Блог


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «lena_m» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

12 апреля, 1980 гг., 1986, 1987, 1988, 1989, 1990, 1991, 1992, 1993, 1999, 20 век, 2003, 2005, 2006, 2007, 2008, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014, 2015, 2016, 2017, 2018, 2019, 2020, 2021, 2022, 8 марта, 9 мая, Arthur Clarke, Beatles, Dan Brown, Douglas Adams, Ernest Cline, Esquire, Herbert Wells, Homo, Hyperfiction, III Рейх, Isaac Azimov, John Scalzi, Jules Verne, Michael Chrichton, Philip Dick, Ray Bradbury, Robert Heinlein, Stephanos, Wayne Gladstone, XVII век, XVIII век, XX век, XXI век, romance, Аберкромби, Аксенов, Александр Беляев, Александр Зорич, Александр Маршал, Александр Мелихов, Александр Проханов, Александр Солженицын, Александр Филюшкин, Александр Ширвиндт, Александра Николаенко, Алексеева, Алексей Баталов, Алексей Иванов, Алексей Карпов, Алексей Сальников, Алексей Толстой, Алена Водонаева, Алиса Ганиева, Алла Демидова, Алла Пугачева, Анатолий Собчак, Анатолия, Англия, Андрей Дементьев, Андрей Константинов, Андрей Саломатов, Андрей Танасейчук, Андрей Тарковский, Андрей Щербак-Жуков, Анна Жучкова, Анна Ли Фишер, Анна Матвеева, Анна Семак, Анна Шафран, Аньес Мартен-Люган, Арина Обух, Аркадий Северный, Аркаим, Арсений Тарковский, Артем Зубов, Ася Лавринович, Атлантида, Байден, Белла Ахмадулина, Белоруссия, Бобров, Большая книга, Борис Акунин, Борис Бужор, Борис Завгородний, Борис Пастернак, Британия, Брэдбери, Будущее, Валерий Панюшкин, Василий Владимирский, Великобритания, Венедикт Ерофеев, Виктор Цой, Виктория Токарева, Виталий Каплан, Владимир Березин, Владимир Высоцкий, Владимир Данихнов, Владимир Тендряков, Волгоград, Ворон, Вторая мировая война, Вырица, Галина Врублевская, Галкина, Геннадий Тищенко, Германия, Головнёв, Горизонты цивилизаций, Город 612, Григорий Служитель, Грир Хендрикс, Гузель Яхина, Дарья Сумарокова, Десна, Джаксон, Джеймс Джойс, Джойс Кэрол Оутс, Джордж Мартин, Диана Арбенина, Дима Зицер, Дмитрий Быков, Дмитрий Володихин, Дмитрий Травин, Древний мир, Древняя Русь, Древняя Скандинавия, Дружба народов, Евгений Водолазкин, Евгений Николаевич Носов, Евгений Спицын, Евгения Некрасова, Европа, Ежов, Елена Ковтун, Елена Колина, Елена Хаецкая, ЖЗЛ, Жорес Алферов, Захар Прилепин, Звягинцев, Зданович, Земсков, Зенит, Зимин, Зингер, Знамя, Знание-сила, Золотая Орда, ИЕЯО, Иван Ефремов, Иван Охлобыстин, Игра престолов, Иисус Христос, Иностранная литература, Ирина Богданова, Ирина Оганова, Ирония судьбы, Исай Давыдов, Италия, КЛФ, Кавказ, Карина Добротворская, Катя Гордон, Кино, Кира Ярмыш, Китай, Константин Фрумкин, Кристин Хармель, Крупа, Крым, Крэйг Эштон, Кшиштоф Занусси, Лев Толстой, Ленинград, Леонард Коэн, Леонид Гайдай, Ли Чайлд, Ливонская война, Лига чемпионов, Лизи Харрисон, Лиля Брик, Литва, Литературная Россия, Литературная газета, Лукьяненко, Ляпушкин, Майк Науменко, Максим Горький, Максим Матковский, Маннергейм, Манускрипт Войнича, Маргарита Симоньян, Мария Бутина, Мария Галина, Мария Метлицкая, Мартин, Маша Трауб, Мерлин, Михаил Веллер, Михаил Горбачев, Михаил Кураев, Михаил Парфёнов, Михаил Савеличев, Михаил Тарковский, Мишин, Москва, Мюриэл Спарк, Надежда Михновец, Наталия Миронина, Наталия Соколовская, Наталья Варлей, Наталья Громова, Наука и жизнь, Национальный бестселлер, Наш современник, Нева, Нейл Уильямс, Ненастье, Никита Михалков, Николай Добронравов, Новая газета, Новый мир, Одри Хепберн, Октябрь, Олег Басилашвили, Олег Путило, Ольга Берггольц, Ольга Остроумова, Ольга Осьмухина, Ольга Токарчук, Остров Сахалин, Охлобыстин, ПВЛ, Павел Амнуэль, Павел Басинский, Павел Крусанов, Пасха, Патрик Модиано, Петербург, Пикник, Пищеблок, Платон Каратаев, Польша, Примечательные новинки, Причерноморье, Путин, РАН, РПЛ, РФ, Роджер Желязны, Рождество, Роман Сенчин, Роман Шмараков, Россия, Россияне, Русь, Рыбаков, СССР, США, Сара Пекканен, Север, Седов, Семак, Сергей Лукьяненко, Сергей Никоненко, Сергей Павлов, Сергей Семак, Сергей Солоух, Сергей Урсуляк, Сергей Шойгу, Серебренников, Синташтинская культура, Скандинавия, Слово о полку Игореве, Собеседник Плюс, Сталин, Станислав Говорухин, Степь, Стругацкие, Стёпка, Сьюзен Коллинз, Т-34, Татьяна Краснова, Татьяна Москвина, Татьяна Устинова, Техника-молодёжи, Техническое сообщение, Тобол, Трамп, Троя, Трудно быть богом, Турция, Тэги: 2018, Тэги: 2019, Тэги: 2020, Тэги: XX век, Тэги: XXI век, Урсула Нубер, Финляндия, Франция, Харрис, Холокост, Хрущев, Черных, Черняк, Читаем вместе, Чулпан Хаматова, Шамиль Идиатуллин, Шекспир и «шекспиры», Шинаков, Шотландия, Эдвард Сноуден, Эдгар Аллан По, Эдуард Веркин, Эдуард Стрельцов, Эльчин Сафарли, Эрик Вюйар, Юлия Щербинина, Юность, Юрий Поляков, Юрий Стоянов, Юрий Шутов, Япония, академик Сахаров, альтернативная история, английский язык, антиутопия, античность, антология, антропология, археология, беллетристика, братья Стругацкие, будущее, ван Зайчик, варяги, возобновляемые источники энергии, выборы, выставки, газ, геология, геополитика, год Крысы, год Свиньи, детектив, детективная литература, дистопия, документы, доходы, дракон, древние германцы, жанр, желание, закон Бенфорда, зимняя война, издание, импринт, интервью, искусство, исторический роман, история, источники, кассовые сборы, каяки, кино, классификация, книги, книгоиздание, книготорговля, княгиня Ольга, комментарий, консерватизм, король Артур, коронавирус, космогония, космос, красота, криминал, криминалистика, криминальный роман, кто автор картины?, кто на фото?, культура, культура длинных курганов, лженаука, либерализм, лидеры, листая периодику, литератур, литература, литературный процесс, массовая литература, математика, медицина, мемуары, мифология, моделирование, монархия, музеи, музей, музыка, нанотехнологии, насилие, наука, научная фантастика, научное фэнтези, нацизм, неандертальцы, невероятное, ненормальность, неомифология, неоязычество, новинка недели, новинки, новости, номенклатура, норма, норманнская проблема, норманская проблема, нуар, образование, общество, оружие, особо рекомендую, паранаука, перевал Дятлова, перевод, периодика, питекантропы, покупки, политика, потери, поэзия, православие, премия, примечательная периодика, примечательные новинки, прогнозы, прогрессор, продажи, пропаганда, психиатрия, психология, рейтинг, репрессии, реформа, реформы, рок-музыка, роль личности, романс, российско-китайские отношения, русофобия, русская литература, русские, русский каганат, русский рок, саамы, саги, свобода слова, сексуальная ориентация, сериал, сериалы, сихиртя, славяне, социальная проза, социальные сети, социология, спецслужбы, стимпанк, стратегии чтения, театр, термин, техника, технофэнтези, тюрьма, углеводороды, утопия, фальсификации, фантастика, фантастическое, фанфики, феминизм, философия, финансы, финны, футбол, футурология, фэндом, фэнтези, хоррор, христианство, цензура, чемпион, шансон, экономика, эпоха бронзы, эскимосы, язык, язычество
либо поиск по названию статьи или автору: 


