Вторая часть драматической трилогии 1945 автором представлена как трагедия. Пьеса практически не имеет сюжета, а представляет собой некий калейдоскоп эпизодов, призванный представить как можно больше судеб, стеснившихся на небольшой территории режимного учреждения фронтовой контрразведки, проводящей следственные действия по выявлению всякого рода шпионов, изменников и прочих врагов. Этакий следственный изолятор. Солженицын сам прошел через подобное спецучреждение, так что это художественное переосмысление личных воспоминаний. Я уверен, что характеры, может быть, несколько подправленные, местами слегка утрированные, в целом вполне соответствуют встреченным автором, если не в одном месте, то уж на протяжении многолетнего скитания по лагерям точно.

Важен состав подследственных. СМЕРШ в раннее послевоенное время, до своего расформирования в 1946, занимался практически исключительно репатриантами и фронтовиками, арестованными в последние военные месяцы. Там были все: освобожденные из плена солдаты и офицеры, ОСТовцы, власовцы (переданные американцами), казаки (соответственно от англичан), эмигранты, решившие зачем-то вернуться в Союз, и небольшое число возвращенных насильно путем спецопераций, солдаты и офицеры действующей армии, позволившие себе в конце войны что-то там во всеуслышанье сказать, тем более написать. Все они, все без исключений, с точки зрения властей того времени, были предателями. Следствие было просто исполнением формальностей, по-быстрому получить нужные, прописанные в циркуляре, ответы, еще быстрее провести как бы заседание (даже не суд), раздать по стандартной десятке и вперед. Редко давали пятерик, редко 15, в основном по совокупности; избранных, самых непримиримых, казнили. Причем казнили унизительно — через повешение. Такой привет через столетия из средневековья. Впрочем, международный трибунал тоже использовал повешение в качестве высшей меры, так что тут без отступления от мировой практики.

Надо понимать, что пленниками в данном случае являются все, в том числе и следователи. Будущее их туманно, многие из них в ближайшие 5-7 лет пойдут той же тропой. Но не все, а вот подследственные — все, эта машина сбоев не дает. Тут совершенно не важно преступник ты или нет, важно, что есть определенные внутри- и (или, не важно) внешнеполитические задачи, которые, пусть частично, решаются объявлением тебя и тебе подобных изменниками. Это вопрос целесообразности, а не правосудия. В нашем народе говорят: закон, что дышло, ну, вы поняли...

Постановочный потенциал у пьесы нулевой. Актуальность абсолютная. Язык простой, проблем с осмыслением не будет. Мне кажется местами перебор с пафосом, но не грубый. Читать всем, умеющим читать.

Буквально на днях случилась очередная некруглая дата со дня рождения Солженицына. Как повод что-нибудь прочитать, взял 19-й том из несостоявшегося, по крайней мере пока, полного собрания, содержащий пьесы и сценарии.

Пир победителей. Название для меня знакомое: раньше я про эту пьесу слышал, ее как-то даже ставили в Москве, в Малом театре. Диапазон возможностей для постановки этой пьесы на сцене был очень коротким, буквально лет семь, вряд ли дольше. Сам Солженицын упоминает о ней в Архипелаге в разрезе ее сочинения. Оставлять письменные улики было нельзя, поэтому он, для лучшего запоминания, рифмовал реплики персонажей и повторял их при любой возможности. Я в лагерях не был, но в армии в свое время служил. И одним из действенных способов отчуждения от происходящего было чтение про себя стихов. Просто долбил одно и то же несчетное число раз, особенно при всяческих затяжных «немых» маршах или монотонной работе. Все те стихи я помню до сих пор, дословно, вне зависимости от их сложности. Действенный способ, так сказать — приятное с полезным.

Проблема Солженицына в абсолютной, какой-то совершенно вневременной актуальности. Можно как угодно относиться к автору лично и к его произведениям. Люблю-ненавижу, горжусь-стыжусь, уважаю-презираю, далее везде. Но в подавляющем большинстве читатели реагируют на его сочинения так же остро, как если бы они непосредственно касались сегодняшнего дня. И при зрелом размышлении, таки да, касаются, подчас напрямую.

Вот и Пир, даже комментировать как-то страшновато, не хочется вызвать бессмысленный холивар. Но то, что он напрямую касается сегодняшнего дня сомнению не подлежит.

Обращу внимание на два момента. Боевые офицеры, заслуженные люди, некоторые в действующей армии с начала войны, боятся, ну пусть не боятся, но реально опасаются зеленого юнца-лейтенантика, представляющего всесильное ведомство, руководству, а значит и сотрудникам которого, глубоко наплевать на все заслуги, шею свернут любому, в любой момент. И основания никакие не нужны, и люди это не просто понимают — знают точно. Пусть кто-нибудь скажет, что этого нет сегодня, причем не только в армии — во всех сферах государственной жизни. И вот еще использование вышестоящими нижестоящих в качестве холопов. Нигде, ни в общевоинских уставах, ни в боевых, не дозволяется использовать рядовых в качестве лакеев на офицерских попойках. Их даже не различают — Салий там, Замалий, один черт чурка и есть. До сегодняшнего дня, если не везде, то во многих сферах. Барство — неистребимо.

Читать. Думать. Смотреть по сторонам.

- Вы что-то продаете?

- Да, слово.

Однако, как точно, в том числе для любого писателя (ну, почти для любого: изредка встречаются достаточно обеспеченные люди, для которых писательство — это истинная внутренняя необходимость, не приносящая дохода), но и не только.

Было бы неправильным рекомендовать этот роман широкому читателю. Только людям интересующимся. И желательно предварительно прочитавшим Тошноту и Постороннего. Особенно Постороннего. Герой и общая композиция во многом похожи. Я поначалу даже думал, что Процесс — это своего рода пародия, но, наверное, все-таки нет. Скорее, размышление по поводу. Отношение к герою, степень его опасности для общества и, как следствие, вариант реагирования общества на явно нейродевиантного персонажа мягче.

С Антуаном Адама роднит резко выраженная гиперчувствительность ко всему сущему (бытийности), но Антуану противно, а Адаму страшно. Причем степень страха варьируется, изменяется во времени. Поэтому он то самоизолируется, то наоборот лезет на публику. И, конечно, конфликт с окружающими неизбежен. Но если Посторонний деструктивен, то Адам чудаковат. Посторонний безразличен к окружающим, Адам, когда страх уменьшается, наоборот, склонен выступать и поучать. И поучения его не лишены смысла, а главное, отлично выписаны, но при анализе в целом — мышление явно разорвано, болезненность переживаний налицо. Где-то в тексте сам Адам говорит о беспорядочности сознания, критика у него частично сохранена. Леклезио явно считает отчужденность не характерологической особенностью, не совместимой с жизнью в обществе, а проявлением болезни. Но, да, с тем же результатом. В этом главное различие позиций Камю и Леклезио (не знаю, насколько в данном случае можно говорить об их позициях, это, конечно, моя личная интерпретация, но основанная на собственном понимании текстов) с современными реалиями. Сегодня, называя процесс модным словом «инклюзивность», Адама всячески пытались бы интегрировать в социум, не понимая, или делая вид (??), что и для социума и для больного вся эта интеграция только во вред.

В предисловии Леклезио пишет, что хочет чтобы его «книга воспринималась как абсолютный вымысел, имеющий единственную цель — вызвать отклик (пусть даже ничтожный) в умах читателей». Этакий клич модерниста. Отклик, собственно, книга вызовет обязательно, но только если будет прочитана. Рекомендовать не могу, только для любителей, желающих иметь собственное мнение (пишите отзыв!).

...в этом мире людям приходилось выбирать: либо оставаться честными, либо преуспевать.

Как, собственно, и везде. Это вообще универсальный по содержанию роман. И это его достоинство и недостаток одновременно.

Нужно отметить, что единственное русское издание содержит очень толковое послесловие, написанное явно профессионалом в теме. И писать отзыв после его прочтения сложно, ловишь себя на том, что в чем-то повторяешь. Но хотя бы один отзыв на фантлабе должен быть. Так что я попробую.

Местом действия выбрано местечко в австрийской Галиции под названием Шибуш. Галиция — это историческая область, примерно соответствующая территории современных Ивано-Франковской, Львовской и Тернопольской областей. Общепринято считать, что Шибуш в романе — это местечко Бучач, родина автора, существующее и поныне. И если так, то в нулевых годах ХХ века там проживало около 15 тысяч, ближе к 60% из которых составляли евреи. Евреи, находившейся в то время в составе Австро-Венгрии Галиции, жили достаточно спокойно по сравнению со своими собратьями в России и Польше. Император Франц-Иосиф за время своего долгого (более 60 лет) правления фактически уровнял их в правах с другими гражданами. Ну а всяческие перекосы на местах улаживались, как всегда и везде, посильной мздой. Согласно всеукраинской переписи 2001, в означенном Бучаче проживало 12 тысяч и ни одного еврея. Такие дела.

Автор послесловия назвал Простую историю антироманом. И верно: роман, как повелось исстари, обязательно должен содержать любовную линию, а большой, социально-критический, — и не одну. И любящие обязаны всячески за свою любовь бороться, преодолевать трудности, различные препоны и, как в сказке, в финале соединяться, чтобы жить долго и счастливо и… ну вы поняли. У Агнона все не так. Главный герой представляется бесхарактерным и слабовольным, идущим на поводу. Общество в целом и семья в частности им всячески манипулируют, навязывают свои представления о том, что должно и чего следует избегать. Однако... Я уверен, что 101 из 100 родителей, относящихся к среднему классу, тем более к более статусным группам, сделают все возможное, чтобы их сын не женился на прислуге. Тем более на прислуге из собственного дома. Тем более дочери бывшей невесты отца. К тому же какой-то дальней родственнице. Противодействие мезальянсу — это защитный механизм, стабилизирующий социальную группу. Да, мезальянс может быть социальным лифтом. Вот только куда он повезет?

Язык отличный, перевод отличный. Стоит ли читать? Только если хочется составить собственное мнение. И, конечно, если нет предубеждения против традиционных иудейских религиозных и бытовых особенностей.

Жертва всегда невинна, иначе какая же она жертва? Жертва всегда лучше, чем окружающая жертвенник толпа.

К стыду своему, дожив до седых волос, никогда не читал книг пары Дяченко. Ну не пришлось. Так что Шрам стал первым прочитанным романом. И Привратника, к тому же, я тоже не читал. Так что все ниже написанное — это абсолютно личный, первичный, ничем не замутненный взгляд.

Первое, что хотелось бы уточнить — это жанровая принадлежность. Все-таки в романах фэнтези главной составляющей должна быть презентация мира. Даже если это героический эпос. Вспомните Колесо времени, ПЛиО, Полари, да что угодно. Мир, включая все его составляющие, должен быть представлен предметно. Да, иногда даже в ущерб динамике, на что так любят ругаться некоторые фантлабовцы в своих отзывах. В Шраме мир намечен не более чем этакая фоновая декорация, как для сцены.

Есть город в котором есть бургомистр и военизированные гвардейцы (гуарды почему-то). Эти гвардейцы, по видимому представляют из себя потомственную (не очень четко, но скорее всего) военную аристократию. Однако сословная принадлежность этой аристократии не ясна. Кто они? Дворяне? Какие-то графы или виконты? Если так, то в какую феодальную систему они входят? Чьи они вассалы? У них где-то есть земельная собственность? Или этот городок является торговой республикой? В каком статусе? Полностью независимый город-государство или часть какой-то большей, опять-таки, торговой республики?

Есть город побольше. И там есть еще судья. О... А еще там есть Университет. И в нем есть ректор, и декан, и, конечно же, студенты. Которые, как и положено студентам, большую часть времени бухают и развратничают, но иногда еще сдают экзамены. Вот только чему они учатся, что за экзамены сдают, кем станут после выпуска — не ясно. В средневековых университетах учились не просто так. Там становились специалистами — юристами, учителями, богословами, философами, лекарями и прочая. Да, можно было изучать так называемые свободные искусства без четкой специализации, для общего, так сказать, развития. Но это направление было не везде и не было главным.

Магическая система тоже не проработана. Есть один, ну очень сильный маг, который может наложить очень стойкое заклятье и наплести юноше бледному всякой всячины по поводу его фатальности. Есть еще не очень сильный маг, который один раз произносит заклинание, которое, похоже, вычитал в книге. Но его магических сил хватает, чтобы оно таки подействовало. Не без негативных побочных явлений, но очень эффективно и своевременно. Источник магических способностей не ясен. Такое вульгарное средневековье: колдует, потому что колдун. Божественной системы нет как таковой. Есть какая-то секта поклонников приведения Лаш, которые занимаются откровенным шарлатанством.

Вы мне возразите, что для целей романа все это не важно, все это фон, который будет только отвлекать и сбивать динамику. И я отчасти соглашусь. Но, не знаю как кому, а мне история без мира снаружи не представляется реальной. Без детализации она становится отвлеченной спекуляцией по типу «сказка-ложь, да в ней намек». Тем более, что авторы не стесняются сбивать динамику описаниями страданий главных героев и романтической линией.

Романтическая линия, кстати, полный кринж.

Такая вот сказка для старших школьников. Но написано хорошо, читается легко и не без смысла. Есть несколько очень качественно прописанных эпизодов. Иногда появляется желание поболеть за или против. Правда, тут не без авторских манипуляций мнением читателя, но, с учетом жанра и целевой аудитории, это приемлемо.

Сыро, но важно как ранняя проба пера. Только для любителей.

Я бы назвал этот рассказ притчей. Хотя по формальным признакам притча не должна содержать конкретики относительно персоналий, места и времени. Но если главным признаком притчи является иносказательное выражение некоторой или нескольких идей, которые, помимо прочего, читатель должен сформулировать сам для себя самостоятельно, то Поэт — притча и есть. И, да, нередко разные читатели понимают одну и ту же притчу по- разному. В этом есть смысл, потому что притча никаких подсказок содержать не должна. Это как тест: каждому свое.

Я вижу здесь историю свободы выбора и принятия ответственности. Выбор этот стоит почти перед каждым молодым человеком, обладающим каким-то талантом, какими-то знаниями или умениями, не обязательно творческими. Потому что совершенствоваться можно и не в творческих профессиях. И всегда стоит выбор: или дальнейшее совершенствование, что нередко означает отказ от простых житейских радостей, семьи, детей, родителей, прочего разного; или остановиться на том, что есть и, соответственно, прожить обычную, но такую привлекательную жизнь. И, да, совершенным ты станешь, если станешь, ближе к закату, когда уже ни невесты, ни отца, ни дома, только обретенное, или не обретенное, совершенство.

Очень емко, очень коротко, буквально на полчасика. Для ценителей.

«Подобным же образом дело обстоит с искусством и с тем, как мы его воспринимаем: каждый чувствует что-то свое, многие не чувствуют совсем ничего, и все же мы едины в том, чтобы выудить из себя свое распоследнее впечатление и в недопереваренном виде предложить другому, чтобы тот его проглотил.»

Это про наши, мои в том числе, отзывы. И нечего возразить.

В издании 2007 года, на сколько мне известно, единственном, есть послесловие переводчика. Это впервые, когда я поставил бы послесловие предисловием. Оно очень короткое, но емкое и разъясняет некоторые смыслы, которые не очевидны при чтении перевода, Herrmann (герр — господин, ман — мужчина), в частности, как говорящее имя. Не видя оригинального текста, при чтении имени Герман представляешь себе более распространенную форму Hermann, что воспринимается несколько иначе. Ну и не только. Возьметесь читать, начните с послесловия.

Самый поверхностный смысловой слой представляет собой какой-то такой вульгарный фрейдизм, представление о том, что у мужчины нет никаких реальных побуждений, кроме как кому-нибудь подсунуть (после того как пожрал, конечно). Все поведение направлено исключительно на возможность секса, а остальное — сублимация, когда подсунуть некому или, по каким-то причинам, невозможно, вот тогда он работает, читает, пишет, сидит перед телевизором, далее везде. Это во многом согласуется с патриархальными представлениями о мужском поведении. Не случайно в традиционных обществах появление женщины без должного сопровождения автоматически переводит ее чуть ли не в законную цель. То есть закон, понятное дело, против, но в обществе и по сей день при изнасиловании можно, и не редко, услышать: «Сама виновата, не так одета, не туда поперлась, не с теми встречалась». Ну вы поняли. Ну а упомянутый Герман, он же директор, представлен в гиперболизированном виде совершенного самца: он, как юный пионер, всегда готов. А Михаэль (ми — кто, каэль — как Бог) фактически тот же типаж, только моложе, смелее и, как это ни странно прозвучит, циничнее.

Кроме того, покопавшись в смыслах, нельзя не заметить навязчивое противопоставление «власть — подчинение». Оно так явно сквозит во всем тексте, что иногда кажется основной темой. И, да, любая власть, независимо от уровня, должна иметь внутренний тормоз: не внешние ограничения типа закона, традиций, общественных норм, а именно внутренний. Иначе подчиненные рано или поздно придут к деструктивным реакциям. И, как очень точно представлено в романе, реакции эти не только дестабилизируют настоящее, но, что важнее, уничтожают будущее. Делают его другим, хуже.

Вот вам мое недопереваренное впечатление. Текст отличный, перевод выше всяческих похвал. Рекомендовать не могу. Книги Елинек нельзя читать по рекомендации или в рамках какого-нибудь челленджа. К ним нужно прийти только самостоятельно, кому-то не с первого раза, а кому-то и не прийти вовсе.

Ирония судьбы. В Похитителях так явно противопоставляется неизбежное, но не очень желательное будущее — автомобили, и уходящее, но так любимое прошлое — кони... кони. А между тем Фолкнер умер практически через месяц после публикации романа именно от последствий травм, полученных при падении с лошади. Оно понятно, мог и в ДТП попасть. Уж в ДТП-то гибнет значительно больше, но это люди в целом. А в случае Фолкнера поневоле вспомнишь смеющихся богов.

Роман был принят хорошо, получил Пулитцеровскую премию, да и продавался нормально. Был бестселлером, в списке NYT доходил до 4 места, в топ 15 продержался 26 недель. В кои-то веки такое дружное согласие критики и читателей. А вот проверка временем показывает, что наиболее характерные вещи Фолкнера, читаемые и по сей день, и премий никаких не получали и читательского отклика особого не было.

И, при зрелом размышлении, это вполне понятно. Роман не совсем типичный. Он какой-то веселый, не юмор, не сатира, но и не вполне серьезный. Нет, серьезных вещей в нем полно, но поданы они легко, без драматизации, без того жесткого пуританства, которое так явно проводится в ранних романах. Вся история представлена от первого лица, как байка, рассказанная дедом внуку. Никаких альтернативных взглядов.

Читается легко. Текст отличный, перевод отличный. Стоит ли читать? Для первого знакомства с автором не пойдет. Для расширения представления можно, но не обязательно. Только для любителей.

Или наоборот?

Трудности перевода. Весь текст наполнен указаниями на сложность взаимопонимания людьми, говорящими на разных языках, и, в качестве компромисса пытающимися как-то общаться на английском, который им не родной, который переполнен словами, звучащими одинаково, но, порой кардинально, меняющими смысл. «Все их разговоры похожи на этот: они обмениваются монетами в темноте, не догадываясь об их истинном номинале».

Повесть (у меня язык не поворачивается обозвать это романом, очень локально, два действующих персонажа, и пару статистов на заднем плане, буквально несколько эпизодов, хот на сцене ставь) написана на английском. Сразу, чуть ли не в рукописи переведена на испанский. И напечатана впервые именно на испанском, где то в Аргентине. И на испанском она озаглавлена El Polaco, что никаких вопросов не вызывает. А на английском — The Pole, что уже требует контекста. А в тексте звучит дословно: «Между мужчиной и женщиной, между двумя полюсами...». Так что по поводу контекста можно еще и подумать.

Эта языковая неустойчивость придает тексту неожиданный вес, неожиданный второй смысловой слой, без которого, особенно первые две части, как-то грустновато, грустновато с оттенком брезгливости. «Влюбленный старик...», что может быть глупее (не цитата, но близко), И у Кутзее этих влюбленных стариков в прежних книгах достаточно много. Все разные и обстоятельства разные, но все равно надоедает. И Поляк начинается вульгарно, я бы даже сказал, пошло. А потом потихоньку очищается, постепенно, а ведь текст короткий, превращаясь чуть ли не в античную трагедию. Ну, не совсем в трагедию, но драматический компонент вполне достойный.

Я давний читатель Кутзее, практически с 2004, с книжечек, выпускавшихся в Амфоре. Мне нравится его стиль, и я бы лепил десятки всем его романам, но, конечно, это была бы чистая вкусовщина. Если абстрагироваться, то в романе (пусть будет роман, черт с ним) есть пара кринжовых моментов, которые могут и оттолкнуть. И еще шестая часть мне показалась лишней, как бы прилепленной позднее, как бы попытка еще что-то пояснить, а пояснять уже больше ничего не надо. Фраза, выбранная для эпиграфа, заканчивает пятую часть и, на мой взгляд, отлично закончила бы и весь роман.

Любителям Кутзее читать обязательно. Последние вещи у него ничуть не хуже известных. Для первого знакомства с автором не пойдет.

Рекомендую, с осторожностью.

Вот пришел октябрь. А значит есть повод перечитать полковника. Или прочитать впервые, на самом деле это не сложно, это короткий, просто написанный, но очень емкий текст. На этот раз я взял перевод Валентины Капанадзе, выпущенный АСТ в Эксклюзивной классике в 2017. Выпустить две одинаково оформленных книги с разными переводами — то еще решение. Не то чтобы я был таким знатоком оригинального текста, чтобы судить об особенностях переводов, да и читал я полковника лет этак 30-35 назад. И, помню, он меня совершенно не вдохновил. Я его как бы принял к сведению, но он ничем меня не зацепил и так и остался в памяти неважным дополнением к 100 годам.

Габо на момент публикации было 30 лет. Человек уже не молодой, но еще не потерявший связь с молодостью. Тем более сложно вжиться в шкуру больного, голодающего старика. Вжиться до такой степени, что весь мир передан через его восприятие. Все окружающее в упадке, на различных стадиях четко видимого распада. Люди, не важно, богатые или нет, природа, сам городок — «все гниет», гниет изнутри, но так, что это отчетливо проявляется снаружи. И единственный, в ком еще заметна сила жизни это петух. Петух бойцовый, специально выращенный, чтобы биться на арене, умереть или быть покалеченным, собственно, тоже в конечном итоге умереть, развлекая местное быдло, у которого просто нет никаких других развлечений. Символ тех самых людей, которые участвовали в череде различных конфликтов, революций, гражданских войн, умирая или оставаясь душевными и (или) физическими калеками, чтобы развлекать быдло высшего порядка, которое иные развлечения не приемлет.

Вот и полковник — осколок былой эпохи. Соратник самого Аурилеано Буэндиа. Кассу всей повстанческой армии сохранил, во какой герой, полковником был назначен в той самой армии в 20 лет. Так и остался полковником на всю оставшуюся жизнь. Полностью обезличен, даже имени нет. И у жены тоже имени нет. Не нужны им имена, таких как они много, найдутся в каждом селении, и судьба их одинакова. Ждать, ждать, ждать так долго, на сколько хватит жизни.

И читатель, вместе с полковником тоже ждет. Ждет, придет пенсия или нет, хотя понятно, что нет, но вдруг. Продаст петуха или не продаст, понятно, что не продаст, а вдруг. И не важно, чем все это закончиться, а важно, как все это прописано и, конечно-же, переведено. А переведено, кстати, очень достойно.

Помните старую поговорку: «У нас, у бедных, собственная гордость». Вот это — то. Только это не гордость, это гордыня. К мужчине, который на первое место ставит петуха, на второе — мифическую пенсию, и только на третье (на третье ли?) собственную жену, прожившую с ним более 40 лет, полных нищеты и голода, а полковник, насколько я понимаю, никогда и нигде не работал, так и перебивался от случая к случаю всю жизнь в ожидании пенсии, понятие гордость вряд ли применимо.

Читать можно смело, хотя бы ради последнего абзаца. Текст небольшой, достаточно простой, смыслы очевидны. Нужно ли читать — вопрос спорный. В обязательный список эту повесть я бы не включил.

Политический идиотизм — не монополия.

Хороших вариантов не существовало.

Когда деревья были большими, а барраярский цикл интересным.

Перечитал Барраяр. Перечитал совершенно сознательно. Как-то так получилось, что из всего цикла, а я закончил его чтение на Криоожоге, именно Барраяр мне запомнился меньше всего. Просто поймал себя на мысли, что помню с чего началось, помню какие-то несвязные эпизоды, помню, чем закончилось, помню, что понравилось, но, убей меня из рогатки, не помню почему.

Конечно, все прекрасно вспоминалось при чтении. Да, это вот так, а потом будет то-то, а потом — то-то, а потом..., и так до финала. Перечитал влет. Даже в некоторых местах, прекрасно зная, что наши победят, я, тем не менее, за них поболел. Конечно в предложенных условиях победить было не трудно.

А вот что удалось, так это описание взаимоотношений между различными персонажами. И выборы, которые им приходилось делать, трудные и, зачастую, без приемлемых вариантов. И, в целом, история совсем не радужная, хоть со сдержанным оптимизмом.

Этот роман смотрелся бы гораздо более органично, если бы был вторым в цикле, сразу после Осколков чести. И не знать, что там будет дальше. Тогда да, на отлично. А как есть, только на очень хорошо.

В сборнике, входящим в серию Эксклюзивная классика, пьеса предваряется серией коротких заметок, сделанных Шоу с целью разъяснить ее содержание. Точнее, как бы растолковать, что и откуда взялось. Что взято у другого автора, а что придумано самим. Это и версия относительно персоны смуглой леди, и некоторые штрихи характера Шекспира, его классовой принадлежности, особенностей его личности и отдельных мыслей по поводу творчества и состояния театрального дела. И по объему эти заметки едва ли не больше чем сама пьеса. Это я к тому, что лучше их пропустить. Потому что чтение пьесы совсем уж лишается какого-то ни было интереса.

История очень короткая, даже при большом желании режиссера растянуть ее больше чем на час не получится. К тому же это чистая спекуляция, далекая от реальности конца XVI века. Выдумка, цель которой проговорить от имени Шекспира собственные мысли о месте театра в жизни, о содержании популярных и не популярных пьес. Попытаться слегка откорректировать устоявшийся образ Барда. Намекнуть сильным мира сего об их обязанностях, касающихся народного просвещения и воспитания публики. Этакое наставление с оттенком ерничанья.

Мне интересно, почему все-таки смуглая леди. В оригинале Dark Lady — темная леди. Имеется ввиду оттенок ее волос. Брюнетки не были популярны в описываемые времена. Слово смуглый по отношению к человеку в русском языке относится, как правило, к оттенку кожи, а не волос.

Увидеть на сцене никаких вариантов нет. Просто не представляю, кому и зачем понадобиться ставить Смуглую леди. В Англии, может быть, да и то в рамках какой-нибудь антологии. Читать... читать, думаю, тоже совсем не обязательно. Ничего нового, ни с точки зрения на творчество Шоу, ни для понимания личности Шекспира и реалий его времени, вы не узнаете. Только для комплетистов.

