Художник Зубков нарисовал для книги совершенно замечательный форзац – в первый раз он вызвал у меня такое стойкое отвращение, что я много лет старался на него не смотреть.

       Зубков, как видим, обыгрывает в картинке тему каннибализма в романе. Высветить расовую проблему в то время художники пока не решались. Ещё Зубков сделал для книги очень тёплый ламповый титул:

       Подобные игры со шрифтами меня когда-то очень увлекали (приходилось рисовать массу плакатов и объявлений), и белые буквы, созданные не краской, а её отсутствием до сих пор вызывают у меня дзен-буддистский восторг.

       Художник Зубков не раз номинировался на премию «Интерпресскон», но ни разу её не получал. Ещё его фамилия несколько раз связывалась с компиляциями работ авторов типа Криса Фосса и Питера Джонса на обложках серии КЛФ и других изданий. Он много раз рисовал цветные обложки и форзацы, но никогда – внутренние иллюстрации. Я даже порой сомневаюсь, существует ли такой человек на самом деле, или это виртуальная личность типа «переводчика Ганько».

       А впервые я обратил внимание на его фамилию, когда читал первое русскоязычное издание «Мира реки» Ф.Фармера. Возможно, вы помните эту книгу:

       В ней тоже был форзац с копирайтами Зубкова:

       А ещё в «Мире реки» были иллюстрации. Даже на излёте советской эпохи книги продолжали иллюстрировать. Правда, совершалось это зачастую самым причудливым образом. Подозреваю, некоторые иллюстрации были просто способом поддержать на плаву знакомого художника. Манера Ильяса Муратова, прямо скажем, никак не подходила для научной фантастики – в ней принципиально мало было чётких и конкретных высказываний:

       Зато она очень даже годилась для социальной фантастики, потому что наполовину состояла из пробелов и непроработок. Второй раз Зубков и Муратов встретились в проекте «Свободное владение Фарнхэма» – первый взял на себя форзац, второй иллюстрации. Верстальщик не стал связываться с их компоновкой внутри текста и по-простому запихнул все в конец книги. Пожалуй, я поступлю точно так же и выложу их пачкой с минимальными комментариями.

       Хью бродит с приёмником в ухе. Сзади осуждающе смотрит его сын. Но это не точно.

       Иосиф и его братья Доктор Ливингстон, Я Полагаю.

       Большой Шлем. Художнику удалось добиться полного отсутствия эротики в этом изображении полового акта. Просто фантастическое мастерство уклонений.

       Попытка выбраться наружу. Поскольку Дьюка выпроваживали из убежища со спущенными штанами, а здесь они налицо, то есть, на ногах, я думаю, что это более поздний эпизод.

       Разборки Дьюка и Хью на вершине холма. По-моему, ружья в руках Хью не должно быть – иначе Дьюк бы не рискнул бы… но ХТВ.

       Если это Карен, то у неё слишком мечтательное выражение на лице. Если Барби, то она мало похожа на свой портрет на следующем рисунке. Не знаю, что и думать. Но кто бы это ни был, нарисовано прилично, да и Главная Тема раскрыта.

       Откровенно загадочная картинка. Мне непонятно, что на ней происходит. Такое впечатление, что это Барби и Хью заглядывают в багажник её автомобиля. С другой стороны, Хью держит руки так, будто собирается принимать роды Карен. Но тут повсюду трава, и это сбивает с толку. Художники слишком любят траву, и это мешает обычным людям понимать их картины.

       Зато на этом рисунке никаких загадок, всё предельно ясно: на нём изображено летало, которое не имеет никакого отношения к тексту романа. Возможно, это был какой-то эскиз, который жалко было выбросить, и им добили объём до нужного количества листов.

       Чернокожий, должно быть, Понс – у него нос с горбинкой, в отличие от Иосифа. Но почему Хью сидит, когда хозяин стоит, и что это круглое у мистера Фарнхэма в руке? Может, это аллегорическая картина осознания мистером Фарнхэмом цветущего в XL веке каннибализма? Тогда распадающийся образ Понса – это не реальный человек во плоти, и Хью, конечно, может сидеть в его присутствии.

       Снова всё предельно просто и ясно: это Лорд-Протектор забавляется с мышкой в руке, а внизу алчно поглядывают на неё кошки. Но Понс зачем-то напялил джинсы и футболку, которых в сороковом столетии уже не носят. ХТВ.

       По счастью, это последняя картинка, и мне не нужно разгадывать ещё какие-нибудь загадки. Помните, я называл Джека Гоэна «странным» художником? Так вот, в том, что касается «странности» (не уверен насчёт «аромата» и «очарования») Гоэн и рядом не стоял с Ильясом Муратовым.

       Помимо иллюстраций и трогательного обращения к читателям «по вопросам полиграфического брака обращаться на Киевскую книжную фабрику “Жовтень”» (Киевскую, Карл! Каково, а?) в книге было напечатано предисловие В.Л.Кана, на удивление неглупое, с минимумом воды, но, к сожалению, в нём ни слова не говорится о содержании романа. Сейчас, тридцать лет спустя, факты биографии и библиографии Хайнлайна, приведённые в статье Кана, потеряли былую ценность. Мне думается, что единственное, ради чего стоило бы сейчас читать подобные предисловия – это что-то личное, отношение к автору, восприятие текста, неизбежный отпечаток эпохи. Всем, пишущим предисловия сегодня, возможно, стоит над этим задуматься – может быть где-то здесь скрывается способ превратить рутинную халтурку в почти нетленку?

       Перевод Киракозова «Свободное владение Фарнхэма», напечатанный в этой книге, до сих пор остаётся единственным переводом романа на русский язык. В нём довольно много мелких косяков (обычное дело с переводами доинтернетной эпохи), но есть и парочка крупных – видимо, мысли Боба о расовых проблемах плохо укладывались в голове борцов за Анджелу Дэвис, и потому их заменили на диаметрально противоположные. Тот же перевод анонимно вышел в следующем издании «Фарнхэма»:

       Я уже писал об этой книге в обзоре по «Звёздному десанту». Негр на обложке замечателен, но у него над головой нимб, а в носу – кольцо. Возможно это вовсе не Лорд-Протектор. Что изображено на задней обложке, для меня полная загадка. Достоверно относится к роману только одна картинка на титуле:

       Лицо мужчины в подтяжках странным образом наводит на мысли о пенсне, форшмаке и ювелирной лавочке на Малой Арнаутской. Лицо женщины наводит на мысль о том, что к такой женщине лучше не поворачиваться спиной.

       В том же году роман вышел в «Тонаре»:

       Понс изображён на обложке изрядным злодеем с рогами и хвостом. У него зелёная кожа, модные БДСМ-аксессуары и «хлыст», похожий на кадуцей. Хью и Барби – вон они, позади него, голенькие и жалкие – их он уже отхлестал. И сейчас он этим кадуцеем… переворачивайте, переворачивайте быстрей!

             Бабах! Девушка в трусах.

             В чём смысл неясно, нарисовано прекрасно.

