Со страниц этой книги явственно пахнуло кунинским стилем. С примесью Зощенко.

Очень легко и я бы даже сказал кинокомедийно написанный роман. Яркие чётко очерченные образы действующих лиц, внятные диалоги и сюжетно-бытовые ситуации. Поскольку действие происходит практически в наши дни, всё деящееся и деемое будет легко понимаемо читающим и смотрящим. Лёгкий налёт морализаторства и сатиры может у некоторых вызвать восклицание «Над кем смеётесь? Над собою смеётесь!».

Однако роман совсем не так легковесен и прост, каким он может показаться при беглом чтении и восприятии. Потому что как ни крути, но всё происходящее является самым простым отражением в созданном писателем Геласимовым зеркале. И пусть это зеркало слегка кривоватое и часть деталей отражаемого пейзажика размывает и смягчает, главное всё равно остаётся — вот в этом кривеньком и смешноватом отражении явственно видны карикатуризированные грозные образы реальности и правды жизни...

PS А кино-то по книге уже оказывается снято, вон он как...

Детективная история, стоящая в стороне от привычных любителям детективов и ценителям творчества Агаты Кристи всемирно известных самодеятельных сыщиков мисс Марпл и Эркюля Пуаро. Интрига романа закручена вокруг внезапной смерти

Читать было интересно, ненагрузочно, попытка угадать убийцу до того, как это сделают сыщики, успехом не увенчалась, ибо Агата Кристи умело уводила подозрение от истинного виновника «торжества» — хотя настоящий убийца тоже рассматривался мной как кандидат на это «вакантное место».

Основным недостатком перевода считаю, что переводчик то ли намеренно, то ли случайно проигнорировал известное чуковское стихотворение про «Скрюченный домишко» и воспользовался своей собственной версией перевода. На «мощность» детективного повествования это не повлияло, однако несколько снизило градус поэтичности и литературности. Отсюда минус 0,5 балла — не Агате Кристи и роману, но переводчику :-)

Автобиографическая в своей основе и тем не менее художественная повесть Пикуля о первой в СССР школе юнг ВМФ написана с присущим Валентину Саввичу мастерством и талантом. Портреты бывших мальчишек военной поры, ставших юнгами военно-морского флота и в 14-16 лет ушедших на большую войну совсем ещё не в окончательно победном 1943 году — ушедших на большие флоты и на речные флотилии, ушедших на боевые корабли — получились совсем живыми и наполненными теми характерными индивидуальные и неповторимыми чертами, которыми обладают только реальные люди. Да иначе не могло и быть, потому что в основу всех книжных персонажей легли личности тех реальных людей, с которыми столкнула и свела военная судьба самого автора. И поэтому же и личности офицеров и мичманов (на то время старшин) тоже совсем полнокровны и теплокровны.

А ещё в этой повести довольно много Моря — несмотря на то, что фактически морских страниц на самом деле мало, а основной объём 270-страничной книги занимают главы и страницы Соловков, где и была организована и расположена школа юнг, как раз в зданиях и на территории бывшего С.Л.О.Н.а — факт, который как-то в своё время видимо проскочил мимо меня и потому сейчас вызвал некоторое удивление при чтении книги.

Очень понравилось почти полное отсутствие парадной победно-советской риторики, скорее наоборот, было ощущение, что для книги, написанной в советское время, она излишне открыта в некоторых своих моментах. И опять-таки почти никакой романтики, сплошь суровая правда жизни военного времени. Такое оно, военно-морское дело...

Никогда не относил, да и сейчас не могу отнести себя к числу восторженных почитателей таланта Агаты Кристи. Прежде всего потому, что довольно мало читал из её литературного наследия — наверное 3-4 романа и повести да пару рассказов, вот и всё, а этого явно мало, чтобы включить себя в число явных и однозначных поклонников этого Мастера детективного жанра в его классическом виде.

Однако если зайти с другой стороны и спросить моё мнение о качестве прочитанных произведений, вышедших из под пера Агаты Кристи, то оценка будет самая высокая, а «Убийство Роджера Экройда» и «Мышеловку» просто помню без запинки с самых давних пор.

В общем интерес к автобиографии, написанной самой крутой детективисткой всех времён и народов ещё в 1965 году, появился сразу, как только узнал о её существовании — было любопытно узнать «побольше новостей» о писательнице и не менее любопытно посмотреть на произведение совсем не детективного жанра, хотя и с фирменным знаком бренда «Агата Кристи».

Вполне допускаю, что Агата Кристи могла бы писать весьма сдобные магические книги — хотя бы потому, что эта её документально-художественная книга явно обладает какой-то особенной магией. Чтение захватывает с самого начала и не отпускает до самой последней страницы (хотя никаких таких особенных событий и происшествий в книге нет, и вообще нет ничего такого, что напоминало бы взрыв вулкана, или катастрофу или прилёт инопланетян... — нет, обычная рядовая жизнь сельской и затем городской англичанки из небедной семьи). Наверное магия книги заключается в той откровенной доверительной манере диалога Агаты Кристи, который она ведёт одновременно сама с собой и с читателем, перелистывающим страницы романа-автобиографии.

Наверное это потому, что Агата Кристи рассказывает о своей жизни и жизни своей семьи и своих друзей максимально открыто, но однако же не приманивая читателей пикантными и интимными подробностями и деталями — повествование совсем не пуританское, но и не деталирующее картинками личной жизни и любовной романтики и прозы.

Возможно это ещё и от необычности повседневной жизни Агаты Кристи как человека — а она много и реального, и, соответственно, автобиографического времени проводит в путешествиях и поездках, встречах и наблюдениях, разговорах и экспедиционных подробностях. Да и названия городков и местечек, «громких» в археологическом и научном мире привлекает и подогревает интерес читающего — Ниневия, Ур, Багдад...

В книге не очень много секретов из писательской кухни, хотя некоторые рецепты писательства Агата Кристи называет. И довольно странно было читать о том, что она саму себя состоявшейся писательницей очень долго не считала, хотя потом уже где-то вскользь упомянула о том, что превратилась в профессиональную писательницу с некоего определённого момента. И забавно было читать о том, как её не пускали на её же собственный творческий юбилейный вечер — о многом говорящий факт, не правда ли?

Дочитывал книгу и уже вовсю думал о том, что вот хорошо бы в следующем году организовать себе личный флэшмоб по чтению книг Агаты Кристи в их хронологическом порядке, по мере их написания и выхода в свет — не знаю, созрею ли до этого, но уже сама такая мысль тоже говорит о том, что Автобиография Агате Кристи удалась и свою роль сыграла ещё и в этом — привлекла особое внимание и вызвала неподдельный интерес к её творчеству.

Тот случай, когда обратный вариант ознакомления с произведением — сначала оскароносный фильм, а уже затем книга — не только допустим, но и желателен. Почему сначала фильм? Потому что подбор актёров настолько совершенен, что просто иными персонажей этого романа уже невозможно (и невознужно!) себе представить. Актёрская игра настолько точна в плане соответствия заданным романом параметрам и общей энергетике книги и одновременно настолько самостоятельна в том смысле, что актёры так сделали своих героев, что они кажутся совершенно естественными и документально подсмотренными и зафиксированными объективом кинокамеры. Внешний антураж очень красочен и колоритен — и само поместье Говардс-Энд точно соответствует тому, каким оно представляется во время чтения книги (конечно, я вовсе не брался сравнивать то, каким это поместье выглядит в фильме с его описаниями в романе, возможно какие-то архитектурные различия и есть, но тут речь не о полной идентичности киношного Говардс-Энда с книжным, и об идентичности смысловой, сущностной, образной, энергетической), и квартиры и дома наших героев, и их внешний облик, и картины городов и сельских местечек, гостиниц, лужаек и всего прочего, что составляет и фон и жилое пространство для романа и в романе — всё очень органично и даёт полную и исчерпывающую картинку того, что, как, с кем, где и когда и даже почему происходило. И потому когда берёшься читать роман уже после просмотра фильма, то книжные диалоги, внутренние монологи, описания и события ложатся уже на вполне подготовленный фон, заданный фильмом. И книга только дополняет общее содержание тем, что не вошло в фильм и не могло войти по понятным причинам — вовсе не всегда можно зрительно изобразить всё написанное в прозе, в повести или романе...

Вообще сначала кажется, что это роман с социальной подоплёкой, о неравенстве классов и социальных слоёв и групп по имущественному и денежно-финансовому цензу. Иногда вдруг думаешь, что тут на первом плане отношения между мужчинами и женщинами — и как примеры истории взаимоотношений

Роман получился удивительно уравновешенным, здесь всего понемногу — любовной интриги и красивых описаний, мужской и женской психологии и толики политэкономии, реалий и правды жизни и романтики, умных разговоры и авторских рассуждений и ремарок и интриги «а что там будет дальше?», — всякие смысловые слои и оттенки перемешаны здесь в удивительно гармоничный и ритмичный текст.

Вообще в романе множество смысловых оттенков. Но вот бросился в глаза ещё один, отчасти мистический —

Шикарный роман, заявляю со всем чувством ответственности! И автора непременно буду читать ещё.

Будучи уже слегка подогрет темой Атлантиды чтением предыдущей книги (одноимённая книга-сборник авторства Ж.-И. Кусто с соавторами), охотно взялся за приключенческо-фантастическую версию атлантидских событий. Накручено конечно в этой книженции изрядно — приключения перемежаются погонями, смерти чередуются преследованиями, пальба из разных стрелковых калибров соперничает в поражающей мощности с кулачными боями и просто драками; событийный ряд лихорадочно обостряется при малейшей возможности обостриться; научные и околонаучные версии по атлантидской тематике брызжут не то что каплями, но просто струями из под раскалённого писательского пера; любителям романтической и любовной лирики автор подкручивает вероятности и такого развития событий между нашими героями и героинями; многие персонажи то и дело являются практически оборотнями-перевёртышами — плохие внезапно становятся хорошими, а хорошие вдруг выказывают звериный оскал господствующей расы; морские и водные путешествия превращаются в походы по джунглям или гималайско-тибетским скалам и склонам — в общем книга как одно большое Приключение удалась. Хотя конечно же многие сюжетные ходы и вариации просматриваются даже не особо пристальным взглядом — ну так ведь никто и не обещал стопроцентное сохранение Интриги и Тайны в процессе всего чтения. Зато киношность в книге явно зашкаливает — недурной получился бы экшн-фикшн...

В общем, в качестве бонуса после чтения более серьёзных научпоповских произведений на обозначенную тематику вполне годится...

Что Вы спрашиваете? Ах, что там с Атлантидой? Ну, как Вам сказать... ;-)

Написанная Ж.-И. Кусто в соавторстве с Ив Паккале первая часть книги явственно делится на 2 составляющие. В первой описывается экспедиция «Калипсо» по островам Средиземного моря в поисках археологических ценностей. Нюанс этой экспедиции состоит в том, что по мере <i>погружения </i>членов экспедиции в глубины истории Эллады перед ними всё более отчётливо возникала гипотеза о... Атлантиде. Однако в первой части об этом речи почти не идёт — авторы во всех смыслах погружают нас в экспедиционные и исследовательские будни — «Калипсо» перемещается по некоторым островам Средиземного моря, выполняет стоянки, аквалангисты-ныряльщики вовсю ныряют, открывая россыпи амфор, кратеров и других древнегреческих, древнеримских, древневенецианских и прочих древнечеловеческих сосудов, разных черепков, останков затонувших кораблей и иных археологических сокровищ. Рутина! Только вот почему-то эта рутина и это незамысловатое полудневниковое и бортжурнальное по манере повествование читается не в пример легче и удовольственнее, чем некоторые гораздо более замысловатые и именитые романы и повести! Загадка...

А потом вдруг авторы переходят к изложению мифа об Атлантиде, причём не просто в форме пересказываемого мифа, но буквально помещая в свою книгу дословные переводы из Платона, от которого собственно говоря и узнало (узнало?..) человечество о существовании в далёком прошлом некоего острова и некоей могущественной цивилизации. Читать всё это страшно интересно, а представлять ещё более страшно, но чрезвычайно увлекательно и заманчиво.

Вторая составляющая этого тематического сборника — авторства Владимира Щербакова — сначала буквально продолжает написанное предыдущими авторами — мы вновь читаем/перечитываем платоновские строки и вновь пытаемся представить себе, как выглядела страна Атлантида (остров ли это бы или же всё-таки материк?). Однако далее автор более подробно и детально знакомит читателя с сущностью различного рода гипотез об Атлантиде, начиная с самых ранних и вычурных и заканчивая самыми наукообразными. И поскольку разные модели атлантидского апокалипсиса в разных исполнениях изложены весьма натуралистично, то чтение из явно научпоповского порой превращается едва ли не в приключенческое и с примесью триллера (это уже для впечатлительных особ).

В результате в относительно небольшой по объёму книге мы сталкиваемся с несколькими видами книгочейского удовольствия — главы с описаниями экспедиции «Калипсо» написаны в своеобразной и очень узнаваемой и легко вспоминаемой кустовской манере, в которой были сняты все его научпоповские фильмы, и потому воображение легко заполняет предлагаемую нам описательную картинку движениями, звуками, красками, видами морских глубин и атмосферой Тайны. Зато главы о атлантической катастрофе неважно в каком её формате погружают читателя в апокалиптические ужасы и постапокалиптические страсти (кстати, это что, получается, что человечество уже пережило по крайней мере один апокалипсис?!.). А о чисто информационном и познавательном интересе я уже и не говорю...

