| |
| Статья написана 28 июня 2011 г. 11:14 |
Июнь
Лето входит в силу. Потемнела Нежная зелёная листва; Прошивают солнечные стрелы Набежавшей тучки кружева.
Путь до осени ещё далёкий: Будут прежде огненный июль, Медный август, грустно-одинокий - Прочный щит под ливнем капель-пуль.
Но сентябрь, с улыбкою печальной, Знает, что придёт его черёд; Он глядит на нас из дали дальней - Ярких красок буйный хоровод. Набирает ход шальное лето. И почудится: среди ветвей Вспыхнул иней серебристым светом На склонившей голову траве.
|
| | |
| Статья написана 27 июня 2011 г. 14:08 |
Минсельхоз предложил запретить частные свинарники
Российское правительство обсудит возможность полного запрета на разведение свиней в подсобных и фермерских хозяйствах, на которые приходится до 35-40 процентов всего поголовья свиней в стране. Об этом пишет газета "Московские новости". О возможном запрете на разведение свиней говорится в материалах Минсельхоза, подготовленных к совещанию у первого вице-премьера Виктора Зубкова. 28 июня правительственная комиссия по агропромышленным вопросам под председательством Зубкова намерена рассмотреть экстренные меры по борьбе с африканской чумой свиней (АЧС).
Эпидемия африканской чумы свиней (АЧС) началась летом 2008 года на юге России. С тех пор в стране было выявлено 156 очагов заражения. Данное заболевание смертельного для животных (домашних и диких свиней), но неопасно для человека.
В случае, если власти выявляют заболевание в каком-либо хозяйстве, то полностью уничтожают все поголовье в радиусе 520 километров, включая личные подсобные хозяйства. Владельцам заболевших свиней выплачивается компенсация, размер которой определяется региональными властями.
Несогласным с отказом от разведения свиней грозит повышение административной ответственности за действия или бездействие, приведшие к появлению очагов АЧС. Экстренные меры правительства аналитики, опрошенные газетой, объясняют тем, что инфекция подбирается к Белгородской области, где сосредоточено до четверти всего российского поголовья свиней.
Правительство также предлагает перевести все крупные свинофермы на закрытый режим работы, а также "провести мероприятия по депопуляции дикого кабана" на территории Южного и Северо-Кавказского федеральных округов.
( источник — http://lenta.ru/news/2011/06/27/swines/ )
|
| | |
| Статья написана 27 июня 2011 г. 14:08 |
«Голубой» праздник в США: легализация однополых браков Сенат штата Нью-Йорк легализовал однополые браки. Представители гей-движения и защитники прав сексуальных меньшинств, пытавшиеся в последние пару недель повлиять на мнение сенаторов, восприняли это решение как личную победу. Предполагается, что уже в конце июля любой совершеннолетний сможет заключить однополый союз. Вечером в пятницу в сенате американского штата Нью-Йорк состоялось голосование по законопроекту, разрешающему однополые браки. Документ был поддержан 33 голосами против 29. Следующим шагом будет его рассмотрение в нижней палате – ассамблее, а затем закон должен будет подписать губернатор штата Эндрю Куомо. Сторонники гей-движения уверены, что ассамблея поддержит законопроект, так как в ней большинство мест занимают представители демократической партии, выступающие за легализацию однополых союзов. Таким образом, если документ не встретит бюрократических препятствий, то уже в конце июля геи и лесбиянки смогут вступить в законный брак.
Никто до начала пятничного голосования в сенате не мог точно сказать, каким окажется его результат. Большинство мест в верхней палате принадлежит республиканцам, которые всегда поддерживали традиционный институт брака и защищали интересы церкви, требующей не отходить от канонического понятия семьи. Они уже успешно отклонили подобную инициативу в 2009 году.
Поэтому за пару недель до голосования в Нью-Йорке разразилась битва за два голоса от республиканцев, которые бы обеспечили принятие документа.
В Нью-Йорк съехались самые известные защитники гей-движения, в том числе юристы. Состоялось множество переговоров, обсуждений, открытых дискуссий на тему однополых союзов, а также закрытых встреч. Активисты то докладывали прессе об успехах, то выражали свое разочарование. От них не отставали сторонники традиционных союзов. Все сулили сенаторам свою поддержку на выборах в случае принятия их стороны.
