цитата

ЭТА ФАНТАСТИЧЕСКАЯ УКРАИНА

Об украинской фантастике, ее славном прошлом и спорном настоящем, самоопределении и подводных камнях Яна Дубинянская общается в формате «круглого стола» с мэтрами жанра: Дмитрием Громовым и Олегом Ладыженским (вместе — Генри Лайон Олди) и Андреем Валентиновым.

— Проверено, что читатель, любящий фантастику, но от фэндома далекий, способен назвать только три имени пятерых украинских фантастов: Дяченко, Олди, Валентинов. Какими именами вы бы расширили его круг чтения? И почему они не на слуху: по объективным причинам или «писать надо лучше»?

О. Л.:

Для начала и обязательно: Борис Штерн, Олесь Бердник, Владимир Савченко.

Далее: Лев Вершинин (к сожалению, в последние годы он отошел от литературы), Ярослав Веров, Сергей Герасимов, Федор Чешко, Людмила Астахова, Андрей Дашков… Наверняка кого-то забыл, но уж пусть они нас простят.

А вот причины их меньшей, если верить вам, известности я назвать затруднюсь. Возможно, их книги ориентированы на более узкий спектр читательского интереса. Возможно, пишут меньше или издаются меньше. Или меньше рекламируются.

Я вижу для себя одну явную причину – их книги вызывают меньше споров. А я глубоко убежден: чем полярнее впечатления читателей от книги, тем больше она удалась.

Д. Г.:

Из наиболее известных в фэндоме (и в меньшей степени — за его пределами) стоит назвать в первую очередь Владимира Васильева и Алексея Бессонова. Оба пишут весьма увлекательную приключенческую фантастику. Еще есть целый ряд украинских авторов, пишущих весьма и весьма достойную прозу (именуемую при этом фантастикой) — но, к сожалению, действительно не получивших пока широкой известности. Хотя все они — писатели вполне издающиеся, у каждого вышел целый ряд авторских книг, не считая многочисленных публикаций в антологиях и периодике. Кто такие? Федор Чешко, Андрей Дашков, Сергей Герасимов, Алексей Корепанов... Рекомендуем! Почему эти имена пока недостаточно известны читателю? Возможно, издатели не слишком удачно позиционировали их книги, и они (книги) не дошли до того читателя, которому были предназначены. Возможно, просто не повезло — пока.

А.В.:

«Читатель, любящий фантастику, но от фэндома далекий» уверен, что Фантастика закончилась на братьях Стругацких. Мало ли кто в чем уверен и чьи имена способен назвать? Кто интересуется, тот знает. Для меня лучшим украинским фантастом последнего двадцатилетия является Борис Штерн.

Насчет же «его» (от фэндома далекого любителя) круга чтения, то даже не знаю, что посоветовать, глаза разбегаются. Серия «Сталкер», гениальные, высокодуховные книги издательства «Крылов», фэнтези про ведьмочек, попаданцы-засланцы… Можно и дамские романы попробовать. Но лично меня этот тип (от фэндома далекий) совершенно не волнует. Пусть читает, чего хочет.

— Важно ли для вас считаться в России и вообще за рубежом украинскими фантастами? По-вашему, водораздел проходит по языку, по территории, по гражданской позиции — или его нет вообще?

О. Л.:

Между читателем и писателем нет водораздела – ни языкового (если надо, на помощь приходит переводчик), ни гражданского (мы не проверяем паспорта друг у друга), ни территориального (мы – одной крови), ни какого-нибудь другого. Читатель и писатель всегда земляки, всегда говорят на одном языке. Нашими собеседниками могут быть Лондон и Гессе, Лао Шэ и Ясунари Кавабата – без проблем, виз и деклараций о намерениях.

Водораздел есть между писателем и политиком. Читателем и чиновником. Литератором и функционером «творческого союза». Культурным человеком и хамом. Но и эта граница не зависит от отметок в паспорте.

Я – не украинский фантаст. Ни здесь, ни в России, ни на Багамах. Это придумали за меня и без меня. Я – писатель (поэт, драматург, публицист), гражданин Украины. Такое положение дел меня вполне устраивает.

