Уж сколько лет Гибсон пытается разрабатывать тонкие вопросы взаимодействия человека с искусственным интеллектом. И много получалось.

Но здесь череда намеков и умолчаний будто облекает пустоту.

Да, есть прототип ИИ, который поддерживают из параллельного мира.

Да, есть героиня, которая волею судьбы вступает в союз с этим прототипом.

Но кроме плутовских уверток и шпионских фокусов — что присутствует в их отношениях? Дружба, спасение от одиночества? Как-то не очень просматриваются там эти чувства. Смягчение грядущего кризиса? Кхе-кхе.... Мягко говоря, героиня имеет к этому очень косвенное отношение. Седьмая вода на киселе в сравнении с этим отношением — концентрат "царской водки".

Автор еще может создать ощущение начала интриги, конструирования большой истории, но, увы, ни развития, ни достойного финала там нет.

Вместо оформления неожиданных концепций — идет беспощадная полилота, и автор примеряет маску юного активиста.

Русские хакеры? Куда без них. Выборы Клинтон — тем более. Характерно, что эта развилка уже в который раз привлекает фантастов, и фигура женщины-президента воспринимается знаковой. Но тут автор выступает твердым демократом, придерживающимся линии партии, то есть не будь русских хакеров, история развивалась бы по лучшему пути...

Разумеется, подкорректирована фигура злодея, который в будущем, дальше, чем через сто лет, строит свои козни.

"— Русский, только не из эмигрантов-олигархов, а из семьи советских функционеров. Клептарх плюс нечто иное.

– А в чем разница?

– Всегда держится в тени. Не хвастается ни богатством, ни влиянием. Не устраивает приемов. Не бывает на мероприятиях за пределами Квадратной мили, да и там бывает не на многих. Абсолютно человек Сити. И даже там его деятельность самая глубинная, наименее прозрачная.

Недертон помнил, как Лоубир объясняла Флинн про клептархию. По ее словам, Сити задолго до джекпота превратилось в полуавтономное криптогосударство, наименее демократический элемент выборного британского правительства. Такой уникальный статус, сказала Лоубир, помог ему пережить крушение демократии, что вместе с опытом в отмывании денег привело ко взаимовыгодной синергии с эмигрантским сообществом олигархов, по большей части русских. Их, в свою очередь, привлекли в Лондон метакриминальные финансовые тайны Сити плюс богатая культура личных благ для тех, кто этими тайнами овладел.

– Похоже, господин себе на уме.

– Абсолютно закрытый, – сказал Лев. – Совершенно другая эра."

Но самое смешное — это как был разрешен кризис. Данного злодея просто не стало. Обедал он в ресторане, а там раз — и кладовка вместо кабинета. И хотя надвигался вроде как обострение, есть конфликт интересов, его сторонникам налили по чарочке очень хорошего коньяку и они успокоились.

Нельзя обойтись без Китая, но он показан, как абсолютно закрытая, закукленная в себе система.

На этом фоне автор не упускает возможности сказать несколько хороших слов о Государственном департаменте США.

Во времена "Нейроманта" Гибсон смог найти очень верный подход к описанию войны (а в начале 80-х у многих по привычке вставала шерсть на холке). Война — была. Это — прошлое. Противостояние с Союзом было вынесено за скобки, и какова бы не была в нем позиция лично Гибсона — в тексте это смотрелось очень корректно.

Такое впечатление, что за годы, прошедшие после выхода первой части цикла (т.е. "Периферийных устройств"), автор куда острее стал ощущать кризис Запада, но причины этого кризиса и средства борьбы с ним — утратили реалистичность в его понимании. Проще работать со сказкой и заниматься тем, что хорошо получается: описывать нестандартные применения редких вещей.

Единственным, имхо, интересным социально-политическим конструктом во всей книге стало опасение клептархов по поводу вмешательства в параллельные миры-срезы: если низовые специалисты каждый раз обеспечивают там поражение клептархии, то это несет угрозу их собственной власти.

Что автор мог бы сделать киберпанкового, но фактически не потянул — это оценка человека искусственным интеллектом. Не по словам или отдельным жестам, а по сумме совершенных за жизнь поступков, принятых решений. По случайным капризам за последние десять лет и по тому, как закатилось за диван зеркальце — дюжину лет назад. А то, что человек произносит прямо сейчас, это по большей части такое же техническое действие, как текущая дефрагментация диска у компьютера.

