Интересно, с чем более всего у вас ассоциируется имя Альфреда Хичкока? Возможны разные варианты ответов – с саспенсом, с фильмами типа “Психо”, “Головокружение”, “Окно во двор” и другими. А может быть это имя заставляет вас вспомнить свои страхи перед птицами? Или, скажем, вызывает в вас ассоциации, смутно напоминающие о Джеймсе Бонде?

Чтобы не пришло вам на ум, байопик Саши Джерваси “Хичкок” точно вам скажет – его имя должно неразрывно ассоциироваться с его женой.

Книга, по которой был снят фильм о мэтре саспенса, называлась “Альфред Хичкок и создание “Психо””. Интересно, что этот опус выпустили в свет спустя только тридцать лет после премьеры самого фильма, а уж насколько поздно в этом смысле запоздал байопик – судите сами.

О чем была сама книга – трудно сказать, ведь с ее содержанием я не знаком. Но могу точно уверить вас, что если сценарий “Хичкока” хотя бы приблизительно соответствует содержанию первоисточника, то рассказ там шел не о съемочном процессе и связанными с этим трудностями, а о том, как Альма Ревилль – жена Альфреда Хичкока, играла роль “серого кардинала” в творчестве и семейной жизни своего знаменитого мужа.

С одной стороны, конечно, несколько обидно получить от фильма под названием “Хичкок” историю его верной супруги, но раз уж создатели решили подать кусочек его биографии с этого ракурса, то почему бы и нет. Так зритель получает возможность взглянуть на фигуру именитого режиссера вблизи, но при этом не без определенной трезвости во взгляде.

Как уже было сказано, основное действие фильма касается взаимоотношений Альфреда Хичкока со своей женой. В этой части повествования рассказывается практически обо всех аспектах их жизни – начиная от того на каких кроватях они спали, и заканчивая их совместной работой в монтажной мастерской. Несмотря на прекрасные, полные иронии и сарказма пикировки Хичкока с Альмой, основная сюжетная линия легко способна вызвать нарекание у тех, кто пришел посмотреть на то, каким образом великий режиссер снял свой великий шедевр.

Использовать “Хичкока” в качестве ознакомления с фигурой режиссера тоже не стоит – вам не расскажут того, каким образом Хичкок вознесся до заоблачных вершин своей карьеры, не раскроют тайны его режиссерского почерка, да и саму личность обозначат лишь жирными штрихами. Если вы хотите знать, почему Хичкока называли “королем саспенса”, то лучше посмотрите его фильмы, или почитайте его огромное интервью с Франсуа Трюффо. (“Четыреста Ударов”, “451° по Фаренгейту”)

“Хичкок” же, пусть не целиком, но рассчитан на тех, кто “в теме”. На тех, кто понимает, с чего вдруг актриса Грейс Келли (“Окно во двор”, “Поймать вора”) оказалась в Монако, и почему дамские конфеты, взятые у Энтони Перкинса (“Психо 2, 3 и 4” "Убийство в Восточном экспрессе"[/i][/u]) – это смешно. Для зрителя, не знакомого с творчеством Хичкока (и историей Голливуда) пустым звуком пролетят мимо ушей фамилии Джеймса Стюарта, Джанет Ли, Веры Майлз, Бернарда Херрманна, Орсона Уэллса и многих других. Та же судьба постигнет все аналогии и сравнения связанные с предыдущими и будущими работами Хичкока, а так же с Кодексом Хейса. Помимо этого, по ходу фильма буднично и беззастенчиво раскроются все секреты и твисты фильма “Психо”, так что лучше ознакомьтесь с этой картиной перед походом на “Хичкока”. В противном случае вы вообще не поймете, что за фильм такой в итоге снял Хичкок – покажут лишь отдельные моменты съемок и маленькие кусочки оригинальных сцен.

Но даже и без знания первоначального предмета здесь есть на что посмотреть. Оператор Джефф Кроненвет (“Бойцовский клуб”, “Социальная Сеть”), порою действительно радует зрительский глаз красивыми визуальными решениями. Благодаря этому даже самые обыденные моменты из жизни Альфреда Хичкока смотрятся неожиданно захватывающе. Как вам, например, возможность заново взглянуть на знаменитую сцену в душе?

