https://kobold-wizard.livejournal.com/847596.html

Я прочитал эту книгу за 7 лет. Я прочитал эту книгу за полгода. Я прочитал эту книгу за 35 дней. В общем, я начинал с начала 4 раза. Помимо упомянутых была еще попытка прослушать «Улисса» в формате аудиокниги... Вы ездили в транспорте с какой-нибудь полоумной старушкой, которая, не переставая, проговаривает несвязный речитатив?.. В этот раз в роли старушки оказалась покойная Валерия Владимировна Лебедева, подарившая мне интересный неоконченный опыт разбора бреда на слух. Я бросил это дело достаточно быстро, залил текст на ебук и, взявшись покрепче, прочитал весь текст от начала до конца за 35 дней. Галочка поставлена.

Этот дилетантский отзыв будет еще одним среди тысяч других. Я не литературовед, и потому мне не с руки делать громкие заявления об анализе произведения, за которым тянется глубокий след в культуре. А след приходится признать хотя бы из-за уважения к творчеству Уильяма Фолкнера.

В начале ХХ века авторы-модернисты искали новые пути для литературного творчества. В порядке эксперимента ими были отброшены многие требования, которые ранее казались незыблемыми. По сути они сказали, что литература никому ничего не должна. Например, она не должна быть: а) красивой; б) понятной; в) интересной. «Улисс» с этой точки зрения – памятник, если не искусства, то хотя бы истории, наравне с каким-нибудь хитроформенным булыжником, который тысячелетиями окропляли жертвенной кровью. «Улисс» — уродливый, бездушный и чертовски скучный памятник, входящий при этом в топ-100 самых важных достопримечательностей.

Здесь нельзя говорить о великой драме и уж тем более о великом сюжете. Неудачливый литератор Стивен Дедал обижается на своего соседа по съемному жилью и идет шарахаться по Дублину, посещая кабаки и бордели, чтобы в итоге быть избитым в уличной потасовке и оказаться дома у рекламного агента Леопольда Блума, который решил помочь юноше. Этот добрый самаритянин тоже странствует по городу, пытаясь согласовать пару печатных объявлений, и попутно размышляет о жизни. Ему изменяет жена, а он изменяет жене. Роман представляет собой череду событий одного дня, когда к Молли Блум приходит ее любовник, а муж-рогоносец знает об этом и ничего не делает. Собственно с точки зрения привычной литературы в романе вообще ничего не происходит. Никаких кульминаций и развязки не будет.

Зато будет множество ребусов, которые вроде бы должны освежить чтение романа. Тут туева хуча цитат из литературы. Как светской, так и религиозной. Люди с богатой эрудицией, отказавшись от комментариев, возможно, могут получить большое удовольствие, их разгадывая. Мне же, честно говоря, не было никакой радости от вкраплений в текст Песни песней или имени очередного ирландского деятеля. Другие загадки связаны с самой структурой текста, где есть много недосказанности и тумана. Согласно Википедии, сам Джойс писал в письме, что он: «вложил в неё (книгу) столько головоломок и загадок, что профессора ещё многие столетия будут спорить о том, что я имел в виду». Беда в том, что разгадывание этих загадок – дело именно профессоров, потому что простому читателю ответы на большинство ребусов не дадут ровным счетом ничего. Такой финт интересен только первый десяток раз, а потом становится скучно от того, что и без того посредственный сюжет еще и сильно затуманен.

Роман состоит из 18 эпизодов, и каждый оформлен по-своему. Это может быть как стиль повествования, так и сама структура текста. Невооруженным глазом видны поток сознания, газетные заголовки, исторические хроники, научные трактаты и пьесы. С поправкой на перевод, в этом плане Джойсу следует отдать должное – он умел писать в разных стилях, задра…серьезно концентрируясь на вопросе формы с небольшой оглядкой на сюжет. Смешно читать в аннотациях, что «Улисс» «попросту вобрал в себя всю литературу — все стили и все техники письма». Однако кое-что здесь действительно есть. Джойс стилизовал свой текст под других авторов и разрабатывал свои собственные стили письма. Беда в том, что вместо любования этими архитектурными шедеврами читатель вынужден устраивать на них бег с препятствиями, и забег не заканчивается никакой другой наградой, кроме облегченного вздоха после последней страницы. Ты теперь знаешь, что так тоже можно, но семь раз подумай, нужно ли?

Главная шутка романа обозначена в названии. Автор попытался сопоставить тривиальные события с эпической гомеровской поэмой. Стивен Дедал – его Телемах, а Леопольд Блум – Одиссей. Эпизоды соотносятся с отдельными песнями Гомера. Только здесь нет ничего общего с форматом сериала «Шерлок». Будничная дублинская жизнь остается самой собой без какого-либо намека на эпичность. Автор пытается сыграть с теорией архетипов, но в итоге сам срывается и отказывается воплощать в своем тексте развязку античного текста. Его Одиссей – чужак в своем доме. Недаром Джойс сделал его евреем-полукровкой. Блум-Одиссей не накажет «женихов» и не станет примером для духовного сына. Шутка оставила горькое послевкусие.

Классическая Одиссея описывала целый греческий мир, раскинувшийся по Средиземноморью. Блуму же достался один Дублин. На мой взгляд «Улисс» — очень локальный роман. Он пропитан духом Ирландии как униженной страны, борющейся за свою независимость. Маленький клочок суши с серьезным самомнением . Вот только там, где у Фолкнера клокотала деятельная гордость Юга, у Джойса есть только кабачные разговоры на темы величия Ирландии и ее прошлого.

Наконец стоит высказать мою главную претензию. Джойс был обидчивым больным чуваком с развитым самопониманием. Он не выплескивал свою боль, а теребил ее и анализировал с мазохистским упорством. От этого читать ряд эпизодов было мерзковато. Почти как «Степного волка» Гессе. Такие были времена – люди отыскивали вокруг соответствия с «Половой психопатией» Крафт-Эбинга. Культурное течение диаметрально противоположное ницшеанскому саморазвитию.

Итого: ИМХО читать стоит только для галочки. Ни уму, ни сердцу. Больной ирландский чувак из обиды на бывшего друга за семь лет накатал бездушный талмуд, попутно проработав много стилистических путей.

http://kobold-wizard.livejournal.com/660256.html

Тирания Снежной Королевы закончилась войной с пришельцами из другого мира. Городом после нее стали править три уже давно знакомых господина, а читай три толстяка: Глад, Чума и Война. И местный наследник Тутти тоже есть, только он сросся с Каем-Кеем и вполне себе стоит регентов-капиталистов. Герда искала его слишком долго, а найти уже не сможет. Зато она нашла Город, в котором гордость становится гордыней, храбрость – безрассудством, Война охраняет порядок, Мор лечит людей, а Глад заведует продовольствием. Но Королева-Вечность уже не у дел, а потому в Городе что-то готовится, что-то бурлит, и это не просто толпы бунтовщиков из Сопротивления. Кто-то древний скрывается в подземных тоннелях и с омерзением смотрит на происходящее.

Цитат в этом романе много: и сюжетообразующих (уже упомянутые книги Андерсена, Олеши и Иоанна-Богослова), и эпизодических вроде цветов-убийц из книги Волкова или гофманского крысиного короля. Что-то я, конечно, не узнал. В чем-то книга напомнила Вархаммер — цитаты в основе, вывернутые пороки как опора и авантюрный сюжет на фоне всего этого мракобесия. Да и Господа в целом напоминают то ли индийских аватар, то ли чемпионов Хаоса...

Еще долгое время любой роман, в котором синтетический город становится полноправным героем, будет напоминать про Чайну Мьевиля. Хотя, конечно, здесь гораздо больше от классических текстов конца XIX века. Город циничных пацанов-воришек, рыночной грязи и коптящих фабрик. А над всем этим прожженная элита, позволяющая себе все. В целом, не хватает только лицемерного пуританства.

Город расположен на третьем Круге, что сначала вызывает ассоциации с кругами Ада по Данте. Но в скором времени отличия от христианской традиции становятся видны невооруженным глазом. Уж если в других кругах правит Ариман, да и о душах никто не печется.

Отдельной линией проходит «буквенный код» этого мира. Владыка Круга имеет имя, состоящее нескольких букв, а каждый господин имеет однобуквенное имя: W(ar), P(lague), F(amine) и т.д. Каждая буква дает конкретную силу и изменяет носителя, делая его воплощением этой силы. В этом и заключается один из опорных вопросов сюжета: как не заиграться и не перестать быть собой?

Разбирать недостатки — в данном случае дело трудное. Потому что здесь все дело не в том, что что-то сделано плохо. Просто не дотянуто в финале, и развернутая панорама тривиально схлопывается. Мне не хватило эмоционального удара.

Итого: Интересная работа на фоне многого прочитанного ранее. Это позволяет надеяться на будущие работы авторов.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908287.html

Тот печальный случай, когда по классической книге сняты два классических кинофильма. В результате первоисточник отставляют в дальний угол чулана. Интонациии Миронова и Филиппова сверкают в памяти. Темп книги кажется медленным. Хочется подтолкнуть сюжет, ведь ты и так уже знаешь, что роскошный перл уже ждет не дождется тебя через пару страниц.

И все же перечитывание отрезвляет. Понимаешь, сколько нюансов было отброшено или переделано сценаристами и режиссерами. В этот раз дополнительным подспорьем была рукописная версия романа с комментариями. Согласно предисловию, текст неоднократно перерабатывался в соответствии с политическим моментом и мнениями конкретных цензоров. Комментарии к изданию весьма любопытны именно в связи с указаниями на прообразы и мотивы. Множество эпизодов так или иначе обыгрывают статьи 1927ого года: мейерхольдовские постановки — театр Колумба, открытие Клуба железнодорожников, а также статьи нового Уголовного кодекса. Комментаторы даже хронологию романа привязывают к конкретным точкам — началу борьбы с троцкистами, которые обвиняли правительство в предательстве идей Революции и откатыванию ситуации назад. Мол, роман был конъюнктурным ответом — никакого отката нет и не будет. Бывшим дворянам и священнослужителям не удастся обогатиться и вернуть все назад.

При чтении с Бендера быстро слетает приклеившиеся лица Миронова и Гомиашвили. Они старше героя почти в полтора раза. В фильмах это уже побитые жизнью мужики, тоже из «бывших». Бендер же — молодой мошенник, ровесник века, видевший изящную потусторонность Серебряного века совсем мальчишкой. Он хорошо впитал дыхание времени в его быстрой переменчивости и театральности. Вот только, кроме этой маски, в «Двенадцати стульях» ничего не показано. В какой-то момент Остап даже стал напоминать щедринского Органчика, только более поздней модели. Он говорит перл за перлом, он очень эффективен в своей роли, но человеческого в нем не чувствуется. Трагедия — выбранный им путь обесчеловечивает, сводит до человека-функции с товарным лицом.

Воробьянинову полная версия добавила целых две главы. В них Киса раскрывается как кутила и прожигатель жизни. Невошедшее в классический текст добавляет красок эпизодам с Союзом меча и орала и посещением столовой «Прага». Он авантюрист своего времени: афера с марками, адюльтер с прокурорской женой, брак по расчету с купеческой тщедушной дочкой. Здесь нет находчивости Бендера, но для той поры Воробьянинов был яркой личностью. Времена изменились, он постарел, и именно поэтому ему нужен Великий комбинатор.

Итого: Вычеркнутые из рукописи главы добавили роману конъюнктурной остроты. При чтении начинаешь видеть, что вся история со стульями — это мелкая авантюра на фоне жизни страны. Вокруг стройки, открытие новых заводов с непроизносимыми названиями, улучшение быта за счет новой экономической политики, а отец Федор ползает на коленях перед инженером Брунсом, которого с руками отрывают ведущие предприятия.

http://kobold-wizard.livejournal.com/715353.html

Вы сидите обычным весенним днем в уличном кафе на маленькой площади, пьете хороший кофе и думаете о жизни. Это лучшее описание того настроения, которое дарит «Дом дервиша». Происходящие события могут быть ужасными или чудесными, но они лишь песчинки на уровне тысячелетней истории города. А потому не нужно терять возможности, глотнуть хороший кофе и послушать свежие истории.

«Дом дервиша» — это южная книга. Это магия места, магия коммуналок с общим внутренним двором, которые невозможны на северах. Где-то в этом есть привкус Одессы, Крыма или каких-нибудь приморских городов, рассказанных позабытыми социалистическими авторами. Сколько бы соседи не пытались сторониться друг друга в таких местах в конце концов их жизни сплетаются в общий клубок. И маленький мальчик, запертый из-за болезни, в итоге окажется связан с религиозным радикализмом и фронтиром новых технологий. Здесь становится видно человеческое, без наносного влияния прогресса, но в тоже время здесь, как нигде, видно, как прогресс может изменять людские жизни.

Книга сделана так, что острые углы футуристических каркасов затерты, закрыты мягкостью старых ковров и слоем антикварной пыли. В какой-то момент герои попадают на базар и возникает вопрос, как он будет выглядеть после внедрения их новой разработки. И ответ был прост: изменится очень малое. Базар так и останется базаром. Люди слишком ценят уют, чтобы не продлить его даже там где прекрасно разрослись новые технологии. Да и что такое технологии перед лицом тысячелетий? Это похоже на дерево: жесткий ствол тянет все вверх, но его скрывает разрастающаяся вширь вечнозеленая листва. Высокоэффективная органика вместо математически точного киберпанка. Чаепитие на закате вместо ежевечерных алкотрипов.

Итого: Эту книгу нельзя читать быстро. Слишком быстро вымотаешься и потеряешь красоту. Зато можно медленно брести с героями по улочкам Стамбула, рассматривать сефардские миниатюры, смотреть на роботов, скачущих по натянутым тентам над фруктовыми палатками и вдыхать запахи, среди которых главным звучит мёд.

Само чтение, несмотря на гнетущие образы, оказалось на удивление легким. Если после солженицынского Ивана Денисовича должно было оставаться впечатление мерзко однообразных дней на зоне, то у Прилепина при тяжких условиях проявилось разнообразие жизни. Это не взирая на то, что в самом начале главный герой постулирует одну из основных заповедей: «самое важное – не считать дни». Оставаясь в рамках лагерной реальности, он постоянно движется. От человека до человека, от работы к работе, от опасности к опасности. Круговорот событий на самом деле вышел достаточно быстрый, не позволяющий заскучать. Разве что сновидческие откровения прерывают скорый темп повествования.

«Здесь власть не советская, а соловецкая»- несколько раз повторяют герои романа, а один из них еще и высказывает сегодня ставшую привычной мысль, что лагерь — это отдельное государство. Ведь по сути в СЛОНе сидели все слои населения России, существовавшие в 1910х-1920х. Просто разрушились все связи и авторитеты, и люди остались наедине с самими собой. В общем-то я верю, что идеологи на какое-то время верили в мантры о том, что «Соловки не карают, а исправляют» и «Мы новый путь земле укажем. Владыкой мира будет труд». Только эксперимент по созданию нового человека включал перетирку, гомогенизацию человеческой массы, ее расчеловечивание. А некоторые слишком сильно цеплялись за свое «я», веря что их мучают именно за это, хотя причина по которой человек чаще всего попадал в лагерь была тривиальной: организация притона, неприятие революции, убийство и т.д. А истина проста: невиновных по тем законам не было. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что из романа потянуло Лавкрафтом. Герой может долго считать себя выше этих рыбоподобных, тупых и грязных, но однажды начинает чувствовать нутряное зло в самом себе, зло, исторгнуть которое он не в силах. Остается только вжаться в христианскую молитву целиком, надеясь остаться человеком чуточку дольше, перетерпеть окружающий ад, загнать зло обратно.

Над соловецким экспериментом гордо вышагивает начальник лагеря Федор Иванович Эйхманис. Не знаю уж, каким образом в нем можно было углядеть воландовские черты. Как минимум потому что Эйхманис в определенной мере был отражением Троцкого, а Воланд все же списан со Сталина. Революционный увлекающийся азарт супротив утомления и административного канцелярита. Демон супротив дьявола. Эйхманис в романе выведен как оправдывающий происходящее идеолог. Он принимает собственную жестокость, но договаривает, что основные мучения приносят друг другу сами заключенные. При этом он выступает как эталон в лагерном пространстве — надчеловеческое порождение революции и труда. Потом будет ругань по поводу безжизненных прожектов на соловецкой земле, но при новом начальнике лагере пространство вдруг теряет даже остатки красок, а один из осужденных на критику даже кричит: «Врешь! Врешь! Многое было сделано, контра». То есть дыхание революции поднимало кого-то хоть чуточку вверх, но при этом обещанного полета дать не смогло, а потом и вовсе прекратилось, оставив холодный лишь пол карцера. Как это не смешно, в этом-то и есть выведенное Прилепиным отличие СЛОНа от дальнейшего ГУЛАГа: и осужденные, и руководство лагеря еще были остатками Серебряного века с его богоискательством, ницшеанством и прочими философствованиями. А потом жернова все перемололи, сделав тяжкий труд наказанием, а не инструментом.

Любовную линию между зэком и работницей лагеря можно охарактеризовать как сытную. Не даром одним из самых емких любовных образов в романе стала влажная и жирная селедка. Постоянный голод плоти по теплу, еде, женскому телу, эмоциям пропитывает почти весь роман. В финальных 70 страницах главный герой показан уже перегоревшим, утратившим алчное чувство. Возможно, именно оно-то и сохраняло ему жизнь. После остается лишь квазихристианское смирение, в котором подвиг может совершаться с безразличием, потому что силы духа ушли вместе с тревогами и сомнениями. Но читателю остаются воспоминания о болезненной близости, в которой люди ищут тепла, а не понимания.

Итого: Роман на самом деле неплох. Как минимум тем, что идеологический маятник оказался около среднего положения между ярой антисоветщиной и пенистым обоснованием революционной целесообразности. Получился роман о выживании как череде удачных обстоятельств. И в этом, наверно, его главная заслуга — отрефлексирован сложный этап нашей истории. Дальше можно сколько угодно отдербанивать его с документами в руках, но покуда не будет написано более умное, настолько же сдержанное произведение, имеющее потенциал массовой литературы, этот роман останется адекватным восприятием СЛОНа, в котором мясо соседствует с верой.

Книга была прослушана Вконтакте за работой. Это был первый опыт такого ознакомления с текстом. Мне повезло, что «читатель» попался хороший, и на слух все воспринималось.

Творчество АБС распалось для меня на две части. Первая — тексты, где герои отстаивают свои позиции, столкнувшись с неведомым(«Парень из преисподней», «Малыш», «Понедельник»), вторая — произведения, исполненные рефлексии и бормотания(«Трудно быть богом»). Последние вызывали у меня тяжкое впечатление. «Град» стал вершиной заунывья.

