В принципе, замысел интересен, но воплощение просто отвратительное, даже если сделать скидку на манга-ориентацию. «Тупое мочилово» будет слишком сложной и изысканной характеристикой этой книжки. С литературной точки зрения даже краткий курс теории суперструн лучше.

Кстати, это альтернативная история: действие происходит во вселенной, где Япония победила на своем участке театра военных действий WWII.

Лингвистическая фантастика — субжанр настолько редкий, что уже за одно обращение к этой теме можно поднять оценку. А тут еще и 1958 год, до экспериментов Дилени, Уотсона и Чана еще прорва времени.

В целом НФ-составляющая книги может быть сведена к расширенной гипотезе Сепира-Уорфа, но и так неплохо.

Если закрыть глаза на довольно забавную линию компьютерного шпионажа, получится очень неплохой фантастический детектив, местами отчетливо пародирующий азимовский цикл об Академии. Даже клиология — наука, впоследствии перекочевавшая в «Эйфельхейм» в качестве основной движущей силы изысканий Тома и Шэрон — первоначально, по признанию самого Флинна, называлась психоисторией. Специально посвященное клиологии приложение едва ли не круче основного текста. Некоторые примеры, приведенные там, использованы также в работах Мандельброта по фрактальной геометрии и Нефедова по исторической демографии.

Избранный масштаб событий делает их, по крайней мере, всяко реалистичнее, нежели расчеты судеб столицы Галактической Империи на программируемом микрокалькуляторе. Впрочем, спустя много веков именно из Страны Слепых раскрутится Спиральный Рукав.

Великолепное произведение, формально посвященное территориальному спору Испании и Португалии о разделе Нового Света в начале XVI в., а на деле — настоящая энциклопедия позднего средневековья (от Балтики до Гвинеи, от Италии до Индии). Вставные новеллы (о Балтийском море, крысиной войне, нигерийских мастерах бронзового литья) по своему мастерству заслуживают отдельной оценки.

В некотором роде приквел к «Выбору оружия», но может читаться независимо от него. Из всех книг Культуры единственная, где действие происходит на Земле. Экшена нет совсем. Много лайт-философии. Стёб над всем подряд, от «Звёздных войн» и «Близких контактов третьего рода» до академика Лысенко и Бокассы. Последовательная едкая критика любых социалистов, а особенно шампань-диванной их разновидности, а также бизнес-аналитиков и «чикагских мальчиков».

Есть специфически английские приколы; чтобы словить от них кайф, надо как следует разбираться в тамошней литературе, музыке и кино 1960-1970-х. Попадаются отсылки к личному опыту самого Бэнкса.

Книжка также полезна как туристический путеводитель: содержит много оригинально поданных описаний европейских столиц и всяких интересных уголков Старого Света.

Правда, ненависть к Америке (точнее сказать, Нью-Йорку) уж слишком откровенная. В качестве контрмеры желающим рекомендуется «Распознавание образов» Гибсона, где сходные темы исследованы аккуратнее.

Очень слабо, по сравнению с работами зрелого периода творчества, но даже в таком виде производит довольно благоприятное впечатление. Рассуждения о принципах функционирования корабельного компьютера заставляют всерьез задуматься: а как выглядел бы сегодня мир, если бы тогда, в конце 1940-х, победила другая архитектура, отличная от фоннеймановской, и стандартом de facto сделалась иная вычислительная логика? Ведь существовали же некоторое время троичные машины, та же «Сетунь», строились и десятичные...

Корабль поколений, король Лир и своенравный ИИ в одном психологическом этюде. Сделано жестко, но cюжетно-стилистические огрехи видны невооруженным глазом.

Премия выдана, так сказать, на безрыбье.

Великолепно. Едва ли не первое в фантастике описание самоорганизации и бунта наномашин. Может читаться независимо от остальных работ Лема, но полезнее все-таки сравнивать с «Фиаско» и «Миром на Земле»: есть обширные концептуальные пересечения.

И да, Крайтон беззастенчиво попасся на делянке, которую застолбил Лем этим романом.

Очень сложная для восприятия неамериканцем книжка. По охвату событий и фактологической дотошности (например, Симмонс потратил несколько недель на выяснение вопроса, по или против часовой вращалось исполинское колесо обозрения на Всемирной Выставке) не уступает «Террору» и «Друду», однако с чисто литературной точки зрения слабее двух этих романов. В оригинале продирался через нее дня три, что для меня экстремально большой срок. Не рекомендовал бы начинать знакомство с Симмонсом с этой книги, но для постоянных клиентов пойдет.

Сильная и красивая вещь. Не первая, но самая впечатляющая, несмотря на малый объем, попытка Макдональда передать постчеловеческую психологию и военную доктрину. Если в «Днях Соломона Гурски» протянут мостик от современности к нанотехнологической революции, космической экспансии, Сингулярности и дальше в Конец Времен, то здесь погружение моментальное, а послевкусие более длительное. Конечно, чувствуется сильнейшее влияние Бэнкса: даже имена космических кораблей точно из очередного романа о Культуре взяты. Но при всем при том лепестки хризантемы Клады осыпаются именно на Старую Землю: действие фактически не выходит за ее пределы, ведь, как и в «Палимпсесте» Стросса, вырвать всю Солнечную систему из родного галактического рукава, уводя ее с линии вражеского огня, — дело техники.

Рассказ сработан безупречно, это касается и сюжетообразующей НФ-идеи. Но перевод Ратниковой лучше не читать.

Бизнес-прогрессорство в псевдоориентальном мире.

Это последняя вещь Латыниной, которую еще можно было читать с удовольствием и уважением. Она же лучшая. Несколько портят картину только противоречия с первыми четырьмя книгами Вейского цикла. Те явления и события, которые в «Ста полях» описывались как артефакты SF&F, здесь преподносятся как банальная «ловкость рук и никакого колдовства» (с). А это уже знаменует отход Латыниной от научной фантастики в сторону

Смысл названия переворачивается за всю книгу раза три-четыре, если правильно сосчитал: сперва инсайдером представляется Бемиш, затем — его выкормыш Ашиник, после этого — снова Бемиш, затем — Шаваш, и наконец... Обыграны события не только китайской и российской, но и вообще восточной истории: например, сектанты-террористы из Общины Синего Солнца явно списаны с исмаилитов Хассана ибн Саббаха, какими они показаны в трактате аш-Шахрастани о религиях и сектах исламского средневековья.

Между прочим, остается впечатление, что эта книга изначально создавалась так, чтобы ее было легко перевести на английский. Стилистически разница с первыми романами цикла разительна, и на одну лишь смену обстановки в Вейской империи это не спишешь.

