Бродит паренёк Жуга по миру, ищет себе в нём место, добрым людям да нелюдям помогает, со злодейством борется…

Добрая и красивая сказка, действие которой происходит в сказочном (а каком же ещё-то!) мире, связанном с нашим рифмами песен и проблесками снов. Что-ж такого удивительного, что заклинаниями (или самой тканью событий) тут могут оказаться песни Высоцкого, Ревякина, Кормильцева или Летова, что бродит где то чуть западнее ведьмак Геральт, на которого наш Жуга, кстати, ни капельки не похож? И разыгрываются в этом мире всё те же вечные (если угодно — архетепические) сюжеты…

Кто-то скажет — вторичность, кто-то изречёт — постмодернизм. В чём-то они будут правы, но не по сути. Да Скирюк, что называется, не задумываясь, вплетает в ткань своего сказочного мира лоскутки окружающего его культурного пространства, в отличие от тех же Сапковского или Олдей не пытаясь их замаскировать или получить какое то особо изящное «макраме». Наверное вне культурного контекста его тексты (как и тексты постмодернистов) многое потеряют. А чьи не потеряют-то? Правильно — столпов литературы, вроде Гомера, Шекспира или, скажем, Гоголя, которые этот контекст и создают… Но это уже совсем другой уровень.

А мы, живя в текущем культурном контексте, можем почитать сплетённую в стиле лоскутного одеяла (сюжет именно сплетён, а вовсе не запутан), уютную, красивую, добрую сказку о поиске человеком себя. Лежащую где то между упомянутым уже «Ведьмаком» (написанным раньше) и, опять же Петером Сьлядеком (написанным позже).

В общем, цитируя отзыв автора аннотации — это просто «на редкость хорошая книга».

Как и первые книги «Ведьмака», «Осенний Лис» — это ряд новелл, причём как и «Последнее желание» — это воспоминания героя, связанные короткими интерлюдиями.

Но уже тут можно чётко заметить различия. И дело тут, конечно, не только в профессиональных и национальных различиях и другом цвете волос, на который так обращает внимание издательская аннотация. Просто уж слишком часто Жуге приходится сталкиваться с некими сверхчеловеческими силами. Как это определяет в последующих частях Золтан «Он барака. Отмеченный».

Это может даже навести на не слишком приятные аналогии с поднадоевшим «уценённым мессианством», характерным для героического фэнтези, скажем, А. Нортон или некоторых писателей т.н. «новой волны» (а так же их многочисленных подражателей). Но, психологически и философски, «копает» Скирюк явно глубже бабушки Нортон… В конце «осеннего лиса» мы узнаем, какой странной печатью отмечен жизненный путь героя.

Среди отзывов на это роман хотелось бы обратить внимание на написанный Соболевым. Не понятно только, почему он записал в проблемы, возникшие из-за отсутствия редактуры фразу «Мы всё когда-нибудь умрем и всё когда-нибудь воскреснем»? Первое, вроде-бы, в доказательстве не нуждается, второе — догмат (как минимум) христианской и иудаистской веры. Или тут просто что то не так с запятыми?

И кстати, почему-то очень многие из написавших отзывы обратили своё внимания на вплетённый в «Башню ветров» «парус» Высоцкого, и высказали по этому поводу своё недовольство, но никто даже и не упомянул великолепный узел из Эдгара По и летовских текстов в «Законе для дурака»?

цитата © я

«я видел сон

как тот,

кому мы снимся,

приснился мне,

ворочаясь во сне»

Вторая книга может показаться всего лишь увлекательным приключением-квестом про драконов, воров, гномов, эльфов и викингов… Но при этом она ещё и мимоходом «рвёт на части» проблему предопределённости и предназначения (которой так озабочены герои Сапковского и ещё кучи книг в жанре фэнтези). «Драконьи сны» сводят её к прозрачной парадоксальности дзенского коана (или, допустим, даосской притчи).

Для тех же, кому это ещё предстоит прочитать эту книгу, могу сказать, что их ждёт большое и увлекательное приключение Жуги и его старых и новых друзей. Оно будет начато в декорациях «средневекового городского фэнтэзи», а закончится почти классическим «героическим эпиком» с плаванием на дракаре (точнее кнорре) и «подземельями и драконами». Всё это будет сопровождаться весёлыми (или печальными) постмодернистскими играми в стиле «старая сказка на новый лад» и «жизнь и приключения Вильяма нашего Шекспира». В общем, если первая книга вам пришлась по душе, то вторая понравится не меньше. В ней заметен рост автора как писателя, тут куда меньше шерховатостей и по прежнему присутствует свежесть и оригинальность.

