Даже свои мысли она выражает преимущественно цитируя то Купера, то Скотта, словно боясь говорить за себя собственными словами. А когда она это делает — например, рассуждая о памяти и вечнозеленых деревьях в присутствии скучающей мис Крофорд, — то получается довольно-таки косноязычно. (Собственно, у Фанни одна-единственная возможность ярко проявить себя — это ее отказ выйти замуж за Генри Крофорда. И тогда она, серая мышь, бесстрашно противостоит носорожьему натиску сэра Бертрама).

А вот описывая Мэри, мисс Остен не поскупилась: она наделена живостью и остроумием за двоих. И автор даже не дала ей совершить какой-то особенно аморальный поступок, равноценный грехам Уикхема. Ну в самом деле, ее практичный цинизм в беседе с Эдмундом — штука в хозяйстве очень нужная; а что еще ей можно поставить в вину?

Но, теперь спустя лет семь после первого знакомства с книгой, у меня появилось подозрение, что автор и не ставила себе задачу вызвать симпатию и сопереживание к Фанни пунктом номер один во всей книге.

Мне кажется, она решила другую литературную задачу, и, решив преподать моральный урок, пошла максимально трудным путем.

цитата

При создании этих двух молодых людей была в самом деле допущена великая несправедливость: первого наделили всеми достоинствами, а второго — одними их внешними проявлениями.

Она писала об этом в "ГиП", а потом создала двух таких молодых леди.

И вот уже двести лет наблюдает, как читатели рассуждают и судят ее персонажей, наверно, получая при этом немало удовольствия.

Я стала недолюбливать Мэри тогда, когда оценила вот этот отрывок:

— Какой же ты глупый! Вот, оказывается, в чем ее привлекательность! Именно из-за этого, из-за того, что

цитата

ты ей не интересен, ты находишь, что у ней такая нежная кожа, и что она стала намного выше, и так прелестна и очаровательна! Я очень хочу, чтоб ей не пришлось страдать по твоей милости; толика любви, возможно, и оживит ее и пойдет ей на пользу, но только не вздумай всерьез вскружить ей голову, потому что другого такого милого создания нет на свете, и она способна сильно чувствовать.

— Речь идет всего лишь о двух неделях, — отвечал Генри, — и если ее можно погубить за две недели, значит, у ней такой склад, при котором ничто не спасет. Нет, я не причиню ей зла, этой милой малышке! Мне только и надо, чтоб она смотрела на меня добрыми глазами, улыбалась мне и заливалась краской, берегла для меня место подле себя, где бы мы ни оказались, и мигом оживлялась, когда бы я на него садился рядом и заводил с нею разговор, пусть думает, как думаю я, пусть ее занимает все, что меня касается и что доставляет мне удовольствие, пусть постарается задержать меня в Мансфилде, а когда я уеду, пусть чувствует себя навеки несчастливой. Ничего больше я не желаю.

— Сама умеренность! — сказала Мэри. — Теперь меня может не мучить совесть. Что ж, у тебя будет довольно удобных случаев показать себя с наилучшей стороны, мы ведь много времени проводим вместе.

И, не пытаясь более увещевать брата, она предоставила Фанни ее судьбе

Здесь она очень легко предает Фанни, к которой, как часто говорит Эдмунд, питает самые искренние дружеские чувства. Могла она уговорить брата оставить Фанни в покое или нет — другой вопрос; но равнодушие, с которым она после трех реплик оставляет Фанни ее судьбе, становится вдвойне непростительным оттого, что она понимает, как сильно может повлиять на нее ухаживание брата. Она, как женщина, намного лучше понимает, какую скучную и полную ограничений жизнь ведет Фанни, насколько она лишена ярких впечатлений, как мало у нее шансов выйти замуж и не провести всю жизнь приживалкой в доме капризной тупицы леди Бертрам, под бдительным оком миссис Норрис. Понимает, что ухаживание Крофорда может свести эти шансы к нулю. (О браке с Генри пока речь не идет). Понимает, но... "никого она не любит, только себя да своего брата".

И этот эпизод для меня стал куда важнее, чем та самая беседа в доме Эдмунда, которая должна показать всю глубину ее порочности. Взгляды на брак и прелоюбодеяние со времен Остин, слава богу, очень сильно изменились. Но понятие о дружбе осталось прежним.

Поэтому пригласить мисс Крофорд на обед — да, пожалуй, если вы не слишком переживаете о разбитых сердцах родственников.Но в друзья я выбираю Фанни.

А как вы относитесь к Фанни и Мэри?

Во вселенной А художник, дожив до тридцати пяти и почти спившись, женился на прекрасной заботливой Эллен. Они жили недолго, но счастливо, она его поддерживала, выхаживала и на персональную выставку в Лувре они пришли вместе. Умер от гепатита в сорок лет.

Во вселенной Б художник, дожив до тридцати пяти и почти спившись, женился на омерзительной Джейн. Она ему изменяла, насмехалась, заставила пойти на работу клерка и заразила сифилисом. Он сошел с ума и умер в лечебнице в тридцать семь ле то ли от гепатита, то ли от табеса, не успев нарисовать главную картину в своей жизни.

Реперная точка — брак, который меняет жизнь художника по-максимуму. Но все же — только в рамках своих возможностей! Джейн не могла заставить его пойти солировать в балет. Хотя бы потому, что балетом надо с детства заниматься, а они встретились несколько позже.

Эллен не может силой воли вырастить ему новую печень — гепатит вкупе с циррозом он тоже заработал до встречи с ней. Не может превратить его из художника в композитора. Она дает ему только то, что может.

И если это настолько наглядно в альтернативной биографии, а судьбу отдельного человека куда легче изменить, чем судьбу целой нации, то почему в альтернативной истории возможно все, что левой пятке автора заблагорассудится надрать из других времен?

Вначале нам удавалось держать его в рамках

Но потом стресс возобладал...

В глазах помутилось

И стали преследовать воспоминания о былой любви

Но все уладила чашка кофе, после которой он согласился, что жизнь не так уж и плоха, и последовал в дом со своим сундучком

Вот так вот:)