В 1966 году в центре самой острой дискуссии о фантастике оказалось творчество братьев СТРУГАЦКИХ — прежде всего «Хищные вещи века» и «Трудно быть богом». А началась она явно с подачи сверху.
Еще до всех событий, 9 января 1966 года, Аркадий Натанович пишет брату в Ленинград:
— Был у Чифа. Ему звонили из «Коммуниста» и спрашивали, какого он мнения о ХВВ, ибо есть мнение у некоторых товарищей, что повесть эта вредная, шаг назад в творчестве СТРУГАЦКИХ. Чиф возразил, что-де ничего подобного, вовсе не шаг назад, а шаг вниз, т. е. она продолжает основные идеи СТРУГАЦКИХ, философская и сложная, но только ниже по художественному уровню — не сбалансированы зло и добро, хотя, опять-таки, это лишь его, неисправимого романтика, личное мнение. Звонившие были, видимо, разочарованы. Спросили: какого он мнения о СТРУГАЦКИХ вообще. Чиф ответил, что считает нас самыми талантливыми и пр. По его мнению, в «Коммунисте» лежит на нас какая-то телега. Между прочим, фамилия звонившего была Иванов. Распространенная фамилия, но не он ли автор статейки, что лежит в «Известиях»?
Чифом, или Шефом СТРУГАЦКИЕ тогда называли Ивана ЕФРЕМОВА, а ХВВ – это «Хищные вещи века». Что касается статьи ИВАНОВА, то вместо нее появилась статья другого автора.
18 января в «Известиях» (здесь и далее даты даны по московскому вечернему выпуску, российский аналогичный выпуск датировался уже следующим днем) появилась статья Владимира НЕМЦОВА «Для кого пишут фантасты?».
Статья оцифрована Юрием ЗУБАКИНЫМ на «fandom.ru», поэтому не буду повторять, что было уже сделано. Обращу внимание на другое.
Шестью днями ранее, 12 января, на той же шестой странице «Известий» примерно тем же размером вышла статья писателя и поэта, лауреата Сталинской премии (1952) Дмитрия
ЕРЕМИНА «Перевертыши» о писателях Андрее СИНЯВСКОМ и Юрии ДАНИЭЛЕ, арестованных сотрудниками КГБ 13 сентября 1965 года (упор, кстати, сделан на их фантастических произведениях):
— В идеологических битвах между двумя мирами враги нового общества не очень-то разборчивы в средствах. И когда в их окопах оказываются двое оборотней, то последних за неимением лучшего спешат поднять на щит. Для нищих духом такие оборотни — желанная находка. Ведь с их помощью можно попытаться сбить с толку общественное мнение, посеять ядовитые семена безыдейности, нигилизма, болезненного интереса к темным "проблемам жизни".
6-я страница "Известий" за 12 января 1966 года6-я страница "Известий" за 18 января 1966 года
Можно, конечно, предположить, что перекличка произошла случайно: до того и после того на той же 6-й полосе «Известий» публиковалось много других материалов. А Владимир НЕМЦОВ просто «дружески предостерегает» талантливых молодых писателей, заруливающих, по его мнению, не туда.
Но сравните сами. Вот фрагмент из «Перевертышей»:
— В пасквильной повести СИНЯВСКОГО-ТЕРЦА "Любимов" поставлена задача доказать — ни больше, ни меньше — иллюзорность и несбыточность самой идеи коммунистического переустройства общества. В бредовой фантасмагории этого пасквиля нелегко нащупать реальные прообразы действительности. Однако идейно-политическая суть ее вполне очевидна: это безудержное издевательство над законами истории, над теми, кто отдал жизнь в борьбе за наши великие цели, издевательство над страной и народом. Нахальство сочинителя достигает здесь поистине гомерических размеров. К каким только выдумкам не прибегает он, силясь доказать иллюзорность теории и практики коммунизма! До каких высот обывательского злорадства поднимается, показывая крушение города Любимова, в котором некий Тихомиров задумал добиться всеобщего счастья... при помощи гипноза! С каким смаком описывает СИНЯВСКИЙ-ТЕРЦ крах коммунистического "эксперимента" и возвращение "любимовцев" к старым порядкам жизни!