Статья написана 13 октября 2020 г. 20:34

Михаил Парфёнов. Тёмная волна. Беседу вёл Александр Рязанцев // Литературная Россия, 2020, №36 от 2-8 октября, с. 4-5.

«Страшные истории не только оберегают «от», но и готовят «к» нежелательным, но, увы, неизбежным событиям» – так считает Михаил Парфёнов, современный писатель ужасов и создатель известной серии «Самая страшная книга». Этим, похоже, и объясняется интерес читателей, вне зависимости от их возраста, к хоррору и жутким историям про оборотней, маньяков и злых чаровниц. Мы давно пытаемся разобраться, а что же это такое – «русские ужасы», и обратились к Михаилу, искреннему ценителю и активному популяризатору хоррора в нашей стране. Набирающие силу русские ужасы, их отличие от фантастики, западная политкорректность, связь между писателем и сантехником и чашечка кофе с Галиной Юзефович – в интервью с Александром Рязанцевым.

– Я всегда рад возможности продвижения и популяризации жанра «хоррор», в любом виде и формате. Не так давно давал три лекции на «Тавриде»; судя по видеотрансляции, там было несколько десятков молодых людей. Для меня это был первый опыт «лекции по Интернету», и я рад тому, что он был удачен: мне задали столько вопросов, что, из-за временных лимитов, я не на все успел ответить. Участники были искренни, а не безразличны к хоррору.

То есть, такой вот «телемост» не мешает конструктивному, полезному диалогу?

– Не мешает, но его, конечно, сложно сравнить с живыми презентациями, где ты можешь вживую пообщаться с читателями. В качестве примера могу привести презентацию нашей серии «Самая страшная книга» в Библио-Глобусе. Это была идеальная встреча: очень много гостей (как говорится, «камню негде упасть»), разнообразные вопросы, живой интерес. На массовых мероприятиях вроде «Тавриды» или Московской Международной Книжной Ярмарки такой крепкой связи с аудиторией не удаётся создать.

А часто удаётся встречаться с читателями и говорить с ними о литературе ужасов?

– Да, мы в последние два года довольно часто проводим такие мероприятия, правда, больше в формате встреч фанатов – «конвентов». Но это совсем отдельная история, я не рискну их сравнивать с «Тавридой», встречей с читателями в Библио-Глобусе или с чем-либо ещё. Кстати, в прошлом году был круглый стол с участием Галины Юзефович!

Как она относится к литературе ужасов?

– Галина относится к нам позитивно, насколько я могу судить по общению с ней; первоначально она обратила внимание на роман Дарьи Бобылёвой «Вьюрки», оказала ей поддержку – книга оказалась успешной; это замечательно, что критики обратили на неё внимание. После этого мы встретились с Галиной в одном книжном кафе, попили кофе, очень хорошо и тепло пообщались и, по-моему, после этой встречи у нас остались самые позитивные впечатления друг о друге. По оценке Галины, мы очень даже успешны – она понимает, какие тиражи сегодня хорошие или так себе. Так вот, в плане тиражей у нас довольно успешный проект: мы издаём преимущественно не романы, а тематические или авторские сборники рассказов. Русский хоррор вот в этой форме ощущает себя лучше, чем русская фантастика.

Мне всегда казалось, что хоррор и мистика – поджанры фантастики, но вы их противопоставляете друг другу. Почему?

– Потому, что это не одно и то же. Хоррор – это не поджанр фантастики, ничего подобного. Начнём с самого главного – а что такое «жанр»? Можно сказать, что это определённый формат рассказа истории – роман, рассказ, ода, или же как ярлычок на полке в книжном магазине – «научная фантастика», «хоррор», «политический детектив». Всё для того, чтобы читатель сориентировался, куда ему идти. Хочет книжку про рыцарей и драконов – ему надо в раздел «фэнтези», а хочет испугаться – идёт в секцию «ужасы». В чём разница? В жанрообразующих элементах. С фантастикой всё просто: есть такое понятие как «фантдоп», фантастическое допущение – например, говорящий робот или полёт на Луну во времена Жюля Верна. Увидев фантдоп, мы сразу понимаем, что, раз есть фантастическое допущение, то произведение имеет отношение к фантастике – либо чистой, либо смешанной с каким-либо жанром. С хоррором так не получится, потому что наличие зомби, вампира или оборотня ещё не говорит о том, что произведение относится к ужасам. Идеальный пример – «Сумерки» Стефани Майер; там тоже оборотни и вампиры, но у кого язык повернётся назвать «Сумерки» ужасами? Это, естественно, подростковая мелодрама.

Таким образом, в хорроре жанрообразующим элементом становятся не фантдопы, а само понятие «страха», эмоции, атмосфера. Обращение к эмоциям роднит ужасы с комедией и трагедией: если комедия нас пытается рассмешить, а трагедия – разжалобить, то ужасы – испугать. Если автор попытался меня, как читателя, напугать (не важно, удалось ли ему это или нет) – значит, это ужасы. Причём ужасы часто смешиваются с другими жанрами – как и фантастика. Будет неправильно назвать детектив поджанром фантастики, но ничто не мешает писателю придумать «детективную фантастику».

