Завершение чуточку хаотичной трилогии, когда закрываются гештальты персонажей первых книг и читательский азарт сменяется светлой ностальгией...

Первый роман — эпическая претензия на конец света, которая закончилась спасением души.

Вторая книга — возведение законного наследника на царский трон, да такое, чтобы молодой человек побыстрее покинул его.

В третьей — история среднего уровня, из жизни как раз тех аристократов, мимо которых персонажи проскальзывали раньше, когда бежали из князи в грязи и обратно. Вернее несколько историй, которые, как всегда у Суэнвика, сплетаются в замысловатый узор, самого барочного и чуточку порочного свойства.

.

Становится ясно, чем занимается царская семья — кроме хитроумных интриг, связанных с периодическим занятием трона. Кстати, упоминается "Её отсутствующее величество" — дочь Вилла побывала на обсидиановом престоле, и показала такой класс, что мало не показалось никому.

Спасение мира от очередных катастроф — вот их задача. Стиль оказания помощи при этом, естественно, не супергеройский, и даже не попаданческий, а чисто плутовской, когда спасать отправляют других людей, вдохновив их на подвиг, но заключив парочку сделок. Не совсем уж грабительских. Но и благотворительностью там не пахнет.

Династия Насреддинов-Уленшпигелей, которая иногда занимает престол — она может позволить себе самые странные шуточки на свете. При том спасают они мир — без армии драконов и оравы чиновников. Если эти чиновники будут работать плохо (аристократия по большей части себе на уме), то толку от усилия не будет и спасти мир не получится, а если всё будет исполняться по воле волшебной палочки (или Обсидианового трона), то внутренние проблемы царя будут спроецированы на устройство мира, и ничем хорошим это не закончится.

Из этого простого фокуса — вырастает вся онтологическая линия романа. Пирамида могущества субъектов: как сделать так, чтобы при всем божественной мощи великих — на долю малых мира сего оставалось немного свободы воли? В том и заключается фокус, что обретя некий набор знаний и сумму навыков — можно обходиться и без чиновников, без менеджеров и даже без лакеев, подающих овсянку на завтрак. Удобствами можно пренебречь, а знания и хитрости позволят прийти в нужное место, и нажать кнопку ровно тогда когда надо. Или подарить ключ. Или протрубить в рог. Или дать презерватив. Это действие будет главным. А как его обставят и переживут обычные существа — уже их дело. Их свобода.

Помощнику Богини, Болдину, иногда может потребоваться и воплощение в чьем-то теле, но краткое. Только выдать призракам по паре медяшек.

При чем тут героиня?

Она — посередине. Между полубожественными царями и случайными попутчиками в автобусе. Цари да, тоже едут в этом автобусе, но своей судьбой и судьбами других — они управляют малость искуснее, чем вот та толстая тетка, которая читает затертый томик "Анжелики" и кушает батончик новой марки эльфийского шоколада. Вот бывшей летчице, которая сама убила своего дракона (закрытый гештальт), простилась с умирающим отцом (закрытый гештальт), и научилась бороться с собственными чувствами (еще один гештальт) — надо будет как-то унаследовать имущество, принять титул и поселиться в родовом поместье (да, гештальт).

Пока же за ней гонится половина государственного аппарата, есть глобальный заговор, а истина где-то там...

И так должно быть. Аристократка (пусть наполовину смертная), она ведь из служивого сословия чудес. Им надо оплачивать буквально своей кровью новые пророчества, сохранение старых договоров и завершение тысячелетних историй. Кто-то наделенный милостью судьбы, наслаждавшийся жизнью — должен шагнуть вперед и положить голову на плаху. Или хотя бы ответить за шашни с чужой женой. Или сплясать под дудочку деревенского идиота. Но это должна быть жертва. Полнокровная и настоящая. Цари вечно живы и порой слишком хитры. Пророков тут нет. Потому неприкосновенным аристократам приходиться играть роль разменных монет.

Правда, она женщина. И как в истории с чудо-женщиной, жертвовать собой придется другим. Но не столько по хитрости или веленью судьбы, сколько по долгу крови.