       Из внутренней графики в издании «Тонара», к сожалению, один лишь этот шмуцтитул, заполненный деталями – книгами, чашками, вспышками. Есть даже Лорд-Протектор, маленький и совсем не страшный. Всё это выгодно оттеняет и подчёркивает Главную Тему. Видимо, у этой книги есть и иные достоинства, потому что какой-то неленивый умелец устроил ей переобувку:

       Внутри – симпатичный форзац, но он, скорее, к «Десанту», чем к «Фарнхэму».

       И обычный «рамочный» титул.

       Переобувка книг под «рамку» – относительно свежая тенденция, поэтому в моих старых обзорах, например, по «Кукловодам» или «Гражданину Галактики» их нет. А жаль, в переобувках встречаются очень симпатичные вещи, и уникальность дизайна ставит их на один уровень с графическими работами.

       Через год, в 1993-м, появился «Полярис»:

       Кириллов на этот раз очень неплох (или я уже начинаю страдать ностальгией? надо срочно посмотреть какие-нибудь картинки Финлея или Ван Донгена!), по крайней мере, на фоне нынешнего безрыбья. Шмуцтитул Сергунина немного скучен и загромождён лишними деталями:

       Нечто подобное рисовал Франко Брамбилла для «Мондадори», но у итальянца получилось гораздо интереснее.

       На иллюстрациях Кириллова замечательный Мемток, ядерный взрыв, немного адюльтера и хаос летающих объектов, совсем как на картинках Муратова. Жаль, что перекличка художников на этом и закончилась. Следующая иллюстрация выполнена в более привычном кирилловском ключе:

       Лорд-Протектор, Я Полагаю. Вместо набедренной повязки на нём римский плащ с розовым девчачьим подбоем. Маленький белый котек вносит дополнительный уют в эту мирную картину. Неприличные детали, которые я вижу в арабско-санскритской вязи, наверняка являются плодом моего воображения.

       А это, видимо, Главный Ветеринар поместья. Очень позитивный на вид человек. Затейливая композиция рисунка, как всегда, порождает массу вопросов: что это за график, где вторая нога и не играют ли тут в карты на раздевание. Полуарабская вязь внизу снова напоминает мне неприличные иероглифы, но это, конечно же, особенности лично моего восприятия.

       Понс и Хьюго. Вот на этой картинке всё правильно – хозяин сидит, раб стоит. Ещё тут хороши «хлыст» и Грейс с Дьюком. Также хорошо шрифтовое решение – буквы загнаны в дальний угол и не пробуждают оттуда никаких дурных ассоциаций. Почти.

       Схема здания с дарственной надписью (я ни слова не говорю о буквах) и сцена в морозильнике. Кто этот синий мужик (замёрз?), я не могу догадаться. Он явно не белый, но в романе описаны лишь трое чорных (не считая безымянных учёных), и это не может быть кто-то из них. Подозреваю, что Кириллов нарисовал откровенно расистскую картинку, впав в тот же грех невнимательности, что и многие критики Хайнлайна. Они, помнится, возмущались тем, что в романе «негры едят белых» – но мы-то знаем, что человечину ели не только (и не столько) Избранные. Её регулярно подавали на обед «слугам» в Малом зале. Так что большинство людоедов в романе – это белые люди. Закроем же поскорее это дискриминационное полотно и посмотрим последнюю работу художника.

       Финальная картинка вся на позитиве. На ней изображён персональный рай Хью Фарнхэма, где правят карты, кольт, кошки и культ мягкой силы. По-моему тут всё здорово, особенно в отношении детей и кошек. И радуга, лежащая в основании этого мира, не означает чего-то… ну, всякого такого. Иногда радуга – это просто радуга.

       После выхода «Поляриса» наступило затишье, длившееся без малого десять лет. Затем «Центрполиграф» вернулся к Хайнлайну, открыв «Фарнхэмом» новое собрание сочинений с чорными обложками и невзрачными озеровскими картинками:

       Если я когда-нибудь прикуплю эту центр-полиграфполиграфововскую серию, то исключительно ради статей, которыми отметились в ней бывшие будущие харизматики и примкнувшие к ним деятели фэндома – гг Мидянин, Зорич, Владимирский, Березин и др. Теперь они все солидные, состоявшиеся джентльмены, чтение пылких строк, которые они написали, будучи безусыми юношами, наверняка вызовет чувство умиления и навернёт на глаз скупую мужскую слезу. Ну, или можно, например, выискивать в этих сочинениях какие-нибудь неудачные фразы и с удовольствием глумиться над ними, наблюдая как расцветают пунцовые цветы признания на гладко выбритых холёных щеках… Нет-нет, это просто мысли вслух, я ничего такого не планирую, забудем.

       Следующим вышел 17-й том замечательного начинания «Terra Fantastica» – сс Хайнлайна с тёплым ламповым дизайном, знакомым по американским и немецким изданиям:

       Жаль, что это сс так и не стало псс. Мне нравится то, что делает «Азбука», но ставить на полку всё-таки приятнее было бы издание вот в этом дизайне.

       Год спустя вышел омнибус «Дорога славы» от АСТ:

       О нём нечего сказать, кроме того, что «Звёздный десант» тут только на обложке, а внутри тот же самый «Фарнхэм» в переводе Киракозова (или нечто от него неотличимое) с копирайтом О.Колесникова.

       Затем снова вышла книга «Эксмо»/«Terra Fantastica», на этот раз в серии «Отцы-Основатели: Весь Хайнлайн»:

       Это издание может похвастаться наличием шмуцтитула:

       И это последнее издание «Фарнхэма», которое может похвастаться хотя бы такой иллюстрацией. Следующим был томик «Серебряной коллекции» «Эксмо» со стоковой картинкой на обложке:

       И это всё на сегодняшний момент. Где-то на полпути к типографии замерло, пережидая пандемию COVID-19 совсем новенькое издание «Фарнхэма» от «Азбуки». Это всё тот же перевод Киракозова, но, надеюсь, несколько улучшенный. Бонусом к нему пойдут рассказы «Год джекпота», «Иноздесь» и выжимки из статьи, которую вы сейчас читаете. Думаю, теперь нужно замкнуть круг и добавить в эту статью выжимки из той статьи.

цитата

        Как и «Звёздный десант», роман «Свободное владение Фарнхэма» оказался неверно прочитан, публика вновь выхватила из произведения, посвящённого вопросам свободы и ответственности, лишь одну из второстепенных деталей, благополучно проигнорировав всё остальное.

       Ни расизм, ни каннибализм никогда не были приоритетными темами писателя. После недоброжелательного приёма, оказанного «Фарнхэму», Хайнлайн вернулся к своей прежней манере обходиться с расовыми проблемами в текстах – он игнорировал расу и не рассматривал её как существенную особенность человека. Наличие культурных отличий, привязанных к расе, а не к нации или месту проживания, он по-прежнему отрицал. Следующей попыткой подойти к теме стал роман «Фрайди», но Хайнлайн, памятуя о прошлом, сразу сделал замах шире и повёл речь об инаковости как таковой, за пределами расово-гендерной конкретики. Но о чём бы ни писал автор, главной темой для него всегда была и оставалась свобода.

цитата

        «Мы с Джинни всегда стояли за свободу, что означает, что мы верим в свободу и индивидуализм, максимально достижимые в данное время и в данных обстоятельствах… Для нас это просто означает личную свободу во всех отношениях с тщательным уважением равной свободы других людей. (И это, кстати, единственный вид «равенства», в который я верю. Все иные определения равенства, на мой взгляд, выглядят подделками)»

       Думаю, эти слова писателя стоит вспоминать, когда читаешь «Свободное владение Фарнхэма».

