Блог


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Че» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »


Статья написана 3 января 2017 г. 09:44

Есть ли у женщин душа, или Высший здравый смысл

Стелла Гиббонс. Неуютная ферма: Роман / Stella Gibbons. Cold Comfort Farm, 1932. Пер. с англ. Е. Доброхотовой-Майковой.— М.: АСТ, 2015. — (Англия: серьезно, но не очень) — 256 с. — ISBN: 978-5-17-085269-7

Деревянный дом с покатой крышей-капюшоном был стар и заброшен. Он был частицей стародавней Англии.

Дэвид Герберт Лоуренс

Когда тебе вот-вот стукнет тридцать, а ты еще ничего, совсем ничего не сделала, когда лучшие годы уходят на составление литературных обзоров в «бессмысленной и пошлой суете газетных редакций», рано или поздно наступает момент истины. Язвительный критик, отточивший свое мастерство на чужих ошибках, берет дело в свои руки, и из-под его пера выходит вещь как минимум неординарная.

Для Стеллы Гиббонс таким толчком послужила книга Мэри Уэбб, по которой нужно было составить очередное ревю. Бесконечная череда сочинений, описывающих жизнь и нравы английских селян, упадок и разрушение британской деревни, натолкнула на мысль о пародийном романе под названием «Cold Comfort Farm» («Неуютная ферма») – так именовалась одна усадьба в Лестершире. Годами копившаяся желчь рецензента выплеснулась на страницы книги. Так родилась история о «дочери Роберта Поста» и Аде Мрак, которая «видела мерзость в сарае для дров».

Рано осиротевшая Флора Пост стоит перед нелегким выбором – искать работу или осесть где-нибудь в провинции у одного из своих многочисленных родственников. Угрюмое имение тети Ады пробудило в ее душе культуртрегерский порыв. Действительно, любая прогрессивно мыслящая девушка увидела бы здесь широкое поле для деятельности. Бодягширская родня верна заветам предков: «Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит». Никто из них не смеет покинуть это проклятое место, по крайней мере, пока жива его безумная хозяйка. Нужно ли говорить, что с приездом лондонской кузины быт и вкусы здешних обитателей радикально меняются? Намерение «перевоспитать их так, чтобы мне у них стало хорошо» осуществилось. Один за другим кузены и племянники отправляются на поиски своего призвания – проповедовать слово Божие, сниматься в Голливуде или просто под венец. Да и сама ферма из ветхого запущенного дома преображается в просторный нарядный особняк, где не стыдно и свадьбу сыграть. Торжественный отъезд престарелой тетушки в Париж знаменует собой полный и окончательный триумф Флоры, которая и сама уже имеет матримониальные планы.

Две параллельные вселенные, которым не суждено было пересечься, все-таки встретились. Двадцатый век приехал в гости к девятнадцатому. Рафинированная горожанка прибыла из столицы, где прочно вошли в быт видеотелефоны, престижные районы типа Мэйфэйр превратились в трущобы, в Уайтхолле расположился Государственный институт психоанализа, а после недавно отгремевших Англо-никарагуанских войн железнодорожное сообщение все сильнее теснят аэропланы. Провинциалы Скоткраддеры по-прежнему пашут землю, доят коров и не спешат расстаться с вековым укладом фермы. Не мудрено, что они с Флорой говорят на разных языках. Дело даже не в том, что жители «Кручины» тетешкают нюнечек и щигрят плошки, на плетях цветет живохлебка и поют болотные паички. Эти чудна́я речь интуитивно понятна и рождает ассоциации с хливкими шорьками и глокой куздрой. Нет, юная гостья и в меру хлебосольные хозяева поначалу с трудом понимают друг друга просто из-за того, что принадлежат к разным литературным мирам.

Флора, это воплощение здравого смысла, пришла из романов Джейн Остин. Для этого рационального книжного мирка романтические страсти и готические тайны – лишь приметы прискорбного хаоса в мыслях и делах, а наша героиня – поборница аккуратности и порядка. Среди сочинений, к которым она обращается в пору душевной смуты, наряду с ее настольной книгой «Высший здравый смысл», есть и «Мэнсфилд-парк». Она осознает свое внутреннее родство с его автором. «У меня много общего с мисс Остин. Она любила, чтобы все вокруг было опрятно, мило и аккуратно. …это главный залог счастья». Кроме того, мисс Пост собирает материал для будущей книги, которую когда-нибудь напишет. Подобную здравомыслящую особу легко можно представить на страницах «Нортенгерского аббатства», пародии на готику, очень созвучной духу и тону «Неуютной фермы». Как многие героини Остин, Флора любит устраивать судьбы близких, но не с пылом миссионера, а с прилежанием антрополога, и в этом она действительно преуспевает.