Но теперь поподробней об идеях. (Тем кто ещё не читал книгу, лучше пролистнуть текст до следующего подзаголовка, могут встречаться нескрытые спойлеры)

Итак, почему-же эта книга называется «Драконовы сны», что за «расплывчатая идея» (как выразился один из авторов отзывов) скрепляет этот классический фэнтэзюшный квест со скандинавским уклоном? Для чего эти драконы

Итак, дракон — это, разумеется, фигура архетипическая. В средневековой западной традиции дракон — это воплощение «князя мира сего», Сатаны, падшего ангела. Восток видит в драконе власть, силу и мудрость хотя и опасные, но уже доброжелательные. Славянская же традиция (впрочем как и классическая античность) усматривает в драконах в основном не слишком разумную, враждебную человеку [хтоническую] стихию.

Образ дракона в фантастике порой следует одной из «классических» традиций, но чаще комбинирует их в том или сочетании (больше тяготея к «восточному» и «античному» вариантам), обогащая их чертами, добавленными индивидуальным авторским восприятием. К тому же, как правило, классический «сакральный» образ дракона в той или иной степени приземляется, и к нему добавляется пиетет современного культурного человека перед «всеми созданиями, большими и малыми». Не исключение и драконы Скирюка, в их образе можно найти, в той или иной степени, всё вышеперечисленное...

Но ещё пару слов о шахматах. Это тоже весьма богатый архетипами образ. Своего рода символ судьбы. Если вам снится, что вы играете в шахматы с некими высшими силами, вы, похоже, перенапряглись, пытаясь устроить свою судьбу по собственному разумению. Ну а то, что в шахматах судеб мы не только игроки, но и фигуры, думается спорить никто не будет.

А теперь, немного расшифровав символику, взглянем на сюжет книги.

Движется к своему завершению странная шахматная партия между двумя драконами, где каждый ход это чья то жизнь (или смерть). И драконы эти во сне, собственно, игроки, а наяву — шахматные короли (если угодно — князья /конунги/) мира. Да и любая другая «фигура» на этой доске имеет собственную волю, и, умеючи, может разглядеть позицию на доске. И порой твой друг может оказаться, нет, не врагом — но фигурой противника…

И если «играющий» за противоположную сторону чёрный дракон давным-давно уже далёк от всего человеческого и человечного, то «наш» белый король «по жизни» — классический фантазюшный ручной дракончик, который любит ласку, тепло и рыбу. Вот такие вот аллегории судьбы, предназначения и предопределённости, напоминающие своей парадоксальной ясностью (как я уже отметил в своём отзыве на весь цикл) дзенские или даосские притчи.

Да ещё, вроде бы не связанные с этой основной темой «стрелы исполнения желаний». Судьба канатоходца и «смотрителя снов» Олле (того самого, с двумя зонтиками), Кая-Гертруды и, собственно, изобретателя этих стрел — волшебника Эйнара… Это ведь тоже достаточно глубокие притчи о судьбе, о том, что во тьме своей жизни каждый из нас летит на свой огонь. Исполнение заветных желаний, и цена, которую мы готовы за это платить.

Эти не слишком заметные для невнимательного взгляда детали и образуют философски-медитативный каркас романа, на который, на самом деле, и натянуты все приключения с «драконами и подземельями».

В третьей книге (образующей вместе с заключительной книгой цикла своего рода дилогию) мы наблюдаем уже чёткую пространственно-временную привязку. Это Голландия времён Вильгельма Оранского, герцога Альбы и Тиля Улленшпигеля, воспетая Шарлем де Костером. Инквизиция versus Революция. Что ж, это отличное место и время, чтобы дать Жуге разобраться в своих сложных отношениях с «небесами и адом».

Впрочем в первой половине «нидерландской дилогии» главный герой не сколько он, сколько не знающие, что делать со своей магической силой подростки

Конец третьей книги несколько обескураживает. Особенно это, наверное, касалось той пары лет, когда ещё не была написана «Кукушка».

И наконец четвёртая книга. Её начало (вернее первая половина), настраивает читателя на квест в духе «драконовых снов» с относительно счастливым концом. И только обширные цитаты из тетрадей «завещания» Лиса в начале глав являются некоторым диссонансом к подобным ожиданиям…

Идёт война. Гибнут люди. И вьются кругами вокруг ещё не свершившегося сектанты-стервятники, «устроители рая на земле»

И катится мир к очередному перерождению. Вот так то, что начиналась побасенками в духе «Ведьмака» превращается в надрывно-высокую религиозную фантастику от агностика и антиклерикала Дмитрия Скирюка.

цитата © «Пикник»

«Наши лица как дым,

Наши лица как дым,

И никто не заметит,

Как мы победим»

Вот такая тетралогия получилась у Скирюка. Стиль её балансирует между «записной книжкой подростка с текстами любимых авторов» (с) baroni и причудливым постмодернизмом, придуманный автором генезис знакомых с детства сказочных героев, кого-то позабавит, а кого-то, возможно наоборот. Но если вы ещё не читали эти книги — их стоит прочесть.

ps. Это один из немногих случаев, когда моя оценка за цикл — десятка, выше среднего арифметического оценок за книги. Потому как на стыке книг тетралогии, в их взаимодействии, можно найти новые сущности и грани этого произведения. Другим таким циклом является Евразийская симфония.