Все то, о чем стоит говорить, все считается непорядочным.

Одна из «приятных» пьес. «Ранний» Шоу. Учитывая предполагаемое время написания (1894), автору 38. Викторианская эпоха скоро закончится, но уклад еще крепок. Скандала не было, но в Лондоне пьесу не ставили до 1904. Уже при Эдуарде, уже другое время, другие песни, меняющийся уклад.

С фактической стороны это неравнобедренный треугольник. Классический треугольник предполагает равноудаленность персонажей в основании (не важно мужчин или женщин) от вершины. Они должны быть в примерно равных условиях, должен быть конфликт, и он таки есть, но какой-то надуманный, не очень достоверный. Вершина треугольника тоже должна находится в состоянии некоторой неопределенности, перед ней должна быть ситуация выбора. Перед Кандидой же выбор никакой не стоит, для нее все просто и понятно. Ее, правда, все таки заставляют определиться с предпочтениями. Чему она сильно удивляется, с ее точки зрения тут и выбирать-то нечего, все очевидно.

Цельная натура, думаю, не так-то просто эту роль достоверно сыграть. Еще сложнее персонаж Марчбэнкса. Он подан как-то совсем не симпатично, болеть за него не хочется. Но, при этом, характер достаточно сложный, многослойный и, что важно, постоянно меняющийся, флюидный. Показать это без гротеска, без карикатуры достаточно сложно.

Ставят Кандиду редко. Поиск по Москве и СПБ в настоящее время ничего не дает. Так что только читать. Читать можно, язык легкий, правильный, перевод отличный. Текст не большой.

Рекомендую, с осторожностью.

Пигмалион это, если хотите, эталонная пьеса Бернарда Шоу. Не потому, что лучшая, а потому, что самая известная для читающей публики. Это первое, что приходит на ум при упоминании автора. Потом уже может вспомнится более или менее длинный ряд других произведений, но если человек в принципе с Шоу знаком, то в подавляющем большинстве случаев в памяти всплывет Пигмалион.

При этом пьесу с таким говорящим названием сам бог (черт) велел сравнивать с античным оригиналом. И при попытке сравнения сразу понимаешь, что эти вещи совершенно разные, может быть даже до противоположности. Конфликт создателя (учителя, наставника, тренера, старшего товарища, родителя, далее везде...) и создания (ученика, подопечного, спортсмена, ребенка, ну вы поняли...), с большим или меньшим вовлечением общества (окружения, семьи или народа, а то и всего человечества) это одна из самых излюбленных тем литературы в целом (театра, кино, любого художественного произведения). И всяк пытается, по возможности влепить что-нибудь свое, этакое, оригинальное, с разной степенью успеха.

Оригинал же — вещь совсем не притязательная. Парень ваял-ваял, красивую статую замастырил (если долго мучится, что-то да получится). Очень она получилась хороша, настолько хороша, что он (скульптор) в нее (в статую!) влюбился. Ну, а Афродита, видя такое безобразие, вдохнула в нее жизнь (боги, они если чего, всегда помогут) и жили они долго и счастливо, детишек там нарожали и вообще. Для понимания важно, что став женщиной, статуя, в общем-то, кроме возможности совокупляться и рожать детей, ничего человеческого (личностного) не приобрела. У нее даже имени не было. Галатеей ее обозвал в новое время Руссо. Ну, так он решил: Галатея очень уж ей подходит. И мнения ее по поводу сожительства с ее создателем, рождения ему детей (стиркой там, готовкой) тоже никто и не спрашивал. В современной практике это называется объективацией. Статуя эта полностью лишена субъектности: слепили, оживили, к семейной жизни пристроили. Кукла с человеческим лицом, как говаривал поэт.

У дядюшки Бернарда не так, далеко не так. Ну, профессор-то, он-то как раз исходит из тех же побуждений. Очень уж хотелось слепить классную статую (обучить уличную девчонку правильно говорить, попутно выглядеть как надо, двигаться, одеваться, вести себя и т.п.) — и слепил. Так здорово получилось, к тому же и в быту пригодилась, что привык за полгода, отпускать не хочется. Но!, если чего, так и возвращайся в свою канаву.

А вот Элиза (и имя есть, и фамилия) субъектна с самого начала. Да, глупа; да, говорить не умеет; да, вздорная и вульгарная. Но абсолютно независимая, живет самостоятельно, на шее у родителей не сидит, решение обучаться принимает сознательно, учится (важно!) усердно и всему, даже тому, чему особенно и не учат. И решения принимает самостоятельно. Что уж там получится в результате этих решений — что-то да получится. И без всяких богов.

Старик Шоу демонстрирует так любимый мною здоровый цинизм. Во-первых, создатель не несет никакой моральной ответственности за свое творение. Слепил (научил), а дальше ты уж сам, дорогой, разбирайся, что там с полученными знаниями и умениями делать. Ответственность не на создателе, а на создании. Свобода воли, однако. Во-вторых, человека нельзя ничему научить, ему можно только помочь научиться. Ученик не объект, он — субъект. Результат зависит не только, а зачастую не столько от учителя, сколько от ученика.

Это важнейшие максимы для современного мира. У нас очень модно, как опять же говорил другой поэт, — искать в других причину своей беды. Мы слышим постоянно: не научили, не вылечили, не подготовили, не предупредили, на горшок не вовремя посадили, не утешили, не поняли, отнеслись без уважения, не защитили, не поцеловали в задницу, не... не... не..., тысячи их, — причин. Современным людям никакая субъектность и не нужна, они с удовольствием принимают позицию объекта.

Такая вот история. Лет этак 20-25 назад я видел постановку Пигмалиона в Александринском театре. Постановка была традиционная, никаких впечатлений, кроме общей оценки — хорошо, не оставила. В Москве в настоящее время идет 7 Пигмалионов. В Питере 2, и еще 2 «по мотивам».

Если есть возможность, — идти и смотреть. Если нет, то читать. Классика, причем классика очень актуальная.

Впрочем, думаю, что понравится не всем.

Ненависть усугубляет проницательность.

Простую казалось бы цитату трактовать, тем ни менее, следует двояко. С одной стороны, если вы кого-то ненавидите, то проницательность ваша обостряется, вы видите больше, понимаете глубже, обращаете внимание на мелочи и тп. С другой стороны, для проницательного человека поводов для ненависти больше, всегда найдутся какие-то поводы, усугубляющие ее, было бы желание искать. Эта двойственность присуща всему роману.

На первый взгляд история простая. Мы имеем исследование (именно исследование, наблюдение, если хотите, автор отстранен от происходящего, читатель тоже) жизни афроамериканца, которого зовут Мейкон «Молочник» Помер III. Третий, потому что он третий Мейкон в роду. Молочник это прозвище, полученное в детстве и закрепившееся на всю жизнь. Собственно большую часть повествования он представлен именно как Молочник., большинство тех, кто его знает, обращаются к нему именно так. Кроме отца и матери, по понятным причинам. С фамилией сложнее. В оригинале фамилия звучит как Dead. Ну, понятно: Мертвец или, скорее, даже Покойник. По русски не звучит? Но такие имена как Первое послание Коринфянам (без к) или Имперский Штат по русски звучат еще хуже, но в текст включены как есть.

Роман начинается за день до рождения Мейкона и прослеживает его жизнь до 32 лет. Финал не однозначен, интрига сохраняется до последних предложений, трактовки могут быть разные. Все это происходит в середине ХХ века, расовая напряженность присутствует на заднем плане практически всегда, но никогда не становиться основой. Она побуждает некоторых персонажей к определенным действиям, но это всегда второй план, педалирования черно-белого конфликта как основы жизни здесь (как и в других романах Моррисон) нет. Это фон, который иногда проявляется, но чаще подразумевается и на основное действие почти не влияет.

Стержнем сюжета является предпринятое героем путешествие на Запад, простите, конечно же, на Юг. Причем путешествие — это не только физическое перемещение, но и некий путь духовного познания. Познания своих корней, истории своей семьи, тесно связанной с местным негритянским фольклором, точнее, в него перешедшей. В события прошлого и, в определенной мере, настоящего, вовлекаются некие сущности. Или умершие являются живущим, или живущие являются умершими. И в этом смысле фамилия Покойник была бы очень органичной, да и Помер иногда звучит к месту и добавляет событиям своеобразного шарма.

Но, на мой личный взгляд, история путешествия, которая начинается как банальная погоня за золотом и заканчивается неким духовным перерождением героя, получилась скорее декларацией желаемого, но не констатацией действительного. И, мне почему-то кажется, Моррисон и создала этот роман именно как декларацию. Как призыв: надо отвлечься от сиюминутного, от погони за материальным, от какого-то дурацкого уравнения страданий. Надо обратится к прошлому, понять его тесную связь с настоящим и найти дорогу в лучшее будущее. В этом смысле финал поднимается до уровня какого-то откровения. Многое наворочено, возможно исправить уже ничего нельзя, но остановиться все еще можно, остановиться и продолжить жить. Продолжить жить и, возможно, дать жить и другим??

Отличный роман, отличный перевод. Читабельность вполне, вторая часть, так вообще на ура.

Рекомендую.

Еще одна история семейного конфликта с драматическими последствиями. История не оригинальная, вневременная, повторяющаяся вновь и вновь на протяжении столетий. Да, в различные эпохи разрешение подобного рода конфликтов различалось, как правило, в прямой связи со степенью патриархальности текущего семейного уклада. В какие-то времена возможно только скрытое противостояние, а внешние права главы семейства незыблемы: решил закрутить с молодухой или с двумя, или как там еще, и буду, и все ваши нравится-не нравится — побоку. В какие-то дети, читай наследники, вполне себе могут и потягаться с разной степенью открытости конфликта и с различными видами на успех.

В приведенной истории, в реалиях 20-30-х годов ХХ века в Германии, что для меня неожиданно, возможности укоротить старика, пошедшего в разнос, оказывается, были достаточно большие.

Вот как-то так. Собственно, кроме этого, так сказать, образовательного, открытия, ничего оригинального в случившемся нет. Пьеса достаточно сценична, режиссер может смещать акценты в разные стороны и, по желанию, представлять события как трагедию или грустную драму, или вообще как фарс. Текст написан и переведен таким образом, что создается впечатление, что автор сам сочувствует своему старому герою и зрителя (читателя) к тому же мягко подталкивает. Но при внимательном чтении обращаешь внимание, что старик-то как минимум с поведенческими и эмоциональными нарушениями. И малолетняя его подруга, декларируя великую любовь, к подаркам и поправкам в завещании относится достаточно благосклонно. И опасения детей вполне оправданы. Как они действуют? Ну, по-разному, на самом деле. Хотя в целом, конечно, симпатии не вызывают.

Текст хороший, перевод хороший. Если кто-нибудь поставит на сцене, посмотреть можно, опять-таки ради оценки интерпретации. Читать не обязательно. Чисто любительская история.

Этот отзыв, не отзыв даже, а попытка ответить на вопрос, стоит ли читать. Произведения Гессе часто входят в различные топы и списки, в различные рекомендации. При этом не все готовы хвататься за полноценные романы, или имеют опыт неудачного чтения, а приобщится хочется. И возникает простой вопрос,- может взять что-нибудь покороче, может это будет полегче или поживее, поувлекательней.

С одной стороны действительно, чем короче тем больше шансов дочитать, проще втянуться, а если втянуться не получилось, то хотя бы добить, не бросать на половине. Но на что ориентироваться? На название, на аннотацию? Но аннотации во многих случаях пишутся на первые 10-15% текста, на этом обжигались многие. А название может ввести в заблуждение.

И вот «юноше, обдумывающему житие, решающему...» что бы такое почитать с увлечением и не без пользы, может попасться повесть с подходящим названием: Паломничество (путешествие) в страну Востока.

Так вот, заранее нужно понимать, что никакого паломничества (aka путешествия, в оригинале fahrt), по крайней мере в прямом смысле, в смысле передвижения кого-либо куда-либо не будет. Да будет как бы воспоминание о предпринятой когда-то попытке, но и она сомнительна, это скорее аллегория. Такая почти буддистская идея представления жизни (жизней) как пути, индивидуальности этого пути, который может на каких-то отрезках пространства и времени совпадать с путем других людей, но тем не менее всегда индивидуален. И цели тоже индивидуальны и чаще неизвестны. То есть известны, но не обязательно самому человеку. Чаще он находится в плену иллюзий, и долго, порой много жизней подряд.

Ну, да ладно. Страны Востока (Morgenland) тоже, конечно, никакой нет. По крайней мере нет как страны на карте. Это тоже своеобразная аллегория некоей жизненной цели, к которой стремятся посвященные, но нередко сбиваются с пути.

Кроме того, текст показался мне каким-то кафкианским, что ли. Тоже стоит учитывать.

Короче, если вы Гессе не читали, то начинать с Паломничества не стоит. А вот если читали, и, особенно, если дочитывали, то вполне можно. В чем-то эта повесть можно даже рассматривать как некий эскиз к Игре в бисер.

Рекомендую, с осторожностью.

Милость можно оказать лишь побежденным.

Когда-то давно, лет этак 35-40 назад, я прочитал Потоп. Этот роман в виде объемного двухтомника 1970 года выпуска был в в библиотечке моих родителей. А так как я, как и многие мои ровесники, по крайней мере те, кто читал, в том возрасте предпочитал, среди прочего, всяческие исторические приключения, то, конечно, зашел он мне влет. И, да, в первую очередь потому, что прямо ассоциировался с приключениями мушкетеров. Было известно, что Потоп это средняя часть трилогии, но другие два романа мне были не доступны. Собрание сочинений Сенкевича было выпущено примерно в те же годы. Но собрания сочинений были роскошью для элитки, тиражи ограничивались, приобретали их по подписке, ну а на подпольном книжном рынке по деньгам было не доступно. А потом на развалах 90-х конечно можно было взять все что угодно, но интересы сместились. И только сейчас Огнем и мечом попал мне в руки, именно в том самом собрании сочинений 1983 года.

Боюсь говорить о том, насколько этот роман актуален. Актуален местом действия и, что важнее, отношением к происходящему сторон. Непримиримостью вовлеченных в конфликт, невозможностью его завершения до полной победы одной из сторон, что бы это ни значило. И мысли о возможности мира возникают только у деятелей, которые прямо в боевые действия не вовлечены, которые находятся где-то там, в стороне. И любые перемирия это только на время, на время, прямо скажем, не большое. И в будущем, уже за пределами романа, конфликт приостановится только после значительных, то что сейчас называется геополитических, перемен. Не хочу дискутировать кто там был прав, кто виноват. Читайте и осмысливайте сами.

Дурак отказывается, когда умный угощает.

Что касается основной авантюрно-приключенческой линии. Да, по шаблонам жанра есть группа очень храбрых, очень сильных и умелых и очень-очень благородных героев, которые совершают ратные и иные подвиги без счета. Один из них, кстати, погибнет. Удивило, обычно сюжетная броня подобных человеков непробиваема. Ну и конечно, любовная линия, как без нее. И любовь такая, ух какая, местами до фейс палма. Что, впрочем, не мешает главному герою по пьянке хвалиться, что жену свою будущую использовать он будет исключительно в качестве матки с ногами. Впрочем в XVII веке другого и не ожидалось. Что бы там не фантазировали современные писатели и читатели квазиисторических романов и фэнтези в псевдоисторическом антураже. Ну и повальное пьянство, куда же без него. Пить, я понимаю, там, кроме алкоголя было нечего. Сырую воду пить не будешь, быстро поносом изойдешь. Вот и жрали горилку и вино без меры. Как при этом можно дожить до лет хотя бы до 40 не ясно. Видимо печень в те времена у народа была из чугуна и стали. Впрочем, в описаниях персонажей часто проскальзывают желтые лица, что как-бы намекает...

Текст хороший, перевод отличный. Единственное слабое место это описания приключений героев. Далеко от реализма. Но если у Дюма принимаете, то и здесь зайдет.

С учетом жанра — отлично. Рекомендую.

Где мои пятнадцать лет..?

Так получилось, что пространный эпос про пацана, который выжил, я бросил читать около 20 лет назад, как раз на «Ордене Феникса». Ну, не выдюжил. И всё прошедшее время, где-то на периферии сознания, у меня маячила предательская мыслишка: вот, бросил, а ведь надо было закончить, даже если не нравится. И вот решил всё-таки добить хотя бы «Орден», ну а там как получится. И чувствую, что получится вряд ли.

Проблема в четкой направленности текста. Это книга для младшего и среднего школьного возраста, как писали в моей юности. Это даже не янг-эдалт. Максимум лет на 11-12, не старше. Пятнадцатилетние над всей этой, безуспешно старающейся быть серьезной, историей скорее посмеются. Ну не подходит этот текст для уже почти взрослых читателей. Слишком наивно, слишком инфантильно. И смерть краснорубашечника дела не меняет. И потуги на любовь выглядят жалко. И тщательное выписывание Гарри как несчастного подростка с симптоматическим, предположительно посттравматическим, СДВГ может только раздражать. Конечно, идея о том, что подростки не должны нести ответственности за следствия своих действий и бездействий, не нова и всячески педалируется всей современной педагогической системой. И если подросток чего-нибудь там наворотил, то виноваты всегда взрослые: не доглядели, не разъяснили, не донесли, не предотвратили, не проследили — далее везде. И в результате мы имеем уже несколько поколений малолетних психопатов, которые с честью несут свою безнаказанность по жизни. Потому как, если не научился ответственности в юности, то не научишься уже никогда, будешь «вечно молодым, вечно» правым.

А вот для детей лет этак 10-12 подойдет влёт. Тут будут кстати все драматические, мелодраматические и квазитрагические перипетии. И снисходительность к Гарри будет к месту, потому что в детском возрасте зависимость от окружающих взрослых еще очень сильна, и поддержка ровесников (и не только ровесников, но и старших года на 2-3) еще очень важна. И вязкое, с большим числом школьных деталей, повествование хорошо играет на погружение, на узнавание и отождествление с кем-то из героев. Это как с «Пятнадцатилетним капитаном»: ни один пятнадцатилетний, тем более взрослый, близко не поверит в представленную историю. А вот дети будут читать и перечитывать, в том числе и учась ответственности. Во времена Верна об этом не забывали.

Короче, с учетом жанра и целевой аудитории — очень хорошо. Смело рекомендовать детям не старше 12.

Взрослым не читать. Только если хочется составить самостоятельное впечатление.

На экране возникло изображение телевизора, на экране которого тоже был телевизор.

Привет, Виктор Олегович.

Смешно, но телевизоры в повествовании играют не меньшую роль, чем Книга. Но воздействие их отличается от воздействия Книги. Если Книга — это нечто будоражащее, открывающее «новую жизнь», чтобы это ни значило, то телевизор — это аккомпанемент, это тот фон, на котором протекает жизнь старая. Да, в этой старой жизни герой пытается найти пути в жизнь новую. Но находит ли? А телевизоры, они всегда рядом. То, что мелькает на их экранах, — это иллюзия. Но иллюзия эта сопровождает всю жизнь, а может, даже отчасти и заменяет ее. Очень точно и очень образно.

Вообще, образность Новой жизни просто зашкаливает. При чтении нужно акцентироваться именно на образность, смысл временами может ускользать. Вся эта «восточная» мистика, встречающаяся и в других романах Памука, местами напрягает, в первую очередь потому, что не очень согласуется с ожиданиями условного «западного» читателя. Иллюзорная до прозрачности граница между реальным и запредельным подается слишком витиеватым, слишком изысканным, может, местами и чересчур выспренным языком. Может оттолкнуть не привыкшего к восточным изыскам читателя. Вообще, суть ближе к «Белой крепости» (но, на мой взгляд, лучше), а содержание — к «Черной книге» (но, на мой, опять же, взгляд, чуть хуже). Попытка захватить слишком много смыслов может и оправдана с точки зрения автора, но зайдет не всем читателям.

Один из смысловых слоев. Не читать экстремистам.

Роман, конечно, отличный. Переведен отлично. Рекомендую, с осторожностью.

Недовидено недосказано

Недопонято хоть дочитано.

О, как.

Короткий рассказ на вечерок. Сферический в вакууме Беккет. «Поэма» в прозе. Всё на уровне впечатлений, ритма, каких-то смутных образов. Возможно, речь идёт о призраке давно умершей женщины, кочующей по окрестностям, от дома к могилке. Домик заброшенный, мешать некому, вот и приходит, и ходит от одного окна к другому. Потом к могилке, местность пустынна, опять-таки вокруг никого. Так и бродит туда-сюда.

А может, она ещё жива, а могилка чья-нибудь ещё. А может, никого и ничего и нет. А всё изложенное — просто фантазия, чья-то иллюзия, чей-то галлюциноз.

А больше и сказать нечего. Хотя, если полазить по сети, наверняка найдется пара-тройка профессиональных обзоров. Но зачем...

Только для любителей и комплетистов.

В середине 70-х годов в журнале «Иностранная литература» зачем-то опубликовали рассказ Патрика Уайта «На свалке».

Логика подсказывает, что если ставится задача познакомить русскоязычного читателя с неизвестным иностранным автором и при этом напечатать что-то значительное не позволяет формат, то всё-таки желательно выбрать пусть короткое, но чем-то оригинальное, в хорошем смысле этого слова, авторское произведение. Не очень удалось (как мне кажется)...

Единственное, что можно выжать из рассказа, – это очень дискуссионное представление автора о прочности социальных границ. Ну, в том смысле, что все социальные, финансовые, культурные, поведенческие и далее везде барьеры имеют значение только для людей взрослых, скорее пожилых, в любом случае поживших. Если для такого человека упомянутые границы в силу характера стираются или вовсе не существуют, то он становится изгоем.

А вот у молодых на первом месте чувства (читай: гормоны и инстинкты, требующие быстрейшего размножения), поэтому все социальные неравенства побоку, и ну целоваться! Прямо как есть, на близлежащей к кладбищу свалке. Очень символично: кладбище, на котором прямо сейчас идут похороны, и свалка, на которой прямо сейчас ведут промысел старьевщики, друг от друга отделены лишь проволочной оградой, которая легко преодолима для любого.

Так себе мнение. Во-первых, неоднократно высказывавшееся и ранее. Во-вторых, достаточно спорное.

Случайное и необязательное чтение.

Абраксас, гала, гала, це, це.

Пьеса так и просится на сцену. Визуализировать её можно было бы множеством способов, от архаично-традиционного до любого модерного и постмодерного вариантов. Но что-то как-то сомнительно, что кто-то рискнёт.

Сартр интерпретирует хорошо известный в узких кругах миф об Оресте, в той его части, которая касается отмщения всяким плохим за их злодеяния. Часть всегда популярная, многие эту историю интерпретировали по-своему. Вот и Бард в одной из лучших своих пьес. Но Сартр проводит полную деконструкцию.

Во-первых, действие перенесено в Аргос. Не так уж и далеко, всего-то километров 12-15, но тем не менее. Дворец Агамемнона был в Микенах, Аргос в те времена уже был, но не как «столичный» город.

Далее нам сразу представляют главного, в общем-то, и единственного божественного участника. И это — Юпитер. Агамемнона женушка с любовником (кстати, двоюродным братом) зарезали почти сразу после возвращения с Троянской войны. До Юпитера, по самым скромным подсчётам, ещё лет 500. Кроме того, он позиционирован как бог мух и смерти. Правда, в дальнейшем он сам и, по косвенным признакам, люди значительно расширяют его полномочия, но как-то не очень убедительно. Ну а по поводу мух и смерти сразу на ум приходит персонаж, именуемый Вельзевулом. Персонаж уже скорее семитский, прошедший длинный путь от самостоятельного местечкового бога до, ни много ни мало, Сатаны (как одно из имён, для него применяемое).

Ну и напоследок мессианский твист.

Вот как-то так. Рекомендую, с осторожностью.

Труд Моммзена «Римская история» современному читателю рекомендовать сложно. Основные причины — две.

Первая проблема — в избалованности всякими интересностями. Мы привыкли, чтобы было увлекательно, чтобы были всяческие приключения, боевка и романтика, то, что обычно называется историческим анекдотом. Сухое, педантично фактологическое изложение нам претит. А Моммзен фактологичен абсолютно. Если достоверных исторических источников о произошедшем в определенное время в определенном месте нет, то он так и пишет: «Сведений нет». Да, иногда может что-то предположить, но не часто и всегда с попыткой на что-то опереться. Кроме того, текст содержит массу всяческих имен собственных. Мало поименного упоминания различных консулов, цензоров, разных там трибунов и эдилов и других — но еще огромное количество племен и родов, местностей и исторических регионов. С учетом того, что к настоящему времени многие поменяли названия (и не раз), а многие давно забыты и не упоминаются в современной общедоступной литературе вообще, чтение нередко превращается в механический процесс. Ну, то есть прочитываю, но не очень-то понимаю, о чем речь. Поэтому начало книги воспринимается труднее всего, и вероятность, что читатель бросит ее на первой части, очень велика. Текст становится более-менее связным, последовательным и доступным в смысле понимания «кто-где-когда» только примерно с войны с Пирром и дальше. Понятно, к этому времени появляется критическая масса достоверных источников, и история постепенно преображается так, что местами действительно трудно оторваться.

Вторая проблема банальна, но предельно актуальна: слишком много букв. Ведь, к примеру, в Википедии все то же самое изложено коротко в одной статье, а более подробно — в нескольких. И то вряд ли кто будет дословно читать. Так, пробежать по диагонали для общего развития, ну и ладно.

Однако прочитать всё-таки рекомендую. Лучше частями, с перерывами. Так будет проще. Это тот вид чтения, который представляет собой сочетание труда, обучения и тренировки — да, именно ментальной тренировки, особенно в плане концентрации внимания и возможности осознания сложного текста. И не забывайте: трудно будет только в начале. Думаю, если вы одолеете первый том, то в дальнейшем современные исторические (и псевдоисторические) сочинения будут казаться вам слишком простыми и поверхностными и, скорее всего, не заслуживающими внимания.

Удачи.

Мертвецкий бит.

Вопросы стали накапливаться, не поверите, с первой страницы. Прямо во втором абзаце нам сообщают, что «Если верить Евангелию, хватило четырех или пяти человек, чтобы на планете сделалось тесно, и первой жертвой убийства стал родной брат.» Вот сразу и в ступор. Я не поленился, нашел оригинальный текст, и, конечно, там «according to Genesis”. Genesis!, не Gospel! Да, может быть, по мнению переводчика (редактора?), для русскоязычного читателя без разницы, ну, то есть, он ни того, ни другого не читал, и даже примерно не представляет содержания, но, согласитесь, грустно, когда тебя считают совсем невеждой.

Далее небрежности, а я думаю, что это именно небрежности по типу и так сойдет, не заканчиваются.