       Первое британское издание вышло через год у мистера Добсона, под обложкой, украшенной Многозначительной Символикой:

       Замочная скважина в центре непроходимого лабиринта наверняка что-то означает, возможно, смысл романа, который художник так и не сумел разгадать, потому что не читал его.

       По счастью затем права перешли издательству «Корги», которое выпустило четыре издания романа с десятилетними интервалами. Над каждым работал новый художник, и каждое решение было уникальным. Как раз посредине этого процесса в сфере оформления обложек произошла Фотореалистическая революция, потрясшая издательский мир, и полуабстрактную графику Со Смыслом сменили живописные работы. Ну, более-менее живописные, скажем так.

       Подозреваю, что усатый очкарик в кружочке – это сам Роберт Хайнлайн. Но это не точно. С тем же успехом это может быть Клиффорд Саймак, Рэй Брэдбери или Артур Кларк. Очень изящное и экономное решение.

       Прошло десятилетие, и символизма на картинках стало заметно больше – тут и колода карт, и птица Феникс, и атомный взрыв и опять какой-то непонятный мужик, а также следы от пуль повсюду и круглая штуковина по центру, то ли мыльный пузырь, то ли оптический прицел. Всё-таки печать на рифлёной бумаге требует более крупных деталей в рисунке.

       И, наконец, эстафетная палочка «Корги» перешла к Джиму Бёрнсу. Это известный художник, трижды лауреат «Хьюго», в его работах царит как раз тот самый подлинный стиль 80-х, на полпути между классикой и фотошопом. Но обложка 79 года очень отличается от его обычных ярких блестящих картин с детальными прорисовками и множеством криволинейных поверхностей. Здесь всё мелкое, угловатое, и вместо буйства красок совершенно реалистичная палитра цветов.

       Оригинал картины:

       Я не сильно ужал эту картинку, поэтому рекомендую кликать, чтобы разглядеть детали. Думаю все узнали сцену на рисунке: Дьюк собирается в поход, взвалив на спину железную дверь, но тут появляется мистер Понс… Здесь всё замечательно, только убежище выглядит странновато, его тень, по-моему, не согласуется с тенью летающего домино. Но, в конце концов, оно на задней стороне обложки, там солнце светит с другой стороны.

       Обложка Бёрнса, несомненно, тут же стала классикой, и её стали использовать. Семь лет спустя она появилась в Германии у «Бастей-Люббе»:

       Как можно заметить, книга «Бастей» вышла как «Оазис Фарнхэма» – роману Хайнлайна в Германии на этот раз повезло с названиями. Как и с переводами.

       А в следующем британском издании произошёл прорыв!

       Я имею в виду не качество живописи, а сюжет рисунка, конечно. Кстати, эти крылатые ракеты, возможно, не имеют никакого отношения к «Фарнхэму», потому что после Фотореалистической революции наступила Эпоха Ротации. С тех пор, как в 80-е в моду вошла реалистическая (условно) живопись (условно) на обложках, выяснилось, что её не так уж и много. Художники работали медленно. Уникальной живописи на всех не хватало, поэтому в ход пошло всё, до чего могли дотянуться издатели. При этом классики могли спокойно спать в своих некрополях – Босх или Брейгель на обложке мгновенно превратили бы книгу во «что-то для умных» – охота шла только на современных художников, причём художников-фантастов. Деньги рекой потекли к Фоссам-Джонасам-Уайтам, которых можно было лепить на любую обложку, не задумываясь о содержании.

       Но последнее британское издание всё же вышло с уникальной картиной на обложке. Это была творческая переработка прежней идеи Бёрнса.

       Ковчег Понса на этом рисунке обрёл символику: синий орёл с золотой звездой на багровом фоне. Художник наверняка имел в виду что-то конкретное, но я не специалист по геральдике и для меня все орлы на одно лицо, да и качество скана тоже желает оставлять лучшего.

       Из туманного Альбиона снова переместимся в Германию. Мы немного забежали вперёд, до «Бастей» книгу издавали в «Гейне», и там ей тоже повезло с художниками.

       В выходных данных книги какая-то странная путаница. В качестве художников заявлены гг Atelier Heinrichs Bachmann, но картинка на обложке здорово смахивает на работу Ричарда Пауэрса «City at the World's End» 1957 года. Возможно, гг Atelier Heinrichs Bachmann рисовали заднюю обложку книги – там есть красивая рисованная буквица «S» в аннотации, а копирайты мистера Пауэрса просто забыли указать по рассеянности. Могло, конечно, случиться и так, что мистер Пауэрс продал исключительные права на картинку двум фирмам одновременно и попросил «Гейне» не указывать копирайты, чтобы его не притянули к суду. Предположить, что Вильгельм Гейне украл картинку в сети, я ну никак не могу – никакого интернета в 67-м году ещё не было. Так что это предположение нужно отбросить немедленно и бесповоротно.

       Есть и другие странности у этого издания, помимо обложки. Скажем, название книги. Слова «Фарнхэм» и «Фригольд» в нём, как видите, отсутствует. Издатели решили что роман будет лучше продаваться, если сразу перейти к сути, и озаглавили текст «Путешествие в Будущее». Мне кажется, вот этот финт с названием в сочетании с обложкой сильно смахивает на обман потребителя…

       Внутри книги тоже не всё гладко, например, там всего 22 главы вместо 23. Перевод от Birgit Reß-Bohusch я немного полистал, но так и не понял, в чём тут фокус, похоже, просто слили две главы в одну. Из текста исчезли кое-какие мелочи – в частности шутка насчёт «вешаем предателей» из объявления на усадьбе Фарнхэмов. Да и слово «фригольд» заменено на «оазис».

       Следующее издание «Гейне» вышло в новом дизайне но в том же старом переводе.

       Космополитичный художник Карел в моих обзорах уже появлялся. Он был неравнодушен к гиперболам и символам, вот и здесь шатёр Понса витает в небе, а взгляд Лорда-Протектора обращён как будто только на Хью и Барбару. Ну и «хлыст» в его руках. Он почему-то настоящий.

       Издание примечательно ещё тем, что из заголовка исчез артикль «Die», хотя внутри всё осталось по-прежнему.

       Другим издателем «Фарнхэма» в Германии стал «Бертельсманн»:

       Здесь мне очень нравится шрифт – он навевает ностальгию по журналу карикатур «Ойленшпигель» и разным связанным с ним вещам. Рисунок, правда, нисколько не напоминает творчества Карла Музеника или Хайнца Янкоффски. Я не уверен даже, что это Пол Лер, но манера и цветовое решение как будто его. «Bertelsmann», если я правильно понял, это какое-то «клубное издание», скорее всего просто пиратка. У пиратов часто очень красивые обложки, ведь им не нужно платить художнику.

       Следующим немецким изданием был уже знакомый вам «Оазис Фарнхэма» от «Бастей Люббе». В нём перевод Birgit Bohusch слегка переработал Marcel Bieger, но глав по-прежнему на одну меньше. Завершает цепочку переизданий электронный кошмар от «Гейне».