В остальном — это вполне рядовая повесть (не роман!), которую а могу рекомендовать только людям, принципиально не пропускающим ни одной книги У. Гибсона.

Ссылка прилагается — https://fantlab.ru/work923674

.

На этой сходке — полулегальной, потому и "вечеринка" — легко узнать фракционеров, отщепенца, юную энтузиастку, вроде как лидера кружка и чуть ли не "старых большевиков".

А революции еще нет, XIX-й век на дворе.

Так и с "Углями войны".

Есть яркое и краткое описание того, как достигли перелома в решающем сражении — ядерной бомбежкой разумных джунглей. Причем люди были на обеих сторонах, корабли с ИИ были по обе стороны, самые разные инопланетяне сражались и там, и там.

По сути своей это военное преступление — но оно совершено, и одна из сторон сдалась.

Проходит несколько лет.

Та офицер, что отдала приказ — теперь скрывается под чужим именем, пишет стихи и пытается наслаждаться круизом. Правительство разыскивает её, официально во всем виновную и всю такую нехорошую.

Разумные корабли — или заработали стойкую антипатию к войне ("Гончая собака"), или задушили в себе всё человеческое (а они частично люди, есть сколько-то клеток мозга в их мыслящих центрах).

В галактике — неустойчивый мир. Какие-то агенты перебрасывают партии оружия повстанцам, причем войну не объявляют. Эскадры "линкоров" маневрируют по системам — и все понимают, что если дела пойдут криво, придется начинать вторую серию конфликта, просто немного в другой конфигурации.

.

Это очень знакомый по земной истории сюжет. Недоигранная война. Причем финал её слишком внезапный, чтобы победители и проигравшие согласились с тем, какие им достались роли.

Представим, что в сентября 1939-го патриотически настроенный полковник де Голль составляет натуральный заговор и в самом начале октября — нет, не берет власть, а организует такую цепь провокаций, что "Странная война" превращается в настоящую, и французские войска идут в наступление. Вполне возможно, это приведет к краху Германии (там все висело на волоске) и сохранению Франции среди великих держав. Но предпосылки Второй мировой — избыточное количество зон разделения труда, неадекватность массы политиков, отсутствие механизмов глобального контроля — вполне сохранятся. То есть через два-три года можно было бы получить вспышку дикого конфликта, к примеру, между Британией и США, или между СССР и Британией.

При этом сам де Голль был бы показательно проклят тогдашним французским политикумом, его бы смешали буквально с грязью, оплевали и, вероятно, довели бы до тюрьмы. За военные преступления.

.

На фоне странного и болезненного милитаризма — есть интернациональный "Ночной дозор" "Дом возврата", куда могут вступить разумные существа всех рас и народностей, и даже звездолеты. Глактическое МЧС на добровольных началах: если устал сбивать корабли, теперь можешь их спасать, бросаясь на сигнал SOS. Старые грехи забываются, но слишком уж военная дисциплина царит в этом гуманитарном ордене. Капитан корабля знает, что за потерю в экипаже — в результате несчастного случая, который не так легко было предусмотреть — её разжалуют, в другую команду не возьмут даже "матросом", и она вынуждена будет стать отшельницей. При этом вроде как её прапрабабка заново основала "Дом возврата", вдохновившись описаниями действий ныне исчезнувших инопланетян.

.

За подобными отношениями — читается постепенное превращение "Дома возврата" в еще одну политическую силу. Есть постоянный приток добровольцев, есть набор кораблей, баз, технологий. Надо окончательно выстроить систему управления и заявить о себе, как о самостоятельном игроке. А для этого устранить потенциально неуправляемые фигуры — вроде этой женщины-капитана со слишком громким предком. Не, не через заговор. Просто подождать косяка (а на миссиях всегда бывают косяки) — и по всей строгости устава её.

.

Вокруг артефакта исчезнувшей цивилизации проходит несколько боев между старыми товарищами, несколько разговоров между старыми врагами.

И теперь по всей галактике спокойствие настанет — в каждой системе будет по несколько кораблей, сильнее всех мыслимым землянами линкоров, которые железной тентаклью принудят к миру.

.

