Я помню ту ужасную ночь в Силвер Слиппере в конце 1845 года так, будто это было вчера. Снаружи шумела ледяная буря, и ветер приносил град, который бил по дребезжащим стеклам подобно костяшкам скелета. Сидя у огня в таверне, мы могли слышать гул ветра и дождя, грохот белых волн, что неистово бьют о побережье Новой Англии. Корабли в бухте маленького приморского города вставали на якорь, и капитаны стремились в припортовые таверны, к теплу и компании.

Той ночью в таверне расположились четверо, и я на подхвате. Это были: Эзра Харпер, хозяин; Джон Гоуэр, капитан «Морской девы»; Джонас Хопкинс, адвокат из Салема; Старки, капитан «Стервятника». Эти люди сидели за тяжелым дубовым столом перед пылающим камином, а я носился по всей таверне, исполняя их заказы, наполняя кружки и разогревая пряные напитки.

Капитан Старки сидел спиной к огню и лицом к окну, за которым бился и гремел дождь; хозяин таверны находился справа, с краю стола; капитан Гоуэр — с другой стороны; а адвокат Хопкинс — прямо напротив Старки, спиной к окну и лицом к огню.

— Еще бренди! — закричал Старки, ударив по столу своим большим узловатым кулаком. Это был грубый великан средних лет с короткой густой бородой и глазами, блестящими из-под тяжелых черных бровей.

— Холодная ночь для тех, кто в море, — проговорил Эзра Харпер.

— Холоднейшая — для тех, кто спит под водой, — сказал Джон Гоуэр угрюмо. Это был высокий поджарый человек с темным и мрачным выражением лица, странный и своенравный — о нем рассказывали страшные истории.

Старки дико рассмеялся.

— Если ты о Томе Сайлере, то оставь сочувствие при себе. Земля стала лучше от того, что он ушел, а море — нет, потому что он остался в нем. Гнусный мятежник и убийца! — Последнее капитан прорычал с неожиданной яростью и сильно ударил по столу, оглядывая нас, как будто ожидая возражений.

Насмешливая улыбка промелькнула на мрачном лице Джона Гоуэра; Джонас Хопкинс наклонился вперед, его проницательные глаза сверлили Старки. Как и все мы, он знал историю Тома Сайлера такой, как ее рассказывал капитан: Сайлер, первый помощник на борту «Стервятника», пытался поднять среди экипажа мятеж, но был обманут Старки и повешен во время плавания. То были суровые времена, и в море слово капитана было законом.

— Странно, — сказал Джонас Хопкинс, резко подавшись вперед и взглянув в упор на капитана Старки. — Странно, что Том Сайлер — прежде такой законопослушный парень — вдруг оказался мерзавцем.

Старки только поворчал презрительно и осушил чашу. Он уже был пьян.

— Когда ваша племянница Бетти выйдет замуж за Джозефа Хармера, капитан? — спросил Эзра Харпер, пытаясь увести разговор в более безопасное русло. Джонас Хопкинс упал обратно на свое место и сосредоточил внимание на роме.

— Завтра, — буркнул Старки.

Гоуэр коротко улыбнулся.

— Так жена или дочь нужна Джо Хармеру, что он женится на девушке настолько моложе его?

— Джон Гоуэр, ты сделаешь мне одолжение, если займешься своими делами! — закричал Старки. — Девица будет вне себя от радости, выйдя замуж за человека, подобного Хармеру — одному из богатейших владельцев кораблей в Новой Англии!

— Но Бетти так не думает? — упорствовал Джон Гоуэр, будто хотел поднять переполох. — Она все еще тоскует по Дику Хансену?

Ладони волосатых рук капитана Старки сжались в кулаки, и он пристально взглянул на Гоуэра, будто этот вопрос о личных делах был для него чересчур. Затем он проглотил свой ром и хлопнул кружкой о стол.

— Кто поймет капризы девчонки! — сказал он угрюмо. — Если она хочет потратить впустую всю жизнь, оплакивая бродягу, который сбежал и умудрился утонуть, это ее дело. Но мое дело — заботиться о том, чтобы она вышла замуж как подобает!

— И как много Джо Хармер заплатил тебе, Старки? — спросил Джон Гоуэр резко.

Это подвело черту вежливости и благоразумию. Огромное тело Старки поднялось с места, и он с ревом наклонился через стол; его покрасневшие от выпивки глаза взглянули с яростью, железные кулаки поднялись. Гоуэр не шевельнулся, но сидел грозный, улыбаясь ему и прищурив глаза.