Роман о том, как личность мечется под ударами судьбы, извивается червяком и скатывается не пойми куда. Каждая попытка сделать человека общество лучше будет сравнена с Экспериментом. «Открытая конспирология» данного мира отравляет сознание жителей. Каждая крепкая идея медленно разлагается, а убеждения уходят.

По всем тексту разбросаны подколки по поводу советской действительности. Фигура Сталина почему-то не давала авторам покоя. Мне кажется, нельзя было настолько разжевывать, что им не нравится советский Эксперимент. Впрочем, роман наполнен борьбой кухонного толка, а на фашистский переворот большинство персонажей смотрят отрешенно и с легкостью принимают новый порядок, лишь изредка бросая взгляд на тени погибших.

Итого: Роман уж слишком исполнен метаний и душевных переломов. Главный герой, по-моему, сам того не понимая, четко обозначил себя: «Вот и получается, что с

точки зрения любого класса интеллигенция -- это дерьмо. -- Он скрипнул зубами. -- Ненавижу... Терпеть не могу этих бессильных очкариков, болтунов, дармоедов. Ни внутренней силы у них нет, ни веры, ни морали...» В отличие от того же бывшего унтера, который строит свое жестокое государство, или скрытого масона, который готов на многое ради познания, Воронин по мере развития сюжета падает все ниже и ниже, предавая свои убеждения. Даже финал истории, по-моему, ничего не меняет. Интеллигенция сначала с фанатизмом упивается идеей любого эксперимента, но их сомнения разрушают все и начинается замысел нового «скорректированного» эксперимента. Здесь нет веры в общество и человеческую силу.

http://kobold-wizard.livejournal.com/761196.html

Прочитал уже две недели назад, и эмоции поутихли.

Роман был включен в десятку знаковых произведений «новой волны» по мнению Бориса Невского, написавшего обзор НВ в «Мире фантастики». Этот факт, а также достаточно высокие оценки на фантлабе, стали причиной моих серьезных ожиданий от текста, но уже через 60 страниц все стало более или менее понятно.

«Автокатастрофа» в части формы — это ужасно нудный порнографический роман. Он хорошо читается по диагонали, потому что от пропуска 5 любых страниц вы ничего не потеряете. Текст льется равномерно, перемешивая автомобильные детали с половыми органами. Соединение техногенного мира с человеческими организмами происходит на наших глазах, но понять ужас, который старается посеять автор, у меня не вышло. Быть может, все дело в том, что роман был написан в 1973-ем, и оценки, данные Баллардом, после 40 прошедших лет кажутся безосновательными. Или же мне не понять событийный план романа, потому что у нас в России люди редко выживают после серьезных автомобильных аварий. Какие к чертям собачьим, рассуждения о сексуальности вмятин от руля на грудине и фетиш по этому поводу в постели, когда в части случаев двигатель уходит в салон, ломая водителю ноги, а порой и кое-что повыше?

Если же не касаться моральной стороны, то «Автокатастрофа» именно нудна. Автор сделал текст таким, что поверить главному герою в его тягах и пристрастиях не выходит. Да, по страницам разбросаны сотни половых актов, которые описаны горячими эпитетами, но ощущение от них остается бестолково вещным: два манекена трепыхаются в салоне автомобиля, а потом нечто белое потекло по пластику. Механистичность тут с самого начала является элементом поведения всех героев, а потому никакого сочувствия, сопереживания и даже отвращения испытать не выйдет.

Остается еще идейный план. «Автокатастрофа» выбирает автомобиль как придаток человека, который постепенно поглощает хозяина, а иногда просто губит, сталкиваясь с себе подобным. Этот придаток, по мнению Балларда, становится еще одним источником чувственного наслаждения для ряда людей. Однако, как я уже сказал, механистичность свойственна героям уже с самого начала, а потому ощутить кризис не удается. Люди уже части машины на момент начала романа, система уже движется, перемалывая психику и части тел. Баллард попытался этим напугать, но не вышло.

Итого:

1) Берете черный полиэтиленовый мешок;

2) Бросаете в него россыпь продолговатых и надувных товаров из секс-шопа;

3) Досыпаете немного автокомплектующих (руль, ручки, элементы обшивки салона);

4) Выливаете ведерко майонеза;

5) Хорошенько встряхиваете, чтоб все перемешалось.

6) Теперь загляните внутрь с фонариком и записывайте все что увидите в течение 3-4 часов. Не бойтесь повторяться. В итоге вы получите текст, подобный «Автокатастрофе» процентов на 60.

http://kobold-wizard.livejournal.com/609662.html

Гессе написал хороший текст, но я его не понял и не принял. Первая половина повествования пролетела для меня бессмысленно и безыдейно. «Исцеление», сформированное во второй половине, породило во мне чувство сдержанной брезгливости, граничащее с омерзением. Да, повторюсь, Гессе хорошо описал заболевание, но чтение, в результате, напоминало оперирование бывшего интеллигентного человека в операционной «грязной» хирургии. Сегодня не судьба — простыню на лицо.

Духовный кризис межвоенной Германии все больше представляется мне каким-то гнилостным дурманом. Национал-социалистическое движение на его фоне, как это ни страшно, смотрится действительно очистительным пламенем. Молодчики и ветераны из СА, газовые камеры и выжженные деревни — это зло, зверство, неприкрытое удушливым интеллектуальным туманом грязно-желтого цвета. Где-то в стороне стоят усталые тридцатилетние мужики Ремарка, которые имеют куда больше права на отрицание войны, чем Гарри Галлер.

Но противоречия с главгероем начались не в его высокодуховном пацифизме. Начались они в постоянном нажиме на интеллектуальную сегрегацию между «бессмертными» интеллектуалами и мещанской массой. Интеллигентные люди, тихо плывущие по течению и пописывающие пацифистские статейки, начинают считать себя высокой кастой из-за того, что «понимают» Моцарта, Бетховена и Толстого (привет, Мюриэль Барбери:) ). Ведь мир так жесток, вокруг эти неотесанные мещане, которые хотят новой войны, новой резни, и во второй части «Степного волка» обрисован чудесный выход из духовного кризиса — эскапизм, побег в собственный ОБВМ, в котором можно обрести внутреннее счастье. Все это сопровождается наркотическим бредом, в котором человек узнает, что пора бы откинуть его любимую личность, ибо она все равно лишь одна из множества, которое ему доступно. Очищение даст право на вход в облако «бессмертных» наравне с титанами творческой мысли, откуда все происходящие события будут видеться с юмором.

В проекции на сегодняшний день я вижу, что уж лучше пусть будут «странные дети с волчьим блеском в глазах», чем сорокасемилетний наркоман, треплющий языком по газетёнкам, живущий на дивиденды с акций и ведущий беспорядочную и аморальную жизнь. Хреновый выбор, но как есть.

Итого: Такой тягомотный и болезненный текст прежде встречал, наверно, только у Майринка. Тяжелое в центральной Европе было время, Сумерки человечества, но пожарище принесло свет.

Разбирать богатство души и переливы чувств в этом романе мне неинтересно. Лучше уж оттолкнуться от такого главного героя как можно дальше, и руки не забыть помыть.

https://kobold-wizard.livejournal.com/863670.html

Купленный со скидкой бумажный том я брал с собой в метро. Через несколько дней тяжелый талмуд порядком надоел, и я подарил его библиотеке. На ебуке дело пошло значительно живее, но все равно книга вышла долгой — почти два месяца.

Роман состоит из четырех частей: одной современной и трех, происходящих в период Второй мировой войны. Сами сюжеты меня слабо впечатлили. Современная линия — детектив категории Б, в проекте которого инвесторы польстились на низкие затраты на Филиппинских локациях. Главный герой этой линии — хороший программист, влезающий в очередной стартап, посвященный созданию облачного хранилища на одном из тихоокеанских островов. Интрига же связана с затонувшей подлодкой с японским золотом.

Три других линии соответствуют американскому видению Второй мировой. Первая — очередная ода криптографии с непременным упоминанием гомосексуализма Алана Тьюринга. Вторая — шебутная история американского морпеха, которого перебрасывают между Филиппинами, Швецией, Британией и Северной Африкой — экзотика для парня из американской глубинки. Третья линия посвящена японскому солдату, который постепенно теряет веру в Императора и в итоге обнимается с американскими офицерами. То есть Стивенсон выводит уже привычные по Голливуду сентенции — солдаты храбры, яйцеголовые круты, а враги, если не дураки, понимают, что их система ценностей проиграла.

Книга состоит из множества эпизодов, каждый из которых входит в ту или иную сюжетную линию. Драматургия в каждом из них выдержана весьма неплохо. Некторые эпизоды, на мой вкус, могли бы стать хорошими рассказами. Собрав их вместе, Стивенсон показал слабое умение монтажа. Растянутая на 1900 страниц композиция делает эмоции блеклыми. В этом Стивенсон напомнил мне другого американца — Томаса Пинчона с его «V». Разница в том, что роман полувековой давности был наполнен яркими постмодернистскими фантасмагориями, а Стивенсон все время скован в рамках биографических описаний и интеллектуальных рассуждений. Из-за этого длинный текст получился слишком ровным, а интриги скучными.

Зачем же это читать? Из-за истошной внимательности к деталям Стивенсон дает временами интересную информацию к размышлению. В книге на пальцах объясняется работа шифровальной машины «Энигма». Выводится теория взаимосвязи спермотоксикоза с тягой к построению сложных систем. Есть общая информация о операции по освобождению Филиппин.

Итого: Рыхлый роман, не лишенный любопытных эпизодов. Наверно, впервые с «Жертвенного льва» в 2014 году, я столкнулся с надменно американским взглядом на Вторую мировую: «Ясно, что такую страну мог завоевать только звезданутый. Лучше месяц в Сталинграде, чем сутки здесь».

http://kobold-wizard.livejournal.com/692595.html

Так уж сложилось, что за последнее время я прочитал две книги с антуражем под джунгли. Второй была «Амазония» Роллинса, которая хоть и написана весьма посредственно, но до творчества Вершинина ей далеко. «Сельва не любит чужих» — это неоконченный клееный текст, в котором ритм отсутствует как факт – есть лишь заунывный равномерный гул, выливающийся в ничто.

В основе романа сюжет о космобойце, корабль которого разбивается на далекой планете, и чей экипаж погибает в стычках с аборигенами. ГГ не только крут и красив, но еще и является внуком нынешнего Президента Галактической Федерации. Авария проходит достаточно незаметно, но постепенно с помощью тучи второстепенных персонажей обрастает деталями и сетью интриг. Тут и галактические корпорации, и криминальные круги, и могущественные нейтралы – густое варево из штампов реалий 90х и классической космофантастики. Помимо общей замызганности образов, они еще и склеены невнятно, валом, не создавая при этом ощущения реальности. Сюда добавляются авторские игрища в лексиконы – дутые попытки добавить реалистичности хромому сюжету. Отдельно хочется пнуть за описания половых сношений – их словно бы налепили в текст, просто потому что такова традиция. По сути же 85% данных эпизодов не несут никакой архиважной сюжетной нагрузки, а то и вовсе смотрятся чужеродными. Могу списать на сорванный кран бесцензурщины.

Дабы быть честным, скажу, что положительное в романе есть. Это пара красиво оформленных цитат:

1) религия, основанная на книжках о Незнайке;

2) свинка Гриша, доводящая юриста Криса Руби до нервного срыва вопросами о том знает ли он Винни Пуха;

Итого: Давно я не читал такой плохой книги. Второй том читать не соберусь до тех пор, пока организму не захочется какой-нибудь нудной бестолковой дряни. А аллюзии на политику 90х, уж извините, в силу возраста не увидел.

http://kobold-wizard.livejournal.com/465952.html

Цикл разделяется на две неравных части. Первая — рассказы с западнославянскими мотивами, вторая, гораздо более продолжительная – пять романов, складывающихся в большое полотно о ведьмаке, его друзьях и его войне. Западнославянского в романах уже толком не чувствуется, истории потребовались географические рамки пошире. При этом не стоит забывать, что Ведьмак по сути первая задумка пана Анджея. По-моему, именно желание новичка создать эпическую историю сказалось на реализации не лучшим образом.

Если в рассказах все строится на приключениях Геральта, и его право на роль главного героя никто не оспаривает, то в романах фокус постоянно смещается между героями из относительно устойчивой группы, а к тому же постоянно проскакивают эпизоды с персонажами, появляющимися лишь единожды. От этого у меня вместо ощущения объема возникло раздражение из-за постоянного распыления на отдельные эпизоды. Это, по меньшей мере, отрицательно сказалось на объеме произведения: если вычистить пять романов, то центральный сюжет можно было ужать до двух книг. Однако, Сапковский решил сделать панораму пошире, и в результате повествование хронологически сильно растянулось. Вместо одной недели с точки зрения Геральта, нужно описать ее же с точки зрения Цири, с точки зрения нильфгаардцев, с точки зрения ложи магов и т.д.

В проработке материала Сапковский достаточно аккуратен. Как в мифологическом аспекте, так и историческом аспекте. Правда, исключение из реалий сильной роли Церкви меня до сих пор удивляет. Даже Орден Розы столь ярко показанный в рассказах в суматохе военных лет куда-то испаряется. С сумасбродными язычниками-эльфами в основном борются регулярные войска.

Эльфы по Сапковскому мне вообще показались достаточно интересными. Они показаны чем-то схожим с пратчеттовскими и с муркоковскими. Они пришли в этот мир первыми и теперь обижены на то, что его у них отобрали. Теперь их цель — террор, проявляющийся в большей или в меньшей степени.

Из остальных нацменьшинств четко прорисованы лишь краснолюды. Наверно, они задумывались как социальное противопоставление эльфам, нацменьшинство, которое способно ужиться с людьми, словно забыв причиненные обиды и не задумываясь о том, что однажды меч людей может быть направлен на них.

Пан Анджей весьма часто обращается к теме святого Грааля и цикле об Артуре. В цикле о ведьмаке он недвусмысленно дает понять, что Грааль – это Цири – девочка, которую ищут многие. Подобная сила слишком опасна, чтобы надеяться, что ее никогда не заполучит никто, надеющийся увеличить свое могущество. Единственным верным способом защитить мир от ее корыстного «использования» становится сокрытие.

Данный мир достаточно мрачен. Собственно одной из фишек Сапковского является разделение всех на плохих и очень плохих. Те же, кто пытаются, исправить ситуацию нестандартными методами часто приводят к далеко не лучшему финалу. Можно говорить, что это судьба или же, как часто упоминается в тексте, Предназначение. Можно просто удивляться, что чаяния, желания и жажда многих людей сплелись в странный пугающий клубок. Если бы Вильгефорц не оказался при императоре Нильфгаарда, если бы магички не пытались в надежде на лучшее устроить племенную селекцию, если бы да кабы… Даже если бы Цири не прошла школу и у ведьмаков, и у магов все сложилось бы иначе. Возможно лучше, возможно хуже, возможно гораздо короче. Нестандартное дитя у нестандартных приемных родителей прожила страшную жизнь.

Итого: Цикл о ведьмаке давно уже записался в классику фентази. Наверно, его популярность у нас во многом вызвана тем, что при родственности менталитетов эта история построена на ином мифологическом и культурном базисе. Не знаю почему, но формирование серьезного отношения к фентази на основе наших леших, водяных и богатырей пока не выходит (к отдельным текстам – возможно, но не к течению вообще). При всем при этом я увидел остаточно много недостатков у цикла. Дочитывал, если честно с трудом. Объем работы впечатлил, но из-за указанных выше недостатков удовольствие в итоге сошло на нет. Смерти сыпались щедрой россыпью, чтобы все кончилось скучно и буднично.

До Нового года все же собираюсь закончить эпопею. Остался последний роман и рассказик. Впрочем, мнение об этом сериале уже сложилось, и вряд ли финал что-то исправит: есть сборник хороших рассказов и есть все остальное. Причем остального порядком больше.

С чего начинается «Крещение огнем»? Ведьмак едет спасать Цири с компанией товарищей один другого краше. Филиппа Эйльхарт собирает ложу магичек. Йеннифэр рвется спасать свою приемную дочурку. Нильфгаард разными каналами ищет ее же. Чем завершается роман? Да по сути своей тем же самым. От и до. Герои едут, дерутся, разговаривают, но никаких событий макросюжета по сути не происходит. В «Башне ласточки» меняется в общем-то немного. Разве что добавился рефрен с Цири у Высоготы и линия нильфгаардской разведки. Не хочу срываться в литературоведение, на это я мозгой не вышел, но где эти канонические «завязка-кульминация-развязка»? Или же надо воспринимать весь сериал, как единый роман? Но тогда, мне кажется, ничего не меняется, ибо блок «Крещение огнем»+«Башня ласточки» — проходной. Шахматы движутся по доске, повинуясь замыслу художника, но нет ни одного хода, достойного !! или же хотя бы !? Не чувствуется изменения мировоззрения героев — разрушение стереотипов в группе Геральта не в счет — этих шуточек достаточно в первой дилогии. Конечно, игра про Ведьмака тоже не сильно блистала сюжетом, но там в каждой главе был основной квест. Вот такой вот «задачи романа» в текстах очень не хватало.

Сапковский все-таки оставил множество сомнительных мест. Например, продумывая эльфийский язык, он в то же время Нильфгаарду дарит латынь. За-ради чего? Это притом, что имена в империи ходят далеко не латинские.

»- Наверняка, — улыбнулась Маргаритка из Долин. — Но не думаю, чтобы она согласилась с теорией о войне как лекарстве против голода и, простите за неологизм, «перелюднения». Обратите внимание на последнее слово, уважаемые дамы. Мы общаемся, используя всеобщий язык, имеющий целью облегчить взаимопонимание. Но для меня это язык чужой». — то есть язык северных королевств — это еще и всеобщий. А латынь-то тогда чей язык?

«Башня ласточки» — ИМХО вообще неудачное название. Этот образ становится значимым лишь в финале романа. С таким же успехом можно было бы назвать сказку про Колобка «Лисьей пастью»))

Как и раньше, я считаю, что в технологическом и философском плане в цикле виден значительный перекос. Маги смотрятся инородными включениями не в силу своих поступков, а в силу мыслей и слов. Хоть на ретроградную эволюцию списывай ей-богу. Однако, по словам эльфов, люди во время Сопряжения Сфер были почти макаками. Сомневаюсь я, что среди макак скрывались титаны мысли и инженерного дела)))

Итого: Серьезный по объему многобукв, который понизил планку автора еще ниже. Да здесь есть весьма оригинальные герои, да здесь есть стеб над некоторыми клише, вот только литературности маловато. Я прочитал хороший сборник рассказов, а вот теперь разгребаю все остальное.

http://kobold-wizard.livejournal.com/707460.html

Книга Уилки Коллинза о Чарльзе Диккенсе, написанная Дэном Симмонсом. Вот такая непростая схема романа об Эдиповом комплексе. Повествователь выстраивает свой рассказ на постоянной ревности и сравнении себя со своим другом и учителем. Результаты этого душевного смятения приводят к сложному кризису, когда после гибели своего идола человек теряется и не может найти новый жизненный стимул. В финале Коллинз упрекает нас, читателей, в интересе только к Диккенсу и в равнодушии по отношению к его страданиям. Но стоит помнить, что не далее, чем несколько страниц назад, он сам был поглощен своей ревностью. Про Диккенса он говорит гораздо свежее, чем про себя. В седьмой раз читать о его гениальной схеме общения с любовницей уже тошно.