Д. Г.:

Сам я считаю себя украинским писателем, пишущим по-русски. Потому что живу здесь, в Украине. Но когда меня (или Олди в целом) периодически называют русским писателем — не спешу с опровержениями. Какая, по большому счету, разница? "Водораздел", наверное, существует — но он весьма условен и легко сдвигается в ту или иную сторону, в зависимости от взглядов сдвигающего. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось... лишь бы книжки читало! А в какую культуру / литературу в итоге запишут — не столь уж принципиально. Тем более, что книги Олди и вправду принадлежат одновременно и русской, и украинской литературе: по языку, по литературным традициям, по мироощущению... Такая вот двойственность, внутри которой лично я очень неплохо себя чувствую. А критики, литературоведы и журналисты пусть продолжают ломать копья по этому поводу: я давно и с удовольствием за этим наблюдаю. Глядишь, что новое о себе узнаю?

А.В.:

Не знаю, важно ли, но себя я позиционирую именно как украинский фантаст. Даже когда встречаю кретина, який відмовляє мені в праві вважатися українським автором з якихось йому відомих чинників. Как ни странно, свою украинскую сущность чаще приходится вспоминать дома, при столковении с национал-идиотами. За кордоном же, когда встречаются любители фантастики из разных стран, этот вопрос им (нам!) по большому турецкому барабану. Исключение (то есть, те же идиоты), увы, встречаются, но их немного.

Насчет же всяких «водорозделов» — это не ко мне. Есть любители циркулем черепа мерить, они изложат подробно, но я не из их числа. Я вообще если чем и озабочен, то не национальным вопросом. Оставляю это энтузиастам. «Когда под забором в крапиве несчастные кости сгниют, какой-нибудь поздний историк напишет внушительный труд…»

— На какой фантастике вы росли? Украинская среди нее была?

О. Л.:

Разумеется, была – Бердник, Котляревский, Грин, Винниченко, Владко, Савченко…

В остальном – Гаррисон и Стругацкие, Шекли и Саймак, Бредбери, Ефремов, Бестер, Гансовский, Варшавский, Биленкин, Чапек, Уэллс…

Хотя замечу, что рос далеко не на одной фантастике.

Д. Г.:

Во-первых, "рос" я далеко не только и даже не столько на фантастике. Читал много самого разного: от Пушкина и Алексея Толстого — до Дюма и Джека Лондона, от Киплинга и Ремарка до Цветаевой и Станюковича, от Сабатини и Конан Дойла — до Гоголя и Чехова... Короче, перечислять можно очень долго. Если же говорить отдельно о фантастике, то это, конечно, братья Стругацкие, Лем, Шекли, "Неукротимая планета" Гаррисона, "Пасынки вселенной" Хайнлайна, Герберт Уэллс, "Аэлита" и "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого, "Война с саламандрами" и "Кракатит" Чапека, Ефремов, Беляев, Мирер, Днепров... Опять же, можно перечислять и перечислять. Из книг украинских фантастов запомнились "Пути титанов" Олеся Бердника.

А.В.:

Рос я на той фантастике, которую можно было найти в библиотеках. Выписывал журналы, скажем, имел удовольствие номер за номером читать продолжения «Часа Быка» Ивана Ефремова в «Технике-молодежи». Специально ради фантастики выписывал «Уральский следопыт». На украинском языке читал много, как собственно украинскую фантастику, так и переводную. Кстати, самая первая моя «фантастическая» книга – это украинский перевод «250 дней на звездолете» Мартынова. Из украинских авторов сильное впечатление произвели классики – Владко и Бердник, чуть позже Ильченко и Юрий Смолич. Если же говорить о русскоязычных авторах, живших и работавших тогда еще «на» Украине, то список будет долгий. Савченко, Росохватский, Днепров… Кстати, их я ставил куда выше, чем «официальных» любимцев тогдашней образованщины — Стругацких.

— Клубное движение в фантастике за последние лет двадцать — изменилось ли и в какую сторону?

О. Л.:

Изменилось тем, что в реальности оно практически скисло.

Клубы переместились в интернет.

