Прочёл "Паранойю" Виктора Мартиновича, изданную в 2010-м году в АСТ и мною в то время пропущенную. Так получилось, что я начал знакомиться с этим автором с его последних вещей, в частности с романа "Мова", о котором недавно писал. Про "Паранойю" отдельно писать не буду, хватит и того, что, читая роман, я натурально заболел от его безысходности. Вот теперь лечусь.

Эта книга — заявка на новый жанр. Жанр, который сам автор, доктор истории искусств, доцент Европейского гуманитарного университета, редактор популярного белорусского еженедельника, определяет как "reality-антиутопия". "Специфика нашего века заключается в том, что антиутопии можно писать на совершенно реальном материале. Не нужно больше выдумывать "1984", просто посмотрите по сторонам",- призывает роман.
Текст — про чувство, которое возникает, когда среди ночи звонит телефон, и вы снимаете трубку, просыпаясь прямо в гулкое молчание на том конце провода. И от мысли, что теперь позвонят уже в дверь, становится так страшно, что... вы идете и открываете. Открываете — зная, что тем, кто молчит в трубку, открывать ни в коем случае нельзя.
Текст — про мир, в котором каждый вздох подслушивается и нумеруется, где каждая улыбка фиксируется и вносится в реестр, где единственной функцией стен является прослушка, а прохожие никогда не бывают случайными. Мир, существующий только в мрачных королевствах вашей фантазии. И о тех незаметных людях, которые молчат в телефонные трубки и помогают этому миру проникнуть в вас.

Что сможет заинтересовать американского и европейского читателя в романе? Займет ли «Паранойя» и фамилия Мартинович достойное место в ряду таких авторов как Оруэлл, Брэдбери, Чапек, Хаксли, Голдинг?

Купить книгу "Паранойя"

Мастерская Анны Старобинец «Супермаркет миров: как придумать, написать и продать фантастическую историю»

http://litschool.pro/fiction">http://litschool.pro/media/editor/photo/3..." width="300" />

Концепция курса:

Наше время – время фантастики. Мы живем в мире воплощенных прозрений фантастической литературы, добрых и не очень. Космический туризм, секвенированный геном, сотовая связь, дроны-беспилотники, 3D-принтеры, на которых можно напечатать столовый сервиз или пистолет, интернет – небывалая среда общения, невиданное вместилище информации и Большой Брат, следящий за нами в режиме онлайн.

Интересно, что фантастика торжествует сейчас и как жанр. «Гарри Поттер» и «Властелин Колец», «Звездные войны» и «Игра престолов», эскадрильи романтических вампиров и оборотней. Самые популярные и востребованные сегодня книги и фильмы – фантастические. И, в общем, понятно, почему.

Фантастика дарит взрослому радость нестыдного возвращения к себе-ребенку. К чудесному детскому ощущению мира, одновременно бесконечного и полного тайн – и пластичного, подвластного твоей воле и фантазии. Что особенно приятно, фантастика дает эту радость не только читателю (или зрителю), но и автору.

Кроме того, в нашей ускорившейся, мельтешащей и не дающей навести глаз на резкость действительности фантастика вдруг оказывается самым адекватным способом разговора о реальном и актуальном. Она дает сочинителю историй волшебную оптику, которой не располагает традиционный реализм. Позволяет за счет искажения, фантастического допущения, выделить, укрупнить и разглядеть в калейдоскопе меняющейся реальности тот нерв и дух времени, который иначе не уловить. В принципе, так было всегда – и тут могли бы согласно кивнуть нам Рабле и Свифт, Уэллс и Булгаков, Оруэлл и Брэдбери. Однако именно сейчас эта возможность построения иных миров, говорящих что-то важное о нашем, кажется ценной, как никогда.

Цель наших занятий – не только показать студентам, как устроена волшебная оптика фантастики и как она работает, но и научить их самостоятельно собирать магические конструкции из линз и зеркал, воображения и логики. Иными словами – научить их рассказывать истории, которые интересно и сочинять, и читать.

Подробнее http://litschool.pro/fiction">здесь.

А в 19:15 на этом же канале — документальный фильм http://tvkultura.ru/brand/show/brand_id/4..." target="_blank">«Братья Стругацкие. Дети Полудня» (2013). Режиссер и автор сценария: Валерий Ткачев.

http://ic.pics.livejournal.com/lartis/126..." title="022[1]" />
АНС. 72-й год, Малеевка

http://ic.pics.livejournal.com/lartis/126..." title="006[1]" />
АНС. 72-й год, Малеевка

http://ic.pics.livejournal.com/lartis/126..." title="009[1]" />
Рисунок Александра Челюканова. Малеевка, 1 декабря, 1972 год.

http://ic.pics.livejournal.com/lartis/126..." title="017[1]" />
75-й год, пятидесятилетие АНС

В Санкт-Петербурге подведены итоги третьего премиального сезона «Новых Горизонтов»

Напоминаем, что судьбу премии в этом году определило экспертное жюри, в которое вошли Андрей Василевский (главный редактор журнала «Новый мир», председатель жюри), литературный критик Лев Данилкин, главный редактор журнала «Мир фантастики» Лев Лобарёв, журналист и критик Константин Мильчин, литературовед Михаил Назаренко, а так же Артём Рондарев, музыкальный и литературный критик, журналист.