Не вдаваясь в подробности укажу, что Гарри на этот раз придется спасать мир от некромантов. В целом, это достаточно типичные в европейской традиции некроманты, которые с помощью некоей магической силы поднимают мертвецов и в определенных пределах управляют ими. Мертвецы, понятно, поднимаются в той степени протухлости, в какой подверглись магическому воздействию. И тут важно понимать, что речь идет именно о мертвецах (dead), не о зомби (zombie). Нет в романе ни одного зомби. Интересно, что мертвеца мало поднять, нужно еще и поддерживать его, так сказать, работоспособность. А для этого нужно постоянно отбивать определенный ритм (beat), как угодно: тростью по полу, рукой по ляжке, включить музыку с выделенной ритм-секцией, барабан тоже сойдет. Вот это и есть dead beat, вынесенный в название.

Конечно, как и в любом процедурале, мы прекрасно понимаем, что Наши, то есть Гарри с помощниками, победят. Конечно, как положено в неонуарных историях, прежде чем победить, придется пострадать. И, чтобы победить, придется придумать что-нибудь этакое. Это не про «чем закончится», это про «как пройдет».

Личное мнение. Мне кажется, что седьмой роман получился чуть поживее предыдущих. И интрига чуть повеселее. И противостояние чуть потруднее, что ли. Но это так, на уровне ощущений.

Объективно, Dead Beat еще не бестселлер, а Файлы Дрездена еще не предмет культа. Но к этому потихоньку идет. Не знаю, буду ли читать дальше. Возможно, после перерыва.

В рамках жанра — отлично, всем интересующимся рекомендую.

Очень депрессивно, практически до безысходности.

Когда речь заходит о поэме Некрасова Мороз, Красный нос большинство опирается на детские воспоминания об отрывках, читанных (если читанных) в школе. Смешно ожидать от школьника чтения всего произведения, если заданы только отрывки. Так вся русская классика XIX века и остается у большинства в читаных, а иногда и не читанных или читанных с пропусками отрывках. И если во взрослом возрасте вдруг находит стих прочитать что-нибудь полностью, не редко случается разрыв шаблона. Мороз... — это типичный пример.

Ну, как-же, все знают,- Есть женщины в русских селеньях..., мороз воевода дозором..., коня там на скаку... и все такое. Вопросы типа, а чего это останавливать коня на скаку (если это вообще возможно) или там в горящую избу входить должна именно женщина, как правило не возникают. Ну, понятно, так автор написал, так и написал — так и читаем, рассуждать тут нечего. Да и понятно, мужик-то в здравом уме в горящую избу не полезет, а баба, что с нее взять. И чего там полностью читать, вся та же лабуда.

А вот прочитать-то стоит. Потому что в поэме очень емко рассказана целая история. История тяжелой жизни, которую худо-бедно можно было тянуть. Не без радостей, кстати. Да, конечно, радости мелкие, но уж какие есть. Мужик то был из работящих, вероятно не пил, исправно работал в сезон. И зимою баклуши не бил, уходил в извоз. Жену и детей, опять же любил. Вероятно не бил, или побивал не сильно. Так выходит из Дарьиных воспоминаний. Или тут как положено,- или хорошо или ничего? Да ведь по смыслу это не на публику, это перед собой, хотя самообман, он не редок, очень не редок.

А теперь впереди полная безысходность, все самой. А всю потребную работу баба сама не вытянет, какая бы там не была. А деток двое, а старики мужа не помощники. Даже при поездке за дровами детей оставила у соседки, не у деда с бабкой. А соседка то что,- ну раз, ну два. Своих-то наверняка не меньше.

Вот и получается, что для женщины из русского селенья, самый разумный выход — смерть. Вот и стоит она там под елкой, и ждет, когда воевода Мороз ее заморозит. А он ведь не только впохвал, он свое дело до конца доведет. Все чин-чинарем — замерзла до смерти. Похоронят как положено, с отпеванием, на кладбище. А дети, ну может община как-то поможет, пристроит куда. Не знаю, были в те года приюты для крестьянских детей? Сирот то много должно было быть.

С точки зрения поэтического текста мне придраться не к чему. Неоднократно читал, что над поэзией Некрасова современники слегка посмеивались. Признавая важность содержания сам стих хорошим не считали. Не знаю, не специалист. Но мне нравится. Хороший, грамотный, совершенно не архаичный русский язык.

Читать. С осторожностью, но читать. Это не для детей, это 18+.

Перечитал, сорок лет спустя, Двадцать лет спустя.

Ха! Такой себе каламбур.

Выбор совершенно сознательный. Просто я помню, что Три мушкетера мне в свое время не понравились, бросил. Десять лет... гораздо лучше, но за недостатком времени был не дочитан. Два огромных тома (страниц по 800) из «красного» собрания сочинений в библиотеке выдавали только по знакомству на 5 дней, соответственно мне мой друг детства взял их тоже на 5 дней (у него сестра в библиотеке работала, или тетя?, не помню). Понятно, что читалось все по диагонали. А вот 20 лет за 5 дней я прочитал полностью и с тех пор считаю лучшим романом трилогии.

В советско-российской традиции Дюма принято считать несерьезным писателем, не заслуживающим внимания взрослого читателя. Этакий янг адалт в квазиисторическом сеттинге. Причем это мнение не только профессионалов от литературы, но и многих читателей. Людей, которые читали Дюма в подростковом возрасте и больше не перечитывали. Или перечитывали неудачно, с разочарованием в полудетских впечатлениях. Ну правда, человек изменился, а текст остался прежним. Можно понять.

А вот мне вполне себе понравилось. Читал в этот раз спокойно, не торопясь. Да, есть хронологические не стыковки. Да, местами, многими местами, что уж греха таить, перебор с пафосом. Да, пара-тройка эпизодов совершенно неправдоподобны с точки зрения здравого смысла и взрослого (читай реалистичного) взгляда на жизнь. Все это в авантюрно-историческом романе 40-х годов XIX века вполне допустимо, и, более того, ожидаемо.

Но! Огромное но! Планка поднята так высоко, что читается и сегодня на ура. А скрытых цитат (иногда и не очень скрытых) полным полно в современных околоисторических произведениях, и, уж, тем более, в так популярном сегодня фэнтези с «множеством интриг».

Кстати, историческая составляющая вполне себе историческая. Все персоны жили и действовали в указанное время и в описанных событиях. Хронологические просчеты и авторская предвзятость в некоторых характерах взгляд не режут. Это не документальная хроника, это художественное произведение, писавшееся для определенной целевой аудитории. И многократно пережившее отпущенный подобного рода книгам век. Многократно.

Важно. Не смотрите фильм Мушкетеры двадцать лет спустя до знакомства с первоисточником. Он не имеет ничего общего с книгой, кроме имен главных героев. Много важного просто выбросили, и много, так сказать, от щедрот своих, добавили. Это не значит, что фильм плохой. По сравнению с д'Артаньяном и три мушкетера это был шаг вперед. Перекос «в комедь» не так выражен. Но, все равно, это кино «по мотивам», причем очень сильно «по мотивам».

Рекомендую.

Любовь требует нарциссизма.

Ну, не знаю как там насчет любви, хотя рациональное зерно в этом утверждении можно поискать, а вот при написании подобного романа без изрядной толики нарциссизма не обойтись. Это не оценочное суждение. Но, принимая во внимание максимально изощренное строение фраз, огромное количество включений на самых разных языках (как минимум 5, возможно я что-то и не определил), бесконечность прямых и, чаще, завуалированных отсылок к литературе прошлого, вплоть до античной, так и представляешь автора, любующегося своим текстом. А вот еще как я могу, а Вы, школота, поняли вообще о чем я. Не поняли, ну, может быть редактор в сноске объяснил.

Ситуация понятна. Всесторонне образованный молодой человек, работающий секретарем у самого Джойса. А Джойс в те времена, да, в некоторой степени, и сейчас был иконой стиля. И, вдруг, мутная история с больной на всю голову дочкой того самого Джойса. Необходимость возвращаться в Дублин, преподавать, просто что-бы заработать. Пусть и в престижном колледже, сколько там толковых студентов, даже в самых престижных университетах? Так, раз и обчелся, да и то не в каждом потоке. Хочется высказаться, хочется заявить о себе.

Этот роман в отзывах принято ругать. И, да, есть за что и поругать. Но, если Вы отважитесь сесть за чтение основательно, особенно если европейские языки, включая латынь, Вам не совсем чужды, то примерно к части под названием Три становится вполне приемлемо и даже местами интересно. Нужно поймать ритм. Как вариант просто пропускайте иноязычные вставки. Я делал именно так. Возможно процентов 40-50 смыслов будет утрачено, но и оставшегося хватит с лихвой.

Этот роман не для широкого читателя. Он может быть интересен только человеку с творчеством Беккета хорошо знакомому. Как взгляд на самый ранний писательский опыт. Не совсем удачный.

Отсюда и рекомендация. Только для любителей.

Село Сегельфосс и его обитатели.

Ну, правда, почему местечко? В русскоязычной традиции местечко, если коротко, это поселок, скорее сельского типа, со значительной долей еврейского населения. Местечко от села отличается практически только названием. Когда в законе о черте оседлости сделали послабления, местечки остались местечками по традиции. Говорят, в Ленинградской области до сих пор есть несколько поселков, официально называемых местечками. Как это можно приложить к Сегельфоссу? Никак. Только если иметь ввиду глухую провинцию. Но не такая уж она глухая. Ветры из окружающего мира в Сегельфосс задувают. В отличии от, например, места действия Женщин у колодца, где жизнь остановилась где-то в 90-х годах XIX века, в Сегельфоссе знают какой сейчас год (в тексте есть прямое указание, позволяющее привязку ко времени). До автомобилей, конечно, не дошло, еще рановато до такой глубинки, но, в целом оторванности от мира нет.

Гамсун не спеша развертывает широкую панораму жизни в разрезе взаимоотношений жителей. Жителей всех мастей и социальных групп. Конечно, лучше читать после Детей века, так наглядней динамика. Времена меняются и персонажи меняются вместе с ними. Кому-то это на пользу. Для кого-то время свернуться и уехать. А кто-то вообще не имеет шансов приспособится. Все описано (и переведено) отличным языком, вроде серьезно, но и с должной дозой иронии. Без перебора. Это не сатира и не фарс. Ближе к тому, что называли критическим реализмом. Но и не нудно, что важно. Несмотря на то, что описана чистая бытовуха, повседневность. Но герои живые. И их отношения и конфликты всегда понятны и обоснованы как внешними обстоятельствами, так и характерологическими особенностями.

Роман выдающийся. Но не подойдет читателям, требовательным к драматической составляющей. Не то чтобы ее не было, но она не акцентируется. Драмы, мелодрамы, комедии и трагедии в Сегельфоссе не основа жизни, а неизбежное зло.

Рекомендую. С осторожностью.

Путешествие на Запад. В смысле на Север.

Перечитал Маара и Данн. В очередной раз не понял почему Mara превратилась в Маара. Думал, может так подчеркивается долгое А? Но нет там долгой А. Ну, да ладно.

Этот научно-фантастический по сути квест рассказывает о путешествии, совершенном парой подростков (в начале пути) через Африку в одном из вариантов альтернативного будущего.

Прежде всего хочу обратить внимание на то, что на момент выхода романа Лессинг было 80 лет. Ну пусть пару лет она его писала. Не думаю, что это вещь из стола, просто по стилю не похоже. Написать большой, сложно структурированный, многослойный роман в 80 лет это почти подвиг. Многие к этому возрасту с трудом припоминают кто они и, с еще большим трудом, где они и, как справедливо писал один из мастеров слова, кто все эти люди. Я к подобному отношусь с огромным уважением.

По содержанию это такой небольшой троллинг. В то время как все упиваются рассуждениями о глобальном потеплении, Лессинг рассказывает нам о последствиях ледникового периода. Ледниковый период в романе это, по сути, единственное фантдопущение. Правда он очень быстрый и катастрофически обширный. Последний ледниковый период, закончившийся, кстати, примерно 10-12 тысяч лет назад, продолжался почти 100 тысяч лет. При этом оледенение захватило лишь часть Европы. Ну там, Прибалтику, Польшу, Германию, север Франции. В романе всего за 15 тысяч лет ледяным щитом покрылась вся Европа, включая Средиземное море. Конечно, не только Европа, но, для смысла романа Азия и Северная Америка не важны. Это, конечно, катастрофа. Но, как-то уж чересчур быстро.

Деградация человеческого общества, как раз удивления не вызывает. Налет цивилизации сходит очень быстро. И общество в романе деградировало до уровня племенного строя с развитым рабством.

Очень коротко о национальном вопросе. Наша парочка принадлежит к народу махонди. Махонди, насколько я понял, это потомки современных коптов. Копты это национально-религиозное меньшинство в современном Египте, которых, в свою очередь, считают прямыми потомками древних египтян. Собственно, все современные жители Египта в тоц или иной мере являются потомками древних египтян. Но, в большинстве своем, процентов этак 85, ближе к 90, они сильно смешаны с арабами. А вот копты, сохранили достаточноую чистоту крови. Так вот бэкграунде романа, на каком-то этапе махонди управляли огромным государством, практически всей Африкой. Как и все империи государство махонди распалось, а сами они из хозяев перешли на роль рабов. Осталось только маленькая страна на юге, которая находится в состоянии мятежа и, полумифический Центр на севрео-западе, который то ли есть, то ли нет. Вот Вам и маршрут.

Заметте, это только лор. Ни слова о собственно сюжете. Так что можете читать смело. Книга того стоит.

Рекомендую, с осторожностью.

У каждого свой Стивен Кинг. У каждого свое мнение по поводу лучшего и худшего у Киннга. Тем не менее существует около 5-6 произведений, которые прочно ассоциируются с фирменным кинговским почерком и чаще всего упоминаются как лучшие или в ряду лучших. И Сияние с этой точки зрения является своеобразным эталоном этого фирменного стиля. Когда речь заходит о творчестве Кинга Сияние это первое, что приходит на ум. Не потому что это лучший роман, а потому что он является этакой квинтэссенцией собствнных кинговских приемов. Это самый узнаваемый роман Кинг с точки зрения мирового читательского сообщества.

Вдвойне интересно, что роман был написан мало кому известным писателем. И на момент выхода особого читательского интереса не вызвал. Архивы показывают, что 27 марта 1977 роман заскочил в список бестселлеров на 8 место, а на следующей неделе его там уже не было. Это еще не тот Кинг, для произведений которого придумают термин мегаселлер. Это время придет уже скоро, но еще не пришло.

Конечно для последующего культового статуса большое значение сыграет фильм, поставленный Кубриком. Фильм достаточно спорный, вытягиваемый по большому счету лишь самоотдачей Николсона, но, при этом очень зрелищный и запоминающийся.

Я не допускаю мысли, что кто-нибудь из фантлабовцев Сияния не читал. 5379 оценок и 159 отзывов говорят сами за себя. Дальнейшее — чисто субъективные мысли по поводу.

С моей точки зрения это история неизбежной утраты контроля. Джек не алкоголик, алкоголь для него это своеобразная попытка самолечения, попытка не эффективная, но кажущаяся таковой. Алкоголь временно снижает внутреннее напряжение, создает иллюзию, с одной стороны контроля, с другой стороны оправданности собственного поведения. Ну, то есть, вот какой я молодец, держу себя в руках, а если не удержал, то ведь они сами виноваты, не хрен мне тут рукопись портить или там шины резать. Повествование выстраивается таким образом, что с первых страниц отчетливо понятно — этот психопат не удержится, он взорвется. Потому что нельзя контролировать свою природу на одной воле, срыв неизбежен, вопрос только до какой степени деструктивным он будет. Обойдется ли малой кровью, как это уже не однократно было, или дойдет до катастрофы. Любопытно, что сам Кинг подобную трактовку как бы отрицал. Он углядывал в истории своего героя какую-то арку. Он и фильм то критиковал по этому поводу. Какая там арка? Если она и задумывалась, то прописать ее не удалось. Кубрик считал все смыслы абсолютно точно.

При этом отчетливо видно, что писатель пытается Джека, ну не то что-бы выгородить, но как-бы понять (и простить?). Он в душе хороший, он пытается бороться с собой, но вот «плохой дом» — он во всем виноват. Эта идея, предложение оправдать преступление какими-то внешними воздействиями, против которых сопротивление невозможно не редкость для литературы. И у Кинга тоже встречается. Хотя, позже, будут и прямо противоположные построения.

Все остальные персонажи, включая и Дэнни, представляют из себя кордебалет. Они нужны только для того, чтобы читателю было за кого попереживать. А переживать то не зачем, потому что финал представляет из себя абсолютный голливудский хэппи-энд. Наши победили, причем с разгромным счетом. Даже физические повреждения оказались достаточно пустяковыми, а душевных последствий так и нет их. А с финансовой точки зрения даже профит поимели (что как-то совсем не достоверно). Показательно, что Кинг, по видимому, сам со временем понял неправдоподобность такого исхода. И в Доктор Сон повзрослевший Дэнни не лишен таки некоторой психологической надломленности, ну и за воротник заложить то же не дурак.

Отдельные мелкие замечания по русскому тексту. Ну не могу я понять, как переводчик может быть настолько выключен из культурного контекста, что не знает, что Билли Холидей — это женщина. Или вот, — «Вера в возрождение чистых вод» — это что вообще такое? В русскоязычной традиции название этой группы передается просто как Криденс. Зачем вообще переводить? Почему тогда Overlook это Оверлук, а не Сверхвид какой-нибудь. Звучит топорно, но не топорней, чем Вера в возрождение чистых вод. Дурь какая-то.

Если не читали — рекомендую. Сияние, повторюсь, это эталонный кинговский роман. Если читали — думаю имеете собственное мнение. Может в чем со мной и согласитесь. А может и нет. Тоже хорошо.

Тебе приходило в голову, что пока ты здесь днем мне изменяешь, я сижу на работе, составляю баланс и черчу графики?

(Как тебе такое, Илон Маск?). Простите, не удержался.

Редкий случай, когда у Гарольда Пинтера получается вполне себе реалистичная история. Есть супружеская пара, придумавшая себе этакую ролевую игру. Конечно. Все подано очень гротескно, но в более мягком и фрагментированном виде встречается и в жизни. И в литературе я что-то подобное уже встречал.

Одно только не понятно.

Коротко, очень визуально, так и просится на сцену. В принципе мне однажды приходилось в Табакерке посетить этакий Чеховский вечер. Ставили три коротких водевиля. Очень даже ничего. Пинтер так и просится на подобную постановку. Для полноценного спектакля его пьесы коротковаты. Ну, это так, добрые пожелания.

Рекомендую, с осторожностью.

Легкая боль не вошла в сборник Коллекция. Но есть в отдельном переводе, доступна в сети.

Интересная история. В течение пьесы происходит постепенное замещение одной личности другой. Допуская, что кто-нибудь захочет прочитать сам (увидеть на сцене крайне сомнительно) уберу дальнейшее под спойлер.

Впрочем сюжет здесь достаточно второстепенен. Интересно наблюдать, как происходит метаморфоза. Пьеса требует яркой режиссерской постановки, в текстовом виде выглядит плосковато.

Только для любителей.

Читать пьесы Гарольда Пинтера то еще удовольствие. Эстетика абсурда в принципе требует какого-то ситуативного погружения, способности абстрагироваться от смысла (которого как бы и нет) в сторону сиюминутной образности и обратить внимание на те ассоциации, которые лично у Вас (именно у Вас, здесь и сейчас) возникают.

Немой официант это устойчивое обозначение приспособления известного как кухонный лифт. В английских традиционных городских домах, состоявших часто из одного подъезда (ну, вход и одна лестница, от которой на каждом этаже можно попасть в несколько квартир или вообще одна квартира расположенная по вертикали или несколько квартир друг над другом) кухня часто располагалась на цокольном этаже и жильцы по этому самому кухонному лифту отправляли вниз заявки на листочках, а им потом поднимали заказанные блюда и напитки. Часто это приспособление управлялось вручную. Простите за, возможно для кого-то очевидное и давно известное, разъяснение.

И вот два наемных киллера сидят в цоколе и развлекаются досужими разговорами (привет Криминальное чтиво) в ожидании, так сказать, клиента. И их скуку несколько развлекает тот самый кухонный лифт, по которому внезапно начинают приходить всяческие заказы на различные, причем не простые в приготовлении, блюда. При этом квартирка в цоколе давно не использующаяся, заброшенная и плита всего на три конфорки. Понятно, что даже при наличии продуктов, приготовить ничего из заказанного не удастся. Они нервничают, думают, что раньше здесь был ресторан, пытаются даже отправить наверх что по карманам наскребли. Финал неожиданный и не совсем понятный.

Мгновенные ассоциации с, естественно, В ожидании Годо и, неожиданно, с Криминальным чтивом. Кроме того вспомнился Убик. Помните там двери, холодильники и прочее требовали монетку, чтобы заработать. Я, честно, думал, что это такая авторская придумка. А вот у Пинтера газовая плита то же требует копеечку, чтобы подать какой-то объем газа. Видимо такая бытовая техника в те годы была обычной. Никогда не знал.

Рекомендую, с осторожностью.

PS.Случайно узнал. В СПб Театр Цехъ ставит Немой официант. Как-то так.

Унканье (Горе Вам!).

Так должна была бы называться на русском эта повесть. Жерлянка, вынесенная в название, это такая лягушка, в германской традиции называемая унка. И, в брачный период, самец этой самой унки поет свою песню, но не квакает, как привычно нашему уху, а ункает. И в, опять же германской, суеверной традиции унканье это предвещает беду. И не просто какую-то там беду, а тяжелую утрату, смерть. И, да, смерти будут, как естественные, так и случайные.

Грасс в очередной раз предлагает нам вернуться в Данциг, а так как на дворе самый конец 80-х — начало 90-х, то, соответственно, в Гданьск. По легенде он, известный писатель, получает от своего бывшего одноклассника объемный свод документов. Там и дневники, и фотографии, какие-то магнитофонные кассеты, счета, квитанции, протоколы и много чего всякого. Одноклассник, некто господин Решке, просит своего сведущего в писательстве старого знакомого составит своеобразную хронику предприятия, которым был занят совместно со своей знакомой в последние годы.

Как известно, после войны поляки всех немцев со своей территории по выгоняли. Ну, если не всех, то процентов 90 точно. И немцы эти осели кто где, в основном в западной Германии. Но очень им хотелось вернуться на родину, что многие из них согласны были бы вернуться хотя бы после смерти. И вот герои наши решают организовать так называемое миротворческое кладбище. Идея понятна, — помер там где-нибудь в Кельне немец, родившийся в Польше, и по завещанию и по заранее составленным и подписанным документам, и, понятное дело, по предоплате тело его (или прах) доставляется и захоранивается на родной земле. Так сказать, посмертная репатриация. Услуга оказалась востребованной, было создано АО и заверте... Это производственная линия.

Есть еще романтическая линия. Александр и Александра, придумавшие эту идею, вдовцы за 50. Дети выросли, живут самостоятельно, отношения с ними достаточно прохладные. А тут совместное дело, вот вам и роман. Линия проведена предельно корректно, достоверно. Местами встречаются шероховатости, в основном в виде попытки выдать желаемое за действительное, но это в принципе в традиции многих пожилых писателей.

Ну есть еще и третья, пророческая линия. Она касается вопросов миграционного, что не ново для Грасса, и экологического (да-да, то самое глобальное потепление) кризисов. Как и в Головорожденных, Грасс считает, что Европа обречена на нашествие азиатов, но в качестве основы миграционного потока, опять же как и ранее, указывает индийский субконтинент. Вот бенгальцы, они в огромном количестве понаедут в Европу, организуют компании экологического транспорта (на примере велорикш), затем расширятся, разбогатеют и, в недалеком будущем, войдут в правительство, реформируют религию и культуру, ну, Вы поняли... Миграционные потоки в итоге распределились несколько иначе, но, в целом, прогноз, пусть и не так быстро, оправдывается. См Великобританию, например. Про экологическую повестку особо сказать нечего, она скорее намечена, не проработана. По мнению Грасса потепление для Европы скорее благо.

Написано хорошо, переведено хорошо. Читается достаточно легко, без особого напряга. Содержание достаточно любительское, не каждому зайдет. Но попробовать можно.

Мир этот устроен гораздо хуже, чем следовало бы.

Сборник (5 рассказов + повесть) был издан в 1949. Рассказы уже печатались ранее в каких-то периодических изданиях, а вот титульная повесть, на сколько мне известно, была напечатана впервые. Это ничего не изменило, сборник прошел незамеченным, ну, кроме, может быть, кучки ценителей. Если кто помнит, в 1949 вышел 1984. А кроме того, ставший сенсацией, Египтянин.

Перевод названия, в данном случае, вещь достаточно нетривиальная. Knight's Gambit это, вроде как, коневой гамбит. По русски как то не звучит, такого устойчивого выражения нет. Ход конем, ну да, но ведь не просто ход, по смыслу — ход с предложением жертвы, причем, в дебюте. Как тут по русски сказать кратко, но с сохранением смысла? Королевский гамбит, почему королевский?, потому, что слово knight больше приличествует королю, а не ферзю?, а пешка кто?, конь?

Очень коротко по поводу содержания.

Дым. Уже попадался мне в каком-то сборнике. Как бы детектив, в котором окружной прокурор разоблачает убийцу, пользуясь его невежеством. Ну да, может быть, способ достаточно ненадежный.

Монк. Грустная история человека, ставшего жертвой, сначала предубеждения, затем манипуляции.

Рука, простертая на воды. Тоже как бы детектив. Окружной прокурор все просчитал, преступника разоблачил, сам, при этом пострадал, могли и убить. Зачем братья поперлись в хижину, почему прокурор посчитал, что застанет их именно в этом месте и в это время, я не совсем понял.

Зато, как и в предыдущем рассказе, один из героев человек интеллектуально неполноценный. Фолкнер один из немногих, очень немногих писателей, которые могут изобразить слабоумного персонажа, сохраняя его достоинство. Изобразить как человека, пусть и с особенностями, но при этом цельного, вызывающего уважение как самостоятельная личность. В подавляющем большинстве, выводя такого персонажа, писатели давят на откровенную тупую жалость, вызывающую у читателя реакцию отрицания и неприятия.

Изо дня в день. Житейская история, в малом объеме очень многое говорящая о изначальном американском характере. Характере давно канувшем в лету (это мне издалека так кажется, может я ошибаюсь). У Фолкнера много таких героев, в больших романах они встречаются часто, и, в силу достаточного объема, прописаны полнее.

Ошибка в химической формуле. Очень неправдоподобная, опять таки детективная история. Как минимум один раз (а мне показалось, что два) преступник в одно и тоже время присутствует в разных местах. Может я не прав? Прочитайте внимательно.

И, в завершении, титульная повесть. Это настоящий, легко узнаваемый Фолкнер. По большому счету, это единственное, что в сборнике заслуживает внимания. Это не детектив, хотя попытка оригинального (и сомнительного по результату) покушения на убийство присутствует. Мотивация слабовата, только лишь уязвленное мальчишеское (а ведь персонаж давно не подросток) самолюбие. Ничего более существенного я не увидел. А в целом это очередная история из жизни, написанная, повторюсь, отличным авторским языком (и отлично переведенная, кстати).