Д. Г.:

"Бум" КЛФ закончился, часть клубов распалась, часть работает менее активно. Хотя еще остались клубы, участники которых регулярно собираются, обсуждают новые книги и тенденции в фантастике, готовят конвенты. Главная же особенность современного КЛФ-движения и фэндома в целом — это широчайшее использование возможностей интернета. В сети создано немалое количество сайтов, форумов, блогов и прочих ресурсов, посвященных фантастике. И люди там активно общаются, ищут и находят нужную информацию, обсуждают книги. У каждого уважающего себя конвента давно есть свой сайт — это весьма удобно как для организаторов, так и для участников. Так что можно сказать, что фэндом (включая и КЛФ-движение) в изрядной своей части перебрался в интернет, и здесь вполне процветает.

А.В.:

Обобщать не берусь. Такое впечатление, что КЛФ сейчас мало (намного меньше, чем в начале 90-х), но они держатся неплохо, стоят прямо-таки, как утесы. Те, кто в них работает и поддерживает клубную жизнь, вызывают большое уважение.

— Фестивали фантастики в Украине («Звездный мост» в Харькове, «Портал» в Киеве, «Созвездие Аю-Даг» в Партените) — имеют ли они, по-вашему, какое-то общее отличие от российских конвентов? Или только каждый свое лицо?

О. Л.:

Вы назвали три абсолютно разных фестиваля. С разными, хотя и одинаково привлекательными лицами. С разными принципами, структурой, взглядами на литературу, программами мероприятий, формами номинирования на премии… Аналогично в России существуют разные конвенты. Большие и маленькие, специализированные и общего плана.

Пусть цветут сто цветов, да?

Не обижайтесь, но пока я слышу эти вопросы – а чем мы отличаемся от российских аналогов? — я вижу вокруг глубокую, дремучую провинцию.

Д. Г.:

Как по мне, принципиальных отличий между украинскими и российскими конвентами нет. А вот свое лицо хоть у "Портала", хоть у "Созвездия Аю-Даг", хоть у "Звездного Моста" есть несомненно. Как есть оно и у российских "Роскона", "Интерпресскона", "Аэлиты"...

А.В.:

Никаких отличий они не имеют. На «Портал» время от времени забегают какие-то якобы национально озабоченные, но в братской России таких тоже полно, причем разных наций, на выбор. А так – конвенты, как конвенты: водка, похмелье, девочки-припевочки… Лицо у каждого, конечно, свое – но в равной степени похмельное.

— Пока ни одна попытка наших издателей выпускать фантастику на украинском языке (в том числе и переводы ваших книг) не стала, насколько я знаю, коммерчески успешной. Как вам кажется, дело только в российской конкуренции или в чем-то еще?

О. Л.:

К сожалению, наши издатели не умеют:

а) издавать книги

б) продавать книги

Если делать книгу спустя рукава, а потом ждать, когда к тебе на склад придут благодарные оптовики с пачками денег – ничего не выйдет. Если обожать гранты и пытаться «встроиться» в национально-политическую конъюнктуру – ничего не выйдет. Если думать, что украинский язык сам по себе залог и талантливости текста, и коммерческого успеха – ничего не выйдет. Редкие исключения лишь подтверждают правило.

Как научатся работать – так и российская конкуренция не помешает.

Д. Г.:

Дело, в первую очередь, в неумении торговать. В отсутствии налаженной сети реализации. В нежелании искать новые пути и методы привлечения читателя / покупателя, новые рынки, способы рекламы... Это относится не только к изданию фантастики — но и ко всему украинскому книгоизданию и книготорговле в целом. Конечно, серьезная конкуренция со стороны русскоязычных книг тоже имеет место. Но эта проблема — далеко не единственная и, пожалуй, даже не главная.

А.В.:

Российская конкуренция если и является причиной, то не главной. Тема эта очень грустная. Если коротко, то ответ простой: у нас не получается, потому что у нас ничего не получается. Но можно и расширить:

1. Самоубийственная «культурная» политика, уничтожившая отечественное книгоиздание, а также систему распространения прессы и тех же книг.

2. Жлобское, иначе не назовешь, отношение власти ко всему, что не входит в круг их личных интересов. Книги и в целом культура к таковым не относится.

3. Низкий культурный уровень все той же власти, неспособной даже понять, что они уничтожают.

4. Продажность власти на всех уровнях. Именно это позволяет много лет лоббировать интересы иностранных издательств всюду вплоть до Верховной Рады.

Впрочем, это лишь часть нашей общей большой беды. Книги – это прежде всего экономика… Думаю, дальше можно не продолжать.

