры-десантники, например, считали советского генерала главным десантником в международном масштабе и выражали ему свое высочайшее почтение.

Тем не менее писать о Маргелове непросто. Одних только публикаций в СМИ и справочных изданиях о нем – почти две сотни. Вот почему хотелось бы избежать повторений и не хотелось бы лепить образ во всем идеального человека, что, прямо скажем, нелегко.
Ведь звание Героя Советского Союза Василий Филиппович получил не к какому-то юбилею, а за личную отвагу и командирское мастерство на Великой Отечественной войне, за победы, одержанные в дерзко и смело проведенных боях. Здесь, кстати, нельзя не отметить, что характер у «дяди Васи», несмотря на личную скромность, был независимый.
Потому свои взгляды на развитие ВДВ он отстаивал смело (чего, на мой взгляд, сегодня не всегда хватает иным нынешним военным руководителям) и, будучи уверенным в своей правоте, защищал правильную, по его мнению, точку зрения, невзирая на недопонимание вышестоящего начальства и осознание того, чем это могло обернуться для него лично.

Но если уж вспоминать о том времени, необходимо задаться вопросом: откуда оно шло – недопонимание, а порой и непонимание? Дело в том, что в пору Великой Отечественной воздушно-десантные соединения использовались главным образом как обычные стрелковые и на счету «крылатой пехоты» было всего две крупные операции – под Вязьмой в ходе Московской битвы (зима 1942-го) и при форсировании Днепра (осень 1943-го). Десантники проявили в них героизм и самопожертвование, но конечные результаты оказались, мягко говоря, неутешительными.

Генерал-фронтовик Маргелов, одним из первых военачальников прозорливо заглянув за горизонт, пришел к выводу, что в современных операциях успешно действовать в глубоком тылу противника смогут только высокомобильные, способные к широкому маневру десанты.
Он отказался от бытовавших ранее взглядов на удержание захваченного «крылатой пехотой» района, до того как к ней пробьются основные силы, методом жесткой обороны, ведь при таком подходе высадившимся грозит полное уничтожение.

…Родился Василий Филиппович в Екатеринославе (ныне Днепропетровск, Украина) в семье рабочего-металлурга 27 декабря 1908 года (9 января по новому стилю). В этой связи по инициативе ветеранской общественности ВДВ 2009 год был объявлен Годом генерала Маргелова.
Удивительно, но не совсем привычную для русского слуха фамилию будущий легендарный военачальник «получил» по ошибке. Когда его принимали в партию, не шибко грамотный чиновник, выписывая партбилет, в фамилии «Маркелов» звук «к» воспринял как «г». То есть как услышал, так и записал.

Жизнь не баловала подростка. После окончания церковно-приходской школы какие только профессии ему не довелось освоить: и чернорабочего, и грузчика, и плотника, и разносчика почты, и кожевника, и коногона на шахте. Но из-за проблем со здоровьем от этой работы он вынужден был отказаться и уехал в Белоруссию, где стал лесником в леспромхозе. Не один десяток верст ежедневно отмахивал и на лошади, и на лыжах. Пришлось и браконьерам противостоять, и угодья защищать. Но вскоре злоумышленники на своей шкуре познали, каков новый лесник. На его участок они посягать не решались.

В сентябре 1928 года Василия Маргелова призвали в ряды РККА и направили учиться «на красного командира» в Минск, в ОБВШ – Объединенную белорусскую военную школу, позднее переименованную в Минское военное училище. Уже на втором курсе отличник учебы снайпер Маргелов был назначен старшиной пулеметной роты. Вскоре она вошла в число лучших в школе.

В апреле 1931 года, с отличием окончив училище, он получает назначение в Могилев, в полковую школу 99-го стрелкового полка 33-й стрелковой дивизии. В таких школах в частях Красной армии готовился младший комсостав. А в 1932 году в военной биографии Маргелова отмечена первая попытка подружиться с небом. Он поступил в летную школу в Оренбурге, но пришлось ее покинуть досрочно. Небесная стихия примет его в свои объятия позже, уже в десантных войсках…

С 1933 по октябрь 1936 года Маргелов – на командных и преподавательских должностях в Минском военно-пехотном училище имени М. И. Калинина. Сохранилось фото того периода, на снимке – преподаватель Минского военного училища старший лейтенант В. Ф. Маргелов. С октября 1938 года он в звании капитана командует 23-м стрелковым полком 8-й стрелковой дивизии имени Ф. Э. Дзержинского Белорусского Особого военного округа. Затем некоторое время возглавлял разведку этой же дивизии.