В завязке романа лежит рассказ Чарльза Диккенса о железнодорожной катастрофе, после которой он видел ужасного человека в черном плаще, бродящего между искалеченными телами и трупами. Тайна этого кошмара заставляет писателя сорваться в странное расследование на улицах Ист-Энда и в лондонских катакомбах. Диккенс привлекает своего соратника Коллинза, погружая его в странный гипнотическо-наркотический ужас, в котором правит страшный черный призрак, колдун из египетских трущоб.

Мистическая история при этом занимает только небольшую часть романа. В основном это все же книга об отношениях Коллинза с окружающим миром, его наркозависимости и творческих терзаниях. В этом плане роман очень похож на «Террор»: масштабная история, мощно закрепленная на историческом массиве, присыпана горсткой фантастики. И быть может, я не прав, но в итоге мне показалось, что лучше бы Симмонс написал просто психологический роман без всяких фантастических экивоков.

Итого: Роман получился. Он погружает в правдоподобный сновидческий мир викторианского Лондона. Но уже к серединея устал от того стиля, которым Симмонс ведет свое повествование. То есть ощущения сосуществования рядом с болезным, самовлюбленным и вечно жалующимся человеком получаешь свыше крыши, но не могу признать это ощущение сильно притным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/611486.html

Бог знает обо всем, Бог предложит лучший вариант решения вашей задачи в соответствии с предложенными условиями, Бог — это машина. Продолжаются споры имеет ли волю суперкомпьютер Салманассар, но факт остается фактом: правительства мира и крупнейшие компании вынуждены стоять в очереди на машинное время, чтобы узнать как им действовать дальше. Горы распечаток в соответствии с постоянно меняющимися факторами.

«Любое общество, которое провозглашает идею равных возможностей, порождает зависть к тем, кому живется лучше вашего, даже если предмет этой зависти, так сказать, дефицитный продукт, нельзя разрубить и поделить на всех, так как при этом он будет уничтожен». Каждая пара в стране имеет право на то, чтобы родить одного ребенка. Только одно но: если каждый из членов пары имеет чистое генеалогическое древо, где никогда не прослеживалось генетических отклонений. Просто потому что людей уже слишком много, а инвалидов бюджет не тянет. Каждый в ответе лишь за себя. Так что же подумает гражданин-дальтоник о заявлении вражеского правительства о том, что их ученые открыли способ очистки эмбриона от изъянов. Чистые уберменши для счастливых родителей.

В 50-60-е Европа даровала своим колониям свободу, и Африка и Азия поднялись с колен. Но речь-то не о них. В квартирках и домиках Англии, Бельгии и Франции нашли прибежище бывшие дети колоний: сорокалетние обеспеченные мальчики и девочки, которые лишь в наркотических разговорах с друг другом могут почувствовать вновь солнце, песок и тяжелые запахи Алжира, Конго и Мадагаскара. Они — граждане тех стран, что были уничтожены до их рождения. Некропатриоты, задыхающиеся в свободном мире и мечтающие вернуться назад. В них брезжит надежда.

Кто владеет информацией владеет миром. Большая часть романа — это рваные фрагменты новостных лент, телепередач и интервью, в которых можно почувствовать если не дыхание мира, то хотя бы разноголосицу мнений, растаскивающую паутину по всему сюжету. Читать это по первому времени мне было достаточно тяжело, потому что все запомнить просто не выходило. Лишь потом я осознал, что и не нужно все запоминать: это новости, ты проскальзываешь по ним глазами и получаешь необходимый объем Грядущего. Воспринимается гораздо легче, чем «Поджог собора» М.Муркока.

Биотехнологии и генетические эксперименты уже близки к тому, чтобы подарить людям мира счастье. Эксперименты проводит известнейший доктор Сугайгунтунг, гражданин Ведомой к Социализму Демократической Республики Ятаканг. Его открытия уже вывели государство Юго-восточной Азии на передний край прогресса. Так кому же, как не ему осчастливить весь мир во славу пути, означенного маршалом Солукартом? Только доктор устал и вступил в тайные переговоры с агентурой вражеского государства. Возможно ли делать семимильные шаги в науке при либерпанковском режиме, когда во главу всего встает рынок и гуманность ограниченной вседозволенности? Можно ли предать свою страну из-за несогласия с диктатором? Можно ли изменить мир открытием, которое дарует и ад, и рай?

Книга написана в 1968 году. Вьетнам. «The Beatles». Хиппи. Вышедший в 1962 году маленький роман «Заводной апельсин». Все это задает определенную линию в тексте. Мальчики и девочки сидят на легких наркотиках и пытаются выбраться из-под пяты государства и корпоративного гнета. Настольной книгой поколения становится «Словарь гиперпреступности». Освобожденные колонии кажутся новым фронтиром, жизнь на котором освободит их от глупых «довлеющих» евгенических законов. Мальчишки готовы стать наркоманами, гомосексуалистами и черт знает чем лишь бы не идти в армию и не отправиться на глупую войну с «красными желтопузыми».

"– Роджер, у нас получится, у нас получится!

– Надеюсь, – с меньшим энтузиазмом ответил он.

– Ах ты старый пессимист! Может, это от того, что ты давно не закидывался. У тебя с собой что-нибудь есть?

– Жвачка «мозголом». Но разве тебе не положено такого избегать?

– Нет, док сказал, малышу может повредить только «ягинол».

– Ты уверена?

– На все сто. Я специально его спрашивала, и он мне так и сказал.

– Тогда ладно.

Он вынул пачку из кармана, и они вместе зачавкали жевательной резинкой со слабым привкусом аниса, ожидая, когда их поволочет и поднимет. Выискивая признаки таска, они осматривали свое окружение. В дальнем конце мрачной лондонской улочки были поставлены заграждения с большими плакатами, где указывалось, что проезд закрыт из-за дорожных работ; согласно плану переустройства метрополиса, новые трассы закладывались над уже существующими улицами, пешеходам оставались лишь узкие дорожки и туннели.

Мало-помалу красные с белым шесты заграждения стали превращаться в стебли экзотических растений, в особенности полыхали маками алые полосы. Воспоминание о серой приемной врача, о гадком бюрократе, который их допрашивал, поблекло как сон. Прижимая руку к животу, словно силой воли благословляя совершающееся там чудо, Мак благоговейно округлила глаза.

– Он ведь увидит этот мир, правда? – прошептала она. – Не именно этот… не этот заляпанный дерьмом, закопченный и пыльный, жуткий город, а другой, прекрасный и всегда удивительный. Роджер, какой амфетамин выводится с молоком? Нужно позаботиться, чтобы наш малыш вообще никогда противного мира не видел!

– Нужно будет у дока спросить, – сказал Роджер. По его лицу разлилась безмятежная уверенность. – Док много кому, кроме нас, помог, уж он-то знает.

Он взял ее за руку, и они пошли – два единственных реальных человека во вселенной – по вымощенной самоцветами улице в страну любви».

Ну и финальный аккорд. Кем становится интеллектуал, возжелавший ворваться в мясо человечества и понять, что же им движет? Почему люди, пораженные безумием, берут оружие и расстреливают-искрамсывают толпу. Почему люди так тянутся к наркотикам? Почему одно из государств Африки живет так, что его неспособен проанализировать лучший компьютер человечества и потому приговаривает к мировой ошибке? И наконец, как жить этому интеллектуалу, который все понял?

Итого: Это очень плотный роман для размышлений о мире, в котором мы живем. Хуже всего то, что Браннер не выводит читателя из текста, а потому после может понадобиться таблетка ибупрофена. Или пара рюмок горячительного. Главное — таблетки с алкоголем не мешать.

Здесь есть множество финалов, что не удивляет при количестве сюжетных линий, но мне все же нравится самый первый:

"– Я люблю вас! Я пытался устоять и ничего не могу с собой поделать. Я люблю всех вас…»

http://kobold-wizard.livejournal.com/580483.html

Произведение читалось сложнее предыдущих. Сначала мне показалось, что это ранний текст Тургенева, но библиография рассудила наоборот — 1867 год. С отмены крепостного права в России прошло 6 лет. Это одна из отправных точек истории.

ГГ приехал в Баден-Баден и ждет свою невесту, которая сопровождает тетку в поездке по Европе. Баден в это время полнится русской интеллигенцией и аристократией. Отмена крепостного права, реформы 60-х годов взбудоражили мыслителей всех мастей. ГГ бродит между собраниями и вслушивается в лозунги. Он давно покинул Россию, желая выучиться агрономии и западным методам хозяйствования. Учеба закончилась, и теперь он предается скуке.

Все переменилось, когда в вазочке в гостиничном номере возник букетик синих цветов. Вернулся призрак из прошлого — женщина, которую он когда-то любил. Она замужем, она любимица высшего света, и она умирает в этой затхлости. Старые чувства поднимаются в главном герое мороком, и он сам не понимает, что творит. Помолвка разорвана. Старая любовь то смеется ему в лицо, то в слезах бросается на шею. Фам фаталь. Героя тошнит от окружающего мира, от ненависти к окружающим, от ненависти к самому себе, порвавшему с прошлым и со здравым смыслом. Все в чаду, все в дыму. Лишь бродят аристократы и вольнодумцы, бросающиеся бессмысленными словами.

Тургенев хорошо смешал социальную и эмоциональную составляющие. Патриотизм — сродни любви героя, сердце которого разрывается на части. Россия в дыму и не знает, что уж удумать: то ли за бугор двинуть, то ли посидеть еще, в зубах поковыряться. Даже хеппиэнд вышел сомнительный, как мне кажется — люди счастливы, но все останется, как и прежде, ибо: «грустное, глубоко затаенное чувство не покидало его никогда, и затих он не по летам, замкнулся в свой тесный кружок» да «Школу тоже завели... Ну, да это статья пустая!».

Итого: «Морочное» произведение. Читать на порядок труднее, чем «Дворянское гнездо» или «Отцы и дети». С другой стороны метания души впечатляют. Этими уставшими и мечущимися главными героями Тургенев меня и подкупает раз за разом.

https://kobold-wizard.livejournal.com/829361.html

Меня ждет «Улисс». Где-то там за бруствером, сложенным из павших книг. Он ждет меня, сбежавшего еще курсе на четвертом. Теперь я возвращаюсь. Не в штыковую, как в первый раз, а потихоньку с тыла, со стороны опорного гомеровского текста. Тот текст давно известен и растащен на цитаты. Ты уже знаком со всеми поворотами и закоулками, а потому точно знаешь — не потеряешься и прочитаешь. А «Улисс» где-то там, впереди, закованный в кокон молвы. Он ждет меня...

Читать книги, которые давно заочно знаешь, бывает интересно. Ведь кроме содержания есть еще и форма. В данном случае был монотонный гекзаметр Жуковского, который неожиданно для меня позволил описать и сентиментальный пейзаж, и кровавую схватку. Изредка меня напрягало пренебрежение знаками препинания, которые расставлены, но при этом не читаются. Из-за них, приостановившись, ты сбиваешься с размера. Нужно постоянно двигаться, и тогда достигнешь цели.

Сцилла, Харибда, циклоп, распускаемый саван, избиение женихов — это все известно со школьной скамьи. Другое дело, что «Одиссея» — книга не только повествовательная, но и мироописательная. Практически в каждой из 24 песен есть упоминание о некой традиции или обычае. Ведь одна из основных проблем поэмы строится на неукоснительно соблюдаемом правиле гостеприимства. Спустя 19 лет женихи собираются на сватовство к Пенелопе, а через нее и на выборы нового правителя острова Итака. Они в своем праве и ждут, попутно разоряя дом. Другой интересной для меня традицией стало жертвоприношение задних ног быков. Сразу вспомнилось правила кашрута, по которому правоверные евреи не едят заднюю часть туши коровы или барана. Или едят, но только обработанную специальным образом. Быть может, это совпадение, а возможно — переходящее культурное правило в Средиземноморье. Такие пометки позволяют рассматривать текст как культурно-исторический источник. Про подвиги можно нафантазировать, но про обычаи напридумывать лабуды уже сложнее.

Возвращаясь к странствиям Одиссея, скажу, что меня удивило, сколь мало места они занимают в произведении. По сути основной хрестоматийный рассказ — это 5 песен из 24-х. Здесь я в который раз вспомнил и Олди с их переработкой поэмы, и Фолкнера с его построением повествования. Эти пять песен — это именно рассказ — Одиссей рассказывает о своих похождениях после отплытия из Трои. Никто из его спутников не выжил, некому больше подтвердить его слова. Все могло быть совершенно иначе, но нам остается только поверить тому, кого считают если не обманщиком, то уж точно хитроумным человеком. 20 лет тумана, из которых появляется мужик, желающий вернуть себе трон. Возможно, его печальный рассказ — лишь очередная хитрость, чтобы получить корабль у феаков.

Итого: Ругать или хвалить классику — бессмысленно. Она так или иначе останется фундаментом для последующей литературы. Поэтому прочитать Одиссею нужно, если не из-за завлекательного сюжета, то хотя бы для распознавания цитат. Как никак, это один из основных архетипических сюжетов. Мир меняется, но движение с попыткой его понять продолжается.

http://kobold-wizard.livejournal.com/819617.html

Книга, принесенная однажды на волнах Фантлаба, а потом обнаруженная на книжном развале рядом с домом.

Это практически незнакомый для меня пласт советской литературы — описание установления советской власти в Средней Азии, где Гражданская война по сути продолжалась до начала 40х. Размытость границ в условиях гор и пустынь позволяла отрядам басмачей переходить с Советского Памира в Афганистан и Иран и обратно. При этом советской власти противостояли не только не принявшие коллективизацию крестьяне и скотовладельцы, превратившиеся в бандитов, но и бывшие кадровые военные, религиозные течения, а также Британская империя. О советской литературе 30х любят вспоминать в контексте шпиономании (Мастер и Маргарита, Кортик, Тайна двух океанов и т.д.), и в случае «Джуры» это имеет достаточно прочные корни. Большая игра не закончилась со свержением монархии в России, а наоборот дала возможность англичанам прихватить Азербайджан и Среднюю Азию. Насколько я слышал, теперь эту версию отрицают, утверждая, что у басмачей был чистый панисламизм. Все возможно. Да только удивительно, если имеющие в своем распоряжении Афганистан и Пакистан, англичане отказались бы взять под свой протекторат еще и Бухару с Хорезмом.

Несмотря на срьезный исторический базис, роман оказался куда менее политизированным, чем мог бы быть. Шутка ли, но имя Ленина в романе 1940ого года упоминается всего дважды, и один раз это относится к егоименному Пику. Тушкан показывает события в романе таким образом, что народно-освободительные и коммунистические мысли возникают в головах персонажей сами собой под воздействием внешней среды. В этом плане мне очень понравился образ Кучака, односельчанина Джуры, — недалекого ленивого и трусоватого мужичка, попавшего в большой мир из своего кишлака и постепенно падающего все ниже и ниже из-за того, что потакает своим мелким страстям и испуганно понуждается окружающими. В итоге он с обмороженными ногами валяется в куче тряпья на базаре какого-то среднеазиатского города. К этому моменту он уже понимает, что мир жесток и его нужно хоть немного исправить. Только ноги его не ходят, деньги закончились, и теперь ему нужны только силы, чтобы отгонять базарных собак. Спасение его от гибели хоть и предсказуемо, зато показывает, что даже понимание несправедливости не приводит сразу же к героизму. Путь Кучака — трудная дорога безвольного человека, который расцветает по-своему в руках каждого командира. К финалу он обретает самопонимание, а через него и некоторую храбрость. «Лучше, превозмогая страх, совершать большие, настоящие дела, необходимые для себя и для народа, и чувствовать себя человеком, чем уподобляться растению или пугливой птице».

История заглавного героя, сказать по правде, вызвала у меня куда меньше интереса. Это путь взросления и борьбы более внешней, чем внутренней. Мальчик-горец сначала желает жить по праву сильного, но постепенно от личной стычки с бандой он дорастает до борьбы с басмачами и поддержки высокого «рода большевиков». Стычки, охота и героизм оживляют роман. Наверно, в советские годы он побудоражил сознание не одному мальчишке. Вместе с вступительными эпизодами, рассказывающими о геологической экспедициии на Памире, книга, на мой вкус, встает в один ряд с романами Жюля Верна.

Второстепенных персонажей в книге достаточно много. В отличие от главных, их мотивы и мысли показаны достаточно блекло и картонно. Интерес у меня вызвал начальник пограничного отряда Максимов по прозвищу Тысячеглазый. При общем образе идеального вдумчивого командира в нем чувствуется отголосок революционного прошлого. Максимов немного напомнил Эйхманиса из прилепинской «Обители» — тот же формат ручного управления, в котором можно свернуть горы. Человек больших задач, гигантской харизмы и веры в идею. В то же время в нем нет бравирования властью, и вовсе не он в романе «Джура» говорит: «Я сам Советская власть! Что скажу, то и делайте». Он скажет и люди сделают, но будут делать, понимая важность момент и цель действий.

Советская власть ушла вслед за Российской империей, что привело к новому витку Большой игры. Теперь вместо исмаилистов Ага-хана по региону расползаются исламисты Аль-Багдади или кто теперь у них верховный лидер? В СМИ опять кружат споры на тему, кто проплатил создание нового течения. Вот только понимание региона из нашего информационного поля, как мне кажется, уходит. С глаз упала советская пелена, и мы не можем понять, что же сталось с бывшими соотечественниками. Так вот «Джура» — это литературный памятник о нас в Средней Азии в то время, когда обстановка была похожей. Я не буду говорить об объективности, искать которую в романе для юношества, по-моему, бесперспективно. Зато в романе есть верный посыл: «Когда-то, по неопытности, Максимов считал, что его окружает мертвое и скучное нагромождение камней. Позже, после длительного изучения края, настало время, когда все вокруг ожило и предстало в ином свете. Максимов полюбил Памир с его суровой красотой, которую открыл в нем неожиданно для себя. Он полюбил народ, с которым пришлось много и долго работать....» Нужно вдумываться и работать.