— Юноше-билингву, обдумывающему житье в фантастике, вы бы посоветовали ориентироваться на Украину или на Россию (имеются в виду все аспекты: и творчество, и «идейность», и прагматика)?

О. Л.:

Юноше-билингву, решающему, «делать жизнь с кого», надо ориентироваться:

— в творчестве – не на Россию, Украину или остров Майорку, а на «божью искру» и великих коллег;

— в «идейности» — на собственные принципы, не отягощенные предвзятостью;

— в «прагматике» — издаваться там, где твои произведения имеют шанс дойти до максимального количества читателей. Не писать книги, подстраиваясь под «спрос масс», а издавать уже написанное наилучшим (читай – максимально востребованным) образом. Если же это не получается – издаваться там, где это получается, и не терять надежды.

Д. Г.:

Что касается творчества, то я считаю, что писать нужно на том языке, на котором думаешь. Если же речь идет о билингве, который может безболезненно "переключаться" с русского языка на украинский и обратно, то тут уже вступают в действие чисто прагматические соображения: на каком языке больше шансов издаться? Донести свои творения до читателя? Каков окажется тираж выпущенной книги? И т. д. И с этой точки зрения все преимущества — на стороне России и российских изданий. Тем более, что книги, выпущенные в России, как правило, успешно добираются и до Украины. В Украине же и издаться куда проблематичнее, и тиражи намного меньше, и далеко не все книги украинских издательств — даже выпущенные на русском языке — добираются до России. О книгах же на украинском языке и говорить нечего...

А.В.:

Помянутому юноше я бы посоветовал жить своим умом, однако разъяснил бы ситуацию, дабы ум имел пищу.

ЖЖ Яны Дубинянской.

цитата

«Мне доводилось видеть города, которые в той или иной мере отвечают понятию наукограда, − признался писатель-фантаст Сергей Лукьяненко и привел в пример повесть братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». – Это то, что у нас было, и в тот момент, когда это было утрачено, звезда Советского Союза и закатилась. Здесь, помимо внедрений научных, вложений финансовых, нужна большая работа всех – начиная от журналистов, писателей и заканчивая пропагандистами по повышению ценности знания как такового. Я бы хотел написать книгу о каком-то современном наукограде, другое дело, что это может принять форму сказки», − резюмировал фантаст.

Источник (по ссылке есть видео)

SciFi Channel собирается взять интервью у Сергея Лукьянеко. С 2 по 19 марта пришли свой вопрос одному из самых известных творцов научной фантастики Сергею Васильевичу Лукьяненко. Автор наиболее интересного вопроса сможет задать его писателю лично на съемках интервью в офисе компании Universal Networks Russia.

Подробнее — на сайте SciFi Channel.

цитата

— Вы один из старейших членов семинара Бориса Стругацкого, бывали в Малеевке, принимали участие в обсуждении рукописей в рамках ВТО МПФ... Научило ли вас это чему-нибудь? Стоит ли молодому писателю принимать все то, что советуют ему старшие коллеги, не грозит ли ему превращение в подражателя, слепо копирующего творческую манеру мэтров?

— Да, научило. Старшие товарищи научили внимательному отношению к слову, а радостное взаимное покусание молодняка на семинарах и иных сборищах, прежде всего учило, как не надо писать, а кроме того, в самую кровь внедрило простейшую мысль: если ты написал так, что тебя можно неправильно понять, тебя непременно поймут неправильно. И даже если написал так, что превратно понять невозможно, то тебя всё равно поймут неправильно. Так что самое последнее дело оправдываться и защищать собственное произведение. Если оно не защищает себя само, его уже никто не защитит. К великому несчастью, нынешняя молодёжь в массе своей этого не знает. Просто потому, что у неё нет опыта разбора своих и чужих рукописей.

Семинары важны не только потому, что там анализируются и препарируются бессмертные творения юных гениев. Если человек хочет учиться, то он будет учиться везде и всегда. Но участие во всевозможных семинарах даёт для этого куда больше возможностей, чем тусовка возле пивного ларька. В первую очередь это происходит из-за того, что на литературные игрища собираются люди нетривиальные, у которых можно учиться не только в процессе разбора рукописей, но и просто во время живого общения. А если молодой автор склонен к подражательству и не способен защитить собственную индивидуальность, то он станет слепо копировать кого-либо из мэтров, вне зависимости от того, был он у него на занятиях или и в глаза не видал своего кумира. Так что я за семинары, мастер-классы и другие формы вовлечения молодёжи в литературную жизнь.