Сценарий, созданный с явным прицелом на Хичкоковский стиль съемки и повествования, в равной доле делит между собой множество остроумных диалогов и несколько хороших сцен саспенса. Прекрасные актеры, которые (положа руку на сердце) похожи на свои реальные прототипы только под определенными углами, тем не менее, постарались предельно похоже воссоздать их характеры. И пусть не гримом, но актерскими работами, им действительно удалось вдохнуть в своих героев жизнь и заставить верить, что такими и были эти люди. Конечно, фильм иногда лукавит со зрителем (к примеру, отношения между Джанет Ли и Хичкоком на площадке не были такими уж сахарными, какими они показаны в фильме), но, в целом, кардинально не переиначивает известных личностей под свои нужды.

Ничем не отличился разве что композитор Дэнни Элфман, известный, в том числе тем, что перезаписывал оригинальный саундтрек “Психо” для бессмысленного ремейка Ганса Ван Сента. Оригинальная композиция, написанная Бернардом Херрманном для сцены в душе, в “Хичкоке”, даже сегодня беспощадно превосходит все остальные композиции, звучащие в байопике.

По большому счету, если абстрагироваться от всех “подмигиваний” авторов к зрителю, знакомому с биографией Хитча (как его называют герои), то у фильма можно нащупать два существенных минуса. Три, если вы по-прежнему обижены, что на фильме с Хичкоком вам рассказывают не совсем про него. Правда, сам Хичкок, как гений пиара, вероятно, был бы весьма доволен подобным ходом.

Первое, что вызывает нарекание – это некоторая затянутость в середине фильма, когда уже устаешь от бесконечного разбора отношений между Хичкоком и Альмой. Основное “движение” в сюжете начинается в последней трети фильма. К этому времени премьера “Психо” подбирается совсем близко, а вопрос о его успехе по-прежнему остается открытым. Но до этого момента зрителя достаточно долго заставляют наблюдать за утомительной историей Альмы и сценариста Уилтфилда Кука (“Незнакомцы в поезде”, “Страх Сцены”), которая смотрится неестественно важной. Впрочем, гораздо хуже та часть, в которой зрителю внушают, будто бы Хичкок был одержим галлюцинацией известного маньяка Эда Гейна (прототип Нормана Бэйтса в оригинальной книге Роберта Блоха), который олицетворяет его внутреннего демона. Таким образом, объясняется страсть Хичкока к вуайеризму, эгоизму и тяге к историям про убийства. Что бред, конечно, и это еще, мягко говоря. История не отрицает все эти черты в характере режиссера, но, по большому счету, кому какая разница, чем там у себя дома занимался по ночам Хичкок? Будь он хоть трижды эгоистом и потенциальным алкоголиком, эти вещи нисколько не умаляют его режиссерский талант. А на концепции “подглядывания” в его фильмах вообще выстроено множество прекрасных сцен.

Вопрос о копании в “грязном белье” режиссера вполне можно было бы задать всему фильму в целом, но “Хичкок” все-таки гораздо интереснее, остроумнее и умнее, чем любое обсуждение вопроса о том, был ли режиссер извращенцем или не был. (Подсказка – не был) Несмотря на некоторые шероховатости этого байопика – провисающую середину и нелепую линию с Эдом Гейном, а так же фигуру Саши Джерваси в качестве режиссера (На его счету числится лишь один фильм, и участие в написании сценария “Терминала”) фильм все же удался. Пусть он рассчитан в первую очередь на людей, знакомых с творчеством Альфреда Хичкока, но зато для других он может послужить отличным поводом для знакомства с работами этого режиссера. Хотя лучше все-таки знакомиться с его фильмами до, а не после просмотра – так впечатление будет ярче.

Жаль, конечно, что за кадром осталось множество разных историй со съемочной площадки и из жизни героев. К примеру, о том, как вместо великолепного “Головокружения” главные оскары 1958 года забрали к себе мутные “Жижи” – мюзикл, о котором сейчас уже никто ничего не помнит. Или о том, как Энтони Перкинс навечно застрял в своем образе и так и не смог от него избавиться. История о создании книги “Хичкок/Трюффо”, когда Хичкок в 1962 году 52 часа сидел вместе с Франсуа Трюффо ради создания специального интервью. Как появился у Хичкока страх перед полицейскими. Упоминание камео режиссера. И так далее и так далее. Мозг понимает, что эти истории здесь лишние, но подсознание безапелляционно требует “еще и еще”. Впрочем, и то, что уже есть – неплохо. Возможность погрузиться в мир Альфреда Хичкока в 2013 году, желание пересмотреть его фильмы после выхода из кинотеатра – это чего-то, да стоит. А там, за стенами нынешних кинотеатров, где-то в другом месте, много лет назад, вспыхивает софит. Шуршит пленка и время течет вспять. Темная фигура медленно приближается к шторке душа. В руке занесен нож. Другая рука тянется к прозрачной материи.