В «незнаменитую войну» с Финляндией (1939–1940) Василий Филиппович командовал отдельным разведывательным лыжным батальоном 596-го стрелкового полка 122-й дивизии. В ходе одной из операций Маргелов взял в плен офицеров шведского Генерального штаба (официально Швеция оставалась нейтральной, но «добровольцы» из этой и ряда других стран участвовали в войне на стороне Финляндии).

В богатейшей ратной биографии «дяди Васи» есть малоизвестный и не совсем типичный эпизод. В суровую осень сорок первого года майор Маргелов командовал 1-м Особым лыжным полком… Краснознаменного Балтийского флота (КБФ). Помните ежедневные многоверстные лыжные дозоры в бытность Василия Филипповича лесником в Белоруссии? Известно, что моряки к «чужакам» всегда относились настороженно. Но убедившись в высочайшем уровне военной подготовки, в богатейшем боевом опыте командира, морпехи безоговорочно посчитали его своим. И в знак особого расположения обращались к нему по-флотски: «Товарищ капитан третьего ранга».

Да и сам Маргелов проникся уважением к традициям отваги, удали и боевого братства «братишек». Забегая вперед, скажем: после войны, уже будучи командующим ВДВ, он добился, чтобы десантники, как и морская пехота, родившаяся еще при Петре I, получили право носить тельняшки.

После сражений на Ладожском озере некоторое время находился в госпитале. Потом снова в действующей армии: командир полка, начальник штаба дивизии, комдив. Помимо участия в боях на Ленинградском фронте воевал на Северо-Западном, Сталинградском, Южном, 4 и 3-м Украинских фронтах. Когда отгремела война, Маргелова направили на учебу в Академию Генштаба. Он успешно окончил ее в 1948 году с такой аттестацией: «Дисциплинированный, волевой, решительный и в строевом отношении хорошо подготовленный генерал. Обладает усидчивостью и напористостью в работе. Здоров. Политически и морально устойчив. Скромный в быту и хороший товарищ».

И вот после окончания академии он уже командир не стрелкового соединения, а 76-й гвардейской Черниговской Краснознаменной воздушно-десантной дивизии. За два года генерал-майору Маргелову удалось добиться немалых успехов в боевой подготовке ее личного состава, и поэтому ему доверяют командование 37-м гвардейским воздушно-десантным Свирским Краснознаменным корпусом, дислоцировавшимся на Дальнем Востоке. Именно Маргелова, самого молодого из пяти комкоров в ВДВ, обладавшего помимо боевого опыта аналитическим умом, командующий этими войсками генерал-полковник А. В. Горбатов, уходя на повышение, порекомендовал на свое место.

Василий Филиппович занял новый ответственный пост 31 мая 1954 года. Но в дальнейшем в его послужном списке были и взлеты, и падения. Однажды Маргелова несправедливо понизили в должности, но потом вернули обратно.
Причем министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко признал, что наказали генерала Маргелова несправедливо. Однако в интересах дела Маргелов никогда обид не высказывал, а главное – не поступался принципами.

О принципиальности командующего ВДВ говорит хотя бы такой факт. Вскоре после назначения на эту должность он настоял на замене своих вчерашних коллег-комкоров более молодыми генералами, выпускниками Академии Генштаба. Так что не у всех отношение к Маргелову было однозначным. Тем более что он постепенно уволил в запас заплывших жирком «стариков», избегавших прыжков с парашютом. Им на смену пришли энергичные командиры совсем иного возраста, прыгавшие наравне со всеми.

«Тот, кто ни разу не покидал самолет, откуда города и села кажутся игрушечными, кто ни разу не испытывал радости и страха свободного падения, свист в ушах, струю ветра, бьющего в грудь, тот никогда не поймет чести и гордости десантника», – писал Маргелов. В этих словах звучит юношеская романтика, которой наш «десантник № 1» никогда не был чужд.

