цитата

— Ты плохо знаешь, что такое витамантия, мальчик, — задумчиво сказал Щавель, – Пожалуй, настало время кое-что тебе рассказать…

Трикс энергично закивал.

— Магия позволяет нам повелевать материей живой и мертвой, — сказал Радион – и Трикс почувствовал воодушевление от этого небрежного «нам». – Мы можем превращать одну материю в другую… с известными тебе ограничениями, конечно же. Можем и создавать живое из Идеального.

— Из Идеального? – удивился Трикс.

— Ну да. Вот твоя бестолковая и бесполезная фея. Откуда она взялась?

— Оттуда же, откуда и ваши полезные минотавры, — поразмыслив, ответил Трикс. – Я ее придумал и велел ей появиться.

— Правильно, — кивнул Радион. – Мудрецы древности говорили на этот счет так: «Разум создает Идею, а слово – Вещь». То, что придумано – и придумано убедительно, уже как бы сделано!

— Ну да, — мрачно сказал Трикс. – А когда я вам сказал, что все реторты и колбы вымыл, хотя только собирался, вы на меня так наорали…

— Это в обыденной жизни, — поморщился Щавель. – Реальный мир скучен, примитивен и не очень-то приспособлен для нас, волшебников. Тьфу на него! А вот в волшебстве все иначе. Если ты что-то придумал – оно уже ждет воплощения. В своем, Идеальном мире. После этого требуется лишь воплотить придуманное, дать ему плоть из слов. Есть много неудачливых магов, мой юный прихвастень. Они могут придумать удивительное волшебство – но не находят слов, чтобы более-менее складно воплотить его из Идеи в реальность. А еще больше таких магов, которые легко работают с чужими Идеями, ухитряются даже миллион раз описанный огненный дождь заново рассказать в жизнь и обрушить на головы врагов! Но чего-то нового, необычного от них не дождешься…

— То есть важно и придумать, и воплотить? – сказал Трикс.

— Верно!

— А вы, господин Щавель? – не удержался от вопроса Трикс.

— Я умею и придумывать, и воплощать, — гордо ответил Радион. – Потому я и есть великий волшебник. Будешь стараться – тоже станешь настоящим волшебником, у тебя есть и фантазия, и дар слова.

— У меня есть фантазия? – обрадовался Трикс.

— После того, как ты призвал эту… эту фею, я ни капли не сомневаюсь.

Если бы в славном городе Дилоне проводился конкурс на мальчика с самым гордым выражением лица – Трикс наверняка победил бы в соревновании.

— Так вот, теперь о витамантах, — вернул его на землю Щавель. – Витамантам показалось мало повелевать стихиями, материями и призывать живых существ из Идеального мира. Они захотели бессмертия и стали исследовать саму природу жизни и смерти.

— Зачем? – поинтересовался Трикс.

Щавель вздохнул и посмотрел на него с легкой завистью.

— Подрастешь – поймешь… Так вот, они захотели жить вечно. Нарушили основной закон магии – не желай бессмертия!

— А почему? – удивился Трикс.

— Потому что это запрещено.

— Но почему?

— Все волшебники, которые изучают магию жизни и жаждут бессмертия, становятся жестокими злобными завоевателями. Они говорят, что хотят всем добра и благополучия, что они принесут в мир вечную жизнь и даже воскресят мертвых… Но на самом-то деле поступки их полны зла и подлости, молодые люди гибнут в войнах, а воскрешенные – становятся солдатами, чтобы снова умереть… от мечей ли, от колдовского огня…

— Но почему? – Трикс даже повысил голос.

— Хочешь знать? – спросил Щавель.

