От Ингарии до Уэльса

Вы находитесь в зачарованном замке с четырьмя выходами. Каждый из них ведет в разные измерения. В первом измерении замок находится в постоянном движении и может оказаться где и когда угодно...

Действие романа Д.У.Джонс "Howl's Moving Castle" разворачивается, в основном, в стране Ингарии — где, как уже упоминалось выше, взаправду существуют семимильные сапоги и шапки-невидимки, — а также в условно современном Уэльсе, откуда родом чародей Хаул (точнее, некто Хауэлл Дженкинс) и куда ведет один из выходов "зачарованного замка". По правде говоря, автор романа не особенно четко прописывает антураж, отчего Ингария выглядит не просто сказочной, а немного прянично-картонной. В определенном смысле, это оправдано авторским замыслом — ведь Джонс писала все-таки детскую фэнтези и уже с первых строчек задала "сказочную" тональность! — но при чтении временами возникает ощущение, будто смотришь спектакль, школьную или студенческую постановку. БСльшая часть важных событий происходит в "каминном" зале ходячего замка: именно там Софи знакомится с Кальцифером, встречает Хаула во второй раз и, конечно же, наводит порядок. Изредка действие перемещается в другие декорации — шляпную лавку (справедливости ради отмечу, что именно в ней все начинается), вересковые пустоши, королевский дворец, портовый городок, — чтобы потом непременно вернуться к очагу, в котором обитает могущественный огненный демон. Камерность роману не вредит, даже наоборот — придает ему особенный шарм. Тем не менее, именно главная замковая комната выглядит реальной, осязаемой, тогда как все остальное теряется в туманной дымке: "Замковая комната ерзала, устраиваясь поудобнее — там потянет, здесь подпихнет, — опуская потолок до высоты своего собственного, с черными балками, пока обе комнаты не слились воедино, причем замковая победила, став разве что чуточку выше и квадратней, чем раньше". Замечу, что в фильме комната при переезде меняется кардинально — но там это оправдано насущной необходимостью, поскольку Хаул совместил переезд с ремонтом, да к тому же в замке появился новый жилец.

На фоне пасторальной идиллии Маркет-Чиппинга, которую не может омрачить ни виднеющийся на горизонте черный замок местной "Синей бороды", ни близость вересковых пустошей, где, как известно, обитает могущественная Ведьма, уэльсские сцены выглядят немного чужеродно. Нет никакого логического объяснения тому, как именно Хауэлл Дженкинс, эксцентричный мечтатель, защитивший диссертацию по заклинаниям, попал из нашего мира в Ингарию — ведь он поймал Кальцифера и построил замок уже после того, как переселился в волшебную страну. Тем более непонятно, как тот же фокус удалось проделать Бену Салливану, известному в Ингарии под именем кудесника Салимана, а уж каким образом Лили Ангориан попала из Ингарии в наш мир — и вовсе остается только догадываться.

Если роману свойственна некоторая схематичность антуража, то в фильме этого, конечно, нет — а как же иначе? Мы получаем сполна "фирменных" картин Миядзаки, от которых попросту дух захватывает. Восхитительные вересковые пустоши, головокружительно-синие небеса, колышущиеся под ветром цветы на горном лугу — все эти нарисованные пейзажи в исполнении студии "Ghibli" выглядят, пожалуй, более реальными, чем на самом деле. Становится немного не по себе при мысли о том, какая колоссальная работа стоит за каждым кадром...

В фильме мы путешествуем, в основном, по тем же местам, что и в книге — за исключением Уэльса. Миядзаки полностью исключил уэльсскую линию, и Хаул в его версии — уроженец Ингарии, как и все остальные герои. Это одно из самых значительных изменений в сюжете "Бродячего замка" по сравнению с первоисточником, и оно вызвало наибольшее количество споров — ведь в романе именно из нашего мира в замок попал листок со стихотворением Джона Донна, которое стало проклятием чародея Хаула. В фильме проклятие Ведьмы отступает на второй план по сравнению с неприятностями, которые Хаул навлек сам на себя, заключив договор с Кальцифером.