Одной из обсуждаемых тем было нежелание католиков венчать однополые пары. В их сторону тут же посыпались угрозы исков о дискриминации. В интернете на форумах то и дело вспыхивали дискуссии, обычно заканчивавшиеся взаимными оскорблениями. Сотрудники безопасности даже усилили охрану около сената на случай появления агрессивных митингующих. По предварительным подсчетам, обе стороны потратили около $1 млн на адвокатов, представлявших их интересы.
За геев вступились знаменитости и политики.
Певица Леди Гага призвала 11 миллионов читателей ее микроблога Twitter позвонить сенаторам и попросить их поддержать законопроект.
К кампании в поддержку законопроекта присоединились мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг, называющий себя независимым республиканцем, и губернатор штата Нью-Йорк Эндрю Куомо. Последний аккорд добавил президент США Барак Обама, который за сутки до голосования обратился к сенаторам с просьбой дать добро на однополые браки.
Фактически вся мощь этой кампании была направлена на несколько республиканцев, считавшихся не определившимися.
В пятницу Нью-Йорк замер в ожидании решения. Собравшиеся на галерке в сенате геи ловили каждое слово выступавших. После объявления результатов многие из них не смогли сдержать слезы. Оказалось, что на их сторону перешли два республиканца – Стивен Саланд и Марк Гризанти. «Я понимаю, что мой голос может разочаровать многих, но это голос совести», – сказал Саланд, еще в 2009 году отклонивший аналогичный законопроект. «Я верю, что сегодня можно быть мудрее, чем вчера, – добавил, извинившись перед избирателями, Гризанти. – Я считаю, что государство должно обеспечить равные права и защиту каждому гражданину».
От избытка чувств губернатор Куомо сплясал прямо в зале суда, изображая рок-звезду, и помахал зрителям с галерки. «Спасибо!» – закричали оттуда.
Новость тут же распространилась по городу, вызвав ликование. Толпы людей ходили по улицам, размахивая радужными флагами, пели и танцевали.
«Мы так этого ждали, даже хотели уехать за границу. Но сейчас мы наконец-то сможем пожениться», – сказала 39-летняя Сара Эллис, которая живет со своей подругой Кристен Хендерсон и воспитывает двух близнецов. «Я полностью вымотан, но очень горд за сенат», – заявил 26-летний учитель Евгений Ловендский. Он добавил, что мечтает когда-нибудь выйти замуж.
Окончательное принятие закона сделает Нью-Йорк шестым штатом США, легализовавшим однополые браки.
Он присоединится к Коннектикуту, Айове, Массачусетсу, Нью-Гэмпширу, Вермонту и столице Америки Вашингтону (федеральный округ Колумбия). Юристы отмечают, что решение Нью-Йорка, как одного из самых динамичных штатов, на который равняются многие другие, с новой силой запустит обсуждение аналогичных законопроектов по всей стране. Кроме того, ожидается, что на восточное побережье будут приезжать гей- и лесби-пары, так как законодательство Нью-Йорка, в отличие от других штатов, разрешает заключать на своей территории браки жителям других регионов страны. (Читать полностью: http://www.gazeta.ru/social/2011/06/25/36... )
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть) Прим ред. Впереди однако — борьба не только за остальные штаты, но и за более важную, можно сказать, стратегическую задачу: предстоит легализовать зоофильные браки. Действительно, чем хуже гомосексуального счастья семейные отношения с козлами, овцами или баранами? Как можно дискриминировать зоофилов! Перефразируем А.С.Пушкина: «О сколько нам открытий чудных готовит помраченья век».
|
| | |
| Статья написана 24 июня 2011 г. 11:58 |
Ф. Пессоа — мой любимый поэт.
И определяющим в этой любви стал перевод А.М.Гелескула — ослепительно-прекрасный, чарующий,сказочно-печальный. То, о чём говорят: Магия Поэзии.
______________________________________________________ ____ *** О корабли перед тихим портом По возвращении счастливом После невзгод на пути ночном... Спит мое сердце озером мертвым, И над озерным мертвым заливом Рыцарский замок забылся сном.