Пару фактов:

Режиссером фильма мог стать Райан Мерфи ("Американская История Ужасов", "Части тела"[/i])

Роль Энтони Перкинса мог сыграть Эндрю Гарфилд

Зотовский “Жнец” чем-то напоминает своего собрата из книг Терри Пратчетта, только сдобренного “русским колоритом”. В “Сказочнике”, по понятным причинам Смерть гораздо менее гротескна, чем в “Плоском Мире”. Но ничуть не менее…привлекательна. В наше время образ старух с косой и худых скелетов давно уже отошел в прошлое – правит мода и тенденции, которые вечно ворчащему Жнецу волей-неволей приходится поддерживать, а то не поймут.

Так же, как и у Пратчетта, Смерть сильно подвергается влиянию людей, и, постепенно, в ней начинают проявляться типичные человеческие черты – начиная от одежды и заканчивая чувством сострадания. Отсюда и проистекает название книги. “Сказочник” это во многом не только прозвище Смерти, которое негласно подарил ему маленький мальчик Илья, но и человеческая черта Жнеца. Пускай сказки Смерти соответствуют его мрачному, ворчливому и саркастичному характеру, однако благодаря им он хоть немного, но чувствует себя живым. Отсюда и возникает тяга к заботе о маленьком Илье – так Смерть пытается не только открыть для себя какую-то грань чувств, но и ищет себя. Только если у Пратчетта Смерть шел в народ, чтобы отыскать ответы на сакраментальные вопросы, то у Зотова Мрачный Жнец взращивает и концентрирует свою заботу на одном герое.

Большой неожиданностью является то, что новая история автора продолжает традицию, заданную в “Москау”. В "Сказочнике" гораздо меньше типично смешно-чернушных моментов, свойственных большей части произведений Зотова. Гораздо больше внимания автор уделяет размышлениям Смерти о делах земных. Жнец высказывает свои взгляды практически по всем важным вопросам жизни, которые вы при случае хотели бы у него уточнить – от политики до существования Бога. И вот своими рассуждениями и тоном, Смерть у Зотова сильно разнится с Пратчеттовским эквивалентом.

Находясь в ярости от тех клише, которое люди навязали образу Смерти, он постоянно рассуждает о человеческой глупости, лентяйстве и кровожадности. Этим главный герой перекликается и с Калашниковым и с Калединым, и с парочкой из “Апокалиптической” серии. Но в отличие от предыдущих героев, Смерть в своих рассуждениях гораздо более резок и жесток.

Никогда до “Сказочника” Зотов не разговаривал с читателем так прямолинейно и цинично. Раньше мы могли наблюдать скорее множество метких замечаний, но никак не открытой критики. Впрочем, до этого Смерть не становилась у автора главным героем. В предыдущий раз — в “Москау” (и немного в цикле про Калашникова и Малинина) она уже фигурировала в качестве персонажа, но еще не вышла на такой план, как в “Сказочнике”.

Как и “Москау”, "Сказочника" уже нельзя назвать детективом, боевиком или триллером. Сложно дать конкретное определение, касающееся жанра этой истории – это, пожалуй…сказка. Взрослая и довольно жестокая, но сказка. Ведь в ней, как и в настоящей детской сказке, страшный снаружи герой, оказывается весьма добрым внутри.