Итого: Прекрасно читаемый роман почти 80-летней давности. Для вхождения в тему не требуется особая историческая эрудиция. Автор заботливо ведет тебя за руку, показывая синие горы и высокое небо. В то же время проблематика весьма свежа, поскольку мы вышли на новый исторический виток.

http://kobold-wizard.livejournal.com/491192.html

Легенда о принцессе, которую похитил дракон... Байка о пацане, который искал удачи на чужбине... История о людях, поломанных судьбой... Взгляд на наше ближнее будущее, где наука бомбы не поспевает за наукой айфона. Много ниточек в одном клубке.

В хороших сказках есть свои правила. Эта история не исключение, и многие повороты предугадываются достаточно быстро, но в то же время за сценой дребезжит жесткая изнанка, в которой нельзя позвонить домой, потому что слова застревают в горле, а в какой-то момент вместо друзей на звонки начинают отвечать незнакомые люди.

НБИК шагает по земле. Буквально в течение нескольких месяцев это второй текст, в котором научная составляющая говорит о взаимодействии человека с другими живыми существами. Другим была повесть «Фантомное чувство» Ловетта и Ниманн-Росса. И в первом, и втором случае оператор, оторванный от машины, получает ущерб, правда разной степени. Текст Ловетта и Ниманн-Росса очень интересно экстраполируется на наше сродство с мобильными гаджетами.

В романе есть мужская и женская части. Женская — испуганная и нежная, слабая и чувственная. Ей свойственна тяга под крепкое, защищающее крыло. Мужская часть во многом грязна и жестока, но именно она не позволяет осквернить вторую половину. Чашки весов иногда сильно колеблются, но внутренняя сила двух главных героев выравнивают положение.

Эпизод, с которого в общем-то завязывается история(гибель отца главгероини), получает свое развитие лишь где-то с начала последней трети. До этого герои будто разогреваются, а фоном разворачивается израильско-американская сказка, крушащаяся на плацах и пляжах. В последней трети все сильнее чувствуется бессилие героев перед обстоятельствами. И все же из дерьма мужиков вытягивают женщины, порой сами того не подозревая, за что им огромное спасибо.

Итого: Часто авторы жестоки, но при этом не протягивают колючей проволокой по спине, чтобы донести до читателей правду о сладости жизни. История получилась. Подвела черту истории о красавице и чудовище, о принцессе и драконе.

Третья часть бас-лаговского цикла. По всей видимости, финал истории, хотя Чайна в интервью сказал, что если будет идея, которая потребует возвращения в Нью-Кробюзон, то он напишет. Так что поживем — увидим.

Если в Вокзале и Шраме были лишь легкие штрихи социалистических идей, то здесь Мьевиль дал панораму революционных взглядов. Конфликтов в данной среде много. Партии, группы и банды никак не могут договориться, а некоторые вообще считают, кто нет необходимости рассусоливать и надо заниматься лишь «реальным делом». «Дело надо пытать, а не языком болтать». Экспроприации, политические убийства и митинги идут рука об руку.

В этот раз Мьевиль дает картину с трех точек зрения. Каттер с компанией сопартийцев ищет за своим любовником, который скрывается от милиции и пытается найти легендарный Железный Совет. Ори Кьюрас пытается найти выход своей революционной энергии. Големист Иуда Лёв становится Христом революционного движения, отцом Железного Совета, поезда-призрака.

История начинается в начале Дороги, гигантской железной дороги, которая должна пролечь через весь континент. Землекопы разравнивают территорию, проходчики вырубают тоннели, укладчики строят пути, а за ними следует мобильный город, построенный вокруг поезда. Передвижные кабаки, бордели и магазины словно рой комарья, кружат около железного гиганта. Здесь живут разные нации, расы, свободные и переделанные. Последние, бывшие преступники, выполняют самую тяжелую работу и живут в загонах. Обстановка накаляется, когда свободным рабочим задерживают зарплату, и начинается забастовка. Управление Железнодорожного Треста пытается закрыть трудовые бреши переделанными... Штрейкбрейхеров никогда не любили.

В это время Нью-Кробюзон ведет войну с Тешем, далеким городом, о котором известны лишь какие-то дикие легенды. Граждане слабо понимают, какие интересы преследует правительство, а ветераны тем временем рассказывают страшные истории о нестабильном, жидкостном народе. Стачки и забастовки раскрашивают город. Самиздат и официальная пресса дают диаметрально противоположную оценку сложившейся ситуации. А стены все чаще украшает граффити в виде спирали...

История големиста выбивается из общего сюжета. Это ретроспекция событий, предвосхищающих грядущий бунт. Если получилось когда-то, значит получится вновь. Железный совет -это вечно живой миф о свободе. Поэтому поезд не должен вернуться в город. Реальность может не оправдать ожиданий.

Бунт складывается из идеалов и личного неприятия к режиму. У каждого находится свой зуб на систему, у каждого есть светлая мечта о том, как должно выглядеть будущее. И как всегда у Мьевиля, показано, что высокие идеалы могут появиться даже у подонков, которых общество отторгло. В то же время личный счет часто вселяет такую ярость, о какой страшно было бы подумать.

Близкие отношения между особями, которые общество не приемлет, и в предыдущих романах были изображены провокационно. Любовь между разными расами, любовь к инвалиду — теперь вот гомосексуализм. Читал отзывы, где Мьевиля пинают за ЛГБТ-тему. Что ж, где, как не в романе о революции, обозначить эту проблему? Если Единство, Равенство и Братство, то равенство должно быть для всех, кто в единстве. Но все равно, большинство из братства смотрит неприязненно на голубых, на тех, кто самовольно предается греху мужеложства. Для всех это сродни любви с переделанным или водяным. На тех рабочих, кто, не имея денег на шлюху, отправляются в овраг, смотрят больше с жалостью, чем на таких. Впрочем надо отдать должное автору, Каттер воспринимает свою тягу очень болезненно, вплоть до жестокости, а Лёв относится к подобному избыточно спокойно, как к физиологической слабости, а потому на которую не стоит тратить чувств и эмоций.

Наверно, такова революция по Мьевилю. Она часто обречена на провал. Она верит в идеалы, но не способна отказаться от своей греховности. Она стирает границы между сообществами, но не теряет при этом головы. Она жестока, ужасно жестока, но именно в такие моменты люди способны создавать великое. Не знаю, как уж Чайна отнесся к последним лондонским бунтам, но текст и репортажи получились весьма похожими. Небольшая ремарка: социализм в книге имеет с советским очень мало общего. В Нью-Кробюзоне нет Маркса с его экономически-промышленной направленностью. Здесь все внове, здесь в крови и слове рождается зверь.

Хеппи-енда вновь нет. Есть правдивый и жестокий финал, в котором нет добра и зла. Есть история, которая свершилась так, а не иначе. Есть великий поезд, который вечно возвращается.

Итого: Это Мьевиль, что тут еще сказать. В третьем романе есть все элементы, которых ожидаешь от этого цикла, но они сплетаются в совершенно новую паутину. История более идейна, чем прочие, и менее поразительна, чем «Шрам», но она выверена и точна. И главное здесь то, что после всех буржуазных россказней показано, что утопия возможна даже в обществе таких нас, грешных.

Первое впечатление от творчества Владимира Набокова — кислое неприятие. Дело вовсе не в теме. На своем веку я читал много чернухи самого разного пошиба. История еще одного педофила не вызывает оторопи. В случае «Лолиты» сетовать на эту фабулу так же странно, как жаловаться на вонь в навозной яме. Репутация романа общеизвестна.

Неприятие вызвала форма повествования. «Лолита» — скучная книга самовлюбленного автора, почему-то уверовавшего в красоту собственного языка. Возможно у кого-то есть схожие фетиши, и эмоциональные размышления главного героя заставят их сопереживать. Если же фантазии героя не разжигают тебе кровь, то ты видишь лишь 700 электронных страниц монотонного нытья. Событий-то в романе не так уж и много.

Возможно, дело еще и в том, что роман, вышедший в 1955ом году, уже тогда технически устарел. Набоков вывалил сверху сюжета кучу пережеванных переживаний. По-прустовски надутый текст придушил само дыхание жизни. Тем смешнее в авторском послесловии встречать тычки в сторону Хемингуэя и Шолохова, популярных в тогдашней России.

Я готов допустить, что «Лолита» была игрой сразу на нескольких досках. Во-первых, сделать пощечину своим новым соотечественникам, написав книгу на совершенно запрещенную тему. Во-вторых, написать срамную историю так, чтобы к ней нельзя было прикопаться по формальному признаку. В третьих, сделать это с занудным и старомодным эстетством в пику дешевой послевоенной порнографии. Только кому это сейчас интересно?

Итого: Таких читательских обломов у меня не случалось давно. Шестьдесят пять лет репутации книги на выходе оказались пшиком, не затронувшим в душе ничего. Срок годности, видать, вышел.

https://kobold-wizard.livejournal.com/875671.html

Это было первое знакомство с творчеством Евгения Водолазкина, дважды лаурета «Большой книги». «Брисбен» был прослушан в исполнении Игоря Князева.

Главный герой — известный русский гитарист, эмигрировавший в начале 90х в Германию. Его приглашают главные концертные залы мира, чтобы выступать вместе с Маккартни, Элтоном Джоном, Миком Джаггером и Шинейд О’Коннор. В самолете он знакомится с писателем, который предлагает написать его биографию. Так начинается погодичное жизнеописание Глеба Яновского, уроженца Киева, затем ленинградского студента, а потом и мировой музыкальной звезды. Начало работы над книгой совпадает с переломным моментом в жизни музыканта — ему ставят диагноз болезнь Паркинсона. Тремор и прочие неврологические проблемы будут постепенно усиливаться, исключая игру на гитаре и мешая жить.

История развивается в двух временных последовательностях: одна — становление героя, а вторая — его нынешняя жизнь в период с 2012 по 2018 с семейными неурядицами, развитием болезни и размышлениями о том, как жить дальше. Из глобальных событий в роман попали два переворота — ленинградская версия событий 1991-ого года, когда герой отправился на Исаакиевскую площадь, чтобы защищать новую власть, и киевские события 2014-ого, когда Глеб Яновский, имеющий немецкий и российский паспорта, отстраненно наблюдает революцию гидности, которая имела мало общего с той Украиной, на которой он вырос.

» – Скажи, братику: ти Україну хоч трохи жалiєш? Ти ж народився тут, вирiс. В тебе серце не болить?

– Болит. Россия и Украина для меня – одна земля.

– Для нас – не одна.

– Пореже говори мы. Я значит гораздо больше.

Не отрываясь от дороги, он качает головой.

– Це, братику, вибач, твоя фантазiя. Коли воюють тисячi, я не значить нi-чо-го.

– Стяжи мир, и тысячи вокруг тебя спасутся.

– Це ти… сам таке вигадав?

– Это Серафим Саровский. В нашем случае: мир между людьми начинается с мира в человеке.

– Серафим – росiянин, – смеется Олесь. – Не знаю, чи можна йому вiрити.»

Книга включает достаточно длинный временной интервал, и отдельные события размываются. Вместе с этим смягчаются и эмоции. Ведь половина книги — это память о событиях 20,30,40-летней давности. Украина да и Союз в целом вспоминаются главному герою в атмосфере детства с заботливой бабушкой, суровым отцом-украинцем и легкомысленной матерью, а также многочисленными лиричными типажами той поры. Постсоветская Россия возникает быстрым проблеском пары глав с наивным и полукриминальным бизнесом первых ельцинских лет. Все это собирается в памяти одного человека, но лишено на мой взгляд драматичности. Один из персонажей дарит ему максиму: «Жизнь – это долгое привыкание к смерти». Эти слова хорошо описывают роман, в котором нет страсти. Есть долгое, смиренное привыкание к происходящему распаду. Сама успешная карьера музыканта, на мой взгляд, выглядела в этой судьбе как-то неуместно. Годы триумфа с 1999 по 2012 выпали из книги, словно они неинтересны самому герою.

"– ...Обо мне есть уже несколько книг. По-своему неплохие, но все как-то мимо. Понимания нет.

– Музыкального?

– Скорее, человеческого… Я бы сказал так: нет понимания того, что музыкальное проистекает из человеческого».

Итого: Героиня, преподавательница русского языка, рассказывает об изменении смысла слова «успех». Первым из древних определений была «польза духовная». Наверно, герой достиг успеха именно в этом смысле. Беда в том, что его нечем смерить, а потому судьба человеческая в романе видится слишком... обыкновенной. «Иммануил Кант. Родился. Жил. Умер.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/851240.html

Беспомощное произведение, отправить которое в топку не позволяет только пара-тройка эмоциональных мест. С текстом я знакомился в формате аудиокниги, и это тот случай, когда хорошая начитка не спасла впечатление.

Начать с главного — сюжет размазан тонким невкусным слоем. События тянутся и тянутся, словно ремни дыбы, оставляя только надежду, что так или иначе все закончится. Основное фантдопущение — путешествия во времени стали возможны. Их организуют местные исторические факультеты, используя специальные машины. Студентка выпрашивает отправить ее в Средние века, это первый такой эксперимент, но все же его организуют. Однако дальше все идет наперекосяк — Оксфорд подхватывает эпидемию гриппа, которая сшибает с ног оператора машины времени, а больше с ней никто не может совладать. Студентка же испытала первые симптомы уже после перемещения. И вот она загибается посреди XIV века в Англии в преддверии эпидемии Чумы. Из этой затравки можно видеть, что болезни занимают в романе одно из главных мест. Персонажи будут падать с симптомами, хулить Господа и тихо умирать в рождественскую пору по обе стороны от временного барьера. Два главных героя: студентка и ее профессор будут по мере сил бороться с хворями и окружающими, которые в своей косности часто усиливают проблемы. В этом и размазывается сюжет. Основной конфликт в виде Человек против Окружающего мира в данном случае лишен напряжения. На 80 процентов текст заполняет беспомощное трепыхания, а в остальных 20 и проявляется активная деятельность персонажей и их основные идейные изменения.

Не последнюю роль в пресности сюжета играют чеховские ружья. Звонарщицы; паренек с его постоянным трепом про «апокалиптичность» средневековья; ловелас-студент; страх того, что студентку отправили не в тот год — все это, появившись в первом десятке глав, затем повторяется такое число раз, что, когда ружье наконец стреляет, ты можешь только хмыкнуть от очевидности этого хода. Нельзя полкниги говорить об опасности Чумы, и том как хорошо, что ее не было 1320ом году, а потом не представить Чуму публике.

Вторым провалом книги стало описание будущего. Написанное в 1992ом году, оно выглядит чертовски глупым. Например, ни о какой надежности путешествий во времени здесь и речи не идет. Ученые играются с машинами, как с любопытными игрушками, не пользуясь толком никакими регламентами. Оператор переброски всего один. Руководители лаборатории толком не представляют специфику исследований. Про отсутствие военных контроллеров я вообще молчу. Есть, конечно, объяснение упругости времени, не позволяющей ничего корректировать, но куча неуверенных мест, подкрепленных лишь вероятностной оценкой, говорит о сырости всех теорий. Сюда же можно добавить отправку одного человека вместо группы. Причем человек не имеет ни научной степени, ни нормальной подготовки, ни удобоваримой цели. Зато есть куча амбиций.

Еще один маразм — это описание карантина. Правительство закрывает Оксфорд, подхвативший грипп. Что стереотипно должно происходить? ИМХО при серьезной эпидемии в район карантина направляю группы биологической безопасности, врачей и т.д. Вместо этого город переводят на автономный режим, не снабжая толком ни провизией, ни медикаментами, ни хоз.товарами (туалетная бумага в тексте вспоминается полсотни раз). На минуточку это Оксфорд, а не остров Тихом Океане. Сюда ходит железная дорога, по которой можно пускать даже локомотив без персонала. В конце концов можно и грузовой авиацией пару контейнеров гумпомощи сбросить, если не хотите вообще никак пересекаться заболевшими.

Наконец, есть еще проблемы с техническим уровнем описанного 2054 года. Например, видеофоны распиханы по тексту жирно. Однако, во-первых, сеть легко перегружается в первые дни карантина, не давая нормально созвониться. Во-вторых, не смотря на то, что в 1992ом году уже появился стандарт GSM, автор приковала людей, разговаривающих по телефону, к стационарным точкам.

Итого: Беспомощная книга.

http://kobold-wizard.livejournal.com/579737.html

Я нашел еще один отдыхательный роман для себя. Наравне с книгами Амина Маалуфа и олдевским «Нопэрапоном». Это тексты, которые можно, словно развалившись как в старом, потертом кресле, читать и релаксировать. Потому что при наличии основной идеи они удобны, жизненны в мироощущении и поскрипывающе удобны.

Это первый роман за очень долгое время, в котором умный детектив не является маньяком/дегенератом/социопатом/и.т.д. У него есть трудности, которые получается решать по мере сил. Он живет в обществе. В силу прожитых лет он немного отстранен, но ровно настолько чтобы чувствовать себя комфортно и периодически предаваться развлечениям. Единственное, что его напрягает в жизни — это людской идиотизм и криворукость. Как следует из аннотации, это роман о людском идиотизме. Нашем идиотизме и идиотизме ГГ.

Если же говорить более конкретно, то ГГ занимается расследованием страховых несчастных случаев. Форс-мажоры, накопившаяся ошибка, нарушения ТБ и преступный умысел — все то может вести к увечьям и гибели людей. Это страшно, и автор не всегда опускает детали с места происшествия. Но порой есть другая точка зрения — взгляд профессионала, который морщится, но видит, вместо брызг и копоти, причинно-следственные связи. Можно назвать это профессиональной деформацией, но только так можно позволить себе откровенно посмотреть на людской идиотизм и халатность. Можно даже шутить. Просто потому что такого нарочно не придумаешь. Если верить автору, то большая часть описанных несчастных случаев взята из официальных отчетов о расследованиях. После «Террора» я склонен верить в работу Симмонса с источниками.

Человеческий организм и сама личность — вещи весьма хрупкие. ГГ, постоянно сталкивающийся с тем, что мелкие ошибки могут разрушить жизнь, старается окружить себя минимальным количеством людей и лишь самыми необходимыми, но высококачественными вещами. Развлечения выбраны так, что в случае риска для жизни ГГ рассчитывает лишь на себя. Потому что случайности случаются. К финалу романа, когда в общих чертах становится известна вся его биография, начинаешь понимать, насколько структурна жизнь героя. Людские страхи и ошибки вывели человека, который в своих поступках порой кажется нереальным. К тому же его зовут Дарвин.