       Художник, скрывающийся под именем «Das Illustrat» (подозреваю, окончание «or» просто куда-то не влезало, и его отрезали), точно таким же образом оформил и все остальные обложки электронных книг Хайнлайна, так что ошибкой было бы считать, что вот это нарисовано специально для «Фарнхэма». Кстати, роман опять сменил название на «Временной скачок» и обзавёлся третьим переводчиком, который подчищал хвосты за Бохуш и Бигер – Jürgen Langowski. «Оазис» так и остался «оазисом», но пропавшая глава вернулась, и «повешенный за шею предатель» появился в виде «копчёной медвежатины», возможно, это изящный ход переводчика «пособник русских»=«медвежатина», а возможно герр Юрген просто заткнул дырку в тексте, чем попало. Не берусь судить. В русском переводе этот «предатель» тоже представлен странным псевдонимом. И, тем не менее, это, предположительно, самое полное издание романа на немецком, ведь в копирайтах там стоит ссылка на сс «Virginia Edition», где собраны самые правильные копии произведений Грандмастера.

       Следующая остановка будет в Италии, она будет краткой, бывшая Метрополия Римской империи нас мало чем порадует.

       Впервые «Фарнхэма» напечатали в Италии в омнибусе «Тени 2000 года», поэтому трудно сказать, что на обложке относится к роману и относится ли к нему хоть что-то. Слово «Фригольд» из названия традиционно убрали, назвав простенько, без затей, «Storia di Farnham» – «История Фарнхэма».

       Следующее издание вышло отдельной книгой с симпатичной обложкой:

       Это хорошая картинка, правда, она немного выпадает из оригинального сюжета. Обратите внимание на округлые стенки убежища: художник, похоже, видел реальные фоллауты и учёл это в рисунке. К сожалению, Фотореалистическая Революция закончилась Фотошопным Термидором и на смену живым картинкам пришли семплы, слои и фильтры. Художник Франко Брамбилла пришёл в «Mondadori» как раз на изломе эпох.

       Роман вышел под новым названием «La fortezza di Farnham» – «Крепость Фарнхэма», текст был вычитан и отредактирован. Кстати, похоже, это специфическая особенность конкретного романа, она прослеживается в нескольких странах: для новых изданий его вычитывают или переводят заново. При этом десятки других романов Грандмастера, особенно ювенильной серии, не задумываясь, перепечатывают в самой первой редакции, хотя она довольно часто грешит чудовищными ляпами в переводе или потерянными кусками текста. Видимо, издатели подсознательно чувствуют, что с «Фарнхэмом» не всё так просто, как показалось при первом прочтении, и надеются, что новый перевод или новая редакция прояснят их сомнения.

       А теперь посмотрим, как интерпретировал «Фарнхэма» другой латинский народ. Сначала – португальские аргонавты. Многострадальное название романа и тут подверглось переделке, «Фарнхэма» заменили на «Мир, который нас ждёт» (думаю, если на то пошло, то уж лучше бы было «Мир, который нас поджидает»):

       Об этой серии я писал, она начала выходить в 50-х и дожила, как минимум, до конца 80-х: в 1989-м в ней вышел «Кот, проходящий сквозь стены». В оформлении книжек отразились самые разные веяния и течения, и даже на примере «Фарнхэма» видно, что для первой части романа художник использовал коллаж из кадров атомного взрыва, а для второй нарисовал дворец Понса, исполненный магрибской роскоши и аляповатой пестроты.

       Испанские издания романа не вызывают у меня никаких иных эмоций, кроме испанского стыда. Первое под названием «Los Dominios di Farnham» («Владение Фарнхэма») вышло в серии «Ciencia/Ficción» с характерными «иллюминаторами» на обложках:

       Название «Geminis» («Близнецы») вполне говорящее, все вышедшие в этом издательстве книги неразличимы словно близнецы: на всех красный фон с «иллюминатором». Эти иллюминаторы в 60-х были общим поветрием, их любили и в итальянской «Mondadori», но в итальянские иллюминаторы можно было что-то разглядеть, а сквозь каталонское стекло видны лишь бесформенные пятна.

       Второе издание вышло совсем позорным – на него вообще налепили обложку от «The Past through Tomorrow», которую нарисовал для «Berkley Books» Carl Lundgren.

       Картинка из «Истории Будущего» сочетается с историей семьи Фарнхэмов менее чем никак. Но умельцев эпохи фотошопа это никогда не останавливало. Концепция осмысленной обложки, расцвет которой наблюдался в 70-х, к нулевым годам вышла из моды, а за ней вышел из моды и всякий намёк на реализм в рисунке. Процессы в разных странах и разных издательствах протекают, конечно, по-разному. Всегда есть исключения (но и совпадения бывают впечатляющие). Скажем, в первом японском издании «Фарнхэма» на обложку поместили, следуя моде второй половины 60-х, абстрактный рисунок. Но если присмотреться, можно увидеть, что это работа фотохудожника, которая графически имитирует стилистику абстрактных рисунков.

       Если ещё лучше приглядеться к картинке и немного подумать, можно предположить, что на ней изображён атомный взрыв и некий (успешно) противостоящий ему объект, отбрасывающий густую тень. А если подумать ещё немножко, то можно отметить, что объект, противостоящий взрыву, совершенно белый, тогда как тень, возникшая вследствие взрыва, – густая чёрная, но если продолжать размышление, становится отчётливо слышен шум волн и зловещие крики птиц текели-ли! текели-ли! поэтому мысль остаётся недодуманной. Ну что ж, не всё следует подвергать осмыслению, в рисунке, как и в женщине, должна оставаться какая-то загадка.

       Издание 1983 года уже несёт на себе отпечаток Фотореалистической революции:

       На картинке довольно много деталей, например, бледные тени Земли, выстроившиеся в Саймаковское Кольцо вокруг Солнца, синусоиды, запутавшиеся в волосах, они явно намекают на «Год резонанса», и ещё блики, плоские, нарисованные, и круглые, настоящие, от них невозможно избавиться, когда фотографируешь глянцевую поверхность.

       Осталась ещё парочка обложек из стран бывшего соцлагеря. Это книга из чешского сс Хайнлайна от «Классики» и болгарская внесерийка.

       Рисунок, по-моему, слишком угарный, чтобы его всерьёз обсуждать. Но, если вспомнить, в лихие 90-е в России выходили ужасы и похлеще чешских.

       Болгарская «Сиела» просто поместила на обложку фото атомного взрыва – и не прогадала.

       Атомный взрыв, не смотря на свою апокалипсическую природу, почему-то всегда хорошо смотрится на обложке. И в полной графической переработке Gene Szafran у «Signet», и в виде реалистичных изображений на книгах «Corgi» и даже в виде серии раскрашенных «слайдов» у «Livros Do Brasil». Человеческие фигуры на обложках куда чаще вызывают содрогание (хотя должно быть наоборот).

       Болгарским взрывом я закрою сегодняшний вернисаж иностранных изданий «Фригольда Фарнхэма». Оставшиеся кириллические этюды мы посмотрим чуть погодя. Их немного, но не хочется всё утрамбовывать в одну главу.

       В том, что касается графического воплощения, первому изданию романа «Фригольд Фарнхэма» не слишком повезло. Для журнальной публикации в американских «Еслях» его иллюстрировал один из «странных» художников, Jack Gaughan.