Архитектура в Маркет-Чиппинге напоминает эльзасскую — но в том, что касается окружающих пейзажей, он больше похож на типичный городок в швейцарских или австрийских Альпах. Прототипом Кингсбери могли бы стать Вена, Страсбург, Мюнхен и немного Париж, а Портхэйвен скорее всего расположен где-то на средиземноморском побережье Франции. Атмосфера фильма определенно указывает на конец XIX — начало XX веков — странное время, когда вера в научно-технический прогресс и силу человеческого разума ещё не была подорвана изобретением страшных орудий убийства, которые человечество испробовало на самом себе в Первую мировую войну.

Что же касается жанровой принадлежности, то с произведением Д.У.Джонс все просто: это старая добрая фэнтези с магами и ведьмами, хоть и слегка смещенная от эпохи рыцарей и драконов ко времени чудовищ на паровом ходу. Замечу, что автор не уточняет, как именно замок перемещается по пустоши: судя по тексту, он просто движется — и уж скорее напоминает по описанию танк, чем самоходную конструкцию, которую мы видим в фильме, — так что, патент на способ перемещения ходячего замка принадлежит именно Миядзаки. А вот определить жанр фильма намного сложнее: легче легкого было бы причислить его к стимпанку, но я что-то сомневаюсь, что паровой двигатель даже гипотетически смог бы поднять в воздух самый маленький махолет, целые стаи которых летают над столичным Кингсбери и над провинциальным Маркет-Чиппингом. Что уж говорить о многокрылых бомбардировщиках! Так что, если наземную машинерию все-таки с некоторой натяжкой можно отнести к паропанку, то все летающее — уже чистейшая техномагия. Впрочем, без летающих машин произведения Миядзаки просто немыслимы...

Итак, время и место действия мы определили — перейдем теперь к действующим лицам.

Избушка на паровом ходу

...страшнее всего было то, что замок не стоял на месте. Иногда он черным пятном маячил на торфяниках на северо-западе, иногда нависал над скалами на востоке, а иногда спускался с холмов и сидел среди вереска прямо за последней к северу фермой. Иногда даже видно было, как он движется, а из башен так и валят грязнющие клубы черного дыма.

Хотя главная героиня и романа, и фильма — безусловно, шляпница Софи, позволю себе начать представление действующих лиц с героя, который сопровождает нас от начала и до конца истории, лишь изредка напоминая о себе скрежетом и скрипом. Да, речь идет о том, в чью честь и назван роман, а за ним и фильм — о странствующем замке.

В интервью одной из российских газет Миядзаки обмолвился, что образ замка в чем-то предопределили русские народные сказки и конкретно — сказка о Бабе-Яге и избушке на курьих ножках. Знаменитый японец, определенно, подвержен влиянию русской культуры: самое начало его анимационной карьеры ознаменовано просмотром прекрасного мультфильма Л.Атаманова "Снежная королева". Миядзаки не скрывает, что этот фильм оказал на него очень сильное влияние.

Что ж, повторюсь: поскольку по тексту романа не совсем понятно, как именно движется странствующий замок [2], у режиссера был простор для выбора — и он им воспользовался. "Избушка" Хаула выглядит внушительно, и нетрудно понять бедных жителей Маркет-Чиппинга, которые были изрядно напуганы таким странным соседством. "Ноги" у замка и впрямь куриные, но в целом он напоминает, скорее, рыбу-удильщика — есть такие чудища, обитающие в глубинах океана, — а ещё есть в нем что-то от той самой знаменитой черепахи из легенд и мифов, которая несет на своей спине весь известный нам мир. И впрямь — замок венчает хаотическое нагромождение кирпичных стен, листов брони, черепичных крыш и длинных труб. Как только четыре тонкие лапы удерживают такую тяжесть? Навряд ли это следствие эстетических пристрастий Кальцифера или Хаула, уж скорее показатель их небрежности и лени. В определенном смысле, замок представляет собой воплощенный беспорядок, который так и вопиет о домработнице...