Олег Радзинский стал также победителем читательского голосования, которое впервые в истории премии проводилось совместно с читательским сервисом ReadRate и порталом «Лаборатория Фантастики».

Торжественное вручение «Новых Горизонтов-2015» прошло на Петербургской фантастической ассамблее, завершившей свою работу на этой неделе.

http://krupaspb.ru/images/Assambl2015/12...." width="600" />
Владимир Ларионов и Олег Радзинский

Читая первые страницы этой книги, подаренной мне на Петербургской фантастической ассамблее минским книготорговцем, я было решил: Гена презентовал мне то, что надо, «мой» роман! Ещё бы, ведь герой «Мовы» находится в сильнейшей эмоционально-наркотической зависимости от языка, от слова, от текста, а я и сам давно такой. Но, проглотив несколько десятков страниц, я понял, что всё не так просто. Во-первых, «торчит» персонаж не от замечательной стилистики и гармонии вообще языка, а исключительно и конкретно от чистой беларуской мовы. И не надо считать моё написание прилагательного «беларуской» ошибкой, я его произвожу здесь не от старой «Белоруссии», а от нынешней «Беларуси». Во-вторых, основных героев, рассказывающих о происходящем, в книге на самом деле – двое: Барыга и Джанки. Правда, излагают они свои мысли настолько сходным образом, в такой одинаковой манере, что я с разгону не сразу сообразил, что чередующиеся главки («Барыга» – «Джанки» – «Барыга» – «Джанки» и т.д.) написаны от лица разных персонажей. В-третьих, фрагменты посторонних произведений, вставленные в книгу и являющиеся неким аналогом наркотической субстанции, приведены в русскоязычном варианте романа именно на беларуской мове. С одной стороны, это хорошо: такие абзацы чётко выделяются на фоне всего остального контента, с другой – плохо: мне, не знающему языка Якуба Коласа и Язэпа Лесика, трудно по достоинству оценить всю кайфовую прелесть строчек колдовского «кода, по которому структурировано бессознательное». Хотя… Наверное, уступая своему бессознательному, я иногда, на давних фантастических фестивалях, просил покойного Николая Чадовича «поговорить на мове». И Коля что-то говорил, а я с упоением слушал певучую и грубоватую (в моём примитивном понимании) белорусскую речь. Кстати, в первые минуты употребления «Мовы» Виктора Мартиновича мне на ум почему-то пришёл украинский поэт и прозаик Сергей Жадан. Что-то есть похожее в нарочитой евроинтернациональной стилистике и напористой западной технике письма этих авторов... И Жадан не заставил себя ждать – его «Березень у циганських районах», переведённый на мову, имплантирован Мартиновичем в роман и превращён там в мощнейший «несубстанциальный психотроп».

Пунктирно о сюжете и коллизиях. Время действия я вычислил путём несложных арифметических подсчётов. В романе упоминаются разные календари, но по григорианскому – 2043 год. Близкое будущее. Союзное государство России и Китая отделено от Евросоюза Великой Китайской стеной. Место действия – Минск, обычный город Северо-Западных земель Союзного государства. От Минска недалеко и до Варшавы. А из Варшавы наркодилер Барыга, его зовут Сергей, возит стафф – свёрнутые бумажки с текстами на мове (свёртки). В Союзном государстве мова строжайше запрещена, ни одного печатного издания на мове в стране не осталось, за соблюдением запрета следит огромный, суровый и влиятельный Госнаркоконтроль, карающий трафикеров смертной казнью. Антиутопия. Почти «451 градус по Фаренгейту». Бездуховность. Культ потребления. Поклонение шмоткам. Полнейшая бездуховность. Заурядные философские откровения героев. Китайские жилые муравейники прямо на минских исторических постройках (что-то похожее на облепленный лачугами «Гольден-Гейт» Гибсона в его «Виртуальном свете»). Всеобщая бездуховность. Любви нет. Семьи нет. Офисная тина. Рекламный цинизм. Тотальная бездуховность. Китайские триады. Провинционализм. «Тутэйшность». Беларуский национализм. Сопротивление. Мова – это единственный нематериальный наркотик, который воздействует на тутэйших. Мова для них – это этика. Мова – это возрождение. Мова – это исконное понимание того, что есть добро, а что есть зло, зашифрованное в словах. Сергей пытается в чудом провезённых через таможню сонетах Шекспира (в переводе на мову Владимира Дубовки) найти нужные слова, в частности ещё одно, кроме «любоу» и «каханне», забытое слово, обозначающее чувство, связывающее мужчину и женщину, «которое вмещает всю нежность связи между тобой и твоим любимым». Это слово позарез, жизненно необходимо загадочной Элоизе, возглавляющей Сопротивление...

Динамично, порой непредсказуемо, порой трагично. Местами, конечно, вторично. Читайте. Во всяком случае, в процессе освоения «Мовы» я немедленно заказал доступную сейчас в «Лабиринте» первую книгу Мартиновича «Паранойя» (2010), в Беларуси к продаже не рекомендованную. А заодно открыл для себя неожиданного белорусского художника Язэпа Дроздовича (1888-1954), картина «Космополис» которого использована в оформлении обложки «Мовы» (2014), изданной в переводе на русский язык Лидии Михеевой в Вильнюсе без указания тиража и прочих привычных выходных данных.