Что не сработало в героине — это потенциал её шизоидной половинки, то есть попаданки из нашего мира, которая делит с аристократкой одно тело на двоих. До сих пор не пойму, зачем они ограничились созданием только одной танковой дивизии в которую набрали хайнтов, обещав им настоящую судьбу и отблески Луны в самых крепкий коктейлях?

.

Еще одним служебным существом оказывается Эсме — та самая маленькая девочка, которая продала Владыке времени часть своей души, в обмен на удачу и способность запоминать что-то полезное. Она вечно притягивается к людям, рядом с которыми колеблются чаши судьбы. И определяются жизни многих иных людей. Становится ясно, что Нат, отец Вилла, вовсе не случайно отправил её передавать письмо в финале "Драконов Вавилона". Но захочет ли она выкупать свою душу обратно?

.

Плутовство дано в тексте весьма густо, насыпано с горкой. Порой кажется, что автор пережимает с ним. Хотя речь именно об аристократах, им — положено хитрить особенно сильно. Там где раньше неожиданность обеспечивалась устройством фэнтезийно-мифологической вселенной, и можно было предчувствовать сюжетные повороты, опираясь на некое обобщенное знание мифического, на сумму уже прочтенных сказок и легенд, или выучить очередную легенду — теперь чуть больше интриги и детективных загадок. Надо скорее следить за персонажами, за их руками и приложенными текстами договоров, чем за онтологическими структурами и отсылками к Проппу:)

Сказка приближается к реальности все теми же проверенными методами — это показательная жестокость, сдобренная эротизмом и, естественно, в ней много неожиданных сюжетных вывихов. И сказка сохраняется все теми же приемами — суммой мифического, аллегориями и гиперболами. И тысячью имен древности.

Техномагия — присутствует. Суэнвик неистощим на выдумки и его котелок вполне варит. Рожающий паровоз — и то, кто там рождается — это круто. А вот фентезикиберпанка тут нет. Автор упоминает кредитные карточки, паркоматы, ноутубуки и мобильники: альтернативная магическая вселенная местами выглядит современно, будто за окном нулевые годы. Однако ничего похожего на дух виртуальности, на новых богов (американских, понятно :) ) не проскальзывает. Можно скорее видеть новые мистические вещи, вроде браслетов с квантовой запутанностью, которые позволяют точно сказать, где владелец второго браслета.

.

Прочитал с большим удовольствием. Но чувствуется, как образы персонажей исчерпываются, а найти такой же большой объект, как Вавилон (то есть Нью-Йорк), чтобы гармонично уместить в нем сотню разных историй — у автора не получилось. Путешествие героини в Европу — эрзац возвращения к истокам. Ностальгия автора о большой стране времен своей молодости лежит в основе текста, как монолитный фундамент из бетона, замешенного на крови эльфов. Финал, увы, не столь эпичный, как в первых историях.

Третью книгу — стоит купить тем, кто купил две первые.

Четвертая книга — будет лишней.

П.С. Обложка — вот в полный размер безо всяких заголовков

Страница романа на сайте https://fantlab.ru/work812688

Политкорректно-безопасный Бонд в черном

Один из текстов, наследующих традиции "Магии Inc" Хайнлайна. Волшебство рационализировано, введено в рамки — как технологические, так и социальные. Есть организации, которые им занимаются уже не первый десяток и не первую сотню лет. Контролируют. Чтобы горшочек не варил — в том смысле, чтобы из параллельных вселенных не призывали слишком уж нехороших существ. Кого надо — немножечко стреляют и немножечко вешают, просто эпоха на дворе не самая суровая, потому можно пригласить к себе. Остальных — дезориентируют и разводят в тумане. Обходится без прямого стирания памяти и черных очков, действуют скорее бытовыми методами, в стиле МНВ Азимова.

"К себе" — это в спецслужбу британскую.

                                                                           Эротизированная проповедь о борьбе с дьяволом

.

Один из базовых романов-ранобэ последних лет — положил начало попаданчеству "через грузовик".

.

Главный козырь истории — предельно ассиметричный герой.

С одной стороны вполне развит рассудок, логическое мышление. С другой стороны так же предельно деградировавшая эмоциональная и нравственная сфера, которая может быть только у закрывшегося от мира и разжиревшего любителя электронных игрушек.