Кстати, одна из удачных находок Миядзаки состоит в том, что у замка есть "лицо". Присмотритесь: глаза, нос, рот и даже длинный язык — все на месте. Кто знает — может, замок не просто машина? У него есть собственная индивидуальность, которая сохраняется, хотя внешний облик самоходного жилища меняется в фильме не раз: по просьбе Софи, Кальцифер "отрывает" замок от дома в Маркет-Чиппинге, попутно избавившись от архитектурных излишеств, а после того, как огненного демона потушили, от замка и вовсе остается кусок пола о двух ногах. В итоге он возрождается крылатым, но все с тем же узнаваемым "лицом", а его новая упорядоченная внешность определенно подсказывает, что строительством руководила... кто, догадайтесь?

...и вместо сердца — пламенный демон

— Узкое голубое лицо, — шептала себе под нос Софи, — очень длинное и узкое, с узким голубым носом. А вон те кудрявые язычки сверху — определенно волосы... вон те лиловые огонечки внизу — совсем как рот; ну и зубищи у тебя, дружище...

Кальцифер в романе имеет более демонический облик, чем его анимационная ипостась. Самая заметная деталь его внешности — внушительные лиловые клыки, да и голос вполне соответствует общему "имиджу": от потрескивания и скулежа демон то и дело переходит к рычанию. В фильме мы видим совсем другого Кальцифера, и сцена, когда маленький красный огонек с глазками-бусинками представляется Софи как "могущественный огненный демон", ничего кроме улыбки вызвать не может. Голос, озвучивший демона, дополняет впечатление. Лишь раз Кальцифер становится похож на себя-книжного: в сцене переезда, когда он вдруг вырастает, вытягивается, в нем появляются разноцветные отблески.

Коварное, капризное, склонное к панике, но на редкость обаятельное создание любит комплименты и хочет лишь одного: чтобы его не эксплуатировали, а потому стремится использовать подвернувшуюся возможность расторгнуть сделку, опрометчиво заключенную с Хаулом много лет назад. Его желание освободиться понятно, но оно становится ещё понятнее ближе к финалу, когда выясняется, что огненный демон был когда-то звездой. Собственно говоря, это можно было выяснить сразу: латинское слово "Lucifer" обозначает не только имя падшего ангела, но и название утренней звезды (также это слово переводится как "несущий свет", "светоносный"). Само же имя демона можно перевести с латыни и как "дающий тепло".

В романе Кальцифер не единственный демон. У Ведьмы с Пустоши также есть свой магический слуга, который постепенно превращается в господина — её демон принимает женский облик, становясь обворожительной, но очень суровой преподавательницей английской литературы Лили Ангориан. Это имя тоже не случайно совпадает с именем демонической соблазнительницы Лилит: Хаулу не удается устоять перед чарами миссис Ангориан (по крайней мере, так кажется поначалу), и это едва не приводит его к весьма незавидной участи. Д.У.Джонс отмечает, что демон Ведьмы старше и сильнее Кальцифера, но две вещи так и остаются невыясненными: во-первых, отчего Лили может принимать человеческий облик, а Кальцифер — нет, и во-вторых, отчего она не привязана к очагу, а может свободно перемещаться где вздумается, и даже покидать мир Ингарии.

Так или иначе, миссис Ангориан "выпала" из сюжета вместе с уэльсской линией. Взамен Миядзаки подбросил нам любопытную задачку, тоже связанную с демонами: в заклинаниях придворной чародейки Салиман участвуют таинственные тени, отдаленно напоминающие человеческие фигуры — они водят хороводы и поют, помогая своей хозяйке открыть истинный облик Ведьмы, а потом и Хаула. Но в финале, когда Софи попадает в детство Хаула, она видит звезды — падая, они превращаются в точно такие же фигуры, пробегают несколько шагов по траве, а потом исчезают. Что же, выходит, в услужении у Салиман не один демон, а несколько — и в этом секрет её могущества? Остается лишь догадываться...