Может, за этим и будущее – за смешением жанров?

– На самом деле, это не будущее, а самое что ни есть настоящее. Большинство фантастических произведений – это смешение фантастики с чем-то ещё: комедией, детективом, историей… То же и с хоррорами – почти все они содержат элементы ещё чего-нибудь – чаще всего, драмы. Это особенно заметно по современному авторскому западному кино. Все лучшие западные ужасы – это смесь хоррора с драмой: например, «Реинкарнация», «Реликвия», «Маяк»… Это не будущее, а настоящие, а иногда даже прошлое – всё как с постмодернизмом, который возник не тогда, когда был теоретически оформлен, а задолго до этого… То же и со смешением жанров – оно было всегда, просто мы стали всерьёз об этом говорить не так давно. В частности, мы часто об этом говорим в пику писателям фантастики, которые привыкли причислять к фантастике то, что на самом деле является смешением жанров. Возвращаясь к разнице между фантастикой и хоррором: как мы отметили, фантастика невозможна без фантастического допущения, тогда как ужасы могут существовать и без использования фантастики – например, роман Роберта Блоха «Психо» и потрясающая экранизация Альфреда Хичкока. Это классика жанра «ужасы», классика триллера, но где там фантастика? Там маньяк, сумасшедший с раздвоением личности – но никак не фантдоп. Да, там есть ненормальность, но ненормальность – это далеко не всегда фантастика.

На Западе антологии ужасов пользуются бешеной популярностью – например, могу назвать книги ужасов, составленные англичанином Стивеном Джонсом, вашим коллегой. Был ли он для вас примером, когда вы запускали свою серию «Самая страшная книга»?

– Стивен Джонс, безусловно, талантливый и уважаемый человек, но мы на него никогда не ориентировались. Не без гордости отмечу, что наши читатели часто сравнивают «Самую страшную книгу» со сборниками западных ужасов, составленных уважаемыми Стивеном Джонсом и Эллен Датлоу, и чаще всего это сравнение проводится в нашу пользу. Всё потому, что у нас ставится упор на хоррор, то есть на жанровую составляющую, а не политкорректность. Нам не нужно выполнять некую «обязательную программу», которой, к сожалению, вынуждены придерживаться наши западные коллеги.

А что это за программа?

– Сейчас объясню. «Обязательная программа» – это набор некоторых пунктов, которые должны присутствовать в готовящемся произведении. Например, в США среди авторов каждой антологии ужасов должен присутствовать хотя бы один афроамериканец, вне зависимости от того, насколько он хорошо пишет. Вот как недавно было с «Оскаром», где с 2024 года будут вводить обязательные квоты, так и в западном книгоиздании – такая неофициальная политика проводится уже долгие годы. Составители антологий вынуждены соблюдать эту программу. На Западе это называется «толератностью», у нас – «бредом».

А откуда вы про это узнали, если не секрет?

– Год назад я общался с одним человеком (имя его называть не буду), который живёт в Великобритании и издаёт там книги. Он мне всё про это рассказал. Есть перегибы, на конкретном примере – один британский автор отправил в издательство своё произведение, на что ему вскоре ответили: «Всё хорошо, берём, но у тебя нет ни одного персонажа-инвалида – надо добавить, а то инвалиды, которые прочитают твою книгу, обидятся». Он переписал, добавил персонажа-инвалида и снова отправил. На это ответ: «Ты добавил только одного героя-инвалида?! Нужно больше. А не то читатели-инвалиды ещё сильнее обидятся, так как поймут, что этот персонаж был введён просто для галочки!». Вот из-за этих призраков и страдает качественная литература: прекрасно составленный сборник может испортить совершенно непонятный и безобразно написанный рассказ про вампирш-лесбиянок. Ты сразу понимаешь, почему этот текст попал в книгу. Да, если того требует сюжетная или художественная необходимость, то я буду в числе первых, готовых похвалить такой рассказ. Но когда публикуют откровенную графоманию просто за то, что там подняты выгодные темы… Судя по антологиям Джонса и Датлоу, могу предположить, что постепенно хоррор как жанр начинает отходить на второй план, уступая место каким-то, скажем так, «социально значимым проблемам». Так что на этом фоне наш отечественный хоррор смотрится более выигрышно, так как российские авторы стараются уделять внимание как раз жанровой составляющей, атмосфере ужаса; тому, что составляет сердце жанра, делает хоррор хоррором. Мы очень рады, что нас хвалят.

Сердце хоррора большое? Каких авторов вы открыли своими антологиями?

– Мне бы хотелось сказать, что некоторых авторов мы открыли, но это будет не совсем справедливо, так как они печатались и до сотрудничества с нами – например, Дарья Бобылёва до публикации «Вьюрков» в нашей серии успела их напечатать в толстом журнале. Но творческий путь некоторых из наших друзей часто начинался с «Самой страшной книги». Например, Дмитрий Тихонов, автор сборника «Чёртовы пальцы». Дима очень хороший автор, талантливый, а некоторые его рассказы могли бы украсить любой сборник современной высокой прозы. Также могу назвать Максима Кабира, молодого и довольно эпатажного прозаика и поэта – он и анархист, и коммунист, и в то же время человек энциклопедических познаний. Он большой знаток ужасов и настоящий поэт, автор сборников «Скелеты» и «Призраки».

К сожалению, от тяжёлой болезни скончался Владислав Женевский – молодой и очень талантливый писатель и переводчик, которым я искренне восхищаюсь. Его тексты вызывают у меня не только восхищение, но и «белую зависть» – это когда ты сам, будучи пишущим человеком, читаешь другого автора и понимаешь, что сам бы не смог написать так, как он пишет. Это очень специфическая и точная проза, полная отсылок к западной классике, к Г.Ф. Лавкрафту, – но это не реверанс в их сторону, а свой, обогащённый собственным опытом и духом нашего времени, уникальный слог. Владислав дружил с американским фантастом Джеффом Вандремеером, перевёл для него на английский рассказ Леонида Андреева «Он» и был, пожалуй, единственным человеком в России, который видел Стивена Кинга вживую – он специально ездил в Германию, чтобы увидеть мэтра. У нас вышел посмертный сборник Влада «Запах», и я готов его советовать любому ценителю хорошей, качественной прозы с привкусом мистики. Этот сборник вышел довольно давно, но мы бы хотели его переиздать, в более полном варианте. Такая проза должна остаться в истории.

Вы сделали себе имя ежегодными антологиями ужасов «Самая страшная книга». Вы сами подбираете рассказы для них?