Очень трудная оценка. Для первого знакомства с писателем не пойдет. Для любителей детективов точно не пойдет, понятие детектива к этим рассказам притянуто за уши. Только для любителей Фолкнера. Совершенно согласен с A. Ch, автор не рассказчик, а романист.

Рекомендую, с осторожностью.

Очередное высказывание на тему: я такой весь из себя понимающий и разбирающийся, а потому, зная, что Вы во всем этом понимаете, прямо скажем, немного, а разбираетесь и того меньше, так уж и быть, растолкую что к чему. Нет, конечно, у автора не так прямо, он высокий мастер слова, он не опустится до прямого снобизма, но по сути...

Можно было бы пройти мимо, но есть пару нюансов, которые обратили на себя внимание. Во первых, противопоставление музыки, условно скажем, великой и музыки, как у автора, виртуозной. Великая музыка, по его мнению, никакой виртуозности не требует. Все эти технические изыски являются не более чем внешними, лишенными глубокого содержания, выдумками композитора, дающими возможность исполнителю покрасоваться на публике, а публике, соответственно, побиться в экстазе по поводу выдающихся возможностей исполнителя.

Ну, так, просто на вскидку, припомню Трансцендентные этюды Листа или первый концерт Чайковского, про который в свое время говорили, что человек с нормальными пальцами просто не может его исполнить. Не много не в тему, но не могу не вспомнить рецензию, читанную в давние времена по поводу Perfect Strangers, в которой было написано (помню практически дословно): они, конечно, по прежнему прекрасно владеют своими инструментами, но, все-таки, когда же закончится демонстрация техники и начнется музыка? Слышавшие помнят, что технически сложного в этом альбоме чуть да маленько, а все остальное музыка и есть.

Во вторых, совершенно понятно, когда человек говорит, — вот эта музыка (книга, картина, фильм, далее везде) мне нравится, в ней есть то-то и то-то, она такая-то и такая-то, а вот эта для меня мелковата, простовата или чересчур ярка. На то и свобода выбора. Но другое дело, когда он говорит, — вот это хорошо, эта музыка (книга, картина, фильм, ну, Вы поняли...) великая, вечная, глубокая и тп, а вот это чепуха для толпы. Но то, что сегодня чепуха для толпы, завтра может стать великим шедевром, а то что признано шедевром, завтра забудут.

Конечно Гессе нашел слова, не оскорбляющие и не унижающие выступавшего виртуоза и рукоплескавших ему слушателей. Конечно, он не не прост и не прямолинеен в своих оценках. Тем не менее оценка высказана предельно ясно.

Как всегда, отличный перевод (Апт). Эссе предельно короткое, но и предельно емкое. Ни одного лишнего слова. Прочитайте, просто чтобы согласиться или не согласиться с автором (ну и со мной, может я где чего сгустил?).

Возможность что-то полюбить — какое спасение!

На самом деле это достаточно тривиальная история. История человека, который почему-то решил, что сможет начать новую жизнь. Жил себе жил, учился, женился, нарожал детей, работал, а потом вдруг подвернулась возможность поднять денег и, оп-ля, по быстрому мастырим новые документы, жену и детей долой, на поезд и на юга!

Сколько подобных историй нам известно, ладно из литературы, из жизни. А дальше все упирается в честность автора. Потому что можно убежать от закона, от семьи, от работы, из страны, но нельзя убежать от себя. Собственно успех подобных предприятий полностью зависит от психотипа, от врожденных особенностей и приобретенных личностных установок. И, да, иногда подобный побег удается, но как часто встречается это иногда? Чаще, гораздо чаще, человек, в лучшем случае, повторяет свой предыдущий опыт с поправкой на особенности нового места и окружения, а в худшем приходит к бессмысленному трагическому финалу. И что с того, что в последние недели или дни или часы ему, как Клейну, начинают открываться некие высшие истины (истины ли?)? Что с того, что он, внезапно, за секунды до смерти, прозревает все смыслы существования? Итог остается не утешительным.

Вообще, повесть имеет смысл читать только ради последней главки, в которой Гессе в очередной раз пытается изложить (не очень внятно), заваренное на смеси христианства с вульгарным буддизмом, представление об идеальном отношении к жизни. Но чтобы осознать финал, нужно пройти и через историю, так что выборочно читать не вариант. Это как-бы один из черновиков к Степному волку.

Личные замечания по поводу. Как часто это бывает, героя (читай автора) нисколько не интересует судьба, так сказать, пострадавших. Вот Вагнер совершил расширенное самоубийство, зарезал жену, детей и себя. И Клейн всячески пытается понять причины, примерить его судьбу на себя, рефлексирует. А зарезанная жена и дети?, да побоку. Клейн хапнул денег и на юга, жить новую жизнь, а как там жена с детьми будут, да и бог с ними. Чисто по понятиям, терпила должен терпеть. А ведь в те времена замужние женщины с детьми в подавляющем числе случаев не имели собственных источников дохода, да еще семья вора.

Кстати, о времени. Повесть написана и напечатана в 1919. Буквально вот-вот закончилась большая война, но ни каких, не то что прямых, даже косвенных упоминаний о ней нет. Ни на ком из действующих лиц и ни на чем нет никакого следа. Может быть эта история из довоенных времен, может, а может вообще вневременная. Далее, о месте. Тут еще интересней. Клейн с фальшивыми документами едет на юг, даже через какую-то границу переезжает. Выходит в некотором городке, не названном. Почти все, кроме одного эпизода, говорят на итальянском. Да, собственно, и второстепенные персонажи как то похожи больше на итальянцев. Даже пальмы он там где-то однажды углядел. Но при этом, денег он хапну во франках (нигде в тексте нет ни малейшего упоминания о возможном обмене) и расплачивается везде франками, везде и за все. Толи вся поездка была из Швейцарии в Швейцарию. Толи франки были такой валютой, что брали их везде, только подавай. А, скорее, место просто не определено. Такая вот универсальная история. Место — везде, время — всегда.

Написано, как всегда, отлично. Переведено, как всегда у Апта, отлично. Стоит ли читать, думаю стоит. Тут, конечно, чистая вкусовщина.

Рекомендую, с осторожностью.

Ложь — худший вид трусости.

Но разве мы не знаем из классика, что слово изреченное есть ложь?

Сарамаго на исходе жизни и писательской карьеры, по видимому понимая, что осталось совсем недолго, решает пойти ва-банк. Он проводит деконструкцию главной книги всех аврамических религий, книги Бытие.

Если Вы планируете читать роман, а он того заслуживает, спойлер не открывать!

Как всегда отличный текст и отличный перевод. Удовольствие от чтения возникает само по себе, без привязки к содержанию. Учитывая специфику содержания, не читать людям, склонным оскорбляться в своих религиозных чувствах. Автор, он, конечно, уже умер, его не достать. Но остаются издатели и переводчик.

Всем остальным рекомендую.

Очень коротко, очень плотно, очень визуально и, в месте с тем, очень грустно. Сказка о катастрофе взросления, а, затем, о не меньшей катастрофе старения. Сначала ты теряешь тесную, острую и, абсолютно естественную связь с миром. А потом движешься вспять, но к естественному восприятию детства не возвращаешься. Ты проскальзываешь где-то рядом, но дотянуться не можешь. А дальше растворение в призрачном мире, и уже не знаешь где ты, кто ты, когда и зачем.

Ирис как цветок, прекрасный, вроде бы понятный, но ускользающий. Ирис как женщина, прекрасная, вроде бы понятная, но ускользающая. И то и другое некое представление жизни и природы, что, собственно, во многом не отделимо друг от друга. И жизнь эта, она ведь вроде бы прекрасная (нет?), вроде бы понятная (нет?), но медленно и постепенно ускользает, просачивается сквозь пальцы, и, в итоге не остаётся ничего, иногда даже разума.

Вот как то так. А вообще, нужно прочитать, это очень коротко, меньше двадцати страничек, но очень ёмко. И очень образно, и, как это ни печально, очень верно. Может быть, на современный вкус, несколько излишне романтично. Откровенно не реалистично. Но глаз не режет, если только не воспринимать как реальную историю, случившуюся с реальными людми.

Рекомендую.

Пять центов, пожалуйста,- сказала дверь кафе.

Хотелось бы сказать,- Добро пожаловать в будущее (наше прошлое) от Филипа Дика. Хотелось бы сказать,- его будущее (наше прошлое) выглядит не очень привлекательно и совсем не правдоподобно, даже для 1969. Можно было бы долго и упорно разбирать всяческие точности и неточности, откровенные выдумки и разные способности, приличествующие скорее супергеройским комиксам, чем тому, что мы ожидаем от SF. И многие так и поступают. Но зачем? В чем смысл копаться в цветной мишуре, все назначение которой развлечь. А где развлечь, там и завлечь. Куда же завлекает нас Дик?

Зачем тебе психоделики?, — Вся твоя жизнь — сплошная галлюцинация.

Заметьте — галлюцинация. Галлюцинация это то, чего нет. Когда мозг получает информацию из окружающего мира, но не справляется с ее осмыслением, искажает, деформирует, как-то изменяет — это иллюзия, обман восприятия. А галлюцинация целиком и полностью рождена собственным сознанием, это психопродукция, порождение больного разума. У нее нет никакого представительства в мире. И весь текст Убика представлен препарированием разных галлюцинаторных реальностей, продуцируемых угасающими, в так называемой полужизни, сознаниями. По сути, единственное фант допущение романа это возможность, путем некоторых физических и, по видимому, фармакологических манипуляций, растянуть процесс угасания сознания на какой-то срок. Тело уже мертво, а вот разум еще функционирует.

В 1969 еще не было концепции оцифровки сознания и помещения его в симуляцию. Ее подтянут позже, во времена киберпанка. Но предложения по переносу сознания на другой носитель, например в другой мозг, специально выращенного клона, например, или человека, разум которого предварительно стерт, в фантастике обсуждались во все времена, по крайней мере с начала ХХ века. Здесь же и переноса никакого нет, все на своем месте, угасание замедлено, но неизбежно.

А дальше непрерывная фантасмагория. Каждое сознание генерирует для себя некую удобную реальность, они, почему то, частично смешиваются, происходит не полное проникновение одних в другие. И надежда только на Убик. А что такое Убик? Это некое универсальное средство, позволяющее временно стереть чужеродные наслоения и «пожить» относительно спокойно.

Отдельный вопрос — сколько же реальностей содержит роман? Попробуйте задуматься об этом при следующем перечитывании с первых страниц.

Кроме того интересны, вскользь намеченные мысли простых американцев по поводу возможного вступления США в войну в Европе. Откуда Дик это взял? Ему в 1939 было 11 лет, наверное врезалось в память общее отношение из взрослого окружения. Зачем эти мысли были включены в роман, причем как минимум дважды, только ли для антуража?

Думаю, Убик лучший роман Дика (личное мнение). В любом случае, он обязателен к прочтению для всех, читающих научную фантастику. Важное высказывание на тему сосуществования разума и реальности.

Рекомендую.

Добро творится добрыми.

Правда мы-то знаем из классика, что как только в Поднебесной появляется доброе, тут же приходит и злое.

Олди второй половины 90-х, как и вся русскоязычная литература того времени, были очень хороши. Да, это было время, когда желающий писать мог писать все, что позволяет его фантазия. Без оглядок на цензуру, без опасений попасть под статью об оскорблении кого угодно чем угодно. А вот читатели в то время уже привередничали, многолетний голод был утолен во второй половине 80-х — начале 90-х. Вот когда читали все, что попадется, вот было время лотков, кто помнит. Одна из самых сильных мутных волн — это вся околовосточная квазифилософия. На неокрепшие умы выплеснули всякие, здорово звучащие, и годные к цитированию в компании, буддистские, даоские, конфуцианские, синтоитские и иже с ними максимы. Часто искаженные, часто вырванные из контекста, не редко выдуманные или скомпилированные из нескольких, иногда, по типу взаимоисключаюших параграфов.

И вот мне, прочитавшему роман впервые, почему то кажется, что это пародия. Веселая, беззлобная шутка. Все эти монахи — брутальные борцуны одним махом всех побивахом, даосский чародей с волшебным чайником и познавшим Дао ослом, кристально честный судья, малолетний монах-аутист с подселением в голове. Кстати, прием с подселенным сознанием выводит историю в разряд скорее киберпанка, но развития эта линия не получает. Понятно, что альтернативный магический средневековый чайна-сеттинг в представленном виде является, скорее всего цифровой симуляцией, причем симуляция эта написана для единичного пользователя, по видимому им самим. Но, кроме этого понимания, непосредственно в тексте никаких уточняющих и подтверждающих данных нет. Поэтому возможны и другие толкования.

Единственная серьезная идея, которую ненавязчиво продвигают авторы — это парафраз канонического кесарю — кесарево. Собственно все проблемы в описываемой версии Поднебесной начались после того, как монахи, вместо того чтобы поститься и молиться, решили сыграть в виде независимой силы во внутренней политической борьбе. Свергли одну династию, утвердили другую, заняли должности и заверте... И чтобы починить систему пришлось вводить в историю мессианский твист. Хотя мессианство глубоко чуждо и буддистской и даосской традиции. Кун-цзы, насколько я помню, тоже ничего такого не приветствовал. Вообще книга написана в согласии с конфуцианской традицией — каждый должен заниматься своим делом, бюрократия это все. Бюрократия это везде, даже в аду. Иначе развал, анархия и неисчислимые беды. А значит, есть хорошее и есть плохое, есть доброе и есть злое, есть нужное и есть вредное. А все остальное добро пожаловать в храм. И там, и только там, мудрецы могут рассуждать о том, что человеческая нравственность заканчивается у ног Будды, и, что Дао не различает завоеванных и завоевателей и тп. Пока все это находится за монастырскими стенами — на здоровье. Но если выплескивается в мир, то подлежит немедленному искоренению.

Уважаемые, это чисто личный взгляд, возможно поверхностный, возможно искаженный. Не судите строго. Я, честно говоря, лор не грокнул в полноте.

В любом случае, рекомендую.

Есть такая партия!

Ну правда, чудно читать американский роман, вышедший в 1936, основными действующими лицами которого являются члены коммунистической партии. С учетом явного негативного отношения к красным в США логичным ожидать цензурных ограничений. Оказывается нет, цензура запрещающего типа и всяческие гонения на авторов начались позже, после войны, ближе к концу 40-х. А в 30-х было достаточно свободно, публиковалось много такого, что кажется невозможным. Воспоминания Троцкого например, или вот Моя борьба, это только самые крупные вещи, а, если покопаться, найдутся и другие, может быть калибром поменьше.

Читал в переводе Багрова, под названием И проиграли бой. Перевод названия не то чтобы точный, у Толстого ближе к оригиналу — В сомнительной борьбе (В сомнительной битве, если быть точным, но не очень литературным). Но перевод Сергея Толстого существует только в его собрании сочинений, которое вряд ли кому доступно, по крайней мере среди любителей.

Таким образом мы имеем рассказ о забастовке, устроенной сезонными сборщиками яблок в ответ на заниженную против прошлых сезонов оплату труда. Забастовку эту пытаются направлять и поддерживать два волонтера от коммунистов. Один — персонаж достаточно опытный, явно уже участвовавший в подобных заварухах, имеющий достаточные практические навыки, но, как мне кажется без сколько-нибудь значимой теоретической базы. Второй — совсем зеленый, но многообещающий, интуитивно воспринимающий особенности организации подобного рода мероприятий, быстро обучающийся, но, так же, без какой-либо теоретической базы. Впрочем, в его случае, это не важно. Они пользуются некоторой помощью других соратников, по возможности пытающихся организовать продуктовую поддержку, работу со штрейкбрехерами и тому подобное, в основном по мелочи. Материальная поддержка нулевая, оружия нет вообще. Ну вот, как то так.

Конечно, работа с поденными и сезонными рабочими заранее обречена на провал. Это даже не пролетарии, это, в подавляющем большинстве, либо деклассированные элементы, либо, в лучшем случае, обнищавшие батраки и разорившиеся мелкие фермеры. Организовать эту разношерстную массу в принципе не возможно, тем более ожидать «победы», что бы это ни значило. Тем не менее проводится здравая мысль, что отрицательный результат — тоже результат. Вот только ущерб, на мой взгляд, не сопоставим с достижениями. Но это вопрос спорный, в том числе в среде профессиональных революционеров.

Проблема в том, что мир в романе очень узок. Он ограничен фруктовыми садами. За их пределами нет ничего. Нет ни великой депрессии, которая ударила преимущественно по мелким и средним собственникам. Снижение привычных расценок, скорее всего и явилось следствием нерентабельности урожая. Нет никакой значимой поддержки вышестоящих партийных организаций. Бросили своих как щенков в воду, и барахтайтесь там как хотите, пока не потонете. А и потонете — не страшно. Получается, что кадры, имеющие опыт полевой работы, партии совсем не нужны. Ну а как по другому это расценивать? Стейнбек, правда, во всю педалирует мысль, что все красные — абсолютные бессребреники, не получают никакой поддержки не только из Москвы, но и вообще ниоткуда. Кроме несущественной помощи от сочувствующих, которую приходится зачастую просто вымаливать. Ему крайне важно их дедемонизировать, показать, что они простые люди, радетели за униженных и оскорбленных. Это, конечно, очень романтично, но, в плане практической работы, совершенно бесперспективно.

Текст отличный, перевод отличный. Читабельность вполне. Рекомендовать не берусь из-за специфики содержания. Впрочем, Стейнбек в этом романе уже на высоте. Да, дальше будет еще лучше, но это вопрос любительский.

Как такой большой военачальник может быть таким дураком?

Эта нелестная характеристика дана главному герою, правда заочно, королем Карлом II. Не помню, чтобы означенный Карл сам блистал умом, но что сказано, то сказано.

А главным героем является не кто иной, как знаменитый флибустьер, что бы это ни значило, Генри Морган. Скажете, чего вдруг в конце 20-х в США выходит новеллизированная биография пирата второй половины 17 века. Ан нет, Одиссея капитана Блада в первой половине 20-х стала настоящим международным супер бестселлером. И, наверняка, приобщится к хайпу пытались многие. Вот и Стейнбек для своего дебюта выбрал горячий пирожок. Конечно, Стейнбек в 1929 — это не Стейнбек в 1939, но рука мастера уже чувствуется. Вот только стилистика пиратского романа должна быть совсем другой. Это должна быть авантюрно-приключенческая история с упором на мелодраму. Тут надо педалировать благородство, мужественность, храбрость, обязательно справедливость и, конечно, должна быть, преодолевающая тысячи препятствий романтическая история. В Золотой чаше ничего подобного нет. Точнее, все есть, но совсем не так, как должно для коммерческого успеха. Поэтому роман закономерно, без какого-либо шума, провалился. Собственно, чтобы провалиться, нужно сначала взлететь. А он даже и не взлетел.

Этот роман можно назвать предтечей постмодернизма, этакая литературная игра. Представление известных и популярных составляющих пиратского романа шиворот навыворот. Конечно, читатели не оценили.

А еще это роман взросления. Не даром местный Мерлин с горы в начале популярно разъясняет, чем мальчик отличается от мужчины. Мальчик со страстью тянет свои шаловливые ручонки к Луне и, если у него достаточно воли и способностей, может поймать пару светлячков. А мужчиной он станет тогда, когда поймет, что Луна это иллюзия, она не достижима в принципе. И максимум на что можно рассчитывать — это светлячок, да и то нужно еще ухитриться его удержать. Для капитана Моргана этим светлячком стала Панама — Золотая чаша. Захватив ее он понял, что это не Луна. Но светлячка, хотя бы, он удержал.

Кроме того, Стейнбек придерживается модной до сегодняшнего дня теории о том, что все мы родом из детства. И через всю жизнь он проносит свою историю несостоявшейся любви к соседской девчонке. С годами история эта постоянно приукрашивается, романтизируется и драматизируется. Но это для слушателей. Сам то он прекрасно помнит, как было на самом деле. И получается, что все его подвиги и приключения были всего лишь сублимацией не состоявшейся любви. Привет дедушке Фрейду.

Хороший роман. Но... Первое: хоть он и первый хронологически, начинать с него чтение Стейнбека нельзя. Он так больше никогда писать не будет. Получите превратное представление. Это точно как у дядюшки Хэма с его Вешними водами. Второе: это не Пираты Карибского моря и не капитан Блад версия 2.0. Это неожиданно глубокий психологический роман. Только вот глубина его, при ближайшем рассмотрении, по крайней мере сейчас, в 20-х годах спустя 100 лет, кажется поверхностной. Точно как попытка поймать Луну, ну Вы поняли.

Не рекомендую.

Маленький и единственный сборник поэзии Нелли Закс попался мне в издании 1993г. С двумя сопроводительными статьями от переводчика. Одна в качестве предисловия, другая, понятно, послесловие. Причем по объему они занимают почти треть всего текста. Собственно стихов не много. Написаны (так переведены?) в свободном стиле. Где-то в лучшем случае стихотворений 10 позволяют уловить какой-то внутренний ритм и воспринять именно как поэзию. Все остальное идет как абстрактная проза выраженная в стихотворном виде. Впрочем общая атмосфера, настроение (как там сейчас говорят? вайб?) осознается практически везде. Образность считывается не плохо. Пара фрагментов просверкнули почти визуальным впечатлением. Ну, может не пара, а тройка...

В целом чтение не обязательное, рекомендовать не могу. Если только кто-то может в оригинале. Было бы интересно узнать (сравнить) впечатление.

Не просто составить отзыв на произведение, посвященное интерпретации библейских историй. Нужно пытаться выбирать слова таким образом, чтобы, с одной стороны определить собственное отношение к тексту и содержанию, с другой стороны кого-нибудь ненароком не оскорбить. Кроме того, у меня лично всегда возникает вопрос, — а для кого, собственно, это написано? Кого автор видит целевой аудиторией? Кому вообще нужны очередные авторские комментарии широко известных текстов? И, в большинстве случаев, я думаю, целевым потребителем является сам автор. Есть какие-то вопросы, которые, по каким-то причинам ему не ясны. Они автоматически распространяются на некую, более менее широкую, предполагаемую аудиторию и, всячески ей разъясняются. Ну, кроме случаев писательства на заказ, для каких-то особых аудиторий (студентов там, или, положим, детей, или каких-нибудь новообращенных, к примеру). Данный случай относится скорее к первой категории.

Трудно даже определить, к какому жанру относится это произведение. Фантлабовцы даже не пытаются его классифицировать, относят просто к прочим. Что понятно. Это скорее всего, именно авторские комментарии к, повторюсь, не ясным ему самому эпизодам.

В целом, за основу повествования взяты канонические евангельские тексты. Базис — это евангелие от Луки, но и из остальных, при необходимости, берутся некоторые подробности. В хронологическом порядке прослеживаются многие, но не все, ключевые моменты, с более или менее пространными комментариями. Некоторые удачные (например, про известную историю с изгнанием торгующих из храма и последующей дискуссией), некоторые не удачные (например, попытка примерить общепринятую этику с призывом предоставить мертвым хоронить своих мертвецов или покинуть мать свою и жену, и детей), некоторые совсем не годные. К примеру, постоянное прослеживание поступков и приписывание каких-то мыслей и внутренних отношений Иуде из Кариота. Персонаж, который в оригиналах является совершенно техническим, введенным для определенного поступка, превращен чуть ли не в основного, причем негативно настроенного изначально. Почему то указывается на то, что Иисус его любил меньше других учеников, он это, видите ли, чувствовал, кроме того изначально был настроен на получение каких-то материальных и социальных благ от следования за учителем, и поэтому, из ревности и неудовлетворенности совершил предательство. Чистая спекуляция, причем на пустом месте.

Для краткого ознакомления с сутью первоисточника не пойдет. Кое что важное опущено. Кое что комментируется в авторском понимании, не зная оригинального текста можно получить превратное представление об описываемом. Из удачного — редко подмечаемая непоследовательность Иисуса. При прочтении любого евангелия она просто бросается в глаза, в сходных ситуациях Иисус ведет себя по разному, в словах не редко сам себе противоречит. Мало кто на это обращает внимание. А вот Мориак обратил и прокомментировал, причем очень правильно именно со точки зрения верующего. Из неудачного, например, излишнее педалирование слова любовь. Любви так много в тексте, что смысл рассеивается, и, в паре эпизодов, возникают неудобные мысли по поводу.

Текст отличный, перевод хороший (есть вопросы, например настойчивое употребление слова «виселица» применительно к кресту и злоупотребление прописными буквами). Читабельность вполне нормальная. Авторские мысли интересны, познакомится с ними стоит, составить собственное мнение вполне можно. Нужно ли? — вопрос спорный. Но я рекомендую.

Очень все скромно. 2 оценки, отзывов нет. Ну да, роман малоизвестный, мало читаемый, находящийся в тени других, общепринято более значимых произведений.

Однако, совсем не плох. Есть маленький норвежский городок на берегу моря. Городок такой маленький и такой типичный, что не заслуживает даже названия. Время так же не определено. Известно лишь, что где то к концу первой трети в Париже уже стоит Эйфелева башня (а значит позже 1889) и на протяжении всего романа столица все еще Христиания (значит до 1924). Собственно Кристиания, с первой буквы K, не Ch, как было до 1877, но переводчики Гамсуна всегда пишут именно Христиания, так и в переводах других романов. Никакие временные зацепки автор не считает нужными. Время в этом городке стоит на месте, оно не движется. Автомобилей нет и не появятся, электричества нет и не будет, телефонов нет, ну, Вы поняли... С самого начала есть пароходы и, к концу книги, в кузнице появится паровой молот. Ну так этим чудесам инженерной мысли к тем временам было уже лет за сто. Общий счет прошедших лет никак не меньше 25, а, думается, даже где то за 30, но о большой войне на континенте тоже ни одного упоминания, даже вскользь. И никакой революции в соседней стране. Время остановилось. Этакие Сто лет одиночества лайт.

А что есть? Есть колодец. И, как принято, за водой ходят женщины. И, как принято, они там общаются. Я ждал, что повествование будет построено, как череда разговоров, сплетен, обсуждений. Ну, понимаете, — сегодня собрались, поболтали, через неделю опять встретились. Что-то закончилось, что-то в развитии, что-то новое приключилось. Было бы здорово. Но нет. Женщины у колодца конечно упоминаются не раз, но история рассказывается традиционно рассказчиком. Все от третьего лица, на все взгляд сверху.

Это можно было бы назвать семейной сагой. Но события все таки достаточно скоротечны, по сути одно поколение. Есть как бы центральный персонаж с непростой судьбой. Правда не простой, я, на вскидку, подобного героя и не припомню. Есть определенное количество второстепенных, находящихся в динамичных отношениях с центральным и друг с другом. Отношения эти со временем меняются, прописано это движение честно, достоверно и всегда обоснованно. Характеры все разные, все достоверные. Никаких плохих-хороших. История сама по себе может и не очень увлекательная, но совершенно житейская. Всякие бытовые и межличностные подробности вполне интересны.

Текст хороший, есть авторская стилистика, но не напрягает и к ней быстро привыкаешь. Перевод отличный. Нужно ли читать?.., вопрос спорный. Только на любителя.