Отдельного слова заслуживают “лирические отступления”, характерные для Зотовского стиля. В этот раз автор прерывает основную историю сказками Смерти и ее встречами с легендарными личностями. Оба типа этих отступлений перекрывают ценность сюжета в несколько раз, хотя тот и не заставляет читателя скучать. Центральная ветка истории проста, пусть и имеет достойные твисты. А вот отступления не просто заставляют тебя с интересом следить за развитием событий – они цепляют, заставляют на пару секунд остановиться и немного задуматься. Удивительно, но читателя пробивает вовсе не циничная, хоть и честная критика нашего дурного образа жизни. Именно эти сказки, эти встречи, напоминают нам о том, что перед нами не просто очередной герой приключений автора – это гораздо более важное создание. Это Смерть, которой не все равно. А если не все равно ему, то почему должно быть все равно нам?

Простая мысль о ценности жизни, о ее радостях, вспыхивает в сознании чаще всего во время чтения именно этих моментов. По ним сразу видно то настроение, с которым они были написаны, и это подкупает. Эти мысли возвратятся к читателю и в финале, когда Зотов по старой “детективной” привычке перевернет сюжет с ног на голову. Это будет хорошим завершающим аккордом, который возможно заденет что-то важное в читательском сердце или душе.

Впрочем, возможно, что и не заденет. В таком случае остается только порекомендовать роман в качестве хорошей оригинальной истории, где знакомые персонажи предстанут перед читателем в новом свете. Образы Смерти, Войны, Голода и Чумы, приспособившиеся к современному миру, выглядят, как минимум, интересно. Особенно хороши в этом плане Смерть и Война.

“Сказочник” – это действительно новая ступень в творчестве Зотова, смотреть на развитие таланта которого с каждой книгой становится все приятнее. В заключение хочется сказать, что “Сказочника” мог бы написать Пратчетт, если бы находился в плохом настроении и был настроен к человечеству в разы циничнее. И мне кажется, что такая фраза послужит гораздо более яркой характеристикой, нежели любая оценка.

P.s. Благодарю издательство АСТ за предоставленный текст, и камрада Aleks_MacLeod за то, что снова дал мне работу помощь в поднятии моей ленивой пищущей сущности.

Забавная история произошла с посылочкой от TFAW и абеббукса: долго ничего не шло, я боялся, но оказалось, что моя девушка спрятала извещения с почты, и в итоге прошлой ночью приподнесла мне обе посылки в качестве сюрприза. Было очень приятно

Чтобы поверить в силу детских историй многого не надо – нужно лишь отпустить границы своего воображения, отправить мысль в прошлое, и отдать себя на волю знакомой сказке. Это не всегда работает, и это не всегда к месту. Взрослым серьезным людям многое часто кажется привязанным не к месту. Но иногда… в темный вечер, когда погода на улице не позволяет и носа высунуть, рука совершенно случайно натыкается на шелестящие страницы, и вы начинаете верить в силу сказки.

Я уверен, Нил Гейман уж точно верит в силу своих сказок. Иначе они не были бы такими, какими увидели их мы. Увидели – и приняли. Такой дар веры – особый, его нельзя приписать случайному человеку. Да и не бывает таких случайностей. Для меня, одним из самых ярких примеров людей, обладающим таким даром помимо Геймана, является Терри Пратчетт.

В вере, с которой нам рассказывают “Историю с кладбищем”, кажется, будто и нет ничего особенного, ведь эта книга всего лишь рассказывает нам одну из множества вариаций истории взросления. Тем более что по фабуле сюжета и некоторым персонажам, “История с кладбищем” представляет оммаж Геймана “Книге Джунглей” Киплинга, о чем сам автор говорит в предисловии. Поэтому, в “Истории с кладбищем” нет ничего такого, что смогло бы удивить матерого читателя, который был знаком с оригиналом. Точнее, этого нет лишь с точки зрения предубеждения и логики. Потому что сама вера автора в историю, завораживает.

Внезапно оказывается, что рассказ о “новом Маугли” – это всего лишь первый пласт, который скрывает за собой другие важные линии. И нет ничего удивительного в том, что переосмысленные образы знакомых персонажей из “Книги Джунглей” вдруг начинают обретать собственные индивидуальные черты характера, превращаясь в нечто большее, нежели “современный взгляд на классику”.

