Рецензии на фантастические книги

В книгах издательства Корпус встречаются иногда профильные вещи. Роман Мариона — как раз из этой серии. Книга новая, оценок мало, поэтому очень кратенько — свои впечатления. Желающим читать далее — !внимание! здесь все сплошной спойлер!

Содержание книги простое, декорации известные — Земля в 21 веке после Чумы. Все умершие превращаются в зомби и начинают кушать живых, которые после укуса или сами такими становятся или их просто съедают. Убить такого живого мертвеца, естественно, можно только выстрелив в голову.

Главный герой — зомби Р. Имени своего он не помнит, говорит плохо, но повествование идет от первого лица — в основном его мысли. И вот он и кучка таких же пошел обедать. Они находят несколько людей и начинают пир. Наш Р. съедает молодого человека, а мозг его кладет в карман. Зачем? Об этом чуть позже... Тут он слышит крик и видит, что девушку обступают его сородичи и хотят съесть. И он понимает, что должен ее защищитить, что и делает. Девушку зовут Джулия. Р. спасает ее, приводит в свое логово и ... влюбляется.

До этого момента роман читается очень динамично и даже где-то цепляет, но уже здесь у читателя появляется первое подозрение: неужели лавстори? Мы все знаем знаменитую Сагу о любви вампира к девушке. Неужели здесь будет аналогично, только в роли героя будет зомби!? Об этом тоже чуть позже... Хотя, да, так и будет...

Сейчас же вопрос: откуда взялась Чума?! На него автор ответа не дает, но намекает: за грехи наши тяжкие... Зомби управляют некие Кости (существа по описанию очень похожие на скелетов из школьного кабинета биологии), непонятные твари, которые, как мы понимаем впоследствии, и контролируют чуму на Земле и не дают ей пойти на спад. Костей много, они очень страшные, и зомби им поклоняются. Намекается на их внеземное происхождение.

А чуть не забыл: мозг! Это десерт. Его зомби ест, чтобы ощутить себя вновь живым человеком, тем, чей мозг он съест. Р. съел мозг парня, Пэрри, любимого человека Джулии. Он по чуть-чуть кушает мозг, и перед нами разворачиваются воспоминания Пэрри о их взаимоотношениях с Джулией. Т.е. как бы мы видим ее любовь прошлую с человеком, и настоящую — с зомби, так сказать, параллельно. На определенном этапе у Р. наблюдается раздвоение личности — он не только смотрит воспоминания Пэрри, но и ведет с ним беседы о жизни, смерти и пр. Надо сказать унылые, на мой взгляд, беседы.

Что же было дальше?! Джулия решает уйти в Город, где находится Стадион — последнее крупное прибежище человечества на Земле. Р. решает бросить своих и идти с ней — защищать! Все зомби увидели это и ошалели: "Вот такая, блин, любовь, где-то есть ребята!" Что-то происходит в них и они понимают, как бесцельно проводили свое посмертие и решают уйти от Костей.

Кости теряют власть! Зомби разбредаются, сбиваются в кучки и передают историю любви из уст в уста. И в скором времени кучи зомби идут к Городу, чтобы увидеть Великую Пару, ибо только настоящая любовь может спасти человечество и живых мертвецов.

Что же происходит в это время с нашим Ромео? Он меняется: он начинает чувствовать вкус, потом слеза выбежит, потом он замерзнет, покушает... Да-да, он стал превращаться в человека...

Я не буду в лицах пересказывать приключения пары на Стадионе, грандиозную битву с Костями в финале. Рассказывать можно долго, несмотря на то, что роман небольшой.

До конца книги я ждал чего-то и надеялся, но не дождался. Все случилось, как и предполагалась — Великий Поцелуй, который изменил Мир и остановил чуму! Зомби стали меняться, Кости повержены — Хэппи Энд!

