цитата

У фантаста Сергея Лукьяненко остались совсем другие воспоминания о детстве рунета:

«Сеть была местом, где общались люди, так или иначе связанные с компьютерами. Не было «обычного пользователя», ведь даже настройка нужных программ требовала определенных знаний».

По его словам, в сети была другая, более доброжелательная атмосфера:

«Конечно, были и шутники, и даже хулиганы. Но по большей части люди были более интеллигентные в общении. Я тогда не предполагал, что все настолько изменится. Раньше сеть была пристанищем более спокойных людей — может быть, потому, что они были примерно одного возраста и образования. Сейчас интернет стал совсем другой структурой, поскольку доступен любому, от ребенка до пожилого человека. Получается такой срез общества с повышенным уровнем конфликтности».

"Газета"

Доклад Андрея Валентинова с Портала в печатной форме — в сообществе valentinov_uk.

цитата

— То, что дети должны читать, это не советский стереотип, — уверен писатель Дмитрий ГРОМОВ («половинка» фантаста Олди, — Авт.). — Я так понимаю, что это еще с дореволюционных времен пошло. Может быть, в Советском Союзе это более активно и настойчиво пропагандировалось, но умные люди говорили об этом не только у нас и не только в СССР. Любой культурный человек должен читать художественную литературу. По возможности хорошую, а хорошая — это понятие растяжимое, тут уже кому что нравится. Если бы у меня в свое время не было сказок, приключенческой литературы, Дюма, Марка Твена, Успенского и так далее, я бы не стал читателем, а потом и писателем.

Девятнадцатилетний сын Громова читает меньше, чем его папа в юные годы. В основном выбирает книги сам, но прислушивается и к совету родителей.

— Если хорошая книга, то как же с сыном не поделиться? Наши вкусы очень редко расходятся, — улыбается писатель.

Рецепт приучения к книжкам от ОЛДИ прост. Сначала родители читают детям сказки, потом ребенок учится читать сам. Главное — в нужное время подсунуть ребенку хорошую книгу.

Из статьи "Какие книжки читают маленькие харьковчане?", "Комсомольская правда, Украина".

Интервью прошло частью статьи "Кому понадобилось "Американское сало"?" в информационно-аналитической газете "Слово".Автор статьи — Виктор ПРИТУЛА.

цитата

«Что русскому хорошо, то немцу – смерть». Можно сколько угодно изгаляться с арт-пиар проектами типа «Американского сало», но определить вектор новой предвыборной кампании на Украине нашим политтехнологам, похоже, не дано. Слишком они поверили в созданные ими самими химеры.

А что на самом деле происходит на Украине?

Состоялась у меня недавно беседа с двумя литераторами из Харькова — Олегом Ладыженским и Дмитрием Громовым, которые под псевдонимом Г.Л. Олди сочинили пару десятков романов и повестей, как реалистических, так и в жанре фантастики, фэнтези. А недавно обратились к созданию фантасмагории на грани реализма. Понимаю, что моим собеседникам приятнее было бы поговорить на литературные темы, поделиться своими творческими планами. Тем более что большая часть изданных ими книг вышла в российских издательствах, и в России они известны так же широко, как и на Украине. Они не политики. И не любят говорить о политике.

Однако я решил спросить их, насколько сегодняшняя политическая жизнь на Украине похожа на фантасмагорию на грани реализма?

Мне ответили, что нисколечко. Ни на йоту. Что люди живут своей жизнью, а СМИ, особенно телевидение, моделируют свою виртуальную реальность.

Олег Ладыженский: — В повседневной жизни мы не видим каких-то потрясений и катаклизмов, которыми стращают людей с телеэкранов. Что мы видим на самом деле? Что в наших домах тепло, есть вода, холодная и горячая, есть бесперебойная подача электричества. Самый волнующий вопрос — газоснабжение, но газ тоже поступает без перебоев. Мусор со двора вывозят регулярно, продукты в магазинах наличествуют, транспорт работает. Нельзя сказать, что жизнь наша идеальна, но в принципе всё идёт нормально. Приехав к друзьям в Москву или в Киев, или в Ростов, мы не видим разницы в качестве жизни. Разницу мы видим лишь на экранах телевизоров. Вот там разницы сколько угодно, там выступают президенты и премьер-министры, спикеры, депутаты и прокуроры, там творится спектакль. Я как профессиональный режиссёр считаю,что спектакль этот довольно плохой. Причём не играет особой роли, в какой стране его играют.