— Сядьте, Старки! — вставил Эзра Харпер. — Джон, в тебе сегодня дьявол. Почему мы все вместе не можем взять нашу выпивку и по-дружески...

Эти умозаключения внезапно были прерваны. Тяжелая дверь вдруг распахнулась, порыв ветра колыхнул пламя свечи, и оно замерцало. В вихре дождя со снегом, что бушевал снаружи, мы увидели девушку. Я бросился вперед и закрыл за ней дверь.

— Бетти!

Она была стройной, почти хрупкой. Большие темные глаза смотрели дико, на хорошеньком бледном лице — полоски от слез. На тонкие плечи свободно падали волосы, одежда намокла и растрепалась бурей, с которой девушка сражалась на своем пути.

— Бетти! — взревел капитан Старки. — Я думал, ты дома в кровати! Что ты делаешь здесь — в такую ночь?

— О дядя! — вскричала она, слепо протягивая к нему руки и не обращая внимания на нас. — Я пришла, чтобы снова сказать тебе! Я не могу выйти замуж за Джозефа Хармера завтра! Не могу! Это Дик Хансен! Он разговаривает со мной сквозь ветер и ночь, и черные воды! Жив он или мертв, я принадлежу ему, пока не умру, и я не могу, не могу...

— Вон! — вскричал Старки, топая и размахивая руками, как маньяк. — Прочь! — и вернись в свою комнату! Я навещу тебя позже! Замолчи! Ты выйдешь за Джо Хармера завтра, или я изобью тебя до смерти!

Со стоном она упала перед ним на колени, когда Старки с ревом поднял тяжелый кулак, будто хотел ударить ее. Но одним кошачьим движением Джон Гоуэр покинул свое место и швырнул взбешенного капитана обратно за стол.

— Руки прочь от меня, ты, проклятый пират! — крикнул Старки неистово.

Гоуэр открыто оскалился.

— Это надо еще доказать, — сказал он. — Но только тронь это дитя, и мы посмотрим, как скоро «проклятый пират» может вырезать сердце честного торговца, который продает собственные плоть и кровь скряге.

— Остынь, Джон... — вставил Эзра Харпер. — Старки, как вы не видите, что девочка на пути к верной гибели? Сюда, милая, — он нагнулся и осторожно поднял ее, — пойдем со старым Эзрой. В верхней комнате найдется жаркий огонь, и моя жена даст тебе сухую одежду. В эту ужасную ночь девочке не стоит выходить на улицу. Ты останешься с нами до утра, дорогая.

Он поднялся по лестнице, почти неся девушку; Старки, бросив на них мимолетный взгляд, вернулся к столу. На некоторое время воцарилась тишина, и затем Джонас Хопкинс, не покидавший своего места, сказал:

— Ходят слухи, капитан Старки...

— И о чем же? — спросил тот вызывающе.

Прежде чем ответить, Джонас Хопкинс набил длинную трубку с тонким чубуком вирджинийским табаком.

— Я говорил кое с кем из вашей команды сегодня.

— Ха! — Старки изрыгнул проклятие. — Мой корабль только этим утром вошел в гавань, а сплетники за работой еще до темноты.

Хопкинс кивнул мне на уголь для его трубки. Я подал, и он сделал несколько длинных затяжек.

— Возможно, на то есть причины, капитан Старки.

— Ну, говори же! — сказал Старки сердито. — К чему ты клонишь?

— На борту «Стервятника» поговаривают, что Том Сайлер не был виновен в мятеже. Они утверждают, что вы сфабриковали обвинения и повесили его без суда и следствия, несмотря на протесты команды.

Старки рассмеялся дико, но глухо.

— И каковы же основания этих слухов?

— Говорят, стоя на пороге вечности, Том Сайлер поклялся, что вы убили его, так как он узнал, что случилось с Диком Хансеном. Но прежде, чем он смог сказать больше, петля оборвала его речь и его жизнь.

— Дик Хансен! — Лицо Старки побледнело, но тон все еще был вызывающим. — Последний раз Дика Хансена видели более года назад однажды ночью на причалах Салема. Что я мог сделать с ним?

— Вы хотели, чтобы Бетти вышла замуж за Джо Хармера, который был готов купить ее у вас как рабыню, — ответил Джонас Хопкинс спокойно. — Это всем известно.

Джон Гоуэр согласно кивнул.