Глупый и, до смешного, самоуверенный.

Как хотите, но это самая краткая и точная характеристика Жана-Кристофа Крафта, выданная, кстати, одной из его мимолетных подружек.

С учетом того, что упомянутый Крафт является главным, а точнее единственным героем гигантской квазибиографической эпопеи Ромена Роллана (более 1500 полновесных советских страниц в двухтомном издании серии БВЛ), явно нелицеприятная оценка, которая может отвадить потенциального читателя, если, конечно, он о ней узнает. На самом деле проблема не в этом. Автор волен представлять главного героя как угодно, от ангела с крылышками до сатанинского отродья. Кроме того, известна масса примеров, когда сознательно несимпатичный герой ничуть не портит саму книгу, даже, в некоторых случаях, украшает ее.

Проблема в том, что автор считает своего героя предельно положительным, чуть ли не единственным в представленных срезах общества носителем «правильных» морально-этических ценностей, «правильного» поведения, единственно «правильных» оценок всего. Ну, в прямом смысле всего. Это как у Маяковского,- кроха сын к отцу пришел, ну тот ему и разложил по полочкам. И на протяжении всей книги словами и мыслями Кристофа, а, иногда, и прямым авторским нарративом нам, неразумным дитятям, растолковывается «что такое хорошо и что такое плохо». Кроме того он еще и гениальный композитор. Настолько гениальный, что единственный, с кем ему не стыдно сравниться, это «боннский варвар», с которого, по мнению автора, он и его и писал. Ну, не знаю, возможно и так. Однако, негативное отношение к музыке других композиторов, смягченное только к финалу истории, меня лично коробит. Плохие все, а Брамс,- это вообще такой отстой, что тех, кто его слушает, герой презрительно именует «браминами» и напрочь отказывает им в понимании музыки. Что уж там говорить об итальянцах, Россини, Штраусе,- это вообще. Про русских композиторов вообще никто не слыхал, что странно. Как минимум Чайковский был широко известен как раз в описываемые годы. Да и Рахманинов тоже, может в меньшей степени?, это уж к музыковедам. Да и Стравинский Петрушку поставил в Париже в 09. Крафт, насколько можно судить о хронологии, как раз в это время жил в Париже. (Поставил не совсем правильное слово, но смысл я думаю понятен). Ну, а Малер? А, он же еврей, евреев мы за полноценных людей не считаем. Как показательно воскликнул Крафт, после того как один из них здорово ему помог,- как жаль, что Вы еврей! Пользоваться помощью и поддержкой можно, но признавать за полноценных людей нельзя.

Кстати, о хронологии. На всем протяжении эпопеи нет ни одного эпизода, который позволил бы соотнести точную дату события и точный возраст героя. Автор намеренно избегает каких-либо цифр вообще. Это несколько размывает восприятие. Я дважды задавал вопрос о предполагаемом годе рождения героя двум разным ИИ. Один из них решил, что это 1869 (без каких-либо ссылок), другой — 1875 (ссылаясь на мнение каких-то авторитетов). Первая цифра мне кажется более достоверной, я бы даже сместил ее ближе к 1865.

Я не хотел спекулировать на ориентации ГГ, тем более, что текст предельно корректный в этом смысле. Но, тем не менее, отношения с Отто и, затем, с Оливером нельзя назвать исключительно дружескими. Тем более, что связи с женщинами у Крафта были достаточно короткими и, прямо скажем, не самыми счастливыми. Две женщины, про которых можно сказать, что он их действительно любил, описаны как откровенно асексуальные. Любовь с ними была исключительно платонической.

Эмоциональная жизнь персонажей экзальтирована до предела. Слезы льются рекой. Люди бросаются на землю, рыдают, орут, впадаю в состояние фуги, мечутся, размахивают руками и др. «Он упал лицом в подушку и зарыдал» и рыдал полночи пока не истощился и не заснул. Это мужик около 40 лет. Хотелось бы мне посмотреть. А, зачастую, они рыдают дуэтом, тоже помногу часов. Этакий театр Станиславского, если персонажи не психопаты, если они не ударяются в исерику по любому поводу и без повода, то зритель (читатель) не поверит в то, что они испытывают хоть какие-то чувства. Зритель (читатель) он же дебил, он же не поймет, что герой переживает, если он не рыдает часа 3-4.

Позиция Ромена Роллана понятна. Это позиция обиженного французского интеллигента. Обиженного за великую французскую нацию (цивилизацию). По его мнению в современном мире великих наций только 2 с половиной. Французская, немецкая и, с оговорками, итальянская. Современное значение итальянской нации ничтожно, но они стояли у истоков европейской цивилизации, поэтому, так сказать, заслуживают упоминания. Все другие — так себе. Англосаксы хотя бы упоминаются пару раз, при всем том, что англосаксы это производная германцев. Другие вообще не заслуживают какого бы то ни было упоминания. Но желаемое расходится с действительным, никто французов за великих не держит. И тому автор видит две причины. Первая это (сюрприз!, сюрприз!) засилье евреев, а вторая — пассивная, откровенно гедонистическая позиция французской буржуазии. Именно буржуазии, так как аристократия к описываемому времени уже выродилась, а пролетарии только ищут свой путь и, применительно к Франции, как мы знаем, так и не найдут. Вот автор и негодует, вот он и критикует все и всех, наивно полагая, что вразумленные современники устыдятся и станут брутальными борцами. И тогда ого-го. В итоге брутальными борцами выступят немцы со всеми вытекающими последствиями для мира, но автор этого еще не знает. Впрочем, узнает со временем.

Может показаться, что роман мне не понравился. Это не так. Работа выдающаяся. Герой подан в динамике, он меняется, его взаимоотношения с миром и с собой подвижны. Окружающий мир тоже меняется, происходят всякие события, ближний круг — общественная жизнь — межнациональные проблемы — предчувствие войны — всему нашлось место. Мне (читателю) не дают возможность самостоятельно оценить происходящее, точнее, пожалуйста оценивай, но только в согласии или не согласии с заранее выставленной авторской оценкой. По этому поводу я вспоминаю Волшебную гору. Вот где исчерпывающее представление всех предвоенных вывертов человеческой мысли, но не единой авторской оценки. Оценивай как хочешь, или не оценивай, принимай к сведению.

В целом выдающийся роман. Но в современном мире читабельность у него близка к нулю. Прочитать стоит, как вариант читать так как он выходил. Томами, 10 томов с интервалом в несколько месяцев. Так будет проще.

Рекомендую.

Легенда. Вот уж воистину. Первый роман никому не известного писателя, который сам стал легендой и сделал легендой своего автора. При этом надо отчетливо понимать, что Дэвид Геммел это один из тех, про кого говорят «широко известен в узких кругах». Ни один из романов Геммела никогда не становился бестселлером. Более того, я не поленился просмотреть рекомендательные списки Локус и, за все время жизни автора, в них не был включен ни один (ни один из 33!) романов. То есть официальная критика игнорировала его в течение всего времени творчества. Автор, однако, имел поистине культовый статус среди узкого круга знатоков-любителей. После его смерти несколько энтузиастов даже основали премию его имени, долго, впрочем, она не продержалась.

Сама Легенда это образец безупречного героического фэнтези. Типичный квазисредневековый сеттинг, этакая фантазия на тему нашествия Чингисхана на Римскую империю времен упадка. Никаких там гномов, эльфов и прочей нечисти. В более узком смысле это типичный Tower defense. Мистическая составляющая присутствует, но не является основной. Божественная система не разработана. Ну, какие-то боги — они как-бы есть, но в дела смертных они явно не вмешиваются. Есть еще некий Исток, что бы это не было, оно упоминается, но сущность его не раскрывается. Несколько раз мягко навязывается модная тема мультиверса, но без подробностей.

Главное это герои, достаточно цельные, даже с оттенком оригинальности, а для 1984 года наверное даже вполне оригинальные. Особенно интересен эпизод, в котором князь добровольно предлагает всем воинам, не желающим продолжать участвовать в боях, без каких-либо последствий (ни обвинений в предательстве или дезертирстве, никаких ущемлений в правах, только благодарность за службу) покинуть войско. Ну, конечно, фантазия, но посыл верный. Принудительная служба не эффективна, все это понимают, но, также, все понимают, что подавляющее большинство воинов и не должны быть эффективными, их дело вовремя умереть. Как бы там кто не пыжился, но воюют прежде всего числом, а не умением. Так было, так и есть.

Из минусов — избыточный пафос. Родовое проклятье героического фэнтези. Ну хоть капельку иронии, но нет. Удивил, в негативном смысле, финал.

В целом очень хорошо. Рекомендую.

О вечности и о себе (на самом деле нет).

Хороший образец социально-технологической фантастики из ранних 70-х. Собственно два из вплетенных в общее повествование коротких рассказов, печатались самостоятельно еще в 66 и 67 годах соответственно. Впрочем, внутренняя концепция подачи изменилась.

Совершен технологический прорыв. Далее, на протяжении всей книги, мы наблюдаем за внедрением открытой технологии в жизнь общества. Технология не подана созданной раз и навсегда, она развивается, совершенствуется, и совершенствуются способы ее использования. Начало романа заставляет задуматься о «высоком», кажется, что автор исследует сложный континуум восприятие-время-вечность. Но нет, копнул разок-два, дальше углубляться не стал.

Зато мы имеем замечательный пример технологического предвидения. Нам показан очень достоверный путь развития тотального видеоконтроля. Пусть и другим технологическим способом, но современное общество и государство (конечно, общества и государства, все) четко движется в этом направлении. И уже достигнуты впечатляющие успехи. Понятие приватности, как и в романе, почти полностью размыто, кое-где не далеко до полного успеха. Шоу пытается показать какие-то там общественные протесты, каких-то защитников частной жизни. Но все это очень наивно, на уровне личной декларации автора. В начале 70-х наверное трудно было предположить, что люди сами, с превеликим удовольствием, будут демонстрировать свою, так называемую, частную жизнь чуть-ли не всем желающим. А от всех желающих до всех путь не далек.

Очень портит роман вульгарная романтическая линия. Беда многих авторов 60-70, отчасти и далее годов. Представление о том, что мужик среднего, а то и пожилого, возраста представляет собой такого привлекательного самца, что молодые женщины влюбляются в него с первого взгляда и прыгают в койку с радостью в первые 2-3 часа знакомства. А он их ух!, ух!-ух!-ух!!!, ну Вы поняли. Как-то все это похоже на попытку выдать желаемое за действительное, самоутвердиться хотя бы на бумаге, а, может быть, и подсказать этим молоденьким дурехам как надо себя вести. Ну да, жена старая и больная, сморщенная женщина (это цитата от известного адвоката, если что), да еще и манипулятивная натура. А вот секретарша (секретарша-то не своя) она такая, ого-го. И влюбилась в героя с первого взгляда и несколько лет только о нем и мечтала, и вот, свершилось! Правда, я до последних страниц ожидал какой-нибудь подвох. Не мог поверить в такую глупость, но не дождался.

В целом роман хороший. Зайдет тем, кто любит фантастику ближнего прицела, про изобретения и внедрения и их влияние на жизнь. Архаика конечно есть, но в глаза особо не бросается, восприятию не мешает. Тем более не мешает размышлению.

Рекомендую, с осторожностью.

Это отзыв для тех, кто не читал. Трудно представить, что некто, прочитав первые четыре романа, остановится перед продолжением. Однако в том, прямо скажем, небольшом количестве отзывов достаточно низких оценок и, в особенности читатель, который серию совсем не читал, а только примеряется, может случайно проскочить мимо самого важного, что случилось в русскоязычной фантастике лет за 20 точно.

Совершенно сознательно перечитал Люди и боги. Узнав, что доступен шестой (по видимому заключительный) роман серии, решил восстановить в точности предшествующие события. Так получилось, что когда пятый роман стал доступен, я проглотил его буквально за 3 присеста и, конечно, что-то понял, что-то не понял, что-то вообще не заметил, что-то даже и пролистал. А тут было время, ну и...

В целом хорошо, местами очень хорошо, в любом случае не хуже предыдущих томов. Что настораживает?

1.Где Вы, уважаемые читатели, увидели фэнтези? Да, в этом мире присутствует достаточно развитая божественная система, да, некоторые как-бы боги даже спустились на землю. Но разве тянут они на богов? Ну а предметы, это ведь просто высокотехнологичные устройства, в их действии нет ничего магического. Инициация с помощью первокрови выглядит несколько натянуто, но почему бы и нет? Система управлением предметом с помощью простенького упражнения на концентрацию внимания не впечатляет, но и не противоречит возможностям технологии. Нечто подобное уже существует на уровне продвинутого эксперимента.

2.Люди и боги первый роман, при чтении которого у меня возникло подозрение, что я вообще не правильно понимаю сущность мира. И, само главное, а есть ли этот мир вообще. Как-то все больше и больше подозрений на масштабную цифровую симуляцию с полным погружением. Этакий высокотехнологичный аналог ролевой игры в открытом мире. Тут все встает на свои места. Вот тебе различные фракции, принадлежность к той или иной фракции определяет соответствующие характеристики. Вот тебе несколько героев на отыгрыш. А вот персонажи, имеющие некие исключительные способности. И тогда становится понятно, почему Пауль такой бессмысленно жестокий, это отыгрыш персонажа, очки характеристик которого растут только при убийстве. А Натаниэль повышает свои характеристики, производя расчеты, ему нужны «числа», иначе он не может просчитать собственное выживание, потому что он ни мечем, ни луком, ни щитом. И мир хоть и большой, но тем не менее ограничен рамками, за которые не выйти. Ну и Дары — это ведь лутбоксы, разве нет?

3.Можно посмотреть на мир и с другой стороны. Этакое прогрессорство, столь любимое в отечественной фантастике, но с легким поклоном в сторону Князя света Желязны. Ну мы, конечно, не боги, но одеяния богов нам по вкусу. Мы распределили их между собой, не забыв про атрибуты. Попытались построить совершенное общество, но все как-то не так, придется вмешаться.

Мне, конечно, очень интересно, что все таки имел ввиду автор. При этом не хочется разочароваться. Не всем, далеко не всем, удавалось с честью решить проблему финала. Я бы не отказался, если бы эпос продлился еще томов на 5.

В рамках жанра — шедевр. Обязательно к прочтению.

Читал в издании 2006. В этом томике, помимо текста, приведено больше десятка коротких рецензий (отзывов), сделанных профильными окололитературными журналистами. И отзывы эти интересны не менее самого текста.

От себя скажу, что эту «повесть» нельзя воспринимать как сюжетное произведение. Это фантазия в некоей иллюзорной реальности и событийная часть настолько размыта, настолько сознательно ирреалистична, что попытки анализировать текст как историю бессмысленны. На мой взгляд читать нужно как поэму в прозе. Ловить ритм, образы, ландшафты (как всегда у Хандке, он «ландшафтный дизайнер», он сам нередко в тексте об этом прямо говорит). Перевод позволяет. Вообще перевод отличный. Переводить Хандке, наверное, та еще задачка. А Дон Жуана вдвойне. И переводчик, мне кажется, справился на ура.

Это первое за пару лет произведение, которое я не могу рекомендовать никому. Даже людям, читавшим автора. Не потому, что плохо, и не потому, что местами провокационно. А потому, что, скорее всего разочарует неподготовленного читателя. А сам текст отличный. Содержание, да, очень на любителя.

Перечитал Дневник плохого года, вы будете смеяться, в третий раз. Мне в принципе нравится Кутзее, а эта книга как-то очень удобно ложиться на мои ожидания от текста и от содержания.

В первую очередь обращает на себя внимание структура текста. Он представляет собой перебивку из трех разных повествований. Первое — это эссе, которые пишет автор, писатель К., на любые темы, которые считает важными. Они должны быть опубликованы в каком-то немецком сборнике, совместно с такими же эссе, написанными шестью другими писателями из шести разных стран. И, конечно, сразу понятно, что это выдумка, в реальности романа этот сборник напечатан, а в нашей нет. А вот эссе, вот они, они написаны автором и опубликованы, и это вполне суждения именно Кутзее, это он так думает. Можете соглашаться или не соглашаться, на здоровье, а он думает вот так.

Далее мы имеем выдержки из дневника того же самого писателя К., в которых он воспроизводит историю коротких взаимоотношений со случайно встретившейся на пути молодой (ну не очень молодой, но молодо выглядящей) женщиной. Эти заметки не оформлены как дневник и, собственно, нигде не прописаны как дневник. Это мне так кажется, что это выдержки из дневника, как-то похоже на дневниковый стиль изложения. Конечно, многих напрягают кочующие из романа в роман старики засматривающиеся на молодух, но в данном случае все описано достаточно честно, без похабщины и по человечески понятно.

Третий поток это мысли самой Ани. Вряд ли это дневник, думаю скорее просто внутренний монолог, ну, а в финале, письмо. О том, что она думает и чувствует по поводу происходящего. Сюда же приплетаются суждения ее сожителя Алана. Которые играют роль контрапункта. Он тоже высказывается по некоторым из прочитанных эссе и, что характерно, всегда против. Этакая заочная, а в один из эпизодов, очная дискуссия. А в реальности получается дискуссия с самим собой (автора с самим собой). Потому что суждения Алана вполне здравые, просто они с другой стороны. От человека совершенно другой судьбы, специальности, воспитания и др.

Все эти три потока идут в перебивку. 1-2-3 абзаца первый, потом 1-2-3 другой, не обязательно второй, потом продолжение первого или другого, порядок хаотичный. Иногда текст прерывается буквально во время предложения, а пару раз так вообще на переносе, и потом продолжается через несколько абзацев из других линий или вообще в следующей главе. Приходится внимательно читать начало каждого нового абзаца что бы сообразить за кого автор говорит сейчас. Очень интересно, интересно и по содержанию и по форме.

Это я к тому, что если Вы знакомы с Кутзее, то Дневник можно читать смело. А вот для первого знакомства этот текст не пойдет. Это для читателя в теме. Для первого знакомства нужно брать или Бесчестье или Варваров. А там уж будет видно стоит ли продолжать или это не Ваше.

Побег — это хроника побега. Очередной офицер и джентльмен, отбывающий наказание в виде 5 лет каторги за непреднамеренное убийство, памятуя о том, что в свое время удачно сбежал из германского лагеря для военнопленных, посидев чуть больше года решает пустится в бега. Пьеса представляет собой череду эпизодов, во время которых беглец встречает разных людей, которые сразу или по размышлении узнают в нем беглеца и каким-то образом на него реагируют. Некоторые пытаются помочь или, хотя бы, не мешать, некоторые однозначно осуждают, а некоторые, разобравшись что к чему, с увлечением включаются в погоню.

Как и в Верности, выбор в пользу помощи или не вмешательства делают люди образованные, из высших классов (ну не аристократы, но из сословия пользующегося определенными привилегиями, полученными по факту рождения) воспринимающие беглеца как представителя одной с ними социальной группы. Он наш, он джентльмен и негоже выдавать его властям. Люди по проще его однозначно осуждают и пытаются задержать. Он же не наш, и, вообще, убийца, ну и так далее.

Как и все пьесы сборника (15 том собрания сочинений 62 года) читается легко, в принципе может быть поставлена на сцене, но, по видимому, не будет иметь успеха. Хотя, кто знает.

Читать не обязательно. Только для любителя или комплетиста.

Очередная пьеса Голсуорси. Вот интересно у меня с его пьесами. Вроде и читается легко, и на сцене можно представить. И, что не маловажно, каждая посвящена отдельной достаточно актуальной, существующей в большинстве случаев до сих пор, проблеме. Но сказать, что прочитано нечто значительное, рекомендовать другим не могу. Не потому что плохо, а просто как-то поверхностно, чересчур уж прямолинейно. Подобное чувство у меня было когда я читал рассказы. Все таки в романах практически те же вопросы удается осветить глубже, достоверней, но, в то же время читабельность снижается.

В Спектакле нам представляют судебное разбирательство как разновидность шоу. Произошло криминальное событие, проводится определенная подготовка, затем публика набивается в зал суда и получает удовольствие. Конечно это удовольствие только пока дело не касается тебя лично. А вот если ты сам вовлечен в процесс, тут же начинаются стоны по поводу обливания грязью и тп. При этом грязью то ты облил себя самостоятельно и ходишь в этой грязи уже давно, но в газетах этого не было, на публике не обсуждалось, а значит все в порядке.

Актуальность этого подхода вневременная. Сплошь и рядом мы видим причитания всяческих знаменитостей о том, что проклятые журналисты лезут в их личную жизнь. Мое личное — это мое личное, что хочу то и творю. А вот публике об этом знать не обязательно. Конечно это только если касается себя любимого. Если обсуждаем личную жизнь кого-то другого, так это со всем нашим удовольствием. Сорвем покровы и все изучим досконально. Наибольшее рвение, как правило, проявляют именно те, кто и за собой знает тот же грех. Ну, да это все общеизвестно, было 100 лет назад, есть сегодня и на ближайшие 100 лет останется так же.

Читать не обязательно. Только на любителя.

Дебри, джунгли, The Forest, просто Лес. История, посвященная колониальной политике. Причем не государственной, которая тоже упоминается, но вскользь, а, так сказать, финансово экономической. За кулисами экспедиции стоит крупный финансист из Сити, организующий ее исключительно из собственных финансовых соображений и, в конечном итоге, получающий свою прибыль. Даже не смотря на то, что экспедиция провалилась.

Избитая история о плохих колонизаторах, которых интересуют только ресурсы и прибыли. Этакий Аватар, ну, не совсем Аватар, но близко, просто покороче и событийная часть проще.

Читать можно, на сцене представить можно, даже, в какой-то мере, актуально. Но в ряду огромного числа похожих произведений ни чем не выделяется.

К чтению не обязательно. Только на любителя.

Следующая в сборнике пьеса оказалась социальной драмой под видом детектива. Ну детектив тут очень номинальный, преступление так себе, расследование только обозначено, вор известен практически сразу. Если Вы, вдруг, планируете читать пьесу, то дальше будут сплошные спойлеры.

Во главу угла поставлена внутригрупповая, если хотите корпоративная, солидарность, то, что автор обозначает словом верность. Не важно, что человек вор, и не важно, что он лжец, и уж совсем не интересна его нечистоплотность в отношениях с женщинами (тут уж сам бог велел, тем более что девица-то из низов, еще и иностранка, пачку денег ей в зубы и то после угрозы отца). А важно то, что он «офицер и джентльмен», о чем неоднократно сообщается. А раз так, значит его будут выгораживать до последнего, и потом пытаться дать ему возможность ускользнуть от наказания. Пострадавший же просто грязный еврей из новых англичан. Как он вообще осмелился заявлять о пропаже денег, о чем ему так же неоднократно намекают, а пару раз достаточно прямо и говорят.

На этом фоне удивительно смотрятся поверенный и адвокат (в Англии того времени поверенный это как бы юридический консультант, человек ведущий какие-то юридические дела или выполняющий соответствующие поручения, составляющий и проверяющий договоры, но без права выступления в суде; в суде выступает адвокат — этакая юридическая элита). Как только они получают неопровержимые доказательства виновности подзащитного, так сразу отказываются от его защиты в суде. В современном представлении адвокату вообще не интересно виновен-ли его подзащитный, он все равно обязан выступать в его интересах, так как возможно. Но важно не это, важно, что поверенному даже мысль не пришла уничтожить улики, сделать честные глаза, ну а свидетелей ничего не стоило припугнуть или дать им добрый совет помалкивать. Нет, он не против был помочь своему доверителю даже после вскрытия всех обстоятельств, но не нарушая закон. Блеск.

Текст отличный, читается легко, вполне может быть представлено на сцене. Читать не обязательно .Только на любителя.

Комедия в трех актах. Ну, да, комедия. Легкий, хорошо воспринимаемый язык. Понятный сюжет, позитивное, какое-то незлобливое, хотя и не без иронии, отношение к героям. Вполне себе актуальная история, вопросы эмансипации и до сих пор кое-где достаточно остры.

Конечно, сразу приходит на ум классическое: вы говорите о свободе, я не спрашиваю от чего, но я спрашиваю для чего? И действительно, как-то уж очень сомнительно эта свобода в большинстве случаев используется. Но, вместе с тем, очень трудно переносить собственную зависимость от разрешения-неразрешения отца (брата, свата, мужа, кого-угодно) практически во всех вопросах, причем, нередко, даже в самых прозаически житейских. Проблема, четко обозначенная за внешней легкостью текста.

Отдельно хочу обратить внимание на инцидент в суде. Значит дочка, возмущенная поведением отца, бежит на улицу, призывает на помощь полицейского, тот вмешивается, задерживает дебошира, попутно получает в глаз. А на разборе все участвующие в один голос твердят: ни-ни, никто никого не бил, это палка так неудачно отскочила. А за глаза этого несчастного полицейского вообще иначе как тупицей и не именуют. Привет всем сотрудникам полиции. До сегодняшнего дня самые неприятные вызовы — это вызовы на внутри семейные разборки. Ты вмешаешься, иногда еще и отхватишь, в итоге стороны уже завтра примирятся, а тебе еще и перепадет (как минимум от начальства, но мне известны и случаи вполне себе уголовных дел в отношении сотрудников. Конечно дела эти в большинстве бесперспективные, но ведь морально-пихологические проблемы остаются). Привет, служивые, г-н Голсуорси проблему описал еще 100 лет назад.

Пьеса хорошая. Легко может быть представлена на сцене. К чтению не обязательна. Только на любителя.

Без перчаток. История, которая начинается на первый взгляд, как очередная вариация на тему Вишневого сада. Но если в Вишневом саде дальше разговоров и всяческих переживаний дело не идет и в финале мы слышим стук топоров, то у Голсуорси представители, так сказать, старой школы оказывают вполне себе действенное сопротивление и в финале восстанавливают статус кво. Правда при ближайшем рассмотрении разница между старыми и новыми заключается только в возрасте капиталов. Все остальные социальные и психологические установки у них совершенно одинаковые. Собственно только на этом и сыграла жена Хилкриста. Если бы «новые» были бы «новыми» не только по возрасту денег, но и по взглядам, они могли бы с высокой колокольни наплевать на вскрывшиеся обстоятельства и вся игра рассыпалась бы вчистую. Но груз общественных предрассудков настолько тяжел, что преодолеть их даже для людей, позиционирующих себя как прогрессивных, не возможно.

В целом читается легко. И на сцене вполне может быть представлено. И, даже, может иметь успех, но вероятность постановки очень низка, так что можно только почитать.

Нужно ли читать? Наверное нет. Только на любителя.

Неплохая короткая зарисовка. В принципе пьесу можно представить на сцене, можно было бы подать ее визуально интересно. Это один из тех случаев, когда режиссеру есть над чем поработать. Смутить может, пожалуй, только размер. Очень коротко.

С точки зрения чтения никаких откровений не будет. История о том, что постановщик смотрит на содержание, а продюсер (хозяин театра в реалиях текста) на наполняемость зала, не нова. Ну очень не нова. При этом «я то понимаю, что пьеса хороша, но вот публика, она ведь глупая, она не поймет, а значит зал будет пустой, поэтому в сторону вашу Песню фавна, давайте ка лучше Хорька» (это не цитата, это выжимка своими словами).