У госпожи в этом замке смутном Бескровны руки, и цвет их матов, И знать не знает она о том, Что где-то порт оживает утром, Когда чернеют борта фрегатов В рассветном мареве золотом...
И знать не знает она, что в мире Есть этот замок... Душой черница, Всему на свете она чужда... И, покидая морские шири, Пока впотьмах ей забвенье снится, В средневековье плывут суда...
*** Мой колокол деревенский, С душою наедине Отплачется звон вечерний И долго звучит во мне.
Твой голос, подобно жизни, Печален, тягуч и глух, И я уже в первом звуке Повтор узнаю на слух.
Всплывая, как сон, над полем, Где снова мой путь пролег, Твой близкий, твой встречный голос В душе моей так далек.
И с каждым твоим ударом, Дошедшим издалека, Все дальше мое былое, Все ближе моя тоска.
КОСОЙ ДОЖДЬ
I Вплывает в окрестность мираж небывалого порта, И в купах соцветий сквозит белизна парусов, За которыми стелются тенью Вековые деревья пронизанной солнцем округи...
Та гавань, которая снится мне, вечно в тумане, Как вечно на солнце окрестные рощи. Но где-то во мне это солнце становится портом, Прощально туманя залитые солнцем деревья...
И, дважды свободный, я трогаюсь в путь. Портовая пристань — обочина тихой дороги - Встает, как стена, И в отвесную горизонтальность Уходят суда сквозь деревья, С каждой ветки роняя швартовы...
Кто я сам в этом сне, я не знаю... Внезапно на рейде становится море прозрачным, И в нем, как огромный эстамп, Видна вся округа, деревья, дорога на солнце, И старинное судно — древнее, чем весь этот порт,- Затеняет окрестную явь, Подплывает ко мне и мгновенье спустя, Всколыхнув мою душу, плывет на другой ее берег...
II В дожде загораются свечи, И что ни свеча, то новые всплески в окне...
Сегодняшний дождь — это светом залитая церковь, Где отсветы окон становятся отзвуком ливня...
Алтарь ее — горы, которые еле видны Сквозь дождь, золотое шитье на алтарном покрове...
Идет литургия, и в окна латынью и ветром, Стекло сотрясая, вторгается пасмурный хор...
Секвенция — шум лимузина, который рассек Ряды прихожан, в день печали склонивших колени... Вдруг ветер сотряс литургию На высшей из нот — и все потонуло в дожде, Лишь пасторский голос воды отозвался вдали Гудению автомобиля...
И церковь задула огни На исходе дождя...
III В бумажном листе спит великий египетский Сфинкс... Я пишу — и его очертанья сквозят под рукой, А поодаль растут пирамиды.
Я пишу — и, нечаянно глянув на кончик пера, Вижу профиль Хеопса... Роняю перо. Все темнеет. Я падаю в бездну веков... В глубине пирамиды я горблюсь под этой же лампой, И вся косность Египта хоронит меня и стихи...
Слышу в скрипе пера Смех Великого Сфинкса, И огромная, необозримая лапа Сметает с бумаги слова - И в бумажной пустынности труп фараона Не спускает с меня неподвижно расширенных глаз. Наши взгляды встречаются, И в глубине перспективы На пути от меня к моим мыслям Плещет Нил и на солнце играют Весла, золото и вымпела.
Это древнее золото — я, саркофаг фараона...
IV Тихий угол мой оглох от бубнов! Это андалузский перекресток. Жар весны и чувственного танца. Все на свете разом замирает, Цепенеет, ширится, пустеет... Белая рука приоткрывает В гуще строк заветное окошко, Падает фиалковый букетик И весенней ночью предстает Моему невидящему взгляду.