– Наша серия основана на уникальном демократическом методе: мы собираем группу читателей, каждый из которых сам голосует за понравившиеся ему рассказы, до этого анонимно отправленные. Это тяжёлый труд, иногда бывают огрехи, отчего мы ввели одно ограничение: если мы видим, что каким-то образом читатели проголосовали за откровенную графоманию, такую, что прямо кровь из глаз течёт, то не исключаем того, что возможен потенциальный сговор с читателями со стороны какого-то автора – потому мы ввели право вето. Редакция может некоторые рассказы, победившие в читательском голосовании, забраковать и на их место взять что-то из тех рассказов, что чуть-чуть недобрали по голосам. Самое главное – наш конкурс абсолютно демократичен, прислать свой рассказ может любой желающий: дети, школьники, начинающие писатели, проверенные временем мэтры… Мы принимаем всех. А вот выбирают читатели – такой способ отбора текстов для антологий больше нигде не используется. Это наше изобретение, которым мы можем гордиться.

Каковы перспективы русского хоррора?

– Мы хорошо понимаем, что из-за пандемии не только литература ужасов, но вообще весь книготорговый бизнес имеет определённые проблемы. Всё взаимосвязано: если тиражи снижаются, то какую-то литературу попросту перестанут издавать. В частности, наши тиражи снизились, но у нас имеется определённый запас прочности, который пока не даёт нам оснований бояться, что наши проекты прикроют. Нам есть куда расти, но, если год назад у нас были планы «завоевания мира» – планировали создать международную антологию с рассказами отечественных и западных авторов, напечатанную на русском и английском языках, то сейчас этот проект придётся отложить до лучших времён. Тем не менее, наши молодые авторы хорроров в самом соку и тёмная волна, накрывшая нашу литературу, уверен, даст им много материала и свежих идей.

Как насчёт экранизаций?

– Да, телевидение к нам имеет большой интерес – например, по «Вьюркам» Бобылёвой собираются снимать сериал. В период пандемии наши авторы Олег Кожин и Дмитрий Тихонов продали права на экранизацию трёх своих рассказов для сериала-антологии, где, по плану, должны быть экранизации интересных рассказов современных авторов (в том числе Дмитрия Быкова). Самое интересное, что там каким-то образом присутствуют канадцы.

Интерес кинематографистов к хоррору как-то мотивирует наших авторов на создание новых историй?

– Безусловно. Благодаря кино крепнут и литературные жанры. Если в 90-2000-ые наши авторы чаще всего писали в стол, то теперь у них есть все возможности для самореализации.

Сочинительство историй в России – это призвание или работа?

– Кому как, я думаю. Для кого-то это ремесло, для кого-то – общение с музами… Я вот не считаю сочинительство неким мессианством; это профессия, и она не возвышается над другими видами деятельности. Я часто сравниваю писательство с работой сантехника: автору не надо гордиться собой, на надо почивать на лаврах – он должен трудиться, трудиться или ещё раз трудиться. И тут я привожу аналогию с сантехником: ведь если к вам приходит сантехник-неумёха с плохим набором инструментов, заменивший унитаз так, что нужно заново вызывать сантехника, то вы к такому «специалисту» отнесётесь плохо и будете его ругать, поскольку этот человек в своей профессии отработал плохо. То же можно сказать и про сочинителей: если ты плохо владеешь инструментом (русским языком, стилистикой, пунктуацией, темпоритмом произведения, навыком раскрытия характеров), то ты будешь таким же плохим специалистом в своей профессии, как вышеупомянутый сантехник. Если же сантехник – классный специалист, то он достоин похвалы. То же скажу и про писателя. Все люди равны, все писатели равны, все жанры равны; не бывает плохих жанров, бывают плохие писатели и неудачные книги.

Все важны или никто не важен. Что нужно сделать, чтобы русские фанаты ужасов меньше читали Стивена Кинга, а больше – Дарью Бобылёву или Максима Кабира?

– Мы делаем всё возможное для этого. Во-первых, активно публикуем наших авторов. Это важно, потому, что хоррор позволяет говорить о тех вещах, о которых не очень позволяют другие жанры. Например, насилие в семье, инцест, всевозможные девиации… Это темы, которые будет очень странно смотреться в фэнтези или научной фантастике – но в хорроре они вполне уместны. Это интересно, так как позволяет говорить о том, что в русской литературе ранее говорилось редко. Есть темы, которые должны подниматься, так как литература – это, как ни странно, одно из зеркал жизни.

Мы сможем догнать и перегнать Стивена Кинга?

– Это, на данный момент, пока никому в хорроре не удалось. По вполне понятным причинам: во-первых, Стивен Кинг талантливый и очень интересный писатель, который заслуживает всех своих регалий. Он действительно великий человек. У него есть шедевры, которые стали классикой, есть произведения послабее – но почти каждая его книга, вне зависимости от того, насколько она удачна, является достойным образцом жанра. Но надо понимать, что когда Кинг становился классиком, Королём Ужасов, то ситуация в мировой литературе была совсем другой, не той, что сейчас. Сегодняшняя ситуация не лучше и не хуже, – она просто другая, оттого повторить путь Кинга будет затруднительно. Для этого надо иметь его талант и жизненный опыт, а также возможность повторить ту ситуацию, что сложилась в мире во второй половине XX века – а сделать это невозможно, потому и стремиться к этому не надо. Надо искать свой путь – что мы и делаем. И мы уже сталкиваемся с фактом, что наш русский хоррор гораздо ближе к идеалам жанра, чем современные западные произведения.

А русская классика близка идеалам хоррора?

– Конечно! Один Пушкин чего стоит с его «Пиковой дамой». Петербургские и украинские истории Гоголя, естественно, «Лесной царь» Жуковского, рассказы Тургенева, Ремизова, Загоскина… Даже у Даля, составителя нашего любимого словаря, есть страшные рассказы! Почти все авторы Серебряного века, писавшие о декадансе, о мраке – все эти великие писатели не считали для себя чем-то постыдным, унизительным или скучным попробовать напугать своего читателя… Так почему этого должны стесняться мы?

(с) Литературная Россия

(с) Лена М.


Статья написана 8 октября 2020 г. 17:46

СПб Дом книги (Зингер). Август 2020 г. Топ-10 продаж

1. Борис Акунин. Просто Маса

«Просто Маса» — это Масахиро Сибата один, без Фандорина. Осиротевший помощник великого сыщика возвращается в родную Японию, которая очень сильно изменилась за время странствий своего блудного сына — и осталась вечно неизменной. Открывшего детективное агентство Масу ожидают невероятные потрясения, невероятные приключения, невероятные женщины и невероятные открытия.

2. Виктор Пелевин. Непобедимое Солнце

Саша — продвинутая московская блондинка. Ей тридцатник, вируса на горизонте ещё нет, и она уезжает в путешествие, обещанное ей на индийской горе Аруначале лично Шивой. Саша встретит историков-некроэмпатов, римских принцепсов, американских корпоративных анархистов, турецких филологов-суфиев, российских шестнадцать референтов, кубинских тихарей и других интересных людей (и не только). Но самое главное, она прикоснётся к тайне тайн — и увидит, откуда и как возникает то, что Илон Маск называет компьютерной симуляцией, а Святая Церковь и Мiром Божьим.