Я понимаю, что это не рецензия и даже не отзыв, а так — краткое содержание — утрированный пересказ, но по другому у меня, к сожалению, не получилось описать все это, хотя в книге имеются неплохие моменты, сцены и мысли.

В целом книга читалась легко и динамично, перевод, вроде, тоже неплохой. В общем, если вы хотите пару вечеров провести за ненапряженным чтением — добро пожаловать (6 из 10 баллов, ибо в душе сентиментален ).

Если б меня попросили описать эту книгу одним словом, я ответил бы вежливым отказом. Если бы просьба повторилась, я изменился бы в лице и указал просителю на дверь. Если бы тот не отступился и в третий раз, я выдавил бы из себя слово «лукавство» и выставил бы наглеца вон, а потом пошел бы в ванную и застрелился.

Ну вот и я начал лукавить. Оказывается, это заразно.

Врочеку удается сочетать несочетаемое – иронию с пафосом, постмодерн со жгучей искренностью, Ктулху с советскими подводниками, мишек в сосновом лесу с перерезанными венами. И никак не поймешь, с верной ли стороны ты смотришь на очередную монету, вышедшую из-под его рук – может, глядеть-то надо не на аверс и не на реверс, а на самое что ни на есть ребро, где мастер и оставил свое неуловимое клеймо.

Порой лукавство переходит в коварство – как и требуют законы жанра, в котором самозародился некто по имени Шимун Врочек. Читатель будет долго вертеть в руках некоторые рассказы, тыкать в них отверткой, стучать по ним молотком, бить об угол стола – пока кудесник-интернет не подскажет ему, что батарейки и прочая начинка будут в следующей серии, а до тех пор придется довольствоваться изящным корпусом – гладким, блестящим, не хуже всяких там импортных гейманов. Иначе говоря, автор вручает нам главы из недописанных романов (ладно бы еще сцены из несуществующих фильмов — чем не жанр), обрывки незаконченных повестей, берет расписку в получении – и с довольным хохотом убегает. Таковы «Комсомольская сказка», «Животные» и «Мы – стена» – лакомые кусочки от невиданных тортов, которых мы можем и не дождаться.

Бывает, Врочека сносит на хмурые просторы традиционной фантастики, где некуда сесть и нечего съесть. Такие тексты дельно смотрятся в уютненьких рамках сетевых конкурсов, но на бумаге быстро превращаются в гербарий. А гербарий – это, знаете ли, мертвая натура. Чтобы писать про банкиров-людоедов («Ипотека»), не обязательно быть Врочеком. Чтобы писать про сумасшедших вивисекторов («Мокрые»), достаточно быть Колоданом.

А вот там, где нет ни хитромудрия, ни засушенных травок, начинаются чудеса. Книжные страницы расползаются, уплывают куда-то влево и вверх – и жертву затягивает в сумасшедшую вселенную, над которой властвует безумный (или просто умный) демиург. В этом мире возможно всё, потому что слеплен он не из мыслей и логики, а из эмоций – самого текучего и самого надежного материала в литературе. В их тепле даже безжизненная химера вымахивает в красивого, рослого зверя – и не поверишь, из какого барахла ее состряпали. Что уж говорить о привычной реальности: углы заостряются, резкость подскакивает до предела, цвета ударяют по глазам. Действительность, пропущенная через соковыжималку; осторожно, концентрация психоактивных веществ может превышать рекомендованные Минздравом нормы.

Вот боевой робот, работающий на пару и авторской фантазии. Прежде он вгонял в ужас и янки, и конфедератов – а теперь стережет груду золота, аки дракон под горою. Но нужно ему совсем иное – то, чего не нашлось бы даже у волшебника страны Оз… А вот люди-куклы. Откуда они здесь, не из книжек ли Гофмана? И как отличить человека от мешка, набитого магической трухой? Ответ у Врочека есть – а как с ним быть дальше, дело хозяйское. Вот ностальгический дизельпанк: механические гибриды с человеческими чувствами, разбитые сердца (даром что из железа) – и порох в пороховницах, что не сыреет ни на каких морях. Вот угрюмый феодал, затеявший игру с собственной смертью. А вот моряк, который обязательно вернется домой. И небритый тип из Калифорнии, стиснувший рукоятку револьвера…