Итого:

В целом эта книга — типично американский остросюжетный текст. Стрельба, погони и романтичность в наличии. Почему-то в голове постоянно всплывало сравнение с Чейзом. На ГГ начинается охота после того, как он сталкивается с преступной сетью, занимающейся страховыми махинациями. Наплыв эмигрантов из ЛА позволяет заручиться дармовым пушечным мясом для подставных несчастных случаев, за которые потом, в случае выживания приманки, можно будет отсудить большую сумму. Размеры страховых исков в Штатах меня просто поразили, вкупе с причинами, из-за которых подают порой в суд. Требование «не сушить кошек в микроволновке» после этого не кажется столь бредовым. Цитата: «Три недели назад Дар и Лоуренс расследовали обстоятельства по иску, где подросток сунул револьвер за пояс и отстрелил себе почти все гениталии. Семья подала иск против районной школы, хотя девятиклассник в тот день прогуливал уроки. Мать и её сожитель потребовали у школы материальную компенсацию в размере двух миллионов долларов под тем предлогом, что администрация школы должна следить за тем, чтобы шестнадцатилетний подросток не прогуливал уроки».

Берегите себя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/848936.html

Про хорошие книги мне всегда сложно писать. Гораздо легче раздавать замечания середнячкам и распинать отвратные тексты. Хотя бы потому, что упоминание отрицательных качеств постоянно кажется гораздо более важным. Да и к тому же пучок замечаний создает видимость объективности в отзыве. Любая же незамутненная похвала отдает эмоциональностью и вкусовщиной.

Так вот... «Родина слонов» — это очень хорошая книга. Я долго колебался, выбирая между 9 и 10 баллами из 10 по моему внутреннему цензу. В результате кое-что для себя понял и, более не сомневаясь, поставил десятку.

Дивов — один из немногих авторов, который умеет интересно рассказать об очевидных вещах. Например о том, что в мире нет Добра и Зла, а есть много добрых людей и окружающий их хаос. Собственно, один из основных посылов автора был озвучен уже 20 лет назад в «Лучшем экипаже Солнечной» (еще одна книга на твердую 10ку): «Как ни упирайся, а бардака все больше». С тех пор его героями становятся упорные борцы с этим самым бардаком, вносящие порядок и удовлетворение в окружающий мир. Потому что так хорошо. Отсюда и эти вечные дивовские офицеры, которые, сделав несколько звонков, могут договориться о том, как свернуть горы. Ведь для этого нужны не какие-то бумажки, а уверенность в своих силах и понимание, что мир катится куда-то не туда. В результате получается живое пространство, в который не пустили тухлую кухОнную желчь.

По своему вектору «Родина слонов» совпадает с «Объектами в зеркале заднего вида» — это упоительный гимн труду и его наследованию. Строительство мира не торжество одиночек, а долгая совместная творческая работа. Дивов многократно шутит на тему нынешней моды на супергероев, которые должны в мгновение ока все решить за окружающих. Не выходит. Разведение мамонтов — дело, благоволящее лишь терпеливым и внимательным. Именно это родители-животноводы передают школьникам Ивану и Валентине. Вместе они следят за беременной мамонтихой Арктикой и ее потомством. В их труде Дивов легко растворяет проблемы отцов и детей, выбора своей судьбы, конфликт таланта и мечты и многое другое. Что поделать, если длительность воспитания мамонта исчисляется годами, и твои собственные дети взрослеют вместе с ним. Так и формируется связь с общим делом, хотя не каждый сумеет пройти суровую проверку на пригодность к этой работе.

Дело в том, что мамонт — это символ. Через него Дивов пытается воплотить все лучшее, что есть в России и национальном духе. Книга усыпана любовными словами, словно куст — ягодами. Волей не волей, но ты влюбляешься в это работящее и умное животное, с которым бы ты сам горы свернул. Постулаты воспитания тоже смотрятся простыми и верными. На исходе книги задумываешься, что мамонты они как дети... Красота общего дела, энтузиазм, растущий интеллект — «смысл жизни мамонта — вместе с людьми изменять мир к лучшему». Чем плохо распространить такой смысл и на самих людей? Все бы хорошо, если забыть об исправлении ошибок. С детьми для такого идеала нужно быть еще более чутким, потому что если мамонт свихнется и пойдет против людей... «...тогда мамонта убьют... И все знают, почему доводить до такого нельзя. Мамонт, застреленный человеком, это убитая мечта о светлом будущем».

Казалось бы, причем тут Сталин? Его имя всплывает уже ближе к концу романа в одном маленьком малозначительном разговоре об истории чукотского питомника. «Ну а кто создал эту дикую систему? Кто заразил людей манией преследования? Откуда в стране было столько ненависти?» Мамонт-государство общего дела и торжества труда — вместо того, чтобы вместе с людьми изменять мир к лучшему, пошел против них. Так быть не должно. Не знаю, вкладывал ли Дивов этот смысл в роман, но мне кажется это важным.

Возвращаясь к приятному — второй красивой темой романа является Чукотка. Все знают, что она у нас есть, но мало кто о ней знает хоть что-то. Я был немного шокирован, узнав, что по сути этот русский край перешел под государственную власть только в советское время. Дивов крупными мазками расписал историю региона и нравы местных жителей. Детализации хватает ровно настолько, чтобы захотеть познакомиться с этой культурой нашей страны поближе. Больно интригует край дальневосточных берсерков.

Итого: Хорошо и хорошо весьма. Получилась очень побудительная книга. Залить все бубонной тоской в слезах левиафановых — не так трудно, как написать на нашей холодной земле торжествующий роман.

Так что вводило меня в сомнения между 9 и 10 баллами? В этой книге по сути очень мало событий. Добрых 80% текста Дивов выставляет экспозицию, чтобы в итоге рассказать небольшую дальневосточную историю с теми же его любимыми офицерами. Казалось бы обманка. Да вот только, как еще лучше показать неромантический героизм, когда каждый день ты просто очень круто делаешь свою работу?

http://kobold-wizard.livejournal.com/777594.html

Обласканная прошлогодними премиями книга о России, которую мы не нашли. Я смог урвать бумажный экземпляр в «Гиперионе». Был большой кредит доверия на основании отзывов, включая мнение Андрея Валентинова и Олега Ладыженского.

Альтернативная история вильнула несколько раз. Во-первых, Россия выиграла русско-японскую войну, во-вторых, проиграла Первую Мировую с треском еще в 1916ом, ну и наконец Николая II убили в результате патриотического заговора еще в 1915-ом. Остальное — следствия. Кирпичик за кирпичиком Россия превращается в сокрушительную Евразию, раскинувшуюся от Заполярья до Индийского Океана и от Карпат до Тихого океана. Во главе государства стоит местная версия барона Унгерна, нашедшего почву для своего духовного взлета не в монгольской почве, а в идеях Николая Трубецкого. Еще в 20-е годы в Москве начинаются собрания новой партии, ставящей перед собой задачу возвращения былого величия России. И у них получается.

В посыле о том, что мы на самом деле не имеем никакой прививки от фашизма, данный текст родственен известной статье Бориса Стругацкого от 1995ого года. Казаков построил более-менее четкую картину, как фашистская идея могла быстро взрасти на не гипотетической, а вполне реальной почве 1910-1920х, без оглядки на неудачливого австрийского художника. Однако невзошедшее быстро, имеет шанс взойти постепенно уже сейчас, спустя 100 лет. И тут кроется серьезная дилемма, которую требовалось решить автору: с одной стороны можно было показывать потенциальную возможность происшествия известных немецких событий только на нашей почве, а с другой — можно было спрогнозировать местные события, не имеющие аналогов в прошлом. К сожалению, Казаков выбрал привычный метод изображения тоталитарных обществ, не проектируя неизвестное. В этом моя основная претензия к действительно полезному тексту Казакова.

В меньшей мере задело то, что текст выглядит неестественным. Ни одно из показанных событий не вызвало удивления, даже те, что напрямую относятся к детективной линии сюжета. С одной стороны, «повторение — мать учения», но с другой — нам все-таки требуется стресс восприятия для лучшего осознания возможных рисков. У Казакова не вышло.

Итого: Получилась полезная в хозяйстве штампованная вещь. Да, сейчас такие почти не делают, хотя польза от такого текста несомненна. Вот только будь в тексте чуть больше живых прогнозов, пусть даже и наивных, он бы заиграл более яркими красками.

http://kobold-wizard.livejournal.com/737997.html

Это была моя вторая попытка познакомиться с творчеством «патриарха отечественной фантастики». Причем теперь уже через один из самых нашумевших его романов. И опять мимо. В основном, по-видимому, потому что я вырос в другой ментальности. Это значительно перекликается с текстом романа, где люди одной эпохи не способны отринуть свой опыт, чтобы принять точку зрения людей другой формации.

История начинается с гибели главное героя. Но впереди его ждали не ангелы с белоснежными крыльями, а Будущее. Такое посткоммунистическое общество, в котором само слово коммунизм уже не играет никакой роли — все, что было ранее, забыто как плохой сон и стало интересом лишь очень старательных историков. Главными техническими достижениями стали — технология путешествий через сопространство и технология «вытаскивания» людей из прошлого. Последние необходимы потому, что людям Будущего непонятны героизм, самопожертвование и насилие. Сама мысль о том, что они сами или еще кто-то испытают дискомфорт по вине другого, кажется им кощунственной. Но именно целеустремленность и готовность к невзгодам требуются для межзвездной экспедиции, поэтому экипаж набирают из людей из Прошлого, спасенных за минуту до смерти.

В результате экспедиции неожиданно нашлась населенная людьми планета, рядом с которой горит солнце, грозящее стать сверхновой. И эта вспышка грозит не только местным жителям, но и жителям Земли. Космонавты способны погасить звезду, но перед этим нужно как-то разобраться с нежданными братьями. Вот здесь и начинаются трения между разными мировоззрениями.

Книги необходимо воспринимать в контексте их написания, но контекст прочтения всегда сильнее. В данном случае открытым текстом проглядывает реакция на чехословацкие события 1968ого года. Да и сам Михайлов не скрывал первоисточника. Но прошедшие полвека сильно изменили восприятие, и вот теперь это светлое желание найти достоевское решение проблемы смотрится... наивно печальным. И не скажу, что оно стало так смотреться лишь в постсоветское время. Просто было, видимо, в 1968-ом году какое-то кратковременное чувство безоговорочной правды за плечами, которое нынче огрубело от оговорок, костылей и исключений.

Где-то на середине я наконец понял, что эта книга мне напоминает. «Капитан Ульдемир» — это булычевский мир, лишенный детства. Там, где детская и подростковая литература вытягивает на симпатии к героям и азарте, здесь остались хилая боевка да то самое рафинированное желание добра. В результате временами повествование напоминает движение между восковыми фигурами, которые говорят тривиальные христианские истины. Это связано не в последнюю очередь с тем, что автор ввел в роман персонажей из разных культур, но передать их взгляды он пытался на уровне учебника истории за 6-7 класс. На фоне этого бывший немецкий летчик прямо пышет жизнью, ведь для создания образа явно использовались послевоенные тексты, в которых показаны правдивые внутренние конфликты.

Итого: Честно говоря, понять эффект этой книги мне тяжело. Если Адамов сейчас смотрится наивным и милым, Стругацкие — мощными, то Михайлов писал, на мой вкус, очень пресно. Не «Фаэты» Казанцева, конечно, но зачем уж сравнивать с полным идеологическим дном?

http://kobold-wizard.livejournal.com/668635.html

Сюжет книги построен на событиях происходящих вокруг заглавного семейства Баллантайн, волей-неволей разрушающих родной город Нью-Кройден с помощью своих увлечений. Первые две части текста («Игрушки дома Баллантайн»+«Господин Крысобой») рассказывают собственно об «воскрешенных людях» – тех самых игрушках, получившихся в результате соединения магии и местной техники. Баллантайны возвращают родственникам погибших родных, дают заводам производительных и неприхотливых работников, а государству – безропотных и выносливых солдат. Красивая капиталистическая сказка заканчивается на третьем описанном поколении, когда Байрон Баллантайн использует игрушки против своего города.

Третья часть («Из глубин») описывает события, происходящие по прошествии двадцати с лишним лет уже с пятым поколением семейства. Магия, используемая ранее для воскрешения мертвых, теперь находит выход в новом увлечении: играх со стихиями и, в целом, играх с реальностью. В результате происходит та самая вторая Судная ночь, о которой предостерегали во второй части книги. «Ты плачешь по своей семье, но ни слезинки не уронишь по тысячам людей, оставшихся без дома, без родных».

Через всю историю проходит Брэндон Фланнаган – первый воскрешенный, которого создает влюбленная в него девушка. Из поколения в поколение семейства он становится секс-фетишом, компаньоном, рабом, мужем и, в конце концов, отцом того самого пятого поколения. Через этот путь соответственно показаны трагедии возвращенных, причем основная беда, которую я тут увидел – жизни в воскрешенных мало. По сути с главным героем происходит по тексту две перемены: первый сдвиг дают переделки переделки механизма при втором поколении (тоскливый зомби наконец начинает спорить с Баллантайном и проявляет собственные интересы) и второй – те самые двадцать лет между второй и третьей частью, когда из двадцатилетнего парня появляется сорокалетний отец семейства. Несмотря на все слова о необходимости смысла жизни для внутреннего развития, я не могу поверить в то, что раб за предыдущие восемьдесят лет жизни рядом с не самыми благородными людьми сохранил звонкость и порывы двадцатилетнего. Если, конечно, он действительно не мертв… Остальные воскрешенные, кроме разве что тонкой девочки Долорес Раттлер, страдают той же статичностью.

Книга написана под влиянием мюзикла «The dolls of New Albion», и, возможно, именно из этого растут те проблемы, которые я в ней вижу. Персонажи первых двух частей слишком статичны в своих чувствах и поступках. Особенно это заметно на основных отрицательных персонажах и на власть имущих. В мюзикле, увлекаясь музыкой и вокалом, или в фильме на маски не обращаешь внимания, но в прозе они мозолили глаз. В этом плане третья часть с ее семейными перипетиями, на мой взгляд, смотрится гораздо интереснее – героев гнетут страхи, они ошибаются, они попадают в ситуации недвойственного выбора. Жаль, что потом приходит Его Высочество Боевик.

Итого: Вот честно, без стилизаторской игры и спотыкающегося slow-motion боевика, книга бы мне, наверно, понравилась. Сейчас для подобного эффекта лучше прочитать только часть «Из глубин», забив на ниточки к прошлому. Тогда эта история будет нормальным развлекательным чтением, зато с живыми персонажами, а не с «неумершими».

http://kobold-wizard.livejournal.com/760553.html

Прошло уже четыре с лишним года с тех пор, как я познакомился с творчеством Майкла Дж. Харрисона – циклом о странном месте Вирикониуме. «Странный» – это ключевое слово, которым можно охарактеризовать тот комплекс текстов, а, судя по роману «Свет», и все остальное написанное автором. Харрисон полноправный член общности «new weird», создающей вслед за Лавкрафтом и Муркоком, литературу глобального непонятного.

С самого начала «Свет» выдает себя за космооперу и научную фантастику. В нем есть ученый, открытия которого дали людям путь в далекий космос и параллельные миры; герой космического архипелага, проникший в кучу тайн и пилотировавший множество диковинных кораблей; женщина-корсар, пилотирующая один из самых лучших космических аппаратов на Тракте Кефахучи, центральном космологическом объекте романа. В принципе ничего нового, но тут в дело вступает второй план – за промокшим плащом космооперы и шляпой научной фантастики «Свет» оборачивается нуарным текстом, крутые чуваки из которого скрывают кучу скелетов в шкафу. Может быть, и вся их крутость вырастает из этих самых проблем. Ученый оборачивается маньяком-параноиком, чьи жертвоприношения собственным галлюцинациям сначала помогают прорываться к тайнам физики, а потом сокрушают личную жизнь и карьеру. Герой галактики выбирает местный аналог кибернаркотической «Матрицы», который защищает от жизни «здесь и сейчас». Женщина-корсар путем саморазрушения стремится потерять все навязываемые ей социальные роли.

Есть и третий план, и мне его охарактеризовать сложнее прочих. Этот план собственно и делает «Свет» романом непонятного. В первую очередь я говорю об атмосфере этого текста: об очень многих элементах и взаимосвязях созданного Харрисоном мира мы практически ничего не узнаем, кроме их обозначения. Причем автор сам говорит, что они потенциально непонятны, потому что чужды нашим представлениям. Здесь и параноидальные видения, в которых появляются хтонические образы зла, и образы переменчивой физики, которые проявляются вблизи Тракта Кефахучи, и голова гигантской желтой утки... Пространство, время, числа перестают быть тем, чем кажутся, а главное – в итоге три сюжетных линии пытаются с треском свестись к одной. Это вызвало сначала оторопь, но в итоге примирило с происходящим дурдомом.

Харрисон безжалостен к своему читателю. Он создал мир 2400-ого года, который также ужасен как мир 1999-ого, но ужасен не смертоубийствами или стихийными бедствиями, а бесконечной скукой бытия. На Тракте Кефахучи одновременно происходит 50 войн, в которых все воюют со всеми, но это мало кого волнует. В открывшейся сложности, лживости и эфемерности взаимосвязей стали пропадать любые человеческие желания, кроме желания забыться.

Читать порою весьма трудно, потому что здесь по сути нет привычного конфликтного сюжета. Да, конечно, происходят внутренние конфликты, но читатель оказывается далек от них, а потому двигается урывками, на ощупь, каждый раз натыкаясь на нечто малоприятное. Финал далек от хеппиэнда, но он позволяет вздохнуть полной грудью. Это финал странного труда отречения от скуки, только благодаря которому можно продвинуться именно вперед.

Итого: «Свет» читается легче «Вирикониума», но все равно остается достаточно странной, дискомфортной литературой. Места для размышлений и фантазий тут хоть отбавляй, но для них необходимо вонзить в себя трубки из депривационного бака, слиться с непознаваемым и погрузиться в параноидальный сон.

Где-то впереди второй роман – «Нова Свинг».

Решил познакомиться с циклом «чистая фентези», созданным заслуженными Генри Лайон Олди. В результате продолжаю оставаться при своем мнении — где-то в начале 2000х что-то в творчестве авторов переменилось. Раньше рубежным романом я назначил «Тирмена», но, судя по «Шмагии», лимит «нового» периода можно сдвинуть на пару лет в прошлое. Я не скажу, что книги стали хуже. Просто сам перестал резонировать с новыми текстами.