3. Александр Ширвиндт. Опережая некролог

В 2019 году Александр Ширвиндт — всенародно любимый актёр, режиссёр и телеведущий — отметил юбилей. «Когда мне стукнуло 85, я подумал, что это вполне серьезная цифра, чтобы себя сформулировать» — так он пишет в предисловии к мемуарам «Опережая некролог». Разделённая на две части — это книга воспоминаний: с раннего детства и до наших дней — о семье и о близких, о службе в театре, о съёмках в кино. И, конечно, о любимых друзьях. Александр Ширвиндт с непревзойдённым чувством юмора делится своими мыслями и с нежностью и теплотой вспоминает Евгения Евтушенко и Эльдара Рязанова, Аркадия Арканова и Булата Окуджаву, Андрея Миронова й Александра Абдулова, Олега Табакова и многих других.

4. Михаил Лабковский. Хочу и буду. Принять себя, полюбить жизнь и стать счастливым

Психолог Михаил Лабковский абсолютно уверен, что человек может и имеет право быть счастливым и делать только то, что он хочет. Его книга о том, как понять себя, обрести гармонию и научиться радоваться жизни. Автор исследует причины, препятствующие психически здоровому образу жизни: откуда в нас осознанные и бессознательные тревоги, страхи, неумение слушать себя и строить отношения с другими людьми? Если у человека есть знание и желание, то изменить себя и свою жизнь к лучшему вполне реально. Цель любой работы психолога — личное счастье и благополучие его пациента. Цель издания этой книги — личное счастье каждого, кто её прочитает.

5. Максим Косьмин, Юлия Галкина. Истории домов Петербурга, рассказанные их жителями

Петербург — больше, чем город. Книга, которую вы держите в руках, — больше, чем просто истории домов. Это целые жизни, эпохи, воспоминания. Это книга о повседневной жизни в не самых известных, но безусловно интересных домах Петербурга и Ленинграда: от доходного дома Александро-Невской лавры до конструктивистского жилмассива на Тракторной улице. Двадцать пять домов Петербурга и люди, чьи имена с этими домами связаны, герои этой книги. Через судьбы жителей и архитекторов, фасадов и интерьеров мы рассказываем историю города в целом: трагичную, счастливую, важную, курьезную — разную.

6. Кевин Кван. Безумно богатые азиаты

«Нигде в мире вы не найдёте таких богатых людей, как китайцы», — писал средневековый арабский путешественник Ибн Баттута; эту фразу Кевин Кван использовал как эпиграф к своему международному бестселлеру. Итак, знакомьтесь с Рейчел Чу; она американка китайского проис-хождения, молодой профессор экономики в нью-йоркском университете и специалист по теории игр. Однажды её бойфренд Ник, тоже университетский преподаватель, родом из Сингапура, зовёт её провести лето в Азии — составить ему компанию в поездке на свадьбу его лучшего друга Колина. Рейчел почти ничего не знает про его семью (как и его семья — про Рейчел) и только в самой поездке выясняет, что они безумно богаты, а Ник — один из самых завидных азиатских женихов.

7. Юваль Ной Харари. Sарiеns. Краткая история человечества

Сто тысяч лет назад Ноmо Sарiеns был одним из как минимум шести видов человека, живших на этой планете, ничем не примечательным животным, которое играло в экосистеме роль не большую, чем гориллы, светлячки или медузы. Но около семидесяти тысяч лет назад загадочное изменение когнитивных способностей Ноmо Sарiеns превратило его в хозяина планеты и кошмар экосистемы. Как человек разумный сумел покорить мир? Что стало с другими видами человека? Когда и почему появились деньги, государства и религия? Как возникали и рушились империи?

8. Джен Синсеро. НИ СЫ. Будь уверен в своих силах и не позволяй сомнениям мешать тебе двигаться вперед

Эта книга — культовый бестселлер — дерзкая и невероятно искренняя, она заставляет проснуться, засунуть свои страхи куда подальше и начать действовать. Если что-то и может заставить вас по максимуму реализовать свой потенциал, это она — невероятная, яркая, прорывная книга от знаменитого тренера по мотивации и успеху.

Из этой книги вы узнаете:

— как не обращать внимания на эго и жить в свое удовольствие;

— как начать любить себя и всё, что делаешь;

— как изменить свои убеждения, чтобы изменить реальность;

— почему надежда на лучшее притягивает удачу;

— почему нужно заботиться о себе больше, чем о других.

9. Джен Синсеро. НЕ ТУПИ. Только тот, кто ежедневно работает над собой, живёт жизнью мечты

Эта книга — ваш личный тренер. Каждый день она будет поднимать боевой дух и заряжать на успех. Её автор, знаменитая Джен Синсеро, призывает не сбавлять обороты на пути к успеху и ежедневно накачивать «мышцы крутости» в духовном тренажёрном зале. «Успех — это способ существования, постоянной адаптации и роста. Чем больше вы делаете для своего успеха, тем легче становится путь», — раздаётся боевой клич Синсеро. «НЕ ТУПИ» — это книга-тренинг с упражнениями и техниками для ежедневной работы над собой. С его помощью вы повысите уровень энергии и сохраните осознанность и мотивацию даже в самые трудные времена.

10. Джулия Эндерс. Очаровательный кишечник. Как самый могущественный орган управляет нами

Кого-то, возможно, шокирует столь откровенное обращение исследователя к «запретным» темам пищеварения и дефекации; кому-то, может быть, покажутся слишком экстремальными, даже неприемлемыми опыты на мышах и на пациентах-добровольцах, описанные в этой монографии. Кто-то усомнится во всемогуществе крошечных организмов, контролирующих нашу жизнь. А кому-то предположение, что у кишечника есть свои собственные "мозг" и "нервная система", вообще покажется абсурдным и антинаучным.

(с) Лена М.

(с) СПб дом книги


Статья написана 24 сентября 2020 г. 15:09

СПб Дом книги (Зингер). Июль 2020 г. Топ-10 продаж

1. Юваль Ной Харари. Sарiеns. Краткая история человечества

Яркий пример отличной нон-фикшн литературы. Легко читаемый текст, иллюстрации, не перегружающие общую картину. Замечательно построенное повествование и разнесение по главам — вы получите удовольствие от книги, не зря её оценил даже Билл Гейтс. Вместе с автором узнаём об отличиях Homo sарiеns от неандертальцев и как эти отличия помогли выжить нашему виду. Мы пройдём сквозь когнитивную, аграрную, научную, промышпенную революции, автор развеет множество мифов и выдвинет ряд смелых гипотез относительно прошлого и будущего вида Homo sарiеns. Книга побуждает к размышлениям и, несомненно, пробуждает интерес к истории, биологии, экономике.