       На русском фамилию Gaughan пишут то «Гуган», то «Гоган» (почему бы сразу не «Гоген»? К чему ходить вокруг да около…). Но на самом деле он Гоэн, так написано в книге, посвящённой его творчеству. Джек был одной из тех фигур, что зародились в недрах фэндома и всплыли из недр на самый верх. Он получил профессиональное образование в Дейтонском художественном институте и посещал студию ещё одного из «странных» художников-фантастов, Ханса Бока. Гоэн светился на конвентах, писал письма и иллюстрировал фэнзины. Свои картинки он рассылал по фэндому совершенно бескорыстно, но не оставлял попыток однажды получить за них гонорар в каком-нибудь официальном издании. Редактора палп-журналов, однако, его не жаловали и считали его рисунки «второсортными». Но капля точит камень, и в 1962 году Джек сумел пробиться в «Galaxy», где постепенно подмял под себя всю графическую часть журнала. Через несколько лет он занял должность арт-директора «Galaxy». Позиция в одном журнале обеспечила ему проход в другие, и вскоре Гоэн превратился в востребованного художника. Неплохой фокус, правда? Успех его не был совсем уж незаслуженным. С годами у него выработался узнаваемый стиль, а ещё у художника была фантастическая работоспособность, за сутки он мог нарисовать до девяти иллюстраций. Он работал не только с журналами, но и с книжными издателями, его обложки мелькают у «Ace» и «Daw». Но не только обложки. Джек был художником широкого профиля, у него в портфолио много внутренней графики, иллюстраций, каллиграфии, виньеток и карт. Пером на бумаге он нарисовал тысячи внутренних иллюстраций, а акрилом по картону – сотни обложек. Часть из них чрезвычайно похожих на картины Эда Эмшвиллера, но большинство вещей написаны в его собственной, узнаваемой манере с искажёнными, вытянутыми и покосившимися фигурами:

       Кроме всего прочего, Гоэн известен как художник первого (пиратского) издания «Властелина колец» в США.

       Популярность Джека в фэндоме в 1967 году вылилась в нечто материальное, он получил дуплетом две премии «Хьюго»: одну как профессиональный художник, а вторую – как художник фензинов. Потом он сбавил обороты и получал только по одной «Хьюго» в год. Потом занимался живописью, преподавал, а в 1985 году внезапно скончался в возрасте 55 лет. Его именем названа премия, которую присуждает молодым художникам «Ассоциация НФ Новой Англии».

       Его чёрно-белая графика, как правило, была ужасна. Пером он работал в небрежной, неряшливой манере, многие его иллюстрации – просто пятна, которые разбавляют ровные колонки журнального текста. Такими были и иллюстрации к «Фригольду Фарнхэма», опубликованному в «IF».

       Вначале – чудовищная обложка номера с первой частью романа.

       А теперь иллюстрации Гоэна. Я не буду показывать их все, по большей части они бессмысленно заполняют объём, но среди них есть несколько действительно неплохих.

       Обратите внимание на лица в левой части разворота: они как будто не в фокусе и слегка «плывут». У Джека иногда получались любопытные эффекты. Насколько я понимаю, для него главным в ч/б графике было создать динамику, неважно какую, неважно насколько это шло в ущерб содержательной части картинки, главное – получить что-то живое на выходе. У него была странная цель и порой – странные результаты… Но попробуем опознать персонажей. Думаю, это Иосиф, Барбара, Дьюк, Хьюго, Карен и Грейс. Фамильное сходство угадывается, что не так-то просто при таких скупых художественных средствах, которыми пользуется Джек. Увы, следующие картинки показывают, что ему не всегда удаётся добиться сходства даже одного и того же персонажа:

       Большинство его иллюстраций – квадратики, вписанные в полосу, среди них попадаются изящные миниатюрки. Вот Джо отправляется на разведку:

       А вот картинка на две полосы, покосившееся убежище на склоне холма:

       Следующий номер журнала украсила совершенно блёклая обложка:

       Открывает вторую часть драматичное явление Лорда-Протектора:

       В этом номере Джек опять имитирует старомодный метод иллюстраций с портретами героев. Вначале совершенно внезапно распахнутая на целый лист Киска (возможно, художник просто закрывал картинкой дыру в вёрстке):

       Затем появляется шикарный Мемток, он почему-то в штанах, но это простительное расхождение с текстом ради выразительности рисунка:

       И не менее выразительный Понс, но к нему нужно приглядываться, лицо, рука, жест, античный хаос драпировки… А если не приглядываться, это просто бесформенное пятно:

       Заключительная часть «Фарнхэма» вышла под очень симпатичной обложкой, жаль, что, как и предыдущие, она не имеет никакого отношения роману.

       По контрасту с обложкой, внутри нет ничего интересного. Вначале провисающий разворот:

       Затем несколько пустых картинок, заполняющих пустые места, наподобие вот этой:

       Даже самые драматичные моменты в исполнении Джека выглядят скучно. Сцена в морозильнике и убийство Мемтока, во-первых, крайне минималистские, во-вторых, совершенно индифферентные.

       На что стоит взглянуть в третьей части, так это на зашифрованное письмо Хью. В оригинале, в отличие от русского перевода, шифр, придуманный Фарнхэмом, не пунктуационный, а геометрический: нужные слова расположены на диагонали, проходящей из левого верхнего в правый нижний угол листа. Поэтому расшифровка размещена в тексте «лесенкой»:

       Последняя иллюстрация к роману – момент ядерного взрыва, настигшего героев уже в заброшенной шахте. Я думаю, Джек не слишком долго трудился над этой картинкой.

       Если мне не изменяет память, подобные шедевры я успевал сделать за время одного скучного урока, так что мистер Гоэн вполне мог выдавать на-гора за сутки не девять, а двадцать девять таких иллюстраций. Если, конечно, ему позволяло вдохновение. Вдохновение – капризная штука, без него даже такую вещь не нарисуешь… Впрочем, если подумать… Ой, ладно. Не буду злословить по поводу Джека Гоэна, тем более что он неплохой художник. Во всяком случае, гораздо более интересный, чем другой иллюстратор Хайнлайна, у него было странное имя: Доктор.

       Упс! Это не тот Доктор. Хотя картинка хорошая, но Доктор не тот. Вот правильный Доктор:

       Доктор, не тот, первый, а тот, который рисовал обложки к Хайнлайну в издательстве «Putnam», был с детства переполнен идеями. Он был везунчиком по жизни: учился в Университете Искусств в Филадельфии, причём стипендию Университета он выиграл, но денег всё равно не хватало, и он работал штангистом в балетной труппе (не спрашивайте!). Оттрубив войну в должности картографа, он окунулся в мир коммерческого искусства, оформлял открытки, плакаты, обложки книг, конверты пластинок, и попутно успел нарисовать пять обложек книг Хайнлайна для издательства «Putnam». Как и многие другие коммерческие иллюстраторы, которые чуяли, куда ветер дует, незадолго до Фотореалистической революции 80-х он забросил книжную графику и отдался живописи. Ирв Доктор прожил долгую интересную и наполненную искусством жизнь. Его идеи по части оформления книг отчасти заложили фундамент того, что творилось в 60-х. Его обложки были аляповаты, экспрессивны, агрессивны, скучны и отвратительны.