Помните старый рассказ Генри Каттнера, когда к двум враждующим мексиканцам прилетел инопланетянин? Заставил пожать друг другу руки, сказать слова мира, а потом улетел. Но колодец, из-за которого шла перестрелка — всего один. Воды мало. Названные братья перекурили по сигарете и разошлись — каждый за своим оружием.

Представьте, что пришелец этот никуда не улетит? Но и второго колодца не выроет. Кто из "братьев" будет жив в следующем году? Тот, кто первым обвинит соседа в нарушении мира и обольет грязью, лучше спровоцирует надзирателя. Война клинков сменится войной доносов.

И так будет долго-долго...

.

Не смотря на все ужасы, которые просвечиваются сквозь текст — посыл автора просто и понятен. "Война — это плохо" Она калечит, уродует, развращает, ожесточает, унижает и топчет. Под эту идею сконструированы практических все персонажи — ветераны и/ или пацифисты. Все в той или иной степени травмированы, и даже если только взяли в руки оружие, чтобы убежать от войны, то могут быть убиты по ходу пьесы. Милитарист выведен ущербным служакой, который даже своего сына не может нормально воспитать. Сюжет сконструирован так, чтобы избежать лишних вопросов, и развивается весьма бодро — большое спасибо автору, что он не стал растекаться мыслью по Иггдрасилю. При том есть нагнетание интриги, кульминация и развязка. Есть аккуратные отсылки к вестернам, "Аватару" и "Звездным войнам". Иногда они становятся менее аккуратными и уже неотличимы от штампов. В наличии эффектные описания космических битв.

Эта книга — тезис. Утверждение. Манифест. Такие тексты не содержат вдумчивого рассуждения "а что решит та сторона", как чайник с кипятком не может содержать в себе пачку мороженного. Слишком все прямолинейно и горячо. Подобные книги нужны, и они периодически будут появляться в фантастике, потому что мечта о мире — достойная мечта, и она свойственна всем людям. И в чистом виде — строго по отношению к объекту обвинения — с автором можно согласиться. Война сама по себе — это плохо. Главное, чтобы мир не был еще хуже.

Но про ужасы мира напишут другие люди.

Итого: романтический триллер о всеобщем торжестве пацифизма. Хорошо идет с молодым вином, но тут главное — не трезветь :)

.

"Спокойной ночи, меланхолия" Ся Цзя

Трибьют Алану Тьюрингу во всех его проявлениях — как математических, так и сексуальных. Игра с примитивным машинами, воплощающими первые идеи ИИ. Я читал что-то похожее, но куда более цельное, без тотального налета депрессии, а лишь в финальной трагедией — "Эпикак" К. Воннегут.

Шпенглер — возьми со стола пачку "Примы"

.

"Лунный свет" Лю Цысинь

Человеку звонит он же — старик из будущего. Что, свет отключили? Типа того, отвечает молодой. А у нас тут полная бочка огурцов из-за отсутствия энергии. Вот я высылаю тебе на компьютер технологию — распространи её среди жильцов нашей планеты. Человек обрадовался.

Снова звонок — нет, это хреновая технология. И что там, в будущем? Все затопило. Вот другая выдумка, используй её. Человек в сомнении.

Третий звонок — сотри все файлы! У нас тут глобальная катастрофа!!!

И понял человек, что надо жить своим умом.

Шпенглер — нет, я читал много похожего. Разборки между вариантами будущего. Крайний раз смеялся над темой, когда закрутили все вокруг юного Гитлера в "Любви. Смерти. Роботах."

.

"Сломанные звезды" Тан Фэй

Школьный Хичкок и немного предсказаний от матери, которую отец держит взаперти — не "Психо", но что-то похожее. И теперь отец будет взаперти, а девушка лишний раз убедилась, как все сложно со школьными коллективами.

Хотя, разумеется, саспенс в чистом виде тут не главное — а важнее подражание античной трагедии, когда раз предсказанное несчастье непременно сбудется.

.

"Поводные лодки" Хан Сон

Прямая, как стенка, метафора — обозвать джонки подводными лодками. Тысячи подводных лодок идут по реке, а дети подводников плавают тут же... Но однажды все лодки сгорают, потому что меняется время.

Нет, Шпенглер, у меня нет "Нашей марки".

.