Тем не менее — достойное завершение цикла. Временное. Ибо уже грядет продолжение, которое я боюсь читать.

Отменная вещь. Пожалуй, лучшее из всего написанного Кудрявцевым. Продолжения не идут ни в какое сравнение с этой шикарной повестью. Несмотря на «низкий словарный запас» (почините детектор, други), плоский мир, населенный персонажами авестийского эпоса вперемешку с трикстерами и демонами совсем уж архаичных преданий, кажется беспредельным и неисчерпаемым. Сцена, когда Эрик смотрит вниз с моста, напоминает гравюры Эшера и невозможные лестницы Пенроуза.

Нечто вроде официального справочника по вселенной, впервые опубликовано от имени Бэнкса его большим приятелем Кеном Маклеодом в Usenet. В принципе лучше читать до знакомства с какой-либо из книжек цикла, иначе легко угодить в одну из многочисленных ловушек, расставленных там буквально повсюду.

Перевод с видимыми ляпами, хотя стиль воссоздан довольно точно.

Куда исчезли автоэпитеты?

Кто мне объяснит, каким образом настоящее время превратилось в прошедшее, мудреные единицы clicks/corsec — в километры за секунду, и зачем было сокращать описание отрицательного жеста Дикса?

Я могу быть пристрастен, но поставлю высший балл. Маленькая, но сильная зарисовка на тему религиозного фанатизма и физики чёрных дыр. Может стать основой для какого-нибудь голливудского блокбастера (в существенно переиначенном и расширенном виде, разумеется).

Физика в этом произведении не очень сложная — черные дыры возникают как естественное следствие всех известных космологических моделей. Так что беглого введения в предмет от Википедии хватит.

Хотел бы я знать, какой из Сиратори разработчик С++... Если такой же, как писатель, то это очень хреново для Высшего Блага.

Книжке почему-то дали Золотой дубль-1983, за что — трудно сказать, никаких литературных достоинств в ней нет. Стиль еще более сухой и невзрачный, чем в романах о Дэниеле Оливо. Идейная преемственность с первой трилогией сомнительна, что подчеркивается отсутствием эпиграфов из Галактической энциклопедии.

Зато вещь эта, конечно, грустная и страшная. Полное предательство идеалов Плана Селдона всеми без исключения сторонами конфликта — это почище всех селдоновских кризисов первой трилогии. Вероятно, в те годы Азимов уже знал, что неизлечимо болен, и это настроение передалось роману.

Ранняя, ученическая работа. Больше на фэнтези похоже. Спасает только впервые возникшая в работах Винджа идея Сингулярности. Кроме того, мысль дождаться Конца Времен и посмотреть, как все проблемы решатся сами собой, впоследствии станет сюжетообразующей у Игана в «Заводной ракете».

Впрочем, сам Виндж в послесловии извиняется, что задал нереалистичные темпы развития технологии, чем превратил цикл в альтернативку.

Хотя за сцену стотысячелетней погони в космосе за ускользающим врагом — отдельное спасибо и бонусный балл. Что-то похожее у Нивена в «Морально-этическом аспекте безумия», но там сделано топорно.

Довольно посредственная альтернативка, диковинное сочетание киберпанка и постапокалиптики. Франшизный принцип построения общественных отношений более полно и красиво раскрыт у Стивенсона. Видно, как Виндж прокачивал навыки системного программирования и учился строить сюжет. Некоторые идеи впоследствии перекочевали в дилогию о Фаме Нювене, например сеть распределенных камер-локализаторов, управляемая симбиотическим биософтом. В целом, для многих авторов была бы вершина творчества, а для Винджа — только первый шаг.

Перевод названия с претензией на черный юмор. О станции «Мир» здесь нет и речи. Peace War (Мирная Война) — отсылка прежде всего к Оруэллу, образы и идеи которого вполне созвучны доктринам Директората, и самому титулу Мирной Власти.

Безнадежно тухлая коммерческая поделка с острым привкусом «Линии грез» на неоднократно муссируемую с окончанием каждого следующего срока Путина в какой-нибудь руководящей должности тему операции «Преемник». Авторская позиция изощренно человеконенавистническая, точнее, русофобская — в баррах, например, предсказуемо угадываются приукрашенные птичьими оперениями чеченские и аварские криминальные авторитеты и варлорды, столь милые Латыниной по «Кавказскому циклу».

Редактор к тексту даже не притрагивался.

Короткая повесть, в которой обсуждаются темы от машины Типлера и фоннеймановских гипотетиков (да, тех самых, что в «Спине», только здесь они фигурируют под названием «Великие Древние», поклонникам Ктулху не беспокоиться) до семейной драмы в антураже американского коттеджного городка. Название взято из натурфилософского трактата Роберта Фладда (1617) об устройстве небесных сфер. Больше всего данное произведение напоминает салат оливье — столько всего напихано, что даже аристократические компоненты (в салате — раки из горных речек, в повести —

Основной посыл романа можно выразить моральной заповедью: нечего гадить там, где ешь и пьешь. В данном случае — в Восточной Африке, где человечество впервые встало на две ноги, спустившись с дерева, и где оно, по Резнику, вырыло себе радиоактивную могилу, предварительно изничтожив биоразнообразие планеты.

Хорошая детективная космоопера с экскурсами в настоящее, прошлое и далекое будущее. В завершающих главах появляется легкий аромат африканской мистики. Будет и жертвоприношение неведомому божеству.

В русском переводе роман назван так, как назван, — видимо, чтобы обыграть заглавие «Леопарда с вершины Килиманджаро». В оригинале он называется «Слоновая кость».

Это превосходная книжка, и остается только пожалеть, что из Паншина у нас, по сути, ничего больше и не переводилось. История «корабля поколений», курсирующего между обособленных, озлобленных, деградирующих колоний уничтоженной Земли и бессильного опуститься на дно гравитационного колодца, показана глазами маленькой девочки, которая, постепенно взрослея, превращается в девушку и затем в женщину, тяжело и болезненно переживая все этапы подростковой фрустрации и никчемушной самореализации. Последним испытанием и должен стать Обряд Перехода — выживание на цивилизованной, но совершенно незнакомой планете в составе подопытной группы в течение тридцати дней.

Основным параметром сдерживания популярности Винджа в 1980-е был стиль, более всего напоминающий краткий конспект лекций по теории искусственного интеллекта и астрофизике (очень уместным бонусом к переводу Новоселова выглядит очерк создателя персептрона Мински). В этом отношении с Вернором способны тягаться только Грегори Бенфорд или Грег Иган.