Есть в романе ещё одна любопытная деталь, связанная с демонами: звездочка, которую хочет поймать Майкл, твердит, что должна умереть — а Кальцифер, освободившись, вовсе не намерен этого делать. Всему причиной способность Софи "вселять жизнь словами", именно она позволяет Кальциферу жить.

В финале фильма демон поступает точно так же, как его книжный прототип — возвращается к Хаулу и Софи, чтобы по-прежнему помогать им, но уже по доброй воле. "А мне тут нравится, тем более что сидеть на месте я больше не обязан, — говорит демон в романе. — К тому же в Маркет-Чиппинге дождик".

Думаю, главная причина его возвращения все-таки не в дождике: Кальцифер просто поддался волшебству Софи — волшебству семейного уюта и домашнего очага, подле которого найдется место даже для раскаявшейся Ведьмы.

Нелегкие будни домработницы

Лицо в зеркале показалось ей абсолютно спокойным, потому что ничего другого она и не ожидала увидеть. Это было лицо сухопарой старухи, изможденное, бурое, в ореоле легких седых волос. На Софи глядели её собственные глаза — желтые, слезящиеся, — и выражение в них было довольно-таки трагическое.

В романе Д.У.Джонс судьбу молодой шляпницы Софи предопределило то, что она имела несчастье оказаться старшей из трех сестер. В мире, где магические законы подменяют физические, эти слова — не простое сотрясание воздуха. Писательница иронизирует на тему устоявшейся сказочной традиции, по которой удача всегда благоволит младшим, а особенно — младшему из трех братьев или сестер. Только он или она может рассчитывать на удачное окончание любого приключения, славу и богатство в итоге, а старших ждет в худшем случае провал, а в лучшем — прозябание в безвестности. В романе, однако, именно младшая сестра Софи, Марта, совершенно равнодушна к приключениям. Она не хочет становиться чародейкой, ей не нужен принц на белом коне, а венец её мечтаний — десять детей от любимого мужа. При этом девушка умна и своенравна, и тем упрямей стоит на своем: она и средняя сестра, Летти, меняются друг с другом местами, воспользовавшись заклинанием чародейки миссис Ферфакс, к которой Марту отправили учиться. Таким образом, Марта оказывается в кондитерской Цезари, где и знакомится с учеником Хаула, Майклом, а средняя сестра, чья душа жаждет приключений и чей характер вполне соответствует таким стремлениям, поступает в ученицы к чародейке. И неважно, что та очень быстро распознает обман — сестры все равно добиваются своего. Немного жаль, что эта линия тоже из сценария пропала — осталась лишь одна встреча Софи с сестрой, работающей в кондитерской, а ученик Хаула из парня пятнадцати лет превратился в ребенка не старше десяти, зато это позволило режиссеру сконцентрироваться на одной любовной линии.

Справедливость ради замечу, что Миядзаки добавил не меньше, чем убрал. О большей части его "нововведений" поговорим чуть позже, но сейчас не могу не упомянуть о сцене знакомства Хаула и Софи. В романе все обстоит просто: именно Хаул смутил Софи, попытавшись познакомиться с ней на площади — и назвал, кстати, "серой мышкой". А вот в фильме их первая встреча выглядит гораздо более романтично — ведь Хаул защищает шляпницу от нахальных солдат, причем делает это очень галантно! Последовавший за этим побег от големов Ведьмы усиливает впечатление, а уж когда он переходит в вальс над площадью...

Музыка Джо Хисаиши — такой же неотъемлемый элемент фильмов Миядзаки, как и летающие машины, но в "Ходячем замке" вальс "Карусель жизни" становится ещё одним действующим лицом. Знакомая мелодия сопровождает нас до самых заключительных титров, но именно в начале фильма она особенно берет за душу.