— Значит ли это, что населению такого огромного индустриального центра, как Харьков, совершенно не интересно то, что происходит на Украине, или же там действительно ничего не происходит, а то, что мы видим по телевизору, – всего-навсего, по вашему определению, скверно поставленный спектакль.

Дмитрий Громов: — Народ занят обустройством своей собственной жизни. Мы уже привыкли, что в верхах идут постоянные разборки. Поэтому наши друзья, соседи, как и мы, заняты своей работой, своей семьёй, своими личными вопросами. Они ходят в кино, ездят на рыбалку, а про политиков рассказывают анекдоты, да и то не слишком часто, — говорит Дмитрий Громов. — Круг нашего общения аполитичен. Не знаю, хорошо это или плохо, но можно сойти с ума, если каждый вечер на кухне опять начать обсуждать, что сказал тот или иной политик. Или бегать на митинги в поддержку того или иного кандидата, где три четверти пришедших просто пришли за деньги. Во времена предвыборных кампаний это лучший способ заработать деньги студентам и малообеспеченным гражданам. Вот здесь дают столько-то денег, я постою покричу за этого, а сегодня здесь дают больше, значит, постою покричу за его оппонента. Такая вот у нас политическая жизнь. Все эти якобы ангажированные политиками толпы на самом деле обычная массовка, зарабатывающая деньги на жизнь. Им все равно, кого выберут, главное — получить деньги «здесь и сейчас».

— А вас как писателей не волнует, что политическая всеядность одних, политическая апатия других рано или поздно может привести к ситуации, описанной в ваших романах, когда на гребне такого вот безразличия к власти приходит некий тиран, а общество начинает погружаться во тьму. Нет ли у вас опасений, что подобное может произойти в реальной жизни?

О.Л.: — Эта тема вечная. Мечта о сильной руке, хозяине, который придёт и всё наладит, о добром царе – мечта не только украинского народа. Я подозреваю, что и русские и белорусы ничем в этом друг от друга не отличаются. Давайте вернёмся в историю. Вот Россия. Здесь веками был царь. Эта форма власти существовала так долго, что уже зашита в подкорки сознания. А есть часть Украины, которая входила в Речь Посполитую, а это вечный сейм, король где-то в изгнании, каждый шляхтич без штанов, но с саблей имеет право вето. Три гетмана, которые разбираются между собой. Это тоже веками. Это тоже зашито где-то в глубинах исторической памяти. И при этом непременно возле каждой хаты был вишневый садик, а в хате вареники со сметаной, а на столе сало и горилка. И жизнь идёт своим чередом. Это отстройка, и её не изменишь. Она в ментальности народа.

Вот и получается, что верхние эшелоны власти сами по себе, а народ по большей части тоже сам по себе. Он говорит, не надо нам помогать, только не мешайте.

Д.Г.: — У нас был очень интересный период, не помню, кто тогда был премьер-министром. Готовились новые выборы в Раду, и где-то около полугода страной практически никто не управлял. Наверху шли разборки. Ни одна ветвь власти не работала, они там решали свои вопросы. Так вот, за это время в стране случился разительный рост ВВП, промышленности, экономики, благосостояния. Вот и делайте вывод…

— То есть вы хотите сказать, что народ может спокойно жить в отсутствие Рады и никто ничего не заметит…

Д.Г.: — Если только сдуру не выберет новую Раду. А пока не выберут, жизнь будет продолжаться своим чередом.

— Вы русскоязычные писатели, живущие в Украине, где, как нам говорят, идёт наступление на русский язык, где всё меньше телепрограмм на русском языке, всё меньше книг, как вы себя ощущаете в этом контексте?