Случай с «True Names» особенно показателен: по всем темам, на которых зиждется гибсоновская «Трилогия Муравейника» (виртуальная реальность уровня полного погружения; хакеры-аутисты; отважная подруга ГГ; сверхразум, метящий подчинить себе всю Сеть; злобные и тупые спецслужбы; кодирование и перенос человеческой личности в симулированную компьютерную Вселенную... разве что о русских ни слова), Виндж пробежался на девяноста страницах вместо трех увесистых томиков. Но сделано это так, что Гибсон за «Нейроманта» получил «большой шлем»-1984 и славу основателя киберпанка, а Вернор... еще на добрых девять лет, остававшихся до выхода в свет «Пламени над бездной», сохранил не слишком почетный статус бывшего супруга Джоан Виндж. Ну и чего тут на зеркало пенять, если действие немножко раскочегаривается лишь на тех страницах, что отведены под квест Роджера Поллака в поисках Красной Ведьмы IRL, а сама виртуальность прописана ничуть не убедительнее «Тетриса» на экране трубки советского осциллографа?

А ведь нет никаких абсолютно сомнений, что Гибсон работу Винджа не просто читал, а прилежно изучал. Помните, что говорит Нейромант пойманному в ловушку симулякру Кейса?

И все-таки не могу не рекомендовать это произведение. Хотя бы за мрачное пророчество о применении шутеров и бродилок в качестве сред визуальной разработки. Вот оно, программирование мышкой in extremis — воплощенный кошмар линуксоидов и служителей тоталитарного культа командной строки.

Кроме того, сам факт появления данной вещи в русском переводе через 30 лет после публикации на Западе как бы сам по себе провоцирует строить теории заговора.

После первой «Дюны» эта книга кажется чрезмерно камерной, что ли, не зря действие практически не выходит из помещений нового императорского дворца — Цитадели Атрейдесов. Так и хочется констатировать, что, убив дракона, император Павел Атрид сам становится драконом, но это было бы чересчур банально, ведь Павел в каждый момент довольно четко знает, что делает и что ему еще *надлежит сделать*. Хотя нет, «знать» и даже «предзнать» — здесь неверный термин.

Разве Древняя Земля знала, как ей надлежит двигаться в космосе, чтобы сохранять эллиптическую орбиту вокруг своей звезды? Разве Арракис что-то «знает» о том, как ему следует лететь, чтобы ни на миг не уклониться от орбиты вокруг Канопуса? Нет. Планета просто катится по горизонтальному туннелю, стены и крыша которого неустанно искривляются гравитацией ее светила, и вечно падает на свое солнце, не имея возможности долететь до него. Так же и для Павла Атрида вблизи всесокрушающего колосса человеческой цивилизации все пути замкнуты в кольцо. Выхода нет. Подобно бабочке, бьющейся о стекла автомобиля, он тщетно мечется, пытаясь найти выход на волю — только затем, чтобы очутиться в беспросветном туннеле глубоко в чреве всех вещей.

Из первой редакции были изъяты в общей сложности две главы, опубликованные только после смерти Фрэнка.

«Властелин Колец про космос». Спустя 45 лет после первого выхода в свет уверенно держит лидирующие позиции в всех мыслимых рейтингах SF&F и с течением времени становится только актуальнее. Уникальная манера Херберта перемежать повествование псевдоцитатами из ненаписанных книг за авторством главных героев создает полную иллюзию исторического трактата о событиях далекой древности -- и этот эффект тем замечательнее, что на самом деле действие, конечно, отнесено в столь далекое будущее, что даже о Земле достоверных сведений не сохранилось, не говоря уже о материальных артефактах (здесь намечаются некоторые аналогии с Азимовым).

Вода и Пряность как два зверя, тянущие упряжку гидравлического деспотизма -- один для «местных дорог» на Арракисе, другой — для «космической тяги» в пределах всей Империи. Тщательное, почти академическое исследование психологии мусульманского терроризма, предпринятое «в полевых условиях» (Херберт некоторое время прожил в Саудовской Аравии и Йемене) за 40 лет до 9/11. Первая, насколько можно судить, попытка нарисовать мир после восстания машин (а теперь вспомните, как выглядели компьютеры году этак в 1960-м и что умели делать). Гносеология и онтология, сочетающие черты суфизма и дзен. Практические советы по управлению распределенными властными структурами и выживанию в пустыне, маньеристичное сочетание квазифеодальной общественной структуры и генетических манипуляций, космических полетов «под кайфом» и гладиаторских боев. К сожалению, в последующих книгах гексалогии (кроме шестой) такого стереоскопического эффекта и неизъяснимого грозного очарования Херберт уже не достиг.

Очень качественная попытка объяснить феномен вампиризма в терминах, тщательно стилизованных под натурфилософские трактаты Позднего Средневековья и эпохи Просвещения (ну, и без инопланетной нотки не обошлось тоже).

Участвуют: Дракула (ну куда же без него), Ричард Львиное Сердце (это прозвище ему дали, между прочим, не за какие-то там особо благородные черты характера, а как раз наоборот, за проявлявшуюся у него порой звериную, нечеловеческую жестокость, и в рамках вселенной Стэблфорда оно полностью оправдано), Аттила, Карл Великий, а также аналоги Кромвеля, Томаса Мора, Эразма Роттердамского и еще бог весть кого, аккуратно наряженные в маскарадные костюмы альтернативной истории.

Место действия: от Лондона и Кардиффа до Мальты и Конго.

Много крови, в том числе из половых органов; спермы (транспортируемой во рту); квеста в духе Райдера Хаггарда и Джозефа Конрада (1/3 книги); литературных аллюзий; откровенных приколов (от Михаила Бехейма в роли пажа-не-то-любовника Дракулы до... Мальтийского ордена рыцарей-вампиров и упыря на папском престоле). На хэппи-энд даже не рассчитывайте, зато будет крышесносящий эпилог.

Рекомендуется для обезвреживания аддикции к Сумеркам и Лорел Гамильтон.

Перевод названия как «Капитул Дюны» неточен, видимо, Анваер сотоварищи просто подгоняли его под паттерн предыдущих книг гексалогии. На самом деле в заглавии CHAPTERHOUSE: DUNE (а не CHAPTERHOUSE OF DUNE) уже содержится достаточно информации, чтобы в определенной степени предугадать сюжет. Арракис мертв, испепелен атомными бомбардировками вернувшихся из Рассеяния армад, но Орден не постоит за ценой, потребной, чтобы во всем космосе появилось столько новых Дюн, сколько нужно для контроля над бастардами Атридов, уцелевшими генетическими кудесниками и, конечно, меланжей.