«Шмагия» — это роман о трудовых буднях мага-малефика, который привез трех девственниц на кожевеную мануфактуру, чтобы пустить их кожу на переплеты для магических гримуаров. Мир вокруг полнится гнетущей вонью сыромятного и красильного производства, а также периодическими волнами похоти от окружающих, учуявших нетронутую женскую плоть. Главный герой вынужден всеми доступными средствами сдерживать натиск окружающих, чтобы заготовка кожи для переплетов завершилась удачно. Но тут его захватывает вихрь событий, связанных с пропадающими и возвращающимися детьми, над аурой которых витает черное облако недавней смерти...

А теперь следует сказать, что это весьма легкая и ироничная книга) Мир пропитался магией настолько, что многие его элементы выглядят забавными и абсурдными. Сцен со сдиранием шкуры с живых девушек здесь не найдется. Те сбрасывают кожу незадолго до совершеннолетия при условии сохранения девственности, но перед этим у них жутко портится характер, и они сами готовы спустить шкуру с окружающих) Или, например, сцена общения малефика с его учителем, когда вместо палантира используется обыкновенная пивная кружка. В общем, по части бытовых магических находок книга весьма хороша.

Проблема, по-моему, в самом повествовании. Отсутствие в нем эпичности или, как сказал бы главный герой, «балладности» — это понятно. Но начиная примерно с второй трети, текст начинает течь ужасно монотонно. При этом язык остается хорошим и события происходят, но нет ничего, что затронуло бы чувства. Нет воодушевления или хотя бы нервности от происходящего. Собственно всплеск происходит лишь в самом финале, где обыгрывается схватка с «боссом» и описано дальнейшая диссертационная сдача. В основном же текст на самом деле напомнил чистое фентезийное болото, которое попадалось мне ранее. Другое дело, что качество болота на высоте: трясина трупами полна, лягушек оптимальное количество да зелень ряски чудесно играет под солнечными лучами).

Итого: Книга читается легко, и словесные игры сэра Олди часто заставляют улыбнуться. Но вот не моя это книга. После прочтения не было никакой душевной травмы, которая свойственна последствиям хорошего произведения, как мне кажется. И даже прочтение достаточно обстоятельной статьи В. Былинского, опубликованной в «триумвиратовском» сборнике, не прояснило мне, что же такое следовало увидеть в тексте «Шмагии». Жаль.

http://kobold-wizard.livejournal.com/710300.html

В основе романа лежат книги безвестного советского писателя Громова. Не творчество, а именно книги, напечатанные на желтеющей бумаге и зашитые в переплеты из вторичного картона. По неведомым причинам их чтение действовало на людей как наркотик, дарующий мистическую Силу, Ярость или, например, прекрасные, но нереальные воспоминания. Разные читатели то тут, то там раскрывали тайну потертых книжек и образовывали клубы по интересам: читальни и библиотеки. Разрушение СССР и 90-е отозвались на этих людях со всем размахом эволюционной борьбы: желающих было слишком много, а книг — мало. В круговорот событий попадает молодой Алексей Вязинцев, по воле случая ставший хранителем Книги Памяти. Он вынужден принять под свое руководство незнакомых людей и с оружием в руках оберегать свою жизнь и новый статус.

Книга разделена на три части. Первая погружает читателя в основы «громовского универсума» с его апостолами, группировками и событиями. Вторая — мясистая биография Алексея Вязинцева. Третья — промежуточный итог с фантасмагорией прогнозов. Первая и последняя части понравились мне куда больше, чем наиболее длинная вторая. Биография Вязинцева тонет в бесконечных разборках с конкурентами. Глядя глазами главного героя на происходящее, сначала ужасаешься первым кровавым брызгам, а потом начинаешь отстраняться. Окружающие люди так и не становятся близкими, а потому их гибель сливается в сплошную кровавую полосу. После этого третья часть остужает накатывающим одиночеством в бункере, за стенами которого происходит непонятный потусторонний ужас, отделяющий Вязинцева от привычных уже нам нулевых.

Лучшим образом этого романа является дом престарелых. Встающие со смертного одра старухи, крепнущие на глазах и устанавливающие свой железный порядок. То, что сначала казалось маленьким хоррор-эпизодом, растягивается на десятилетия, становясь постепенно вечно находящейся поблизости изничтожающей силой — этаким Сталиным, которого в нашей реальности вечно «на вас нет». Это самая страшная сила, порожденная на костях титанической страны: страшнее опустившейся интеллигенции или обожженных зоной. Если и первые, и вторые по Елизарову как-то встраиваются своими библиотечками в эпоху 90-х, то старухам нет до них никакого дела, только они способны стать хтонической основой нового Небесного Советского Союза, вырыть новый котлован и положить туда человека, охраняющего новый старый миропорядок.

И да, как ни крути, я не назову этот роман ни просоветским, ни антисоветским. Не так уж много здесь сказано по этой теме, чтобы пытаться натянуть на текст подобные ярлыки. Также и назвать эту прозу нефантастикой язык не поворачивается. Иначе и лукъяненские «Осенние визиты» и успенско-лазаручковскую трилогию о чудовищах, чуме и марше можно выносить в нефантастику.

Итого: Глупо просить от автора того, чтобы он наполнил весь текст образами такой же мистической глубины и такого же ужаса, как этот вывернутый наизнанку дом вечно живых. Но к сожалению, образы лихих 90-х, из которых на 70% и состоит роман, постепенно утомляют и притупляют чувства. Введи Елизаров еще пару-тройку таких же промежуточных переломов, и текст бы заблистал в моих глазах. Сейчас же это гамбургер: кусок шкварчащего мяса между двумя сухими булками. И хлеб в данном случае вкуснее.

http://kobold-wizard.livejournal.com/708984.html

Вновь Чайна Мьевиль создал новый городской мир. На этот раз больше психосоциологический, чем фантастический. Фантастика здесь прочерчена через область веры в допустимость столь жестких ограничений восприятия.

Новый город называется Бещель. Или же он называется Уль-Кома. Или же это два разных города равновероятно размещенных в одной точке пространства. Наиболее точным сравнением является шахматная доска для слонов – как ни крути, но при соблюдении правил слон с черных клеток никогда не попадет на белые и наоборот. Так вот эта книга рассказывает об установлении правил для людей: находясь в одном городе, ты должен не взаимодействовать с другим. Даже если потусторонний лихач несется на тебя на своем автомобиле, ты должен просто отойти в сторону словно бы без видимой причины. Иначе произойдет Брешь, которая тебя поглотит

История начинается с убийства девушки. Никто не может опознать тело, а полиция Бещеля не может понять, как она попала в город. Потом обнаруживается фургон, в котором ее привезли, и эта машина приехала из Уль-Комы. Главный герой вынужден в целях расследования перебраться к соседям, то есть приучиться жить на черных клетках шахматной доски. Помимо этого палки в колеса ставят местные радикалы, иностранные граждане и Брешь – сущность, охраняющая города от слияния. Как говорил Бонд, взболтать, но не смешивать.

На первый взгляд сложно поверить в такую бредовую социальную форму, когда люди могут стоять друг напротив друга и усилием воли заставлять себя не замечать преграды, но книга ненавязчиво намекает на Балканский материал. Взгляните на карты Великой Албании, Великой Болгарии, Великой Сербии и т.п., пропагандируемых соответствующими радикалами, и вы увидите те самые взаимоналожения, взаимопроникновения и размытия. Только в «Городе и городе» нет националистического угара территориальных обид. С другой стороны Мьевиль в своем «Крысином короле» да и Гейман в «Никогде» неплохо показали, как мы можем «не видеть» определенные категории населения: маргиналов, бомжей, цыган и т.д. То есть мы часто их наблюдаем поблизости, но стараемся никак не взаимодействовать с ними. Практически то самое «не-видение» — пройти мимо, поверхностно проведя взглядом по мешанине разноцветного тряпья или отойдя подальше от источника неприятного запаха или шизоидного зацикленного трепа.

Итого: Когда эта книга вышла на русском языке, было много ругани по поводу ужасного перевода, который мешает восприятию. Да, язык местами крайне отвратный. В основном, в самом начале книги. Но в целом это тот самый градопостроитель и миротворец Чайна Мьевиль, который заставляет постоянно мучиться вопросом: сошла ли описываемая реальность с ума или же здесь еще можно поймать рациональное объяснение происходящему.

http://kobold-wizard.livejournal.com/697029.html

Книга попала в мой список к прочтению благодаря зацепившему отзыву на Фантлабе. Без этого я бы, наверно, никогда бы и не узнал про нее, так как очень редко читаю «детскую» литературу и художественную литературу про Великую Отечественную Войну. Первая вообще прошла толком мимо моей жизни. Со второй сложнее: есть слишком много дешевого ширпотреба, и слишком больно бьют по-настоящему сильные вещи. «Облачный полк» показал, почему нужно скорректировать угол зрения.

Окантовка истории – посиделки прадеда с правнуком летом на даче. Ребенок, копаясь на чердаке, нашел старый немецкий фотоаппарат пусть и с засвеченной пленкой и рад до чертиков. А старик, глядя на все это, вновь проваливается в воспоминания о Войне и их партизанском отряде.

Воспринимать эту книгу как сугубо реалистическую у меня не выходит. В ней очень много моментов описанных через ощущения и впечатления ребенка. Место социалистического плакатного пафоса занято пафосом мальчишеским, при котором героизм идет рука об руку с шалостями и рыбалкой на бамбуковую удочку. Сначала, когда ухаешь в водоворот воспоминаний вслед за главгероем, такая атмосфера на той войне кажется фальшивой и неуместной. Только с развитием сюжета и уж тем более в финале понимаешь, что порой человек просто помнит, не напрягаясь насчет требований исторического момента. Точно так же этот самый главгерой поначалу удивляется, что мать его друга не расспрашивает о военных действиях, а потом просто тихо радуется мимолетному глотку «мира». А когда война мясом встает на страницах во всей своей дряни, ты тоже становишься благодарен автору за все предыдущее тепло. Быть может, часть эпизодов — это фантазии контуженного мальчишки, но он видел достаточно, чтобы иметь право на такие иллюзии.

Итого: В финале Веркин дает несколько напоминалок для взрослых. Как раз о той самой правде художественного произведения, о настоящем героизме, о преломлениях первого во втором и т.д. Нет нужды бороться с поколением «пепси», зато есть задача донести до детей чувство сопричастности к родной истории и к родным ценностям. Не побороть, но поглотить чем-то более важным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/695831.html

Неверно думать, что из какой-либо ситуации есть только один выход. На самом деле пространство возможностей всегда достаточно широко. Вопрос лишь в тех ограничениях, которыми мы очерчиваем выбор. Неадекватные варианты выхода из ситуации есть всегда. Не говоря о скрытых, для реализации которых нужно сильно извернуться. И «Шум и ярость» — это книга о различных вариантах выхода.

Отправная точка — это грехопадение дочери семейства Компсонов, изменившей своему мужу и забеременевшей от любовника. Этот адюльтер становится последним толчком к разрушению семейства Компсонов, которое день за днем начинает терять себя. В первых трех частях поочередно героями становятся каждый из сыновей Компсонов. Первый из них — Мори, ставший потом Бенджамином — это выход из катастрофы через безумие — яростная попытка чувственно сохранить непоколебимость привычного порядка, при которой нет никакой возможности повлиять на происходящее. Второй — Квентин — жертвенный идеализм Юга, круговорот памяти, постоянно забрасывающий его к самым тягостным моментам жизни — попытка, если не развернуть ситуацию вспять, то хотя бы остановить лавину перемен. И третий — Джейсон Компсон — злое стремление построить свой порядок на пепелище, принять новые правила игры, но оказаться при этом хитрее этих «евреев из Нью-Йорка» — неудачная попытка перерождения в новых условиях.

Четвертая часть романа отстоит от первых трех — крупный план, лишенный субъективной окрашенности и позволяющий взглянуть на деградацию во всей ее печали. Старая служанка пытается спасти то, что можно еще спасти.

Различные точки зрения ведут к различному языку повествования. Если первую часть, рассказанную от лица олигофрена, читать сложно по понятным причинам, то гораздо неожиданнее и сложнее для меня оказалась вторая — тот самый круговорот болезненных воспоминаний. Тяжело себе признаваться, но это действительно очень правдоподобно — круг за кругом дрожать под шелестом травмы. Дальше читать уже проще, даже при всем сумбуре первых частей из них удается склеить общий каркас произошедшего. На этом фоне Джейсон Компсон встает как выживший крысеныш над трупами динозавров — борьба мелочная, жесткая, но борьба, живая в ее злобе. Его племянница, та самая, которая родилась после адюльтера, очень похожа на своего ненавистного дядю. Она — это четвертый выход — отказ от корней и побег в будущее без оглядки. Господь — им судья.

А теперь стоит признать, что с точки зрения воплощения этот роман сейчас мне гораздо интереснее, чем с точки зрения сюжета. Потоки сознания поданы так, что ты вынужден жить рядом с героями, не отдавая предпочтения никому. Открытым текстом говорится далеко не все, и читатель должен крутить намеки, случайные фразы, обрывки бреда. Укатились.

Итого: Фолкнер крут, и тут я ничего не могу с собой поделать. Тот случай, когда чтение — это длинная трудная дорога, не захватывающая, но делающая тебя счастливее и сильнее.

http://kobold-wizard.livejournal.com/636804.html

В нашем обществе до сих пор есть травма от развала Советского Союза. Она так или иначе ощущается в литературе, кино и даже в банальной рекламе, а точнее в экономии на ней и как следствие в съемке ремейков и повторной экранизации текстов. Новое общество пытается притереться с прошлым, из которого его вырвали практически насильно. Так это я к чему? К тому, что у американцев тоже было такое время, время после Гражданской войны, только тогда еще не было такого количества литераторов и прочих создателей контента, как сейчас. Нужно было пережить отмену рабства и то, что вчерашние «ниггеры» теперь типа как полноценные члены общества. Причем это касалось не только жестоких плантаторов в белоснежных рубахах, но и обычных сельских жителей, которые по сути жили немногим богаче этих черных рабов. Так, как сейчас вытравливают из людей «совок», американцы вытравливали из себя Юг. Судя по некоторым сообщениям в наших СМИ, эта рана у них еще до сих пор не зарубцевалась. Так что физкульт-привет нашим десталинизаторам...

Ландсдэйл обрисовал Техас 30х годов от лица ребенка, который сталкивается со злом. Причем со злом мифическим в лице Козлонога из соседних лесов соседствует зло обычное, человеческое — те самые жестокие южные ценности да таинственный убийца, оставляющий своих жертв на берегу реки.

Детективная составляющая написана неплохо, но ее финал достаточно предсказуем. В отличие от бытовой и психологической составляющей. В сегодняшних кинохоррорах часто хочется накричать на героев за их смертоносный, в прямом смысле этого слова, идиотизм. У Ландсдэйла получилось описать мотивации ребенка так, чтобы в них можно было поверить безоговорочно: быстрая расстановка приоритетов, нерешительность и сельский цинизм. Конечно, все может быть немного подретушировано тем, что рассказ ведется от лица уже состарившегося героя. Вспомнить можно не то, что было на самом деле, но в данном случае логика истории не раздражает. Все неожиданности не смотрятся роялями в кустах, но их хватает. Поэтому читать было очень интересно.

Итого: «В наши дни это звучит жестоко, но тогда ветеринары в округе были редки, да и если бы мы захотели повезти пса к ветеринару, так денег не было. Да и любой ветеринар сделал бы то же, что предстояло сделать нам.

Что еще было по-другому: о таких вещах, как смерть, ты узнавал молодым. От этого было некуда деться. Ты сам выращивал и резал цыплят и поросят, охотился и рыбачил, так что с ней ты сталкивался регулярно. Вот потому-то, думаю я, мы уважали жизнь больше, чем некоторые теперь, и ненужные страдания не должно было терпеть.

А в таких случаях, как с Тоби, от тебя часто ожидалось, что ты сделаешь дело сам, не перекладывая ответственность. Это не было произнесено вслух, но отлично всеми понималось, что Тоби — наша собака и потому это наше дело. Такие вещи считались частью познания жизни».

Собака выживет, уж извините за спойлер.

Когда я дочитал «2048», роман мне показался достаточно сумбурным. При этом текст был вкусным и читался на ура. После «Лишних деталей» я понял, что в «2048» нет изнанки истории. Она затерялась в этих трех рассказах, простая история, над которой вырос целый вавилонский столп.

В текстах опять то же самое будущее, просто показанное с менее вычурного ракурса. Потихоньку начинаешь ощущать, что основные перемены выросли не из бума технологии, а из нашего родного интернета. Сеть выступила инженером, проектирующим сетку каналов, перенаправляющим огромные массы воды туда, куда надо. А дабы люди могли вдоволь насытиться конспирологией, то под одним слоем истины должно лежать еще хотя бы два.

Финал истории — этакий глобальный апокалипсис. Рушится выстроенный столп вавилонский, чтобы дать почву для новых свершений. И кто бы мог подумать, что все начнется с каких-то ледяных червей.

Итого: «2048» заставлял очень глубоко занырнуть, и, чтобы выплыть обратно, надо пройти через кессонную камеру «Лишних деталей». «Книга исчезновений» уже просто выводит тебя на берег, посвежевшего и спокойного. Добрый получился сборник.

Шелли интересен еще и тем, что это умная книга скорее с образовательной, чем с мыслительной стороны. При прочтении начинаешь видеть возможность взаимосвязей.

http://kobold-wizard.livejournal.com/468533.html

Есть такой очень популярный фильм «Остров», снятый режиссером Лунгиным. В нем, если кто так и не сподобился посмотреть, рассказывается о старике, живущем в монастыре по своему уставу, но при этом считающемся блаженным. Дед — человек простой, но мудрый. Посмотрел я тот фильм, и для себя сделал пометку, что как снято — мне нравится, а сам фильм не очень. Вот так и с этой книгой.

Скоренко написал житие Христа нашего времени. Причем Христос этот, не потому что он сын Божий, а потому что назначили его. Просто иного объяснения для чудес, им сотворенных не нашлось. Католики, недолго разбираясь, сотворили новый образ пареньку, вышлифовывая из грязи князя. До «пришествия» был неадекватный паренек, словно сошедший со страниц Огюстена Берроуза, где секс унд драгс унд черти что.

Фишкой автора становится само построение текста. Рассказчик выступает срывателем покровов с личности нового Христа. Он пишет о попойках героя, о снятых проститутках и об общем ненормальном поведении. При этом личность рассказчика постоянно остается за кадром, но ему известно все. Каждая глава заканчивается комментарием Ватикана. Некоторые придирки очевидно притянуты за уши, а некоторые имхо очень точны. При этом заслуживает интереса сам факт, что одна писательская точка зрения критикует другую достаточно едко.

Роман похож на мозаику. Здесь каждый элемент на своем месте, и ничто не написано просто так. Каждый шаг должен быть запротоколирован, каждое слово осмыслено. Наверно, сходным образом некоторые фанатики относятся к тексту Библии. Тем забавнее после анализа одной книги смотреть на попытку синтеза подобной. Что-то вышло, что-то нет, но конструкция крепенькая.