А ещё в книге имеются разные фотографии, карты, схемы, рисунки и гравюры, и прочий изобразительный материал вдогонку к теме. Вот.

Написанная Ж.-И. Кусто в соавторстве с Ив Паккале первая часть книги явственно делится на 2 составляющие. В первой описывается экспедиция «Калипсо» по островам Средиземного моря в поисках археологических ценностей. Нюанс этой экспедиции состоит в том, что по мере <i>погружения </i>членов экспедиции в глубины истории Эллады перед ними всё более отчётливо возникала гипотеза о... Атлантиде. Однако в первой части об этом речи почти не идёт — авторы во всех смыслах погружают нас в экспедиционные и исследовательские будни — «Калипсо» перемещается по некоторым островам Средиземного моря, выполняет стоянки, аквалангисты-ныряльщики вовсю ныряют, открывая россыпи амфор, кратеров и других древнегреческих, древнеримских, древневенецианских и прочих древнечеловеческих сосудов, разных черепков, останков затонувших кораблей и иных археологических сокровищ. Рутина! Только вот почему-то эта рутина и это незамысловатое полудневниковое и бортжурнальное по манере повествование читается не в пример легче и удовольственнее, чем некоторые гораздо более замысловатые и именитые романы и повести! Загадка...

А потом вдруг авторы переходят к изложению мифа об Атлантиде, причём не просто в форме пересказываемого мифа, но буквально помещая в свою книгу дословные переводы из Платона, от которого собственно говоря и узнало (узнало?..) человечество о существовании в далёком прошлом некоего острова и некоей могущественной цивилизации. Читать всё это страшно интересно, а представлять ещё более страшно, но чрезвычайно увлекательно и заманчиво.

Вторая составляющая этого тематического сборника — авторства Владимира Щербакова — сначала буквально продолжает написанное предыдущими авторами — мы вновь читаем/перечитываем платоновские строки и вновь пытаемся представить себе, как выглядела страна Атлантида (остров ли это бы или же всё-таки материк?). Однако далее автор более подробно и детально знакомит читателя с сущностью различного рода гипотез об Атлантиде, начиная с самых ранних и вычурных и заканчивая самыми наукообразными. И поскольку разные модели атлантидского апокалипсиса в разных исполнениях изложены весьма натуралистично, то чтение из явно научпоповского порой превращается едва ли не в приключенческое и с примесью триллера (это уже для впечатлительных особ).

В результате в относительно небольшой по объёму книге мы сталкиваемся с несколькими видами книгочейского удовольствия — главы с описаниями экспедиции «Калипсо» написаны в своеобразной и очень узнаваемой и легко вспоминаемой кустовской манере, в которой были сняты все его научпоповские фильмы, и потому воображение легко заполняет предлагаемую нам описательную картинку движениями, звуками, красками, видами морских глубин и атмосферой Тайны. Зато главы о атлантической катастрофе неважно в каком её формате погружают читателя в апокалиптические ужасы и постапокалиптические страсти (кстати, это что, получается, что человечество уже пережило по крайней мере один апокалипсис?!.). А о чисто информационном и познавательном интересе я уже и не говорю...

А ещё в книге имеются разные фотографии, карты, схемы, рисунки и гравюры, и прочий изобразительный материал вдогонку к теме. Вот.

Вот скажите мне, откуда у меня взялось и долго-долго жило-было заблуждение, что это совершенная мрачная книга с какими-то военными мотивами? Сколько бы ни встречалось упоминание о Кронине и его романе «Цитадель», всегда было это ощущение мрачности, средневековости, затхлости и прочего подземельного запустения...

Книга решила понравиться с первых же страниц. И решительно взялась за это дело. Неспешное простое располагающее к себе повествование незаметно и быстро поселилось в читательских ощущалах, а какие-то невнятные и не имеющие под собой никаких оснований параллели с так понравившейся «Правила дома сидра» только добавили симпатии к роману, его героям, к событийному наполнению, да и к автору тоже.

Хотя кажется никаких таких особых неожиданностей и заковыристостей в романе нет. Сюжет вполне понятный и простой, логика поступков героев, их характеры и даже развитие сюжета в некоторых моментах были не только мало вариативны, но в общем-то предрешены. Что вовсе не снижало интереса к чтению, да и к событийному ряду. Конечно, порой мелькали мысли, что вот очередной роман на тему «Огонь, вода и медные трубы» (и думалось, что вот не забыть бы вставить это в текст отзыва о романе — вот, вставил) и потому в общем-то было понятно и ожидалось, что преодолев огонь и переплыв воду, наш герой и звук медных труб тоже одолеет (и заодно и манящий тусклый блеск золотого божка, и шуршание банкнот, и прочие материальные и другие сугубо мужские радости и удовольствия).

Однако автор всё-таки сумел не пойти однозначно видимым путём «через тернии к звёздам», и нотки драмы и даже трагедии оказались в романе вовремя и в нужном месте (иначе книга оказалась бы слащавой и уже тогда неправдоподобной, романной).

Автор оставляет нашего героя не в высшей точке его жизни, но как бы на перепутье, однако всё же есть надежда, что пережитый им катарсис был не зря... Тем более, что есть варианты развития и в плане личной жизни...

Очень хорошая книжка! Читается с громадным удовольствием и искренним интересом.

Честно говоря на эту книгу из серии об Эпохе мёртвых наткнулся на библиотечных полках совершенно случайно (вообще считал, что книг только три и что две из них, т.е. большую часть я уже прочитал. А тут ваще оказывается есть целая серия и уже с другими, помогающими Крузу в раскрутке Эпохи мёртвых писателями...). Однако большой беды в том, что книги читаются не по порядку не было, потому что этот роман стоит особняком и повествует об известных событиях, но только раскручивающихся в США. Причём мы опять попадаем в самое начало всей истории, когда внезапно вспыхивает волна эпидемии/заражения, потом паника, набор информации, ну и т.д. Основным персонажем этого романа стал наш русский парень, оказавшийся в США по прихоти бизнеса и проживший там уже целый год. Понятное дело, что за год он уже более-менее врос в американское общество и в американские реалии, и, понятное дело, что с началом всей этой катавасии он рвётся домой, к семье (вот вам и название книги).

Всё остальное в общем-то похоже на первую-вторую книги серии — заболевшие/восставшие мертвецы, все друг друга жрут и все от всего этого пытаются спасаться; динамика событий в обществе; много места занимает оружие и снаряжение (сказывается специализация Андрея Круза); событийный ряд выстроен по законам и канонам остросюжетного боевика-триллера... В общем, если кто любит книги подобного рода, так читать интересно и не скучно (я, например, попросту не смог оторваться и несмотря на всю свою жаворонковость читал книгу до полвторого ночи, пока не закончил).

Ну, теперь нужно вернутся к героям первых двух книг и прочитать книгу третью. Буду ли читать всю серию? Там видно будет ;-)

PS. А вот щелчок мне по лбу за невнимательность — про обращении к библиографии Андрея Круза оказалось, что есть серия «Эпоха мёртвых», и есть отдельная серия «Я! Еду! Домой!» — обе серии, каждая из трёх книг, входят циклами в общую ЭПОХУ МЁРТВЫХ (и туда же примыкает рассказ «Мёртвый Лерой»)... Так что здесь просто выведены в отдельную сюжетную линию события с другими персонажами и героями.

Эта книга весьма категорична в своей избирательной требовательности к тому, кто берёт её в руки с намерением прочитать. Она не оставляет никаких шансов читателю, не любящему мемуарную и автобиографическую литературу. И, наоборот, с охотой и приязнью доверится любителям таковой.

Книга разделена на 12 глав, в каждой из которых совершенно отчётливо выделена генеральная тема. В принципе повествование выстроено линейно хронологически, т.е. в первых главах мы читаем очерк о пращурах семьи, рода Воейковых с плавным переходом на тех, кого она помнит своим умом и своей памятью. А затем идёт неспешный рассказ-размышления о своих родителях и о других родственниках, и о периоде жизни в Харбине, где жила семья после эмиграции из России.

В отдельные главы этого периода выделены рассказы о русской актрисе Корнаковой-Бринер (которую так высоко ценили основоположники современного русского театрального искусства и у которой будущая писательница училась театральному мастерству; постепенно это общение превратилось практически в дружеское) и о Вертинском, который жил в Шанхае в эти годы и с которым потом судьба свела автора и героиню книги Наталию Ильину уже в Советской России после репатриации в 1947 году. Учёба в Лит. Институте; встреча-дружба с Ахматовой; дружба с Корнеем Чуковским; поездки-путешествия по Италии и гостевание у сестры и племянницы во Франции; рассказ о своём учителе и муже Реформатском — перед читателем постепенно проходит вся жизнь писательницы...

Но главная ценность и основной интерес книги всё-таки не только в откровенном и искреннем рассказе о своих встречах с Ахматовой и Чуковским, с Вертинским и Корнаковой-Бринер, о жизни с Реформатским и о других известных знаменитых людях с громкими фамилиями и именами. Эта ценность ещё и в том, что этот исключительно авторский и сугубо субъективный рассказ с многочисленными деталями и подробностями совершенно уникального личного характера и личными впечатлениями по сути является довольно объективным документом той эпохи. Именно документом, пусть преломлённым и пропущенным сквозь восприятие жизни автором, пусть с купюрами, ремарками и недосказанностями (так, автор книги практически ничего не рассказывает и даже не упоминает о своём первом браке — но это только означает, что этот эпизод её жизни не вписывается в суть и не отвечает задачам написанной книги!), но всё-таки уникальным и особенным документом. И какие-то упомянутые и рассказанные читателям этой книги детали и подробности личного и субъективного плана, будучи сложенными воедино со многими другими деталями и подробностями, заполняют пустоты в ткани бытия, делая мозаику Бытия тех лет максимально заполненной, красочной и внятной.

Если вы любите мемуарную литературу (написанную великолепным русским литературным языком, да ещё и с высокой степенью доверия к читателю и с максимально возможной степенью откровения), тогда смело открывайте этот томик и наслаждайтесь!

Какая отличная светлая книга! Даже не очень верится, что совсем современная и городская, настолько она выпадает из ряда представлений о современных молодых городских авторах.

Если говорить о возрастной категории возможных читателей, то в принципе книга от 14 и до... верхний предел при этом ограничен только состоянием возрастного старческого слабоумия. Мало того, считаю, что эту книгу не только возможно прочитать людям родительского возраста, но прочитать попросту нужно, необходимо. И однозначно не согласен с чьим-то тегом «подростковая литература«!

О чём книга? О любви! причём в самых разных её проявлениях и формах. О любви подростковой и юношеской. О любви родительской. О любви вообще людей друг к другу. О любви как основной форме отношений между людьми! Есть ли там о сексе? Да, есть, только не так, как могло бы быть. И слава богу!

Очень светлая, позитивная, радостная, оптимистическая книга!

В своё время было прочитано не то 4, не то 5 книг Грэма Грина — можно задаться целью и вспомнить буквально по названиям, но суть не в количестве. А в том, что некоторое представление о авторском стиле и писательских гриновских штучках всё-таки было — может быть не отчётливо выражаемое, но в целом ожидалось что-то мрачноватое и драматичное, если не трагедийное. Однако повествование скорее было ёрнически-шутовским, тётушка вовсю намекала племяннику на бурные молодые и зрелые годы, а тот в ответ вовсю валял дурака, ничего не понимая из её более чем прозрачных намёков и некоторых недоговорённостей и умолчаний. И так понемногу и казалось, что вот сейчас повествование окончательно послушно свернёт на приглашающе распахнутый детективно-криминальный путь...

Как бы не так! Хотя и так тоже, но всё-таки Грин остался верен себе — вдруг выпятилась и вспухла смысловая ветвь

И ёрнический и шутовской поначалу роман вдруг превращается в социально-сатирический и политико-критический...

А финальный абзац и вообще многое изменил в интонациях и повествования и его восприятия.

Первое знакомство с автором неожиданно (что скрывать, были опасения) оказалось приятным и...

Авторский слог изобилует описаниями как картинок природы, так и подробными психологическими портретами героев и персонажей романа, да и без натюрмортов не обошлось. Однако то ли автор сумел точно прицелиться и попасть в яблочко моей доминирующей репрезентативной системы, то ли попросту моё настроение на момент чтения совпало с энергетикой романа Диккенса, но все эти описания совсем не показались излишне длинными и скучными, скорее наоборот, позволили приблизиться на расстояние тет-а-тет хоть с природными красотами, хоть с виртуально-книжными собеседниками.

Несмотря на относительно небольшой объём, автор сумел вместить в этот роман несколько практически равнозначных смысловых и сюжетных линий, да ещё и переплёл их между собою в красочную многоцветную мозаику сродни разноцветным узорам макраме. И каждая линия выписана автором резко и крупно, без всяких экивоков и полунамёков.