Уже стали легендой такие эпизоды из «маргеловской эпохи» ВДВ, когда на первые десантирования экипажей внутри боевых машин десанта (БМД) Василий Филиппович отправил одного из пяти своих сыновей – Александра.
Именно в нашей стране впервые в мире с военно-транспортного самолета Ан-12Б на парашютно-платформенных средствах была сброшена БМД-1 с двумя членами экипажа на борту – командиром майором Александром Маргеловым и механиком-водителем подполковником Леонидом Щербаковым.
Это произошло 5 января 1973 года. Разработка и поступление в войска новых образцов техники и вооружений – это тоже неоспоримая заслуга командующего.

В интересах повышения боеготовности и боевой выучки личного состава ВДВ генерал армии В. Ф. Маргелов много сделал, когда с января 1979 года работал генеральным инспектором Генеральной инспекции СССР. В этой структуре, подчинявшейся министру обороны, Василий Филиппович курировал Воздушно-десантные войска.
Он жил жизнью своих любимых ВДВ, часто бывал в командировках, поддерживал тесные связи с людьми. И непосредственно пестовал будущих офицеров-десантников, будучи председателем государственной экзаменационной комиссии в Рязанском воздушно-десантном училище.
Василий Филипповича ушел из жизни в 1990 году…

В знак признания особых заслуг «десантника № 1» перед Отечеством Министерство обороны РФ учредило в 2005 году медаль «Генерал армии Маргелов».
Ею награждаются военнослужащие, ветераны и лица гражданского персонала и Воздушно-десантных войск за добросовестную службу и личный вклад в укрепление и развитие этого рода войск.

По собственному опыту знаю: в наши дни очень многие, особенно молодые люди хотели бы побольше узнать о прославленном «десантнике № 1».
В Центральном музее Вооруженных Сил есть экспозиция, посвященная генералу армии Маргелову. Есть такие экспозиции и в Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе, Музее истории ВДВ в Рязани, музее «Крылатая гвардия» в Екатеринбурге, в Днепропетровске, а также в частях ВДВ и в домашнем мемориальном кабинете-музее Маргелова. Музей находится в Москве, в квартире, где Маргелов-старший прожил почти двадцать лет. «Главный хранитель» здесь – его сын, Герой России полковник запаса Александр Маргелов. Он подвижник патриотического воспитания молодежи, активно участвует в общественных мероприятиях. Вот и недавно мы встретились на 10-летнем юбилее газеты «Побратим», которая широко освещает афганскую и десантную тематику. Как всегда, Александр Васильевич был там в центре внимания.

А внук генерала – известный политик Михаил Маргелов возглавляет Комитет Совета Федерации по международным делам. Я хорошо знаю Михаила Витальевича и как политолога. Он выпускник Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова (Институт стран Азии и Африки), защитил кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата политических наук. Занимается проблемами безопасности страны на государственном, политическом и дипломатическом фронтах.

«Десантники – это люди, которые могут стать седыми или остаться вечно молодыми в памяти людей». Эти слова Героя Советского Союза генерала армии В. Ф. Маргелова в полной мере можно отнести и к нему самому. Именно таким он остается в людской памяти. Сегодня у него достойные наследники и в семье, и в войсках.


Владимир Рощупкин,
кандидат политических наук, профессор АВН

http://matveychev-oleg.livejournal.com/37...

Один из самых нестандартных и интересных авторов в англоязычной фантастике.

Один из самых запоминающихся и захватывающих циклов в жанре фэнтези-детектив.

Мир ДРАГЕЙРЫ, плод великолепной фантазии Стивена Браста.

Наконец-то — в бумаге!

http://fantlab.ru/blogarticle44061

Неоднократно начатый, недоизданный и брошенный в силу ряда субъективных причин, долго ждавший своего часа, живой лишь благодаря усилиям людей, знающих и ценящих творчество Браста, цикл Влад Талтош — на русском языке.

http://fantlab.ru/edition178306

http://fantlab.ru/edition178307

http://fantlab.ru/edition178309

Да, в виде малотиражки, труднодоступный основной массе читателя.

Но — пусть это издание будет отправной точкой, импульсом к издательствам, призывом обратить внимание и дать шанс на возрождение.