Однако душу затронули лишь несколько эпизодов. Остальное — холодный рассчитанный текст, вынуждающий мозг работать без подключения чувств, кроме отвращения. Здесь Бог не есть любовь, здесь Бог — экспериментатор, Бог — машина, Бог — товар. Сколько Скоренко не бичует католиков за это, но последняя глава, словно серия «Южного Парка»(тоже пнутого в книге) показывает, что Бог у автора именно такой.

Итого: Снежный Ком — хорошее издательство, но иногда их книги меня обескураживают. Сначала был Хуснутдинов. Теперь вот Скоренко. Он не такой мозаичник как первый, но похож. Книга написана хорошо, но написанное в ней плохо. Лучше пересмотрите «Остров», Мамонов хотя бы красив в своем образе.

У этого рассказа две проблемы: куча не выстреливших ружей и худой финал. Автор зачем-то раскидал по тексту довольно четкое описание мира, однако оно никак не влияет толком на происходящие по сюжету события. В итоге на последней странице не случается ничего поразительного, а потому не ощущается даже слабеньких душевных переживаний от прочтения.

http://kobold-wizard.livejournal.com/820061.html

Честно скажу, книга долгожданная. До такой степени, что я был готов раскошелиться на кругленькую сумму и купить себе малотиражку с переводом Анастасии Рогозы. Не успел, и это сэкономило мне деньги, ибо спустя некоторое время, узнал, что angels_chinese делает новый перевод. В столь короткое время появилось две русских версии книги, которую покойный смотритель Танелорна Dark Andrew когда-то называл непереводимой. Именно версии, потому что стилистические тексты перевести досконально невозможно. Сам язык растворен в повествовании, и нельзя его изъять и заменить на другой, не повредив произведение. Первоисточник я не видел, но при чтении часто возникало, что русский текст излишне тягучий.

В послесловии сам Муркок говорит, что этот роман стал благодарностью Мервину Пику. Что ж местами барочность, особенно в описаниях замка, действительно напоминает «Титуса Гроана», написанного безумным Архитектором. Благо, градус безумия в эркерах, антресолях и гаргульях здесь все-таки ниже. Ведь «Горменгаст» до сих пор стоит где-то за моей спиной, недочитанный... О Мервине Пике здесь напоминают и некоторые персонажи. Барочность восхваляет разнообразие и изменчивость форм, а потому из-за спин старых типажей выглядывают новые. Мне показались родственными роли Стирпайка и капитана Квайра — людей, способных сыграть на старых ритуалах так, чтобы окружающий мир переменился.

Основная сюжетная линия рассказывает о Глориане, королеве невкусившей плотских радостей. После самоубийства отца, короля Герна, она стала властительницей гигантской империи Альбиона, охватывающей альтернативные Америку, Африку и большую часть Европы. Вся жизнь, подвластная ритуалу, все дни, направленные на службу своей державе. И ночи, направленные на то, чтобы ухватить оргазм. Она уже родила девять дочерей, но так и не испытала наслаждения. Она проводит ночи в своем серале, где наравне с мужчинами скрыты женщины, дети, карлики, великаны... Надежда истекает, но королева продолжает крепиться, поддерживаемая двором. Она есть держава, она идеал для подданных, она дух и основа Золотого века, пришедшего на смену тирании отца.

Как водится, все лучшее построено на крови. За спиной Глорианы постоянно стоит лорд-канцлер Монфалькон — создающий и поддерживающий государственный миф. Он призрак старого мира, возжелавший создать новый, лучший мир. Для Золотого века можно пожертвовать парой жизней, дабы не вернулось время, когда на плаху возводили пачками каждый день. Вот только лорд Монфалькон оказался слишком человечен, а потому, однажды поддавшись своим чувствам, ставит под удар все ранее созданное. Стоило ему один только раз недооценить капитана Квайра.

Капитан Квайр — художник шантажа, мастер клинка и кудесник обмана. Ему и его творчеству посвящена вторая сюжетная линия романа. Долгое время он собирал для Монфалькона хитрую ажурную конструкцию из сдержек и противовесов, заставляющую государственную машину двигаться в нужном направлении. Красота его работа захватила его. Она кружила ему голову, а потому стало достаточно всего нескольких слов, чтобы самолюбие пошатнулось, а голем обернулся против создателя. « Я художник, а ты, мастер Патер, ремесленник. Для тебя всякое действие обязано подытоживаться ясной наличной прибылью, пусть и маленькой, пусть и непрямой. Ты ведешь счета. Я создаю события».

Муркок вновь обратил свой взор на разрушение империи. На этот раз стремительное гедонистическое падение империи Мельнибонэ было остановлено силами нескольких палачей. Стране дали передышку, во время которой людям дали поверить в славный красочный миф. После кровавого месива это было нетрудно. Но чем красочней и тоньше миф, тем легче его подорвать. В этом видится актуальность романа Муркока для нас сейчас.

» -...Однако ткань Альбиона гниет на наших глазах. Невозможно позволить сотканному Монфальконом чарующему гобелену разом упасть и явить доселе скрытую им реальность – ее не примут ни дворяне, ни простолюдины. Занавесь должно приподнимать дюйм за дюймом долгие годы.

– В гобелене уже наличествуют дыры. ... Они видят под парчой тлен – или думают, что видят.

– Подлинного тлена здесь нет. ... Но Квайр позволил обнажиться крайностям. Кто-то зрит всю целокупность – скромное развлечение вроде нынешнего – и считает, что она явно знаменует больший, невидимый ужас. Романтика понукает воображение и заставляет его расти – но, если воображение применяется не к тем обстоятельствам, ища более уродства, чем красоты, страшная сила спускается со своры».

Итого: Красивая барочная история, в которой нет особенных сюжетных изысков. На этот раз Муркоку удалось выстроить изящную картину, не идущую ни в какое сравнение с циклами о Коруме и Хокмуне. Впрочем и с романами о Крае времени здесь мало общего. Приятно открывать для себя новые грани автора.

http://kobold-wizard.livejournal.com/809182.html

Эта книга в мои школьные годы уже не входила в программу по литературе, и я несколько раз сталкивался с позитивным отношением старших к этому факту. Мол, нет и не нужно. Вероятно, подача материала была слишком идеологизированной. Ведь сам Ленин был восхищен этой книгой, а потому, как писала Ниенна, «приказано забыть». Сравнение с «Черной книгой Арды» забавно и печально одновременно: и тот, и другой роман – это ныне мифы проигравших, написанные не самыми талантливыми, но воодушевленными, авторами. Хотя преимущество безусловно на стороне Чернышевского с его социальной оптимистичностью и отсутствием страдальческого пафоса.

Однако после прочтения могу признать, что роман – далеко не самое захватывающее произведение. История девушки и двух ее мужей на мой вкус оказалась суховатой и слишком «головниковой». Парни обозначены как очень умные и пытающиеся разыграть свои жизни как шахматную партию. Одной из фигур становится Вера Павловна, чье детство и юность проходит в строгости и несправедливости родительского дома. Замужество становится побегом в новую счастливую жизнь. Вот только очень скоро она узнает, что самый понимающий муж вовсе не гарантирует сочувствия. Это становится одной из причин, по которой начинается «политическая линия» сюжета. В стремлении найти свое предназначение Вера Павловна организует швейную мастерскую, в которой воплощаются новые общественные отношения…

На сегодняшний день организаторские способности Веры Павловны как женщины не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, но на тот момент, вероятно, многие ее поступки были новаторскими. Однако в нынешнем контексте России после ХХ века воспринимать их как руководство к действию ИМХО крайне сложно. Горизонтальные организационные структуры слишком часто страдают от индивидуальности членов группы и потребности в иерархии. Для того, чтобы такая структура заработала нужны какие-то другие, «новые» люди. Именно их появление и является основным тезисом романа. Чернышевский описывает своих «эльфов тьмы», говоря что они уже среди нас. По его словам, новые люди обречены на успех… Печально, но обещания не сбылись полноценно.

Теперь следует признаться, что как политический текст «Что делать?» смотрится не совсем адекватно. Как мелодрама – уже интереснее. Как-никак, любовь чрезмерно думающих влюбленных – не слишком распространенный сюжет. Лет 10 назад он мог бы быть весьма интересен для меня в таком контексте.

Итого: Однако самое интересное в этом тексте, на мой взгляд, это подача. «Что делать?» – наверно, единственный в школьной русской классике роман, в котором главные герои приговорены к безусловному хеппи энду. Онегин, Печорин, Чичиков, Обломов, Вронский, Базаров, Безухов идут чередой житейских неурядиц к не особо счастливым финалам. Чернышевский на их фоне не постеснялся весь текст говорить с читателем напрямую и обещать счастье хотя бы для своих новых людей.

http://kobold-wizard.livejournal.com/783453.html

В прошлом году благодаря Ю. Зонис были переизданы три романа про Эрекозе (я все же привык к такой форме этого имени). Не считая одной малотиражки, это издание первое за 15 лет. Причем «Дракон в мече» (он же по первому переводу «Орден тьмы») единственный раз выходил крупным тиражом в 1999ом в старом Северо-Западе. Теперь можно прочитать все романы в одном томе и с приличным переводом.

Этот цикл был всегда мной недооценен. Я начинал его читать и бросал. После хроник Корума и Хокмуна он казался пресным. Теперь после дюжины лет знакомства с творчеством Муркока я могу сказать, что «Вечный воитель» — весьма ценный текст. Хотя первое впечатление не было обманчивым — он действительно не отличается проработанностью. Муркок не старался скрыть картон, а потому погрузиться и поверить происходящему не получится. Но нужно ли это? Нет, на мой взгляд нужно взглянуть на все произведение в целом и оценить его легкость. Нежная легкая акварельная сказка о геноциде и расизме. Практически Алиса в Стране чудес, где ее назвали героем, вручили меч и доспехи и пообещали руку принца. При этом никто из окружающих ни о чем не задумывается. Главный герой оказывается орудием истребления в непонятной войне. Его соратники говорят о врагах как Врагах с большой буквы и требуют их тотального уничтожения. Именно за этим сладостным занятием главный герой и проводит больше половины романа. Картонные фигуры, кружась, рассыпаются на обрезки, а живое существо облеченное властью и бессмертием вынуждено встраиваться во всеобщую схему.

В определенный момент все ломается, потому что вражеские вожди оказываются куда более правильными, чем те люди за которых борется Эрекозе. Прекрасная внешность, сладкие речи и апелляция к тому, что нужно быть с теми, кто близок тебе по духу, а не теми, кому ты давал клятвы. Эльфы одним словом, хоть и названы «элдрены». Однако люди фанатичны, поэтому вместо согласия на перемирие королева людей, подобно Королеве Червей, вопит «Убей его!». После этого главный герой уже катится по наклонной к предательству, и однажды получает от элдренов тихое: «Ты предаешь собственную расу». Предательство есть повод для презрения, хотя главный герой и обласкан новыми союзниками. Дальше будет уже обратная ситуация с геноцидом, но в этот раз он станет личным выбором героя, потому что мол он не хочет продолжения людских безумств.

А теперь прописываем людей как русских, а элдренов как «Рейх». «Вечный воитель» в итоге стал сказкой выигравших, которые уже во время берлинской операции заливают советских солдат и солдат союзников (в тексте два континента людей, которые грызлись, но объединились для войны с элдренами) огнем из Оружия возмездия. Главному герою никто не дал объяснения об истоках тотальной войны, а потому можно судить только по итогам. Геноцид, обусловленный фанатизмом и страхом, признается преступлением, а геноцид ради выживания сладкоголосых сил — необходимой мерой. Личный выбор выступает как мерило правильности. Генерал Власов по сути.

Итого: Спектакль о войне между картонными солдатиками и говорящими куклами, в котором человек становится бездумным орудием. В какой-то мере роман стал пародией на многие образцы фентази, где война обязательно тотальна, а противники злые, потому что они Злые. С другой стороны роман можно попробовать развернуть как простую историю о методах манипуляций. Когда в тексте можно найти то, что автор, быть может, не закладывал — это хорошо.

http://kobold-wizard.livejournal.com/745784.html

До первого непосредственного знакомства с творчеством Пинчон был мне известен как один из значительных американских авторов. Причем его романы многим кажутся нечитаемыми. Многие отзывы на «V.» так же упирают на сложность и взбалмошность текста. С этим я теперь могу и соглашаться, и не соглашаться.

Говорить о сюжете здесь можно только в очень общем ключе. Есть две основных ветки. Первая — история Бенни Профейна, бывшего матроса, который незатейливо проживает свою жизнь в Штатах середины 50х годов: выпивка, девочки, портовые побоища, битники и поиск самих себя. Вторая — расследование Герберта Стенсила, направленное на поиск таинственного символа V». в истории ХХ века. Чаще всего этот символ появляется в виде некой женщины, замешанной в череде скандальных и переломных эпизодов. А между этими двумя ветками густо рассыпаны судьбы кучи персонажей, наполняющих жизнью роман.

Возвращаясь к согласию и несогласию с отзывами, уточню: поиски Герберта Стенсила наполняют роман взбалмошностью. Это связано с самой бессистемностью личности. Стремясь отыскать V., он погружаются в несколько десятков странных историй, полных бреда, привирания и национальных образов мысли. Именно это в основном усложняет чтение. Но в какой-то момент я понял, что этот роман очень напоминает «Всем стоять на Занзибаре» Браннера, и читать стало гораздо проще — нет нужды пропускать через себя всю субъективность — нужно лишь выделять главное или даже просто ощущение, дыхание эпохи.

С веткой Профейна все гораздо проще. Несмотря на склонность Пинчона к символизму, эта часть достаточно живая. Структуры нет, а есть хаотичное движение уволившегося моряка, не слишком-то склонного к рефлексии. Именно благодаря портовому колориту я понял для себя предпосылки данного романа. По сути это большая доля автобиографии + портовые байки + чтение актуальной на тот момент литературы. В замкнутом корабельном пространстве натягивалась куча связей между услышанным и прочитанным. Как говорил когда-то мой преподаватель по истории: «Если очень долго смотреть в угол комнаты, то ты действительно можешь досмотреться до Богоматери». Так и здесь человек (далеко необязательно, что это персонификация автора) захлебываясь в бессвязности мира, старается найти хотя бы криптоисторические связи. И Герберт Стенсил находит некое V, некую застиранную красную нить, которая незаметно проходит сквозь историю. В этом плане Профейн и Стенсил отражают два противоположных радикальных варианта выживания в сложившейся реальность: отдаться на волю волн и исступленно искать ключевую взаимосвязь.

Итого: Я не могу сказать, имел ли Пинчон колоссальный лоскутный опыт или просто у него была весьма богатая фантазия, но некоторые эпизоды и детали были восхитительны по интенсивности. Сладость колониального садизма в южной Африке, например, от которой даже меня тянуло блевать. Или описание гребных винтов, наколотых на заднице у портовой официантки.

Но несмотря на интенсивность части эпизодов, около 80% текста банально скучны в своем многословии. Возможно, сформируй Пинчон это произведение, как роман в рассказах — это воспринималось бы иначе. А в результате получилось лоскутное одеяло, которое вполне читаемо, но не оставляет ничего кроме эстетической щекотки.

http://kobold-wizard.livejournal.com/737245.html

Прошло уже много лет с тех пор, когда я посмотрел фильм Гофмана по этой книге. Польское кино получилось захватывающим и будоражащим мальчишеское сознание. Тогда под его влиянием заиграла новыми красками милая игрушка «Казаки», выпущенная компанией GSC Games World, позже подарившей нам С.Е.Р.И.Ю. И вот недавно я решил все же прочитать первоисточник.

«Огнем и мечом» — это добротная историческая беллетристика как она есть: с размышлениями о судьбе Речи Посполитой в середине XVII века соседствует любовная история, полная разлук и страданий. Последнее, впрочем, слилось с моим восприятием рыдающего польского народа, который постепенно теряет свою славу и кровь. Сенкевич представляет Речь Посполитую последним рубежом, защищающим цивилизованный мир от Хаоса мусульман Турции и Крыма. Личность же Хмельницкого изображена подобно варлоку, который сначала для мести за обиду вызывает на помощь бесовские орды, покупая их помощь кровью соотечественников, а потом одномоментно теряет свое могущество: «Убегающих догнал повергнутый в отчаяние Хмельницкий и к стал умолять хана вернуться в бой; но хан, увидя гетмана, зарычал от гнева и велел татарам схватить его, привязать к коню и увез с собой».

Против нечистых и предателей выступает обласканный Сенкевичем Иеремия Вишневецкий. Он изображен настолько идеально, что даже для искупления военной жестокости добавлен эпизод с душевным помрачением и исповедью перед ксендзом. Князь постепенно становится народным вождем, власть которому передана не по решению засевших в Варшаве дворян, а из рук проигравших полководцев и под восторженные возгласы толпы. И если Хмельницкому для поддержания власти требуется постоянно вилять между казацкой вольницей и басурманской силой, то Вишневецкий поднят столь высоко, что по одному его слову солдаты исполняются волей к борьбе и готовы умереть за своего командира.

Можно, конечно, попенять на пропагандистский характер текста. Но после Шолохова, Гоголя, Правдухина мне кажется, что дело здесь вовсе не в самой Украине, хотя некоторые ее черты уж очень ярко проявлялись что тогда, что сейчас. Дело, наверно, в феномене казачества с его вольницей и особенными правами. Лихость степных конников в моем восприятии постепенно оттенилась безбашенностью и правом сильного на чужое. Казак, отправляясь на войну, пропивает нажитое, чтобы в походе награбить себе новое имущество — и так цикл за циклом, пока не убьют. И удаление границы от места проживания казаков приводит к кризису, описанному и в «Тихом Доне» (казацко-хохловские трения), и в «Яик уходит в море» (набеги казаков на Бухарскую сторону).

Итого: Это исторический роман со всеми его плюсами и минусами. Основной плюс — художественный ликбез по периоду. Основной минус — монотонное страдание главных героев, которое постепенно притупляет чувство сопереживания до стадии скуки.

Сюжет разворачивается в двух рукавах. Первый рассказывает собственно об уэллсовском нашествии марсиан на юг Великобритании и об участии других викторианских персонажей в сопротивлении. Во втором, как это не удивительно — Харьков недалекого будущего, в котором действует организация «Вербалайф» — сервис, позволяющий читать книги с большим вовлечением, погружаться в них как в компьютерную игру через шлем виртуальной реальности. Так вот девочка-тинейджер попала во взломанную книгу, в которой уэллсовским марсианам противостоит магия. Проблема как всегда проявляется в балансе: столь близкое восприятие реальности книги чревато слишком острыми травмами читателя. Неверное завершение чтения приводит к спонтанным помешательствам, при которых сознание словно бы вновь переносится в прочитанный сюжет на некоторое время. Вот и приходится техподдержке вторгаться в программу и проставлять костыли, спасающие ситуацию. И все бы хорошо, да только столь гибкий инструмент тоже имеет свой иммунитет, а потому отторгает костыли действуя в интересах «книжного червя».