Хоровод лиц, личин, обличий – выбирай любое. Можно обратиться в Грэма Грина и взглянуть в глаза геноциду. Притвориться Эдгаром По – и да свершится месть! Вернуться в прошлое Голливуда, беспощадное к погасшим звездам. Поиграть в попаданцев – и переписать правила набело. Будет страшно, будет горько и радостно – только скучно не будет. Каждая фраза – как крючок, на который нас подцепляют, чтобы утянуть в веселую и жуткую бездну. И срываться совершенно не хочется...

БАХ! Врочек обрушивает на нас каскады слов, сплавленных в колдовское целое.

БАХ! Припечатывает чеканной стилистикой.

БАХ! Ослепляет разноцветьем сюжетов.

И мы убиты. Но непременно восстанем из могилы и явимся к автору, чтобы покарать за гордыню и лукавство. И приговор наш будет суров: писать, писать, писать. Не все еще песни спеты, не все патроны растрачены, не каждая пуля — в цель. Ктулху шевелится во льдах, лихой люд рыщет по лесам...

А значит, повоюем. Танцуйте с нами.

Американцу Скотту Вестерфельду, можно сказать, повезло. В последнее время число зарубежных фантастов, регулярно издающихся в России, можно пересчитать по пальцам, а у Скотта за уходящий год на русском языке вышло уже шесть книг и еще одна на подходе. Более того, издательство "ЭКСМО" практически без изменений, сохранив многочисленные внутренние иллюстрации Кита Томпсона, выпустило отмеченный "Locus Award" роман "Левиафан". Справедливости ради стоит отметить, что работы Томпсона являются одним из главных достоинств произведения, но, учитывая общую нелюбовь отечественных локализаторов к внутренним иллюстрациям, за отличное издание "Левиафана" перед "ЭКСМО" хочется снять шляпу.

А теперь давайте подробно рассмотрим, за что "Левиафан" удостоился премии журнала "Locus". На первый взгляд, в придуманной Вестерфельдом истории нет ничего необычного. Главными героями романа являются два разнополых подростка, в начале книги находящиеся на диаметрально противоположных позициях. Юный Алек, сын Франца-Фердинанда, предается безделью в замке своего отца, а не менее молодая Дэрин выдает себя за мальчишку и стремится просочиться в ряды английского воздушного флота. Затем Алек лишается родителей, на него начинается охота, и в сопровождении горстки верных людей парню приходится спасаться бегством в направлении ближайшей нейтральной территории, то есть Швейцарии. Дэрин же в составе экипажа одного из крупнейших королевских кораблей, "Левиафана", с секретной миссией направляется в Константинополь, и путь этот пролегает через Швейцарские Альпы... Дальше, понятное дело, сюжетные линии обоих героев переплетутся, появятся первые робкие намеки на зарождение любовной линии, но все это будет в следующих частях трилогии, пока же мы только приглядываемся к персонажам и их возможностям.

Особенно привлекает в героях то, что Вестерфельд действительно изображает их подростками, лишенными какого-либо серьезного жизненного опыта и способными на разнообразные смелые, благородные, безрассудные и порой предсказуемые поступки. Столкновение со взрослой жизнью не проходит бесследно для обоих, но с Алеком жизнь обошлась наиболее сурово. Последовавшие за смертью родителей испытания существенно закаляют характер юного принца, поэтому его эволюция по ходу книги наиболее заметна. Из второстепенных персонажей самыми красочными получились своеобразные наставники героев — граф Фольгер и доктор Нора Барлоу, но обоих людей в споре за приз зрительских симпатий легко обставляет сумчатый волк Тацца.