— Да…

— Вот и я хочу, — вздохнул Радион. – Но это невозможно понять со стороны, мальчик. Чтобы разобраться, что же овладевает умами витамантов и превращает их в злобных извергов, мы применили все способы. Засылали шпионов. Пытались подкупить молодых адептов. Пытали пойманных витамантов самыми причудливыми пытками. Ничего не получается! Похоже, надо самому начать изучать витамантию, чтобы понять. Но даже самые мудрые из нас, попытавшись постичь врага закончили тем, что перешли на его сторону! Клаус Снисходительный – самый добрый из магов, кого я знал… Однажды юная ученица, устав от занятий, уснула на его руке. Клаус, чтобы не тревожить ее сон, отрезал свою руку, а себе с помощью магии вырастил новую.

— Представляю, как она визжала, когда проснулась! — сказал Трикс, восхитившись картиной.

— Но даже Клаус, когда капитул магов поручил ему исследовать трофейные книги витамантов, не справился. Уже через неделю он сбежал на Хрустальные Острова, превратив охранявших его рыцарей в каменные изваяния, а в порту – сжег дотла таверну и потопил два корабля. Таверна, впрочем, была гадкая, там вечно разбавляли пиво… В общем, ученик, витаманты порочны и злы по самой природе своего искусства. Но в чем причина этого – мы не знаем.

— У отца в библиотеке была книга про витамантов, — вспомнил Трикс. «Живой труп». Но мне ее не давали читать…

— А, старье, — пренебрежительно махнул рукой Радион. – «Живой труп» очень устарел. Я посоветую тебе прочитать «Живые и мертвые», более информативно. Или «Мертвые души», фундаментальное исследование, которое писал Клаус Снисходительный. К сожалению, второй том он сжег…

— Нельзя отдавать Тиану витамантам! — твердо сказал Трикс. – Если они такие мерзкие, то никак нельзя.

— Ты же слышал волю короля, — волшебник достал из кармана мантии кисет, трубку и огляделся. Чуть в сторонке, на краю покатого склона, стояла изящная беседка, где усталый путник мог отдохнуть и полюбоваться видом с холма на реку и город. Но Щавель к беседке не пошел, а присел на поросший мхом камень и стал набивать трубку. Трикс с огорчением посмотрел на волшебника и Радион спросил: — Не одобряешь?

— Не очень, — признался Трикс.

— Я тоже курить не люблю, — признался Щавель. – Но для настоящего волшебника это вроде правила хорошего тона… присесть на камень, закурить, задуматься, пуская вверх клубы дыма…

— Лучше думается? – предположил Трикс.

Щавель вздохнул, выпустил колечко дыма.

— Ученик, я же тебе объяснял. Работа волшебника очень сильно зависит от мнения окружающих. Какое уважение вызовет волшебник, который сидит на скамеечке в беседке и смотрит на реку? А вот волшебник, устало опустившийся на придорожный камень, так что полы его мантии лежат в пыли, волшебник задумчиво покуривающий трубочку и выпускающий вверх затейливые кольца ароматного дыма – это красиво. Это впечатляет.

— Так что насчет Тианы? – переминаясь с ноги на ногу спросил Трикс.

Щавель выпустил еще одно дымное колечко и сказал:

— Даже если какой-то шпион попытался бы сейчас подслушать разговор мудрого волшебника с его нерадивым учеником, до его слуха не донеслось бы ни звука. Невидимая стена тишины окружала мага и ученика – стена, за которой они могли говорить спокойно, не опасаясь быть услышанными… ибо речь они вели о делах серьезных и опасных, способных навлечь на них гнев сильных мира сего.

Трикс почувствовал, как стихли все звуки вокруг – до этой поры незаметные, привычные. Исчез стрекот цикад, шелест листьев, скрип колес груженой мешками телеги, медленно катящейся в гору, к дворцу. Порывы свежего ветерка все так же долетали до волшебника и мальчика – но теперь совершенно беззвучно.

— Так вот, Трикс, — как ни в чем не бывало сказал Щавель. – Я нарушить приказ короля не могу. Вот ведь в чем дело – не верю я, что Маркель добровольно пошел на союз с витамантами. Он воевал и не боится ни смерти, ни новой войны. Я ему верю.

— Так может письмо…

— Письмо настоящее. Что тогда получается?