Команда МДФ как всегда — на высоте!

Великолепное качество издания: бумага, печать, блок, суперобложка — всё на высшем уровне!

Одно плохо: тираж маловат...

День рождения А.М. Гелескула.

Не буду много говорить. Многое уже сказано, а всего того, что нужно сказать — и говорить всегда — в полной мере не сможет сказать никто.

Просто — стихи, которые знаю наизусть, которые в душе навечно.
Любим и помним.

______________________________________________________ _______________________________


Ю. Тувим



Грибничок. (дождик)

Как весёлый танец, взвитый мошкарою,
Как из серой торбы ссыпанное просо,
Пыль осенней дали, марево сырое,
Скачет хилый дождик, грибничок белёсый,

Не дорос, не хватит малышу силёнки,
Чтоб отбарабанить заданное на дом.
Сосунку бы впору окроплять пелёнки,
А рядится взрослым, не дождём, а градом.

Он мечтал бы ливнем погрозить предместью,
Хлестануть наотмашь особняк старинный,
Отозваться в лужах водосточной жестью
И размокшей оспой исклевать витрины.

Так заморыш бедный в облаках витает,
Разражаясь плачем из последней силы.
Ну и что? Две капли на тростинке тают.
Воробей стряхнул их. Всё. Отморосило.




Аквариум

Местность затоплена. Свет отдаёт купоросом.
Нехотя в рыб превращаются стебли и ветки.
Ждёшь и пока удивляешься метаморфозам,
Мысли твои нерестятся в зелёной подсветке.

Мглится убогая сцена кубическим метром
Дряхлого моря, ушедшей на пенсию зыби,
И не водой, а зелёным отравленным ветром
Кажутся нити, изломы, изгиб на изгибе.

Вьются дымком то ли бабочки, то ли растенья.
Боязно даже… не станут ли гущей лесною…
Думаешь: это сквозят, уплывая, мгновенья.
Думаешь: как безотрадно быть рыбьей весною.

Мысли тревожны и дОлги. И в замершей зыби
Тонут глаза за стенами стеклянной гробницы,
И отражается взгляд их, провидчески рыбий,
Стылое море вбирая в пустые глазницы.




***

Осыпается время. Вянет день ежечасно.
Тонет в осени ветка, и я цепляюсь напрасно
И миллиметрами грусти по ней скольжу напоследок,
По монотонности суток, по оголённости веток.

Как назову я осень? Это мой вздох в излуке –
Вздох человечий, долгий – с тёмного дна всплывает.
В холод осенней глуби я погружаю руки.
Дождь леденит. Сечёт их. Листья и дни смывает.



Л. Стафф

***
Не жаль мне надежд — и прощания с ними бесслёзны,
Не трогают сердца пустые мои неудачи,
Дружу с облаками, беру в собеседницы сосны —
И всё вспоминаю, что было когда-то иначе...

Отзывчивы рощи, спокойны закатные зори,
И так беспечально в лесу, по которому бродишь,
О будущем думать — пустом, как вечернее море,
Которым уплыл кто-то милый, кого не воротишь.


Осеннее

Осень золотом догорает —
И, поникшее онемело,
С нею меркнет и умирает
Всё, что вовремя не сумело.

Всё, что разум накуролесил,
В лад приходит, как изначально.
И та радость, которой грезил,
Так тиха, что почти печальна.



***
Отыскивать виновного не станем.
Безумие прошло грозою вешней -
и перед наступающим молчаньем
душа всё глубже, нежность — безутешней.

За нами солнце гаснет понемногу.
Всё холодней в вечернем запустенье.
Продрогшие, мы смотрим на дорогу -
и нас перерастают наши тени.



С вершины

Ткёт осень памяти полотна.
Седых туманов белокрылость,
Как мысль о вечности, бесплотна.
Была ты, жизнь, или приснилось?

Так одиноко и светло мне.
Смотрю на лес, на луг белёсый.
И мир становится огромней,
Как будто видится сквозь слёзы.



В конце пути

Оставив на последнем крутосклоне
Ненужный груз поклажи путевой,
Я опущусь в усталые ладони
Серебряной, как месяц, головой.