Понятное дело, что для быстрого возникновения конфликта автор пишет характеры основных персонажей контрастно и без полутонов (чем-то мне это напомнило Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина...), в результате завязка романа образуется довольно быстро и автор вместе с читателем с удовольствием приступают к бросанию камней в кусты, наблюдая за реакциями и поступками персонажей. При этом Диккенс совсем не стремится превратить повествования в некий классический детектив, и хотя имя главзлодея напрямую не называется, однако же и тени сомнений в принципе нет в его адресации. Однако это не мешает сохранить интерес к развитию неких криминальных событий в романе...

Любовно-лирическая линия не является в этой книге самодостаточной и скорее выполняет служебную функцию, чтобы навести и героев романа и вместе с ними читателей на рассуждения на темы морали и нравственности, чести и достоинства, ну и всякие прочие оттенки в этой цветовой гамме. А для усиления эффекта автор закручивает сразу две таких линии, чтобы читатель и посердился на британские нравы и законодательное крючкотворство в брачно-семейных отношениях, и посочувствовал одним и вознегодовал в отношении других...

Сатирическая и критическая масса отношений автора к некоторым другим персонажам порой и в самом деле приближается к понятию «критическая масса», уж больно «хороши»

А ещё пусть и впроброс, но зато во весь голос и отчётливо проговорены нюансы положения рабочих на английских фабриках и мануфактурах, заводах, шахтах и прочих рабочих местах. И тут авторский голос звучит мощным криком, призывая читателей-современников задуматься о бесправном положении рабочих и о судьбах их самих и их семей.

Классическая английская «классическая английская» литература. В моём дилетантском понимании этого словосочетания. Вообще начинать роман было не так просто, как думалось — было ощущение какого-то сопротивления невыясненного происхождения — не то читатель не был точно подстроен под книжные установки, не то у романа настройка гетеродина сбилась. И потому начиналось читать интересно-скучно. Интересно в том смысле, что с формой, с литературой всё было в порядке, да и событийный ряд тоже был внятен и не требовал особой работы ума, но никакого особого интереса все описываемые события не вызывали. Пока (слава богу, довольно быстро) дело не дошло до посещения одним из героев романа консерватории — тут всё литературное мастерство Пристли буквально выстрелило в мою меломанскую часть души и последние преграды рухнули безо всякого стона и скрежета — книга полилась внутрь читательского естества широкой полноводной рекой. И, собственно говоря, и упоминать-то об этом было не обязательно, но ведь такая характеристика и книги и писателя только добавляют им мощи и величия, а?

В романе явственно ощущается присутствие Пристли-театрала-сценариста. Вот как хотите, но несмотря на бесспорно беллетристическую форму повествования в нём явно высвечиваются огни рампы и слышатся шуршащие звуки раздвигаемого и задвигаемого занавеса. А также невнятное бормотание и негромкий смех собирающейся на представление публики, шелест дамских платьев, блеск колье и брошей, запах мужских сигар и аромат дамских духов, и блики лорнетов, и всё прочее театральное и праздничное.

Сюжет довольно простой, однако эта простота нисколько не умаляет значимости подсмотренного Пристли социального явления, тем более, что подсмотрено было не одно разовое авантюрно-мошенническое криминальное деяние, а выведены целые характеры разных типов людей тех времён и тех сословий. И наверное именно вот это чёткое деление героев и персонажей романа на характеры и типажи и усиливает впечатление его театральности?

Мастерство Пристли-писателя таково, что поневоле сочувствуешь

И отдельным персонажем нашего романа является серый и туманный, дождливый и респектабельный Лондон, и Сити, и улицы и улочки этого города... И улица Ангела, на которой настолько ничего не происходит и всё как всегда, что уже одного этого достаточно для того, чтобы притянуть на неё любое событие, приключение, происшествие, преступление...

Что ж, библиография Пристли состоит не из одного единственного пункта, будет чем развлечься и потешить себя с охотки.

Триллер триллеру рознь. Этот триллер можно смело вносить в копилку отлично задуманных и великолепно сделанных остросюжетных книг. Автору удалось совместить порой трудно совместимые вещи — заставить читателя изрядно поволноваться, поотгадывать детективно-криминальные загадки, подивиться фантазии автора и лихости сюжетных выкрутасов... И немного возбудиться в некоторых местах, и пострашиться там, где было страшновато, и почти угадать финальный сюжетный ход, но тут же ошарашиться...

А ещё эта книга отменно просится на большой экран (вот сейчас допишу, и тут же проверю, нет ли фильма по этому роману). Колоритные фигуры главных персонажей, крупные и общие планы, места пауз и музыкальных крещендо — всё это в книге однозначно есть, и даже можно поиграть в игру, угадывая, кто из знаменитостей актёрского братства мог бы сыграть в этом фильме, и какую именно роль (я бы на роль ГГ попробовал Дензела Вашингтона, если ч0)...

Конечно эта книга насквозь голливудско-американская, но как раз в такой ипостаси она и оказывается максимально интересна. И если вы в самом деле хотите немного пощекотать себе нервишки, то можете брать этот роман и читать без особых опасений нарваться на скучность, тривиальность и чернушность.

Ценность этого романа неоспорима и многовекторна (во как странно сложил я в одну корзину большое и сладкое!).

Моэм знакомит нас с ещё одним представителем «потерянного поколения» — о них, об этих опалённых Первой Мировой войной парнях писали Ремарк и Хэмингуэй. Конечно же Ларри как раз из них, из тех, о ком автор термина Гертруда Стайн сказала столь метко, точно и ёмко.

Однако Ларри, испытав едва ли не смертельный опыт сближения со смертью и почти прикосновения с ней, не спивается и не бросается в поисках наслаждения во все физические и физиологические пороки и страсти. Скорее наоборот — что-то ему открылось заповедное и сокрытое от других, обычных людей, что-то такое, что заставило его переосмысливать и свою и чужую жизни (и смерти тоже!) и искать и смыслы и того и другого, и, в конечном счёте, искать То и Того, поиском кого и чего занято человечество уже тысячелетия своего осмысленного существования (постараюсь всё же удержаться на тонкой грани, на острие лезвия между рассекречиванием основных событий романа и сохранением интриги — вдруг есть ещё те, кто не читал эту книгу).

В этом своём духовно-физическом квесте наш Ларри практически становится антагонистом и антиподом своей совершенно реалистичной и расчётливой возлюбленной Изабеллы. И Моэм отчётливо разделяет наших двух героев, помещая в два разных лагеря, при этом соединяя, собирая в одно целое Изабеллу с дядюшкой Эллиотом и другими представителями мира большинства, и оставляя Ларри едва ли не в одиночестве.

В этих своих поисках самого себя и чего-то высшего и идеального, а также гармонии и равновесия, Ларри знакомится сам и знакомит всех нас с миром духовного и возвышенного, с буддистско-дзенскими воззрениями и эзотерическими идеями и смыслами. Конечно, если кто-то уже интересовался этой темой и читал другие книги соответствующего направления, то ничего нового для себя в романе Моэма не откроет, но для новенького эти эзотерические и дзен-буддистские размышления и убеждения Ларри могут стать неким откровением.

А между тем наша милая Изабелла в своём страстном стремлении сохранить довольно мнимое «обладание» своим возлюбленным Ларри совершает такие поступки, которые тоже не оставят читателя в равнодушно-созерцательном настроении и благодушном состоянии.

Кто он, этот Ларри — в начале повествования всего двадцатилетний парень? Что такого увидел он в тот самый день, когда соприкоснулся со Смертью рука об руку, когда эта дама с косой взглянула ему в глаза? Кто прав из них — практичная и реалистичная Изабелла (и вместе с ней все остальные прагматики и потребленцы), или же Ларри, ищущий всю свою жизнь что-то сложновыразимое и с трудом формулируемое? А дальше вопросы начинают усложняться и приобретать всё более философский и мировоззренческий характер.

Где я был, когда меня не было?

Где я окажусь, когда уйду насовсем из этого мира?

Неужто достаточно съесть N центнеров жратвы, выпить несколько декалитров алкоголя и заполнить список любовно-романтических приключений двумя-тремя десятками дамских имён, чтобы потом можно было удовлетворённо думать, что ты прожил «хорошую и интересную» жизнь?

В чём суть бытия?

Зачем приходим мы сюда?..

А ответа — общего универсального ответа — как всегда, нет! Зато есть личные ответы и свои собственные Выборы, которые мы делаем ежеминутно и ежечасно и год за годом всю свою жизнь...

Совсем не отношу себя ни к почитателям, ни тем паче к знатокам Агаты Кристи. В своё время прочитал несколько повестей, посмотрел несколько фильмов — и те и другие оставили совсем неплохое впечатление, но вот с запойным чтением «мамы Агаты» как-то не сложилось. Наверное дело не в её мастерстве, а просто нет сильного влечения к классическим детективам...

Классика жанра. Небольшой ограниченный круг действующих лиц (и значит и подозреваемых — это очень важно, чтобы читатель вместе с сыщиками, констеблями и пуаромарплами мог тоже покопаться в уликах и деталях и поиграть в сыщиков и шерлокхолмсов). Чётко проговариваемые детали криминального события и сопутствующих действий и происшествий, разговоров и маленьких секретиков и тайн. Кажется, что всё уже вывернуто наизнанку, всё разложено по полочкам, остаётся только произнести имя убийцы и — опля! — получите орден Виктории! Но тут является некий божий одуванчик, который и до этого шаркал туда-сюда, произносил разные умные слова и делал загадочные выражения чисто английского лица (да-да-да, мисс Марпл, это я о Вас), так вот, появляется этакое вот старомодное чудо и делает расклад такого рода, что впору позавидовать и Шерлоку Холмсу, и Эркюлю Пуаро, и мистеру Вульфу — я не говорю уже о разных современных «шерлоках» любого разлива.

Книга безусловно хороша! И другое её достоинство — небольшой объём, потому что затянутость сюжета может утомить любого читателя, а тут скорее наоборот, полное отключение и отдохновение.

Не читанная ранее книга одного из любимых детских советских писателей. Наверное в ней автор наиболее чётко формулирует всю суть того, что является содержанием феномена «писатель Крапивин».

Классические герои — 10–12-летние мальчишки-девчонки. С горящими глазами, острым чувством справедливости-несправедливости, рыцарскими повадками и готовностью менять плохо выстроенную картину мироздания. Даже с риском для своей жизни, но в особенности для спасения жизней других. И главная, центральная мысль книги — Зло должно быть уничтожено, а Добро должно восторжествовать.

Однако не зря автор использует в повести образ Дракона — потому что даже побеждённый Дракон всегда имеет шанс возродиться в нас самих, даже тогда, когда мы стали его победителями. Потому что настоящий Дракон всегда находится не где-то вовне, не в пещере и не на дне глубокого озера, а в нас, в самых обычных нас, в геройских нас, в нас — победителях Дракона...

Читать такие книги Крапивина конечно лучше всего в своё время и в соответствующем возрасте. Но даже и сейчас, уже «возле пенсии», они вполне способны затронуть за живое и зацепить за глубинное, за спрятываемое и непоказываемое. И оставить свой отпечаток, свой след — сильный или слабый, заметный или крошечный, но в любом случае рано или позже обнаруживаемый...

Про песню «Алые паруса» барда Владимира Ланцберга иногда шутят, что если бы можно было присваивать научные звания и учёные степени песням, то она вполне заслужила звание «кандидат педагогических наук». Но тогда книги Владислава Крапивина и их автор вполне тянут на докторскую!

Рассказ школьной учительницы литературы об этой книге засел в памяти прочно и как оказалось надолго — на десятилетия. С тем, чтобы выйти на поверхность сознания в виде отчётливой «хотелки» сейчас, спустя четыре десятка лет (встречу когда-нибудь эту учительницу — в очередной раз скажу искреннее спасибо!).

Книга явно имеет несколько смысловых пластов и тематических линий.

На первое место однозначно просится линия возвышенно-романтическая — история чувств и взаимоотношений между кабинет-министром обер-егермейстером Волынским и гоф-девицей Анны Иоановны Мариорицей. Наверное не потому, что эта тема самая значимая, но просто потому, что вся завязка-интрига-развязка крутятся вокруг этого. И нюансы этих отношений используются в качестве рычагов в решении других содержательных вопросов.

Противостояние между всесильным фаворитом Бироном (со школьных уроков по истории понится это имя!) и тем же самым Волынским и его сторонниками, представлявшими русскую линию, столь отчётливо выведено Лажечниковым, что по сути перевешивает любовно-романтические строки. Перевешивает по значимости. Потому что фигура курляндского герцога и фаворита Анны Иоановны Бирона в истории государства российского с тех ещё времён обозначается фигурой негативной, реакционной, антироссийской и антирусской. И слово «бироновщина» стало словом нарицательным.

Фоном служит картина нравов при дворе Анны Иоановны и вообще в российском обществе. Тут вам и строительство ледового дома со свадьбой царицыного шута, тут же и забавы прочих высочайших шутов в Зимнем дворце, когда ввязавшаяся в весёлую игру собака правительницы и самодержавицы российской едва не отгрызла ухо вышучиваемого. И тут же рассказы и свидетельства о методах взысканиях всяких недоимок и налогов, когда должники, доведённые до отчаяния, с помрачённым сознанием убивают своих детей — только чтобы они не оставались должниками бироновщины; и убегающие за польскую границу деревни — только чтобы не жить при правлении Бирона... И значимость этого фона порой так велика и сильна, что иногда выступает на первый план повествования — описания событий жизни российской на исходе четвёртого десятилетия XVIII века превращаются практически в документ эпохи.