"Сэлиджер и корейцы" Хан Сон

Хорошая пародия. Такой радикальный в своих этический установках Сэлинджер столкнулся с реалиями Корейской народной армии, которая оккупировала США. Акутакава Рюноскэ использовал бы образ Толстого. Только тут есть юмор, отражение нашей эпохи и усмешка в адрес фильма "Неуловимые" 2012-го — как раз про корейских оккупантов.

Есть тут своя нотка аромата оригинальности. Есть. Но требуется вообразить себе нос Гренуя (только не его мозги), чтобы ощутить её.

.

"Манящее небо" Чен Цзиньбо

Яркая книжка-раскраска с приятными образами. Читал подобное в нарочито фэнтезийных рассказах отчасти Вэнса, отчасти Ле Гуин. Но кроме чистой эстетики — есть перекличка с греческой мифологией и какой-то сюжет.

.

"Что пройдет, то будет мило" Баошу

Очень сильная и эмоциональная вещь — оригинальность, конечно, достигается благодаря опоре на китайскую историю. Жизнь человека, который родился незадолго до китайской олимпиады, но время там текло вспять — потом юность его пришлась на наши 80-е, сын погиб во время Культурной революции, а финал — это стоянка в рейдирующей армия китайских коммунистов... У него есть романтическая любовь, и любовь, так сказать, обыденная, есть мечты, стремления, есть слабости и благородные порывы. Он много работает. Но всё это на фоне эпической катастрофы, которой выглядит повернутая вспять история последних семи десятилетий.

Я не встречал такого (понятно, что у Лема в приключениях Йона Тихого похожий сюжет обыгрывается, но чисто юмористически) и самое близкое, что приходит на ум, это рассуждения Тарле из биографии Наполеона: в 1810-м многие понимали, что империи вроде той, что создал Бонапарт — игрушки капризных исторических сил, и они бывают недолговечны. Но Китай гордится своим имением работать основательно и осторожно, задавать будущее.

И тут автор без гордыни, без лишнего пафоса оглядывается назад и говорит — мы, китайцы, не только заработали своё процветание, нам еще и чрезвычайно повезло. Поколение-другое назад тоже мы были старательными, но жизнь была страшной.

Если в современной российской традиции взяли свою долю читательского внимания тексты о попаданцах — то это максимальная к ним противоположность.

.

"Новогодний поезд" Хао Цзинфан

Отличная зарисовка-юмореска. Попытка дань немного времени тем путешественникам, которые в новогоднюю китайскую неделю хотят добраться домой — что будет, если они вдруг увидят за окнами вагона не индустриальный пейзаж, а природу?

Похожие мотивы, несомненно, у Брэдбери, но тут автор вырастил сюжет строго на своей специфике.

.

"Робот, который любил рассказывать небылицы" Фэй Дао

Старательная, тщательная сработанная вариация суммы легенд — робот ходит по пустыням посмертия, пытаясь как-то договориться со смертью и людьми, которые бегут от неё, пока не выполняет поручение и не перерождается ребенком. Надо сказать, что робот тут легко меняется на преданного слугу, а в персонажах узнаются сыщики, капитаны и поэты чисто европейского разлива.

Шпенглер — это кальян. Не трогай.

.

"Снегопад в Цзиньяне" Чжан Рэн

Немного стимпанка, но куда важнее — попытка перенести современные политические интриги в эпоху раздробленности Китая, перемешав антураж прошлого и настоящего.

"писец из этой вашей Академии Ханьлинь, своего рода старый знакомый. Он — шато, у которого фамилия ханьца. Ученый из него так себе, но силы ему не занимать. Он — один из тех лицемерных глупцов, которые целыми днями сидят в интернете и жалуются на все подряд. Дадим ему немного денег и нож, а ты произнесешь речь, наподобие той, что сказал сейчас, и тогда он с радостью сделает все, что нам нужно"

Очень жизненно. Вообще отличная сумма зарисовок эпохи политической нестабильности, на которую проецируется технологическая революция — и вот такой "политически продвинутый" человек будет общаться с попаданцем-прогрессором.

.

"Ресторан на краю вселенной: каша "Лаба" Анна У

Среднего уровня рассказ, о плате за способности. Если такой текст не рубят в первом туре "Грелки", как погремушку, он имеет шансы взять второй. Но обычно в первом рубят именно за то, что автор рассматривает трагедию именно писателей, и способности там — к созданию уникальных текстов...

.