— Однако она должна была выйти замуж за Дика Хансена, а вы напоили его до беспамятства и подстроили этот связавший его с китобойным судном четырехлетний контракт. А потом пустили слух, что он утонул, и пытались поторопить Бетти выйти за Хармера против ее желания, прежде чем Хансен сможет вернуться. Когда вы выяснили, что Сайлер знал об этом и мог сказать Бетти, вы отчаялись. Я знаю, что вы на краю банкротства. Ваш единственный шанс — деньги Хармера, которые обещаны вам. Вы убили Тома Сайлера, чтобы заткнуть ему рот.

Воцарилась тишина. Снаружи в черной ночи усилился вой ветра. Старки сидел тихий и задумавшийся, соединив большие пальцы.

— И ты можешь подтвердить все это? — усмехнулся он наконец.

— Я могу доказать, что вы почти банкрот и что Хармер обещал вам деньги; я могу доказать, что вы покончили с Хансеном.

— Но ты не можешь доказать, что Сайлер не задумывал мятеж! — закричал Старки. — И как ты можешь подтвердить, что Хансена опоили и увезли?

— Этим утром я получил письмо от своего агента, который только что прибыл в Бостон, — сказал Хопкинс. — Он видел Хансена в морском порту в Азии. Юноша сказал, что он намеревается оставить судно при первой возможности и вернуться в Америку. Он попросил, чтобы Бетти передали, что он жив и все еще любит ее.

Старки положил локти на стол и опустил подбородок на кулаки, как человек, который видит, что его крепости вокруг падают и красные руины встают перед ним. Затем он встряхнул могучими плечами и дико засмеялся. Осушил свою чашу и начал раскачиваться на ногах, вопя и смеясь.

— У меня все еще есть козырь или два в руке! — кричал он. — Том Сайлер в аду с петлей вокруг шеи, Дик Хансен на том конце света! Девчонка несовершеннолетняя и находится под моей опекой, и она выйдет замуж за того, кого я укажу. Ты не можешь доказать то, что говоришь о Сайлере. Мое слово — закон в открытом море, и ты не можешь велеть мне отчитываться за что-либо, что я делаю на борту своего собственного судна. Что касается Дика Хансена — моя племянница благополучно будет замужем за Джо Хармером задолго до того, как молодой дурак вернется из своего плавания. Иди скажи ей, если тебе так хочется. Скажи, что он жив!

— Это я и собираюсь сделать, — сказал Джонас Хопкинс, поднимаясь. — И должен был сделать раньше, если бы не хотел сначала выложить факты перед вами.

— Много же будет толку! — завопил Старки как сумасшедший. Капитан походил на дикого зверя в безвыходном положении, бросая нам всем вызов. Из-под насупленных бровей его глаза ужасно пылали, пальцы были изогнуты как когти. Старки схватил кубок со стола и взмахнул им.

— Да, иди, скажи ей! Она выйдет замуж за Хармера, или я убью ее. Хитри и плети интриги, ты, свинья, но никто не может помешать мне, и ни один живущий не спасет ее от замужества с Хармером!

Вот тост, вы, трусливые пресмыкающиеся! Я выпью за Тома Сайлера, спящего в холодном белом море с петлей на предательской шее! За моего помощника, сплясавшего на рее!..

Это было сумасшествие; я отпрянул от этого торжествующего безумца, и даже с лица Джона Гоуэра пропала улыбка.

— За Тома Сайлера!

Ветер ответил на рев. Дождь со снегом безумными пальцами барабанил по окну, будто сама черная ночь искала вход. Я отступил поближе к огню за спиной капитана Старки, и все же неземной холод прокрался ко мне — будто ветер иного мира дул на меня через внезапно открытую дверь.

— За Тома Сайлера!..

Рука капитана Старки с кубком поднялась, его взгляд, следуя движению, упал на окно, отделявшее нас от внешней тьмы. Он застыл, его глаза полезли из орбит. Кубок, позабытый, выпал из его руки, и с единственным предсмертным воплем он рухнул поперек стола — мертвый!

Что убило его? Говорили, что слишком много выпивки и огонь в его злом мозге. И все же — Джонас Хопкинс повернулся к лестнице, а взгляд Джона Гоуэра остановился на лице Старки. Только я смотрел в окно и видел, что спекло мозги капитану и погасило его жизнь так же легко, как ведьма задувает свечу. Это зрелище часто посещает меня по сей день и будет посещать до дня моей смерти.

Окно обледенело на морозе, и свечи призрачно мерцали напротив него; на мгновение я ясно увидел: призрачный туманный образ, который походил на отражение фигуры человека в беспокойной воде. И лицо было лицом Тома Сайлера, и на шее была призрачная петля!