О.Л.: — В прошлом году нас пригласили во Львов на большую книжную ярмарку. Раньше мы там никогда не были, но более чем наслышаны о том, что Львов – оплот украинских националистов. И вот мы приезжаем. На улицах Львова меньше, чем в Харькове, но открыто говорят по-русски. Мы свободно владеем украинским языком и даже не замечаем, на каком языке с нами говорят. На каком языке спросишь, на том и отвечают. Т.е этой проблемы нет. Мы обошли весь город, пытаясь обнаружить где-нибудь националистическую листовку, ведь по телевизору их показывают, значит, должны они быть. Единственный раз нашли листок, напечатанный на принтере, что-то о дивизии СС «Галичина». Останки этой листовки где-то на окраине города просто не смогли отодрать.

Д.Г.: — И всё же заметили, что львовяне как-то настороженно к нам относятся. Спрашиваем, в чём дело? Отвечают: мы вас боимся, нам же по телевизору сказали, что вы с Восточной Украины, а там же одни братки-бандиты. "А нам сказали, что у вас сплошные бандеровцы", — отвечаем мы. Вот тут все начали смеяться и говорить: вот спасибо телевидению, как бы мы без него жили.

— А на каком языке на львовской ярмарке были представлены ваши книги?

О.Л.: — Как на украинском, так и на русском, и на польском языках. Конечно, на этой ярмарке больше книг было на украинском языке, но на русском языке их было достаточно. Что же касается украинизации и утеснения русского языка, то достаточно привести лишь один пример. Сейчас, по разным оценкам, от 85 до 90 процентов книг, мы говорим о художественной литературе, которая продаётся в Украине, это книги на русском языке.

Перегибы существуют. Появляется время от времени какой-нибудь политический деятель, который ради политического капитала готов нести глупости про другие языки, но таких мало. Однако, если этот дурак что-то такое брякнет, его тут же тиражируют. И это противно.

Я не уверен, что нарисованная моими собеседниками картина украинской жизни столь же благостна, сколь неприглядна она в описаниях создателей «романа» «Американское сало». Истина всегда лежит где-то посредине. Искать её нужно не в пиар-проектах или в телевизионной картинке. Истина в душе народа. А мы с украинцами – братья. И жить будем вместе. Как бы кто-то ни хотел нас рассорить.

Интервью газете НГ Экслибрис:

цитата

Традиции Гоголя живут и местами побеждают

Дмитрий Громов и Олег Ладыженский находят следы "химерной прозы" в произведениях современных украинских писателей

Николай Васильевич Гоголь – фигура многогранная. Он сам себя называл фантастом, хотя сейчас ни один уважающий себя серьезный писатель так не назовется. Почему это случилось? Живы ли традиции Гоголя? И если живы, то в ком? Чем отличается украинская фантастика и литература вообще от российской? Обо всем этом мы беседовали в канун 200-летия Гоголя с популярными писателями из Харькова.

– Насколько я понимаю у вас в издательской жизни назрел новый этап?

Олег Ладыженский: Да нет… Не совсем так. Просто у нас открывается еще одна серия книг, но на их обложках вместо псевдонима будут стоять наши настоящие фамилии.

– Вы отказываетесь от уже привычного всем псевдонима – Генри Лайон Олди?

О.Л.: Да нет. Мы как были Олди, так, похоже, и останемся навсегда…

Дмитрий Громов: Более того, параллельно начинает выходить новая серия, в которой мы будем выступать как Олди.

О.Л.: Новая серия открывается нашими старыми романами «Пасынки Восьмой Заповеди» и «Мессия очищает диск». Эти произведения были первыми, которые вышли в Москве. За это время они неоднократно переиздавались. У всех наших старых читателей эти романы уже есть. Новая серия открывается для того, чтобы расширить контингент читателей. Например, есть люди, которые не покупают книг в ярких обложках, – поэтому разрабатывался более строгий, интеллигентный стиль серийного оформления. Есть много людей, которые не берут книг иностранных авторов – просто машинально проходят мимо. Многие люди принципиально не читают книг, выходящих под грифом фантастики, потому что знают, что это плохая литература. Вот ко всем этим людям мы и хотели бы обратиться – может быть, им наши книги покажутся интересными!

– В начале 90-х вы взяли себе иностранный псевдоним, потому что тогда не покупали книги с русскими именами… А теперь все наоборот?

О.Л.: И да, и нет… Просто наша первая публикация оказалась в одном сборнике с Клиффордом Саймаком, Робертом Говардом и Генри Каттнером – как-то сама собой возникла идея иноязычного псевдонима. А потом он закрепился.