И словно над заснеженной грядою
Прощаясь с угасающим лучом,
Глазами провожу пережитое,
Тоскуя обо всём и ни о чём.


Надежда

Уходишь. Гуще сумрак серый.
Я не окликну. Бог с тобою.
Боишься, мрак разлучит с верой,
Как разлучил уже с любовью?

Слова прощального привета -
А лампа гаснет понемногу.
И я не выйду горечь света
Ронять на тёмную дорогу.

Всё сочтено душой моею,
Тревожно замершей на кромке.
Она пытливей и смутнее
Окна, раскрытого в потёмки.

Дневная кончилась морока
Подобно долгому недугу.
Я с ночью встречусь у порога -
И ночь мне будет за подругу.



Б. Лесьмян



Кукла


Я — кукла. Светятся серьги росой нездешнего мира,
И сном по шёлковой яви на платье вытканы маки.
Люблю фаянсовый взгляд мой и клейкий запах кармина,
Который смертным румянцем горит на матовом лаке.

Люблю в полуденном солнце лежать на стройном диване,
Где скачут зайчики света и где на выгнутой спинке
Безногий ирис витает у ног задумчивой лани,
А в тихой вечности плюша гнездо свивают пылинки.

Признательна я девчурке за то, что с таким терпеньем
Безжизненностью моею играет, не уставая.
Сама за меня лепечет и светится вдохновеньем —
И кажется временами, что я для неё живая.

И мне по руке гадая, пророчит она, что к маю,
Взяв хлеб и зарю в дорогу, предамся я воле божьей
И побреду, босоногая, по Затудальнему краю,
Чтоб на губах у бродяги поцеловать бездорожье.

Однажды судьба невзлюбит — и вот я собьюсь с дороги,
Останусь одна на свете, гонимая отовсюду,
Уйду от земли и неба и там, на чужом пороге,
Забыта жизнью и смертью, сама себя позабуду.

Подобна я человеку — тому, Который Смеётся.
Я книгу эту читала… Премудростям алфавита
Я, словно грехам, училась — и мне иногда сдается,
Что я, как почтовый ящик, словами битком набита.

Хочу написать я повесть, в которой две героини.
И главная — Прадорожка, ведущая в Прадубравье,
Куда схоронилась Кукла, не найденная доныне, —
Сидит и в зеркальце смотрит, а сердце у ней купавье.

Два слова всего и знает, и Смерть называет Мамой,
А Папой могильный холмик. И все для неё потеха…
Голодные сновиденья снуют над пустою ямой,
А кукла себе смеётся и вслушивается в эхо…

Конец такой: Прадорожка теряет жизнь на уступе…
Намёки на это были. Смотри начальные главы…
И гибнет кукла-смеялка с четой родителей вкупе.
И под конец остаются лишь зеркальце да купавы.

Писать ли мне эту повесть? Становятся люди суше,
И сказка уже не в моде — смешней париков и мушек…
Цветного стиха не стало… Сереют сады и души.
А мне пора отправляться в лечебницу для игрушек.

Заштопают дыры в бёдрах, щербины покроют лаком,
Опять наведут улыбку — такую, что станет тошно, —
И латаные красоты снесут напоказ зевакам
И выставят на витрине, чтоб выглядели роскошно.

Цена моя будет падать, а я — всё стоять в окошке,
Пока не воздену горько, налитая мглой до края,
Ладони мои — кривые и вогнутые, как ложки, —
К тому, кто шёл на Голгофу, не за меня умирая.

И он, распятые руки раскрыв над смертью и тленом
И зная, что роль игрушки давно мне играть немило,
Меня на пробу бессмертья возьмёт по сниженным ценам —
Всего за одну слезинку, дошедшую из могилы!




Пчёлы


В закутке под землёй, в той ночлежке последней,
Где над мёртвыми вечность, как ветхая крыша,
В той ночи вековой, а для нас — только летней,
Загудело... И смерть заметалась, заслыша...

Это пчёлы, плутавшие в мире зелёном,
Словно в жуткие ульи, проникли в пустоты.
Рой так чуждо искрится, с таким перезвоном,
Что знобит темноту от живой позолоты!..