Главное, что затронуло меня в сюжете — это описание ощущений человека, ощущающего, что мир непланово изменяется. Когда-то я слышал фразу: «Я верю в Бога, потому что он — единственный, кто гарантирует, что все известные мне законы мироздания будут такими же и завтра». Идея прогресса позволила воспринимать появление радикально нового в жизни как данность, но при этом есть все же нормы, которые нам кажутся незыблемыми. Летающая тарелка или опухоль, внутри которой выросло 200 зубов, будут шоком лишь первые пару минут или дней, а вот автомобиль, разлетающийся облаком зябликов, заставит усомниться в собственной вменяемости.

Помимо буквального сюжета по тексту протянута нить рассуждений о творчестве. Ранее у Олди я никогда не встречал настолько незавуалированных уколов в сторону графоманов, пиратов, фэнов-критиков (^_^) и вообще индустрии развлечений. В целом, все это они говорили и ранее в своих выступлениях и статьях, просто в этот раз слова были произнесены персонажами. Видимо, накипело, а потому книга о вольности обращения с классическими сюжетами написана в том же ключе. Бороться с избыточностью удается только с помощью избыточности.

К сожалению, программность текста о современной фантлитературе сделала его достаточно простым для чтения. Он смотрится, как попытка сыграть на одной ниве с авторами фанфиков. Удачная попытка, в некотором роде похожая на «Аномальные каникулы» Гравицкого и Палия. Но при этом выходит так, что читается она по верхам. При том, что вычеркнутым остается эмоциональный план. Не в последнюю очередь это выходит из-за многократно помянутой Холмсом необъяснимой удачи. Она по сути лишает книгу кульминации в конфликте. Есть просто события, которые по кирпичику собираются в лесенку с этажа А на этаж Б. Причем и в харьковской истории никаких глобальных прорывов или провалов не ощущается — только сложное, но рутинное Дело.

Итого: Откровений от прочтения не будет. Также не будет и причмокивания от языковых изысков. Как говорит один из главных героев: «Я отметил, что мыслю, как в интернете: кратко, тупо, конкретно. Я восстал, усложняя самое себя, и понял: тщетно. Одна мысль о трехэтажных мыслях с завитушками вызывала тошноту. Вот-вот, едва представил – и в желудке спазмы.» Это просто высказывание. Не больше и не меньше.

p.s.: Наткнулся на пропиаренное одним из Олди описание ощущений от «Шерлока». Про то, что это книга полная боли. Не знаю, правильно ли я понял и то описание, и согласие с ним Олега Семеновича, но, наверно, определенное видение возможно и с такой стороны. Со стороны «Шерлока Холмса против марсиан» в русле сегодняшней нелитературной ситуации. Если попытаться вглядеться в нее как в книгу о мире, сходящем с ума, о мире который против реальной угрозы пытается противопоставить страшные и абсурдные иллюзии. Марсиане в данном случае есть зло более или менее понятное в своей неизвестности, пьющее кровь простых людей. Но против него появляются ирреальные сущности, толпой вцепляются с разных сторон — и они тоже зло. В таком мире, раздираемом на части, лекарством становится только чистый разум, но его не хватает. Только человек, став на некоторое время богом этого мира, дарует ему разум в лице Шерлока Холмса.

http://kobold-wizard.livejournal.com/700857.html

Сразу хочу сказать: если соберетесь читать этот роман в электронной копии, то пропустите некое вступительное слово издателя/человека, делавшего электронный текст. Оно стало этаким предварительным сбросом давления. При чтении оно накопится вновь, но уровень будет ниже. Не читайте.

Растения пришли в мир, и мир изменился. Зелень распространилась с бешеной скоростью, вытесняя земные виды. Всю планету заполонили зеленые исполины, чьи кроны скрываются в облаках. Водоемы обмелели, а живность потеряла пропитание. За несколько лет города стали непригодны для жизни. Растения уничтожили инфраструктуру, а в сельской местности из-за нехватки влаги погибал урожай. Зеленая масса выдавливала людей. Такова опора этого мира.

Сюжет построен вокруг небольшого протестантского поселения на среднем Западе. Жесткие правила жизни, направленность на физический труд и патриархальная иерархия позволили людям пережить несколько лет, ежедневно вырубая дикую поросль и отбиваясь от банд мародеров. Через некоторое время мародерами стали все пришлые. Лишний рот — лишние проблемы. Конфликт и построен на вхождении нового человека в эту группу. С одной стороны люди сообща борются с общим Врагом, а с другой — ничто не отменяет человеческих обид.

Таков геноцид, показанный Томасом Дишем — уничтожение, которому невозможно найти этического оправдания. С Растениями нельзя договориться, и до определенного момента их даже считают Божьей карой. Так проще, потому что с Бога хотя бы можно спросить в молитве. Когда же проявляется тень садовников, становится понятно, что нет никакой высшей справедливости. Просто люди стали лишними. Смириться нельзя, а потому все острые углы в отношениях ужесточаются. При этом автор не допускает этических оценок, а просто ведет тебя через тьму.

Итого: Для меня эта книга ужасна вовсе не происходящими в ней событиями. Ужас в подаче этих событий. Все приземленно, все грешно. Даже любовь не дает героям отстраниться от происходящего. Нет мифа, нет ничего надчеловеческого, вдохновляющего человека на взгляд в будущее.

Любите мир и друг друга. Надышитесь прекрасным.

http://kobold-wizard.livejournal.com/633467.html

Книга отмечена родимыми пятнами сериальных проектов, в один из которых «Время Химеры» должно было войти, да тот скопытился. В основном претензии, конечно, к первой и третьей части, где группа приключенцев топает по разоренным территориям в поисках необходимого биоматериала. Стандартный квест с группой следопыт, воин, маг, жрец, благородная эльфийка (они же: охотник, солдат-андроид, псионик, ученый, девушка-мутант). Собственно, и содержание достаточно стандартное: ивенты с боевкой, диалоги с фаллометрией и достаточно емкие флешбеки. Никаких неожиданностей или хитросплетений, и все стенные ружья то и дело палят. Главной фишкой является сеттинг, где генетическая модификация привела к возможности быстрых изменений у организмов. Другое дело, конечно, что, не смотря на неплохую проработку, столь революционное развитие не подкреплено никаким серьезным изменением среды, кроме как первоначальной повышенной агрессивностью мутантов и их взаимодействием. Ведь прикол эволюции не в том, что органика изменяется, а в том, что посредством выживания накапливаются изменения, дающие наибольший потенциал в конкретной среде.

Вторая часть на фоне «зональной» беготни смотрится куда лучше. Думаю, что во многом она написана на личном опыте автора и на амбициозных мечтах молодого ученого. На сотне страниц рассказана вся жизнь молодой женщины-ученого, которая сделала открытие, перевернувшее, а потом и разрушившее мир. В этой истории с трудным детством, печальной личной жизнью и рабочими неурядицами при всей ее банальности есть атмосфера сегодняшнего дня. Получилась этакая производственная зарисовка, в которой есть главное – описание труда. А уж возможна ли потенциально описанная технология покажет время.

Не порадовал, конечно, тот факт, что слишком по-сериальному дан переход ко второй книге. Группа прошла квест, но вот законченности роману не хватает. «Все еще только начинается», — как говорили в старом телесериале. Что-то мне подсказывает, что и весь цикл не будет цельным, а просто герои дойдут до ручки.

Итого: Роман слабее «Инквизитора и нимфы», хотя не будь книга написана под проект, автор могла бы вытянуть историю на гораздо более высокий уровень. Но получилась еще одна прогулка с чудовищами, в которой приятно затесался производственный сюжет.

http://kobold-wizard.livejournal.com/512723.html

Книга, первая часть которой «Перевал» знакома еще с детства. Был и мультфильм, отмеченный участием Фоменко(который теперь больше известен как новохронолог), и вышедший в 95-ом единственный номер комикс-журнала «Blaster» с подписью «Приключения на планете динозавров». Я часто встречал потом упоминания, что Булычев зря переработал повесть в роман. Мне же показалось, что продолжение интересно сместило акценты.

«Перевал» — это по большому счету история о Маугли, которые приспосабливаются к жизни на новом месте гораздо лучше, чем их родители. Продолжение углубляет конфликт между людьми, борющимися за выживание разными методами: устав, сохранение остатков цивилизации и слияние с окружающей средой. Тема, которая все актуальнее в мире, где происходит столкновение разных культур. Причем, если вспомнить нашу проблему иммигрантов и внутренних мигрантов, то те отстаивают как раз версию Олега и Старого, сохраняя остатки своей культуры несмотря на перемену окружения.

Наивность некоторых деталей с лихвой окупается глубиной конфликта. В эпоху дауншифтинга и разрушения старых идеалов проблемы главных героев смотрятся, наверно, совсем иначе, чем на момент написания. Как оказалось, для перерождения культуры нет нужды в изоляции общества, достаточно ощутить крах привычной системы. И с такой точки зрения наиболее быстрая адаптация к условиям уже не кажется вырождением. Просто у многих еще сохраняется надежда, что все вернется на круги своя.

Итого: Борьба человека с природой — извечная тема: «Робинзон Крузо» Дефо, «Таинственный остров» Верна, «Планета изгнания» Ле Гуин, «Беспокойство» Струнацких, «Саботажник» Дивова, список можно продолжать. Булычев создал достаточно добрый роман, показав, что выживание человека — это главное, и лишь трусость и глупость могут все испортить.

http://kobold-wizard.livejournal.com/469398.html

«Лабиринт отражений» я привез себе в подарок из Смоленска в 2010. Это была первая прочитанная книга этого автора. Из нее я вынес два суждения: 1) Лукьяненко может вызвать ностальгию по ушедшему; 2) Лукьяненко пишет далеко не хорошо. Вторую книгу мне подкинули знакомые. По прочтении я вынес одно суждение: за два года разницы Лукьяненко лучше писать не стал.

В первом романе был свежий мир, полный отметин игромана. От этого всплывали воспоминания о, не столь далеком, но все же прошлом, где игры еще не были лакомым кусочком рынка, а количество оригинальных конструкций, доходивших до широкого потребителя было выше. Второй роман — рассказ человека, уже переболевшего игроманией, но при этом старающегося скакать как молодой джейранчик.

По общим ощущениям похоже на отечественные детективы формата 90-х годов. Старый вор вышел на покой и пытается устроиться в тихой жизни. Однажды он узнает о гибели своего напарника и решает наказать убийц. Конечно, все это приправлено детальками конкретного сеттинга, но костяк истории таков. Плюс есть ломка, жизненная неустроенность главного героя, новые русские и алкоголь.

Финальный прогноз романа все-таки кажется мне неправдоподобным. Как всегда киберпанк-общество выставляют весьма самодостаточным, словно промышленность, сельское хозяйство и прочее уже полностью роботизировано. Для Матрицы необходимо, чтобы люди по большей части могли не задумываться о происходящем вокруг, а так, это не более, чем маргинальные страхи.

Итого: После Скоренко и Рыбакова читать было очень легко. Книга практически не затрагивает мозг: действия и стоны болезненного главного героя. Все-таки лучше остановиться на первом романе.

Давненько я не брал в руки постмодерна. Наиболее яркое воспоминание последних лет на этот счет — текстовня Хуснутдинова про Столовую гору. Что ж Зонис сделала работу намного качественнее.

Главный плюс романа — герои на шахматной доске действительно живые. Этакие герои-моллюски — их роли жестко распределены автором-диктатором, но внутри бурлит жизненная сила. Главный герой, сначала ненавидящий Контору снаружи, пройдя ее словно иголка, начинает ее не любить, находясь уже на другой стороне. Главная героиня мечется между двумя идеальными мужчинами, столь разными, сколь и притягательными. Главный человек-антагонист, стараясь быть лучшим среди одинаковых, раз за разом ломается об колено. Главный бесчеловечный антагонист остается лишь серыми глазами по тексту. Второстепенному здесь мало места.

Главный герой — специалист-генетик, ученик лицея, напоминающего иезуитский, которому из-за результатов тестирования не оказалось места в структуре религиозного ордена Воинов Настоящего. Однако, именно его выбирает Коммадор для выполнения политического задания в одной из отдаленных колоний. Правда, колонист там был всего один, да и того убили, а на долю главгера выпало, что этим колонистом оказался его бывший лицейский учитель. Именно там, на отшибе Земной цивилизации раскрывается мировой цветок, опутанный сетью мировых же интриг. Главгеру придется столкнуться лицом к лицу со своей темной стороной, с прошлым, о котором вроде бы удалось забыть.

В общем-то, весь роман есть игра в смыслы, даже рубашка сверхчеловека натягивается на нечто нечеловеческое. Кратко концепцию мира можно охарактеризовать, как католическую экспансию и ее столкновение с другими цивилизациями. Только католики не вовсе не католики, инопланетяне — азимовского толка, а космос напоминает нечто вроде еретических моделей. Совы не то, чем кажутся))) При этом мир не сыплется при анализе, подобная реальность возможна. Это реальность побега. В финале оказывается, что это побег муравьев в клумбе.

Интриги — это сложное дело. В данном случае — сложное для понимания. Даже то, что я прошел до финала, не значит, что весь узел распутался. Только закрыв томик, я судорожно открыл его вновь на первых же страницах и попытался найти те тонкие детали, которые раньше были просто штрихами.

Собственно, вторая часть текста при красоте полифоничнии для меня проигрывает первой из-за нее же. Словно в комбинаторике, в каждом заговоре сплетаются одни и те же персонажи, в результате мне было достаточно тяжело осознать, кто и чего добивается. Сюжетные линии начинают глушить друг друга. Хотя возможно это лишь вопрос восприятия. Космология выглядела гораздо проще человеческих отношений)))

Итого: Красивый мир и красивые характеры столкнулись с некоторой сумбурностью повествования. Не знаю, можно ли было от этого избавиться, сохранив потоки сознания всех героев. При этом книга читаема вполне на уровне выше среднего.

Кстати, вполне законченный роман, хотя будет дилогия(по меньшей мере) :)

http://kobold-wizard.livejournal.com/440240.html

Этот отзыв сразу на «Кровь эльфов» и «Час Презрения»

Третий и четвертый романы польскоязычной саги. Не так давно мне говорили, что продолжать чтение опосля второй не стоит, ибо все скатывается в аут. Что ж в определенной мере я с этим согласен.

Начиная с третьей книги, в полную силу начинает развиваться линия Цириллы, княжны Цинтры, которая стала Предназначением Геральта. Но слишком много сил в междуусобице делает ставку на эту девочку. Одни хотят сделать ее своей союзницей, другие же — прикончить, дабы не усложнять политическую обстановку, третьи — сделать знаменем освобождения. За третью и четвертую книги переходящий кубок побывал в руках ведьмаков, чародеев, нильфгаардских войск и детей Часа Презрения.

Собственно главной претензией к этим романам стало отсутствие сюжетной композиции. Конечно, в реальной жизни это, наверно, и не должно ощущаться, но для литературного произведения схема завязка-кульминация-развязка крайне желательна. Она подчеркивает идею. Здесь же Цири попадает из рук в руки, вокруг вершатся политические интриги, но, черт подери, текст смотрится банальной летописью. е2-е4. Пусть даже в этой летописи часто проскакивают эмоции.

На фоне бароно-драконистой фентези с четким делением персонажей на белых и черных сага Сапковского на момент выхода, наверно, смотрелась свежо. Тем более что преемственность от натуральных легенд, а не от толкиновского сеттинга, весьма положительная черта. Сейчас, правда, это уже не смотрится столь уж оригинально) Все течет, все меняется. //Здесь стоит отметить, что в компьютерной игре все-таки не обошлись без более контрастного деления группировок. Идейная подоплека деятельности рыцарских Орденов показана слабо. В книге же Нильфгаард не выглядит неадекватным.

Когда-то читал в МФе интервью с паном Анджеем. Он очень хорошо аргументировал то, что не дает в сносках перевод эльфийских выражений. Все бы ничего, да только разговоры эльфов между собой смотрятся комично. Вроде как половина говорится на всеобщем, а половина на Старшей Речи. Этакий суржик.

Из цитат в итоге выписал лишь: «Не делай из своей грусти науку жить». ИМХО очень и очень верно.

И отдельное спасибо за сцену, где Терранова выкидывает подружку из окна. Впечатлило.

Итого: Второе двухкнижие ИМХО заметно проигрывает первому. Мир печально-забористых рассказов про Ведьмака стал полем для средневеково-антуражной политической игры. Если бы это были два разных сеттинга, то было бы даже не так обидно. С одной стороны — славянские рассказы про чистильщика, а с другой — «еще одна» фентази-сага. Смех смехом, но последние романы напомнили новеллизацию гипотетической игры, которую могли бы сделать на основе первых двух сборников.

http://kobold-wizard.livejournal.com/430642.html

«Эволюция и революция — виды становления. Лишь сравнительно недавно они были осознаны людьми как важные идеи-понятия. В неорганической природе им соответствуют постепенное изменение (постепенность) и скачкообразное изменение (скачок)».(Балашов Л. Е. «Философия») Аналогично деградация может протекать двумя путями: постепенным и скачкообразным. В современной фантастике все чаще нам обещают последний вид: катастрофу, которая счистит человеческую урбанистическую цивилизацию с лица земли, развалив существующую инфраструктуру, а современный городской человек слабо приспособлен к ее возрождению. По-моему, эта тема перекатывается на языке начиная с конца ВМВ. Апологеты Холодной войны как сдерживания говорили, что если не мы, то достаточно пары бомбардировок, чтобы отбросить нас к первобытному строю. Что ж, не поспоришь.

Бачигулапи(когда-нибудь я авось выучу правильное произношение этой фамилии) рисует другую картину — постепенное угасание цивилизации. Этот мир не претерпевает глобальных изменений, его механизмы работают как часы и требуют лишь периодической проверки показаний на мониторе. Количество свободного времени как мера прогрессивности общества зашкаливает. Наука айфона позволяет забыть о грязном машиностроении и заниматься дизайнерскими(в российском смысле этого слова) изысканиями. Большинство счастливо. Утопия, хех... Но все расшатывается, когда перестает качать канализационная помпа №6.

P.S.:Все-таки текст мне как машиностроителю льстит)))

http://kobold-wizard.livejournal.com/430298.html