Могут сказать, что эти формы вовлекают молодёжь не столько в литературную жизнь, сколько в корпоративное пьянство, но тут уж ничего не поделаешь. Возле пивного ларька туда вовлекают почти так же активно.

— Существует мнение, что писатель-фантаст, сколь бы уважаемым в «жанровой» тусовке он ни был, какие бы премии ни громоздились бы на его полках, должен выпускать как минимум одну новую книгу в год, чтобы оставаться на виду, чтобы читатель его не забыл. Такого мнения придерживаются, в частности, Дмитрий Громов и Олег Ладыженский, а они толк в этом деле знают: именно благодаря поддержке Г.Л.Олди сумели «раскрутиться» такие авторы, как Марина и Сергей Дяченко, Александр Зорич, Алексей Бессонов и многие другие. Не кажется ли вам, что количество допечаток и переизданий ваших книг остается довольно скромным именно потому, что вы не придерживаетесь этих разумных правил?

— Вполне возможно, и даже почти наверняка это так. Но дело в том, что я пишу столько, сколько способен написать, и качество написанного для меня важнее коммерческого успеха. У меня могут быть неудачные произведения, но наверняка нет скороспелых. Пока я не продумаю новый рассказ как следует, я не начну марать бумагу. Пока идея нового романа не будет окончательно оформлена в уме, пока я не переболею этой идеей, писать я не стану. Остаётся надеяться, что те, кому нравится моя проза, не забудут меня за это время.

В конце концов, Антон Чехов уже довольно давно не выпускает новых книг, однако читатели его почему-то не забыли, так что издатели, при всей своей нелюбви к сборникам рассказов, вынуждены регулярно делать допечатки и переиздания.

— Пропаганда атеистического мировоззрения — неизбежная составляющая практически каждой вашей книги. Не кажется ли вам, что это жестоко: отказывать «униженным и оскорбленным» в праве на утешение, которое дает человеку религия?

— Нищие духом, которым требуется утешение религией, фантастики не читают, так что моя пропаганда и агитация проходят мимо них. Я же не занимаюсь атеистической пропагандой среди старушек в своей деревне, хотя все тамошние жители прекрасно знают, что я некрещёный и в бога не верю. И ничего, живём дружно. И, вообще, чтение фантастики, как и чтение псалтири — дело добровольное. Жестоко было бы силком заставлять читать молитвослов или фантбоевик, но фантастика, даже самая атеистическая, никого в этом плане не насилует. Кино, к сожалению, куда навязчивее, так я туда и не хожу, и телевизор включаю крайне редко, только ради новостей. Религиозная пропаганда также прилипчива, что цыганка на базаре. Поэтому, когда ко мне начинают приставать странствующие проповедники, я шугаю их беспощадно. Особенно действует на них фраза: «Блажен муж, иже не идёт на совет нечестивых», — которой я отвечаю на приглашение посетить какое-нибудь молитвенное собрание очередных сектантов.

— В свое время вы немало сил и времени отдали научно-популярной литературе, писали статьи и эссе — почему сейчас вы охладели к этому жанру? Ведь спрос на такие тексты есть, и довольно устойчивый: в России выходят десятки научно-популярных журналов, от «Науки и жизни» до «Популярной механики», книги, скажем, Антона Первушина переиздаются постоянно, и изрядными тиражами...

— Чтобы писать серьёзные научно-художественные тексты, нужно быть в курсе современной науки, а я, честно говоря, последние годы выпал из этого процесса. К тому же, я никогда не писал научно-популярных книг, в этой области я также остаюсь приверженцем малых форм. А они, увы, совсем не кормят. Антон Первушин обладает счастливой способностью собирать свои статьи в увлекательные тома. Я этого никогда не делал, я не столько популяризатор, сколько учитель. Мне требуется живая аудитория. Все свои наиболее нашумевшие статьи я писал в ту пору, когда был членом фидошного сообщества. Это и кухонные очерки, и статья о Толстом и многое иное. Сейчас я практически не бываю в интернете, и, соответственно, количество очерков резко уменьшилось. Тем не менее, иногда они продолжают появляться. Последнее, что написано в этом жанре, эссе «Алхимии манящий свет». Надеюсь, в этом году оно появится в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век».