Воплотившись в новом теле — он получает бонусы за счет интеллекта, но эмоционально ему придется расти, проходя все стандартные детско-юношеские кризисы. Уходить от целого ряда излишеств и откровенных извращений — к нормальным переживаниям. Брать под контроль страсти.

Да, первые годы новой жизни протагониста — это воплощение некоторых рассуждений Фрейда. Тут, правда, обошлись без эдипова комплекса и других вариаций инцеста. Но придумали всякого...

В пару к внутренним порокам — идет внешнее персонализированное зло. Дьявол. Хотя представляется он другим именем. Некое чрезвычайно долгоживущее существо, которое может заглядывать в сны, видеть будущее, и вообще, манипулировать людьми. Он ведь никуда не спешит, а потому годами входит в доверие к человеку, делая вроде как добро и постепенно превращая его в свою марионетку. Опасаясь, что с ростом могущества цивилизации до него доберутся, дьявол периодически провоцирует в этом мире серьезные магические войны. Он не созидающее, а строго разрушающее, тлетворное начало.

Герой далеко не сразу после перерождения попадается на глаза дьяволу, а потому успевает немного окрепнуть духом, научиться хоть какой-то любви к людям. И если дьявол тут показан не без налета европейских образов, то от христианского отождествления чувственности и греха — не осталось камня на камне.

Иногда смотришь на тексты, созвучные своим критическим статьям, и думаешь — где же тут интрига, напряженность, ну хоть какая-то неожиданность?

Но вот она появляется, автор сумел найти что-то оригинальное в тематике попаданчества, и это хорошо.

Исходное допущение — переселение личности Сталина-1953 в тело Николая II-1900. В последнего российского самодержца кого только не подселяли, однако тут тот самый случай, когда "кадры решают все".

В первую голову — текст этот не столько художественная литература, сколько публицистика. Автор тщательно описывает тогдашние трудности РИ, которые складывались в громадный тормоз на пути её развития — и с громадным удовольствием объясняет пути выхода из тупика. Видно, что его сердце отдано поиску конкретных исторических обстоятельств и каких-то разумных альтернатив. А филигранной работы с персонажами второго плана, серьезной эмоциональной интриги или хотя бы эффектных боевых сцен — тут нет, и быть не может.

Занимается попаданец тем, что умеет: индустриализацией, техническим рывком и, одновременно, снижением политической напряженности в обществе.

Собственно, в этих усилиях автор показывает, как преодолеваются идеологические разногласия между условными "красными" и условными "белыми". Не без элемента социальной фантастики и отдельных белых ниток:) При этом явной, запредельной неадекватности тут не наблюдается. Нет желания соорудить новый пулемет/самолет/крейсер и только с их помощью завоевать весь мир. Напротив, попаданец спокойно меняет у кайзера Царство Польское на несколько десятков заводов. Потому как гоноровый привислинский "чемодан без ручки" ему совершенно не нужен, а единственный шанс быстро создать тяжелую промышленность — это купить её. Потому и Браунинга приглашают из США, и много кого еще, и "дредноут" понемногу проектируется. Но! Грядущая война будет на за мировое господство или там возвращение Аляски, но за своем место в мир-системе. Если получится обойтись без войны — вообще отлично.

Очень хорошо показано, что реформы сверху, достаточно продуманные, осуществляемые в мирное время, предназначенные для рывка страны вперед — все равно штука крайне рискованная.

Действительно интересно следить за двумя сюжетными линиями.

а) Креативные выдумки попаданца.

Синод и другие религиозные учреждения объединены в единую структуру, которую должен возглавлять человек, не принадлежащий ни к одной из церквей. То есть давеча отлучённый Лев Толстой. А в помощь ему определяют юношу, только завязавшего с идеей быть священником, но сохранившего почти фанатичную приверженность благим делам — Ф. Дзержинского.

Регулярно становятся на рога студенты, и университеты превратились в поле откровенного противостояния с властью? Не проблема. Вот, студенты, вам полное самоуправление на территории студгородков — ваши добровольцы оденут полицейскую экипировку и будут обладать полной властью в переделах университетской грады. Разведете малину — значит утратите авторитет. Удержите дисциплину — значит, избавитесь от анархии.