       Нет, если как следует присмотреться, в этой работе можно увидеть воздух, пространство, игру красок, и даже динамику – я имею в виду вон ту Очень Одинокую Фигурку, которая удаляется от нас по-английски на цыпочках. При этом фигурка разводит руками, как бы говоря: «Ну уж извините, уж что получилось, никто не виноват». Это третья обложка к Хайнлайну, над которой работал Ирвинг Доктор. Он нарисует для «Putnam’s» ещё пару обложек, затем его сменит Винсент ди Фейт. Но об этом в других обзорах, а пока посмотрим, что понарисовали господа оформители во втором и последующих переизданиях романа.

       В 1965 году права на роман перешли к репринтному издательству «Signet», где его поджидал третий «странный» художник по имени Хут фон Зитцевиц. В 60-е он был фрилансером, жил в Нью-Йорке и клепал фотоколлажи для обложек «Dell», «Berkley Medallion», «Signet», «Avon», «Ace» и др. Потом он где-то зацепился за пост арт-директора и закончил свою карьеру преподавателем изящных искусств в Университете Хофстра. Большинство его коллажей однотипны и ужасны, чем-то выделяются только парочка-другая из них:

        В этом же духе была решена и обложка «Фарнхэма», разве что она ещё более бессмысленна и откровенно халтурна:

       Но следующее издание работ Хайнлайна в «Signet» попало в руки замечательного художника Gene Szafran. Я писал о нём в предыдущих обзорах, поэтому повторяться не буду. На картине снова «трёхслойная» композиция: хроматографический фон, Лорд-Протектор, вписанный в геометрическую символику, и, наконец, Барбара с двумя близнецами.

       Искать намёки и символы в картинах Джина можно бесконечно и многими способами, я не буду лишать вас этого удовольствия. Добавлю только то, чего не знал раньше: оказывается, существовало подарочное издание сигнетовской серии, вот такой замечательный бук-бокс для поклонников Джина или поклонников Хайнлайна (или поклонников того и другого). Внутри него было шесть томиков всего за 6.50, и это был неплохой подарок по тем временам, да и сейчас кто бы от такого отказался?

       В начале 70-х издавать Хайнлайна начали в «Berkley». Это были две серии книг, к которым приложили руку не самые последние художники, Пол Лер и Карл Лундгрен.

       У Лера, как обычно, гигантские овоидные структуры доминируют над жалкими фигурками людей. Редкий случай для этого художника, картинка сюжетно связана с текстом романа. Если приглядеться, можно опознать Понса и Барбару, троица дикарей в шкурах позади неё – неопознанная массовка. К сожалению, оригинал выглядит хуже обложки. То ли время, то ли сканер не пощадили картину Лера. Возможно, она изначально была такой небрежной (зачем размазывать, если шрифт всё прикроет), а на макете её слегка облагородили.

       Что касается преемника Лера, Карла Лундгрема, то у него на картинке всё как у братца Дольфа: круто, брутально и немного неестественно.

       На обложки знакомые нам по книге темпоральные паданцы-попаданцы, но с некоторыми улучшениями: одежда как новенькая, даже ботинки блестят, а Хью где-то по пути из XL века разжился париком и винтовкой. Не будем спорить, Художник Так Видит, да и Фарнхэм с ружьём выглядит более убедительно в своей роли отца и защитника.

       В 80-х годах прошлого столетия сс Хайнлайна начали издавать «Ace». Именно там изобрели тот самый тёплый ламповый дизайн, который у американцев содрали сначала немцы, а потом и русские.

       Картинка качественно нарисована, как и все прочие в этой серии, но она немного забавная, к ней так и просится надпись типа «Куда ты денешься с подводной лодки?» или что-то в этом роде. Художнику, конечно же, не следовало впихивать в сюжет о подземном бункере этот непонятный иллюминатор.

       В следующем десятилетии Хайнлайна издавали в «Baen Books». Перед тем, как серию отдали на откуп любителю динозавров Бобу Эгглтону, обложки для неё рисовал Стивен Хикмэн. Стивен очень техничный художник, иногда настолько техничный, что кажется, что у него вообще нет души – только ловкие пальцы, отличный глазомер и таблица гармоничных сочетаний цветов в голове. Нет, у него есть хорошие картинки. В своё время Стивен получил премию имени первого иллюстратора «Фарнхэма», Джека Гоэна. Так замкнулась связь времён, и первое издание оставило след в последнем.

       На обложке мы видим тщательно воспроизведённую надпись, украсившую в романе владения Хьюго Фарнхэма:

       И так далее и тому подобное. Обложка забавная, в ней что-то есть. Чего не скажешь о работе преемника Хикмэна, Боба Эгглтона.

       Здесь для обложки тоже использован сюжет последней главы романа. Это вид на Свободное владение Фарнхэма, но вывеска более куцая, и снова, как и на самой первой обложке Доктора, здесь изображена Очень Одинокая Фигурка. Только она не удаляется, а наоборот, остановилась в растерянности, как бы говоря: «ну вот я здесь, и что дальше?» Дальше у нас будет ещё немного импортных обложек, а напоследок мы полюбуемся на русскоязычные издания с шикарными внутренними иллюстрациями. Но всё это в следующем выпуске.

С этой книжечкой я повозился:

Самым ужасным переводом в ней оказался Булычёвский перевод повести "Если это будет продолжаться..." Помимо обычных проблем переводов доинтернетной эпохи (плохие словари, нельзя погуглить непонятные вещи), там был вагон и маленькая тележка косяков и усечений. Скажем, по поводу названия я бы хорошо подумал. Потому что это продолжаться может, но хорошо бы знать, что именно. У читателя нет контекста, когда он открывает книгу. Боб-то имел в виду "миссионерскую" активность в стране, телепроповедников и т.п., но до прочтения повести мы не можем об этом догадываться. Тут лучше бы подошло что-то менее конкретное, например, "Если так дальше пойдёт...", "Если и дальше так пойдёт..." и т.п. Но это нюансы и придирки, про реальные косяки и прорехи я писал пару месяцев назад на ФЛ. В общем, повесть я всю исчеркал. В "Неудачнике" Тюрин пытался "украсить" текст, но при этом мало что понял в описаниях гаджетов, в результате многое переврал. "Ковентри" я почти не трогал — там были только пропущенные предложения (правда диалоги с выпадающими репликами читаются странно) и некоторые ошибки перевода. "Дети Мафусаила" переводил Плешков, это знак качества, за ним подчищать не приходится. "Пасынки Вселенной" Беляевой и Митюшкина — в основном, ликвидировал пропуски. Думаю, просто невнимательность переводчика (но кто-то явно осознанно затёр "первый трепет сексуального чувства"). К сожалению, в восстановленных кусках текста я понаделал тучу орфографических ошибок (две, как минимум) и теперь даже боюсь открывать книгу — а ну как редактор их не нашёл?.. срамотищща. :(

Следующая книжка — несколько более поздняя фантастическая литуратура:

Я наконец-то купил эту книгу с... эээ... причудливым? рисунком на обложке, по которому уж полгода как оттоптались все, кому не лень. По-моему, "Ведьмин век" завершился полностью без остаточков, поэтому мне было интересно, зачем авторам понадобилось писать его продолжение. Ну вот, наконец-то узнаю.