Очень яркие и интересные портреты действующих лиц и героев этой исторической драмы — хоть личность Бирона, с его жёстким хитрым и изворотливым нравом, хоть фигура нашего радетеля за интересы государства российского Волынского — тут и коварство соблазнителя и сердцееда, и вспыльчивость и темпераментность в мыслях и поступках, и тут же горячая любовь к Родине и справедливость по отношению к своим слугам... Не знаю, насколько созданные Лажечниковым книжные образы соответствуют тем реалиям, которые были на самом деле — думается, что с учётом художественности произведения характеры героев слегка подогнаны под те художественные цели, которые преследовал своей книгой автор... А про персонажи и личности меньшего масштаба просто говорить не приходится — роман наполнен весьма колоритными фигурами.

Отдельного комментария заслуживает само прочитанное издание (читал книгу издания 1901 года) — несмотря на более чем столетний возраст, книга неплохо сохранилась (а потрёпанность некоторых страниц и обложки произошла от прежних её читателей и хозяев — в нашей семейной библиотеке книга оказалась уже в середине 60-х). Очень удобный шрифт, с нормальными интервалами междустрочников и межбуквенными расстояниями (интерлиньяж и кернинг), и потому даже старый с ятями текст читается и воспринимается без затруднений. Шикарные стильные, ёмкие и качественные иллюстрации добавляют образности в восприятии книги — ведь одно дело, когда художник рисует нам свои представления о старинном быте, и совсем другое, когда художник-иллюстратор сам практически современник того, что он изображает, ну или, по крайней мере, не так значительно удалён во времени от описываемых и иллюстрируемых событий.

Сначала кажется, что мы имеем место с детективом. Да ещё и на вероятной расовой почве. Однако тут же обнаруживается обвиняемый и интрига пропадает. Вернее это только кажется, что интрига исчезает, потому что на самом деле центр интриги романа плавно перемещается с детективно-уголовной линии на социальную и психологическую. Автору интересно, да и нам, читателям, тоже, что же такого произошло в жизни нашей героини Мэри Тёрнер, и что случилось с её жизнью, что в конце-концов привело её к трагической смерти?

Южная Родезия. Апартеид. Неравенство между белыми людьми и её коренными чернокожими жителями. Да и белые тоже неравны между собой — отдельно живут потомки голландских переселенцев африкандеры, отдельно английская составляющая этого общества. Но в любом случае белый никогда не должен давать спуску чёрному, а чёрный при любых обстоятельствах должен знать своё место и всегда быть на расстоянии, на дистанции. И даже если ты принадлежишь к беднейшему слою белого населения страны, ты всё равно для чёрного Хозяин и Господин (и тут можно начинать много думать о проблеме межрасовых отношений).

Книга написана отличным языком, безупречно выстроена сюжетно, в романе глубоко проработана атмосфера общества того времени. Но там есть ещё один герой и персонаж, который незримо присутствует практически с самого начала и до последних строчек. Это африканский буш, это Вельд. Ещё со времён прочтения рассказа «Вельд» от Рея Брэдбери у меня сохранилось ничем не объяснимое полу мистическое отношение к этому природному африканскому образованию (хотя по сути вельд всего лишь степь), и одной из основных составляющих в этом моём отношении к вельду является некое ощущение тревоги и напряжения — возможно всё это связано ещё и с одноимённым советским фильмом, снятым по мотивам рассказов Рея Брэдбери (отличный, кстати, фильм). И мне кажется, что Дорис Лессинг удалось передать в своём романе ещё и вот это тревожно-давящее воздействие вельда на психику Марты

Великолепная книга, сразу понимаешь, за что дают Нобелевку по литературе!

«Давненько не брал я в руки шашек!» — утверждал Павел Иванович Чичиков, подвигая ответно свою шашку на ход Ноздрева. «Давненько не брал я в руки шашки» — вторил ему герой Михаила Пуговкина в «Большом фитиле», срубая своими водочными пешечками коньячные пешки соперника (Сергей Филиппов) и смачно отправляя их одну за другой в жаждущий рот — и тут сразу же вступает Владимир Высоцкий с его бессмертным «Эх, сменить бы пешки на рюмашки — сразу б прояснилось на доске!».

Вся эта отвлечённая кино-песенная преамбула не имеет никакого отношения к только что прочитанной книге, разве что вылезла ассоциативно на мысль «Давно не брал я в руки хороших исторических книжек!». Книга Георгия Петровича Блока, двоюродного брата знаменитого поэта Александра Блока, и впрямь хороша по многим составляющим. Мастерский и великолепно (однако очень в меру, в аккурат!) стилизованный под язык древних русичей литературный стиль — с едва ли не в цвете выполненными описаниями-иллюстрациями картин первозданной природы и древнерусского быта, с глубоко проработанными и отчётливо прописанными характерами героев и персонажей исторической повести, с интригующе закрученными поворотами основного повествования и боковыми ответвлениями сюжетных ходов (однако вполне в соответствии с историческими сведениями о тех временах и нравах, и всех прочих мелочах), с метафорами и точными деталями, с подсмотренными красивостями и неповторимостями каких-то крошечных ситуационных или характерологических точечек, из котором при их слиянии и возникает цельное красочное яркое полотно жизни.

В основе сюжета одна (или несколько?) легенд о самых первых временах Москвы, начиная с посещения этих мест киевским великим князем Владимиром Мономахом и об домосковском ещё поселении здесь совершенно исторического и летописного персонажа мономахова дружинника Кучко (Кучки); потом повествование плавно перетекает на времена ростово-суздальского, а затем киевского великого князя Юрия Долгорукого, основавшего Москву как поселение; в новой главе на поверхность рассказа выплывает имя следующего ростово-суздальского великого князя Андрея Боголюбского... и так и ведётся неспешный неторопливый рассказ о жизни первых жителей будущей столичной и ставшей известной всему миру Москвы, о московлянах.

Книга точно основана на исторических фактах и ни в какой мере не противоречит им в тех местах, где автор не то что фантазирует, но пытается предположить возможную версию событий того времени (помним, что это XI-XII века и письменных свидетельств раз-два и уже перебор!). И потому в книге перемешаны как реально жившие в той стародавней Москве люди, так и придуманные, созданные автором — челядинники и дружинники, горожане и селяне, смерды и вои...

Вместе с тем книга в полной мере является приключенческой, потому что Блок в полной мере совместил достоинства книги исторической с теми возможностями, которые предоставила ему тема — тут и соперничество князей, и народные бунты и восстания, и намёты и взимания мыта (вот вам и Мытищи прорисовались), и любовные интриги и вся прочая проза историко-приключенческой жизни.

Отдельный интерес представляют многочисленные упоминания известных всем московских названий и наименований, но в совершенно неожиданном аспекте и ракурсе (Остоженка, Васильевский луг — теперь Васильевский спуск...), вплоть до возникновения у читающего некоего азарта в узнавании и угадывании — что есть что.

Можно ли рассматривать повесть как источник исторических сведений? Ну, с учётом некоторых нюансов вполне можем, потому что и хронологический и основной событийный ряд точно соответствуют историческим изысканиям, а приведённая в качестве приложения генеалогическая карта князей и их потомков весомо дополнит историческую составляющую.

И кроме всего прочего книга явно тянет за собой интерес к исторической теме, чтение этой повести вполне может послужить своеобразным запалом для появления глубокого (хотя и поверхностный и временный тоже сгодится) интереса к истории Руси, России. Тем более сейчас, когда все мы живём в такое «интересное время» и корни этой «интересности» отчасти скрываются как раз там, в глуби веков...

Особое удовольствие доставляет оформление книги — стильная обложка (речь идёт о втором издании 1965 года), красочное оформление форзаца, художественно и стилизовано под старину оформленные концовки глав и начала следующих, шикарная буквица — художником-оформителем и техническим редактором всё сделано для того, чтобы читатель начал погружаться в глубь веков уже при первых прикосновениях к книжному томику. Как здОрово, что книга почти случайно попала в домашнюю библиотеку чуть более года назад — спасибо тем, кто придумал эти «книгодары» и «книговороты», буккроссинги и букриверы, эти свободные обмены книгами!

Капризная память не сохранила не то что даты — даже примерного моего возраста, в котором когда-то была прочитана эта книга. Но зато имена капитанов Кука и Лаперуза, Крузенштерна и Лисянского, Дюмон-Дюрвиля навсегда поселились в недрах этой самой прихотливой забывчивой особы. И история маорийского пленника матроса Рутерфорда тоже порой всплывала в голове отталкиваясь от самых неожиданных странных побудительных мотивов и аналогий. И потому когда год назад появилась возможность заиметь эту книгу в бумаге, то даже тени сомнения не было — заветный томик был заказан, прислан по почте и получен, захватан руками и облизан жадными взглядами и поставлен на путешественную полку — до подходящего случая. И наконец случай подошёл...

Комментировать содержание книги — занятие не то, что трудное, но просто проигрышное и ненужное — эту книгу нужно брать в руки и читать, не обращая внимания на тег «Для среднего и старшего возраста». Нужны ли такие книги сейчас, в эпоху всемогущего и всезнающего интернета? Убеждён, что нужны и непременны, обязательны и громкоголосы. Не в смысле, что их нужно навязывать и втюхивать подрастающим 10-14-летним сорванцам и пацанкам, но говорить об этих книжках и о их героях подрастающим морякам и полярникам, лётчикам и геологам, туристам и просто будущим хорошим людям кроме нас никто не будет. И дело не в том, что больше нигде наш дети не смогут найти информацию про Кука и Дюмон-Дюрвиля, Лаперуза и Крузенштерна, Лисянского и Беллинсгаузена, Уэдделла и Пири — с этим как раз проблем нет, Яндекс и Гугл найдут всё что угодно. Но так доверительно и выверено адресно подготовленная информация с ориентиром на указанные возраста будущих читателей может быть встречена только в такой тёплой, интересной, настоящей приключенческой и одновременно исторической книге, как эта. Рассказанная голосом и интонациями Николая Чуковского. Потому что и любовь к чтению и страсть к путешествиям, и романтическая жилка могут попасть в наших отроков и отроковиц только так, по крохам и каплям, медленно просачиваясь сквозь барьеры контр-страйков, вархаммеров и прочих заманчиво доступных хотелок, стрелялок и выживалок.

Перечитанная книга вновь будет поставлена на своё место — ничего, не так уж и долго осталось ждать, всего-навсего 3-4 года, когда нынешний первоклассник-внук вызреет до жажды свиста ветра в вантах и гула натянутых парусов — вот тогда он непременно получит её в подподушку ;-)

Ольге Громыко многое можно поставить в заслугу в связи с этой книгой. Начиная с самого первого — с названия. Ну какой нормальный современный подросток пройдёт равнодушно мимо слова ведьма, да ещё если это обозначено как профессия! А открыв книгу даже из простого любопытства, мало кто удержится от того, чтобы пусть бегло и вразнобой не читнуть несколько строк то тут то там — по крайней мере ваш покорный слуга именно так и поступил, вытащив затрёпанный (тоже признак популярности!) книжный томик из тесных сплочённых фэнтезийных рядов отечественных авторов, стоящих на библиотечной полке. А дальше всё было просто — раз ничего отвратного при этой беглой рекогносцировке обнаружено не было, то книга перекочевала в подмышку, а потом и в суму перемётную...

Ожидания от книги совпали с реально полученным удовольствием на все проценты да ещё и с лёгким перевыполнением, практически до Знака качества. Очень лёгкий приятный текст, не отягощённый премудростями хфилософии и наукообразной кашицей. Очень приятный лёгкий ироничный юмор, в самую малость игривый и шальной, как и положено 17-18-летнему возрасту нашей героини. Очень много романтики и не без лёгкой примеси любовной лирики, однако же никаких розовых сопелек и прочих ахов-охов и прочего сугубо девчачьего — всё в меру, всё в нужной пропорции. Очень приятные лёгкие в понимании и в приязни герои, будь то ведьмы, будь высшие вампиры, и даже те, кто по книге являются злобными сущностями, всё равно выписаны автором не без некоторой любови и приязни. Очень лёгкий непритязательный сюжет, простой и понятный событийный ряд, никого во время чтения не забываешь и не морщишься потом в попытках расставить маркеры в именах и прозвищах персонажей...

Вот этот перечень всего лёгкого, воздушного, простого, приятного, понятного, весёлого, ироничного, игривого и шального — всё это можно продолжать формулировать и выписывать сколько угодно, но лучше просто взять книгу в руки (уверен, что в силу её популярности раздобыть книжный томик будет совсем не проблемой!) и начать читать, и лыбиться во все 32 зуба, и получать удовольствие и порцию оптимизма, света, добра и счастья...

