Блог

Издательства

загрузка списка...


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Petro Gulak» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »




Статья написана 9 декабря 2010 г. 00:55
"Страна Снов" отредактирована, откомментирована и отправлена в издательство.

Небольшой фрагмент из преамбулы к комментариям — примечание к эпиграфу.



Не знаю, известно ли вам самому всё, что касается маленьких зеркал... но об этом – молчание.
Артур Мейчен, в письме Джеймсу Брэнчу Кейбеллу, 17 фев. 1918.

«Сэндмен», как любит повторять Нил Гейман, – повесть о повестях, история историй. Неудивительно, что и эпиграф к «Стране Снов» затрагивает ту же тему, что, впрочем, очевидно лишь для читателей, которые разделяют литературные пристрастия Геймана.
Английский писатель и оккультист Артур Мейчен (1863–1947) в письме от 17 февраля 1918 г. поблагодарил своего американского коллегу Джеймса Брэнча Кейбелла (1879–1958) за удовольствие, полученное от его романа «Соль шутки» (1917). Книга эта стала тем краеугольным камнем, на котором, собрав и переосмыслив свои прежние работы, Кейбелл выстроил грандиозное здание «Биографии жизни Мануэля» (1904–1930; на русском языке издавались отдельные части под заглавием «Сказание о Мануэле»). «Биография...» причудливо соединяет мифы разных эпох и народов, древние и современные реалии, серьезно – а порой и трагически – вышучивает все и вся. Кейбелл, скандально популярный в 1920-е годы и почти совершенно забытый в последние десятилетия жизни, оказал сильнейшее влияние на ироническую и авантюрную фэнтези, в том числе на таких писателей, как Фриц Лейбер, Джек Вэнс, Роберт Хайнлайн и, конечно же, Нил Гейман. В послесловии к «Звездной пыли» (1998) Гейман упомянул Кейбелла, наряду с Хоуп Миррлиз, лордом Дансени и К. С. Льюисом, в числе тех авторов, которые показали ему, «что волшебные истории нужны не только детям». Один из персонажей Кейбелла, Горвендил, – забавляющийся демиург, альтер эго автора «Биографии...», – входит в перечень демонов, чьими именами Родерик Бёрджесс пытался заклясть саму Смерть (см. самый первый выпуск «Песочного человека»).
Вернемся к маленьким зеркалам, о которых говорил Мейчен: зеркальца и голуби появляются во многих главах «Биографии...», начиная с «Соли шутки». Они связаны с неким зловещим мистическим ритуалом, суть которого не открывается никогда; даже в позднем эссе, которое так и называется – «Зеркало и голуби» (1932), Кейбелл, пообещав раскрыть «тайну, пламенеющую в самом сердце многих [его] книг», все-таки уклонился от ответа.
Смысл эпиграфа – в том, что автор может знать о созданном им мире больше, чем открывает читателям... но может и пребывать в таком же замешательстве, как и те, кто знакомятся с его книгами; уж во всяком случае, он не обязан разъяснять всё.
Это – долг комментаторов.

Готовы? Я тоже нет. Ну, вперед.
Нил Гейман. Сценарий 19-го выпуска («Сон в летнюю ночь»).


355
просмотры
0
комментарии


Статья написана 7 октября 2010 г. 23:09

По обычаю тех давних дней странник верхом на гиппогрифе подъехал ко бронзовым вратам града, обнесенного стеной. «Я столь многое слышал о вашем городе (сказал он, оглядев местность), но даже одна десятая его чудес (добавил он, следуя чудесной и превосходной десятичной системе) не вместилась в рассказы».

И ему ответили со всей скромностью, по обычаю тех давних дней:

«И вправду, мы не можем отрицать, что град наш – колыбель сей нации, зачинатель всех гражданских и религиозных свобод, государственной мудрости, и патриотизма, и всех прочих добродетелей; не отрицаем и то, что в нынешние времена упадка лишь он – твердыня высокой культуры и морали. Не отрицаем, что мужи наши – храбрее и рыцарственней всех, кого только знал мир, а жены – сама краса и целомудрие. Но и сверх того! в силу великой и неодолимой любви к истине мы не будем отрицать, что на земле не найти места, чья история столь же возвышала бы душу, как наша; что до сего дня ни один город не сравнился с нами в благополучии, довольстве и уровне жизни; и что в грядущем никому не повторить малейшее из наших свершений».

«Да и я не буду отрицать ни слова, – ответил странник горячо, по обычаю тех давних дней. – За многие добродетели я непритворно восхищаюсь и вами, и городом вашим. Однако...»

...И тут же, прежде чем слово «однако» подаст хоть намек на некий изъян в городской жизни, странника, а заодно и его гиппогрифа, неотложно забили булыжниками, по обычаю тех давних дней.