И задвигались мертвые жалко и квёло,
Заслонясь веерами скрещённых ладоней,
И шептали всё громче и всё изумленней:
"Это пчёлы!.. Вы помните? Это же пчёлы!.."

Боль, унятая сном, охватила их снова!
Изо всей своей немощи силятся жадно
Дотянуться, вглядеться в те искры живого,
Что несутся вдоль смерти — куда-то обратно...

Ведь была же знакома им та позолота,
А теперь, обеспамятев в одури мрака,
Увидали крылатую тайнопись лёта —
И уже не понять ни единого знака!

И всё реже, всё крохотней искорки эти -
Рассыпается рой золотистой метели,
Вот уж вырвался в мир он — зажёгся в просвете
И погас... А они все глядели... глядели...






***
Вот уже и закат просквозил лесосеки,
Тайный знак темноты подавая полянам.
Вот и сосны зажглись — обернулось багряным
Что-то в дальнем бору и застыло навеки.

И по этому знаку, спеша как на пламя.
Прежде чем потону в исчезающей дали,
Я хочу добежать и своими глазами
Видеть то, что деревья уже увидали.




К.И. Галчинский

***
Если разлюбишь однажды, не говори мне об этом.
Бог поступает иначе — из запредельности синей
мор насылая и голод, с нами прощается светом,
зная прекрасно, что станет оазис пустыней.



Т. Боровский

***
Я знаю, что жизнь однократна,
что время — бездонная бездна,
и всё, что любил, — безвозвратно,
и всё, что свершил, — бесполезно.

Отыскивать вечность напрасно
по зыбкому следу в пустыне,
где губит песок ежечасно
людские труды и святыни.

И всё-таки счастье возможно,
и правда нужна как порука
для жизни простой и надёжной,
как рукопожатие друга.





Х.Р. Хименес



***
Я не вернусь. И на землю
успокоенье ночное
спустится в теплую темень
под одинокой луною.

Ветер в покинутом доме,
где не оставлю и тени,
станет искать мою душу
и окликать в запустенье.

Будет ли кто меня помнить,
я никогда не узнаю,
да и найдется ли кто-то,
кто загрустит, вспоминая.

Но будут цветы и звёзды,
и радости, и страданья,
и где-то в тени деревьев
нечаянные свиданья.

И старое пианино
в ночи зазвучит порою,
но я уже темных окон
задумчиво не открою.



***

Под ветром растаяла туча сырая,
деревья подобны искрящимся кладам,
и первые птицы вернулись из рая -
и вырос закат заколдованным садом.

Зажги, о закат, мою душу и тело,
чтоб сердце, как ты, пламенело и крепло,
и жарче любило, и ярче горело.
...а ветер забвенья избавит от пепла...




Конечный путь


...И я уйду. А птица будет петь
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.

На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.

С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет...

И я уйду; один — без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего...
А птицы будут петь и петь, как пели.


***
Я снова у моста любви,
соединяющего скалы,
свиданье вечно, тени алы
забудься, сердце, и плыви.

— Мне за подругу вода речная:
не изменяясь, не изменяя,
она проходит, и век не минет,
и покидает, и не покинет.


Песенка

Душу мне солнце заката
озолотило вчера.
Золото вынул я ночью,
глянул. Одна мишура!

Сердцу луна на рассвете
бросила горсть серебра.
Двери я запер наутро,
глянул. Одна мишура!



Мёртвый

Остановились чаши на весах:
одна в земле,
другая в небесах.

***
Я как бедный ребенок,
которого за руку водят
по ярмарке мира.
Глаза разбежались
и столько мне, грустные, дарят...
И горше всего, что уводят ни с чем!

***

Что с музыкой,
когда молчит струна,
с лучом,
когда не светится маяк?

Признайся, смерть, — и ты лишь тишина
и мрак?



Пристань

Мы спим, и наше тело -
это якорь,
душой заброшенный
в подводный сумрак жизни.


Утрата

Бесконечна ночь утраты,
и темна стезя.
Умирающий уходит -
и вернуть нельзя.

Он всё дальше от надежды
на пути своём.
Но несбыточней надежда
умереть вдвоём.

И не легче пригвождённым
и одному кресту.
Всё равно уходит каждый
на свою звезду.