Авторский сборник коротких мистических рассказов (и авторская акварелька на обложке в аккурат пришлась). Что-то типа мистических новелл Проспера Мериме, страшных сказок Гоголя, современных городских подростковых страшилок и пужалок «Про Пиковую Даму», «Кровавую Руку» и «Чёрного Человека», а также с вкраплениями сюрреализма, магического реализма и прочих -измов. Что вовсе не означает, что это нечто безвкусное и аляповатое; как по моему вкусу, так наоборот — и интересно, и красиво, и хватает-цепляет за живое, и есть кому посочувствовать и за кого попереживать. А вообще, конечно, как водится у хороших писателей, все эти ирреалистические рассказы просто являются кривыми и изломанными отражениями наших современных явей и реалий — как живём, так и отражаемся. И потому совсем не случайно героями одного из рассказов выступают... зеркала.

Не могу назвать себя ни знатоком творчества Людмилы Петрушевской, ни любителем и знатоком жанра, но такая Петрушевская мне определённо нравится.

О существовании параллельных и альтернативных миров и вселенных кто только не писал; тема всяких попаданцев и путешествующих по иным мирам давно перестала быть новой и возбуждающей. И потому уже казалось, что ничего особо неожиданного в этом жанре и не придумаешь. Но ведь и в самом деле дело не в том, что Сутин придумал что-то совершенно особое, нерядовое, выдающееся и перпендикулярное к плоскости современной попаданческой литературы — и раньше встречались книги, в которых тот или другой персонаж получал возможность переписать-переиграть Судьбу (мел Судьбы, да?) и пережить свою или чужую жизнь наново. Значит всё дело именно в привлекательности персонажей, в неформальности авторской манеры — обрывистой, с намёками и недоговорённостями, разговорно-диалоговой, прозрачно-понятной и одновременно таинственно-интригующей; в нюансах сюжетных завитушек. И ещё эта альпинистско-восхожденческая линия буквально притягивает магнитом...

Одна из самых лучших книг жанра НФ середины XX столетия. Несмотря на практически герметичный характер, Кларку удалось наполнить свой роман энергетикой под завязку. Напряжение в череде событий непрерывно нарастает, концентрируется и заставляет читателя читать книгу без перерыва, заподряд, дунком, взахлёб, бессонно и безобедно. И потому в этом смысле книга выстроена практически безупречно.

С точки зрения фантастического допущения — ведь и в самом деле были гипотезы о существовании на Луне неких природных резервуаров лунной пыли, и особенные текучие и магнитные свойства её не были Кларком притянуты за уши в угоду приключенческому фантастическому сюжету, а взяты именно из научных гипотез. И потому твёрдость книги в принадлежности её жанру «твёрдая НФ» безусловна.

Однако Кларк не забывает и об интересе читателей, и потому параллельно с ситуацией проведения поисково-спасательных работ вводит в сюжет и любовно-романтическую линию, и некое подобие детектива, и вбрасывает на кончике пера технические загадки и задачи, которые читатель начинает решать вместе с героями романа. И чтобы всем стало ещё «веселее», Кларк жёстко ограничивает время как на принятие решений, так и на их исполнение — как инженерам-спасателям, так и читателям.

Собственно говоря, хоть как-то рецензировать эту книгу и легко и сложно одновременно. Легко потому, что книга вызывает очень сильные эмоциональные всплески и колебаний в оценке прочитанного нет никаких. А сложно... Ну вот попробуйте отрецензировать два десятка коротких, в полторы-две странички рассказов, часть из которых является практически потоком сознания и пересказать которые практически невозможно. Да и заглавную повесть тоже совсем непросто разложить на слагаемые и сомножители...

Совсем простенькая повесть о днях, неделях и месяцах жизни в полузаглохшей-полузадохнувшейся русской деревне/селе (там церковь имеется) нескольких основных персонажей. Молодого школьного учителя гуманитарных наук Мити, такого же молодого батюшки отца Константина — это те, кто в селе Митино, да ещё нескольких и некоторых людях — как из того же самого Митино, так и из соседней с ним деревне, единодушно всеми именуемой деревней дураков.

А что у нас нынче на селе? Правильно — пьют! Вот вам и задача — и для молодого учителя, и для батюшки, и для приезжих и наполовину незаконно проживающих/пребывающих в нашей стране зарубежных дураков-волонтёров, и для наших отечественных дурищ, вляпывающихся в это самое волонтёрство...

Безнадежное занятие?.. Но ведь кто-то и хоть как-то должен что-то со всем этим делать! Хотя бы попытаться...

Великолепная книга!

Португальскую литературу я практически не знаю. Попроси без раздумий назвать имя португальских кровей писателя, так разве что Камоэнс всплывёт с перепугу, и всё... Пустыня. Так что книга в этом смысле пришлась весьма кстати. Зато теперь могу смело утверждать, то у испаноязычной литературы есть своё особенное собственное пиренейское лицо (да знаю я, что Испания и Португалия разные страны, и что испанский и португальский языки не совсем похожи). Наверное всё дело в том, что и Испания и Португалия территориально-географически близки, ибо находятся на одном и том же европейском полуострове и соседствуют. А географическая близость порождает сходство внешних условий жизни этих народов, и, соответственно, сходство и близость их культур и литератур.

И вот как раз это-то географическое общее испано-португальское место автор и отправляет в своеобразное плавание по просторам Атлантического океана — Пиренейский полуостров решительно отмежёвывается от остальной континентальной Европы и, разорвав все кабели и провода, подобно каменному «Кон-Тики» плывёт, плывёт, плывёт... Вместе со всеми (ну, или почти со всеми) своими народообитателями и полуостровожителями.

Понятное дело, что событие это является не просто неким фантастическим допущением, на основе которого автор раскручивает маховик сюжета, но ещё и аллегорической картиной — по крайней мере такие мысли в голову во время чтения неизбежно приходят. И когда Сарамаго упоминает и покидаемой европейской семье народов и об отделении испанцев и португальцев от всех прочих европейцев, то сразу предполагаешь, что автор имеет ввиду гипотетический выход этих государств из Евросоюза со всеми вытекающими отсюда последствиями. И подтверждением этого предположения могут являться те описываемые и рассматриваемые в книге картинки широких социально-политических волнений, охвативших самые разные страны материковой Европы, — волнения охватывают самые широкие народные массы в разных странах, и народы дружно скандируют и пишут лозунги «Мы тоже иберийцы!» — анархистские и антиглобалистские тенденции явно плещут через край. Куда как более живая, волнующая и беспокойная тема на фоне последних событий мировой и европейской истории...

Можно рассматривать эту книгу и как некую модель вот такого своеобразного постапокалипсиса — не менее сильные социальные волнения и великие переселения народов происходят и в пустившихся в путешествие странах, в Испании и в Португалии. И хотя никаких особых катаклизмов и всего прочего, состоящего из глада, мора, войны и смерти, в книге не происходит, тем не менее постапокалиптические странички тут явно имеются — многие люди срываются с насиженных мест и перемещаются как по просторам родного теперь уже острова, так и выезжая за его пределы; .мародёрствующие шайки маргинального сброда активизируются и играют всё большую роль в жизни полуострова; ну и прочие разные движухи и житухи...

Но чтобы не было скучно и оторвано от жизни, автор выводит несколько главных героев книги. Сначала это просто двое мужчин и одна женщина, которые по воле автора непонятным и полумистическим образом фактически становятся виновниками этого мирового тектонического и геологического происшествия (типа мышка бежала хвостиком махнула, тут Кащееву яйцу и смерть пришла). А потом компания странствующих по плывущему в Атлантике Пиренейскому полуострову (и потому фактически ставшему уже островом) постепенно увеличивается, к ней присоединяются некоторые животные и происходят разные удивительные, но вполне вероятные события.

Читать всё это дело совсем не скучно, разве что нужно немного привыкнуть к своеобразной писательской манере Сарамаго.

Как здорово, что благодаря интернету отыскались ещё одна не прочитанная повесть давно любимого и почитаемого автора! Написанная почти полвека назад повесть о путешествии с моряками-рыболовами на траулере куда-то на просторы Индийского океана читается на одном дыхании и с непреходящим интересом. При этом книга совсем не выглядит как производственный роман, да и не является наша повесть таковым. Скорее это путевые жанровые зарисовки и портреты соплавателей; простых моряков-рыбарей здесь встретим мы меньше, а вот зато судовая интеллигенция и комсостав у Санина названы едва ли не поимённо. И дело не в небрежении Владимира Марковича или в пренебрежении им простым братом-моряком. Просто для того, чтобы картинка этого трудового и производственного вояжа получилась максимально выразительной и насыщенной привлекательными с точки зрения автора (и читателя!) моментами и эпизодами, Санину потребовались самые выразительные и колоритные личности из самых разных корабельных страт, самые характерные и яркие эпизоды и самые значимые и выгодные моменты.

Отличительной чертой прозы Санина является высокая насыщенность его книг выверенным, мягким и с прищуром юмором, любовь или как минимум дружеская приязнь к своим героям, самоирония, и отсутствие всякой позы, или тем паче какого-либо осуждения; от его повестей так и веет чистым человеческим теплом, страницы книг буквально лучатся светом и жизнелюбием. А некоторая романтизация и людей и профессий, о которых пишет Санин, абсолютно понятна и объяснима — герои его книг не забулдыги с большого бодуна, а полярники и моряки, пожарные и горноспасатели, учёные и работяги-тягачисты — и всегда это хорошие надёжные крепкие честные парни всех возрастов и званий, люди, с которыми хочется быть рядом и дружить. И наверное дело не в невероятном везении Санина, которому сплошь и рядом попадались только героические основательные люди, а дело в том ракурсе, с которым всматривается Санин в этот мир, и ужасно хочется после чтения его книг встать точно в ту позицию, в которой находился автор, и смотреть на мир и людей санинскими мудрыми глазами...

Эта книга заняла второе место в финале отечественной литературной премии «Большая книга» за 2009 год. Получившую первое место (и заодно приз зрительских симпатий) «Журавли и карлики» Леонида Юзефовича я тоже уже читал — книги вполне на равных. Разве что у Юзефовича чуть полегче язык. Но по мощи воздействия книги вполне сравнимы, они примерно одного уровня. И при всём при том обе эти книги странным образом перекликаются, точнее притча от Юзефовича полностью применима и к детективу от Терехова.

С фабулой всё предельно просто — некая частная негосударственная и некоммерческая структура в составе небольшой группы заинтересованных товарищей пытается расследовать громкое убийство, бывшее в самом центре, в самом сердце Москвы, на Большом Каменном мосту 3 июня 1943 года. Убийца — пятнадцатилетний школьник Володя, сын министра самолётостроения (наверное трудно преувеличить и переоценить значение и значимость этой отрасли в переломные военные годы и соответственно самого министра, товарища Шахурина). Погибшая — одноклассница убийцы, его приятельница и «дама сердца» Нина, дочь советского дипломата Уманского. Официальная версия — любовная история, юношеский романтизм и шизофренический максимализм, нежелание расставаться с любимой (Уманские должны уехать в Мексику, куда отец назначен послом). Говорят, что император, узнав обстоятельства дела, назвал этих детей «волчатами»...

Однако имеются сомнения, что всё было именно так, как официально объявлено властями и следственными органами. Тем более, что уже тогда, по горячим следам, были те, кто считал, что настоящий убийца остался безнаказанным. И потому — расследование.

Кстати, так и непонятно, откуда происходит интерес к делу участников этой «следственной» группы? Конечно какой-то ввод в тему прописан в самом начале, но ведь там почти сразу всё оказалось пустышкой и блефом...

Равно как и непонятен источник доходов членов оперативно-следственной группы — вроде как ничем другим особо никто не занимается, но сотенные долларовые купюры и евровые пятихатки в тексте периодически мелькают, да и просто перемещения членов группы по стране и за рубеж недешевы.

До конца не ясно, кто заказал это самое расследование. Тем более, что внятного и однозначного ответа на поставленные в начале следствия вопросы так и нету, есть лишь только вновь открывшиеся свидетельства и обстоятельства, и разные их толкования. И многое дожато что называется «на косвенных», и потому неоднозначно и расплывчато. Хотя всё равно линия расследования, линия детектива и важна и интересна даже сама по себе, вне связи и зависимости со всеми остальными смысловыми и ценностными линиями.

Но наверное важно в книге не само расследование. Скорее важно погружение в саму политическую и социально-бытовую атмосферу того времени, причём именно в этих слоях общества. А слои уже самые высокие, практически третий считая от самого верха пирамиды власти. Наверху Император Иосиф Единственный, чуть ниже Молотов, Ворошилов — те, кто с императором на «ты» и «Коба», а дальше уже прочая известнофамильная «мелочь» — Литвиновы и Громыки, Берии и Маленковы, Шейнины и Микояны — вот в какие круги приводит нас расследование, вот где мы очучаемся в результате этой весьма добротной и практически к концу расследования пошаговой реконструкции событий шестидесятилетней давности. И все эти детали и мелочи политической и властной кухни, а также нюансы быта и отношений, все эти скрытотайные страсти и пороки, вся эта не показываемая обычным людям движуха власти и взаимосвязей представляют особый интерес. Потому что Терехову удалось в этой книге смастерить своеобразные Часы Истории в прозрачном корпусе, где видны все крутящиеся шестерёнки и вертящиеся колёсики, делающие своё историческое «тик-так».