Обратите внимание, что правила «современного» менеджмента были известны в Англии уже тогда. Никого нельзя ругать. Наоборот, каждому нужно пожать руку, каждого за что-то похвалить, причем каждого за разное. Ну а потом всю их работу на помойку. Впрочем, до нас эти правила пока не дошли. У нас не принято хвалить даже за хорошую работу, ибо нечего, только баловать.

Не очень понял оригинальное название. Punch and Go это что-то вроде Бей и беги. Наверное какой фразеологический оборот, которого я не знаю. Вот на русском название вполне подходящее. Редкость, чаще перемена названия не понятна, даже иногда удивительно, зачем сделана.

В целом хорошо, но рекомендовать не могу. Только для любителей.

Блестящая пьеса. Очень неожиданно. Предельно актуально. К сожалению нельзя комментировать, можно только рекомендовать к прочтению. Причем рекомендовать настоятельно. На сцене, к сожалению, этого никогда не увидеть.

Голсуорси конечно, как всегда, несколько прямолинеен. Позиции действующих лиц обозначаются практически сразу, чуть ли не в первой картине. И в дальнейшем они только укрепляются. Можно только с грустью ожидать развязки и гадать насколько она будет драматичной. С учетом позиции героя рассчитывать на благополучное разрешение конфликта не приходится. В отличии от некоторых прозаических произведений история не будет спущена на тормозах. И в данном конкретном случае это вызывает печаль и какую-то глухую злобу.

Замечу, что виновата как раз не толпа, толпа появляется не на пустом месте. Раз люди ведут себя подобным образом, значит они точно знают, что так можно и даже желательно. И вполне респектабельные, образованные и воспитанные люди ведут себя только внешне сдержанней, но, по сути, так же непримиримо. Вообще, написано очень честно, без прикрас.

Рекомендую, с осторожностью. Все таки очень острая тема.

Короткая нравоучительная пьеса. Представить на сцене не могу, слишком коротко. Подано очень прямолинейно, что называется в лоб. Позиция автора вполне понятна, но не впечатляет.

Обращает на себя внимание подача действующих лиц по национальному признаку. Ну, знаете, как в анекдотах; собрались как то армянин, грузин и русский или американец, немец и француз, ну вы поняли. Но, вроде, это не анекдот, или все таки анекдот? Кстати основной персонаж, тот самый маленький человек, он получается без национальности. Я так понимаю, ни в одной из современных пьесе наций таким людям не место. Или может быть бескорыстное добро — оно как бы вненационально?

При всем уважении к автору, читать не рекомендую. Не убедительно.

Братство. Так получилось, что решив перечитать в отпуске Собственника, я не продолжил чтение Саги, а взялся за неизвестные мне романы, написанные непосредственно после. И опыт этот мне однозначно понравился. Очень интересно наблюдать, ка растет авторское мастерство. Нет, Братство наверное не лучше предыдущих книг с объективной, профессиональной точки зрения. Но...

Действие вернулось в Лондон, но срез общества другой. Это не стряпчие и коммерсанты, это — люди искусства (она — художница, он — поэт, другая она — домохозяйка, другой он — все таки стряпчий, но не Форсайт, есть еще престарелый философ и малолетние нигилисты, ну не совсем нигилисты, но все таки). Кроме того появились персонажи «низших классов», да как здорово прописанные.

Центральный конфликт еще интересней, чем в Усадьбе, и, опять таки, подан в развитии. Драматическая составляющая то же на лицо, чего, на мой взгляд, не доставало в предыдущих романах. И, главное, конфликт разрешен, не сдут, а именно разрешен. Удовольствие.

Если Вы одолели Собственника и прочитали Усадьбу, беритесь за Братство смело. Если Вы Голсуорси не читали, начинайте с Собственника. Но после Собственника не переходите к В петле, не совершайте о обычную ошибку. Попробуйте Усадьбу. Ну, как то так.

Попробую почитать пьесы. Голсуорси еще и пьесы писал.

А вот это роман, написанный непосредственно после Собственника. И, да, конечно, на ту же тему. Но в деревенских декорациях. Потому как в деревне то же есть свои Форсайты, только фамилии у них другие.

Однако мастерство автора растет. Здесь ужу есть прописанная интрига, к тому же она подана в развитии. И авторский взгляд на персонажей уже не такой заранее заданный и односторонний. Но все таки попытки манипулирования читательским мнением еще есть.

Конфликт прописан однозначно лучше, чем в Собственнике. Но, к сожалению, он не разрешается. Все накапливаемое на протяжении книги напряжение вдруг в прямом смысле этого слова сдувается. Весь пар уходит даже не в свисток, а просто в «пых». Статус кво, как будто и не было проблем.

Усадьба не имела прямого продолжения, поэтому осталась в тени Саги. Ее редко кто читает. Но для тех кому понравился Собственник можно рекомендовать смело. Может быть не лучше, но и не хуже точно. Однако не попала в струю и поэтому не вошла в скрижали.

Рекомендую, с осторожностью.

Перечитал Собственника. Впервые я читал Сагу о Форсайтах лет 20 назад. Причем читал методом погружения, первые 6 романов. Ну, то есть, собственно сагу и Современную комедию. И уже тогда у меня создалось четкое впечатление, что Собственник, пожалуй, самый невразумительный (или скорее недоделанный) роман из всей серии. Я тогда, конечно, не обратил никакого внимания на хронологию. А вот недавно, просто случайно, узнал, что между Собственником и В петле пролегает огромный временной рубеж. 16 лет, это большой срок сам по себе, а с учетом всех исторических событий между 1906 и 1920 так и вообще как переход в другую эпоху.

И сейчас мне кажется, что во время написания Собственник не планировался как начало многотомной эпопеи. Собственная проблема автора (любовь к замужней женщине и длительная, очень неприятная история с разводом и последующей женитьбой) это основа книги и объяснение как минимум ироничного, а, зачастую, саркастического и просто высмеивающего отношения к титульным персонажам. Через весь текст проступает декларация: они вот какие, а я не такой, я понимаю, почему они такие и описываю их без прикрас, чтобы и читатель то же понял и не ошибался, встретив Таких на пути. Уж не знаю, понял ли современный роману читатель, а вот у меня впечатление даже как бы противоположное. По крайней мере Форсайты, если и не симпатичные, то предельно последовательные и, как следствие, понятные персонажи. А вот Ирен и, уж тем более, «пират» по идее должны вызывать сочувствие, а вот как-то не вызывают. «Пират» так и вообще парень не приятный. Ну да любовь, как говорится, зла...

Ситуация, конечно, обычная для того времени. Проблема несчастливых браков в конце 19 — начале 20 веков в Англии, как впрочем и в других странах, полюбовно разрешалась очень редко. И даже в случаях взаимного согласия требовался длительный, скандальный судебный процесс. Нужно было обязательно поймать супруга на каких то неблаговидных поступках. Сделать все это достоянием общества, газетчики с удовольствием подробно пропишут все прессе, все знакомые и незнакомые будут громко и тихо обсуждать произошедшее и прибавлять от себя. На привычном круге общения можно поставить крест на долгие годы, ну, или куда-нибудь уезжать. Это испытание не всем по плечу.

Текст отличный, перевод отличный (классика 62 года, «Тайме» конечно коробит, но тогда так было принято). Рекомендую.

Очередное обращение к Грассу меня лично не разочаровало. Конечно, чтение это достаточно специфическое, пожалуй слишком привязанное к «месту и времени».

В целом Головорожденных нельзя даже в полноте причислить к художественным произведениям. Это скорее беллетризованная публицистика, причем на темы, волновавшие писателя и, отчасти, немецкое общество 1978-79гг.

С одной стороны мы имеем как бы краткий отчет, точнее личные впечатления о предшествовавшей гастрольной поездке по Китаю. В группе различных творческих работников Грасс проехался по нескольким городам с финишем в Пекине, выступая с лекциями. Лекции он посвятил теме литературных связей между двумя Германиями, причем, с точки зрения автора, связи эти чуть ли не единственное, что еще может граждан Германий хоть как-то объединять. Вопрос достаточно спорный, очень уж местечковый и вряд ли интересный китайским товарищам, и, уж точно, не интересный нам сегодняшним.

С другой стороны тема катастрофического падения рождаемости в ФРГ того времени. Грасс пишет как бы сценарий для художественного фильма. Героями будут семейная пара учителей среднего возраста, живущие в браке уже достаточно давно, но детей не имеющие. Ну и вот они, совершая отпускную поездку по Индии и Индонезии, постоянно спорят на тему «ребенок — да, ребенок — нет». И любое отклонение в сторону «ребенок — да» тут же находит массу вполне рациональных контраргументов. Рациональность это, конечно, надуманная. Главная причина — нежелание выходить из зоны комфорта, и причина эта на каком то уровне даже осознается, но не надолго и быстренько вытесняется различными соображениями практического и не очень толка. Тут все как во все времена, в том числе и сейчас, и в нашем обществе. Кстати, вполне прямо заявляется грядущий миграционный кризис, правда автор указывает на миграцию из Китая и Индии. В реальности миграционные потоки оказались несколько другими, но суть проблемы не изменилась. За эту прозорливость (хотя в чем тут прозрение, любой человек с открытыми глазами проблему без труда осознавал тогда и, уж тем более, сейчас) отдельное спасибо. Особенно при взгляде из сегодняшнего дня.

Ну и не обошлось без уточнения собственной политической позиции в преддверии грядущих выборов. Очень похоже на то, что было в Дневнике улитки. Грасс точно знает, какой кандидат на должность канцлера «плохой». И что из того, что он пользуется поддержкой большинства, тем более плохой. Это обратная сторона демократии. Если побеждает тот, кто мне по разным причинам симпатичен — то это воля народа. А если тот, другой, который «плохой», то это ни в коем случае допускать нельзя. Будем обзывать популистом, всячески дискредитировать, если надо залезем в кровать или в трусы, или куда-нибудь еще, но сделаем все возможное чтобы не допустить его, такого «плохого», к власти. Привет Трампу.

Отдельное спасибо за дискуссии по типу «с одной стороны, с другой стороны». Это актуально во все времена. Автор очень честно относится ко всем участникам истории, реальным и вымышленным, в том числе и к себе. Правда не факт, что это отношение сознательное, возможно, что так просто получается, потому что по другому он просто писать не умеет.

Конечно рекомендовать ко всеобщему прочтению не могу. Не потому, что плохо, а просто очень локально привязано к месту и времени. Только для любителей.

Клингзор — художник, и Гессе пишет художественное полотно. Клингзор, судя по всему, экспрессионист, и Гессе выплескивает на бумагу невообразимое количество красок. Это буря цвета, на протяжении всего текста волна за волной следуют цветовые всплески. Всплески в определенном приближении отражающие общий настрой героя и иллюстрирующие события. Апофеозом является автопортрет, художник в прямом смысле выпадает из жизни на период работы. А закончив, как ни в чем не бывало, переодевается и едет к подружке. Финал остался не совсем ясен. То ли он умер (на что как бы намекает название и некоторые фразы в самом начале), то ли просто перестал писать (ведь для художника перестать писать это почти умереть).

Очень коротко, очень емко, достаточно аллегорично. Не реализм, но и не фантастика, ближе к притче.

Рекомендую, с осторожностью.

Дальше — тьма.

Генерал в своем лабиринте это хроника последних 7 месяцев жизни Симона Боливара (Либертадора), самого харизматичного, самого почитаемого, самого ненавидимого и, вообще, самого-самого из всех исторических деятелей Латинской Америки (по крайней мере от Мексики до Бразилии). До сегодняшнего дня при необходимости продвинуть какие-либо не очень популярные и даже совсем непопулярные решения его преемники вспоминают его имя и начинается — боливарианская революция, боливарианская республика, боливарианский проект, боливарианская альтернатива, боливарианский альянс, далее везде.

И, да, конечно, кто еще может похвастаться созданием пяти (шести?, смотря как считать) государств, существующих и сегодня. Президент Великой Колумбии, президент Боливии, президент Перу, президент Венесуэлы далее именуемый просто — Генерал. Кстати генералов в романе огромное количество, что не персонаж, так генерал. Но все эти генералы с именами. А он — просто генерал.

И вот он, отставленный со всех постов, совершает свое последнее путешествие, самое главное путешествие к смерти и, что важнее, к бессмертию. Потому что живой он соперник или конкурент, и даже если союзник, то с ним надо считаться. И, пока он живой, не все верят даже в его болезнь, знаем мы, придуривается как всегда, готовит какой-нибудь переворот. А мертвый герой, любой мертвый герой, это просто аргумент, этакая козырная карта, которой не грех воспользоваться при необходимости.

Путешествие в никуда происходит не только географически, но и в сознании героя, безнадежно больного, угасающего человека. Там, в сознании, в иллюзорной реальности и находится тот самый лабиринт, из которого нет выхода. Роман интересен именно сочетанием событий и воспоминаний, иногда перемешивающихся между собой. Никаких морально-этических оценок, что важно. Но где-то на самой периферии восприятия у меня, почему то постоянно маячил вопрос: Освободитель, а было ли нужно кому-нибудь, конечно кроме тебя и твоих соратников (всех этих генералов, маршалов простых и великих, множества президентов и разных всяких министров и прочих), это кровавое освобождение, не закончившееся в полноте и сегодня? Венесуэла, Колумбия, Перу, Эквадор, Боливия: нестабильные правительства, коррупция, инфляция, бедность, повстанческие бригады, партизаны, белый порошок... Конечно, в Африке еще хлеще, но ведь это та же история, там то же были свои Освободители, правда калибром поменьше.

Никакой прямой магии, но иногда граница реальности истончается до прозрачности. Впрочем, эти немногие моменты никогда прямо не влияют на повествование. Маркес без привкуса запредельного — не Маркес, согласитесь.

Текст отличный, перевод отличный, нужно ли читать..? Трудно сказать. Любители Маркеса читали и так. А для знакомства обычно выбирают другие романы. Что не правильно. Человек прочитавший (или бросивший) Сто лет одиночества может навсегда получить искаженное представление об авторе, мимо которого нельзя пройти.

Рекомендую, с осторожностью.

Повесть Вор и собаки написана уже состоявшимся, маститым писателем. Каирская трилогия уже создана, издана и признана. К сожалению главное произведение Махфуза не переводилось на русский язык. Причина не ясна. Как бы там ни было, статус уже позволяет писать не только на публику, но и то, что волнует себя, вне зависимости от попадания-непопадания в интерес читателей.

В этом смысле произведение очень неоднозначное. Не понятен выбор героя. Ведь Саид, прямо скажем, персонаж неприятный, склизкий, инфантильный. Весь мир, по его мнению, должен быть у его ног, все должны перед ни пресмыкаться (так в тексте), всячески ему помогать, любить, восхищаться. И, конечно, он такой профессиональный налетчик, что ну никак не мог попасться по собственной дури. Конечно его предали. Конечно предателям — смерть. И бывший друг и наставник, после освобождения, вместо всяческой помощи и поддержки принимает его-любимого с прохладцей. А значит — тоже предатель. И шейх (духовный наставник отца) и безнадежно влюбленная подруга нужны только, чтобы кормить-поить-предоставлять ночлег и, вообще всячески холить и лелеять. А если они в этом недостаточно расторопны, то уж не предатели ли они тоже? При этом сам герой представлен этаким дурачком, лезет везде без разбора, легко подставляется, стреляет даже не представляя в кого.

Ну а все остальные — ну они собаки и есть. Конечно, как всегда, напрягает отрицательная оценка собак, на самом деле самых преданных и бескорыстных друзей любого, даже самого отвратного человека. Что поделать, традиция, дурацкая, очень несправедливая, но одна из самых стойких традиций. Причем не только в литературе, но и, к сожалению, в жизни.

Текст отличный. Читается легко. Нужно ли читать? Вопрос спорный. Мне показалось, что для оценки произведения нужно еще немного знать внутриполитические особенности Египта начала 60-х годов. А они от меня, да и от всех нас, ой как далеки. Впрочем, как один из знаковых арабских писателей Махфуз заслуживает хотя бы поверхностного знакомства. Так что решайте сами.

Плавание продолжается. Плавание на парусном судне начала 19 века то еще удовольствие. И идея путевых заметок в целом достаточно здравая. Однако в первом романе заметки путешественника являются скорее фоном для центрального конфликта. Конфликт вытягивает внимание и читателя и писателя на себя, вынося собственно морские приключения на периферию. Мне кажется, что продолжение изначально и не планировалось, Ритуалы должны были остаться самостоятельным романом. Они и печатаются обычно отдельно, либо в сборниках с другими произведениями, не входящими в трилогию.

Должен сказать, что мне второй роман понравился больше. Он интересней, он спокойней, поступки персонажей выглядят более достоверными, более вменяемыми что-ли. Переход от притчи к путевым заметкам пошел общей истории только на пользу. Даже романтическая линия, выглядящая достаточно искусственной, введенной для расширения аудитории, глаз особо не режет.

Обрывается повествование очень резко, в прямом смысле на пустом месте. Автор это понимает, более того сознательно педалирует и вводит постскриптум в котором откровенно рекламирует будущее продолжение. Мол, будет третья книга и там, ого!, столько будет интересного, о-о-о..., ого-го..! Ничего подобного у Голдинга никогда не встречал.

Текст хороший, перевод хороший, рекомендую, с осторожностью.

Томас Манн для немецкой и мировой литературы, особенно в первой половине 20 века, был, наверно, одним из самых важных писателей. Причем особенность его авторского стиля, на мой взгляд, состояла в том, что он, как губка, впитывал все идеи, настроения, взгляды своего времени и переносил их на бумагу, вкладывая в мысли и речи своих героев. Герои эти ни в коем случае не были образами реальных людей. Одной из главных претензий, высказываемых в различных читательских отзывах практически на любое его произведение, является указание на искусственность действующих лиц. Действительно, как неоднократно подмечено ранее, люди так не говорят, да и не думают в подавляющем своем большинстве. Но герои романов Манна это не люди, это «иллюстраторы идей», их функция не в том, чтобы жить и действовать, их функция в том, чтобы максимально подробно донести некие существующие по любому поводу (политическому, экономическому, религиозному, психологическому, патологическому далее везде) взгляды и идеи вне зависимости от их «правильности-неправильности, обоснованности-необоснованности, искусственности или откровенной выдуманности». Именно поэтому в его романах почти ничего не происходит, зато разговоров, дискуссий или внутренних монологов предостаточно. Кроме того эти идеи являются отражением в основном немецкого общества 10-20-30 годов и сегодня многими воспринимаются архаичными, какими-то устаревшими и совсем неактуальными. К тому же зачастую очень сложно воспроизведенными.

Былое Иакова в этом смысле типичное произведение. Это исследование, перемещенное в не очень четко определяемое прошлое. Это, фактически, миф, переданный средствами романа. И с событийной частью все обстоит достаточно печально. Любой человек, знакомый с книгой Бытие, их и так знает. Причем их изложение занимает буквально пару десятков не слишком длинных предложений. Все остальное представлено мыслями и речами.

Мы много раз читали в различной по качеству и по жанру литературе истории героев-богоборцев. Героев, которые усомнились, которые, оценивая происходящее со своей личной точки зрения, обвиняют Бога (богов) в несправедливости, в равнодушии, в прямом попустительстве беззаконию и тп. Героев восстающих, не принимающих волю Бога (богов), приходящих к отрицанию веры («до наших стонов Он оглох» в различных интерпретациях встречалось тысячи раз). Что, собственно, с точки зрения любой религии является проявлением слабости веры или ее отсутствия. Потому что, с точки зрения верующего (любого верующего, не важно во что или в кого он верит) замыслы и дела божественные не понятны и, уж тем более, не подсудны человеку. Вера, она либо есть, и тогда все происходящее и не происходящее принимается «на ура» и с радостью или, хотя бы, со смирением переживается (или не переживается, тут уж как повезет). Либо ее нет, ну а на нет и суда нет, нечего тогда и примазываться.

Здесь мы видим прямо противоположную, достаточно редкую историю. Историю богостроителя. Иаков не сам придумал своего Бога, нет, он получил представление о нем от предков. Но представление это еще очень зыбкое, очень не определенное. Бог Иакова еще толком не выделился из толпы других. Иаков пытается «обосновать» его как единственного, но пока еще на этапе единственного главного, другие пока то же есть, но они не главные, они, конечно, выполняют какие-то свои функции, но возможности их ограничены, если вообще есть. И на этапе этого строительства Иаков признает любую божью волю как единственно правильную Даже когда в порыве отчаянья он восклицает «зачем Ты это делаешь?» он не противится, он где то в глубине души соглашается, что именно так и правильно, именно так и должно, и нужно не роптать, а продолжать жить дальше. Продолжать жить в тех обстоятельствах которые сложились.

Вся моя графомания для того, чтобы потенциальный читатель понимал, что его ждет. Этот роман, равно как и последующие в цикле, заслуживает прочтения. Это выдающийся роман и, что важно, актуальный в сегодняшней реальности. Собственно актуальность его вневременная, подобное встречается редко.

Очень примечательный сборник. Это именно авторский сборник, повести не публиковались отдельно. При этом нужно четко понимать, что Лессинг на момент публикации было 85 лет. Возраст, в котором ясность ума сохраняет в лучшем случае процентов 15, да нужно еще и дожить. Здесь же мы имеем четыре совершенно различных по содержанию повести, различных собственно и в жанровой принадлежности и с разной техникой письма. Снимаю шляпу.

Бабушки. Самая неоднозначная часть сборника. Написано с явным желанием шокировать читающую публику. Ввести их в некоторое состояние возбуждения, чтобы последующие, гораздо более важные и актуальные, части лучше воспринимались. При этом шок-контент может показаться таковым только уж очень пуритански настроенному обывателю. Взаимоотношения героев, конечно, далеки от общепринятых, но за рамки приличий все таки не выходят. Подобные отношения изредка, но случаются (ну, может быть, писательница несколько сгустила краски, добавила немного гротеска). Просто обычно они не афишируются, чтобы не вызывать излишнего негативизма. У уж конечно там нет никакого инцеста, не ведитесь на ангажированные отзывы.

Виктория и Стэйвни. Маленький шедевр, из которого мог бы получиться вполне себе хороший, социальный роман. Я выскажу затертую, совершенно не оригинальную мысль, но проблемы межклассовой пропасти, к сожалению, были, есть и будут в любом обществе. Каким бы благонамеренным это общество не было, но язвы социального, имущественного, образовательного, далее везде..., неравенства преодолеть не удается. Кто только об этом не писал, в том числе и сама Лессинг ранее неоднократно. Тем не менее повесть читается на отлично, с полным вовлечением в судьбы персонажей.

Почему так.. Вот Вам и фантастика. Точнее притча (но ведь любая притча это фантастика, не так ли?). На первый взгляд это история деградации отдельно взятой цивилизации глазами героя, заставшего ее расцвет. Но чем дальше я читал, тем чаще ловил себя на вопросе: а можно ли доверять рассказчику, не являются ли его «воспоминания» простыми старческими фантазиями. Уж больно золотым был век в его молодости. И уж больно мрачным стал он в его старости. Не слышим ли мы подобного ежедневно, практически на всем протяжении истории человечества. И, конечно, великолепный финал. Вот от чего, на самом деле гибнут цивилизации. Как говорили: суета сует, все суета.

Дитя любви. Очень простая история. Наименее интересная из всех. Очередной, страдающий по любому поводу, молодой человек.

Тем не менее текст и содержание выстроены таким образом, что ближе к финалу главному герою начинаешь даже сочувствовать. А еще ближе его начинаешь даже уважать. Если не его, то его жену точно.

В целом — отличный сборник коротких повестей. Рекомендую, с осторожностью.

Так незаметно прошел юбилей. Архипелаг впервые был напечатан в декабре 1973. А в феврале 1974 автора арестовали и по быстрому выслали из страны. Вот так помягчел режим. Не расстреляли, не посадили, а выслали прямиком ко всемирной славе. И родственникам, кстати, буквально через месяц-полтора разрешили выезд.

Я считаю, что эту книгу должен прочитать каждый. И перечитывать, пусть частями, не реже чем раз в 5 лет. Не потому, что это выдающееся литературное произведение. И не потому, что это редкий образец авторизированного исследования мрачной стороны жизни Советов. А для того, чтобы быть готовым к тому, что с тобой может сделать Государство. Автор, ведь, давным давно помер. А история продолжается, и не видать ей края. Оно, конечно, как говорится, да минует вас чаша сия. Но в нашем народе говорят: от тюрьмы, да от сумы не зарекайся.

Итак, мы имеем крайний роман в цикле. Собственно запланирован и шестой роман, и даже есть предварительное название, но что-то дело идет в затяг.

Если говорить о промежуточном итоге, то автора можно только похвалить. Мне кажется, что Вегнер очень достойно выступил на чужом поле. Вот, например, пан Сапковский, тот ведь сыграл на условном своем. Ведьмак — это все-таки этнический фэнтези, западнославянский. А Меекхан — это сеттинг западноевропейский (так и хочется сказать англосаксонский). В этом смысле Вегнер напоминает Суржикова. Но если Суржиков пишет оригинальный трибют ПЛИО, то Вегнер, скорее, МКП с человеческим лицом. При этом я не совсем понимаю обвинений во вторичности. По этому принципу вся художественная литература насквозь вторична со времен устного творчества, а драматургия с античности.

Автор берет понятный квазисредневековый мир (или в данном случае скорее позднеантичный), обыгрывает совершенно своеобразную магическую систему и представляет нам вполне интересную, полную различных особенностей историю И история эта длинная и не простая. И любые параллели в описании религий, народов, каких-то имперских примочек, магических способностей, это не более чем заочная дискуссия.

Что касается Каждой мертвой мечты, то, на мой взгляд это удачный роман, вероятно лучший в цикле. Да, он очень подробный, да, герои долго запрягают, так ведь это на любителя. Мне, например, больше нравится подробное прописывание подоплеки. Как то лучше понимаешь финальный фейерверк

Сложилось впечатление, что Вегнер писал с прицелом на англо-американский рынок. Что, конечно, ошибка. Англоязычный фэнтези 18 года представлен такими книгами, как Десять тысяч дверей, Гидеон из девятого дома, Королевство нефрита и тени и др (я постарался упомянуть самые читабельные). Конечно, это совсем другие интересы, совсем другой уровень литературный и, что важнее, событийный. Не знаю переводился ли Меекхан на английский, мне почему то кажется, что его должны были забанить еще на уровне перевода. Ну, либо издать небольшим тиражом, со слабенькими оценками от профильных журналистов.

В целом, очень качественная вещь в своем жанре. Читать всем любителям эпического и героического фэнтези в обязательном порядке.

Однозначно, Авессалом лучший роман Фолкнера из тех, которые я читал. И не смотря на то, что по содержанию это очередной кусок из истории Йокнапатофы, по тексту ближе к Притче. Притча в свое время произвела на меня большое впечатление, хотя и показалась несколько похожей на Дороги Фландрии Симона. Но, впрочем, Дороги были написаны позднее.