Немножко поэзии (ну как немножко, толстенная книга на самом деле):

Элиота я люблю давно и прочно (и мне всегда хочется добавить к его фамилии лишнюю букву: Элиотт), поэтому как увижу, так сразу и покупаю. Книжка — Ладомировский новодел под любимые мной академиздания, на самом деле я совсем недавно покупал "Бесплодную землю" с "Полыми людьми" в издании "Иностранки", но к старой академке испытываю неодолимую ностальгическую тягу и не смог удержаться. Пусть стоит рядом с "Гальфридом Монмутским" и прочими "Плиниями".

И ещё одна ностальгическая книжечка:

Когда shakko бросила клич в Фейсбучеке по поводу воспоминаний о сем предмете, я чуть не прослезился. Конец 70-х/начало 80-х пора невинных юных забав и "анекдоты под Хармса" — как источник вдохновения, в котором мы черпали и черпали... Машинописные экземпляры шедевра мной давно посеяны, его публикация прицепом в брошюрке "Горло бредит бритвою" всегда выглядела досадным паллиативом, и вот он отдельным изданием с картинками — это чудо, Шакко, я люблю тебя всю.

Сказки с продолжениями, конечно же лучше сказок без продолжений.

Ладно, это я погорячился, но Пулман пишет хорошие продолжения, этот томик скрасит мне долгие зимние ночи, если я дотерплю до зимы.

Из нонфикшн я взял на пробу первый томик истории Англии Акройда:

Взял я его, понятное дело, соблазнившись цветными картинками:

Если понравится и текст — возьму следующий том. И, возможно, его же книгу про рыцарей круглого стола. Хотя полка с историческими книгами забита под завязку. Не знаю, что с этим делать.

Ещё одна книга, купленная ради картинок.

Я собрал русские народные сказки, американские сказки, стихи, лимерики и всё такое прочее в иллюстрациях Олейникова, а вот его картинок, навеянных Уэллсом, у меня до сих пор не было, и это досадное упущение я постарался ликвидировать.

Издание шикарное, стоит тоже хорошо, но оно этого стоит.

В общем, заготовки на зиму прошли успешно, а с учётом Первой и Второй Пизанских Стопок я могу вообще из дома до весны не вылезать.

       Однако у входа его встретила толпа протестующих и лично губернатор штата, который выставил абитуриента за дверь. Президент США издал указ с требованием допустить Джеймса на территорию Университета и 30.09.1961 прислал батальон военной полиции, предупредив, что в случае осложнений он пришлёт войска. Под охраной федеральных маршалов Джеймс Мередит вошёл на территорию Университета. Во время прямого эфира этого события в кампусе университета и близлежащем городке вспыхнул бунт. Кеннеди объявил военное положение и ввёл войска. Мятеж длился 14 часов, шестеро полицейских были ранены, потери гражданских составили двоих человек убитыми, около 400 раненными и более 200 пленными арестованными.

       3 октября Джеймс Мередит был зачислен в университет штата Миссисипи. Всё время обучения его травили студенты и охраняли военные. В августе 1963 года он получил степень политолога и перевёлся в Колумбийский университет. Там он изучал право, но не стал уважаемым адвокатом, а продолжил заниматься политикой, и в 1966 году во время «Марша против страха» и ему выстрелили в спину из дробовика.

       Джеймс быстро поправился, а стрелок пожалел, что не использовал дробь более крупного калибра.

       В 2006 году в Университете Миссисипи Джеймсу Мередиту установили памятник:

       Случай с Джеймсом был не единичным и, вообще-то, не самым впечатляющим. Борьба против сегрегации после Второй мировой войны усилилась, и подобные стычки происходили регулярно. Правозащитники довольно быстро выработали успешную тактику действий и использовали её во всех проблемных сферах: отправляли группу добровольцев, которые демонстративно нарушали дискриминационные законы или обычаи штата, ненасильственным образом добивались эскалации конфликта и хайпа в СМИ, затем появлялись юристы и переводили дело в юридическую плоскость, после чего оспаривали местный закон на федеральном уровне. Законотворческая автономность штатов в США позволила южанам напринимать массу законов, направленных на ущемление прав чернокожего и цветного населения, и теперь чернокожие активисты последовательно выжигали все точки сопротивления.

       По той же схеме действовала знаменитая «Девятка из Литл-Рок». Это случилось в 1957 году, за пять лет до поступления Мередита в Университет. Получив решение суда о праве на совместное обучение, «девять негритят пошли учиться в школу». Школу только для белых, естественно. Тогда губернатор штата Арканзас отправил национальную гвардию охранять школу от негров. Пока власти местного и федерального уровня выясняли отношения, дети сидели дома. Потом Президент приказал обеспечить исполнение закона полиции.

       Но полиция не смогла справиться с единодушным волеизъявлением народа и детей снова отправили домой. Литл-Рок был довольно неподходящим местом для проявления расовой толерантности, большинство населения не хотело никаких перемен и на всех референдумах давало отпор попыткам десегрегации. Любые попытки негров заявить о своих правах встречали у жителей немедленный дружный ответ.

       Тогда Президент Эйзенхауэр перевёл национальную гвардию Арканзаса под своё подчинение (чтобы губернатор не предпринял никаких глупостей) и отправил в Литл-Рок 101-ю дивизию ВДВ.

       Военные, не открывая огонь на поражение, разогнали протестующих, потом снова разогнали и добавили тем, кто не понял с первого раза.

       Затем десантники плотным кольцом оцепили здание…

       …и девять негритят под прикрытием штыков таки пошли учиться в школу:

       Разумеется, на этом история не закончилась, губернатор просто-напросто закрыл все муниципальные школы, которые подпадали под решение суда о десегрегации, и все дети, белые и чёрные, пропустили учебный год. В результате на упёртую девятку негров обозлились даже те, кто ранее оставался равнодушен, плюс учителя, оставшиеся без работы. В общем, когда школу всё-таки открыли, девять негритят там ждал тёплый приём. Но вплоть до окончания школы они каждый день собирали свои портфельчики и шли учиться – туда, где их оскорбляли, плевали в лицо, били, когда учителя смотрели в сторону, забрасывали горящими бумажками в туалете и даже пытались плеснуть кислотой в лицо. У меня сложное отношение к их родителям, но дети, безусловно, заслуживают памятника не меньше, чем Джеймс Мередит.

       Все эти события, естественно, не могли ускользнуть от внимания Хайнлайна. Десегрегацию он мог только приветствовать, она означала восстановление справедливости, которую Боб понимал как равные права для всех. Но вряд ли он как-то поддерживал левацкие группировки типа «Студенческого координационного комитета ненасильственных действий», потому что не любил ни левых, ни радикалов. Негритянские активисты не могли не прибегать к радикальным действиям – иначе на их требования просто бы не обратили внимания, но Боб этот нюанс стойко игнорировал. Не могли вызвать его симпатии и такие группировки, как «Нация Ислама», запятнавшая себя в годы Второй Мировой войны политикой уклонения от призыва в армию, а затем провозгласившая негров отдельной богоизбранной нацией. Наиболее радикальные члены «Нации Ислама» позднее решили изгнать с территории южных штатов белое население и создать там Республику Новая Африка, попутно стребовав с США миллиарды в качестве репараций за рабство, сегрегацию и прочие прегрешения. Но это было позже, а пока, в начале 60-х, чёрные расисты только собирались в стаи и начинали организовываться. Время «Чёрных пантер» ещё не пришло. Но уже звучали голоса о льготах, квотах и появлялись требования «позитивной дискриминации». А вот этого Хайнлайн на дух не переносил – он был за равенство возможностей и против преференций для избранных.