А вот из статьи Владимира НЕМЦОВА:
— К герою повести Румате приходит "главарь мятежников" Арата, который борется за свободу и, зная, что Румата "бог", прилетевший из счастливого мира, просит у него помощи оружием. Памятуя указание ни во что не вмешиваться, Румата отказывает Арате. Румата думает о возможности "массовой гипноиндукции", "позитивной реморализации", с помощью которых можно положить конец произволу, сделать так, чтобы труд и знание стали единственным смыслом жизни людей, но отвечает отказом на просьбу доктора Будаха.
— Я бы мог сделать и это, — говорит Румата. — Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?
Насколько же мы, граждане сегодняшнего социалистического общества, человечнее, гуманнее героев, созданных СТРУГАЦКИМИ? Мы вмешиваемся в ход истории, мы помогаем народам, которые борются за свою свободу и национальную независимость. И будем помогать, пока живет в нас революционный дух.
Вот цитата из ЕРЕМИНА:
— Противно цитировать пошлости, которыми пестрят страницы их книг. Оба с болезненным сладострастием копаются в сексуальных и психопатологических "проблемах". Оба демонстрируют предельное нравственное падение. Оба выплескивают на бумагу все самое гнусное, самое грязное.
Вот НЕМЦОВ:
— Если согласиться с этой мыслью, то никак нельзя оправдать ни сцены пьяных оргий и сомнительных похождений, которыми уснащают некоторые авторы свои произведения, ни тарабарский жаргон, на котором объясняются герои этих произведений.
В той же повести СТРУГАЦКИХ "Трудно быть богом" альковная встреча похотливой доны Оканы с Руматой описана с натуралистическими подробностями, достойными бульварного романа, а некоторые действующие лица объясняются на таком фантастическом жаргоне:
— Выстребаны обстряхнутся и дутой чернушенькой объятно хлюпнут по маргазам... Марко было бы тукнуть по пестрякам.
Да, современном стилягам впору переучиваться.
От mif1959: вопрос на засыпку – о каких таких сценах пьяных оргий и сомнительных похождений, «которыми уснащают некоторые авторы свои произведения» говорит НЕМЦОВ? Где они в советской фантастике 1966 и предыдущих годов? О ком речь?! Полагаю, о СИНЯВСКОМ с ДАНИЭЛЕМ – больше просто не о ком.
Вот еще цитата из ЕРЕМИНА:
— В годы войны среди бойцов французского Сопротивления сражались и многие русские эмигранты. Они умирали под гестаповскими пулями со словами о бесконечно дорогой Родине, о далекой России, которой они остались верны сердцем.
А вот НЕМЦОВ:
— О борьбе и страданиях французских — да и не только французских — патриотов написано много книг как писателями, так и самими участниками борьбы. Об этом повествуют пьесы и кинофильмы. Из них мы знаем и верим, что любовь к родине, непреклонная воля к победе вдохновляли патриотов на подвиги. Какой же нужно обладать бестактностью, чтобы в эту священную борьбу привносить телепатические бредни, превращать их в оружие победы!
От mif1959: здесь идет речь уже о повести Ариадны ГРОМОВОЙ "В круге света", но параллели налицо. Плюс здесь Владимир Иванович трижды упоминает гипнотическую силу главного героя повести (о гипнозе в связи с повестью «Любимов» СИНЯВСКОГО пишет ЕРЕМИН).
Борис СТРУГАЦКИЙ гораздо раньше Аркадия – буквально в тот же вечер — понял подтекст статьи:
— Сразу после телефонного разговора мне пришло в голову одно соображение. А что если вся история с Госкомитетом, заинтересовавшимся вдруг ф-кой, связана с известными событиями, о которых писала та же газета двумя-тремя днями раньше.
В связи с этим надлежит тщательно продумать тезис: фантастика как прием. Прием для чего? Не столько для сатиры, сколько для рассмотрения разных идей, гипотез и пр.
Не было бы здесь ловушки со стороны сволочи. «У него — прием, и у Стругацких — прием! А? И для чего прием? Апологии разводите, ассоциации?» Посоветуйся там с ребятами.
(из письма Аркадию от 18 января 1966 года)
— А статья все-таки изумительно сделана. Объективно говоря — восторг! Если ее измерять в рэбах, то тянет не меньше как на пол-ребы. А ведь глупа же, бездарна, сплошное вырождение, но! Отлично выбрана мишень, отлично выбран печатный плацдарм, отлично выбран момент. И в стане врагов — сразу паника, сразу все расползается, сразу все забегали и не знают толком, что делать. Учиться надо!