V Где-то солнечный вихрь карусельных лошадок. Пляшут камни, деревья, холмы, замирая во мне... Ночь в потешных огнях, полдень в лунных тенях. И на свет балаганов ворчат хуторские ограды... Стайка девушек, радуясь солнцу И придерживая кувшины, Встречается с буйной ватагой идущих на праздник. С мельтешеньем людей, балаганных огней и потемок. И обе процессии, та и другая, Став одной, остаются двумя... А праздник, и отсветы праздника, и на праздник идущие люди, И полночь, донесшая праздник до самого неба, Плывут над вершинами залитых солнцем деревьев, Плывут под обрывами выжженных солнцем утесов Скользят по кувшинам, венчающим девичью стайку И все это вешнее утро — луна над гуляньем, И весь этот праздник в огнях — озаренная даль. И вдруг будто кто-то тряхнул надо мной решето, И пыль этой сдвоенной яви легла в мои руки, В ладони мои, где сквозят очертания порта И уходят во мглу корабли, не надеясь вернуться То белый, то черный песок золотится в ладонях, Невесомых, как поступь той девушки, что возвращается с тандев. Одна, беспечальней, чем эта весенняя даль...
VI Дирижерская палочка взмыла, И зал наполняет томительно-грустная музыка...
Она так похожа на детство И день, когда в нашем саду Я играл у беленой стены и кидал в нее мяч, На котором с одной стороны был зеленый пес, А с другой — голубая лошадка под желтым жокеем... Музыка длится, и вдруг между мной и оркестром Вырастает из детства стена, и вращается мяч, И носится взад и вперед то зеленый мой пес, То моя голубая лошадка под желтым жокеем...
Весь театр — это сад, мое детство Обступает меня, отзывается музыкой мяч Все смутней и смутней, и все слитней под музыку скачут Мой желтый жокей вперегонку с зеленой собакой... (Так быстро вращается мяч между мной и оркестром...)
Я бросаю его в мое детство, Он летит по театру, который готов, как ребенок, У меня под ногами играть с моим желтым жокеем, И зеленой собакой, и вскочившей на белую стену Голубою лошадкой... И музыка звонко бросает Мячи в мое детство... И так уморительно скачет Дирижерская палочка над каруселью жокеев, Голубых лошадей и зеленых собак на стене... Весь театр — это музыка, ставшая белой стеной, Где зеленому псу не угнаться за памятью детства, Голубой моей лошадью, загнанной желтым жокеем... И на всем протяжении, слева направо — деревья, А на нижних ветвях музыканты Провожают меня к пирамиде мячей на прилавке - И мужчина за ним улыбается в мареве детства...
Обрывается музыка, словно упала стена, И мяч по обрыву скатился на дно сновидений. Бросив палочку вслед, обернувшийся черным жокей Осадил голубую лошадку И с улыбкой склонился, качнув белый мяч на макушке, И мяч этот белый исчез у него за спиной.
*** Так поет она, бедная жница, Словно жизнь ее вправду легка, И в беспечную песню рядится Безымянная вдовья тоска.
Голос реет, как птица в зените; Воздух чист, как воскресный наряд; И, вплетаясь, лукавые нити Домотканую песню пестрят.
И щемит ее голос, и греет, А она все поет и поет, Словно жизнь без нее не сумеет Обрести этот песенный взлет.
Столько свежести в ритме упругом И припев так затейливо спет, Что дохнуло любовью и югом И печаль улыбнулась в ответ.
Пой, о, пой же бездумно и мудро! И в холодную грудь мою влей Теплый голос, волнуемый смутно, Беспричинную песню полей!
Всколыхни мое сердце тоскою По душевной твоей тишине, Где колышутся крылья покоя, Отголосок рождая во мне!
Если б мог я, чужой, не от мира, Стать тобой, горемыка жнея, Чтобы душу мою вразумила Неразумная радость твоя!
Знанье тяжко, а жизнь тороплива. Певчий вздох в вышине голубой! Обрати меня в отзвук мотива И возьми, отлетая, с собой!
*** О солнце будней унылых, Впотьмах забрезжи скорей, И если душу не в силах, Хотя бы руки согрей.
Пускай бы в этих ладонях Душа свой холод могла Укрыть от рук посторонних, Вернув подобье тепла.
И если боль — до могилы И мы должны ее длить, Даруй нам, господи, силы Ни с кем ее не делить.
***
Опять я, на исходе сил Забыв усталость, Глазами птицу проводил - И сердце сжалось.
Как удается на лету По небосклону Себя нести сквозь пустоту Так неуклонно?