Может встать на рога дворянство? А настоящие ли вы дворяне, интересуется император. И громадное количество знатных фамилий ставится под вопрос. Причем публично, с обещание вскрыть компромат "если что".

Надо что-то делать с селом, которое стало хозяйственным тупиком для миллионов людей? Столыпин, как сторонник разрушения общины — вот он. И в словах его много разумного. Но на пару ему выдвигается организатор сельских кооперативов. Колхозы и "крепкие хозяева на отрубах" — два направления развития, которые еще могут существовать одновременно, для этого ещё есть запас времени и возможностей.

б) попаданец оглядывается на свое прошлое, и понимает, что многих людей можно было не убивать. Невиновных, полезных для страны, просто талантливых. Изрядно ведь таких накопилось. И вполне искренне желает играть куда экономнее в смысле человеческой крови. Потому маховик репрессий не разгоняется. Напротив, даже после попытки путча — г-н Витте не расстреливается, а великие князья не идут в Сибирь, звеня кандалами, и на улицах не появляется эшафотов. Только начинается стройка Беломорканала, которую возглавляет ташкентский ссыльный из семьи Романовых — Николая Константиновича, внука Николая I, возвращают из опалы. Аналогично и часть персонажей белого движения — их находят, приближают. Некоторых большевиков тоже находят — но как с Дзержинским, их применение весьма специфично. Причем про львиное большинство своих соратников по партии самодержец не вспоминает. Почему? Автор показывает, что не самые были полезные люди.

Видно, что с кадрами — все равно проблема.

Наконец, эффектно продемонстрировано, что попаданцу требуется громадная работоспособность. Дел не просто много, а космическое количество, решать надо все. Иначе — покатишься по дорожке в подвал ипатьевского дома.

Итого: повторюсь, это почти не художественная литература. Эта специфическая публицистика и подложка, конспект-базис для будущих романов. Очень напоминает книги А. Колганова — серию "Жернова истории". Чуть меньше — "Маленького Сашу" Д. Орлова. Факты заменяют автору проработку персонажей, а знание сути кризисов (суть кризиса это не даты крахов на бирже) — сюжетные повороты.

Этот одно из ответвления попаданческого жанра — и, рано или поздно, подобные книги станут неким стандартом историчности, или умения подбирать материал не взирая на идеологические клише — для настоящей Литературы.

.                                                                         Сингулярность в темпе presto

.

«Аччелерандо» – тот случай, когда чрезвычайно оптимистический, в смысле скорости прогресса, прогноз уже успел приобрести оттенок ретрофутуризма. Роман писался пять лет и был закончен в 2004-м, в годы подъема глобализации, тотального увлечения стартапами и романтических мечтаний о свободе торговли. Немного странно читать описания второго или третьего десятилетий нынешнего века, когда в романе уже должны появиться кошки с частично электронными мозгами, а человеческие разумы уже не могут полноценно мыслить без прямой поддержки компьютеров. Знал бы автор, какими глупостями мы тут сейчас заняты и будем заниматься ближайшие двадцать лет, какими черепашьими остаются скорости разработки проектов!

Отличие романа от других образов сверхбыстрого прогресса компьютеров — это «проекция капитализма на сингулярность». Если у Ханну Райяниеми основой сюжета была проекция культуры на будущее, и приключения в мире разумных машин разыгрывались на основе похождений Арсена Люпена, то в «Арчелландо» тон задают возможности кредита и финансовый рынок, авторские права и доступ к ресурсам. Попытка спасти экономику с помощью ускоренного производства личностей и частичного превращения их в товар – напоминает процесс массового переселения крестьян в города. В эпоху промышленной революции вчерашний селянин становился пролетарием, а в годы очередного компьютерного бума – нет времени возиться с ростом биологических мозгов, программы просто загружают в только выращенные процессоры.

.

Технологическая линия – достаточно необычная в первую декаду тысячелетия – сейчас уже стала традиционной.

Тут и субразумные существа (лангусты), которые с помощью справочных программ и когнитивных модулей могут сбегать из лабораторий и даже основывать свои космические поселения. И переработка всего планетарного вещества Солнечной системы в сферу Дайсона – которую будут населять пост-люди. И самое вольное обращение с человеческой психикой, которая все меньше отличается от программы, потому её можно выгружать, загружать, распределять по десяткам носителей, использовать в параллельном режиме и даже ударно развивать в виртуальной реальности.