Д.Г.: Кроме того, хотелось как-то сократить наши имена: Дмитрий Громов и Олег Ладыженский ни с первого, ни со второго раза не запомнишь… Сначала мы были просто «Г.Л.Олди».

– То есть Громов, Ладыженский, Олег, Дима… А не кажется ли вам, что вся эта затея с новой серией – это практическое воплощение глубокого кризиса, происходящего в российской фантастике, когда все это направление оказывается скомпрометированным в глазах интеллигентных читателей?

О.Л.: Кажется…

– Само слово «фантастика» становится каким-то «неприличным», не принятым в обществе…

О.Л.: Не становится, а уже стало. С 1995 по 2001 год мы, писатели-фантасты, сделали все, что было в наших силах, чтобы фантастика была признана как литература, и к концу этого срока по ней стали писать не только курсовые, но и диссертационные работы. А с 2001 по 2007-й, наоборот, сделали все возможное, чтобы уйти в обратную сторону. Теперь фантастика превратилась из литературы в развлекательную индустрию, а она уже ориентируется не на читателя, а на потребителя. Это разные категории! Читатель способен прилагать усилия для проникновения в текст, потребителю это просто не нужно, он хочет отдохнуть!

– А не парадоксальна ли, по-вашему, сама ситуация, при которой автор сначала должен зарекомендовать себя в этой самой индустрии, чтобы потом самовыражаться в литературе, издаваться в солидных обложках и под своими именами? Произведения многих авторов просто подгоняются под серии, устраняется все авторское, яркое, смелое…

Д.Г.: Это, конечно, проблема, но она решаема. Мы всегда воевали с редактурой и с переделками текстов, и теперь наши книги выходят в авторской редакции.

О.Л.: Действительно, среди молодых фантастов есть мнение, что необходимо сначала написать шесть-семь развлекательных боевичков, а потом можно садиться за серьезную книгу. Однако я не знаю ни одного примера, чтобы кто-то при таком раскладе написал шедевр.

– Так что же делать молодому фантасту, который не хочет участвовать в «индустрии развлечений», а хочет писать литературу?

О.Л.: Драться! Нас же тоже шесть лет не печатали.

Д.Г.: А сейчас, если молодого автора два года не печатают, для него уже трагедия. А то, что при советской власти людей по 20 лет не печатали, это уже в голове не укладывается.

О.Л.: Развлекательного чтива уже навалом, его берут из интернета, из самиздата… А вот если такой молодой автор пробьется – это необязательно, но шанс у него есть, – то он уже не будет зависеть от колебаний рынка, потому что будет иметь своего читателя. Может быть, у него не будет бешеных тиражей, но зато будет добрая репутация.

– Что сейчас происходит с литературой в Украине? Вот вы пишете по-русски – вы котируетесь у себя на родине?

Д.Г.: Мы оба – билингвы. Иногда посмотришь фильм – и не помнишь, на каком языке он был.

О.Л.: И мы, если надо, переводим свои произведения на украинский. Мы – котируемся на родине. Если не брать кучку националистических маргиналов, которых хватает в любой стране, то в целом отношение к авторам, пишущим на русском, нормальное – и в обществе, и в ветвях власти, и на книжном рынке. Кроме того, мы выходим и на украинском языке.

– Но это потому, что вы уже больше десяти лет выходите в России…

О.Л.: Это потому, что мы известные авторы…

Д.Г.: Если бы мы печатались в Штатах, нас тоже переводили бы…

О.Л.: Кроме того, мы же проводим фестиваль фантастики «Звездный мост», участвуем в работе целого ряда комиссий. К нам с удовольствием обращаются, например, для того, чтобы мы вошли в состав жюри всеукраинского конкурса рассказов…

Д.Г.: Причем не фантастических, а рассказов вообще!