Трикс пожал плечами.

— Интрига. Маркель затеял какую-то хитрую игру. Усыпить бдительность витамантов… заманить их в ловушку… убедить, что он идет на мировую…

— Но Тиана!

— А вот княжной король вполне мог пожертвовать, — вздохнул волшебник. – Мало ли династических браков заключается ради великой цели?

— Она же еще девочка совсем! – сказал Трикс и покраснел.

— Так и Эвикейт не мальчик. Поверь, после сотен лет занятий магией… э-э-э… любовные забавы – самое последнее, к чему он стремится. Ну, будет княжна считаться его женой. Жить в отдаленном замке. На всякий случай, безопасности ради, Эвикейт с ней ни на минуту наедине не останется – вдруг Тиана должна его отравить, зарезать во сне или проклясть страшным заклинанием. Так что сыграют пышную свадьбу, как положено, и отправит Эвикейт твою подружку на какой-нибудь маленький островок. Будет она сидеть в высокой башне и ткать гобелены, глядя на бушующее седое море. Вечерами печальный крик чаек, а не сварливый голос витаманта будет звучать в ее спаленке. А со временем, быть может, она влюбится в какого-нибудь приличного рыцаря, отряженного ее охранять и совсем утешится.

Трикс опустил голову и невольно всхлипнул.

— Но если какой-нибудь сообразительный юный волшебник… может быть, даже, ученик… не связанный клятвами и обещаниями королю, но симпатизирующий княжне… решится помочь ей… — Радион подмигнул Триксу. – Король-то свое обещание выполнил, княжну Эвикейту отправил. Теперь, если княжну похитят в пути…

— А? – Трикс вздрогнул. – Но ведь там Гавар. Рыцарь-маг! Настоящий! И с ним еще солдаты витамантов.

— Конечно, в одиночку этот доблестный юноша ничего сделать не сможет, — продолжал Щавель. – Если… если не догадается обратиться к отважному рыцарю, который ненавидит витамантов, от природы обладает сопротивлением к магии и всегда готов вступиться за слабого. От юноши потребуется всего ничего – наполнить ветром паруса корабля, чтобы догнать корабль витамантов.

— Какого корабля?

— Ну… не знаю. Какого-нибудь маленького и быстрого. Если этот корабль догонит корабль Гавара… дай-ка свой Айпод, я запишу тебе одно хорошее заклинание по призыву ветра… А потом… — Щавель мечтательно посмотрел в небо. – Я, конечно, предпочитаю пользоваться природными средствами. Гибкая виноградная лоза, что вылезает из земли и нежно обвивает шею врага… Хищные креветки, которые стрелой выскакивают из воды и выгрызают неприятелю все мягкие части тела… Или что-нибудь огненное, или сернокислое, или иглы из замороженной ртути… М-да. Идти на прямую войну с витамантами тебе нельзя! Молод ты еще.

Он быстро писал что-то в наладоннике Трикса. Перечитал, нахмурив лоб. Снова задумался.

— А вот что мы с тобой… точнее ты сделаешь. Сон. Крепкий здоровый сон, услада уставшего организма! От которого нет защиты и спасения. На вражеском корабле все уснут и будут спать трое суток, — Радион принялся снова писать в книжечке.

— Почему трое? – решил уточнить Трикс. Он всей душой был за более крепкий сон – неделю там, или даже месяц.

— С числом три всегда лучше получается. Еще хорошо работает семерка и дюжина, но усыпить человека на неделю – это значит его убить. Трое суток. Хватит, чтобы вернуться обратно.

— А потом?

— Потом я еще не придумал, — честно ответил Щавель. – Я вмешиваться не хочу, понимаешь?

— Понимаю, — с большим сомнением ответил Трикс.

— То есть я не должен видеть Тианы. И приказов никаких я ведь тебе не даю, верно? Все, что ты хочешь сделать ты делаешь по своей воле, без принуждения и понуждения.