Сюжет романа оригинальностью не блещет. Поскольку "Левиафан" является первой частью трилогии, львиную долю книги автор тратит на знакомство читателей с миром и расстановку всех действующих лиц на стартовые позиции. При этом Скотт не забывает разбавлять повествование разнообразными событиями и приключениями, однако их количество со временем начинает утомлять. К тому же, многие авторские ходы оказываются пусть и логичными, но предсказуемыми. Впрочем, в затянувшемся введении есть и свои плюсы. По многим признакам, мир — это самое лучшее, что получилось у Вестерфельда. Смешав воедино вымысел и реальность, Скотт создал вселенную, которая очень похожа на нашу и в то же время сильно от нее отличается. Баланс, расстановка сил, лидеры и правящая верхушка остались неизменными, однако облик старушки Европы при ближайшем рассмотрении изменился довольно сильно. После того, как Чарльз Дарвин открыл ДНК, в странах Антанты невиданное развитие получила генная инженерия, и улицы Британии, Франции и России заполонили толпы генномодифицированных животных. Австро-Венгрия и Германия же, в свою очередь, добились огромных успехов в машиностроении, создав целые армии цеппелинов и разнообразных бронированных шагоходов. Таким образом, оба противоборствующих блока начали движение в диаметрально противоположных направлениях, но в итоге пришли к началу войны в том же составе.

При этом Скотт старается достаточно подробно, но и без лишнего углубления в технические детали, рассказывать о чудесах и диковинках своего мира. Порой кажется, что автор сильно увлекается устройством отдельных животных и машин в ущерб общей картине, не объясняя, например, откуда немцы качают нефть в количествах, необходимых для содержания такой армии шагоходов. Но для подростковой литературы, на мой взгляд, достоверность и эволюция характеров героев куда важнее нарисованной картинки мира. Тем более, что чередуя вымысел с реальностью и упоминая различные малоизвестные факты, Вестерфельд порождает желание теснее познакомиться с историей прошлого века.

Ну и нельзя не посвятить отдельный абзац внутренним иллюстрациям Кита Томпсона. Несмотря на то, что художник изображает главных героев моложе их реального возраста, его работы достаточно точно и наглядно отражают авторский текст и в полной мере дают представление об описываемых событиях. Многие картинки занимают целую страницу книги, вызывая ассоциации с изданиями начала прошлого века, а общее количество иллюстративного материала составляет около полусотни работ. Так что хочется еще раз порадоваться тому, что наши читатели могут насладиться красотами "Левиафана" в полном объеме за вычетом оригинальной обложки, которую заменила симпатичнейшая иллюстрация Сергея Шикина.

Резюме: Если вам от семи до пятнадцати лет или же у вас есть дети в данной возрастной категории, то "Левиафан" должен был появиться в вашей библиотеке еще месяц назад. Идеальное оформление, богатый иллюстративный материал, симпатичные персонажи и увлекательный мир способны влюбить в себя любого подростка, в особенности увлекающегося историей. Кроме того, книга способна прийтись по вкусу поклонникам стимпанка, альтернативной истории и военного дела.

Я редко читаю "актуальную литературу" этого года (отлежится — глядишь, и без нее обойтись можно), поэтому только сейчас прочитал книгу, с которой все сознательные украинские критики познакомились еще в 2010-м, — "Ворошиловград" Сергея Жадана.

Современная украинская проза, как правило, не вызывает у меня сколько-нибудь сильных чувств. Я вижу объективные достоинства книг Винничука, Пагутяк, Матиос, Прохасько, — но не могу сказать, что они меня задевают. Пожалуй, со времени "Рівне/Ровно" Ирванца (2001) "Ворошиловград" — первый украинский роман, который меня зацепил эмоционально. И сильно зацепил.

Подробности — в будущей колонке для "Нового мира", а пока что — общие соображения.