Магия Геймана заключается не только в его вере – она пестрит волшебными искрами и в том настроении, которым пронизана эта история. Смесь легкой печали об ушедших временах, меланхолии, странных приключений и странных историй любви, произошедших на одном кладбище, ласковым туманом обволакивает читателя и без боя берет в плен его сердце. Это настроение не столь заметно – оно по чуть-чуть начинает проявлять себя в рассказах генералов старых армий, сожалении или безразличии к собственной истории смерти. Оно насквозь пронизывает любовь новых родителей мальчика, которые в другом времени и месте никогда бы не взяли на себе это бремя. Это ощущение тоски, с надеждой на будущее оформляется в коротких зарисовках, рассказывающих о ночи танцев, о боях на невидимых фронтах за жизнь одного ребенка. Наконец, оно заставляет что-то сжаться внутри, раскрывая истинный смысл слов всадницы на белом коне, и вместе с мальчиком отнимая у читателей возможность видеть старые чудеса.

И если смотреть на “Историю с кладбищем” рациональным взглядом, то ее сложно будет назвать книгой для детей. Здесь смерть и любовь соседствуют рядом, а жестокость жизни не скрывается за широким слоем метафор. Но в мире, в котором мальчик по имени Никто нашел приют, смерть не является ужасным явлением, потому что она возникает в нем с самого его начала. И если человек не увидит того, что смерть и потусторонние силы могут не просто спасти, но любить, то он поступит подобно героине Скарлетт. Это будет тот же вопрос веры, которую автор предлагает разделить с читателем, ставя его на перепутье. Если сможете поверить, то увидите одно. Если нет – то другое. Или просто ничего не увидите.

Да, “История с кладбищем” – это гораздо большее, нежели просто детская сказка. Об этом можно судить, не опираясь даже на сюжет и персонажей, а лишь взяв на заметку огромное количество тонких недомолвок и отсылок к культуре и реальной жизни. Этот “второй пласт”, заложенный Гейманом, если не смотреть в подсказки переводчика, может предоставить своему читателю особое удовольствие. Автор предлагает читателю поиграть, попытаться разгадать смысл его намеков, и это только сильнее подогревает интерес к поиску истины в той или иной отсылке.

Но в то же время, эту книгу нельзя назвать книгой для взрослых. Это история ребенка, и как часто случается – это история в первую очередь для ребенка, познающего мир. Будет ли она предназначена для ваших детей или для вас самих, но каждый сможет найти в ней что-то важное, если поверит. А если это произойдет, то где-то рядом, между застывшим временем кладбища, где-то над потертыми надгробными камнями, прямо за превращающимися в пыль розами, будет слышен стук. “Тук, тук”. Ваше сердце будет стучать сильно и уверенно, напоминая, что между грустью и потерей всегда присутствует вера в чудеса, а конец пути вполне может стать началом новой блестящей жизни.

P.s Хочется отдельным добрым (в этот раз без сарказма) словом упомянуть издание 2010 года (отличное офоромление) с предисловием и послесловием автора, а так же послесловием переводчика. Эти вступления и поскриптумы хорошо обрамляют эту красивую сказку, а так же настраивают на нужный лад. За это им поклон.

Режиссеры: Энди и Лана Вачовски, Том Тыквер.

Порою, оказываясь в кресле кинозала, я невольно начинаю задаваться вопросом, который, пожалуй, является одним из самых банальных и в то же время интересных. Что есть кино, и зачем вообще оно нужно? Что оно нам дает? Салонное развлечение, в какой-то неуловимый момент поймавшее нужную волну и переросшее во что-то большее – в магию, в чудо, в искусство. От простых истин и мыслей, от документального фиксирования реальности, мы двигались все дальше и дальше, продолжая углубляться в паутину тех историй, которые рассказывали нам в старых-добрых полутемных залах.

Сегодня я снова задался тем же древним вопросом, хотя повода, казалось, и не было. Я ничего не ожидал и ни на что не надеялся, попав на просмотр “Облачного Атласа” . И если рассматривать весь фильм, его посыл, структуру сюжета и характеры героев, то вырисовывается очень простая картина. Иногда даже начинает казаться, что она проста настолько, что становится банальной. Но, откровенно говоря, это лишь предубеждения моего сознания, выискивающего огрехи по всему свету.

6 историй, которые на первый взгляд никак не относятся к друг-другу, с течением сюжета начинают потихоньку переплетаться между собой. Их главным стрежнем являются герои – люди из разных времен и эпох, чьи судьбы, так или иначе, затрагивают чужие жизни, в том числе и жизни своих наследников. Мелкие ошибки, невзначай принятые решения и обдуманные выборы – все это гулким эхом отдается в прошлом и будущее.