— Ну так что же мне делать, если все получится? – воскликнул Трикс. – Вот я вернусь с Тианой… если все получится. – А витаманты-то станут говорить, что у них княжну украли! И Хасс велит ее искать! Честное слово, велит! Где мы спрячемся?

Щавель задумался. Потом улыбнулся.

— А ты ее заколдуй. Преврати ее… нет, нет, я не хочу знать, в кого! В собачку, в птичку, в старушку, в мальчишку! Уж такое заклинание ты должен составить сам. Вернешься ко мне, а Тиану пусть ищут хоть до посинения. Когда разберемся, как и что, так и расколдуем девчонку.

— В старушку? – Трикс задумался. – Да она меня потом убьет! В мальчишку – тем более!

— Нет, нет, не рассуждай! – Щавель замахал руками. – Знать не хочу. Это будет чисто твоя идея.

Он вернул Триксу Айпод, вытряхнул трубку и сказал:

— Но, конечно, можно ничего этого и не делать. Я тебя уверяю, Тиане не грозит реальная опасность. Обычный династический брак – тьфу! Можно по пальцам пересчитать благородных господ, которые женились по любви.

— У меня родители друг друга любили! — возразил Трикс.

— Со-герцог Рат Солье и его жена Реми Солье, в девичестве – баронесса Реми Малорат из захудалого феода? Выдана замуж в пятнадцать лет, в качестве приданного со-герцогство получило спорную платановую рощу и право беспошлинного пересечения Хранского ущелья? А после смерти старика Малората – так и весь лен был присоединен к со-герцогству?

Трикс понурился.

— Они, конечно, друг друга любили, — утешил Трикса волшебник. – Но только брак их заключали родители и тоже по расчету. Так бывает. Я даже допускаю, что Тиана…

— Господин Щавель, а у меня получится? – спросил Трикс.

— Есть все шансы, — кивнул волшебник. – Скажем так – это будет твой экзамен на переход из прихвастней в подаваны. По сложности – вполне годится.

Трикс насторожился.

— А много прихвастней становится подаванами?

— Примерно каждый третий.

— А подаванов преспешниками?

— Каждый пятый, — волшебник улыбнулся.

— Понятно, — Трикс наморщил лоб. – Наверное, волшебником становится каждый седьмой преспешник?

— Магия – она склонно к красивым числам, — кивнул Щавель. – Ну так что скажешь, ученик?

Трикс глубоко вздохнул и сказал:

— Господин Щавель! Позвольте взять отпуск на неде… на семь дней по обстоятельствам чести?

— Семь – это много, — ответил мудрый Щавель. – Хватит тебе и трех… Ладно, пять дней. Пять дней отпуска начиная с этого момента.

— Спасибо, — сказал Трикс. На душе у него скребли кошки, но он старался смело смотреть на мага.

— Доблестного рыцаря ты наверняка найдешь в «Чешуе и когте», — сказал Щавель. – Дальше уж решайте с ним, что и как… И… вот, возьми. Пригодится.

Трикс принял из рук мага тяжелый кожаный кошель. Недоверчиво заглянул внутрь – там тускло блеснули золотые монеты.

— Господин Щавель…

— Бери, бери, — поморщился волшебник. – Мне на симпозиуме очень в карты везло. Удачи тебе, юноша.

Он поднялся с камня, потер поясницу и громко сказал:

— И напутствовав отважного отрока этими простыми словами, мудрый волшебник Радион Щавель одним лишь усилием тренированной воли растворился в воздухе, чтобы тут же возникнуть в рабочем кабинете своего скромного домика на окраине Дилона…

Последние слова донеслись уже из пустоты.

Сразу же после этого стена тишины рухнула и Трикс услышал звон цикад, ругань стражников на стенах княжеского замка и задорные вопли детворы, колотившей друг друга кварталом ниже.

Почему-то от этого он почувствовал себя еще более маленьким и одиноким – хотя учитель последними словами недвусмысленно произвел его из мальчика в юношу.

Оказалось, что взрослеть – не так-то радостно.