Но вернемся к Софи. Эта девушка всецело доверяет правилу: раз уж она родилась старшей из трех сестер, нет ни малейшего смысла пытаться как-то изменить судьбу. И не то чтобы она была ленива, как раз наоборот — Софи в десять раз трудолюбивей, чем все остальные герои романа, вместе взятые. Просто её трудолюбие несет явный отпечаток отчаянной тоски и обреченности: просиживая в шляпной лавке день за днем, Софи сама себя убеждает в том, что ничего другого ей увидеть в жизни не суждено — по принципу "ну и не очень-то хотелось". Прилежная и старательная, Софи сама не замечает, как овладевает магией: от одиночества беседуя со шляпками, она наделяет их волшебными свойствами, а потом то же самое происходит со многими другими вещами — обычная трость становится магическим посохом, оживает заговоренное пугало, один из костюмов Хаула становится приворотным...

Софи считает себя неудачницей, и заклятие, превращающее её в старуху, воспринимает достаточно спокойно. Нет, она, конечно, хочет вернуть молодость и отомстить ведьме, но все-таки где-то в глубине души она слишком быстро свыкается со старостью и обнаруживает, что в этом есть и положительные стороны. Она прячется в старость, как улитка в раковину, и получает в итоге заслуженный упрек от Хаула: "Волей-неволей я пришел к заключению, что вам просто нравится скрываться под этой маской".

В фильме способности Софи получают несколько иное применение. Мы не услышим разговоров со шляпами, и трость так и останется обычной палкой, но зато кольцо, полученное "домработницей" от Хаула, сработает совсем не так, как должно было, и тем самым позволит Софи оказаться в прошлом загадочного чародея и понять, что за договор он заключил с Кальцифером. Финальная сцена "оживления" чародея соответствует книжной, но из-за того, что по фильму не ясна способность Софи "вселять жизнь словами", её пожелание Кальциферу "жить тысячу лет" звучит как простое напутствие, а не как магическое заклинание, позволяющее ему избавиться от судьбы любой упавшей звезды.

Проклятие Ведьмы в фильме также отличается от книжного варианта: оно, скорее, не старит Софи, а приводит её внешность в соответствие с внутренним миром. Софи мыслит и чувствует как старуха — и её лицо покрывается морщинами, но стоит ей позабыть на мгновение о тоске и безысходности, как молодость возвращается. Что любопытно, сама героиня этого не чувствует, потому что в такие моменты забывает о себе — защищая Хаула перед придворной чародейкой Салиман, восхищаясь цветущими горными лугами, спасая чародея от его собственного проклятия...

Финальное преображение Софи вызвано сразу двумя причинами: она разгадывает загадку Кальцифера, узнает, о чем они с Хаулом заключили договор — но, кроме того, она меняется и внутренне. Тут волей-неволей приходит на ум цитата из другого фильма Миядзаки, "Унесенные призраками": "Что здесь происходит?" — спрашивает банщица Рин деда Камадзи. "А ты не видишь? — отвечает он. — Здесь происходит любовь..."

Инфантильный сердцеед

К тому же молодой человек был совершенно потрясающий: с узким, умудренным жизнью лицом — Софи он показался очень взрослым, сильно за двадцать, — и волосами изысканного белокурого оттенка. Хвосты рукавов у него были самые длинные на площади, все фестончатые и с серебряными вставками.

Образ чародея Хаула по сравнению с романом Д.У.Джонс изменился сильнее прочих — за исключением, разве что, чародея Салимана, который был объединен Миядзаки с миссис Пентестеммон, учительницей Хаула, и превратился в придворную волшебницу мадам Салиман. В романе Хаул, как уже упоминалось, родом из нашего мира, но в фильме эта линия исчезла полностью. Судя по тому, что сам чародей рассказывает Софи, и по его прошлому, в которое она потом попадает, он родом из Ингарии — так что, Уэльсу в фильме места нет. По ходу действия романа, мы точно узнаем, что Хаулу исполняется "сто сотен дней" — двадцать семь лет с небольшим. Не возьмусь утверждать, что анимационный Хаул моложе — возраст нарисованного персонажа определить сложно. Поскольку Софи восемнадцать, Хаулу вполне может быть и двадцать семь, но для сюжета фильма это неважно.