А вот и призраки искусственного интеллекта видны на горизонте событий, колеблясь под порывами ветра истории, как хищная серебристая дымка предательского марева над остывшим за ночь песком пустыни...

На мой субъективный взгляд, это лучшая книга цикла после оригинальной «Дюны» 1965 г.

Невнятный картонный экшен с лихвой компенсируется философской компонентой, лихорадочно спрессованной в бесформенные, как статуя в мастерской Шианы Атрид, комки текста. Херберт, видимо, уже жил с мыслью о близкой смерти, а потому стремился ужать в ограниченный объем текста как можно больше всех своих предварительных заготовок и находок. Финальный сliffhanger не уступает дзэнскому коану: это настоящий миф о сотворении новой Вселенной, не связанной ни меланжевой гидравлической зависимостью, ни устаревшей и замшелой Великой Конвенцией.

Брайан Херберт и Кевин Андерсон совершили святотатство, на скорую руку пришив к нему своих Омнибусов с Маразмусами.

Невооруженным глазом видно, что роман верстался из разрозненных черновиков уже после смерти Дика. Если первая часть (примерно с 1 по 9 гл.) читается еще как более или менее связный технобоевик, то после телепортации на Китовую Пасть на страницы выплескивается бессвязный наркотический бред, иногда перемежающийся реминисценциями на все подряд произведения Дика — от «Человека в высоком замке» до «Игроков с Титана».

(Характерная цитата: «Одержимость подобными субреальностями ясно указывает на генетическое разложение, -- хмуро размышлял он. -- Низшие типовые базисы преобладают над слабыми неустойчивыми характерными структурами, -- несомненно, в этот процесс включена зародышевая плазма»).

В эпилоге выясняется,

В общем, роман только на очень большого любителя Дика, если бы не замечательный эпизод с генсеком Хорстом Бертольдом, удивительно созвучный нынешней внешней и внутренней политике Евросоюза.

Психологический триллер самой высшей пробы, почти непригодный для экранизации по той простой причине, что в нём нет ни одного убийства, изнасилования, ограбления, похищения, перестрелки или захвата заложников, а все действие, не дающее оторваться от книги ни на секунду, происходит глубоко в недрах человеческого сознания.

Перенести эту книгу на экран мог бы, вероятно, только Кристофер Нолан, ранее уже воплотивший на пленке «Престиж», да и то вряд ли.

Роман обладает совершенно уникальной структурой, подобной даже не ленте Мёбиуса, а аттрактору Лоренца. Пересказывать бессмысленно. Психоделический эффект гарантирован; где-то к середине повествования на полном серьезе ожидаешь, что вот-вот перевернется страница -- а там не окажется НИЧЕГО, просто ничего. Пустота. Пробел. Последнее и лучшее творение создателя твоей личной вселенной.

Более поздние работы Приста, в том числе роман «Островитяне», вышедший в этом году, позволяют, впрочем, дать однозначный ответ на мучивший Питера Синклера вопрос — какой из двух миров, Лондон или Архипелаг Грез, реален? Ответ этот —

Эта книга интересна сразу с нескольких точек зрения.

Во-первых, это последная крупная работа Дика, созданная до того знаменательного дня, когда живой классик американской контркультурной фантастики наконец услышал голос свыше. К сожалению, контакт с ВАЛИСом отрицательно сказался на качестве литературной продукции Дика.

Во-вторых, тут выдвинута совершенно блестящая сюжетообразующая идея, которая способна была родиться только в голове человека, кропотливо и тщательно изучавшего психохимию с использованием собственных мозга и носа. Правда, в ущербном русском переводе смысл доклада Фила Вестербурга Феликсу Бакмэну настолько искажен, что понять всю свежесть и прелесть находки Дика очень сложно. Полагаю, он и сам до конца не смог бы объяснить, как именно она работает.

В-третьих, эта вещь совершенно очевидно повлияла на Сергея Лукьяненко, когда последний пыжился выдавить из-под клавиатуры дилогию «Черновик/Чистовик». Ему несколько раз напоминали об этом в комментах, впрочем без особого успеха :-D

В-четвертых, мир прописан очень красиво, стилистически безупречен, это готовый сценарий для киберпанковского триллера

Читал в купленном за 40 руб издании 2001 года («Новые Координаты Чудес») — с левейшей иллюстрацией на обложке, однако вполне сносном полиграфически.

Очень своеобразно. Рваная структура нарратива была новаторской для фантастики того времени и восходит к Маршаллу Маклюэну и Джону Дос Пассосу. Некоторые прогнозы сбылись с достаточной точностью (объединение Европы с участием стран соцлагеря, экономический прорыв Китая и стран ЮВА, постмодернистская философия потребления, вторая сексуальная революция), но остальные далеки от воплощения в действительности (евгеническое законодательство с принудительной выбраковкой генетически дефективных, почти полная легализация наркотиков, Лунная база, СССР как один из мировых гегемонов, Филиппины в составе США, партизанское движение в США и американо-китайский вооружённый конфликт, объединённая Западная Африка). Тем не менее для Новой волны -- безусловный opus magnum. Ставит на должное место в мозгу восприятие Браннера, порядком исковерканное советским переводом его более ранней и довольно неудачной вещи -- «Квадраты шахматного города». Некоторые сцены откровенно омерзительны и этим напоминают Рюкера.

PS. Перевод, особенно по части выдуманного Браннером слэнга и аббревиатур, ужасен. Создаётся впечатление, что Комаринец из-за сжатых сроков сдачи проекта аутсорсила приличные куски текста. Например, в одном случае известное библиографическое сокращение op. cit. переведено правильно -- «там же», а в других протранскрибировано -- «оп. цит.» Алсо, переводчики хронически не просекают, что Эллей (L. A.) --- это такое сокращенное обозначение Лос-Анджелеса.

Лучше читать в оригинале, если есть такая возможность.

Показан результат закономерного развития любой достаточно сложной иерархической структуры, в том числе и возникшей революционным путем или вследствие пригожинского перехода.

Не единственный, но наиболее вероятный, от Австро-Венгрии до самого Конца Времен. И уж, конечно, «Замок» — это не путь к неведомому богу, это и есть означенный бог.

Если бы Дантон мог прочесть эту книгу, он бы, вполне вероятно, выбрал для последнего слова по пути на эшафот какую-нибудь из реплик Землемера.