– А вот мне как раз показалось, что в Украине нет такой жесткой межи между фантастикой и мейнстримом, как в России… Очень много авторов, которые вполне комфортно балансируют между этими направлениями… Взять хотя бы Андрея Куркова…

О.Л.: Добавьте Юрия Андруховича… Да, многие… Наверное, да…

Д.Г.: Если быть точным, такая межа, наверное, все-таки есть, но она более размыта. Если не брать группы совсем уже замшелых ортодоксов из Спилкы пысьмэнныкив…

О.Л.: …Союза писателей…

Д.Г.: …которых, во-первых, не так много, во-вторых, становится все меньше в силу их возраста, то отношение к этому разделению на направления очень спокойное. Дело в том, что в Украине есть такое понятие, как «химерная проза». Она придумана не сейчас…

О.Л.: Это давняя литературная традиция. Самый яркий пример – Гоголь. Но она была развита и до него. Например, Михаил Коцюбинский…

Д.Г.: Химерная проза – это нечто на грани между фантастикой, фантасмагорией, реализмом, притчей. Она вписала в себя множество направлений. Но это – что-то совершенно отдельное. Это направление близко в барокко, но не совсем…

– Но в России ведь тоже были и Осип Сенковский, и Владимир Одоевский…

Д.Г.: Так вот в Украине эта гоголевская и догоголевская традиция сохранилась и по сей день…

О.Л.: И вот она существует сейчас, но без уничижительного титула «фантастика». К авторам, работающим в этом направлении, относятся с уважением…

Д.Г.: К примеру, есть писатель Юрий Винничук. Вот – чистый представитель химерной прозы, последователь Гоголя и Коцюбинского. Его и фантасты, и мейнстримовцы считают своим!

– Боюсь, что в России подобного автора не приняли бы ни те, ни те…

Д.Г.: А тут совсем другая история: его приглашают на конвенты фантастов и вручают премии за лучшее произведение на украинском языке, его привечают и на общелитературных мероприятиях. Никому даже не приходит в голову сказать: «Он пошел в фантасты!» или «Он продался мейнстриму!»

– Почему же в России произошел этот раскол? Может быть, виноват Виссарион Белинский, который назвал Гоголя автором натуральных очерков, не признав в нем фантаста?

Д.Г.: В отличие от Белинского сам Гоголь считал свои произведения фантастикой. Он в статье ругал барона Брамбеуса за то, что тот пишет фантастику «очень скверно», а надо – хорошо, как он сам, Гоголь…

О.Л.: Мы когда-то исследовали этот феномен, причем в мировом масштабе. Когда фантастика начала выходить из романтизма, то ее критики хвалили. Вальтер Скотт главным фантастом называл Гофмана. Критики, современные Бальзаку, назвали его «Шагреневую кожу» фантастикой. Достоевский назвал «Пиковую даму» Пушкина «лучшим фантастическим произведением», причем образцом фантастики! По-настоящему презрительное отношение к фантастике началось уже при советской власти – после Первого съезда Союза писателей. Там было принято решение, что фантастика – это «литература для детей и юношества, призванная пропагандировать достижения научно-технического прогресса и призывать молодежь к вступлению во втузы». Все! После этого какой же уважающий себя писатель будет писать фантастику! А Гоголь был из фантастов выписан. А на все направление был повешен ярлык недолитературы…

Д.Г.: А вот почему этого не произошло в Украине – вопрос… Может быть, потому, что у нас страна поменьше и делить в ней нечего. Потому что языковое пространство у нас, считай, одно; литература тоже, считай, одна…

О.Л.: Делиться на фантастов и нефантастов так же глупо, как рвать на части Гоголя и Булгакова – спорить, чьи это писатели: русские или украинские…

Д.Г.: Есть литература и нелитература. А в какой стране живешь, на каком языке пишешь и к какому формальному направлению принадлежишь – неважно. Общий массив литературы в Украине значительно меньше, чем в России, поэтому – куда его еще делить.

– Значит, традиции Гоголя в украинской литературе по-прежнему сильны?

Д.Г.: Да, традиции Гоголя живут и местами даже побеждают!

О.Л.: А это даже видно на примере наших коллег-фантастов. Кого из украинцев ни возьми: Марина и Сергей Дяченко, Андрей Валентинов, Андрей Дашков, Владимир Свержин – в творчестве каждого из них есть элемент этой химерной прозы.

Д.Г.: Даже у автора космических опер Алексея Бессонова это проскакивает.

О.Л.: У всех этих авторов никогда не поймешь – то ли это исторический роман, то ли это фантастика, то ли это триллер. У каждого произведения, как у дракона, три головы… Что это, как не наследие Гоголя и этой самой химерной прозы?