"Игры первого императора" Май Бойон

Первый император и современные компьютерный игры — что было бы, играй он в них под старости лет. Удачный юмор и ситуация легко проецируется на другие страны.

.

"Отражение" Гу Ши

Добротный рассказ — отчасти ужастик — с возможностью предсказаний и обратным ходом времени и финальным твистом. Хорошо смотрелся бы в любом сборнике рассказов в качестве дополнения, текста второго плана.

.

"Мозговой ящик" Регина Канью Ван

Заглянуть в посмертие любимой женщины и тем избавиться от душевной боли. Не любила она. Стандарт. Было.

Шпенглер, не дыми.

.

"Свет, сходящий с небес" Чэнь Цюфань

В очередной раз персонаж рассказа понял, что он — персонаж громадной компьютерной игрушки. Но понял это с современной китайской спецификой — благодаря приложению "Буддаграм", которое начало раздавать благодать своим пользователям, а потом всё быстренько прекратилось. Текст довольно язвителен по отношению к религии и рыночным нравам.

"История болезней будущего"

Подражание Лему — и очень недурное — новые технические возможности воздействуют на людей, и что из этого получается нехорошего. разве что не такая яркая игра с новоязом, какую обожал Лем.

.

Вместо финальных обзоров-эссе — интересных, скорее, критикам либо историкам — попробую вставить собственное рассуждение.

Сейчас в Китае идет время становления своей традиции научно-фантастической литературы. Её невозможно скопировать так же, как чертежи нового холодильника, а можно только взрастить, создать, воспитать.

И тут видится тонкая разница между исторической и прогностической традициями.

Своя традиция фэнтези — у Китая есть априори. Громадная история с сотнями придуманных чиновниками и бродягами мифов и предрассудков. Все это погружено в мистику всевозможных оттенков и консистенций — от даосских подмигиваний до буддистских рассуждений. Создать на это почве что-то своё — сравнительно просто. Что вполне наблюдается последние десятилетия в китайском кинематографе.

Но как придумать будущее?

Если берем советскую фантастику — то в "Аэлите" чертовски много заимствований, но она уже не просто "типа Бэрроуз", или утопическая картина, которую рисовал Богданов в "Красной звезде". Она слепок и отражение Гражданской войны, кучи теорий, исторических заблуждений и просто выдумок, модных в то время. Насчет будущего персонажей можно быть куда уверенней, чем насчет будущего технологий — но все-таки между ними есть видимая связь. И в этом куда больше предчувствия будущего, чем в футурологически безупречном рассуждении Богданов о нехватке урана на Марсе.

НФ — слишком мечта, чтобы быть подробным проектом. Но она не может быть и чистой мечтой, кристальным воплощениям страстей.

Значит, должна быть какая-то середина — и она вполне существует, как бесконечное бурление и выяснение отношений близких по духу векторов.

Путешествовать с помощью машины времени — или звездолета? Люди умеют творить лучше машин — или машины служат лучше людей? В будущем земля станет садом — или вообще исчезнет?

При все несходстве посылок или противоречий — они цепляются друг за друга, косвенно подтверждают друг друга, как аксиомы геометрии. Поменяй одну — и за пространство будет отвечать уже не Эвклид, а Лобачевский. Машина времени и звездолет — все равно машина, но не волшебная метла.

И если вы хотите создавать свою НФ — то надо не просто вырастить подобный ансамбль, а еще и обновлять его каждые несколько десятилетий.

Когда на смену мечтам индустриального общества — приходят интернетовские образы.

Иначе традицию можно вполне сохранить — особенно, если не будет великих потрясений — но это будет лишь эстетическая, в чем-то этическая линия произведений. Тексты и фильмы времен расцвета этой традиции сохранят свою культурную ценность. Но прогностика уйдет оттуда.

Что мы и имеем сейчас с текстами Стругацких: постсоветский фэндом держится за них двумя руками — они сохранились в обсуждениях литераторов и в умах читателей после того колоссального слома традиции, что русская фантастическая литература пережила в 85-95 гг. Идеи наивного восприятия и воспроизведения коммунизма, которую пытались раз за разом создавать писатели — у львиной доли что читателей, что критиков ассоциируются с Ефремовым и Стругацкими. Другие имена не вспоминают, они как затопленные поля Антлантиды. Артуриану знают куда лучше, хотя наива и глупостей там не меньше.