Прежде всего, о чем эта книга — фабульно. Простая история: харьковский пиарщик-политтехнолог Герман Королев узнаёт, что его брат, живший на родине, в маленьком городе на Луганщине, внезапно и неизвестно почему уехал в Голландию, оставив на произвол судьбы свою автозаправку. Герман возвращается в безымянный городок — и остается там навсегда, встречая старых друзей и вступая в конфликт с местной мафией. Просто и банально — и, конечно, книга вовсе не о том.

О чем же? Перелистывая рецензии, я убедился, что большинство критиков читало явно какой-то другой роман — или вообще ограничилось просмотром аннотации.

Это роман не о Ворошиловграде — заглавный город упоминается всего раза три и является, как устало пояснил автор в интервью, "метафорой прошлого".

Это не реалистический роман — не более, чем книги Гарсиа Маркеса, то есть с прибавкой "магический". Жадан видоизменяет традицию украинской "химерной прозы", отказываясь от традиционного для нее этномифологического колорита. Просто — герой, возвращаясь домой, незаметно переходит на Ту Сторону (а как же, незаметно: по дороге он получает и съедает плод граната — какая еще отсылка к мифу о Персефоне нужна? а ни в одной рецензии это, кажется, даже не упомянули). Там — играют в футбол те, кто давно уже умер. Туда на деньги анархистов-эмигрантов приезжает чернокожая исполнительница спиричуэлс и исчезает без вести, о чем рассказано в книге "История и упадок джаза в Донецком бассейне". Там движутся с востока на запад монголы, стремясь в землю обетованную — Европейский Союз. Там может не происходить ничего сверхъестественного, но ощущение непреходящей странности висит в воздухе. Местный пресвитер-штундист пышет огнем изо рта. А "поездка в Голландию" — эвфемизм смерти, о чем тоже ни один критик отчего-то не написал.

Это не роман ностальгический — в нем нет тоски по Советскому Союзу, по лихим девяностым, разве что по собственной юности.

Это не шедевр — но очень смешная, очень лиричная и очень личная книга, в которой пафос уравновешивается здоровой иронией. Книга, очень важная для современной украинской литературы. Не только потому, что она наметила новый путь развития "химерной прозы" (восходящий, впрочем, к "Ирию" Володимира Дрозда). По инерции "Ворошиловград" в России читают как умный роман о бандитских разборках, а у нас — как историю о прощании с советским прошлым. А ничего подобного. "Ворошиловград" — не анти- и не постколониальная литература; и "постсоветская проза" только в том смысле, что написан роман на девятнадцатом году независимости. Жадан отбрасывает то, на чем стояла украинская литература последних десятилетий, от Подервьянского до Забужко: пора было сказать, что ЭТО уже неактуально. Прошлое — прошло; былое важно для человека, а государство... да государства и вовсе не существует в романе. Нужно думать о том, как жить теперь, а не бесконечно оглядываться на минувшее, с проклятьями или сожалениями.

Герои Жадана защищают свою землю и своих людей — но эта земля не восточная Украина и не западная, а просто — Украина. "Ворошиловград" преодолевает пресловутое разъединенире двух половин страны так естественно, будто его и вовсе не существует. Вот наша страна, вот мы — "и нет между вами врагов", как говорит пресвитер в финале. Мы — украинцы, то есть те, кто не мыслят себя без этой земли и готовы ее защищать от тех, кто возомнил, что может творить с ней что угодно. Своих мы не предаем, даже если они предали нас. Никакой ксенофобии, никакого изоляционизма. "Благодарность и ответственность" ("вдячність і відповідальність"), вот и всё. Это еще не реальность, данная нам в ощущениях, но — единственная внятная идеология для современной Украины; это и есть квинтессенция Майдана, что бы ни врали о нем тогда и теперь, — и не случайно Жадан в 2004-м был комендантом палаточного городка в Харькове.

"Ворошиловград" — очень нужная книга: каждый раз, когда кажется, что "ниже нельзя сидеть в дыре", оказывается, что Украина все-таки жива. Повод для сдержанного оптимизма.