Изначально нам представляют Хаула как "Синюю бороду" — живет в страшном замке, похищает юных девушек и высасывает из них души. Софи и в голову не приходит, что "потрясающий молодой человек", попытавшийся познакомиться с ней на площади, и есть тот самый Хаул — но зато потом у неё появится возможность узнать его получше. И что же? "Очень злой чародей" оказывается легкомысленным повесой и дамским угодником, а потом выясняется, что он труслив, изворотлив, язвителен, транжирит деньги без удержу, да ещё и склонен к истерикам.

Хаул в фильме в чем-то проще своего книжного прототипа, но в чем-то и сложнее. Он не столько капризен, сколько инфантилен — чего стоит одна лишь спальня могущественного чародея, увешанная разнообразными побрякушками! — не ухаживает напропалую за девушками, но очень трепетно относится к собственной внешности, и потому истерику из-за неправильного цвета волос закатывает отменную, точь-в-точь как в романе. "Зачем жить, если ты некрасивый?" — горестно вопрошает Хаул, и растекается зеленой слизью, а по углам начинает клубиться тьма, которой боится даже Кальцифер. Лишнее доказательство того, что, по версии Миядзаки, никакая магия не может изменить человеческую суть.

Но самая главная отличительная черта анимационного Хаула — крылья.

Да, у Д.У.Джонс чародей не превращается в птицу и не воюет с демонами войны — ведь по роману война ещё не началась! А по фильму черная метка на дверной ручке ведет именно туда, "на войну" — в личный ад Хаула, где он выпускает на волю свое второе "я" — жутковатое существо, способное только бить и крушить, не делая различий между своими и чужими, и чем чаще чародей дает волю гневу, тем сложнее ему возвращать себе человеческий облик. Пророческий сон Софи, в котором она видит вместо комнаты Хаула бездонную нору, и в ней — демона в черных перьях, тоже об этом: она понимает, что сам Хаул тоже проклят.

Очень интересно наблюдать за тем, как в чародее борются две половины, светлая и темная. Возвращаясь домой с поля битвы, Хаул вновь превращается в улыбчивого обаятельного красавца, но, попав в хоровод Салиман, он показывает зубы и когти, а разозлившись на бомбардировщик, пролетающий над его заветным лугом, тотчас вынужден спрятать от Софи руку, которая покрывается черными перьями. И вновь невозможно не вспомнить другой фильм Миядзаки, "Волчья Принцесса" [3], в котором некий принц Ашитака тоже попал под власть проклятия, набирающего силу каждый раз, когда герой теряет контроль над собой и отдается ненависти. Проклятие дает ему нечеловеческую силу, но постепенно превращает в сумасшедшего демона... Что это, самоповтор? Не думаю. Есть немало истин, которые не теряют актуальности веками, но при этом их отчего-то приходится постоянно людям напоминать.

Вот ещё интересный момент: трусливый Хаул боится, что король заставит его воевать, но ведь он и так воюет! В чем же дело? А дело в том, что война привлекает его темную сторону, а светлая знает, к чему это приведет, и потому противится. Но! В конце концов он все-таки сознательно бросается в омут головой, добровольно обрекая себя на то, чему так долго сопротивлялся — ради любви, ради Софи.

Ведь у него теперь есть, что защищать...

О войне и о чародеях

Видите ли, мой брат Джастин — блестящий полководец, а поскольку Верхняя Норландия и Дальния вот-вот объявят нам войну, мне без него не обойтись...

Как выглядит война для того, кто живет в глубоком тылу? Там, куда бомбардировщики пока что не долетают, куда ещё не дошли первые похоронки, где мирный обыватель настроен на "маленькую победоносную войну"?

...под звуки восхитительного вальса город провожает войска, усыпая их путь цветами. Пары кружатся в танце, на головах у некоторых модниц необычные шляпки с пушками — последнее веяние, столичный шик. Бравые солдаты ухлестывают за миловидными скромницами-провинциалками — одним словом, жизнь прекрасна. Светлое безоблачное небо лишь изредка перечеркивают летающие лодки, а самой страшной угрозой по-прежнему остается замок Хаула, странствующий по вересковым лугам. Люди не любят думать о том, что происходит где-то там, далеко.

И лишь немногие понимают, что вскоре блестящие бока военных машин покроются копотью и кровью...