Когда говорят о Фолкнере, всегда упоминают о, так называемой, «южной готике». Так вот Авессалом первый роман, к которому слово «готика» применимо на все сто. Уж там южная — не южная, но готика — совершенно точно. Погружение в историю сродни погружению в какой-то вязкий омут, болото. Поступки героев сначала кажутся глупыми, потом не мотивированными, а потом, вдруг, начинаешь понимать их обоснованность и, даже, в какой то мере, неизбежность в рамках представленных характеров. И даже не знаешь, как вообще относится к судьбам этих людей. То ли презирать, то ли брезгливо морщится, то ли, вдруг, внезапно понять (и простить?). Хотя, за что же прощать? Они прожили свою жизнь сообразно собственным представлениям о чести, гордости, правых и не правых поступках и тп.

А потом понимаешь, что никто ничего и не прожил. Это вообще художественный вымысел. Но цепляет, цепляет по взрослому. Если бы не своеобразный языковый стиль, я бы советовал прочитать каждому. Собственно язык здесь отдельная, совершенно самодостаточная ценность. Но ценность эта придется по душе не каждому. Нужно вчитаться, нужно, как у многих самобытных авторов, уловить внутреннюю ритмику. И тогда, да, вероятно зайдет. Особенно если есть опыт чтения сложных текстов.

В общем, с точки зрения художественной ценности, это 10+ без сомнений. А вот с точки зрения читабельности..., ну, очень индивидуально. Рекомендую, с осторожностью.

Самое сложное для оценки произведение из прочитанных за последнее время. С одной стороны очень хороший язык, читать просто приятно. История подана просто, последовательно, драматическая составляющая в меру. Все характеры выписаны достаточно достоверно, персонажи индивидуальны, поступки их в большинстве случаев понятны (ну кроме главной героини, но она по определению человек достаточно своеобразный, собственно эта ее своеобразность и поддерживает интерес к чтению).

Но с другой стороны:

1.Вроде бы это автофикшн. Повествование ведется от лица писателя К, который имеет так много общего с автором, что текст воспринимается именно как воспоминание. Писатель К собирает воедино все, что помнит сам, все, что могут рассказать другие, все, что есть в каких то сохранившихся письмах, любительских видеопленках и др. И посвящено все это женщине с непростой судьбой, с которой он был знаком и на протяжении некоторого времени достаточно близко общался. И все бы ничего, но несколько эпизодов вызывают у меня большие сомнения относительно их реалистичности.

2.Кроме того в значительной мере напрягает сама героиня. Ее поведение подчас настолько неприятно, что когда случается очередная беда, возникает гадкое чувство злорадства. Вот это нехорошо, но бывают в жизни ситуации, когда так и хочется сказать — так тебе и надо, сам виноват. При этом дух и буква романа показывает, что автор рисует свою героиню как положительную (и это мягко говоря, потому что к финалу появляются даже идеи о святости).

3.Очень показательное начало

Кроме того много достаточно дискуссионных идей о воспитании детей с отклонениями в психическом развитии. Какие-то дурацкие эротические вставки.

В общем книга хорошая, но рекомендовать не могу. Вот не лежит душа и все.

Редкий случай, когда практически нечего добавить к предыдущему отзыву. И книга редкая, и читателей всего 2, и отзыв один, но очень точный.

От себя добавлю, что сюжет, действительно простой. Основная интрига предполагается практически с первых страниц. И в дальнейшем развивается достаточно предсказуемо. Интерес поддерживается ожиданием развязки: дойдет ли до поножовщины или автор сумеет спустить конфликт на тормозах. Ан нет, финал меня даже в определенной степени удивил. Вообще последняя треть повести выходит на какой-то почти сакральный уровень. В нескольких эпизодах создается впечатление, что Бог внимает молитвам Элиаса. Хочется вот так — вот, получай. Робко мечтаешь о таком, так вот тебе, пожалуйста. Бойтесь своих желаний, как говориться.

Слегка коробит какой-то слишком «возвышенный» и в тоже время инфантильный язык. Все эти тетушки, дядюшки, голубки и тп. А если эмоциональная реакция, то только максимально экзальтированная истерика. Причем истерика эта не во вне, она бушует внутри героя. Это в мыслях он то рычит, то кричит, то бьется головой, то раздирает грудь руками, то бьет по лицу, а то и убить желает. А внешне только бледнеет, мрачнеет и ходит к авторитетным для него людям пожаловаться и посоветоваться, причем советов никогда не слушает. Как будто писательница опасается, что если герой не будет так красочно переживать, то читатель не поймет всей глубины его страданий. Как в современном, особенно документальном, кино — герой при любом чихе должен орать, визжать, кидаться на окружающих, в прямом смысле этого слова — беситься. А иначе зритель не поверит, что у него всяческие страдания-переживания. Читатель (зритель) низводится до уровня неразумного дитяти, которому все нужно демонстрировать максимально красочно, а то не поймет (не поверит).

Кроме того несколько удивляют постоянные гендерно ориентированные манипуляции всех желающих по отношению к герою. Все эти: ты не мужик, мужики так не поступают, ты как баба, ты тряпка, ты неженка и тд. А он нерешительный тип, склонный к рефлексии. Он знает как должно, он пытается, но получается так себе. А еще повальное пьянство всех окружающих. Вино, и чего покрепче, льется рекой, с утра до вечера. С такой алкоголизацией все мужчины должны помирать в 30-35 от цирроза, а может и помирают?, не ясно.

А вот что хорошо, так это пейзажи. В принципе многие авторы могут нарисовать пейзаж словами и сделать его живым и точным. И вот Деледда из них. Кто любит пейзажный язык, будет доволен.

В целом повесть хорошая. С особенностями, но вполне читабельная. Рекомендую, с осторожностью.

«Готический стиль победит как школа,

как способность торчать, избежав укола».

Вот кто заторчал, так заторчал, так это настоятель Джослин. Событийная часть имеет большое значение в романе, спойлерить нельзя.

На первый взгляд это история болезни. Ну, какая то болезнь, проявляющаяся психическими и поведенческими расстройствами, которые постепенно прогрессируют с вполне закономерным финалом. Мы подобные истории знаем не только из литературы, но и из жизни. Если человек занимает определенное положение, то как бы он не бредил, все его бредни будут исполняться, потому что никаких механизмов противодействия просто нет. Или выполняй, или привет. А с определенного уровня все негативные результаты его проектов будут списаны на исполнителей и они могут до посинения доказывать, что говорили, предупреждали, никому это не интересно. Хорошо если не посадят, а могут.

На второй взгляд это очередное исследование на тему веры. И это абсолютно прозрачно. Помните, как один из отцов церкви говорил: верую, потому что абсурдно. Никакие доводы естественнонаучные, инженерные, математические, просто житейские никогда не смогут поколебать верующего человека. Было видение, значит это воля господа. А что против воли Господа всякие рассуждения о фундаментах, сопротивлении метериалов и прочей ерунде. Правда, не ясно, кто вызвал это видение, и тут мы вступаем на очень хлипкую почву: а как вообще человек может отличить волю Бога от воли Дьявола. Дьявол лукав, с точки зрения канонической всякие видения скорее его рук дело. Об этом немало написано в Новом завете, еще бы кто нибудь читал.

На третий взгляд — привет дедушке Фрейду. Ну тоесть, мы имеем классическую историю вытеснения: мальчик сначала любил своего наставника — но нельзя, потом, став постарше, полюбил девочку — но тоже нельзя. А что можно?, да по большому счету ничего нельзя. Вот вам и сублимация, рождение и прогрессирование сверхценной идеи как следствие вытеснения простых, в общем то житейских чувств.

Желающие могут накопать еще как минимум пару -тройку взглядов. Роман очень компактный, но смыслов — бездна.

Ну и отдельное спасибо за максиму о том, что все вликие дела в конечном счете приводят к смертям и несчастьям. Поменьше бы нам одержимых великими идеями.

Текст отличный, перевод отличный. Читабельность..., сложно сказать. Сам по себе язык не трудный, но нужна концентрация, определенная степень погружения. Рекомендую, с осторожностью.

Человек (есть) самый большой фазан в мире. Это если переводить название дословно. Англоязычный перевод, не мудрствуя лукаво, назвали Паспорт и на обложке нарисовали человека на велосипеде. Это потому, что для выезда в Германию необходимо было получить паспорт. Дело происходит в глухой деревне в Румынии, населенной, в основном, немцами. По видимому, по примеру Советского Союза, сельским жителям в Румынии паспорта не выдавали. Ну а велосипед это средство передвижения ГГ.

Дальнейшее прозрачно. Если тебе чего нибудь надо и получение этого зависит от других, то придется каким-то образом благодарить, причем заранее. А так как с деньгами плохо, то придется расплачиваться, опять же заранее, без гарантий, каким-то другим востребованным товаром. А что наиболее востребовано у занимающих, пусть плюгавенькие, но все же места, мужиков? Ну, Вы поняли.

Сюжет сам по себе ничего из себя не представляет. Он прост, предсказуем, никаких сюрпризов не будет. Все персонажи выполнят положенные им по роли действия и бездействия (что кстати важнее). А вот язык — хорош. Это одно из тех произведений, в которых язык (текст) имеет значение большее чем сюжет. И читать его надо как читают поэтическое произведение. Если удалось поймать ритм, осознать образность, то повесть зайдет на ура. Важно попытаться абстрагироваться от текста, как от повествования. То есть повествование оно есть, но оно не на первом месте. На первом месте искусство плетения слов, словосочетаний, предложений.

Точно так же воспринимается Сердце-зверь. Может быть несколько сложней сюжетная часть, несколько длиннее и перевод посуше. Сердце-зверь я читал достаточно давно, но с первых предложений Фазана сразу согласился, что это Герта Мюллер, очень авторский стиль.

Не могу рекомендовать. Только на любителя.

Второй роман цикла Кристин, дочь Лавранса посвящен прелестям семейной жизни в Норвегии первой половины 14 века. Да, молодость, любовь, свидания за спиной отца и тп позади. Свадьба состоялась и впереди переезд в имение жениха, теперь мужа, и все из этого вытекающее.

Нужно четко понимать, что роман Унсет относится к сюжетным. Поэтому ни слова больше о предстоящих событиях. А события будут. Не смотря на спокойный темп, большое число бытовых, социальных и экономических подробностей, будут и различные, порой рискованные поступки и их последствия. Но особая ценность книги, на мой взгляд, именно в бытовых подробностях. В Норвегии того времени люди жили вполне грамотные. Писменные источники сохранились, и не только официальные документы, но и различные частные письма, записи, какие-то отчеты, возможно торговые или хозяйственные. По крайней мере картина средневековой жизни выписана вполне достоверно. И если главные герои все таки несколько приукрашены (но без утрирования, без романтизации, все в пределах вполне возможных характеров), то бытовая, социально-экономическая часть выписана практически идеально.

Вообще, я бы настоятельно рекомендовал прочитать этот роман именно любителям фентези в средневековом антураже. Просто чтобы представлять реальные гендерные роли, взаимоотношения между титулованными особами, нарождающимся дворянством, обычным служилым людом и крестьянами, прислугой и др. А так же роль религии в жизни людей всех сословий. И важнейшую роль традиций, обычаев, сложности с наследованием, проблемы рожденных вне брака детей и много чего еще.

Язык отличный, перевод отличный. Кстати, роман можно читать и stand alone, все события первогй части цикла достаточно подробно упоминаются. Впечатления, что вломился где-то посередине и что к чему не поймешь, не будет.

Рекомендую.

К стыду своему никогда не читал Оэ. Как-то всегда выбирал Кавабату и Мисиму, немножко из Акутагавы, немножко из Абэ, ну и конечно Мураками, который Х, понятное дело. Когда-то, лет 10-15 назад, в каком-то обзоре, причем, мне кажется, даже не профессиональном, я прочитал, что Оэ самый не японский из всех японских писателей (никого не напоминает?). И вот засело в голове, так где-то в подкорке. Так что Футбол оказался первым романом, и как же я ошибался, не простительно вестись на чужое мнение, знаю же, а вот.

Конечно, здесь нет чайных церемоний, катан, харакири, оригами и проч., и проч. Но зато есть многослойное повествование с бездной смыслов, рождающихся на смешении времен, судеб, поступков, ошибочных суждений, сомнительных решений. Тут тебе и внутрисемейное непонимание и отчуждение, и межнациональная рознь, и бунт, пытающийся по примеру бунта столетней давности быть бессмысленным и беспощадным, но скатывающийся в фарс. И проблема самоубийств, какая-то прям национальная японская проблема. И еще много чего.

Кроме того отлично прописанные герои, обычные в общем-то люди, со своими плюсами и минусами, попавшие в чут ли не античную трагедию. А еще очередное указание на то, как легко общество сползает в сторону бессмысленного насилия, главное чтобы вовремя подвернулся лидер. И как лидеру в итоге приходится нести ответственность при любом раскладе, даже избежав прямого наказания.

И как-то подругому воспринимается популяризированное Мураками сидение в колодце (считай в яме) с целью переживания почти мистического опыта, главный герой — крыса у него же (этакий трибют через годы, даром, что Оэ был непримиримым критиком Мураками). А еще вариация на тему отрезанного на несколько дней снегопадом маленького городка (деревни). На эту тему в будущем очень достойно выскажется Памук. Вот такие неожиданные ассоциаации.

В целом очень хороший роман, написанный понятным языком, хорошо переведенный. Может быть местами чересчур мрачный, но с легкой оптимистичной ноткой в финале.

Рекомендую с осторожностью.

Пусть громкое имя не вводит тебя в заблуждение.

Читал в версии «Фараон и наложница», другими словами русский перевод с английского перевода с арабского оригинала.

И, конечно, первые вопросы возникли и сохранились именно к употребляемым терминам (именам богов и некоторым определениям). Ну, например, кто такие, упоминаемые много раз, парки? Что за парки применительно к пантеону древнего Египта. Даже если и были какие-то боги (богини) занимавшиеся плетением судеб, то уж точно это были не парки. Или вот неоднократно поминаемый Господь. В смысле: храни тебя Господь, помоги Господь и тп. Господь, он кто? Ра, Пта, Тот, Амон, кто он, этот господь применительно к времени повествования?? А кто такой, простите, дьявол, которому то же нашлось место в тексте. Однажды помянут Моисей. Но до Моисея, даже если считать его исторической фигурой, еще тысяча лет. Какой-то эпизодический персонаж обозван эпикурейцем, до Эпикура вообще как до Китая, две тысячи лет. И не понятно, к кому эти вопросы: то ли это арабский оригинал, то ли английский перевод, то ли наш посторался, но подобные анахронизмы как то режут глаз, снижается вовлеченность, создается впечатление, что автор или переводчдчик слишком вольно обращаются с историчекими реалиями, пытаются адаптировать текст под случайного читателя.

Ну, и по содержанию. Непосредственно рядом со столицей есть остров. На острове том стоит белый дворец. А проживает в том дворце (сюрприз, сюрприз!) неземной красоты женщина средних лет, скромно называемая куртизанкой. И такая она красавица-раскрасавица, такая прелестница-распрелестница, что все самые влиятельные, могущественные, богатые египтяне, распустив слюни, мечтают только о том, как бы ей … А то ведь больше же некому. И вот собираются они у нее во дворце ежевечерне и, чуть не в случайном порядке, кто-то остается на ночь. Длится весь этот балаган уже достаточно давно и многим перепало, некоторым и не однажды. И тут, пока она, значит купается в пруду, вдруг откуда не возьмись — налетает коршун и заверте. Ну дальше не буду.

В целом, это известная история про то, как мальчик девочку любил, в конце все умерли. Мальчиков, правда, было несколько и умерли не все. Во время чтения я неоднократно ловил себя на мысли, что читаю развернутое либретто к романтической итальянской опере. Для Верди очень бы подошло, чуть сократить. И еще невольно вспомнился роман Черчилля «Саврола». Такой же диссонанс между представлением об авторе и фактическим текстом.

А ведь метериал завидный. Последний фараон шестой династии, про которого известно только то, что правил он 1 год и 1 месяц. И затем страна погрузилась в хаос на много лет. Там будет период «70 фараонов за 70 дней», оспариваемая, возможно вымышленная, седьмая династия, оспариваемые, возможно вымышленные, первые фараоны восьмой династии. В общем смута продолжалась около 200 лет. Представляете, что для этого нужно наворопятить. И как это можно было бы описать.

Роман однозначно зайдет тем, кто любит романтическую квазиисторическую прозу. Так же понравиться любителям восточной пышности, всех этих прилагательных в превосходных степенях, роскошных интерьеров, писанных красавиц, героев с демонстративным поведением на грани психопатии.

Поймите меня правильно. Это не провал. Просто это очень любительская литература. Громкое имя автора может ввести в заблуждение.

Иногда нужно читать такие тексты. Учение горы Сент-Виктуар всегда печатается в составе условной тетралогии, включающей так же Долгое возвращение домой, Детскую историю и По деревням. При этом никакого связного повествования в ней нет, они не являются историями с продолжением, и, собственно, никак друг с другом не пересекаются. Пожалуй единственное, что их объединяет, это воспоминания об некоторых событиях жизни автора и о впечатлениях и размышлениях, которые эти события вызывали. И если в Долгом возвращении и Детской истории есть, пусть редуцированный, но все таки некий сюжет, то в Горе и такого нет.

А что есть? Герой, собственно сам автор, в течение некоторого времени живет в Провансе, в непосредственной близости от означенной горы. Известно, что более 100 лет назад там же жил Сезанн, между прочим укрываясь от службы в армии. Естественно он там не просто жил, он писал, писал много, в том числе гору Сент-Виктуар в разных ракурсах и в разное время. А так как к живописи Сезанна автор относится очень положительно, то он решает совершить прогулку на вершину этой самой горы. Это не путешествие и даже не поход. Там множество пешеходных троп с разных сторон, времени занимает несколько часов и даже можно потом и в таверне местной посидеть. Сказано — сделано. Собственно даже дважды, второй раз, через какое-то время, с подругой.

Весь текст представляет собой сочетание описания того, что автор видит и того, что он по этому поводу думает, и того, что он думает по поводу того, что он думает. Весь ассоциативный ряд, различные воспоминания, отвлеченные рассуждения, мимолетные впечатления и, как говорится, тп. Это пиршество для любителей подобного рода текстов. Описания выполнены на высочайшем уровне, некоторые эпизоды визуализируются с кинематографичной четкостью (эпизод с собаками на плацу Иностранного легиона просто шик и не он один). Но никакой кинематограф не расскажет вам какие мысли возникают у человека при виде тех пейзажей (хочется сказать ландшафтов, потому что глубина восприятия превышает просто пейзажную), а Хандке расскажет. И расскажет достаточно интересно, было бы желание вникнуть. А в финале будет главка посвященная находящемуся вблизи Зальцбурга лесу. Уж каким образом он ассоциирован у автора с горой Сент-Виктуар я не понял, но написано мастерски.

Конечно хотелось бы рекомендовать повесть каждому, тем более что она короткая, напрягаться долго не придется. Но понятно, что это разновидность литературы очень любительская. Так что, как говорится, решайте сами.

Впервые прочитал Тысячекрылый журавль. А, кстати, есть и другой вариант перевода — тысяча журавликов. Это оригами, которое дарят на счастье, для исполнения желаний. Я не знаток японской традиции, но кажется где-то и когда-то краем глаза заметил некую отсылку и к свадебной церемонии (но это не точно). Роман достаточно камерный, действующих лиц не много, собственно один молодой человек и четыре женщины, вьющиеся вокруг.

Молодой человек, по видимому, занимает какое-то, достаточно высокое (ну выше среднего) положение в обществе. Причем это не его заслуга, а скорее умершего отца, который каким-то образом был связан с военной промышленностью. Все это очень смутно и, по большому счету, не важно. Однозначно понятно, что денежных трудностей у него нет. Он, конечно, ходит «на службу», но, кажется, ни чем существенным там не занят. Помните, в Стоне горы, там отец с сыном тоже ходили «на службу». Но, по крайней мере, они там что-то делали, встречались с какими-то клиентами, проводили переговоры, сына, по моему, даже однажды в командировку отправляли. Здесь же никакая рабочая нагрузка даже не упоминается. Наоборот герой уходит с работы когда хочет, а то и вовсе не выходит, что-то там занемог, полежал недельку, побездельничал. Правда ближе к финалу он говорит, что теперь он не богатый, в прислуге не нуждается. Ну так и раньше она ему особо не была нужна, просто дом был большой и сад, сам он, конечно, заниматься поддержания порядка не привык, да и не барское это дело. Ну а потом дом продал, жену заимел, зачем ему прислуга. Вообще главный герой представляется фигурой очень инфантильной. За все повествование он не принял ни одного самостоятельного решения. Все его действия и бездействия навязаны или, по крайней мере, подсказаны окружающими женщинами.

А вот женские персонажи очень колоритные. Две женщины пожилые (ну как минимум за 40), обе бывшие любовницы отца (не обошлось без эдиповых страстей). Две молодые, очень интересные, цельные характеры. Каждая в той или иной мере влияет на ГГ, некоторые (все?) откровенно манипулируют. Все очень разные, выписаны очень честно, впечатление вплоть до визуального.

Отдельно отмечу эпистолярную вставку ближе к финалу. Блестящий текст.

Опять таки заметна тенденция к отходу от традиции. Дома продаем, чайную церемонию забрасываем, предметы с трехсот-четырехсотлетней историей к скупщику, чаще надеваем европейскую одежду и тп.

Кавабату трудно рекомендовать. Слишком он «японский». Причем в данном случае «японский» на послевоенном перепутье, как и в Стоне горы (и в Озере и в Старой столице, но не в Снежной стране, Мэйдзина не читал).

Я постарался, на сколько возможно, избежать спойлеров, но в этом романе их можно не бояться. Здесь главное текст, а текст переведен очень хорошо.

В общем на любителя.

Его прощальный поклон.

Это был последний роман Желязны, купленный и прочитанный мной в молодости. Как-то он совпал с известием о смерти автора. Интернет, пусть и примитивный, и дороговато, но уже у нас был. Конечно не в личном пользовании. Я, например, ходил в салон, где за более менее приемлемую плату пару раз в месяц мог себе позволить часок погулять по сети. Как бы то не было, но информация, что это его последний законченный роман до меня дошла. И, может быть поэтому, роман не пошел. Мне кажется, что я его даже и не дочитал. По крайней мере, при настоящем перечитовании многие места мне показались совершенно незнакомыми, прочитанными как впервые.

Сейчас даже как-то удивительно читать этот легкий, в хорошем смысле слова ироничный, местами насмешливый текст. Хотя понятно, что автор был еще совсем не стар. Да, неверняка он болел и чувствовал себя нередко плоховато, но голова явно была светлой, не замутненной. Я не думаю, что книга писалась под веществами, вот кое-что из ранних фантасмагорий возможно, а ночь вряд ли. Слишком четко выстроена эта литературная игра, с закосом в постмодернизм, принаряженная в мишуру городского фэнтези вперемешку с хоррором и щепоткой детектива; с говорящими животными, слегка карикатурными личностями в костюмах известных литературных и окололитературных, и киношных персонажей. И все они тоже играют в некую Игру, сущность которой проясняется постепенно, возможность выиграть сомнительна, правила достаточно свободные и результаты всегда промежуточные. А значит, в следующий подходящий октябрь все эти ребята и девчата соберуться вновь, ибо, как мы точно знаем, шоу должно продолжаться. Вот только уже без Мэтра.

Книга, конечно, пойдет не всем. Любители Желязны и так ее знают. Для любителей фантастики в любом ее проявлении она обязательна к прочтению вне зависимости от личных предпочтений. Кому-то может показаться слишком нарочито «выдуманной», это слабое место всех литературных игр. Впрочем, попробуйте, сыграйте в Игру!

Меня удивило, что рассказ имеет 481 оценку и только 14 отзывов. Подобные диспропорции наталкивают на мысль, что люди, порою даже не перечитывая, автоматически жмут десятку смутно известному по школьной программе и давно забытому фильму знаковому произведению советской литературы, которое в силу реалий просто не может быть плохим.

Прежде чем идти дальше перечитайте рассказ, а может быть прочитайте впервые.

Мне всегда было интересно, для кого написана Судьба человека, кто входит в целевую аудиторию? Совершенно понятно, что ни один из переживших войну в сознательном возрасте, служивший или не служивший, мужчина или женщина эту фантазию читать не будет. Максимум до начала военных действий, все дальнейшее чистой воды выдумка. И здесь полезно вспомнить, когда Вы впервые прочли этот рассказ. Я Вам напомню, это было в школе, точнее в 9 классе. Именно тогда, когда юный человек наиболее чутко воспринимает и воспроизводит правильно поданные стереотипы поведения. И это не зависит от сознательного отношения школьника, он может сколько угодно негативно оценивать прочитанное, но когда придет время, он сделает как учили, только бы прочитал. В нашем поколении это работало на ура. Инструкцию, согласно которой настоящий мужик после первых двух не закусывает, а после третьей зажевывает корочкой, знали и свято пытались выполнять все поголовно, и я, каюсь, в том числе. Вообще, представление о том, что настоящий мужик конечно должен работать, но уж раз в неделю всенепременно обязан нажраться до невозможности ходить («приползал домой на первой скорости») было общепринятым. При этом жена должна была принять его чуть ли не с почетом, раздеть, разуть, положить спать, а утром опохмелить. И все это с уважением, не дай бог какой упрек, тут уж само собой никакой дальнейшей работы, только запой неопределенной продолжительности. И не говорите, что этого не было, что это придумано врагами, не обманывайте себя.

Конечно все это придумано не Шолоховым, «Руси есть веселие пити, не можем без того жити» приписывается святому равноапостольному князю Владимиру. Инструкция эта вбивалась в людей столетиями. Заслуга Шолохова в том, что он очень ярко и образно, и выигрышно для самооценки изложил ее для советских школьников. Вторая заслуга в том, что неокрепшим умам, не заставшим войну, рассказывалась прекраснодушная сказка о возможности второго, третьего, двадцать третьего Шанса. Ну, то есть, человек пошел воевать, попал в плен, на протяжение нескольких лет работал на рейх, выполнял любую порученную работу и в любом месте, а затем вернулся и давай воевать дальше. В жизни его скорее всего пристрелили бы сразу, непосредственно в момент сдачи. Если бы повезло, потаскали бы по допросам, в том числе со специальными методами воздействия, а потом расстреляли. Если бы очень повезло в составе штрафного подразделения он погиб бы при при очередном прорыве. В качестве нереального везения, после окончания войны получил бы свой заслуженный четвертак, выжил бы и, в середине пятидесятых, был бы реабилитирован. Кстати, выход рассказа именно в 1957 возможно как бы намекает знающим людям, что герою как раз нереально повезло, ну а школоте об этом знать и не обязательно.

Я думаю, что Шолохов так мало написал после войны просто потому что не хотел. На него оказывалось достаточно сильное давление, требовали второй том Поднятой целины (домучен с завуалированно двусмысленным финалом в 1960), требовали закончить, начатый еще во время войны, роман Они сражались за Родину (так и не закончен, имеющиеся несколько глав на роман не тянут никак). А он просто не хотел писать, вероятно не хотел писать так ка надо, и не мог — так как хочется. Мне так кажется. По крайней мере при таком раскладе я могу уважать не только большого писателя, но и человека.