На другом полюсе – семейство, слепленное автором по канонам «сельских» романов. Ветхозаветные имена, странные фобии, любовные драмы, проклятие, тяготеющее над семьей, хлопающие двери и сведенные в немом отчаянии брови... Гиббонс собрала замечательную коллекцию литературных штампов эпохи. За этими доведенными до гротеска персонажами маячит фигура совсем другого писателя-кукловода – Дэвида Герберта Лоуренса. Не забыт и его фирменный стиль. Время от времени повествование прерывается тяжелыми, как кирпичи, неудобоваримыми кусками витиеватой прозы, так же мало связанными с остальным текстом, как и в оригинале.

Однако главная пародийная тема – идея об извечном противоборстве полов. Ее выразителем является писатель, полагающий, что знакомство с женщиной нужно начинать со слов: «Верите ли вы, что у женщин есть душа?.. Кстати, меня тоже не интересует, есть ли у них душа. Тело куда важнее». Мистер Клоп пишет роман о Брануэлле Бронте и считает, что «Грозовой перевал» написала не Эмили, а ее брат. Гиббонс как в воду глядела: авторство «Неуютной фермы» также приписывали мужчине, Ивлину Во. Идеи Лоренса о «нерассуждающем, тягучем, тоскливом, горьком нутряном напряжении» между мужчиной и женщиной подогревались еще не утратившей новизны теорией Фрейда и неутихающими спорами вокруг женского избирательного права в Великобритании. Неудивительно, что автор позволил себе подпустить не одну шпильку в адрес «наших лучших умов», которых занимают исключительно гендерные проблемы.

Всех литературных «спонсоров» романа не перечесть. Здесь и классики жанра вроде Томаса Харди, и популярные в свое время, но ныне забытые Мэри Уэбб, Шейла Кей-Смит и Констанс Холм. Спектр пародии расширяют рассуждения о «Грозовом перевале», магреализм братьев Поуис и выведенный в предисловии под именем Энтони Пукворти преуспевающий, но поверхностный писатель Хью Уолпол (кстати, высмеянный еще и С. Моэмом в романе «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу», 1930).

Помимо собратьев-литераторов от Стеллы Гиббонс мимоходом досталось коллекционерам, религиозным проповедникам, голливудским продюсерам, лондонским интеллектуалам, «пионерам, о пионерам», жизнерадостным вдовам, любителям лакросса, разговорчивым заикам, железным дорогам, нуворишам, спиритам, венским психоаналитикам, солипсистам и многим другим.

Для переводчика такой текст – своего рода, профессиональный вызов, ибо роман стилизован под неумелый дебют новичка, подражающего признанному мэтру и помечающего звездочками особенно удачные пассажи. Простота стиля обманчива, как и у всякого опуса с «двойным дном». Дополнительную сложность придают выдуманные диалектизмы саксонского происхождения, особый говор уроженцев Сассекса. Со всеми этими трудностями Е. Доброхотова-Майкова справилась превосходно. Остается лишь жалеть, что по дороге к российскому читателю книга запоздала на целую эпоху.

Бесспорно, чтобы читать Гиббонс со знанием дела, нужно быть знакомым хотя бы с половиной источников этой довольно едкой сатиры. Говорят, судьба пародии напрямую зависит от участи тех творений, которые она высмеивает. Большинство бестселлеров первой трети XX века давно ушли в историю. Жало сатиры лишилось своей цели. Казалось бы, вне литературного контекста «Неуютная ферма» должна была превратиться в симпатичную юмореску в духе Джерома К. Джерома.

Однако что может лучше донести до нас аромат эпохи, как не понимание того, над чем она смеялась? Саркастичный взгляд очевидца, запечатленный в книге, ценен сам по себе и не зависит от состояния жанра. Забудем на миг о колючей насмешке, за которой укрылся профессиональный критик, вглядимся в его усталое, но счастливое лицо и увидим, как «из-под всегдашней маски бодрого идиотизма проступает естественное иронично-печальное выражение».





  Подписка

Количество подписчиков: 8

⇑ Наверх