Моя бедная тоска


То, что стелется, — туман,
а не река.
И волна его растает,
как тоска.

То, что реет, — это дым,
а не крыло.
Он редеет — и становится
светло.

То, что мучит, — не душа,

а только сон.
И всё тёмное развеется,
как он.





Ф. Пессоа


***
О корабли перед тихим портом
По возвращении счастливом
После невзгод на пути ночном...
Спит мое сердце озером мёртвым,
И над озёрным мёртвым заливом
Рыцарский замок забылся сном.

У госпожи в этом замке смутном
Бескровны руки, и цвет их матов,
И знать не знает она о том,
Что где-то порт оживает утром,
Когда чернеют борта фрегатов
В рассветном мареве золотом...

И знать не знает она, что в мире
Есть этот замок... Душой черница,
Всему на свете она чужда...
И, покидая морские шири,
Пока впотьмах ей забвенье снится,
В средневековье плывут суда...


***
О солнце будней унылых,
Впотьмах забрезжи скорей,
И если душу не в силах,
Хотя бы руки согрей.

Пускай бы в этих ладонях
Душа свой холод могла
Укрыть от рук посторонних,
Вернув подобье тепла.
И если боль — до могилы
И мы должны ее длить,
Даруй нам, господи, силы
Ни с кем ее не делить.


***
Опять я, на исходе сил
Забыв усталость,
Глазами птицу проводил -
И сердце сжалось.

Как удается на лету
По небосклону
Себя нести сквозь пустоту
Так неуклонно?

И почему крылатым быть -
Как символ воли,
Которой нет, но, чтобы жить,
Нужна до боли?
Душа чужда, и быть собой
Еще тоскливей,
И страх растет мой, как прибой,
В одном порыве -

Нет, не летать, о том ли речь,
Но от полета
В бескрылой участи сберечь
Хотя бы что-то.


***
Уже за кромкой моря кливера!
Так горизонт ушедшего скрывает.
Не говори у смертного одра:
"Кончается". Скажи, что отплывает.

О море, непроглядное вдали,
Напоминай, чтоб верили и ждали!
В круговороте смерти и земли
Душа и парус выплывут из дали.



***
В ночи свирель. Пастух ли взял от скуки?
Не всё равно? Из тьмы
Возникли, ничего не знача, звуки.
Как жизнь. Как мы.

И длится трель без замысла и лада,
Крылатая, как весть.
Вне музыки. Но бедная так рада,
Что всё же она есть.

Не вспомнить ни конца и ни начала
Её несвязных нот,
И мне уж горько, что она звучала
И что замрёт.


***
Сочельник... По захолустью -
Рождественские снега.
Дохнуло старинной грустью
У каждого очага.

И сердцу, для всех чужому,
Впервые она близка.
Мне снится тоска по дому,
Непрошеная тоска.

Смотреть так тепло и ново
На белую колею
Из окон гнезда родного,
Которого не совью.




***
Раздумья дней монотонных
Плывут, грустны и легки,
Как водоросли в затонах -
Тенета волос зеленых
Утопленницы-реки.

Сплывают листвой осенней -
Лохмотья небытия.
Пылинки, от света к тени
Плывущие в запустенье
Покинутого жилья.

Сон жизни, как пантомима
Не посланного судьбой,
Плывёт неостановимо -
Не знаю, вспять или мимо,
Не знаю, сон или боль.


***
Котёнок, ты спишь как дома
На голой земле двора.
Твоя судьба невесома -
Она ни зла, ни добра.

Рабы одного уклада,
Мы все под ее рукой.
Ты хочешь того, что надо,
И счастлив, что ты такой.

Ты истина прописная,
Но жизнь у тебя — твоя.
Я здесь, но где я — не знаю.
Я жив, но это не я.



***
Смерть — поворот дороги,
Кто завернул — незрим.
Снова твой шаг далекий
Слился в одно с моим.

Стёрты земные грани.
Смертью не обмануть.
Призрачно расставанье.
Подлинен только путь.


***
Один на один
С той болью, которой мечен,
Её до седин
Стремлюсь оправдать, да нечем.

Всё так же она
Бессменна и беспричинна.
Как небо, видна,
Как воздух, неразличима.