И почему крылатым быть - Как символ воли, Которой нет, но, чтобы жить, Нужна до боли?
Душа чужда, и быть собой Еще тоскливей, И страх растет мой, как прибой, В одном порыве -
Нет, не летать, о том ли речь, Но от полета В бескрылой участи сберечь Хотя бы что-то.
*** Уже за кромкой моря кливера! Так горизонт ушедшего скрывает. Не говори у смертного одра: "Кончается". Скажи, что отплывает.
О море, непроглядное вдали, Напоминай, чтоб верили и ждали! В круговороте смерти и земли Душа и парус выплывут из дали.
***
В ночи свирель. Пастух ли взял от скуки? Не все равно? Из тьмы Возникли, ничего не знача, звуки. Как жизнь. Как мы.
И длится трель без замысла и лада, Крылатая, как весть. Вне музыки. Но бедная так рада, Что все же она есть.
Не вспомнить ни конца и ни начала Ее несвязных нот, И мне уж горько, что она звучала И что замрет.
*** Сочельник... По захолустью - Рождественские снега. Дохнуло старинной грустью У каждого очага.
И сердцу, для всех чужому, Впервые она близка. Мне снится тоска по дому, Непрошеная тоска.
Смотреть так тепло и ново На белую колею Из окон гнезда родного, Которого не совью.
АБАЖУР
Этот свет уютный (Не в моем окне) Красотою смутной Долетел ко мне
И застыл в покое На полу моем, Там, где я с тоскою Заперся вдвоем.
И от света к тени И опять назад Проводил виденья Мой дремотный взгляд.
Помню... Свет нездешний Улыбался мне... Это было прежде И в иной стране...
И по светлой кромке Я к нему плыву, Бередя потемки Снами наяву.
*** Раздумья дней монотонных Плывут, грустны и легки, Как водоросли в затонах - Тенета волос зеленых Утопленницы-реки.
Сплывают листвой осенней - Лохмотья небытия. Пылинки, от света к тени Плывущие в запустенье Покинутого жилья.
Сон жизни, как пантомима Не посланного судьбой, Плывет неостановимо - Не знаю, вспять или мимо, Не знаю, сон или боль.
*** Над озерной волною Тишина, как во сне. Вдалеке все земное Или где-то во мне?
Ко всему безучастен Или с жизнью в ладу, Наяву ли я счастлив, Да и счастья ли жду?
Блики, тени и пятна Зыбью катятся вспять. Как я мог, непонятно, Жизнь на сны разменять?
*** Котенок, ты спишь как дома На голой земле двора. Твоя судьба невесома - Она ни зла, ни добра.
Рабы одного уклада, Мы все под ее рукой. Ты хочешь того, что надо, И счастлив, что ты такой.
Ты истина прописная, Но жизнь у тебя — твоя. Я здесь, но где я — не знаю. Я жив, но это не я.
*** Растаяла дымка сквозная, След облака в небе пустом. Ничто не вернется, я знаю, Но плачу совсем не о том.
Гнетет мою душу иное, А если чего-то и жаль - Виной облака надо мною, Следы в нелюдимую даль.
Они чем-то схожи с печалью, И сходство печалит меня - И смутной тоске я вручаю Кипучие горести дня.
Но то, что гнетет, нарастая, И плачет всему вопреки, Живет выше облачной стаи, Почти за пределом тоски.
Я даже не знаю, дано ли Душе разгадать его суть. И силюсь поверхностью боли Ее глубину обмануть.
АВТОПСИХОГРАФИЯ
Поэт измышляет миражи - Обманщик, правдивый до слез, Настолько, что вымыслит даже И боль, если больно всерьез.
Но те, кто листает наследье, Почувствуют в час тишины Не две эти боли, а третью, Которой они лишены.
И так, остановки не зная И голос рассудка глуша, Игрушка кружит заводная, А все говорят — душа.
*** Смерть — поворот дороги, Кто завернул — незрим. Снова твой шаг далекий Слился в одно с моим.
Стерты земные грани. Смертью не обмануть. Призрачно расставанье. Подлинен только путь.