Подозревать Кафку в подверженности воздействию классиков из школьной программы по меньшей мере наивно. Как, впрочем, и доискиваться главных мотивов поведения ГГ.

Какое это будущее — трудно сказать, вероятней всего, слегка альтернативное: как-то не очень вяжется город Куйбышев с образами умирающей Земли, разукрашенной по всем заветам Кафки и Вэнса; хотя с равным успехом все земные города Арудия, за исключением только Серефы, могут считаться позднейшими реконструкциями, ориентированными на инопланетных туристов. Честь же разработки и спецификации Последней Столицы мира однозначно остается за Бэнксом —

Книжка очень сильная, в чем-то новаторская. Казалось бы, логично предположить, что спустя неисчислимое множество эпох человечество откажется от биологической формы существования или, по крайней мере, придаст ей элитарный статус, а всех «рядовых» бессмертных — выселит в виртуальность. Тем не менее киберпанк под традиционным светом разбухающего красного солнца мне пока нигде больше не встретился.

Вообще-то художественная ценность их, на мой взгляд, сравнительно низка;

Как уже сказано выше, Бэнкс никогда не чурался аллюзий и игры с читателем, но в данном романе этот прием исполнен с особым мастерством, книге бы идеально подошел слегка переиначенный слоган «Sucker Punch» — Alice in Wonderland with feersum endjinns. (Впрочем, хотя я бы и хотел увидеть данное произведение экранизированным, но не думаю, что Снейдер — лучшая кандидатура в режиссеры такого фильма. С текстом такой силы и бешеной энергетики справились бы, пожалуй, только Гильермо дель Торо или Терри Гиллиам.) Мне отчего-то кажется, что книжка эта прежде всего — о природе времени, базового и субъективного, но неизменно безжалостного: сходное прочтение темы и вариаций использует много позже Кристофер Нолан в фильме «Inception».

Это последний роман Андерсона, опубликованный при его жизни, и в нем нет почти ничего фантастического. Действие отнесено в слегка альтернативную Северную Европу Х века — от Шотландии до Финляндии.

Альтернативность проявляется главным образом в том, что историческая королева Норвегии Гуннхильд была датчанкой по происхождению, сестрой Харальда Синезубого, в честь которого, между прочим, названа технология Bluetooth; Андерсон же сделал ее дочерью мелкого норвежского фермера, случайной фавориткой принца Эйрика Кровавой Секиры и ученицей могущественного финского волшебника. Впоследствии, однако, сюжет приходит в почти точное соответствие с текущей мировой линией базовой реальности. Целые главы дословно списаны с классических скандинавских саг и исторических работ (я насчитал минимум пять основных источников — Сагу об Эгиле, Сагу о Ньяле, Сагу о людях из Лососьей Долины, Круг земной и Сагу об оркнейцах, не считая обеих Эдд и мелких преданий).

Если в начале повествование отличается отменным психологизмом, то ближе к середине преобладает стиль, близкий аутентичному для памятников, когда действующие лица характеризуются только своими словами и поступками, а о том, как устроен их внутренний мир, читатель должен догадываться сам.

Конечно, именно такая подача материала и обеспечивает исландским и норвежским сагам то поразительное ощущение документальности и достоверности, за которое их так и ценят. Поначалу читать о взрослении Гуннхильд Матери Королей и ее колдовских практиках в стране саамов вполне интересно, а вот когда действие выходит на уже хорошо освещенную историческую арену, откуда ни возьмись накатывает скука от сухого бесстрастного перечисления уже знакомых эпизодов. В таком случае предпочтительнее всегда оригинал, и я затрудняюсь сказать, прав ли был Андерсон. С другой стороны, я отдаю себе отчет, что книжка просветительскую функцию выполнит на отлично, особенно учитывая первоклассные поэтические переводы вис и драп, сделанные сперва самим Андерсоном, а затем Гришиным и Джаксон.

Одним словом, роман не предназначен для ценителей постмодернизма. С литературной точки зрения он однозначно уступает, например, «Гертруде и Клавдию» Апдайка, однако задача Андерсона иная и более мрачная — прощальный поклон своим скандинавским предкам.

Эту задачу он выполнил.

Все малоприятные стороны средневекового социума, от гнилых зубов (собственно, Харальд и получил свое прозвище за чрезвычайную устойчивость корневой системы, удерживавшей в деснах зубы даже после того, как они сгнили почти до основания) до выпущенных наружу кишок противника, показаны дотошно и без прикрас. There is no country for Old Elves.

Пример:

Рефлексия занимает в жизни персонажей самое что ни на есть крохотное место, они движимы Роком — в специфически скандинавском понимании этого слова: по-старонорвежски слово domr означает «судьбу» и «приговор, судебный акт» (отсюда современное английское doom; ср. также араб. القضاء (када) — «божественное предопределение» — с тем же первоначальным значением).

Скорее Траандхеймсфьорд на круглый год затянет льдом, чем Эйрик Кровавая Секира задумается, а не губит ли бессмысленная звериная жестокость в истреблении братьев-конкурентов его же собственное королевство.

Скорее Орион взойдет полярным днем, чем Гуннхильд Мать Королей перестанет метаться, точно лодка в бурю, между христианством, шаманством саамов и верой предков. Эти метания в конце концов и рушат все, что она успела построить за очень долгую и несчастливую жизнь.

И даже альтер-эго самого Андерсона, великий поэт Эгиль сын Скаллагрима, узнав на пороге собственной смерти о кончине злейшего врага, не чувствует ни радости, ни опустошения: бельма давно затянули от него светлой плотной дымкой травяную зелень и морскую синеву.

Всё уже прошло.

Даже под шаманские ритуалы Гуннхильд можно при желании подвести реалистический базис: в конце концов, нельзя же безнаказанно питаться преимущественно толчеными мухоморами, как это делает королева, так и до необратимых нарушений нейрохимии недолго.

___________________________________________________________________

Немного о переводе.

Отдельные куски текста сделаны очень хорошо, другие же почти не вычитаны. Стихотворные вставки переданы почти идеально, в прямой же речи героев то и дело проскальзывают анахронизмы («команда», «информация», «миссия») или древнерусские словечки («поелику», «государевы», «понеже»), заставляющие вспомнить незабвенного Кистямура. Постоянно путаются между собой викинги и их военные походы, которые тоже так назывались; как следствие, Сага о йомсвикингах переименована в Сагу о походах некоего Йёма (кстати, по правилам практической транскрипции скандинавских имен «ё» в этой позиции не пишется, а заменяется «о»).