Иллюстрации: верхняя — Грэг Стейплс, © Greg Staples; нижняя — Сергей Крикун aka Kiplas.

Оценить рассказ и написать на него отзыв можно здесь.

По данным Луине, к июлю 1925 года относится черновик «a1». В то же время, согласно хронологии Расти Бёрка, Говард начинает работу в сентябре-октябре 1925 года.

Из информации, данной Гленом Лордом в послесловии к рассказу, становится понятно, что действие происходит во время Первой мировой войны. На неведомом берегу оказываются двое: это были «оставшиеся в живых с затонувших американского и немецкого кораблей». Они провели в море несколько дней на люке «с обычными испытаниями, прежде чем попасть на берег острова», где обнаруживают руины неизвестной древней цивилизации.

В 1925 году Говарда ждала первая профессиональная публикация, он активно писал для журнала «Weird Tales» (чем он занимался, в общем-то, большую часть творческой жизни). И большинство этих произведений имеют самое непосредственное отношение к жанру ужасов (к 1925 году написаны такие вещи как «In the Forest of Villefere», «The Lost Race», «The Hyena», в этом году закончен один из лучших ранних рассказов Говарда «Wolfshead»). Поэтому среди других произведений того периода «The Isle of the Eons» мог особо не выделяться, а мог, наоборот, стоять особняком. К сожалению, мне недоступен черновик «a1», и я не знаю, насколько значительны отличия от более поздней версии. Если отличия незначительны (я больше склоняюсь к этому варианту), значит, в начале рассказа герои также могли сталкиваться с неведомым ужасом, вооруженным щупальцами, и обнаруживать большую пещеру с отвратительным идолом в самом ее центре. Однако, возможно, ничего подобного в черновике «a1» не было. По крайней мере, в других рассказах данного периода подобных элементов не встречается.

В следующий раз к замыслу рассказа Говард вернулся годом позже. К апрелю 1926 относятся схема рассказа (надо понимать, что-то наподобие синопсиса) и черновик «a2». Важно, что второй черновик был создан после написания рассказа «Men of the Shadows»: автор включил в рассказ о потерянной цивилизации некоторые фантазии, которые он излагал на страницах произведения о Бране Мак Морне. Так, один из главных героев рассказа высказывает мнение, что эти руины — все, что осталось от цивилизации Лемурии. Хотя лемурийцы упоминаются и в более раннем произведении Говарда (рассказ о Кулле, известный как «Exile of Atlantis»), но в «The Isle of the Eons», как и в «Men of the Shadows», высказывается мысль о морском происхождении этого народа.

Патрис Луине утверждает, что ко времени создания второго черновика Говард уже прочел вторую книгу Льюиса Спенса об Атлантиде («Atlantis in America»). При этом он приводит фрагмент текста, который, возможно, «прибыл» из главы о Лемурии в книге Спенса.

Снова вернулся к своему неоконченному произведению Говард предположительно весной 1928 года — черновик «a3». К этому времени автор написал несколько рассказов о Кулле, вследствие чего в «The Isle of the Eons» появились упоминания реалий Турийской эпохи. С Семью Империями и именами богов соседствует название материка Му, которое также упоминается в рассказе «The Shadow Kingdom». Патрис Луине отмечает, что Говард, вероятно, читал книгу Джеймса Черчварда «The Lost Continent of Mu», который отождествил Му с Лемурией. И хотя текст третьего отрывка говорит о том, что произведение Черчварда оказало на Говарда большое влияние, однако же идеи Льюиса Спенса не были забыты.

Предположительно во второй половине 1929 года Роберт Говард взялся переписывать текст и без того недописанного рассказа. К этому времени относятся черновики «b1» и «b2».

В «чистом» виде я не видел данных отрывков, и поэтому не знаю, где заканчивается один и начинается другой. Но в ту версию рассказа, что доступна мне, если верить сайту HowardWorks, вошли части черновиков «b1», «b2» и «a3».

В данной версии рассказа нет упоминаний о Первой мировой войне. Двое, потерпевшие крушение, оказываются на берегу неведомого острова. Они обнаруживают некую пещеру и пробираются в ее глубь. Там герои сталкиваются с чудовищем, проникают в большое помещение с идолом в центре, откуда выбираются на поверхность. Некоторое время они проводят неподалеку от этой пещеры, после чего отправляются на другой конец острова. И там-то они обнаруживают руины древнего города, там и начинается самое интересное.