*** Один на один С той болью, которой мечен, Ее до седин Стремлюсь оправдать, да нечем.
Все так же она Бессменна и беспричинна. Как небо, видна, Как воздух, неразличима.
*** Нелегко, когда мысли нахлынут. Еле брезжит, и тьма за стеной - И в беззвучную тьму запрокинут Одиночества лик ледяной.
На рассвете, бессонном и грустном, Безнадежней становится путь И реальность бесформенным грузом Тяготит, не давая вздохнуть.
Это все — и не будет иного. И порукой оглохшая ночь, Что мертвы эти дали для зова И что жить этой жизнью невмочь.
(Это все — и не будет иного. Но и звезды, и холод, и мрак, И молчание мира немого - Все на свете не то и не так!)
*** Услышал и вспомнил лето, Пропахший цветами сквер... Оркестрик, возникший где-то,- Воздушный цветник химер.
Вернулась ничьей улыбкой Мелодия давних лет С какой-то надеждой зыбкой, В которой надежды нет...
Я слушаю. Что мне в этом? Себе не отдам отчет. Но дарит улыбка светом И в дар ничего не ждет.
*** Что печалит — не знаю, Но не в сердце ютится То, чему в этом мире Не дано воплотиться.
Только смутные тени Тают сами собою - И любви недоснились, И не узнаны болью...
Словно грусть облетает И, увядшие рано, Листья след застилают На границе тумана.
*** Не разойтись туману. Поздно, и ночь темна. Всюду, куда ни гляну, Передо мной стена.
Небо над ней бездонно, Ветер утих ночной, Но задышало сонно Дерево за стеной.
Ночь он не сделал шире, Этот нездешний шум В потустороннем мире Потусторонних дум.
Жизнь лишь канва сквозная Яви и забытья... Грустен ли я, не знаю. Грустно, что это я.
*** В затихшей ночи На паперти смутной Бессонной свечи Огонь бесприютный.
Спокойны черты, Где жизнь отлетела. Спокойны цветы У бедного тела.
Кто снился ему, Кем он себе снился Дорогой во тьму, С которой сроднился?
*** Между сном и тем, что снится, Между мной и чем я жив По реке идет граница В нескончаемый разлив.
И рекой неодолимой Я плыву издалека, Вечно вдаль и вечно мимо, Так же вечно, как река.
Под чужим недолгим кровом Я лишь место, где живу: Задремлю — сменилось новым, Просыпаюсь на плаву.
И того, в ком я страдаю, С кем порвать я не могу, Снова спящим покидаю Одного на берегу.
*** Льет. Тишина, словно мглой дождевою Гасятся звуки. На небе дремота Слепнет душа безучастной вдовою, Не распознав и утратив кого-то. Льет. Я покинут собою...
Тихо, и словно не мгла дождевая В небе стоит — и не тучи нависли, Но шелестит, сам себя забывая, Жалобный шепот и путает мысли. Льет. Ко всему остываю...
Воздух незыблемый, небо чужое. Льет отдаленно и неразличимо. Словно расплескано что-то большое. Словно обмануто все, что любимо. Льет. Ничего за душою...
*** Волна, переплеск зеленый, Ты раковиной витой Уходишь в морское лоно, Клонясь, как над пустотой.
Зачем же ты в хаос древний, Где нет ни добра, ни зла, Несла свою смерть на гребне И сердце не унесла?
Так долго оно сгорало, Что я от него устал. Неси его в гул хорала, С которым уходит вал!
*** Горы — и столько покоя над ними, Если они далеко. Свыклась душа моя с мыслью о схиме, Но принимать нелегко.
Будь я иным — верно, было б иначе. С этим я жизнь и пройду. Словно глаза поднимаю незряче На незнакомых в саду.
Кто там? Не знаю. Но веет от сада Миром, которого нет. И отвожу, не сводя с нее взгляда, Книгу, где канул ответ.
НАБРОСОК
Разбилась моя душа, как пустой сосуд. Упала внезапно, катясь по ступенькам. Упала из рук небрежной служанки. И стало больше осколков, чем было фаянса.
Бредни? Так не бывает? Откуда мне знать! Я чувствую больше, чем когда ощущал себя целым. Я горсть черепков, и надо бы вытрясти коврик.