Крайне интересны фигуры наших оперативников. Начиная с самого главного героя Александра Васильевича, бывшего офицера КГБ-ФСБ, включая его коллег, мастеров сыска и следствия — Александра Наумовича Гольцмана, Бориса Миргородского, Алёны Сергеевны — и заканчивая последней секретаршей Марией. Всё это далеко не однозначные личности, колоритнейшие фигуры, характерные и наособинку, со всеми тайно-явными метаниями и страстями, увлечениями и пороками, любовями и болезненными их суррогатами, с кисломолочными брожениями в разных слоях московского общественного бисквита... Да ещё с учётом того, что всё это происходит ещё в девяностые с переходом в начало третьего тысячелетия.

Впрочем, все остальные действующие и бездействующие, злодействующие и злоумышляющие персонажи книги тоже колоритны и материальны. Как-то зело хорошо Терехову удаются даже набросочно обозначенные герои, как-то умело он расставляет и соединяет немногочисленные но точные слова-характеристики.

Кое-какая показано-рассказанная внутренняя кухня расследования, некоторые порой весьма редкие и даже уникальные специфические приёмы и методы ведения следствия, а также способы оказывания давления на разного рода объекты-субъекты расследования для выдавливания интересующей информации добавляют интереса и остроты событийному ряду. А особенный, мастерский и фирменный тереховский язык не дадут читателю заскучать ни в каком месте восьмисотстраничной с гаком книги.

Авторская манера письма совсем непроста и непригодна для беглого чтения. Терехов вовсю пользуется недосказаниями и намёками, методом аналогий и гипербол, заставляя читателя многое додумывать и допонимать самому, без помощи Автора или книжных персонажей. Некоторые моменты лично для меня так и остались непрояснёнными, кое-какие нюансы я так и не понял, типа (условно говоря) «откуда приехала бабушка» или вот фамилия одного из важных персонажей Хххххххх — кто скрывался за всеми этими косыми крестиками, превратившимися для меня в нолики? Но эти затруднительные места только добавляют азарта, мобилизуют читателя, заставляя его сосредоточиться на нюансах повествования с бОльшим вниманием.

PS Действительно какое-то особенное место, это Большой Каменный мост. Вот и Немцов сегодня тут же лёг...

Оценка этой книги по ходу чтения менялась несколько раз. Начиная от примерно 4,5 за первые две главы, потом скатилась до 3 в центре повествования, и вспыхнула Новой звездой в последней коротенькой главке. Перевернувшей всё с ног на голову. Поменявшей саму суть и сам смысл повествования. Превратившей книгу из простого мелодраматического бытописательного жанра в совершенно другой, острый и многими любимый (специально не буду писать во что превратилось содержание дабы сохранить интригу для любопытствующего читателя!). И эта пятизвёздочная оценка так и останется у книги.

Хотя и в самом деле сначала почти ничто не предвещало такой судьбы у этого небольшого романа. Сельская канадская Америка начала XX века. Маленький городок, простые нравы, простые люди, главный герой совсем ещё мальчишка школьного возраста. И другие жители городка, живущие своей полусонной полувялой жизнью. Пока однажды одно скандальное происшествие с женой баптистского священника не всколыхнуло общественное мнение. И не соединило навсегда судьбы этой женщины и нашего будущего героя.

В романе прослеживается его жизнь на протяжении десятилетий вплоть до конца 60-х. Вместе в ним мы вырастаем, участвуем в Первой Мировой, работаем и живём, и вместе в ним же ищем разгадку некоторых странных и едва ли не мистических происшествий, которым он был свидетелем и непосредственным участником. Параллельно неторопливо раскручиваются судьбы его земляков и однокашников, друзей и приятельниц, и читать всё это совсем не скучно, хотя и не захлёбисто. Но автор видимо тонко чувствует читательский настрой и энергетику книги, потому что не особо рассусоливая приводит всё повествование к острому и совершенно неожиданному и непредсказуемому финалу.

Твёрдое пять! И столь же решительное и твёрдое намерение прочитать оставшиеся две книги этой Дептфордской трилогии.

Очень добротный постапокалипсис. В смысле добротно проработанный, не ограничивающийся в сюжете жуткими перипетиями и кроваво-красочными живописаниями прямых столкновений людей с неорганизованными шайками зомбей, но прорабатывающий вероятные сценарии развития ситуации в самых разных местах и вариантах, причём как на оперативно-тактическом, так и на стратегическом уровнях, и заканчивая уже всепланетным масштабом. Очень удачным считаю то, что автор не вывел какого-нибудь единичного крепкого орешка главного героя-супермена, который по мере раскручивания сюжета спасал бы беспомощное и дураковатое человечество от бессмертных монстров. А представил широкую картину борьбы пусть и разъединённого человечества с мировой угрозой — вначале картину поражения людей, а затем сначала нулевой период противостояния угрозе, и потом уже активную наступательную фазу планомерного противодействия и ликвидации.

Сюжетно книга построена как серия рассказов разных людей из разных стран-континентов, соответственно перед читателем возникают довольно последовательно все стадии этого апокалиптического и постапокалиптического происшествия. Начиная от первых «заболевших» и заканчивая последними стадиями выживания и всемирной войны с чудищами.

Автор не указывает нам виновника катастрофы, можно предположить, что это военные, но не однозначно. И в контексте книги это обстоятельство не очень важно знать, как всё начиналось, потому что автору было важнее проследить разные сценарии, причём постараться сделать это с максимальной достоверностью, одновременно следя за тем, чтобы книга оставалась в нужной мере приключенческой и увлекательной.

Что же, как по мне, так автор со всеми этими задачами справился — читать было интересно, читать было познавательно, читать было...

Немного улыбнуло, что конечно же центром спасения мира стали США и Президент, но с учётом национальности автора это и в самом деле естественно. Обратила особое внимание и вызвала вполне серьёзные раздумья глава, в которой рассказывается о Южноафриканском плане — просто потому, что в этом месте автор написал о довольно важных и принципиальных вещах, которые реально используют некоторые современные государства. По крайней мере иногда создаётся полное впечатление, что используют и применяют...

Замечательная по интересности, увлекательности, глубине проработки деталей, разнообразности сюжетных ходов, привлекательности персонажей и героев книга. Читать вам и не перечитать!

Вообще книга ошеломительная. Причём в любой своей стадии чтения, в любой фазе развития сюжета. Начинаешь читать сначала как подростково-юношескую романтическую историю, переживаешь за всякие соблазны, встающие перед Никой и её друзьями-одноклассниками, и поневоле тащишь сюда свои собственные девятиклассные воспоминания... и радуешься за неё, когда она проскакивает мимо этих «ухабов и рытвин» в лице всяких ловеласов и донжуанов, стиляг и фарцовщиков. Вместе переживаешь чувство первой влюблённости и вызревание Любви... и начинаешь недоумевать, что же там автор припас во второй половине книги, коли тут всё вроде как-то определилось и устаканилось.

Но ведь никогда не бывает настолько хорошо, чтобы было всё время хорошо — всегда вмешается какое-нибудь «плохо» и сделает всё плохо, непросто, заковыристо. И гонят автор и вместе с ним сюжет нашу Нику-Веронику-Лягушонка-Никион по ухабам и кочкам жизни так, что впору караул кричать... И заканчивается Детство.

Автору крепко удались персонажи — каждый с характером, с изюминкой, со своим разговорным слогом, с привычками и ценностями, с внутренним миром и Поступками. Причём и положительные герои и отрицательные написаны с необходимой, но не чрезмерной степенью привлекательности, так что не всегда сразу поймёшь, что же хорошего или нехорошего в этом «плохом хорошем человеке».

Автор сумел-таки не свалиться ни в амикошонство, ни в назидательность или нравоучения, хотя возможностей и поводов у него хватало. Да и читателя подвести к тому, что «не судите, да не судимы будете» он сумел тонко и точно.

Хорошо, что автор оставляет открытым финал книги, хотя не без надежды на надежду — откровенная хэппиэндность тут явно была бы лишней. Потому что в реальной жизни ведь никогда нельзя поставить точку, разве что когда уже остаются только пластмассовые веночки-цветочки на холмике земли.

Книга в большей степени ориентирована на молодую читательскую аудиторию, хотя отнюдь не исключительно на старшие классы средней школы советских ещё времён, как может сгоряча показаться. В принципе интересна она может быть на любой читательский возраст, другое дело что люди, исповедующие нигилизм и пофигизм, найдут тут возможность вволю погорлопанить и пометать икру, ну, да это уже их личное дело.

Однозначно возьмусь читать другие книги автора, тем более, что некоторые истории имеют в них пересечения в разных временах и обстоятельствах. В том числе и с героями или эпизодами «Киммерийского лета».

Действительно далёкие годы. Более столетия отделяет нас теперь уже от событий, о которых пишет в книге Константин Паустовский. В первой из шести задуманных и написанных им автобиографических книг.

Повесть написана языком рассказчика. В том смысле, что во время чтения совершенно не задумываешься над тем, что ты читаешь книгу — так и кажется, что на самом деле ты просто слушаешь рассказ. Достигается это тем, что русский литературный язык, которым написана книга, чрезвычайно бытовой и повествовательный. В нём нет ни вычурностей, ни многомудростей, ни чрезмерно философских велеречивостей, ни изысканно красивых оборотов (так порой и хочется написать обормотов...) речи, метафор, гипербол и всего прочего литературного. Применение всего этого литературно-писательского инструментария зачастую украшает письменную литературную речь, но столь же нередко и отягощает её, делает такой переусложнённый язык чрезмерно специальным, специфическим, технологичным, искусственно выведенным — как овечка Долли. Иногда такая чрезмерная литературность автору и книге идёт, — и тогда мы говорим о собственном авторском стиле, — но часто книга становится тяжким бременем для читающего её.

Паустовский как раз относится к числу тех маститых и мастеровитых русских авторов, который всегда выступал за избегание искусственности в русском литературном языке. В его книгах, и в этой в том числе, практически невозможно найти что-то чрезмерное литературное специальное— если на улице смеркалось, то именно это слово он и употребит. Казалось бы такое строгое и требовательное отношение к собственному писательству делает книги Паустовского скучными, малообразными, мелкими и некрасивыми. Но думать так будет величайшей ошибкой, потому что в том-то и мастерство Писателя, в том-то и весь его гений, что искусно и мастерски сложенная из простых словесных кирпичиков книга и прочна, и устойчива ко всяким литературным сейсмическим колебаниям, и к придиркам любых изощрённых критиков и критиканов, и красива, гармонична и притягательна.

Говорить что-то по содержанию книги особого смысла нет, потому что можно легко свалиться в пересказ ключевых моментов книги или биографии Паустовского, но ведь всё это лучше узнать непосредственно из уст самого рассказчика и автора. Можно только сказать, что вот если бывают великолепные книги о детстве и юности мальчишки или девчонки, которые читаешь взахлёб и с полным погружением, то эта книга как раз к таким и принадлежит. Отчего удовольствие от чтения двойное.

Юрий Буйда продолжает радовать. Причём словечко «радовать» отражает конечно же совсем не ту гамму чувств и отношения к книге, которые спровоцировало, вызвало и пробудило чтение. Потому что как можно радоваться чему-то жутко горькому, безумно огорчительному, безгранично распущенному, неизлечимо больному, фотографически точному и документально бесстрастному, как запечатленная равнодушным фотообъективом картина кровавого убийства или унизительного надругательства. Когда человеческие тела бесстыдно обнажены и распластаны в самых выпотрошенных позах, когда любовные страсти превращаются в полуживотные соития и содрогания; когда вынимается самое нутро и рассматривается на холодном глазу, когда...

Но это только кажется, что глаз у Юрия Буйды холодный и равнодушный. Потому что вот уже четвёртая его книга переходит в категорию прочитанных, и с каждой новой его книгой крепнет убеждение, что Буйда для того только и показывает нам картины нашего же мерзейшего хамства, нашего же запустения и в жизни и в мыслях и в чаяниях наших, нашего же растления и убожества, чтобы прочитав мы сами же и возмутились самими собой, и восстали бы сами на себя, восстали яростно и решительно, как восстаёт последний защитник осаждаемой крепости...

По своей сущности этот сборник рассказов с говорящим... с кричащим названием «Жунгли» очень близок к сборнику «Прусская невеста». И многие авторские и фирменные буйдовские приёмчики повторяются и здесь, в «Жунглях». И стиль немагического ареализма тот же самый. И персонажи изрядно похожи и составляют с «прусскими» персонажами одну мерность, одну человеческую массу, одну изъязвлённую плоть одного общего понятия — МЫ...

Хотя этот роман не имеет авторского посвящения, вполне можно считать, что посвящён он Сергею Есенину. Потому что уже с самой первой строчки фигура Есенина всплывает в тексте и так и остаётся ведущей и самой яркой. Несмотря на абсолютную автобиографичность Мариенгофу удалось сохранить высокохудожественный стиль всего повествования. Так этот роман и читается — как автобиография самого Мариенгофа, но и как художественная книга о себе, о своём друге и почти что брате и единомышленнике Есенине, о тех смутных и кипяще-пузырящихся временах, о семи годах жизни с 1918 по 1925 год.

Множество мелких и казалось бы незначительных деталей и эпизодов дружеских отношений, яркие и сочные картинки быта, кусочки творческой жизни самых разных известных людей — всё это складывается в реальное и отнюдь не агиплакатное полотно жизни в те «интересные» времена. Причём полотно самое свежее — роман закончен в 1926 году!