— Критики признают вас одним из ведущих российских фантастов, специализирующихся в «малой форме». В чем для вас привлекательность именно этого жанра — по сравнению с романом, например? Существуют ли какие-то рецепты написания качественного фантастического рассказа?

— Сам я люблю читать рассказы. Хороший рассказ — всегда жемчужина: мысли, стиля. Хороший рассказ, как правило, обладает отточенным сюжетом, но может (иногда) обойтись без сюжета вовсе. Хороший рассказ любит ударную фразу в конце. То есть, хороший рассказ всегда неожиданен. Это кусок жизни, который писатель выхватил неведомо откуда и преподнёс ошарашеному читателю. А я люблю жить и видеть в жизни неожиданное и странное.

А если вдруг рассказ оказывается скучным или дурно написанным, то и тут катастрофы не случится. Это же не роман, на который нужно потратить несколько недель. Просто, когда мне попадаются плохие рассказы молодого автора, я прочитываю две-три штуки и, убедившись, что передо мною графоман, заношу данного товарища в персональный чёрный список. А прочитать два-три романа графоманствующего литератора для меня непосильный труд.

А теперь, спрашивается, почему, если читать я люблю рассказы, я должен писать в основном романы? Только потому, что делать их легче, а платят больше? А где сказано, что художнику должно быть легко? Денег, конечно, хочется, но душа дороже, это я, как воинствующий атеист, со знанием дела говорю. А большинство наших «романистов» душу давным-давно продали, за ту самую жирную чечевичную похлёбку, поэтому свои рассказы они разбодяживают различными физиологическими жидкостями до пухлых томов и называют их романами. Никогда не приходилось видеть больных водянкой? Так вот, это они и есть. Подобный автор может существовать на книжном рынке, если он ваяет не один, а три-четыре романа в год. Мне так было бы стыдно. Сам я толст и страдаю ожирением. Но с моими книгами такового несчастья не случится.

И, наконец, что касается рецептов написания качественного рассказа (не обязательно фантастического), то он точно такой же, как рецепт приготовления любого блюда. Лучше всего этот рецепт сформулировала моя бабушка, у которой я учился поварским премудростям: «Взять по вкусу и делать до готовности». Главное, чтобы получилось вкусно.

© Святослав Логинов, Василий Владимирский, 28.01.2010

Питербук.

(мнение владельца колонки может не совпадать как с мнением интервьюируемого, так и с мнением интервьюера, прим.)

цитата

Писатель-фантаст Сергей Лукьяненко в реальной жизни весьма прагматичен. В облаках не витает, а мыслит абсолютно реальными категориями. И его взгляды на современную жизнь, геополитику вряд ли можно считать плодом досужего воображения, вымыслом. Хотя если уж совсем строго, то, наверное, они чересчур оптимистичны. Впрочем, на то и фантасты, чтобы их идеи рано или поздно становились реалиями. Поэтому беседа корреспондента «Нашей Версии» с Сергеем Лукьяненко вопросов геополитических коснулась гораздо больше, нежели литературных.

–Сергей, вы – писатель-фантаст. А могли ли вы в своих фантазиях зайти так далеко и предугадать, что Казахстан, откуда вы родом, вдруг станет после развала СССР отдельным государством?

– Я как раз и начал писать в тот момент, когда это всё начиналось. Скажу честно: я этого не ожидал. Но некоторые фантасты предвидели развал СССР, хотя скорее это были исключения из правил. По-моему, те, кто тогда писал об этом, воспринимали это как некое мыслительное упражнение, мол, раз стало можно, то и давайте пофантазируем на тему распада СССР. Но реального ожидания этого у меня, конечно, не было.

– Под словами «некоторые писатели» вы имеете в виду писателей, а не политиков?

– У нас политики куда фантастичнее любого фантаста. Нет, тогда некоторые писатели-фантасты писали об этом очень странно читающиеся вещи, и в них СССР дробили на большее количество частей; возникали «сибирские республики», «уральские княжества» и так далее.

– Как вы думаете, мы сами раскололись или нам всё-таки помогли извне?