Да, все те вещи, о которых рассказывает зрителю “Атлас” просты, просты до чертиков – но, боже мой, как же хорошо становится от осознания того, что до тебя доносят старые знакомые истины. Не нудят, не давят, а лишь рассказывают. Рассказывают о связи людей во всех временах и мирах, о силе любви, веры и жизни. О бесконечном перерождающемся зле. Каждая история несет свою простую истину – будь это дружба или любовь, они, все равно не выглядят надуманными сказками, произошедшими тогда то и тогда то. По большому счету, даже не столь важно, когда происходила каждая из них, потому что именно в тот момент, когда ты начинаешь видеть всеобщую взаимосвязь, которую ты и ожидал увидеть с самого начала, становится как-то спокойнее на сердце. То ли потому, что тебя не обманули. То ли потому, что эти истории действительно шевельнули что-то внутри тебя.

“Облачный атлас” откровенен в своей простоте – он не пытается нагромождать заумные определения архаичных чувств, он не вызывает зрителя на умственный поединок, хотя ровно так же он и не позволяет зрителю ослабевать его внимание к себе. Это и подкупает. Ты просто сидишь и получаешь удовольствие от тех историй, которые тебе рассказывают.

И какие это истории! Воистину талант трех режиссеров творит чудеса. По сути каждая из линий могла бы развиться в отдельный фильм. Но каждый из этих фильмов вы уже много раз видели. “Облачный атлас” всего лишь показывает их взаимосвязь, которая сродни связи всех героев, переносит те или иные типичные образы (герой,злодей, спасительница) в разные места и времена. Трюм корабля, Нео-Сеул, семидесятые года прошлого века, маленький домик известного композитора, долина далекого будущего и дом для престарелых людей, смахивающий на тюрьму. Фантазия авторов порождает не только мощный визуальный ряд, но и придает каждой из линий свое очарование, которое возникает с помощью героев, участвующих в ней. А все эти образы героев предлагают достойный вызов своим актерам! И хотя, на самом деле, характеры персонажей часто перекликаются в разных эпохах, сложно не отметить работы Тома Хэнкса, Холли Берри, Джима Броудбента, Джима Стерджиса, Хьюго Уивинга и Бена Уишоу. У последних двоих вообще есть совершенно искрометнейшие образы, в числе которых медсестра Нокс, Зеленый Дьявол, или молодой композитор Роберт Фробишер.

Сложно и умалить заслугу визуальной части картины, ведь, без исключения, каждая из показанных эпох носит свои характерные черты. Скрипят доски попавшего в шторм корабля, сверкает неоновыми огнями гигантский мегаполис Нео Сеул. Огромная часть бюджета, как видно из самого фильма, ушла просто на воссоздание духа той или иной эпохи – и это было не зря. В области визуальной части, Вачовски, в отличие от многих визионеров (допустим Снайдера) обладают чувством вкуса, связанным не только с размеренным использование спецэффектов, но и созданием дизайна миров. Все-таки не в каждом фильме вы сможете одновременно увидеть футуристические погони, практически камерную костюмированную драму, и, раскрывающуюся в виде цветка, космическую обсерваторию.

Лично для меня является удивительным тот факт, что такой фильм вообще вышел на экраны. В век, когда балом правят взрывы и деньги, Вачовски и Том Тыквер, создают фильм (который длится, внимание – 3 часа), включающий в себя сразу несколько жанров, от мелодрамы до эпика, и при этом умудряющийся не выглядеть фальшиво или надуманно. Этот момент и адресует меня к вопросу о нужности и целях кино.

Мне было чрезвычайно удивительно увидеть на экране столь оригинальное собрание разных историй, и более того – было очень приятно осознавать, что именно простой и откровенный подход, добирается до самых базовых человеческих чувств. За счет таких эмоций и решается для меня вопрос о нужности кино. Я особенно ценю те истории, которые открывают что-то новое в жизни, но не менее я ценю истории, которые грамотно и легко напоминают мне о том, что в этой самой жизни есть хорошего и важного. Это была хорошая история. Нет, черт возьми, это была отличная история! И если сердце начинает биться чуть сильнее, по новой осознавая все самые простые истины, то значит, эта история была рассказана не зря.