(из письма Аркадию от 24 января 1966 года).
Соавторы пишут друг другу, что их знакомые написали протесты в «Известия», но реакции – никакой (в архивах сохранились письма в «Известия» сына драматурга ВОЛОДИНА и переводчицы Норы ГАЛЬ).
Ошарашенные, они, судя по переписке, полностью так и не поняли хитроумность замысла, хотя Борис и восклицал, что та сторона очень грамотно все спланировала. Письма в защиту СТРУГАЦКИХ переплелись с письмами в защиту СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ (в архивах сохранились письма в «Известия» искусствоведа Юрия ГЕРЧУКА и критика Ирины РОДНЯНСКОЙ). Не могли же в газете печатать отклики в защиту одних двух писателей, полностью игнорируя письма в защиту других двух писателей (вот как отозвался Аркадий СТРУГАЦКИЙ на интуицию брата: «А хитро все-таки задумана сволочная статейка — сразу после СИНЯВСКОГО, автора фантастических историй, удар по СТРУГАЦКИМ, тоже авторам-фантастам. Оба на С.»).
«Известия», наоборот, размещали гневные письма читателей, обличающие СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ.
А Владимиру НЕМЦОВУ очень жестко ответил писатель Иван ЕФРЕМОВ. Не в "Известиях".
Их слышно вечером, где-то с шести или половины седьмого. Где-то вдали. Если у них и есть мотив, то слишком сокровенный и неощутимый: подобно звукам человека с травмой головы, они понятны лишь самим себе. Временами кажется, что они приближаются, как звуки, доносимые ночным ветром. На мгновение слушатель способен различить несколько голосов, иногда даже отличить мужской голос от женского. В них есть и жалоба, и ярость, но слова разобрать трудно. Лучше всего слышно в десять вечера. К полуночи крики окончательно стихают, и в центре маленького городка становится тихо и темно.
Ну что же, пора подводить литературные итоги. Сразу скажу, что они были неплохими. В этом году у меня вышли в бумажном виде две книги (под псевдонимом Игорь Карде):
1. "Такса миссис Хадсон", изд. Эксмо.
Альма — обычная с виду такса, которая любит вкусно поесть и погреться у камина. Однако отличает её от прочих собак наблюдательный ум и отважное сердце, что по достоинству оценил великий сыщик Шерлок Холмс. Как раз такая помощница ему и нужна! Ведь он взялся за расследование действительно важных и сложных похищений. Украдены драгоценности из национального музея и даже сама корона, без которой ни один король не взойдёт на британский престол! Репутация империи в опасности, и только Альма с её острым нюхом и сообразительностью поможет Холмсу поймать преступников.
2. "Тюпочка и Тося", изд. "Кирюша", для детей 5-8 лет. Продолжение серии книг про маленькую таксу Тюпочку. читать — https://author.today/work/384324
Это смешные и очень добрые рассказы о двух таксах, Тюпочке и Тосе, их жизни, дружбе и разных приключениях, которые с ними происходят. И еще о том, как интересно играть и каждый день узнавать что-то новое.
Две книги были размещены в электронном виде — "Альма. Страшный удар" и "Альма. Тень Мориарти". Это продолжение цикла про таксу-детектива Альму, любимую собаку миссис Хадсон,и смелую помощницу великого Шерлока Холмса.
Маргарет Стивенсон поднялась на два лестничных пролета к простой деревянной двери с табличкой «Отношения, Лтд.» и, поколебавшись, постучала. Кто-то впустил ее, нажав кнопку пульта.
Она не знала, чего ожидать, но простота обстановки ее удивила: ни секретарши, ни приемной, ни намека на лабораторию. Только мужчина средних лет с выбритой модной прической, одетый в строгий деловой костюм.
Мужчина встал из-за незагроможденного стола и протянул руку для пожатия.
— Миссис Стивенсон? Я доктор Дэмиен.
Маргарет присела на краешек предложенного стула.
— Мы даем на свои услуги гарантию, — сказал он без предисловий, — но они дороги, а эффект не вечен.
— Вам, наверное, не хочется, чтобы он был вечным.
— Да. — Доктор Дэмиен улыбнулся. — Жизнь стала бы приятной, но вы бы добились в ней не многого. — Он достал из ящика стола листок бумаги и ручку. — Как бы там ни было, распишитесь, пожалуйста, на вот этом отказе. Эта бумага освобождает нашу корпорацию от ответственности за все, что вы и ваш партнер сделаете и скажете во время действия средства.