– Думаю, отчасти помогли. Другой вопрос, что общество, к моему огромному сожалению, было готово к этому. Во всяком случае, верхушка общества была готова на такой раскол. Резервы СССР были огромными, а в том, что нужно было меняться, никто и не спорит. Однако меняться можно было другими методами.

– Скажем, китайским путём.

– Да, это уже стало притчей во языцех. Я лишь могу сказать, что это не худший вариант. Изменения в обществе нужно было начинать с экономической демократизации, а не с политической. Это привело бы к меньшим жертвам и страданиям.

– Сейчас Грузия начинает войну с Южной Осетией (по сути, чуть ли не с Россией!), Украина поставляет ей оружие, а руководство этих бывших республик СССР мечтает о НАТО. Это какой-то страшный сон! Я взрослый человек, но ко всему этому так привыкнуть и не могу…

– И для меня это тоже совершенно нелепая и невозможная ситуация! Я испытал определённый шок, когда неожиданно понял, что мои украинские друзья, люди, с которыми я действительно долго общаюсь, встречаюсь, сижу и пью чай, совершенно искренне стали считать, что за всё то время, когда Россия и Украина вместе были в СССР, их всегда обижали. Они полагали, что в этом виноваты именно русские и Россия и что с приходом независимости у них всё мгновенно станет хорошо. Такой была их чистая и искренняя вера, и когда она стала рушиться, то на этих людей стало как-то жалко смотреть. Они убедились, что причина, видимо, не в России.

– Наверное, они прозрели. А в чём это выражалось?

– Во-первых, они перестали боготворить те силы, которые способствовали прийти к власти тому же Ющенко (не к ночи будет помянут). Во-вторых, они теперь признают, что у них нет ни внятной политики, ни внятного лидера и что не так уж и нужны той же Европе. Однако всё равно говорят, что мы и в Россию не пойдём, потому что она многие сотни лет нас обижала и мы страдали под её игом.

– Согласитесь, что майдан всегда был смешон, но, правда, этим и страшен. Нам-то отсюда было видно, что идёт просто нехорошая возня.

– Знаете, это видели и на Украине, причём вполне вменяемые и хорошие люди, но на то время они верили в те идеалы. И им было очень обидно, когда из России до них доходили голоса, мол, ребята, это смешно и через пару лет вы всё сами поймёте.

– А ведь «цветные революции» на определённом этапе стали мощным оружием, и Россия, к сожалению, не смогла оказать им должного противодействия.

– В это были вложены действительно большие деньги. К тому же во всех бывших республиках СССР выросло то поколение, которое о совместном советском прошлом судит по современным учебникам истории, в которых, кстати, можно прочитать удивительные вещи, рассказанные удивительными людьми. Они же в нужное время радостно выходят на площади, ругают Россию и кричат, что готовы пойти куда угодно, в то же НАТО, но лишь бы не быть с «ужасной Россией». К сожалению, это поколение упущено, а наша пропаганда не сработала и дала возможность Западу запудрить мозги миллионам людей в соседних странах.

– Наверное, не последнюю роль сыграло и русское авось. Как говорили некоторые политики сразу после распада СССР: «А, всё равно там всё наше…» А с Запада планомерно и неумолимо идёт и идёт давление, и там «наше» уже далеко не всё…

– Да, я тоже помню свои ощущения. Когда республики СССР становились независимыми, то мне это казалось некоей шуткой дурного тона. Помню, как мы хохотали, переезжая таможню. Думалось, что это просто какая-то дурная игра, которая вот-вот прекратится, потому что людям надоест такая глупость.

– А ведь давление не прекращается. Как это страшно, когда на Украине вытравливают русский язык! А в Грузии вообще молодое поколение говорит либо по-английски, либо по-грузински.

– Таков теперь их выбор. Относительно Грузии я могу махнуть рукой и сказать, что пусть учат и грузинский и английский, но при этом не забывают ещё учить и турецкий, который им скоро очень пригодится. Что касается Украины, это полный бред. Там всегда совершенно спокойно вместе сосуществовали и русский и украинский языки. Вернее будет сказать, русский язык и его малорусский диалект. Ведь гораздо больше доводов в пользу того, что украинский язык является частью русского.

