Признаться, я был очень удивлен, когда получил от Пауэлла приглашение: это значило, что он закончил очередное дело и готов о нем рассказать; следовательно, он все же вернулся в тот дом в курортном Богнор-Реждис, в который поклялся не возвращаться больше никогда.

Этот заказ от мисс Майлз, актрисы-американки, с самого начала вызывал у него дурные предчувствия совершенно особого рода.

Вышеупомянутая дама трижды неудачно выходила замуж и трижды весьма удачно для своей растущей популярности разводилась. Теперь она прибыла в Англию, официально – для того, чтобы сыграть «Испорченную милашку» в одноименном фильме Тода Броунинга; по мнению желтой прессы – в поисках четвертого по счету супруга, желательно из числа британской аристократии. Видимо, актриса поняла, что титул леди останется с ней навсегда, в отличие от быстро гаснущего отблеска чужой славы, как это было после разводов с актером, писателем и ресторатором.

Стараясь утешить Пауэлла, я обмолвился о его везении: мол, необыкновенная красавица отчаянно жаждет залучить его в свой дом…

— Натаниэль, эта дама – воплощение вульгарности! – отчеканил он. – И я еду туда не для того, чтобы работать! Я еду туда, чтобы приехать! Чтобы мое п-присутствие гарантировало романтический флер особняку, где фрески на стенах еще пахнут краской!

Если бы не трещина в стене его любимой библиотеки, он бы ни за что не взял этот заказ.

Пауэлл уезжал в унынии, а спустя два дня вернулся в ярости.

— Дом пустой, на комнате для гостей никаких следов проклятья, — лаконично отчитался он, и я понял, что лучше не задавать ему наводящих вопросов. Спустя час или два он, немного отойдя душой в привычной обстановке нашего клуба стрелков-любителей, добровольно начал рассказ.

— В первую ночь не произошло ничего, кроме вечеринки, о которой меня заранее не предупредили, — насупившись, рассказывал Пауэлл. – Представь себе: я пытаюсь провести осмотр сквозь текучую воду, и тут в комнату вваливается толпа гостей изрядно навеселе, потом уходит, я заново вывожу мелом и солью Границы и Знаки, но тут ко мне вламывается хозяйка и сообщает, что ее оскорбили…

— Ты?

— Нет, какой-то болван-газетчик, забыл его имя. Она хнычет, изображает из себя оскорбленную невинность и тащит меня драться с ним, а я тащусь за ней и думаю «почему я»?

— И что же было дальше?

— Я честно попытался сделать ему внушение, но довольно трудно проделать это с человеком, который вцепился в бильярдный стол. Он повис параллельно полу, но так и не расцепил руки; так что в конце концов я его просто отпустил и попытался выяснить у мисс Майлз, чем же он ее оскорбил. Веришь ли, когда она вела меня в бильярдную, мне это даже в голову не пришло. И мисс Майлз ответила, что он схватил ее за грудь, которая «немного нарушила границы декольте».

Пауэлл настолько точно скопировал низкий дамский голос и жеманный смешок, что я невольно улыбнулся.

— И что же ты ответил?

— Я сказал, что ее грудь только что проделала это снова, и ушел.

— Возможно, тот газетчик всего лишь хотел ей помочь прикрыться? – невинно предположил я.

— Возможно, — не поддержал меня Пауэлл. – Я бы уехал, наплевав на гонорар, но та идиотская вечеринка не дала мне закончить работу. Поэтому я остался еще на одну ночь…

Я вопросительно поднял бровь.