Сингулярность мыслится автором как громадный скачок, который обещает великие возможности, но в итоге приводит техногенную цивилизацию к разрушению. Концентрические сферы Дайсона вокруг звезды – «матрёшечный мозг» — позволяют создавать экономику 2.0, потом 3.0, а потом происходит что-то плохое. Потому найденная в космосе система роутеров доставляет путешественников к вымершим планетным системам, где существуют разве что старые корпоративные программы и подобие оборотней-симбионтов.

.

На фоне этого скачка – и непрерывных мотивов бегства — развивается семейная драма Масхов. Стартом служит расставание хакера-мазохиста, увлекающегося социальными экспериментами, и налоговой инспеторши-садистки, которая пытается силой вернуть финансовые потоки мира в юрисдикцию США.

Тем не менее они успевают дать жизнь дочери. Та, уже с когнитивными модулями в голове и темпами усвоения информации, которые подойдут разве что вундеркиндам, бежит от материнского контроля – в космос, к Юпитеру...

Все события укладываются в три четверти столетия и к финалу, в легком противоречии с названием, ускоряется не сколько сюжет, сколько пульс человеческой цивилизации. Масхи же – всегда на периферии, в дебрях фронтира и немного социального маргинеза, им вредно соваться в центры цивилизации. Потому могут сохранить в себе человечность. Их семейная история неторопливо пробирается от события к событию – и финал, как и положено в романах с претензией на эпопею – это встреча внуков-правнуков с предками.

.

Важный момент в любом научно-фантастическом романе – насколько подробно автор описывает технологии будущего. Если они выглядят скорее интерфейсами, наборами впечатлений персонажей и перечнями тех команд, что отдают их уста – то логика сюжета становится почти сказочной. Или соответствует каким-то прославленным сюжетным оригиналам. В этом смысле «Квантовый вор» отличный пример. Если же идет детальная, жюль-верновская проработка, с буквально сотнями ссылок, которые приличны в тексте диссертации – то получается едва ли не воплощенный фатум прогресса, на фоне которого герои будущего выглядят персонажами античной трагедии. Торжествует рок техногенных закономерностей, и страшное, гнетущее моральное устаревание человека — не отменить. Лучше всего это показал Питер Уоттс в «Эхопраксии», «Революции стоп-кадров», да и в львиной доле других своих текстов.

«Аччелерандо» — выдержан в умеренных тонах «заклёпочности» и персонажи не кажутся марионетками, чьи судьбы автор предопределил ростом скорости прогресса. Ближе к современности куда больше отсылок к нынешним проектам, местами явно спекулятивным, да, но при описании «городов-кувшинок», которые парят в атмосфере Сатурна, или космического корабля, летавшего к ближайшей звезде – приходиться полагаться скорее на метафоры и читательское доверие, чем на проработку деталей.

.

Действительно серьезным футурологическим изъяном в романе выступает упорное желание автора представлять будущее компьютерных интеллектов – как образ сообщества, коллектива-среды-социума, очень большого количества существ. Но ведь если возможны почти неограниченные различия в скорости и качестве мышления, если психику можно выгружать и загружать, как программу – то что мешает пост-интернету стать средой, в которой будет обитать Единый. Моносубъект.

Автор слишком романтизирует образы свободной конкуренции – или хочет выглядеть их рыцарем-защитником – чтобы допустить господство монополии не только на рынке, но и в сознании.

.

Однако завершается роман очень правильным футурологическим пассажем. Если прогресс уходит вперед, то для личности, которую еще как-то может понимать читатель, остается одна единственная функция – быть мерилом прошлой эпохи. Старым-верным эталоном разума из палаты мер и весов. И нужны подобные эталоны разве что кошке, которая теперь стала чрезвычайно продвинутым интеллектом, но сохранила привязанность к бывшим хозяевам. Тогда между людьми-экспонатами, вполне живыми и деятельными, просто живущими теперь в своеобразных музеях, исчезают все старые противоречия. Обиды прошлых эпох больше не хочется вспоминать и снова может вернуться любовь...

Итого — роман заслуживает твердые 8, практически 9 баллов.