В романе Д.У.Джонс война, возможно, начнется — именно поэтому король так озабочен тем, чтобы его брата, принца Джастина, нашли как можно скорее. По фильму Джастин — принц соседней страны, которого заколдовала Ведьма. Не исключено, что именно его исчезновение стало одной из причин войны, что позволяет её прекратить, когда принца расколдовали. Вообще, фильм в этом плане — совсем другая история, потому что каждый кадр в нем пропитан ощущением войны, предчувствием беды, пониманием, что при любом варианте развития событий мир вскоре изменится бесповоротно и никогда не станет таким, как прежде. "Бомбы не падают на столицу, — говорит Хаул, принявший облик короля. — Но они падают на соседний город, в этом и есть все колдовство — не так ли, Салиман?" И чародейка соглашается. Настанет день, и в гавань Портхейвена войдет гибнущий корабль, над райским лугом где-то высоко в горах пролетит бомбардировщик, а потом "соседним" городом окажется Маркет-Чиппинг — и на него дождем посыплются бомбы. Хаул в одиночку не сможет оборонять весь город, да он и не станет — потому что знает точно, кого защищает.

Война в фильме — зло, тьма, озаряемая багровыми сполохами. Там летают, тяжело взмахивая стальными крыльями, чудовищные бомбардировщики, изрыгая тучи бомб весьма странного вида — это черные крылатые твари, определенно живые и обладающие разумом. С ними и сражается Хаул...

Зло у Миядзаки не имеет лица и формы, но кроме злых и добрых героев есть и такие, кого нельзя отнести к тем или другим. Ведьма с Пустоши, без сомнения, очень злое создание, но добросердечная Софи прощает ей страшную обиду, когда колдовство Салиман лишает Ведьму силы, открывая её истинный облик. Впрочем, амнистированная колдунья ещё попытается в меру возможностей насолить Хаулу — и у неё это получится. В романе Ведьма гораздо привлекательнее внешне — что позволяет автору намекать на любовную интригу между нею и Хаулом, — но не менее коварна. Сама мадам Салиман, при всем внешнем благообразии, пользуется услугами таких же безликих големов, как и пресловутая ведьма, да и другие её методы никак нельзя назвать добрыми. "Счастливый конец? — говорит она, загадочно усмехаясь. — Что ж, пусть будет так!"

Счастливый конец, говорите? Ой ли...

В романе-то финал и впрямь оптимистический, а вот в фильме он оставляет простор для размышлений, и только детям может показаться, что это безусловный хэппи-энд. Присмотритесь: в заключительных кадрах замок летит в облаках, а под ним, в темноте — стая бомбардировщиков. Стоит ли быть уверенными в том, что страшные машины возвращаются домой, а не летят на новую войну? Не за тем ли забрались Хаул и Софи так высоко, чтобы их никто не достал — ни Салиман и её големы, ни бомбы-демоны, ни кто бы то ни было ещё? Ведь если война закончилась и наступил мир, кто мешал замку и дальше бродить по вересковым пустошам?..

...странствующий замок исчезает за облаками.

Вы заметили, что у него появился флаг? Зеленое дерево на золотом полотнище. Что это за дерево? Arbor mundis, дерево мира? Или, может быть, райская яблоня?

Каждый сам для себя решит.

Одно понятно совершенно точно: герои создали райский уголок своими руками и будут защищать его от всех напастей и бед.

Вполне достойная цель, не так ли?

(c) Наталия Осояну, 2005

[1] Здесь и далее цитаты приводятся по изданию: Джонс Д.У. Ходячий замок. — СПб.: Азбука-классика, 2005. Перевод с английского Анастасии Бродоцкой.

[2] Английское название романа и фильма — "Howl's Moving Castle". "To move" означает "передвигаться"; был бы замок, к примеру, "walking", тогда сам эпитет предопределил бы наличие ног (лап или других конечностей), а так по тексту понятно, что он просто перемещается, издавая рокот, скрип и скрежет и испуская облака черного дыма.

[3] Она же "Принцесса Мононоке".