Получается, работать надо на опережение — и при том персонаж должен действовать как бы на пересечении нескольких футурологических фантдопущений, только тогда он обретает своеобразную свободу личности. Как инженер Лось на Марсе.

.

В     "Сломанных звездах" — авторы пытаются нащупать свою новизну. Они еще, имхо, не лучшим образом умеют отличать её от китайской специфики, потому над ними постоянно висит искушение сделать европейский рассказ с китайскими именами. Но кроме обобщенного "западного" будущего, они начинают думать о своём.

И это разнообразие — вдохновляет.

Главным фантастическим допущением — сделанным на основе ветхозаветной мифологии, но радикально перечеркивающим её стержень — становится идея о двоичной сущности бога. Манихейство чистой воды: в создателе вселенной уживаются две сущности — созидающая и разрушающая. Причем собственно творение вселенной начинается с разделения единой, нейтральной как атом водорода, сущности Демиурга.

Благая половина начинает активно строить, а негативная — готовится все разрушать.

На этом фоне разногласия ангелов небесных и падших, людей, джиннов и саламандр — это конфликты средней интенсивности, которые в любой момент можно прекратить, чтобы вместе противостоять Настоящему Небытию. Потому что спецназовцы рая и ада договариваются и без угрозы Апокалипсиса — опытные и храбрые бойцы сумеют найти общий язык, и этим они неотличимы от солдат людских армий.

А самостоятельность ангелов проявляется в том, насколько они могут изобретать свои методы борьбы с Антикреатором, и будут готовы в эту самую борьбу вступать.

Потому как довольно много крылатых субъектов вообще-то не желают менять порядки на небесах, и круче любых консерваторов они держатся за воспоминания о днях творения, когда Демиург был с ними, а его приказы были неотличимы от истины.

Задача борьбы с концом света — не с наступлением тысячелетнего царства, а с полным уничтожением, аннигиляцией, уходом в небытие — решается ангелами (и богом) принципиально не по-человечески, но и совершенно в людском ключе.

Есть персонаж — гордый, решительный, смелый, инициативный, не очень уважающий небесную иерархию. Нет, не Люцифер. Абаддон. Это не пророк, не вождь, не изобретатель, не соль земли и даже не друг народа. Это типичный нуарный герой, только не детектив, а скорее рыцарь.

"Лучше всех играет блюз" — и дальше, как в песне.

Один раз у него получилось низвергнуть Антикреатора в бездну. Пришлось заплатить за это жизнью, потом воскрешением и странного рода проклятьем, когда силы и способности к регенерации у него куда меньше, чем у иных архангелов и серафимов. Но бог пообещал ему, что он сможет победить Антикреатора еще раз.

Все остальное время — от большой завязки до эпического, яркого финала — это объяснение того, как мир должен будет существовать после ухода творца / разрушителя.

Какого рода любовь может быть у ангелов и нефилимов, и что за политические интриги они плетут, как магия переплетается с техникой, и что будет, если украсть книгу с мощнейшими заклинаниями вселенной... Из пустяков, глупостей и случайностей, из мелких одолжений, временных сделок и боевого братства — рождается ткань несотворенного бытия, которая вполне может поддержать единство мира даже в отсутствие Создателя.

В остальном — это фэнтези-боевик, немного детектив, немного триллер. Сюжетных переплетений тут с избытком и пересказывать их не имеет смысла. Главное, что темп повествования нарастает, и действие развивается без лакун.

Словарь персонажей отчасти все тот же, ветхозаветный, отчасти — вполне современный, кинематографический.

Сами они — постепенно обретают индивидуальность, двигаясь от неясного контура к силуэту, а от силуэта — к живописному портрету.

.

Да, после четвертого-шестого сезонов "Сверхъестественного", когда была показана эволюция ангела Кастиэля — читать подобный роман не то чтобы скучно, но уже не так интересно.

Однако же как история обретения миром своего собственного пути развития, некоей самости — книга сработана на пять баллов. Ангелы лишены сменяемости поколений. Тут нет людей, вокруг которых будет вращаться сюжет человеческой драмы — никаких братьев Винчестеров. Тем более, нет Христа.

Абаддон, при всей его трагичности, лишь один из персонажей.

Но в финале мир может жить самостоятельно — и эта вариация божественного деизма (невмешательства) толкуется как форма любви.

.