Первое, что приходит на ум — посмотреть ещё на раз на обложку книги, вдруг там опечатка и книга на самом деле написана Жоржом Сименоном…

Книга мастерски выстроена по композиции. Сначала резкий и острый событийный ввод в сюжет — чтобы сразу было горячо! Затем долгая, на половину книги, психотриллерская по сути и наполненная событиями и эмоциями автодорожная тема. С невнятными по мотивации поступками главной героини мадемуазель Дени, с непонятными ни ей ни читающему эту книгу странными событиями из разряда дежавю. И сам вместе с Дени погружаешься вот в эту атмосферу безнадёжного хаоса, в этот ужас непонятки, в это состояние недоумения и крайнего сомнения — неужели это всё это и в самом деле было со мной!..

И только потом, на перевале, книга превращается в детективную криминальную историю (не теряя при этом ни на йоту своего драматизма и психологизма!) — появляется событие преступления, появляются результаты преступления, появляются какие-то причинно-следственные взаимосвязи между уже пережитым нашей героиней и вновь проживаемым и переживаемым. И всё равно всё остаётся в непонятности и неизвестности, хотя какие-то гипотезы ты вместе с Дани выдвигаешь и опровергаешь, ищешь и отбрасываешь невероятное, и вновь возвращаешься к отброшенному и невероятному… в общем всё, как и положено в добротном детективе!

Финал книги довольно удачно сделан автором и неожиданным и одновременно предугадываемым. Потому что автора (и читателя) уже больше привлекает не сам криминальный событийный ряд, а психологическая подоплёка случившегося и происходящего.

Себастьену Жапризо чрезвычайно удался психологический портрет главной героини — мадемуазель Дени вышла у него объёмной и тёплой, весьма обаятельной и немного поругиваемой и осуждаемой, чуточку блондинкой и вместе с тем целеустремлённой и расторопной особой. С историей жизни и любовями, со скелетами в шкафу, с непоследовательностями и одновременно с сильным характером, который при ударах судьбы только твердеет и крепнет. Дени вышла у Жапризо очень достоверной!

Не менее интересны и другие действующие лица этого детективно-психологического триллера. Причём как откровенные негодяи и авантюристы, так и положительные герои. А хитроумный ход, сделанный автором в самом последнем абзаце, в самом последнем предложении, заставляет читателя только укоризненно-восхищённо качать головой и изумляться изящному остроумию мастера пера.

Читал повесть, а в голове рефреном крутилось «что-то это мне напоминает... как-то это мне знакомо...». А потом сообразил — книга Стейнбека очень похожа на стилистику книги моего любимчика из современных русских авторов Юрия Буйды «Прусская невеста». Похожа не сюжетно, но схожа именно авторским подходом к теме, авторскими приёмами, авторскими изюминками, авторским отношением к героям повествования...

Основной темой этой своеобразной и своеобычной повести является проблема «маленького человека». А маленький человек, он ведь везде маленький, хоть в заатлантических североамериканских штатах, хоть на самом крайнем западе России (это уже у Буйды). И очень непросто написать яркое и наполненное смыслами и чувствами книжное творение про такого вот маленького человека — со всеми его маленькими радостями и горестями, лепостями и нелепостями, любовями и расставаниями, авральной работой по гудку консервной фабрики-завода и днями безделия и неги... С раздолбайством бродяг и маргиналов и с их же нелепой и нескладной жаждой сотворить добро доброму человеку — в тех формах добра, как они его понимают. И с долготерпением философа по жизни, мудреца и добряка Дока, сумевшего понять всю искренность чувств и чистоту намерений жителей этого странного полугородка — пригорода Монтерея, что в Калифорнии, с полуназванием Консервный Ряд...

Настоящая книга о настоящей Америке!

А ещё зацепило послесловие к этому изданию, где рассказывается, как Стейнбек написал свой знаменитый роман «Гроздья гнева», и как отреагировало на его появление американское общество — от полного неприятия, отрицания и отторжения описанных в романе острых фактов, до слушаний в американском сенате вопроса о положении сезонных рабочих в Калифорнии... Есть чему поучиться, однако... Вот бы и у нас иной раз реагировали на прочтённую книгу на уровне сенаторов и нардепов...

Великолепная повесть, автора беру в чтение...

С Кутзее я был знаком только по одной прочитанной его книге, по «Бесчестью». И потому некоторые предвкушения и представления у меня были. Что ж, и ожидания и примерные прикидки оправдались, очень сильная повесть.

Притчевый язык повествования является только одной его привлекательной стороной. А помимо этого Кутзее ещё довольно глубоко проникает в личность главного героя, старого провинциального судьи. Причём в этом контексте то, что он судья, более второстепенно, чем определение «старый». Старый, ну или старящийся мужчина — это совсем особое состояние. И Кутзее, как и в «Бесчестье», довольно глубоко и довольно точно раскрывает все потаённые уголки сознания этого человека, и его страхи, и поведенческие моменты, и нюансы старящейся возможности и способности любить (не только в плотском физиологическом смысле), и ситуации выборов в его отношениях с молодой понравившейся ему женщиной из чужаков, из варваров...

Вторая важная составляющая повести — это отношения Империи в лице её верных слуг и управленцев (Полковника, всех прочих военных) с некими полуабстрактными варварами. И вот эта готовность мучить и терзать пленников империи только потому, что они являются варварами (в представлении имперских чиновников и военных), и вообще вот это стремление Империи непременно подавить любого находящегося в её пределах, подавить и заставить жить так, как хочется Империи и как хочется её мелким служителям-Полковникам, сержантам/капралам, да и просто солдатам... И понятно, что раз это притча, то и Империя это уже как образ, и варвары тоже как понятие собирательное. Только вот вполне понятно, что настоящими Варварами будут как раз вот эти Имперцы и сама Империя...

И Кутзее даёт очень дельный и толковый рецепт по выживанию в этой вот ситуации тесного соседствования людей и племён с такими разными культурами... Жить рядом не мешая друг другу и просто торговать, просто обмениваться и просто уважать право Другого быть Другим...

И никакого Прогрессорства сверху вниз! Иначе... почти все мы смотрели «Аватар»...

Несмотря на небольшие объёмы, книга Воннегута вобрала в себя и довольно плотно уложила несколько смысловых слоёв.

Понятно, что первое, что приходит в голову — проблема ответственности учёных за свои открытия, а изобретателей за свои изобретения. Конечно, прав один из книжных персонажей, восклицая «Что бы мы /люди/ не придумывали — получается оружие».

Обязан ли учёный или изобретатель просматривать и предугадывать весь возможный спектр применения своего открытия-изобретения? Несёт ли он ответственность за то, что плоды его творчества превращаются в главное пугало для всех и машину для уничтожения многих? Должен ли он прятать все следы своего научно-изобретательского креатива в случае, если сам уже видит и предполагает возможные варианты оружейного и военного развития событий? Имеет ли он право брать на себя ответственность за «смерть» какого-нибудь своего открытия-изобретения потому, что он сам так решил? И остановит ли это авторское умолчание или умертвие научно-технический прогресс — в том смысле, что если чему-то суждено быть открытым и изобретённым, то это непременно произойдёт, раньше или чуть позже…

Боконизм как философско-религиозное течение, единственно исповедуемое всеми на острове-государстве Сан-Лоренцо и официально преследуемое властями. И вот этот образ созданного и одушевлённого Творцом комка глины, сиречь человека, для того, чтобы тот созерцал сотворённый Мир вместе с Творцом, а потом просто опять стал комком глины… Воистину, тут и комментировать нечего, потому что не нами, но нам сказано — «всё суета и томление Духа!»… Понятно, что будучи выдернутым из контекста романа это широко известное и даже ставшее популярным выражение выглядит и звучит попросту банально, но с этим ничего не сделаешь — либо нужно читать книгу, либо верить на слово… Или не верить…

И, конечно же, это совершенно абсурдный и запредельно бессмысленный и жестокий в своём проявлении крайнего эгоизма поступок

Будучи первый раз прочитанной в совершенно раннем подростковом возрасте, эта книга была тогда и воспринята только с точки зрения фантастической идеи существования Льда-9. А вся философско-религиозно-… составляющая прошла мимо. Так что очень вовремя получил напоминание перечесть эту книгу... И переоценить…

Эта теперь уже относительно старая книга известного советского писателя и поэта о русской бытовой и служебной, а также всех видах письменной речи совершенно не устарела в своём основном призыве. Конечно, какие-то частности, детали и примеры, приводимые Корнеем Ивановичем для подтверждения тех или иных своих идей и взглядов, возможно устарели, какие-то его предположения и прогнозы относительно отдельных слов и выражений попросту не оправдались или пришли в негодность, однако сути это не меняет. Потому что книга о главном — о вдумчивом, бережном и ответственном отношении к русскому языку, о соблюдении чувства меры, о формировании чувства вкуса, о самоконтроле, самоограничении и самонаблюдении, в особенности для тех, кто является не просто носителем и пользователем русского языка (каковыми являются все русско думающие и русско говорящие люди), но кто более активно пользуется языком как инструментарием в своей профессиональной деятельности. Это литераторы, журналисты, поэты, литературные критики, лингвисты и филологи, этнографы и культурные работники, конечно же учителя — список этих профессий широк и не конечен.

Книга не только интересна по форме и содержанию, но ещё и полезна для всех нас, тем более, что во времена интернета множество людей стало активно творить слово письменное. Да и современные скорости в словотворчестве и динамики бытового языка, как мне кажется, стали гораздо выше... И потому всегда есть возможность и даже необходимость прикинуть на себя все те критические одёжки, о которых пишет Корней Чуковский. Ибо и канцелярит, и слепое употребление практически уже мёртвых закостенелых словесных формул, и неоправданное никакими вкусами коверкание слов, и неуместные вбрасывания в родной язык иностранных слов (наравне с злоупотреблением архаичными формами родного великого и могучего), и прочие лингвистические и фонетические хулиганства в крайних их проявлениях как минимум бросаются в глаза и ложатся пятном на сердце... А всё, что можно сделать — начать с себя :-)

Эх /вздыхает/, пошёл начинать!

Ох уж эти сказки! Ох уж эти сказочники! (м/ф «Падал прошлогодний снег»)

«Илиада» и «Одиссея» Гомера, шумерский эпос «Гильгамеш», индийская «Рамаяна» и «Энеида» Вергилия, «Песнь о Роланде» и поэма «Беовульф», многочисленные баллады о деяниях Робина Гуда, легенды о короле Артуре с его Круглым столом, русские «Слово о полку Игореве» и «Сказание об Илье Муромце, Соловье-разбойнике и Идолище» и великое множество других эпосов, баллад, сказаний, песен, поэм и од разных времён и народов являются величайшим мировым литературным и культурным наследием человечества с древнейших времён. Для неспециалиста большинство их является просто устаревшими рассказками сказочного и полусказочного характера о событиях либо совершенно придуманных, либо изрядно преувеличенных, романтизированных и героизированных.

Точно так же думал и герой этого романа, молодой студент-дипломник, будущий антрополог и культуролог Джонни. Однако небольшая одиночная межзвёздная экспедиция решительно завернула его убеждения под перпендикулярным углом. Потому что помимо простого бытового чтения/слушания любой эпической баллады можно попробовать внимательно вслушаться и вдуматься в каждое её слово, пытаясь при этом понять истинный смысл спетых слов, фраз и выражений. И тогда за всеми этими мифологическими подвигами Геракла и за приключениями Улисса-Одиссея могут отыскаться совсем уже реальные происшествия и героические события отнюдь не мифического содержания, а вполне реального и материального. А за личностями богов и титанов тоже Некто...

А что именно скрывалось в исследуемом эпосе Народа Звёзд, легко узнать, прочитав этот небольшой — буквально в объёме рассказа — роман.

Вывернутая наизнанку матрёшка событий и закрученная лентой Мёбиуса бутылка Клейна смыслов образовали сложную смесь образно-смысловых редутов, взять которые можно было только при (планомерном штурме) неторопливом чтении.

Томления Духа, брожения Духа, путешествия Души, гостевание этой нематериальной субстанции без спроса в другом человеке, переплетения былого и современного, реального и фантасмагорического; вторые смыслы в сновиденческих и галлюцинаторных лепостях и нелепостях; причудливые трансформации одного в другое, подмена и перестановка — авторский инструментарий в этой книге хитромудр и тонок. Конечно, многое так и осталось вне понимания и вне поля сознания — наверное и вправду эту книгу не нужно напрягаться понимать сразу во время чтения и немедленно после него? Может быть стоит отпустить напряжённую мышцу сознания и оставить роман неспешно плыть в читательском подсознании, в надежде, что вдруг ночью или в предутреннем сне покажется, что ты понял всё потаённое и глубинное, содержащееся в этой книге?..

Буду надеяться...

Конспирология? Да. Постмодернизм? Пожалуй. Политический детектив? М-м-м-м... возможно. Авторский взгляд на события последнего десятилетия российской государственности, на причинно-следственные связи между казалось бы совершенно разными явлениями и происшествиями, на тщательно скрытые и глубоко законспирированные механизмы формирования политической элиты и лидеров высшего ранга? И это тоже верно... Полуфантастические предположения о том, что и как там было на самом деле во время того самого перелома эпох, тысячелетий, президентств и государственности? В общем и это подойдёт...