Немец (так рассказчик-американец называет своего спутника) некогда был охранником и товарищем профессора фон Келманна, который познакомил его с большинством потерянных рас и исчезнувших культур. Немец предположил, что руины, на которые они набрели, — все, что осталось от древней цивилизации Лемурии, и он мог читать иероглифы на колоннах храма и в рукописи, которую нашли герои! Как раз в них-то и скрывается самое интересное с точки зрения говардовской вселенной. Ну, и кроме того, создатель рукописи бросает свет на кое-какие ранее описанные в рассказе события.

Приведу небольшой фрагмент из рассказа, где представлена часть текста, прочитанного немцем в рукописи:

цитата

Рассказ начался резко, поскольку часть рукописи была порвана.

«Тогда я, Найя из Сияющего Города, лорд магии Ньюла Му, первосвященника Ксулта, бежал к высоким горам Валла, Валла, которые поддерживают звезды. Там я пребывал и восстал против королей Му, людей гор, которые отвергли Посейдона и поклонялись Первому Богу, мрачному, неназываемый Ксулта, Обезьяночеловек. Сначала в пещерах глубоко под землей мы поклонялись изображению Ксулта, высеченному из твердого камня скал. Тогда среди королей Му возникла борьба, и узурпатор Ньюла поднялся и захватил нефритовый трон Му. Изображения Ксулта он поставил на высоких местах и сбрасывал формы Носителя Трезубца, Посейдона, ложного бога Карата. Высоко среди скал Валла, подъемника-к-звездам, он построил свой город удовольствия, На-хор, Город Полумесяца. Там он возвел пирамиду Лунной женщине, и там он возводил рощи в древнем порядке Му, который служил обозначением солнцу, и луне, и звездам, планетам, что не висят неподвижно на небесном своде, а постоянно вращаются вокруг солнца. Там он основал академии искусства и науки, или волшебства и колдовства, и там я, Найя, первосвященник Бога Обезьяны, искал мистические знания и опыт прошлых эпох. Былое открыло свои книги, и элементы огня и воды, земли и воздуха поведали мне свои тайны.

Мудрость и власть знания не отвергли меня. Я становился могущественнее в учении, и мои священники отправились от меня по всем землям мира, к Валузии и Семи Империям, и Островам Морей, и языческой земле Атлантиды. Они несли слово Найя, рупор Ксулта — Обезьяньего Бога, и святыни Ксулта выросли на многих землях, кроме древней Валузии, где люди поклонились Змее, как во времена юности земли.

Тогда Посейдон восстал и встряхнул своей гривой и взволновал моря против Му. Белогривые моря хлынули на земли Му, и земля раскололась на части и затонула под рев лошадей Посейдона. Белые волны покрыли двадцать городов, и люди Му гибли тысячами и миллионами. Пурпурное королевство Му больше не вернулось, и белые акулы плавали сквозь затонувшие храмы и исчезнувшие святыни. Сохранилась Валла, подъемник-к-звездам, которая возвысилась над зелеными океанами, как завоеватель поднимается выше мертвых. Минули годы. От скал Валла, которые были теперь островами Му, отправились остатки людей Ксулта. На юг они пошли, и на восток, и на запад, и на север. Они обитали на островах, и нашли новые, странные континенты, поднявшиеся из глубин. Тогда дикари пришли с севера, и люди умирали, опускались перед ними. Все же на скалах Валла процветал На-хор, город луны и звезд. Здесь последний из людей Му жил в праздности и беззаботности. Здесь жил я, Найя-маг, поскольку я пил эликсир жизни, известный только мне из минувших эпох. Короли властвовали и умирали. Новые земли поднимались из глубин и погружались в глубины. Раса Му, сыновей зеленого моря, исчезла как снег на самых высоких пиках Валла. Один я жил, я — Найя. Первосвященник Ксулта, богоподобного и бессмертного. Прошли столетия. Ни одного человека не было на острове Му, кроме Найя — Найя и сына Ксулта, которому я предоставил бессмертие в дни величия Му, Ксултара, последнего из сыновей Ксулта.

Затем моря были заполнены военными флотами, и каноэ северных варваров грабили земли востока и запада, севера и юга. В океанах бушевала война, и на утесах выше зеленых течений я вырезал статуи прекрасных женщин, и еще выше отверстия в скалах так, чтобы музыка влекла моряков-дикарей к гибели. Была война на море, и каноэ, заполненные мужчинами, которые боролись с друг другом, потерпели крушение на рифах и были выброшены на берег. Акулы схватили всех, кроме двоих, которые прошли по берегу и достигли соглашения друг с другом, поскольку в сражении выбились из сил. Тогда в темноте, пока они спали, сын Ксулты прокрался и убил их».