2. Михаил Лабковский. Хочу и буду. Принять себя, полюбить жизнь и стать счастливым

Почему нужно прочитать:

— Автор книги Михаил Лабковский — психолог со стажем более 35 лет, Форбс признал его самым узнаваемым психологом в России.

— С момента выхода в 2017 году книга переиздавалась множество раз, но всё это время держится на верхних строчках рейтингов в разделе нон-фикшн, сразу после Библии и Корана.

— По значимости многие прочитавшие сравнивают её с «Мужчины с Марса, женщины с Венеры».

3. Джен Синсеро. НИ СЫ. Будь уверен в своих силах и не позволяй сомнениям мешать тебе двигаться вперед

Автор книги Джен Синсеро является признанным ведущим мотивационным гуру в США. Книга «НИ СЫ» переведена более, чем на 30 языков мира и продолжает переводиться на новые языки. Суммарные продажи книги уже перевалили за три млн экз.

4. Борис Акунин. Просто Маса

Последняя книга Бориса Акунина в цикле об Эрасте Фандорине, но о его помощнике японце Масе. Борис Акунин занимает верхние строчки в топ-100 российских авторов уже много лет, а его книги (по мнению ресурса ЛитРес) своеобразный знак литературного детективного качества.

5. Стивен Кинг. Институт

Стивен Кинг один из самых читаемых авторов в мире. У нас в России по суммарным продажам уже вышел на первое место, обогнав даже саму Дарью Донцову. В мире же суммарные продажи уже превысили 350 млн экз. «Институт» совершенно новая книга, впервые вышедшая на английском (The Institute) в 2019 году, а права на её экранизацию были выкуплены ещё до появления издания.

6. Максим Косьмин, Юлия Галкина. Истории домов Петербурга, рассказанные их жителями

Полное погружение в петербургский быт. Книга буквально ворвалась в лидеры в сегменте «Книги по Петербургу» и уже полгода удерживает там первенство. У книги есть «младший брат» — издание «The Village. Петербург, где мы живем», оно меньшего формата и больше про современные коммуналки.

7. Александр Ширвиндт. Опережая некролог

Буквально все книги Александра Ширвиндта вызывают большой интерес. «Опережая некролог» приурочена к 85-летию актёра. Книга разделена на две части: с раннего детства и до наших дней — о семье и близких, о службе в театре и съёмках в кино. Автор обращается к коллегам и говорит им «что-то очень нежное, честное и остроумное».

8. Юлия Латынина. Иисус. Историческое расследование

Иисус Христос был. Сам факт его существования не выдумка, не миф. Его существование доказывает множество документов. Но насколько реальный Иисус соответствовал образу, старательно создававшемуся библеистами, в течение без малого двух тысячелетий? Известный журналист и публицист Юлия Латынина провела собственное историческое расследование, которое перевернёт ваши представления о том, каким человеком был Иисус, какие ценности он проповедовал и к чему призывал.

9. Джоан Роулинг. Гарри Поттер и проклятое дитя. Ч. 1 и 2. Финальная версия сценария

Прошло девятнадцать лет... Быть Гарри Поттером всегда непросто. Вот и сейчас ему, сверх меры загруженному работой в Министерстве Магии, мужу и отцу троих детей школьного возраста, приходится нелегко. Пока Гарри пытается бороться с прошлым, которое в прошлом оставаться совсем не хочет, его младший сын Альбус сражается с грузом семейного наследия, которое ему никогда не нравилось. Прошлое и настоящее зловеще переплетаются, а отцу и сыну становится очевидной нелегкая истина: мрак подчас приходит из самых неожиданных мест.

10. Диана Уинн Джонс. Ходячий замок

Софи живёт в сказочной стране, где ведьмы и русалки, семимильные сапоги и говорящие собаки — обычное дело. Поэтому, когда на неё обрушивается ужасное проклятие коварной Болотной Ведьмы, Софи ничего не остаётся, как обратиться за помощью к таинственному чародею Хоулу, обитающему в ходячем замке. Однако, чтобы освободиться от чар, Софи предстоит разгадать немало загадок и прожить в замке у Хоула гораздо дольше, чем она рассчитывала. А для этого нужно подружиться с огненным демоном, поймать падучую звезду, подслушать пение русалок, отыскать мандрагору и многое, многое другое...

(с) Лена М.

(с) СПб дом книги


Статья написана 12 сентября 2020 г. 19:38

Баязид Рзаев. Летопись краха // Литературная Россия, 2020, №33 от 11-17 сентября, с. 11.

«Нуар… как много в этом звуке для сердца русского…» – так мне хотелось бы начать статью. Этот жанр занял крепкое место в нашей русской классической и современной литературе. Однако, к сожалению, чаще всего его толкуют неправильно: практика показала, что несмотря на популярность и звучность названия, жанр-нуар по-прежнему ассоциируется исключительно с крутыми детективами. В этой статье мы, проведя литературный анализ, узнаем, что такое нуар – наследник декаданса и готики, а также почему он далеко не тождественен «крутым детективам» Рэймонда Чандлера и, допустим, Даниила Корецкого.

Нуар с французского языка переводится как «чёрный», что подразумевает «мрачное настроение» или «тёмную атмосферу»; нечто сумеречное и обречённое. Причина, по которой в мире употребляется изящный французский термин «нуар», вероятно, связана с серией криминальных книг, изданных во Франции с середины 1940-х годов, под названием «Série noire», или «Чёрная серия». Однако впервые понятие «roman noir» возникло в той же Франции в XVIII веке, его применяли для обозначения английского готического романа. Такое обозначение готики несколько дистанцировалось от общепринятого в мировой литературе тех времён, но французы словно глядели в воду, поскольку нуар 20-го века является прямым наследником готики. Мрачные улицы Нью-Йорка, удушливые особняки, загадочные незнакомцы, зловещая вездесущая луна, призрачные силуэты в туманах, странных, по-напускному благородных героев и загадочно исчезающих персонажей в романах Корнелла Вулрича – это всё та же старая добрая готика, но на модернистский лад.

Во времена Второй мировой войны, когда в США снимались фильмы-нуар и выходили в печать произведения этого жанра, Франция пребывала под нацистской оккупацией, что лишало её доступа к американской массовой культуре той эпохи. Однако сразу после войны, в 1945 году французское издательство «Галлимар» учредило импринт «Série noire», редактором которого был Марсель Дюамель – к слову, бывший секретарь Эрнеста Хемингуэя. Среди криминальных заголовков, опубликованных издательством «Série noire», были произведения ряда американских писателей, в том числе Дэвида Гудиса, Джима Томпсона и Корнелла Вулрича.