Рассказ должен прочитать каждый, читающий по русски. Не слушать никого, ни, в том числе, меня. Иметь свое мнение.

PS. Дописываю, прочитав отзывы URRRiy и Groucho Marx. Прошло всего несколько часов, а отзывов уже стало 17. И, надеюсь, будут еще. Значит Шолохов еще важен для кого-то, Жив курилка.

PPS. Никогда не считал Шолохова плохим писателем. Никогда не поддерживал холивар, связанный с авторством Тихого дона. Читал все, включая публицистику, фельетоны и всяческие выступления.

PPPS. Не могу поставить оценку. Для плохой слишком хорошо написано, а на хорошую рука не поднимается. Как-то так.

Тошнота. Культовый текст, вызывающий полярные отзывы, от полного неприятия до полного восхищения. Причем, как это часто бывает, неискушенный человек начинает чтение и, после 50-60 страниц начинает недоумевать, чего-же так копья ломают с этой книгой, ничего ведь особенного, даже слегка нудновато. После этого он лезет в википедию или на какой-нибудь литературный портал, а то и на форум, где на него выливается тонна различных весьма дискусионных разборов и анализов, после чего оригинал, как правило, откладывается, в большинстве случаев навсегда. А зря. Я совершенно не боюсь возможных спойлеров, потому что в данном случае значение имеет непосредственно текст, его надо читать, по его поводу надо думать и восприятие его очень индивидуальное.

Что же мы имеем? А имеем мы некоего среднего возраста (а 30 лет в 30-х годах это уже средний возраст) мужичка, который не обременен необходимостью зарабатывать на жизнь и, чтобы чем нибудь заняться, колесил по свету. Колесил он не совсем как турист, очень смутно намекается, что он даже какие-то правительственные или околоправительственные поручения выполнял, по видимому неофициальные. И вот все это ему порядком поднадоело и он осел в вымышленном провинциальном городке на берегу моря (на прибрежном острове?) и занялся написанием книги, книги биографической, про авантюриста, тоже вымышленного, конца XVIII – начала XIX веков, который также колесил то тут то там, возможно выполняя некие поручения. Ну, то есть, вы поняли: «делаешь куклу куклы».

Кроме того он начал вести дневник. А зачем он начал вести дневник? А потому, что в последнее время у него начались приступы измененного сознания. При этом изменяется восприятие окружающего, этакая дереализация с трудноописуемой, но очень остро воспринимаемой, «бытийностью» (существенностью) окружающего, всего окружающего — предметов, людей, мира в целом. И вот это неприятное чувство существования (бытия) окружающего автор (оба автора) называют «тошнотой». Его раздражает, что все «существует», я — существую, нога — существует, люди вокруг — существуют. Я все ждал, когда же будет сакраментальное «страдание существует». И, в самом финале, про страдание тоже кое-что есть, но совсем в другом ракурсе. Кстати, известное выражение «стоит ли жизнь труда быть прожитой», по поводу которого Камю через несколько лет напишет вполне себе философскую работу, тоже здесь есть. Дословно переведено немного по другому, но с полным сохранением смысла. Вообще местами очень похоже на «Постороннего». У Камю все как-то острее и понятней, у Сартра все очень зыбко, не определенно, иногда даже противоречиво. Герой Камю скорее аутист, герой Сартра уж не шизофреник ли?

Очень понравился перевод, все читается достаточно ровно, даже в самых замороченных местах. Один раз резануло глаз, когда хорошо известная марка сигарет «Житан» передана в тексте как «Гитане». (Однажды мне пришлось читать какой-то современный роман, вот убей, не помню был ли это перевод. Так там известную модель автомобиля Тойота представили как «Хилюх». Ей богу, не вру!) Но это единственных огрех. Наверно переводчица не курила, а может она думала, что так правильней.

На мой взгляд не очень удался финал. Не понятно к чему приплетен эпизод с гомосексуальным подтекстом. На протяжении всего романа нет ни единого намека на возможную гомосексуальность хоть кого бы то ни было. И вдруг, выглядящий совершенно искусственный, непонятно зачем вставленный инцидент. Или автор имеет ввиду,

Кроме того финальное «просветление» героя не вяжется с его предыдущими переживаниями и размышлениями. Смысл жизни, который он себе придумал, не вытекает из предыдущего опыта, скорее даже ему противоречит. То, что началось как предчувствие постмодерна, закончилось как апология модерна.

Читать всем. Хотя бы пробовать.

Конечно, Современную историю нужно читать методом погружения, как один роман, разделенный на 4 части. Хотя писалась она именно частями. В XIX, да и в ХХ, веке многие, если не все романы издавались частями, зачастую мелкими в каком-нибудь журнале, а то и в газете. Издание романа порою растягивалось на несколько лет. Потом, когда (если) автор или роман получали признание, а признание могло прийти гораздо позже, за какие-нибудь другие произведения, готовилось отдельное издание. И тут как повезет, и хватит ли сил, желания и терпения на внимательную вычитку, на то, чтобы представить эту растянутую во времени, порезанную на множество частей работу в качестве целостного произведения. Вот мне лично кажется, что в данном случае это не совсем удалось. Особенно четвертый роман как бы не сшивается с предыдущими. Но, возможно, такой задачи и не было.

Как целостное произведение цикл производит хорошее впечатление. Это еще не Франс Острова пингвинов или Восстания ангелов, но уже очень хороший писатель. На протяжении всего цикла представлено огромное количество актуальных для того времени идей, причем самых разных по теме и содержанию. У меня на протяжении чтения постоянно возникала стойкая ассоциация с Волшебной горой. Нет, Манн конечно писал совсем по другому, но какое то, пусть поверхностное, сходство все таки есть.

Чтение очень любительское, подойдет не всем. Впрочем, если есть желание разнообразить свой опыт, то можно попробовать.

История закончилась. Г-н Бержере переехал в Париж. И автор вслед за ним тоже в Париж. А Париж, это что? Правильно, Париж — это столица. А в столице главное что? Правильно — политика. Короче, дорогой читатель, в четвертой книге будет политика и только политика. Потому что ничему другому в столице не место. Всяким другим страстям и страстишкам добро пожаловать в провинцию, а в столице люди серьезные, ерундой не занимаются. А к чему сводилась политика во Франции рубежа веков? А ничего оригинального. Все сводилось к трем китам: нацизм, антисемитизм, монархизм. Причем нацизм ничего особенного не представлял, такой сырой вариант национал-социализма, ему еще расти и расти. Монархизм вообще в основном декларативный: на словах рассуждаем о реставрации, даже письма претенденту пописываем, но при этом прекрасно устраиваемся при республике.

А вот с антисемитизмом гораздо интереснее. В романе совершенно прямо говорится, что самыми рьяными антисемитами, так сказать в первых рядах, были сами евреи. Господа и дамы, если я кого сейчас оскорбил, то приношу извинения, но это не я редиска, это писал Анатоль Франс в 1901, тогда подобное еще можно было писать. Ну то есть что видел, то и писал. А то недавно один министр сказал ровно то же, так его все кому не лень сильно ругали. Понятно, что министр в публичном пространстве выражает не свое частное мнение, а позицию как минимум правительства. А для правительства любого государства подобная позиция в настоящее время неприемлема. Но ведь не на пустом месте...

Нет, конечно г-н Бержере порассуждает о разном. Например представит совершенно наивный, утопический коммунистический проект. А еще достаточно подробно расскажет об иллюзорности времени и одновременности всего, вообще всего, что было, есть и будет. Привет, Бойня №5 и иже с ним. Я, в невежестве своем, думал, что это гипотеза более позднего происхождения. Но он — чудак, практически изгой. Ну и к тому же косвенно намекается, что тоже не чужд политике.

А вот про епископа и вообще про церковь ни слова. Мелко все это, оставим для провинциалов.

В целом четвертый роман написан более фрагментарно, больше похож на сборник фельетонов. Только на любителя.

История продолжается. И постепенно становится повеселее или, возможно, привыкаешь к авторскому стилю. Основным в Аметистовом перстне является еврейский вопрос. Все таки дело Дрейфуса здорово всколыхнуло французское общество. Мы об этом знали и ранее, но вот повод лишний раз вспомнить. Заказ на низовой антисемитизм, как способ консолидации общества. Как говорит один из персонажей: у меня нет ненависти к евреям, я — антисемит потому что — патриот. И, да, очень любопытно читать, как толпы ходят по улицам провинциального города и скандируют: смерть Золя, смерть жидам. Правда до больших погромов дело не дошло, но какого то лавочника здорово побили. Что характерно, он не подавал жалобы в полицию, потому что опасался, что в следующий раз вообще убьют.

Господин Бержере неожиданно получил повышение. А еще у него появился симпатичный пес. И это нам известно, автор отмечает условно положительного героя, указывая на его хорошее отношение к животным. Именно г-н Бержере высказывает самые взвешенные суждения, некоторые из которых и через 120 лет вполне современны.

Кстати, епископа назначили. И начал он свое служение с наглого демарша по отношению к действующей власти. Интересно, во Франции того времени могли лишить сана по представлению светских властей?

Читаю дальше.

Гигантское число читателей, огромное число оценок, большое число отзывов. Ну, что тут можно добавить?. Только свое личное, совершенно частное отношение.

Я впервые прочитал Принцев, как и все пятикнижие Корвина в 1991 году. Хорошо помню издание, двухтомник в глянцевом твердом переплете с нарисованным белым единорогом. Прочитан был влет, дня за два, потом перечитан, и еще через пару месяцев перечитан. А потом отдан кому-то почитать, потом еще кому-то и так с концами. Для того времени это была бомба. Господа и Дамы!, в то время на русском языке ничего подобного не было близко. Это сейчас можно ковыряться: тут тебе и Мартин и Джордан, и Сандерсон, и Эриксон и еще много других подобных.

Перечитав первый роман более чем через 30 лет обратил внимание на следующее.

1.Концепция мира. Есть только один настоящий мир, он только один состоит из настоящего вещества (Substance) и есть огромное количество теней (отражений, Shadows). Нужно четко понимать, что все эти отражения (тени) не настоящие, не существующие в реальности, по сути люди с королевской амберской кровью создают их, путешествуя по теням, то есть постепенно меняя те или иные характеристики промежуточного мира. Это не мультиверс!, это практически иллюзии. Из первого романа, кстати, не следует, что эти иллюзорные миры существуют когда в них нет ни одного персонажа с королевской амберской кровью. Вполне возможно, что каждый из миров создается заново при повторном посещении. А значит вся живая и неживая природа, включая разумных существ тоже не существуют, это тоже иллюзии, они не настоящие, они создаются в месте с миром. А отсюда плавно следует второе.

2.Концепция отношения истинного «кровного» амберца ко всем остальных. Ну, послушайте. Когда Вы играете в видеоигру, в какую-нибудь стратегию типа Века империй, вы точно так же воспринимаете юнитов на экране. Вы прекрасно понимаете, что сражающиеся за вас человечки не настоящие, это иллюзии, это просто визуальное воплощение нолей и единиц, которые просчитывает ваш процессор. Так вот, для принца Амбера все населяющие царство теней (shadow realms) это те самые юниты на экране. Они не настоящие, они даже не живые по большому счету. И тут становится понятной возможность бессмысленного и откровенно глупого похода на Амбер Корвина и Блейза. Ну набрали полмиллиона юнитов, ну поперли, ну потеряли всех(!), ну и хрен с ними, зато как повеселились. При этом у Корвина, по видимому после травмы и неполного восстановления периодически появляются несмелые попытки подумать о тех, кто за него умирает. Но это думки очень поверхностные, как бы между прочим, в конце концов игроку тоже иногда хочется сохранить хотя бы часть своих воинов.

В целом, после огромного перерыва я перечитал первый роман с удовольствием. Да, можно упрекнуть автора за минимализм описаний, за схематичность героев. Но за описаниями и тщательно прописанными героями — это не к Желязны. К Желязны — за мирами и за необычными, порою невозможными событиями в этих мирах. Для своего времени Желязны самый выдающийся конструктор миров. В сегодняшнем фэнтези конструирование миров не в почете, сегодня требования другие и акценты смещены. И я понимаю недоумение молодых читателей, имеющих современный фэнтезийный багаж и недоумевающих — за что старперы хвалят покойного дядьку Желязны, он архаичен, он поверхностен и даже иногда наивен. И это правда. Но правда и то, что он представляет тот самый базис, фундамент, из которого растут уши многих современных циклов.

Обязательно прочитайте «Девять принцев Амбера». Даже если не понравиться, ну и не читайте дальше. Будете иметь собственное мнение.

История продолжается, продолжается вполне в духе первой книги, но с некоторыми подвижками. В «Ивовом манекене» есть центральный персонаж, г-н Бержере. В первой книге персонажей много, но никому не уделено достаточного времени, все выражены примерно одинаково, а г-н Бержере появляется где-то в середине, причем всегда в полемической связки с другими. В «Ивовом манекене» он получает персональную сюжетную ветку, ему представляется возможность подумать индивидуально, так сказать «на камеру», и даже совершить, пусть пустяковые, но все же поступки.

Случается семейная драма и он решает разрешить свою, порядком поднадоевшую, семейную жизнь психологически удобным для себя способом. Наблюдать за тем, как он реализует свои скрытые от посторонних желания достаточно любопытно. И, кстати, не является ли дом в котором живет герой, а в прошлом это блестящий дворец, порядком обветшавший в настоящем, используемый в качестве доходного, в котором герой живет в «четвертых квартирах», метафорическим представлением современной ему Франции. Страны прежде блестящей, а концу XIX века обветшавшей, в которой всякие скромные интеллигенты, какие-то там преподаватели могут рассчитывать только на жилье под крышей. И это на самом деле не плохо, потому что во времена дворца и под крышу в «четвертые квартиры» их бы никто не пустил. Как бы это не было обидно ностальгирующим представителям аристократии и церкви, третья республика все же лучше второй империи.

Текст отличный, перевод отличный. Читабельность..., ну, вы поняли. Только на любителя.

«Под городскими вязами» первая книга мало читаемого цикла Анатоля Франса «Современная история». Обычно заявляется как роман, хотя история достаточно локальная, событий практически никаких не происходит, да и объем небольшой. Вообще все 4 книги Современной истории в собрании сочинений 1958 года уложились в один том на 720 страниц. Впрочем, это не важно.

Это, если можно так выразиться, книга идей. Каждый встречный-поперечный достаточно подробно и, подчас, аргументированно излагает свои (?, наверное не столько свои, сколько витающие в обществе) мысли по любому поводу. В этом есть что-то похожее на «Волшебную гору», с поправкой на глобальность романа (вот роман так роман, без малейших сомнений) Томаса Манна.

Кроме разговоров и мыслей больше ничего не происходит. То есть персонажи никаких поступков принципиально не совершают. Они только беседуют и думают. При этом читать интересно. Интересно заглянуть в головы французских провинциалов 1897 года. Что они там думают по поводу самых разных вещей. Тут тебе и политика и история, и религия, и экономика, и просто ситуационно-бытовые происшествия.

Фоном, выдаваемым за сюжет, служит необходимость назначения епископа на освободившуюся в соседнем городке (но в том же департаменте) кафедру. И вроде как есть два желающих претендента. Но этот конфликт («конфликтик») не разрешиться, а плавно перетечет как минимум в следующую часть, а может и дальше.

Текст отличный, перевод отличный. Трудно рекомендовать. Только для людей, интересующихся (любопытствующих) умонастроениями различных слоев французского провинциального общества на стыке XIX-ХХ веков.

«Я хотела бы жить в Венеции, а живу в Архангельске. Но мне все равно нравится Венеция, и когда-нибудь я убегу».

«У умных и образованных женщин часто бывают странные мысли. Они проходят после рождения третьего или четвертого ребенка».

Главная улица. Словосочетание, которое в США имеет нарицательное значение. Причем относится не к улице, а к людям, живущим в мелких провинциальных городках. Людям, живущим в них поколениями и к вновь прибывшим, которые должны либо приспособиться либо (умереть) уехать.

В эту ситуацию попадает относительно молодая (25 лет) женщина, вышедшая замуж за местного врача. Это в сегодняшнем инфантильном мире 25 лет — это сопливая юность, а вначале ХХ века (действие начинается в 1912) — это уже зрелость на грани с фолом. Ещё чуть-чуть и добро пожаловать в категорию старых дев. Впрочем героиня ухитрилась сохранить разум подростка; абсолютную уверенность, что она очень образованная и культурная и, соответственно, все жители этого американского Мухосранска просто обязаны, открыв рот, внимать ее высокоумным речам и переделывать свою жизнь, привычки, дома и вещи, и одежду, и вообще все согласно ее пожеланиям и советам. Далее понятно.

Когда речь заходит о великих американских романистах ХХ века, обычно на первый план выдвигаются Стейнбек и Хемингуэй. Ну еще Фолкнер, впрочем с определенными оговорками. А вот был еще Синклер Льюис. Прочитать Главную улицу я, кстати, решил по наводке Стейнбека. Есть в его Путешествии с Чарли небольшой эпизод посещения его (Льюиса) родного городка (Сок-сентр, что недалеко от Миннеаполиса) со всякими грустными мыслями по этому поводу (слегка грустными). Я даже озаботился просмотром Главной и прилежащих улиц с помощью сервиса Гугл карты. Дома и окружение за 100 лет не изменились, но не производят какого-либо гнетущего впечатления. И живет там, по прежнему, чуть больше 3 тысяч.

Книга написана 100 лет назад, переведена 60 лет назад. Текст отличный, перевод отличный. Актуальность вневременная. А вот читабельность под вопросом. Я бы посоветовал прочитать роман каждому. Но понимаю, что многим повествование покажется откровенно скучным. Принимаясь за чтение нужно четко сознавать, что это не мелодрама, не драма и не трагедия, и вообще ни разу не жанр. Это сферический в вакууме образчик прозы, настоянной на повседневности. Прозы очень честной. Честной по отношению ко всем персонажам, их мыслям, словам, действиям и бездействиям.

Очень хотел поставить 10, но это будет чистая вкусовщина. Объективно скорее 8.

Итак, прочитан 8 том. Что сказать о книге, оказалась длинной (прошу прощения за исковерканную цитату). В «Малазанской книге павших» на самом деле чем длинней тем лучше. Практически любой, даже самый казалось бы проходной и, по большому счету, не всегда нужный эпизод играет на погружение в мир. При этом создается впечатление, что текст плотнее чем в «Буре жнеца» и «ненужных» персонажей почти нет. И пространные зарисовки как бы из головы Круппа мне лично совсем не мешают, наоборот добавляют вкуса. А вол, какой отличный вол! Я до последних страниц ждал, что он окажется каким-нибудь новым богом. А, что? Бог-кабан был, бог-тигр был, вот бог-медведь нарисовался. Если ты не убиваешь, то и в боги не годишься? Жаль.

Некоторые вещи вызывают легкое недоумение.

Я уверен, что есть читатели, которые вникли в происходящее глубже моего и с легкостью разобьют мои мелкие придирки, еще и посмеются. Снимаю шляпу.

И без сомнений это отличный роман в отличном цикле, ничем не уступающий предыдущим. Дальше читать? Обязательно. Но после перерыва.

Это первое мое знакомство с достаточно известным и хорошо переведенным на русский язык французским автором рубежа XIX-XX и первой половины ХХ века. Повесть, а это именно повесть, история достаточно локальная, один центральный персонаж, от лица которого ведется рассказ-воспоминание и две девочки-девушки-женщины, сестры из ближнего круга знакомств семьи. Естественно романтические переживания возникают в детстве и, в той или иной степени, продолжаются в период взросления. Парень, по видимому, относительно автобиографичен, хотя течение событий отличаются от реально происходивших в жизни писателя. История любви главного героя грустна, ему сочувствуешь, но только до очередного приступа рыданий, а рыдает он не редко. Алиса это вообще клинический случай. И единственный вменяемый персонаж — Шарлотта, принявшая в юности трудное решение и с честью несущая его последствия.

В принципе истории религиозной одержимости, бреда, фабулой которого является собственная интерпретация священного писания, встречаются не часто. При желании можно усмотреть очень смелое для своего времени предостережение от вовлечения в религию детей. В конечном счете началом конца послужила проповедь местного пастора на известную евангельскую цитату по поводу широких врат, ведущих в смерть, и узких, ведущих, соответственно, в жизнь (в оригинале вечную). Максима конечно очень спорная, но популярная и до ныне.

На самом деле в повести недостаточно данных, чтобы с уверенностью отличить истинный психоз от пограничного расстройства. А это важно. Ведь фабула для бреда найдется всегда, не одно так другое, в этом смысле история этих молодых людей была предрешена. А вот если мы имеем поведенческое расстройство, вызванное высоко актуальным ранним подростковым переживанием (та самая проповедь), то все могло быть и по другому. Хотя, вряд ли.

В любом случае книга написана хорошо, переведена хорошо. Читать достаточно легко, этакий один из последних романтических приветов из XIX века. Не читать людям, не любящим демонстративную чувственность. Не читать людям, в принципе не приемлющим истории про «мальчик девочку любил, в конце жили долго и счастливо или в конце все умерли, или любой из промежуточных вариантов). Остальным вполне можно попробовать.

«Все может стать страстью, даже служение Богу».

«Врата для покаяния всегда открыты».

В свое время я читал несколько сборников Башевиса-Зингера, но не все. Должен сказать, «Страсти» мне понравились больше всего. Чувствуется рука мастера, достигшего вершины своего таланта. Каждый из включенных 20 рассказов имеет совершенно четко прописанное окружение и оригинальных, полностью сформированных персонажей. При этом ни одного персонажа-функции. Создается впечатление, что нам рассказывают о хорошо известных из личного опыта людях. И, да, многие рассказы написаны от первого лица, что, впрочем, не делает их эпизодами из автобиографии. Но то, что описанные характеры взяты из личного опыта общения, на мой взгляд очевидно.

Не читать феминист(к)ам, женские персонажи в большинстве своем не симпатичны, некоторые гротескны, но достоверны. Не читать антисемит(к)ам. Ну понятно, автор — еврей, писал о евреях и для евреев.

Всем остальным, при желании, можно познакомится с коллекцией страстей человеческих от Башевиса-Зингера. Может быть возникнет желание прочитать большой роман, например «Семью Мускат». Всячески рекомендую.

Совершенно уверен, что любой, кто дочитал МКП до 7 части, дочитает и до финала. Не согласен, что это «худшая» книга. Она не худшая и не лучшая, она — ожидаемая. Самый проблематичный для восприятия том в этом эпосе — «Сады Луны», самый первый, если Вы дочитали его до конца и Вам понравилось, смело читайте дальше, хуже не будет. Мир будет развиваться, старые герои будут уходить (не все навсегда), новые — появляться (не все надолго); локаций огромное количество (иногда создается впечатление избыточности, но это вопрос индивидуального вкуса). «Буря жнеца» в этом смысле абсолютно ровный том, да есть какой-то промежуточный финал, но добираться до него придется очень долго, не всегда вполне понимая что-же все таки происходит, и действительно ли мне нужно об этом знать. Но так задумал Автор, а мы благодарные или сомневающиеся, или, иногда, негодующие читатели.

Есть определенные вещи, которые мне не понравились. Ну, например, несколько определенно отрицательных героев (ну таких плохих, злых, ну прямо с первого появления, ну так и хочется дождаться, когда-же их убьют, желательно предварительно помучив или помучив после смерти), кроме того есть несколько определенно положительных, впрочем перекочевавших из предыдущих романов (ну тоже хорошие — такие хорошие, добрые и благородные, вглядываешься — где же крылья?, почему из не видно?; а, вот у некоторых все же есть!). И, что? С новыми благородными дефицит? Так мы воскресим парочку умерших. Все это приводит к тому, что судьба героев воспринимается не так остро. Ну убили и убили, глядишь в следующем томе воскреснет.

Некоторые сюжетные ветки показались не доделанными. И если относительно Икария или Силкаса Руина (которого устранили из повествования на мой взгляд слишком просто) можно рассчитывать на прояснение их пути в следующих книгах, то Красная маска ушел, по видимому, навсегда. И зачем он был нужен, неужели только для того чтобы обосновать отвлечение и разгром определенной части имперских летерийских сил? Есть и другие.

Разрешение некоторых эпизодов не обходится без больших белых роялей в соседних кустах. И, да, конечно очень продуктивно воевать с помощью взрывчатки против врагов, которые ее никогда не видели и не слышали. И маги, способные на черт знает что, с обычным порохом (или что там взрывается так эффективно) ничего сделать не могут.

Мне кажется, что Автор постепенно понижает возрастной порог вхождения. «Сады Луны» воспринимаются как роман для взрослых, а вот начиная примерно с «Дома цепей» или даже с «Памяти льда» (?) можно и подростку почитать. При этом совершенно непонятно зачем, ну кто будет читать цикл с 3-4, тем более 7 книги?

Впрочем все это мелочные придирки. Потому что в современном фэнтези некого даже рядом представить. Существующие 3, от силы 4 (1-2 из которых заморожены, по видимому, навсегда) эпоса пишутся в совершенно другом ключе, порог вхождения у них существенно ниже, а уровни ожиданий завышены, особенно у ПЛиО. Поклонники МКП и, шире, МИ относятся к ним адекватнее и, в большинстве случаев, с большим пониманием и принятием сильных и слабых сторон. Хотя у некоторых терпение и принятие начинает сдавать (судя по отзывам).

Удивительно, конечно, это писать и читать. Ведь я отлично понимаю, что цикл уже давно завершен и прочитан, а кем-то и перечитан. Ну так вот я отстал, но обязательно дочитаю до финала. И всем советую.

Лучший, на мой взгляд, японский писатель середины ХХ века и его, неверное, самый «простой» роман Стон горы. Одна из тех историй, которая начинается из ничего и заканчивается ничем. Этакий кусок из жизни отдельно взятой японской семьи, не особо благополучной, но и не маргинальной; никакого гламура, никакой чернухи, да и драмы в общем-то практически нет. Каждый читатель увидит в этом романе свое: кто-то — историю влюбленности старика в молодую, кто-то — историю влюбленности старика в давно умершую, которою замещает молодая. Кто-то скажет, что это наблюдение за начинающейся деменцией, причем не слабоумия в разгаре, описывать которое стало модным в последние 10-15 лет, а именно начальные проявления эмоциональных, личностных и когнитивных расстройств, еще не влияющих на социальную адаптацию, но уже явно заметных. Кто-то увидит попытку показать распад довоенной традиции, тот период, когда по-старому жить уже не получается, а по-новому еще не научились. Кто-то скажет, что это попытка иллюстрировать жизнь людей жизнью природы или наоборот. Вот такая «простота», но я действительно думаю, что это самая доступная книга Кавабаты, по крайне мере из тех, которые я читал. Не могу рекомендовать, но если хочется познакомится с одним из лучших японских писателей, то это подходящий роман.