Полный провал с топографией и ономастикой: адская смесь англокалек с более традиционными русскими способами передачи норвежских и исландских имен/географических названий. В ту эпоху они были «говорящими», то есть поддавались однозначной расшифровке и распаковке смыслов в сознании носителя языка. Поэтому в академических изданиях они последовательно раскрываются: не Гуннхильд Эзурардоттир, а Гуннхильд дочь Эцура, не Торгрим Фьюк, а Вьюжный Торгрим, не Раудакетиль, а Кетиль Рыжий, и так далее.

Причем, что забавно, для исторических персонажей, чьи имена и клички всегда на слуху, переводчик автоматически выполняет эту операцию: Эйрик Кровавая Секира ведь ни разу не назван Эйриком Блодэксом.

Разнобой с передачей географических названий еще заметнее: откуда-то лезут Моерры (Мёри), Раумудальры (Раумудаль, поскольку концевая r в слове Raumudalr сливается с предшествующей согласной), и так далее.

Итак, за знание английского переводчикам пять, за знание старонорвежского — два.

Немножко скорректировав свои первоначальные замечания в адрес переводчика, все же не одобряю выбор названия. Достоевщины со слезинками маленьких чудовищ у Бэнкса нет и близко, а забавную тавтологию передать транслейтор не сподобился. Впрочем, так уж, наверное, и поведется.

Книга интересна прежде всего тем, что в ней описан единственный (на данный момент) случай контакта Культуры с внегалактической цивилизацией — Азадианская империя контролирует часть Малого Магелланова Облака. Сообразно с такой задачей, Гурдже, величайшему геймеру Культуры

Это очень медленная, ироничная и философская вещь. Своеобразный аналог «Игры в бисер» Германа Гессе или «Квадратов шахматного города» Джона Браннера, правда, сработанный на недостижимом для реалистической прозы уровне.

Все социальное устройство Азадианской империи отражает квалификацию тех или иных индивидов в специальной игре, которая так и называется — Азад. Слово это труднопереводимо на марейнский, а тем более на английский или русский, и может означать как компьютерную систему или биотехнологический механизм, так и вообще сколько-нибудь сложное сочетание естественных или искусственных элементов.

Гурдже поставил перед собой амбициозную задачу стать первым иномирцем, преуспевшим в ней. Для Контакта и Особых Обстоятельств его миссия интересна еще и потому, что имперская бюрократизированная социальная структура расценивается учеными Культуры как чрезвычайно редкое в космических масштабах явление. После Идиранского конфликта, в ходе которого была уничтожена идиранская джихадистская теократия, с другими имперскими космоцивилизациями Культура еще не встречалась.

И тем более не воевала, хотя за кулисами азадианско-культурной дипломатии клубятся тучи.

Бэнкс намеренно не акцентирует внимание на подробном описании правил Игры, на ее место, в принципе, можно подставить любую из достаточно сложных игр Восточной Азии на Земле, например го или маджонг, масштабированную с учетом многотысячелетнего космического опыта.

Истинная цель игры неясна даже Императору, который, как жрец из Золотой рощи Фрезера, проводит большую часть своей жизни в попытках отстоять завоеванный титул, но в конце концов обречен погибнуть после поединка с очередным соперником. Гибель — не метафорическое понятие, одержимость игрой как более гибким и удобным в обращении эквивалентом Realpolitik достигла в Империи такого уровня, что современные реалити-шоу по сравнению с азадианскими телепередачами покажутся трансляцией из пансиона для благородных девиц.

Пожалуй, так могла бы выглядеть Осиная Фабрика с чердака безумного Фрэнка, надстроенная до уровней космической цивилизации с сохранением фрактального самоподобия.

Гурдже — фактор хаоса, способный развалить всю эту наделенную своеобразной гармонией структуру. Уже за счет одного того обстоятельства, что его личностная психоматрица несет неизгладимый отпечаток родного анархо-либертарианского социума, неизбывно враждебного Империи, поскольку победитель получает право перекроить имперское общественное устройство в согласии со своими принципами. По крайней мере, эта возможность задекларирована. Однако может ли быть так, что сама игра играет игроками?

Роман может читаться независимо от остальных книг цикла. Отсылки к нему имеются в «Эксцессии» и «Последнем слове техники» — например, прочитав «Игрока», вы поймете,

Действие книги происходит в 2083 году, то есть на четыре года раньше «Материи» и на семь лет раньше «Выбора оружия», но на семнадцать лет позже «Эксцессии».

И да, как и в случае «Материи» с «Чертой прикрытия», книжку полезно читать до самого-самого конца.

Неожиданная для Бира книга — квазинаучное фэнтези ходжсонианского оттенка. Временами создается явственное ощущение, что консультант НАСА просто поиздевался над эсхатологическими сюжетами, обретшими новый импульс в западной фантастике в первое десятилетие нового века, когда вдруг стало ясно, что Вселенная устроена, мягко говоря, совсем не так, как представляли раньше.

Действие разворачивается в двух временных слоях: Сиэтле недалекого будущего, где двое подростков-бродяжек видят сны о последнем городе умирающей Земли, если не всей Вселенной, а также в самом этом городе, именуемом Кальпа, где двое ... хм, они уже не люди в привычном нам смысле слова... исследователей, задействованных в каком-то страшно важном проекте по отражению внешней агрессии, в свою очередь, маются видениями о безмерно далеком прошлом. В индийской системе времяисчисления слово кальпа (कल्प) задействовано для обозначения самой большой единицы времени — 4.32 млрд лет, но Бир дает понять, что даже такой солидный срок — просто мгновение ока в масштабах странствий менял снов. Не уверен, что такая аналогия здесь применима, но персонажи романа вполне могли бы представлять разные аспекты единой надмировой личности Брахмана, измеряющего кальпами дни своей жизни.

Интересно, впрочем, что хотя реальность снов, по-видимому, существенно доминирует над реальностью бодрствования, события преподносятся через призму восприятия тех личностей, для которых данная эпоха выступает родной. Довольно сложно понять, какого мнения об американском мегаполисе древности Джебрасси и Тьядба, обитатели последней цитадели человечества, — или как воспринимают Кальпу подростки, вынужденные в реальной жизни таскать за собой странные талисманы, более всего сходные с каменными фетишами «времени видений» австралийских аборигенов.