В то время как в родной Америке произведениям нуарных писателей был присуждён статус культурных однодневок и бульварного чтива в мягкой обложке с мрачными оформлением, которые должны были привлечь читателей к их столь же мрачному содержанию, для французских литературных критиков они стали лучшим выражением экзистенциальной тоски. Ли Сервер отмечает, например, что роман «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» американского писателя Хораса Маккоя приветствовался Жан-Поль Сартром и Андре Жидом, притом оставался практически неизвестным в Америке; более того, Альбер Камю признавал влияние романа Джеймса М. Кейна «Почтальон всегда звонит дважды» на одну из жемчужин его творчества – роман «Посторонний».

Те же самые американские романы, переведённые на французский язык для публикации в «Série noire», также частенько служили основой для голливудского кинематографа. После Второй мировой войны американские фильмы, снятые по романам Вулрича и Гудиса, стали доступны и во Франции. На волне образовавшейся культурной связи между американскими романами, переведёнными на французский и выпущенными издательством «Série noire» и их американскими экранизациями, снятыми зачастую европейскими режиссёрами-эмигрантами, французский кинокритик Нино Франк в 1946 году ввёл термин «фильмы-нуар» – буквально означающий «чёрные фильмы».

Название «Serie noire», а возможно и всего жанра-нуар, по версии Эдди Даггана и Фрэнсиса Невис-младшего, было вдохновлено «чёрной серией» Вулрича – романами, в названиях которых фигурирует слово «чёрный»: «Невеста в Чёрном (1940); «Чёрный занавес» (1941); «Чёрное алиби» (1942); «Чёрный Ангел» (1943); «Чёрная Тропа Страха» (в русском любительском переводе – «Одной ночи достаточно») (1944) и «Встречи в Чёрном» (1948) (в русском переводе – «Встречи во мраке»).

И вот здесь, друзья, мы подходим к самому главному!

Большинство читателей, благодаря фильмам о Филипе Марлоу и Сэме Спейде (например, «Глубокий сон» (1946) и «Мальтийский сокол» (1942), создали для себя установки, по которым нуар – это исключительно крутой детектив с присущими ему атрибутами.

Но это в корне неверное суждение.

Крутой детектив, он же хард-боилд, строится на клишированной эстетике: мы видим персонажа, ведущего расследование. Он залихватски бесстрашен, у него есть свой кабинет, на пороге которого однажды появляется бледная красотка, «от которой пахнет неприятностями» – и тут начинается крутая история.

В романах-нуар мы видим слабого, испуганного, тревожно снующего протагониста, который сам является жертвой, преступником или подозреваемым. Конечно, он может быть и полицейским или даже частным детективом, но, в любом случае, над его головой будет покачиваться дамоклов меч виктимности. То есть, это человек, который принимает участие в преступлении («Двойная страховка», «Почтальон звонит дважды» Джеймса М. Кейна), но никак не наблюдает за его развитием со стороны, или расследует его, но без запоминающегося апломба Филипа Марлоу и Сэма Спейда.

Отсутствие серийных детективных историй в нуаре обосновано не только воплощением фатума – лейтмотива нуара – не только уникальностью каждой истории, но и наличием в нуаре сюжетов, где расследованием занимается обычный человек, не получивший должной поддержки со стороны правоохранительных органов (очень хороший пример – «Женщина-призрак» Корнелла Вулрича). Также мы не должны забывать, что в нуаре есть немало историй, в которых все проблемы и беды исходят от этих самых «защитников общества». Такие произведения Вулрича, как «От заката до рассвета» («Dusk to Dawn»), «Преступление взаймы» («Borrowed Crime»), «Убийство у торгового автомата» («Murder at the Automat»), «Едва живая» («Dead on Her Feet»), «Три казни за одно убийство» («Three Kills for One»), так или иначе связаны с полицейской жестокостью. А в романе «Детектив Уильям Браун» – редком произведении о частном сыщике у Вулрича, – есть сцена, где полиция «допрашивает» подозреваемого в убийстве. Приведём подходящий отрывок: «Они выбивали стул из-под него снова и снова, они пытали его, держа стаканы с водой перед его распухшими, кровоточащими губами, и едва он пытался приблизиться к нему, чтобы отпить, они медленно опорожняли стаканы на пол». А сам Браун принимает участие в «допросе» до тех пор, пока «костяшки его пальцев не распухают».

Крутой детектив практически всегда основан на остросюжетной детективной истории, где есть всё, что любим: динамичный сюжет, стрельба, погоня, складывание паззлов улик и (иногда) неожиданная развязка. Заметьте, практически все перечисленные критерии касаются внешнего мира вокруг героя. Рэймонд Чандлер наделял своего героя архетипическими чертами рыцарей: это человек, блуждающий по жалким улицам, хоть сам он далеко не жалок.

Ровным счётом наоборот обстоят дела в нуаре. Авторы романов-нуар раскрывают перед нами внутренний трагичный мир героя. И, как было сказано ранее, главный лейтмотив нуара – это рок, фатум, обречённость, судьба как азартный игрок в человеческие жизни. У нуарных героев ворох внутренних проблем – здесь и недостаток любви, и психические расстройства, хождение на грани распада личности, и путь саморазрушения. Впрочем, в панораме внешнего мира романов-нуар, картина не сказать, что радостнее. Вокруг боль, ложь, безысходность, отчаяние, тупики, цинизм и бессилие. Надо отметить, что внешний мир романов-нуар представляет и социально-историческую ценность. Все упомянутые только что черты – это не какие-то нарочитые фантазии авторов, а литературное воплощение типичных настроений, царивших в американском обществе со времён краха на Уолл-Стрит и до конца Второй мировой войны. Эти настроения во многом и сформировали старый американский нуар. При этом сложно приписать их исключительно к одной стране или нации: разломы в обществе, вызванные разломами в экономике – закономерные процессы. Достаточно вспомнить немецкий экспрессионизм, получивший популярность после Первой мировой войны, невыразимо пугающе печальные творения русских эмигрантов («Солнце мёртвых» Шмелёва; «Окаянные дни» и «Тёмные аллеи» Бунина, «Камера обскура» Набокова), вспомнить вязкую тоску повестей Кивинова, выпущенных в суровые девяностые. Нуар – это всегда летопись краха.

В своей работе «Корнелл Вулрич: письмо в темноте» Эдди Дагган, доцент Университета Саффолка, также чётко разделяет понятия «нуар» и «крутой детектив». Были две литературные волны. В первую входили Хэммет, Чандлер и Кейн – нечестивая троица, из-под пера которой выходили истории о «крутых парнях». Их работы являются основополагающими для жанра крутого детектива. Но наряду с ними сосуществовала вторая волна – Корнелл Вулрич, Дэвид Гудис и Джим Томпсон. В этом вопросе я категорически не согласен с Дагганом о принадлежности Кейна, ведь если вспомнить его самые знаменитые работы – глубокую психологическую драму «Почтальон всегда звонит дважды», печальную «Милдред Пирс» и напряжённую «Двойную страховку», – мы с трудом отыщем в них элементы крутого детектива И хотя многие из творений тройки нуарных писателей в определённой степени соприкасаются с жанром крутого детектива, они отличаются от первой волны по нескольким важнейшим параметрам. Именно их стоит идентифицировать как чистый нуар, а не крутой детектив.