       Здесь надо отметить, что в расхожих формулах пропаганды тех лет равенство возможностей неявным образом связывали с равенством способностей: «негр – такой же, как белый, только другого цвета, поэтому заслуживает того же самого». На этом основании было выстроено всё здание американской толерантности (и я подозреваю, что попытка вколотить в него поправку от BLM «но некоторые животные равнее» рано или поздно обрушит это здание ко всем чертям). И всё же это была всего лишь аксиома, принятая на веру – чего Хайнлайн не мог не заметить. И если вы до сих пор полагали, что Боб пинал только пуританских священных коров, то вы сильно заблуждались.

       Боб пинал всех коров без разбора, какие только попадутся на дороге. Хайнлайн категорически отрицал равенство рас, принимаемое за аксиому. Для него это было не более чем гипотеза, требующая доказательств. С доказательствами же дела обстояли туго – уже в те времена вопросы сравнительной биологии человеческих рас были нежелательной темой в научном сообществе. Поэтому Хайнлайн совершенно спокойно заявлял такие вещи:

        «Одним из неприкосновенных постулатов считается, что белые и чёрные на самом деле “равны”, просто неграм не повезло со средой обитания. Так ли это? Я не знаю – у меня слишком мало данных для такого вывода… Очевидно, что две расы различны физически… Должны ли мы, тем не менее, предполагать, что, несмотря на очевидные и существенные физические различия, эти два разновидности, тем не менее, в основном идентичны в части нервной системы? Я не знаю, но знаю, что в любой другой области науки такое предположение было бы просто глупо рассматривать, даже в качестве рабочей гипотезы, а тем более, в качестве неопровержимого факта, не подлежащего сомнению»

       Взгляды Хайнлайна на расовые, национальные и социальные проблемы в первой половине 60-х легко упаковываются в такое понятие, как «дарвинизм». Во многих предыдущих своих произведениях, «Бездне», «Кукловодах», «Туннеле в небе», «Астронавте Джонсе», «Гражданине Галактики» он так или иначе высказывает одну и ту же мысль: ЛДНБ – ленчей даром не бывает. Вселенная – не место для слабых или глупых. Вид либо выигрывает схватку, либо приспосабливается к победителю, в противном случае он исчезает без следа – и не нужно оценивать этот факт с точки зрения морали, у законов природы нет ни морали, ни сентиментальности, примите и распишитесь.

       Тут надо бы сказать о морали самого писателя. Этические установки Хайнлайна чрезвычайно прагматичны и вытекают из утилитарной потребности выживания – семьи, страны, человечества – именно в такой последовательности, по ниспадающей. И моральность тех или иных действий он оценивал исходя из ответственности перед тем, что находится в малом круге, а внешнее окружение получало свою долю по остаточному принципу. Это было мировоззрение, диаметрально противоположное какому-нибудь русскому космизму, где превалирует понятие «высшей справедливости». Боб прагматично исходил из интересов индивидуума, семьи, страны или рода человеческого и не признавал приоритета абстрактной космической морали.

       И в этом аспекте Хайнлайн признавал моральным всё, что ведёт к выживанию вида (в широком смысле слова, т.е. не только утилитарно-физическое выживание, но и, в ряде случаев, сохранение нравственных и культурных ценностей), страны, семьи или человека. Хайнлайн ни разу не рассматривает вопрос о каком-либо «видовом милосердии» – проигравший вид уничтожается или адаптируется, это вопрос борьбы за существование. Он никогда бы не написал что-то подобное вещам «Квинтет Эндера» Карда или «Слово для леса и мира одно» Ле Гуин. Во всяком случае, до начала 60-х.

       Здесь, конечно, стоило бы привести цитаты, но я знаю, к чему приводит поиск цитат в книгах Грандмастера – ты зависаешь с книжкой до поздней ночи, а цитата так и остаётся смутным воспоминанием где-то на периферии сознания. Поэтому я сошлюсь на обзоры по «Бездне» и «Астронавту Джонсу», где точно упоминал об этой проблеме. Наверное.

       Применительно к человеческой расе дарвинистская установка Хайнлайна означает примерно следующее: нужно признать, что Европа обошла Африку и Азию, и тем самым доказала свою лучшую приспособленность к жизни на этой планете. Следовательно, азиаты и африканцы вынуждены будут признать лидерство европейцев, либо см. выше.

        «…как говорил мне один знакомый негр, тем, кого угнали в рабство, повезло по сравнению с теми, кто остался. Немного познакомившись с жизнью в Африке, я понял, что она имел в виду. Для меня ясно одно: “цивилизация”, если говорить о технологиях или социальных институтах, придумана нами, а не неграми. Как раса, как человеческая культура, мы опережаем их на пять тысяч лет или около того. За исключением той культуры, социальных институтов и технологий, что они получили от нас, они всё ещё прозябают в каменном веке, со всем его рабством, каннибализмом, тиранией, и полным отсутствием концепции того, что мы называем “справедливостью”»

       В этом высказывании, несмотря на его фактическую корректность, как будто слышится голос самодовольного представителя WASP, и я не буду ни подтверждать, ни опровергать это впечатление. Как и большинство живых людей, Роберт Хайнлайн был неоднозначной личностью, сочетавшей в себе противоположные тенденции. Он, безусловно, был человеком цивилизованным, и пытался сдерживать Зверя внутри себя. В своих публичных проявлениях он старался писать, говорить и совершать только правильные вещи. Каким он был наедине с собой, мы можем только догадываться, извлекая это косвенным образом из его текстов. В общении с близкими людьми он заметно ослаблял галстук, но всё равно старался удерживаться на «общечеловеческих» позициях (хотя часто скатывался на дихотомию «мы» и «они»). Боб был убеждённым про-феминистом и при этом до конца своих дней оставался полным энтузиазма Старым ЯБыВдулом, и когда он с аппетитом рассказывает о темнокожих «шоколадках» на пляже, сквозь его черты на мгновение проступает хищно осклабившийся Мистер Божья Коровка.

       Хайнлайн не стал отправлять письмо, цитаты из которого я привёл выше. Видимо, почувствовал, что «общечеловеческая» позиция подвела его к опасной близости с расистскими лозунгами прошлого века. Ещё один маленький логический шаг – и он бы начать рассуждать об «uplifting» (возвышении низших рас до уровня высшей) и о «бремени белого человека». Хайнлайн, конечно, любил Киплинга, но не до такой же степени… Возможно это или что-то иное заставило его задуматься о том, насколько расовые предрассудки довлеют над нашим обыденным мировоззрением. И лучший способ вытрясти их из человека наружу, потыкать в них носом, заключался в том, чтобы перевернуть всё с ног на голову и хорошенько встряхнуть. Устроить этакий Биг Бадабум.