– К сожалению, наши федеральные каналы с их огромной аудиторией так и не смогли ничего противопоставить «оранжевым». Теперь всё только в угоду коммерции.

– Да, общей проблемой братских республик является то, что мы сами отошли от себя и сами себя во всех областях предали. В том числе в области патриотизма, а также в области пропаганды и контрпропаганды. Тех людей, кто чётко и хорошо занимается пропагандой, можно просто пересчитать по пальцам. К тому же слово «пропаганда» с лёгкой руки некоторой части либеральной общественности стало чуть ли не ярлыком. А ведь это всего лишь донесение своих взглядов и убеждений до людей, которые, скажем, настроены по-другому, – и в этом нет ничего плохого. Это обычный метод идеологического спора, идеологической борьбы. Это не война и не диверсия. Так что надо пропагандировать нашу общую историю, наше возможное общее будущее, все плюсы и минусы – всё, что у нас было, ценности мирной и дружественной жизни. Но, к сожалению, у нас очень мало людей, которые заняты этим всерьёз. И даже те, кто, казалось бы, должен этим заниматься по долгу службы, зачастую лишь имитируют эту деятельность – возможно, в силу либо неумения, либо равнодушия.

– А ведь ещё и Интернет – мощное оружие. В одном интервью вы мне сказали, что это такая зараза, от которой очень трудно оторваться. Это тоже можно направить в хорошее русло, а не только в безумное общение на сайтиках и в чатах.

– Когда началась война в Осетии, как-то сами собой в Интернете сгруппировались самые обычные люди и стали отстаивать позицию России и доносить её до западных пользователей. Они объясняли, что происходит на самом деле, и, по-моему, это было прекрасно. Я считаю, что это во многом помогло хоть как-то изменить общественное мнение вокруг этих событий. Но ведь этим должны были заниматься не несколько сотен энтузиастов, которые, забросив свои личные дела и работу, сражались за идею на информационном фронте, но и государство, то есть профессионалы, потому что они это умеют делать лучше и эффективнее рядового человека. Интернет – это сейчас одно из основных полей битвы за умы, и в нём очень активно работают антирусские и антироссийские силы. В этом чувствуются и большие деньги, и большой заряд популистской ненависти к России, и большие надежды на то, что наша страна будет уничтожена. Да, всё это есть, и этому надо явно или неявно, официально или неофициально противопоставлять свою борьбу и свою пропаганду. Это же поле битвы ХХI века.

– Возвращаясь к судьбе СССР. Как вы думаете, мы воссоздадим державу? И не стали ли началом этого Южная Осетия и Абхазия? Или это лишь теперь уже мои фантазии?

– Я бы сказал так: Южная Осетия и Абхазия – это тот очень важный момент, когда власть продемонстрировала, что есть границы, дальше которых она никогда не пойдёт. Если бы эти республики были захвачены Грузией, то мы после этого получили бы очень мощный заряд на развал России. Власть сделала тот шаг, который от неё, в общем-то, ждал весь народ, – и слава богу! Что же касается возможности воссоздания какого-то союза стран, которые раньше входили в СССР или, скажем, в Российскую империю, то вся сложность этого процесса заключается в том, что Россия всегда присоединяла к себе территории не штыками. К России страны всегда стекались в поисках либо защиты, либо выгоды – и получали их. Если бы в своё время Россия не взяла Грузию под свою охрану, под свою руку, то сейчас не было бы ни Грузии, ни грузинского народа, а были бы разбросанные по миру крошечные диаспоры, которые стонали бы, как, например, курды по поводу своей утраченной родины. Это касается и Украины: если бы не воля России либо воля того же советского правительства, это была бы часть России, абсолютно растворённая в ней, и от неё не осталось бы ни слуху ни духу. Россия всегда была добровольным центром притяжения и единения близких друг другу народов. Так что если мы сами наладим жизнь у себя и поднимем свою страну, то к нам мгновенно потянутся, причём естественным путём, и Украина, и Белоруссия, и Казахстан, и множество других республик. Они сами снова запросятся в союз, конфедерацию – военно-политическую, экономическую и так далее. Но надо не действовать прямо в лоб, мол, мы возьмёмся, всех победим, завоюем и присоединим. Это не принесёт никакой пользы. Просто нужно поднимать себя, быть сильнее – и люди сами к нам потянутся.

Наша версия