Как известно, в индуистской космологии мир гибнет в огне или, как исключение, в водах первозданного хаоса. А вот жителям Кальпы приходится посложнее. Их махапралая сопряжена с разрушением самой структуры реальности, причем даже носителей этой «вероятностной чумы», захватившей уже почти все пространство дряхлой Галактики, обнаружить не так просто — даром что кошки, как всегда, чуют нечисть за версту. Мир Джебрасси и Тьядбы сдвинулся примерно в том же смысле, в каком это произошло в мультиверсуме Темной Башни или в Зонах Посещения из «Пикника на обочине»: здесь отменяются все прежде действовавшие физические законы, и Волк из темноты, не дожидаясь Фимбульвинтер, «великанской зимы», рыщет на самом пороге людского жилища.

Кальпа прописана красочно и убедительно, — есть, конечно, намёки на то, что жизнедеятельность этого города обеспечивает машина Типлера, а куда же без них в эпоху, когда сами звезды уже устали светить, но в целом декадентский оммаж Бира Ходжсону, Муркоку и Вэнсу получился вполне конкурентоспособным. Хуже с линией подросткового комикса про супергероев. Откровенно говоря, я так и не понял, что это было. То ли бастарды королевской семьи Амбера, изъятые Павлом Шумилом на свет путем кесарева сечения, хакнули корневой каталог игры «Трон:Наследие», то ли Бэтмен 1965 года выпуска отстучал тамтам на магнитных барабанах мэйнфрейма в платоновской пещере идей.

Трилогия заслуживает внимания, и не стоит вестись на безликую аннотацию. Описанный вариант будущего человечества слегка напоминает вселенную Возвышения Брина, но значительно мрачней и жестче. Вторжение демонов из параллельного космоса — только предлог исследовать сходство и отличия трех систем мироустройства: олигархии, фанатичной теократии и

Роман обыгран в книге Алана Стила «Хронокосмос», где фигурирует

В целом ожидал большего. Автор в основном занят проблемами выживания

Беспримерным занудством отличается также описание научных экспериментов. Я уж не говорю про неудачный выбор тахионной теории крупномасштабной структуры Вселенной, которая с учетом последних достижений астрофизики полностью обессмыслилась. Метод отсылки сигналов в прошлое, практикуемый персонажами Бенфорда, полностью дискредитируется простым в своем изяществе замечанием Азимова:

Одним словом, не понимаю, за что этому роману дали три престижных приза, но хорошо представляю себе глубину анабиоза, в котором пребывала SF накануне появления киберпанка.

Свободное продолжение «Лавины» (нигде, впрочем, не сказано об этом прямо, но встречается пара толстых намеков на отвязную скейтершу И.В.).

Безумный китайско-викторианский маскарад в нанопанковой обертке, больше приличествующей Строссу, чем Стивенсону — но тем не менее очень сильная вещь. Сказки, которые Букварь рассказывает Нелл, читались с неослабевающим интересом, они как головоломка, кроссворд наоборот: разгадав потаенное содержание очередного эпизода в походе принцессы на край света, примерно понимаешь, чего стоит ожидать от следующей главы, как тут же получаешь утку в лицо — конфуцианское правосудие судьи-гангстера, герцогский замок с машинами Тьюринга и, конечно же, постапокалиптические картины гибнущего под натиском маоистов Автономного Шанхая.

Характерно, что единственный персонаж, по духу и букве отвечающий классическому киберпанку, появляется лишь на краткое время в самом начале романа: тем самым Стивенсон как бы отрекается от принесшего ему славу течения и вступает на землю неизведанную, Арендованную Территорию посткиберпанка, которая в конечном итоге разродится такими роскошными деликатесами, как «Криптономикон» и «Анафема».

Также стоит отметить, что в этом романе впервые у Стивенсона поднимаются темы квантовой природы человеческого мозга и возможностей коллективного разума. Первая потом развернется во всю ширь в «Анафеме», а вторая еще ждет убедительной реализации, поскольку, на мое субъективное мнение, линия Барабанщиков и сексуально-симбиотическое рабство Хакуорта совершенно мутные и лишние.

Жесткая антивоенная космофантастика с элементами киберпанка. По атмосфере и настроению, как и ранее упомянутая «Спайри», сходно с роршаховскими тестами Уоттса.

Правда, трупов меньше, а вампиров нет совсем. Но не факт, что героям от этого лучше.

Отличная вещь, емкая, сильная и смелая. Переписать бы ее в роман — и впечатление могло смазаться. Хорошо, что Рейнольдс воздержался от этого шага.

Очень редкое сочетание нуар-детектива, альтернативной истории и твёрдой НФ. Может быть, немного предсказуемое в отдельных местах, но зато чрезвычайно лиричное. Вся ткань повествования обильно прослоена джазовыми композициями, — Рейнольдс отмечает в послесловии, что, готовясь сесть за работу, просмотрел все фильмы по истории джаза из цикла под редакцией Кена Бёрнса и дополнительно проштудировал несколько солидных энциклопедий.

Роман разбит на две сюжетных линии, сходящихся к эффектной (и очень грустной, хотя идеально согласованной с неписаными канонами черно-белой голливудской классики) концовке.

PS Русский перевод 2015 года от «Азбуки» вполне читабелен, беда его в другом: переводчик фатально не ловит многочисленных авторских пасхалок и подмигивающих аллюзий, они со свистом пролетают через его голову. Случайный пример: скопление орбитальных хабитатов Tanglewood названо в переводе «Зарослью»; оставим в стороне вопрос о том, что слово «заросли» в русском обычно употребляется лишь во множественном числе, а для единственного чаще встречается форма «поросль». На самом деле здесь отсылка к весьма популярному на момент создания книги Тэнглвудскому джазовому фестивалю. Если уж было принято решение калькировать название, стоило бы снабдить его пояснительной сноской. Впрочем, сноски обычно отвлекают внимание читателя (ср. в связи с этим http://zadolba.li/story/17788).

Космоопера в антураже альтернативной истории. Действие происходит в относительно недалеком будущем на мировой линии, где монгольские войска в 1260 г. одержали победу над мамлюками при Айн-Джалуте и беспрепятственно продолжили завоевание Запада, подчинив себе в конце концов всю планету. Через много веков галактическая империя потомков Чингисхана сталкивается с неведомым Врагом, пришедшим то ли из другой галактики, то ли вообще из другой Вселенной.

Отдаленно напоминает «Кольцо Вертанди», но у персонажей гораздо больше общего с современными нам людьми.

О русском переводе достаточно сказать, что уже в названии перепутаны direction и dimension.

Сокращенная версия заметки для Medium (https://bit.ly/2ODNmsU).