Prehistorics (from A Note on Lichfield) (с) 1927 by James Branch Cabell
Перевод (с) 2010, Михаил Назаренко


334
просмотры
14
комментарии


Статья написана 29 января 2010 г. 00:47
Прежде всего: если вы не знаете, кто такой Кэбелл и не слышали о "Биографии...", одном из ключевых текстов фэнтези ХХ века, — прочитайте биографическую справку, которой я сопроводил фантлабовскую библиографию.[/p]

Прочитали? Спасибо. (Образцы стиля писателя можете найти в моем ЖЖ по тэгу "Cabell".)
Кэбелла у нас называют Кейбеллом, вымышленную им страну Пуатем — Пуактесмом, многотомную "Биографию жизни Мануэля" — "Сказанием о Мануэле", переведены семь с половиной частей из двадцати одной (правда, почти все лучшие; но все же не все)...
И вот, понимая, что "Биография" в обозримом будущем не будет издана по-русски полностью (да и, прямо скажем, никогда не будет издана), я прошлой осенью взялся за оригинал и, незаметно для себя, прочитал большую часть эпопеи — собственно, всё, кроме "современных" ее частей, которые, по общему мнению, слабее прочих.
Если вас заинтересовали три изданные у нас тома Кэбелла, если вы в достаточной степени владеете английским (стиль у Кэбелла изящный, но вовсе не сложный), однако вы не чувствуете в себе сил замахнуться на всю огромную постройку "Биографии", — прошу следовать за мной.



394
просмотры
4
комментарии


Статья написана 24 ноября 2009 г. 00:18
1

Сколько нежных дам (убедившись, что их не слышат мужья) возрыдали, когда учтивый Анавальт покинул двор графа Эммерика, – того сказать невозможно. Во всяком случае, число их оказалось велико. Были, однако, – гласит повесть, – три женщины, чья скорбь оказалась неутешна; и они не плакали. Тем временем – тайные печали остались за спиной Анавальта, мертвая лошадь лежала у его ног, а сам рыцарь стоял на распутье и с некоторым сомнением разглядывал внушительных размеров дракона.
– Отнюдь, – сказал дракон, укладываясь поудобнее, – отнюдь нет, ибо я только что пообедал, а физические упражнения на полный желудок вредны для здоровья, поэтому битвы не жди. Добро пожаловать в Чащу Эльфхейма. Иди своей дорогой.
– И все же, – ответил Анавальт, – что, если я напомню о твоем долге и дьявольской натуре? что, если буду настаивать на смертельном поединке?
Когда драконы, лежа на солнцепеке, пожимают плечами, их тела идут долгой зеленой блистающей рябью.
– Тогда победа останется за тобой. Такая у меня работа – быть сражаему в этом мире, где у всего есть две стороны и каждому дОлжно опасаться оборотной. Скажу тебе откровенно, усталый путник: все мы, ужасные создания, которые приятно разнообразят дорогу к Оной Деве, для того здесь и сидим, чтобы нас побеждали. От этого путь кажется труднее, и вы – те, у кого в теле есть душа, – преисполняетесь решимости дойти до конца. Наша тонкая Королева давным-давно поняла, что нет способа вернее заманить мужчину на пеструю мельницу, чем уверить его в своей недоступности.
Анавальт на то:
– Вполне понимаю; однако сам не нуждаюсь в подобных приманках.
– Ага, значит, ты не был счастлив там, где у людей есть души? Наверное, ты недоедаешь: если питаешься регулярно, остальное уже не так важно. И точно! Усталый путник, а ведь в твоих глазах голод.
Анавальт ответил:
– Давай не будем обсуждать ничьи глаза, ибо не голод и даже не дурное пищеварение ведет меня в Чащу Эльфхейма. Дракон! Очень далеко живет та, на которой я женился десять лет назад. Мы любили друг друга, деля благородную грезу. Сегодня мы спим вместе и грез не видим. Сегодня я выступаю в пламяцветном атласе, и вслед за герольдами вхожу в светлые залы, где короли ждут моего совета, и всё, что я скажу, становится законом для городов, которых я даже не видел. Владыки мира сего полагают меня мудрецом и твердят, что нет человека проницательней Анавальта. Но когда я, словно бы вскользь, поминаю об этом дома при жене, она улыбается, и невесело. Ведь жена знает меня, и мои силы, и мои успехи лучше, чем я сам хотел бы знать; и я больше не могу выносить этот всепрощающий взгляд и недоуменную боль, что за ним таится. Так что давай не будем обсуждать ничьи глаза.
– Ну, ну! – заметил дракон. – Если на то пошло, я думаю, что не подобает обсуждать свою семейную жизнь с незнакомцами – особенно если те как раз пообедали и собираются вздремнуть.
Усы лютого змия поникли, а сам он свернулся тремя кольцами вокруг столба, на котором висело объявление «В чащу не входить». Время, как видите, изнурило дракона и погасило блеск его чешуи; для него больше не находилось занятий в мире, где люди позабыли миф, в котором змий привык вести чудовищный образ жизни; так на склоне лет бездомный дракон стал охранять Чащу Эльфхейма.
И Анавальт оставил за спиной бесполезное и старомодное чудовище.



306
просмотры
19
комментарии



  Подписка

Количество подписчиков: 220

⇓ ⇑ Наверх