Громко, взрывоподобно поименованная книга Проханова в своё время вызвала жгучий интерес уже одним своим кричащим нервным яростным названием. А выполненная в стиле хоррора и ужасов обложка и вовсе заклинилась в сознании и в памяти своей мертвящей простотой и отталкивающей привлекательностью. Но и само содержание романа так и написано — на высоком нерве, на натянутой звенящей струне, на яростном оре и митинговой риторике и лексике. И она до беспредела политична и полемична, до крайнего предела однозначна и многооценочна — эта психошокотерапевтическая книга господина Проханова (впрочем с господином в данном случае я, вероятно, погорячился, ибо Проханов явно товарищ).

Те кому сейчас за тридцать, наверняка помнят наши славные 90-е. И помнят их скорее всего недоброй памятью — если конечно не относятся к числу успешно половивших рыбку в мутном российском пруду. Но в книге речь не о рыночно-экономической чехарде. Самая что ни на есть политическая кухня высшего разряда — кухня, на которой варят высших олигархов и их приспешников, на которой валят и берут за фук ферзей и дамок политики, на которой успешно бьют козырных тузов казалось бы простыми шестёрками, на которой играют в бильярд мечеными шарами и краплёными киями. Где в качестве поваров и поварят выступают бывшие генералы МВД-КГБ-ФСБ, а бывших первых и казавшихся могучими фигур политического российского истеблишмента легко выбрасывают в отход подобно сваренной луковице и лавровому листу. Где разыгрываются карты второй чеченской войны и судьбы несчастных домов на Каширке и Гурьянова вместе с их жителями, решаются (и лишаются) карьеры Прокуроров, Мэров, Директоров ФСБ, Премьеров и Президентов...

По разному можно относиться к написанному Прохановым. Только нельзя упрекнуть его в отсутствии литературного дарования — событийный ряд он закручивает с лёгкостью и изяществом математиков Мёбиуса и Клейна, а эмоциями и чувствами читающих управляет подобно опытному маститому жонглёру с десятком взлетающих и падающих в мастеровитые уверенные руки предметов — только в книге это уже не предметы, а Фигуры, причём такого уровня и масштаба, что уже и не называются именами и фамилиями, а просто государственными Функциями и карьерными Местами. Впрочем, фамилии не названы ещё и потому, что всё-таки книга носит полуфантастический и постмодернистский характер и имеет на своём челе отпечаток конспирологии и политического детектива...

Несмотря на свою неоднозначность роман интересен и ярок. Тем, кто интересуется политическими реалиями и играет в политические игры, и вообще может быть очень интересно, и одни станут горячими сторонниками товарища (всё-таки товарища, да) Проханова, а другие его горячечными противниками и критиками.

Кем станете вы?..

Мало кого из людей поколения постарше не взволновала газетная статья об найденных в глубинах заповедной Хакасской тайги людях — целой семье староверов. Фамилия Лыковы очень простая и лёгкая для запоминания, но вместе с тем и ничем не примечательная, чтобы навсегда врезаться в память, но вот запомнилась же с того самого далёкого конца семидесятых, со времён появления первой публикации о этих людях в «Комсомолке». Статьи о них появлялись в этой газете наверное ежегодно, но затем острота информации постепенно сошла на нет, и лично я, например, попросту потерял судьбу последней из рода Лыковых из виду. Прочитанная буквально залпом и запоем книга заставила сесть к монитору и ввести в поисковую строку «староверы Лыковы»...

Конечно во всей этой истории более всего волнует и поражает воображение человеческое упорство по многолетнему (и многозимнему!) выживанию в глухой сибирской тайге. Зимой морозы ого-го!, летом гнус и дикие звери, а полная автономия и абсолютное отшельничество предполагают, что ты напрочь оторван от внешнего мира и не пользуешься никакими внешними предметами и устройствами! Их просто нет, этих самых простых предметов и приспособлений. Как говориться, с чем ушёл в тайгу, с тем и остался. И длится эта отшельническая история более 30 лет (это на момент открытия Лыковых геологами в 1978 году)!

Конечно эти люди всё равно были обречены. Если бы не начали принимать хоть какие-то крохи помощи от внешнего мира, от проклинаемых «никониан», от которых они бежали когда-то в своё полное отшельничество. И наверное немало было таких же религиозных фанатиков, которые подобно Лыковым ушли в глухие скиты да и сгинули там, не встреченные и не открытые никем и никому...

Фанатизм — думаю, что это основное стержневое понятие, на котором держится оставшаяся в тайге Агафья (кстати, в апреле 70 уже исполнится!). И история знает немало разных примеров и случаев проявления ярко выраженного истового религиозного фанатизма самой разной религиозной направленности. И последователи ислама, и христиане всех направлений и течений, и прочие религиозные «правые» удивляют и порой поражают мир проявлениями самых сильных и самых крайних поступков и действий, осеняемых знамёнами, хоругвями и лозунгами своей Веры. И ладно, когда эти проявления носят личный и индивидуальный характер (вот как у тех же Лыковых), но ведь сложность и беда состоит в том, что зачастую фанатики пытаются уволочь с собой в это своё «никуда» других, совершенно далёких от них людей...

Вернёмся к книге. А книга является по своей сути сборником всех тех публикаций Василия Пескова об этой семье. Наверное как-то уже обработанных им же и сведённых воедино в одну книгу, в один не толстый томик. Читается очень легко, язык очень простой и доступный, автор умело пользуется всеми своими журналистскими приёмами и навыками, чтобы интерес во время чтения оставался самый прямой и непритворный. А довольно солидный фото архив является и дополнительным источником информации, и просто любопытно взглянуть в глаза тех, кто упомянут или назван в этой книге.

Слушайте, но ведь какая шикарная пьеса получилась! Очень хотелось бы посмотреть на сцене, ну, в крайнем случае на экране...

При всём небольшом объёме этой детективно-психологической драмы Пристли талантливо и уверенно хватает быка за рога и стремительно выводит скрытые и тайные моменты и эпизоды реальной, непоказушной жизни персонажей на поверхность повествования. При этом зритель/читатель узнаёт всё скрываемое практически одновременно с разными персонажами, от которых те или иные происшествия и поступки героев тщательно держались в тайне — этот фактор добавляет ощущение собственного зрительско-читательского сопричастия к происходящему — пусть не в виде героя, но как незримого свидетеля и едва ли не собеседника. А закольцовка сюжета вообще отличный и неожиданный приём, который встряхивает зрительско-читательскую аудиторию не хуже звука выстрела...

Тем более, что выстрелы в пьесе таки звучат. А всё почему? А потому что верна пословица «Не буди Лихо, пока оно тихо!». Так что вовсе не всегда следует стремиться узнать всё и вся до конца — не факт, что узнанная правда будет краше той «правды», которую вы знали до этого...

К Георгию Маркову и его «Строговым» я подбирался давно. Что б не соврать, так года этак с 2012. Тогда же и скопил его толстые романы и эпопеи. В надежде выделить когда-нибудь для них время, и таки прочитать нечитанное и перечитать уже знакомое и полузабытое.

По стилистике и содержанию этот роман можно отнести к тому же типу, что и ивановские «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов», да ещё «Угрюм-река» Шишкова. Так же автор рассказывает своим читателям историю одной семьи в нескольких её поколениях на протяжении более двух десятков лет. И если у Иванова временные рамки будут пошире, то объясняется это более поздним временем написания книг, потому что Строговы написаны в 30-40-е.

С учётом датировки написания поводов придраться к автору и обвинить его в неумеренной советской патетике и героике найдётся немного. Вообще до середины 550-страничного романа практически никакого эсдековского окрашивания в книге нет — обычные для литературы подобного рода описания становления и жизни небогатой простой работящей семьи. И только потом уже появляются законспирированные большевики и прочие революционеры, и начинается эта политизированная составляющая книги. И опять-таки, ведь из истории России слов не выкинешь, и период этот на самом деле был и события были — и стачки-забастовки, и беспредел деревенских богатеев, и обнищание крестьян в годы I-й мировой, и партизанщина и военные столкновения с карательными отрядами колчаковской армии...

Суть не в этом, а в том, что автор довольно мастеровито и основательно пишет нам быт сибирского крестьянства в начале 20 столетия. Марков создаёт яркие образы как положительных книжных героев, так и отрицательных, да и персонажи второго плана получаются сочные и яркие. Причём и те и другие подаются не готовенькими с пылу с жару, а автор показывает, как происходит вызревание будущего ярого бандита и мироеда, и как из простого крестьянского паренька вырастает убеждённый сторонник советской власти, командир партизанской армии... И наблюдать за этими процессами интересно даже не придерживаясь тех или иных политических взглядов и убеждений, но просто когда видишь, как из яйца, проходя все стадии, вылезает в конечном счёте бабочка... или бледная моль.

Можно по-разному теперь относиться к книгам с выраженной советской тематикой. Однако для объективности — автор сумел вставить в свой роман фамилию Сталин только один раз в самом конце книги, причём довольно бегло и без напора и пафоса. Помните — написано в 30-40-е? И Сталин — всего один раз, да и то мимоходом...

В общем, я ни разу не пожалел, что взялся за чтение этой эпической книги. И читал с увлечением, и мыслебродство в сером вещество продолжается...

Собственно говоря, рассматривать эту книгу в качестве отдельного произведения не совсем правильно, да и весьма часто о ней пишут как о второй книге дилогии «В дебрях уссурийского края». Да и хронологически и событийно она напрямую продолжает книгу «По уссурийскому краю». Так что лучше и правильнее всего читать обе книги подряд одна за другой либо сразу, либо если с перерывом, то непродолжительным — чтобы оставаться в общей энергетике этой своеобразной документально-научно-художественной литературы...

Всё-таки обе книги дилогии не совсем документальны, хотя полностью основаны на совершенно реальных событиях и экспедициях. Просто Арсеньев в интересах задуманной им книги о Дерсу Узала немного изменил время экспедиций, а образ книжного Дерсу всё-таки чуточку собирательный, хотя в основе его лежит реальный человек с точно таким именем — по крайней мере так я понял написанное в сопроводительной статье Игоря Кузьмичёва «Слава доброго человека»...

Сам принцип и основное содержание книги «Дерсу Узала» в сравнении с первой книгой практически не изменилось — читателя по-прежнему ждут описания походов и экспедиционного быта; мы вновь вместе с Арсеньевым будем наблюдать и записывать виды встречаемых растений и обозначать ареал их распространения в уссурийской тайге и на побережье; многочисленные встречи с пернатыми и лохматыми обитателями уссурийских мест привлекут внимание читателя меткими наблюдениями автора книги за поведением и тонкостями их жизни; множество деталей в описании сцен жизни коренного населения этих мест вызовут у читающего если не восторг, то восхищение и удивление и наблюдательностью Арсеньева, и его отношением к представителям туземного населения, и изумление тем, как тонко и точно всё было устроено природой для того, чтобы весь этот уссурийский массив живого — растений и животных, птиц, рыб и людей — мог не просто существовать, но относительно благополучно выживать и развиваться в своём природном естестве.

Но главное всё-таки в этой книге — это фигура и личность вот этого полулегендарного старика Дерсу Узала! Который умел читать тайгу как мы читаем написанное типографским шрифтом, который относился в тайге и её обитателям как к живому существу — вплоть до обожествления и анимирования природных объектов типа рек и ручьёв, не говоря уже о птицах и животных, не зря этот самобытный человек всех их называет одним словом — Люди. Который не раз и не два спас жизнь самому Арсеньеву и благодаря которому все экспедиции с его участием попросту благополучно заканчивались — и это вовсе не переоценка!

Возможно сейчас всё это выглядит примитивно и даже первобытно, но ведь тут же всплывают фамилии Вернадский, Рерих, Гумилёв... Да и просто, разве это не самое единственно правильное отношение к природному миру, частью которого (а отнюдь не хозяевами) мы являемся? И разве смешно вот это отношение Дерсу к сухарным и хлебным крошкам и просто любым остаткам пищи, которые по его убеждённому мнению нужно непременно высыпать в траву или в кусты, а никак не в костёр — потому что другие люди придут и съедят, имея ввиду под словом люди птиц и зверей тайги...

И конечно этот могучий таёжный старик был совсем не приспособлен к жизни городской, конечно он маялся в клетке, в ящике городской квартиры... И конечно он не мог не уйти назад, в тайгу, туда, где он был свободен...

Могучая книга! Вся дилогия могучая!

По сравнению с «Дон Домино» этот роман кажется более реалистичным и менее фантасмагоричным (хотя кто точно и уверенно может провести границу между реальным и сюром!). И событийный ряд вроде бы не вываливается за границы возможного И тем не менее за понятными в целом и объяснимыми внешними событиями, за поведением и действиями героев и персонажей кроются совсем уже своеобразные — я бы их дерзнул назвать психоаналитическими — побудительные мотивы и движки. Которые собственно и составляют всю изюминку этой наполовину достоевской литературы. Потому что поднимаемые автором неподъёмные вопросы и проблемы принадлежат примерно к тому же смысловому и нравственно-этическому ряду, что и в романах Фёдора Михайловича...

Прислушайтесь, вдруг и вы тоже услышите гулкие и одновременно глухие ритмичные удары бьющегося сердца христова...