По форме эта книга относится к довольно редкому, но не всегда питательному субжанру — фантастический хоррор на условную тему «Чужой и Хищник против Прометея», но написана еще до того, как подобные кроссоверы стали мейнстримным явлением с подачи Мarvel. Эта реализация одна из лучших в своем роде после пальповой классики 1950-х от Хола Клемента («Игла») и исполненного презрения к возрастным рейтингам боевика 1980-х с Кайлом Маклахленом («Скрытый враг»), хотя, будем откровенны, самые мощные страницы книги не содержат почти ничего фантастического, а относятся к Батаанскому маршу смерти во времена Второй мировой, ведь именно там Холдеман щедро делится с персонажами своим жизненным опытом героя вьетнамской войны.

Много миллионов лет назад в далеком регионе Галактики развилась раса бессмертных существ, способных принимать почти любую форму и неуязвимых для большинства видов оружия — убить подобную тварь, конечно, можно, однако после смерти она соберет себя заново, даже если сжечь ее в пепел. Одно такое существо завербовалось в местную Группу Свободного Поиска и обнаружило дочеловеческую Землю. Мир этот ему понравился, и оборотень принял обличье животного, стоявшего в то время на вершине пищевой цепочки, а именно гигантской белой акулы. Так и дожил до наших дней, вконец забыв, откуда прилетел и с какими именно целями. Но в 1931 году псевдоакуле вдруг захотелось выйти на сушу — посмотреть, что за странные безволосые обезьяны возомнили себя владыками мира. Возможно ли понять, как мыслят эти забавные невкусные приматы и к чему стремятся?

В эту основную сюжетную линию (назовем ее условно «Сферический Чужой») вливаются еще две. Одна повествует о том, как в 2019 году на дне Тихого океана у побережья то ли Тонга, то ли Самоа (Холдеман иногда путает эти два архипелага между собой) нашли затонувшую американскую подлодку, а заодно — странную, примерно сферической формы, вундервафлю из сверхплотного вещества, непрозрачную для всех форм электромагнитного излучения и ломающую на осколки алмазный бур. Кто сказал «Крайтон»? Назовем эту линию «Сферический Прометей».

Во второй — назовем ее «Сферический Хищник» — нас словно бы задним числом (общий недостаток сюжетной архитектуры этой работы) информируют о том, что тварь из глубин космоса на Земле не одинока. Есть еще как минимум один представитель сходного (но не вполне идентичного) вида, живущий среди людей и способный принимать только человеческую форму. Зато почти любую и в мгновение ока, в то время как оборотню № 1 для этого требуется долго и нудно прыгать через пень и реконфигурировать костно-мышечную структуру. Еще одно радикальное отличие сферического Хищника в том, что он убивает ради забавы (и нанимается, к примеру, ассистентом доктора Менгеле в Освенцим), а бывшая акула, учась имитировать людей, начинает проникаться их эмоциями и испытывает ко всем формам убийств неподдельное омерзение.

А теперь вы сами попробуйте догадаться,

Книжка довольно медленная и по-хорошему эпическая. Боевых сцен с участием Погибели, действительно, ждать не стоит: действие начинается через несколько лет после битвы на Холме Звездолета и развала Сети, то есть флот Врага еще даже не долетел до облака Оорта в системе звезды Стальных Когтей. В то же время и артефакты, которые привезла с собой Равна, не успели выдохнуться в Медленной Зоне, так что применить их в назревающей войне людей и Когтей-ренегатов не составляет труда. На плечи Равны и Ольсндотов ложится также забота о размороженных и поднятых из гибернаторов детях, которым предстоит стать основателями полноценной человеческой цивилизации на планете.

Если «Пламя над бездной» — это справочник по мемам Usenet и самая глобальная из космоопер под одной обложкой, а «Глубина в небе» — одна из лучших книг о Первом Контакте и порабощении человеком представителей своего же биовида, то «Дети небес» — это пособие по преобразованию средневекового общества в технотронное и, до некоторой степени, роман взросления.

Виндж с возрастом наконец-то научился прописывать характеры, хотя тонким стилистом стать наверняка не успеет.

Есть явный задел на четвертую и пятую книги. Хочется надеяться, что они выйдут не через десять лет, а немного раньше.

Посвящение Вагнеру как бы намекает, что это скандинавский эпос, перенесенный в далекое будущее. Но Кук слишком умный автор, чтобы последовательно и буквально пересказывать каждый эпизод, и здесь у него многому мог бы поучиться Дрейк со своим «Походом», не говоря уж о Тертлдаве. Тем не менее ключевая сцена сказания о Рагнарёке из «Прорицания вёльвы», убийство Бальдра Хёдом, обыграна с таким мастерством, что уже за одно это можно поставить высший балл. В русском переводе имена детей и спутников Шторма и Ди переданы согласно правилам современной практической транскрипции, в оригинале же по их первым буквам легко отгадать, кто есть кто.

Третья книга лучше первых двух — очень редкое явление. Особенно с учетом того факта, что и две предшествующие ей — маленькие шедевры жанра. Особенно хороши гетманы-родеригианцы,

Текст местами не для слабонервных. Написано довольно суховато, хочется сказать — эргономично, но вставляет почище множества хоррор-слэшеров. Именно ощущением безнадеги и безразличной, безрассудной жестокости, которым веет со страниц.

Первый роман Херберта — и мало уступающий романам дюнного цикла, просто менее известный: хроники Арракиса затмили ранние книги, как восходящее солнце затмевает ночные звезды. Пример блестящего военно-психологического триллера. Показывает методы и результаты работы Фрэнка с источниками: на борту субмарины он был всего один раз как журналист, но сумел создать книгу такой силы и убедительности, что некоторые ветераны американского подводного флота принимали автора за своего на встречах с читателями.

Полезно уважить покупкой в бумаге, но издание довольно редкое. В аннотации допущена переходящая с одного ресурса на другой ошибка: действие происходит в Арктике, а не в Антарктике.

Первая часть, почти без изменений переписанная из лауреатской повести, читается взахлеб (впрочем, может статься, тут еще перевод Мирера сказался). А вот дальше... мистика и розовые слоны. Действие безбожно провисает, язык становится картонным и невыразительным, и заканчивается книжка смешением всего и вся в доме Облонских, выдержанным в стиле комиксов про Фантастическую Четверку и Серебряного Серфера. Самое обидное, что никаких попыток выстроить внятную картину происходящего нет и в помине. Единственно, мегаманьяк Саюдис Багдонис и папа Фома Неверующий повеселили.

Читать первые одиннадцать глав, остальное — только если некуда время убить.