Также различие между писателями крутых детективов и писателями нуара можно условно охарактеризовать двумя тенденциями: стремлением крутого детектива в грубой форме изображать фон институционализированной коррупции и тенденцией нуара сосредотачиваться на психологических аспектах, будь то отчаяние, паранойя или какой-то другой внутренний кризис.

Но эти две волны ни в коем случае не исключают друг друга: крутой детектив вполне может содержать элементы нуара, и наоборот.

Для крутого детектива институционализированная коррупция воспринимается как данность – коррумпированные полиция, судебная система, политики. Действительно, в обойме Вулрича есть несколько историй о «плохих копах», равно как и сильно выраженный психологический аспект в кармане Хэммета – последние рассказы из цикла «Сотрудник Агентства Континенталь».

Для нуара такая же данность – зловещие улицы, по которым снуют психологически шаткие персонажи. Нестабильность и неопределённость – это ключевые черты главных героев нуара, которыми, вполне возможно, страдали и сами авторы нуара. Также, ссылаясь на Даггана, нужно уточнить, что нестабильность и неопределённость заключаются в параноидальной незащищённости, сомнении и страхе по поводу идентичности, сексуальности и личной безопасности.

Подведём развёрнутый знаменатель нашего разговора.

Итак, хард-боилд – это поджанр детективной литературы, повествующий о сыщиках и их заказах. В нём есть явные герои со своим моральным набором, их стремление изменить мир к лучшему, резкое деление на добро и зло. Победа! С историко-литературной точки зрения сюжеты о защитниках общества известны ещё со времён Средневековья. Да, у Спейда и Марлоу есть что-то общее с Кухулином, Беовульфом и Роландом, только это общее хранится под толщей американского напускного оптимизма.

А что до нуара? Если рассматривать его как жанр, я бы дал следующее определение: это мрачная элегия увядающей и растворяющейся в пороке души. Мир здесь – чудовищное место, где опасность подстерегает за каждым углом и кочкой! В отличие от «крутого детектива» – чисто американского изобретения – нуар свободен в полёте. Он эксплуатирует вечные страхи и потери, которые не зависят ни от времени, ни от страны, где происходит событие. А посему, попадая в ту или иную эпоху, в ту или иную страну, он обрастает её культурно-этическими особенностями, но не теряет своей сущности. И, помимо американского нуара 30–40-х годов, существует немало иных проявлений нуара с совершенно иным культурным колоритом!

В заключение я процитирую Отто Пензлера:

«Нуар – это истории о проигравших, а не о частных сыщиках».

(c) Литературная Россия

Баязид Рзаев – азербайджанский писатель, пишущий на русском языке в двух смежных жанрах: литература ужасов и нуар.


Статья написана 30 августа 2020 г. 20:56

Ирина Каренина. Минские хроники. Колумнисты ЛГ / Очевидец // Литературная газета, 2020, №34 от 26 августа — 1 сентября, с. 2.

Труднее всего было пережить первые 10 дней информационной блокады, когда выплёскивались чудовищные потоки лжи о том, что происходит в Беларуси, и буквально никому и ничего невозможно было доказать. Мой родной брат 11 августа обрушился на меня с обвинениями, как я могу «служить кровавому тирану». На все попытки объяснить, ткнуть носом в оперативную съёмку МВД отмахивался – это, мол, враньё, раз из официального источника, а ему из Москвы виднее. Российские друзья поджимали губы: «Ты выбрала не то время, чтобы топить за Лукашенко, это сейчас непопулярно». Ребята, вы всерьёз считаете, что говорить правду нужно, только когда она «популярна» и вам за неё дают конфетку?!

Тяжелее всего было видеть и на страницах некоторых российских СМИ те же непрерывные фейковые новости. Помогали друзья с Украины, из ДНР и ЛНР, знакомые ещё по антимайдану: эти понимали, что происходит, и били во все колокола. Россия дремала. Либо восторгалась кадрами девиц с цветочками и ужасалась «зверствам режима». На попытки что-то рассказать следовало: «Ну да, тебе за это платят, но мы-то знаем…» И никто не видел в упор, что удар направлен не на Беларусь – в первую очередь он направлен на Россию. «Увольняйся!» – слали мне письма с угрозами «мирные протестующие». «Уезжай, это не твоя война!» – твердили доброжелатели на родине, в России, и искренне обижались на жёсткий ответ. Крысы бежали с корабля, а мы всерьёз готовились умереть в коридорах своей редакции. Периодически созванивались с друзьями с телеканалов, на которые обрушился особенно яростный прессинг – кто владеет эфиром, тот владеет миром. «Ну как вы там?» – «Держимся. Не дождутся!» Почти не ели – не до того, практически не спали: по ночам мирный Минск превращался в площадку для выгула резвящихся бандарлогов. 2–3 часа ночью и минут на 20 прикорнуть где придётся днём – большего не удавалось. Перестали даже по ночам добираться домой на такси: таксисты, недовольные тем, что государство не позволяет задирать цены, присоединились к «борьбе за свободу». Спешно вывозили в надёжные места семьи. Беларусь – страна партизанская: копни, и у каждого отыщется схрон где-нибудь на болотах.

Задолго до выборов в открытую шла накачка оппозиции: «Какими бы ни были результаты, мы скажем, что они сфальсифицированы, и выйдем на плошчу», раздавались подробные инструкции – как держать цепь, как нападать на омоновцев. Задолго до выборов на журналистов государственных СМИ полились оскорбления и угрозы. Не передать, какая вакханалия творилась вокруг сотрудников МВД: личные данные, адреса, телефоны, данные на членов семей – всё это выплёскивалось в Сеть с призывами убивать. «Мирный протест»? Не смешите. Забастовки? Но Следственный комитет уже получил целую пачку заявлений от тех, кому даже в Одноклассниках слали сообщения: не выйдешь на забастовку – убьём детей, внуков.

Что в Минске? В Минске гибридная война с ближним прицелом на Россию. Ещё 3–4 года, и, как говорится, «тогда мы идём к вам». Несколько дней ситуация буквально висела на волоске, чудом удалось удержать её от горячей фазы. А потом поднялось то самое молчаливое большинство, которое, в отличие от профессиональных недовольных, никогда не ходит на митинги. Поправка: теперь уже ходит. Под красно-зелёным флагом Беларуси, а не под красно-белым нацистским прапором. А мы по-прежнему выпускаем газету, и новости по ТВ по-прежнему выходят. Нас мало, и мы падаем с ног от усталости, но эта история, увы, надолго. Слишком большой куш на кону: за Брестом и Минском, как в 1941-м, – Москва.

(с) Литературная газета

Ирина Каренина — поэт, специальный корреспондент газеты "Беларусь сегодня", Минск.





  Подписка

Количество подписчиков: 135

⇑ Наверх