Шум от паденья был как от битой посуды. Боги — истинно сущие — свесились через перила Навстречу своей служанке, превратившей меня в осколки.
Они не бранятся. Они терпеливы. И какая цена мне, пустому сосуду?
Боги видят осколки, где абсурдно таится сознанье. Но сознанье себя, а не их.
Боги смотрят беззлобно, Улыбаясь невинной служанке.
Высокая лестница устлана звездами. Кверху глазурью, блестит среди них черепок. Мой труд? Моя жизнь? Сердцевина души? Черепок. И боги взирают, не зная, откуда он взялся.
|
| | |
| Статья написана 23 июня 2011 г. 11:53 |
В. Макуров
Про кота
Однажды, ни давно и ни вчера, Но здесь, у нас под самым боком будто, Поставить в центре старого двора Решили трансформаторную будку.
За три часа отрыли котлован, А поутру, лишь только заалело, К нему пригнали новый автокран, А с ним бригаду. Завертелось дело.
Рабочих затянул круговорот: Замесы, блоки, арматура, стойки… Вдруг из подвала вылез рыжий кот И побежал неторопливо к стройке.
Кот двигал прямо, ни присев, ни встав, А, добежав до стройки, рухнул в яму. И замерла бригада на местах, Чтоб разрядиться шутками и гамом.
Достали. Чуть земля коснулась лап, Кот снова в яму, курса не меняя. «Да он слепой! – прозрел седой прораб. – Пусть там лежит! Работать, разгильдяи!»
Кран заскрипел, но встали мужички. «Гляди, а кот, наверно, это ищет!» Там, где темнели с мусором бачки, Бабульки для кота сложили пищу.
Конечно, кот был совершенно слеп. Годов-то! Шаг людского поколенья! Но знал весь двор, недаром ел свой хлеб, Терпя от деток ласки и глумленье.
И мало кто догадываться мог, Пока во двор не влезла эта стройка, Что кот чутьём держался двух дорог: Подвал – пригорок солнечный – помойка.
…Подняли блоки, выбрали настил. Курил, молчал прораб, серее стали. Пришёл «фронтальный», яму завалил, А мужики землицу притоптали.
Переместили стройку во дворе, Нашлись и аргументы, и ресурсы. И будка поднялась на пустыре, И кот шагал к помойке нужным курсом…
Пусть скажут мне, прервав рассказа нить: «Так не бывает! Вечно врут писаки!»… Да, мудрым, щедрым, мужественным быть Не каждый сможет. Добрым – может всякий!
А. Воскресенский
РЕКВИЕМ ДЛЯ КОШКИ
Каждая кошка умрёт однажды, В бездну скатившись клубком из лукошка; Пускай девять жизней у них у каждой – Смерть не считается даже с кошкой.
Каждая кошка умрёт в одиночку: Ночью ли, днём, при любой погоде Всё стёжки-дорожки сойдутся в точку; Скоро котятся и так же уходят.
Каждая кошка умрёт по-своему: Кто-то – слепой и беспомощной крохой Вдоволь хлебнёт и воды, и удушья мук, Сделав свои последние вдохи.
Каждая кошка умрёт, как водится; Кто-то, устав от игривых вёсен – Вечно хмельной апрельской бессонницы – Асфальт не уступит шальным колёсам.
Каждая кошка умрёт, как обычно: Кто-то – за играми, кто-то – за драками, Кто-то – врасплох застигнутой дичью, Насмерть затравленной злыми собаками.
Каждая кошка умрёт – кто бы говорил! Кто-то – за миг, кто-то – тихою сапой, Кто-то – сорвавшись с балконных перил И не сумев приземлиться на лапы.
Каждая кошка умрёт ко времени; Кто-то, предчувствуя вечности холод, Как избавленье от возраста бремени Примет финал вместе с болью укола.
Каждая кошка умрёт, как начертано; Что в тех скрижалях – латынь ли, кириллица? А для кошачьей души верно – всё одно: Поздно аукаться – уж не откликнется!
Не ежедневно – лишь однократно, Не понемножку и не понарошку – Бесповоротно и безвозвратно – Так умирает каждая кошка.
|
|
|