Маргарет пробежалась по бланку глазами.
— Когда мы разговаривали по телефону, вы сказали, что физически нам ничто не угрожает и долгосрочных последствий для организма нет.
— И то, и другое входит в гарантию.
Она положила бумагу на стол и взяла ручку, но заколебалась.
— Как именно действует ваш препарат?
Доктор Дэмиен откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы на животе, посмотрел прямо на Маргарет.
— Многообразие любви почти безгранично, — помедлив, ответил он. — Каждый живой человек теоретически способен любить другого живого человека, причем по-разному.
— Теоретически.
— В нашей культуре любовь между мужчиной и женщиной обычно проходит три стадии: сексуальное притяжение, романтическая увлеченность и долговременная привязанность. Каждая обусловлена определенными химическими процессами в мозгу. Человек может испытывать все три вида одновременно, но лишь один будет доминантным. Например, мужчина может любить жену, попутно увлечься любовницей и заодно поглядывать на всех незнакомок с подходящими формами тела.
— Именно так и...
Он поднял руку.
— Мне это ни к чему, вы и так рассказали о себе достаточно. Двадцать пять лет в браке, скоро годовщина и… хочется добавить в нее романтики.
— Да, — без улыбки ответила Маргарет. — Я знаю, мой муж способен на романтику.
— Как и все мы. Доктор Дэмиен наклонился и достал из ящика стола два флакона, голубой и розовый. Он посмотрел на голубой: — Вот состав номер один. Вызывает первое состояние. Своего рода виагра для мозга.
Маргарет, закрыв глаза, покачала головой.
— Нет, я хочу второй.
— Состав номер два. — Доктор Дэмиен подтолкнул к ней розовый флакон. — Каждый в обществе партнера выпивает примерно половину, и на несколько дней вас охватывает романтическая увлеченность друг другом. Снова будете как дети.
Она улыбнулась.
— Даже если муж не знает, что принял ваше средство?
— Верно. Никакого эффекта плацебо.
— А состав номер три есть?
— Нет. Эта формула требует времени, понимания и определенной доли везения. — Он грустно покачал головой и убрал голубой флакон. — Впрочем, третье у вас и без меня вроде есть.
— Да. Как у давно женатой пары.
— Итак, самый эффективный способ введения препарата — принять с пищей или питьем. Вы можете добавить его в любимое блюдо мужа, такое, чтобы он точно доел до конца, но добавляйте после готовности. При температуре выше ста градусов Цельсия состав разрушается.
— Я не часто готовлю. Может, вылить в бутылку вина?
— Если каждый выпьет половину, то почему бы и нет?
— Я смогу себя заставить. — Маргарет подписала отказ, достала из сумочки деньги и отсчитала десять стофунтовых банкнот. — Кажется, вы сказали, что можно половину сейчас, а вторую после того как буду довольна?
— Верно. — Доктор Дэмиен встал и снова протянул руку для пожатия. — Приятного времяпровождения, миссис Стивенсон.
Теперь читатель может представить себе одну из девяти потенциальных развязок.
В той, которую предпочитает автор, герои отправляются в романтический французский ресторан, свет приглушен, еда великолепна, на столе — бутылка хорошего бордо.
Маргарет прячет в руке флакон, извинившись, говорит, что ей нужно в дамскую комнату, роняет сумочку и, поднимая ее с пола, незаметно выливает зелье в вино.
Вернувшись, она старательно выпивает оставшуюся половину, что не трудно. Оба в приподнятом, романтичном настроении, друзья вот уже двадцать пять лет.
Бутылка закончилась, Маргарет чувствует, как эмоции охватывают ее, усиливаются вдвое, и еще раз вдвое. На мужа тоже подействовало, это видно: глаза распахнуты, зрачки расширены, лицо раскраснелось. Он ослабляет узел галстука, Маргарет промакивает пот со лба.
До чего невыносимо! Нужно признаться, пусть знает, что здоров и физически вне опасности. Маргарет вынимает из сумочки пустой розовый флакон и собирается объясниться...
Муж разжимает ладонь, роняя на стол пустой голубой пузырек. Хватается рукой за скатерть...
Их отпускают под подписку о невыезде до тех пор, пока мировой судья не разберется в положении дел.
