Не хотелось под праздник о плохом.

Но получилась она вот такой...

В Якутии вахтовики на «Уралах» задавили медведя.

По данному факту началась проверка.

В министерстве охраны природы Якутии начали проверку после появления в соцсетях видео, на котором группа вахтовиков издевается над медведем.

На кадрах, снятых на камеру мобильного телефона, видно, как водитель «Урала» несколько раз переезжает медведя, но зверь не сдается. К машине подъезжает второй «Урал» и прижимает медведя к земле; он отчаянно пытается выбраться из-под колес. В этот момент один из вахтовиков пытается проткнуть железным прутом голову животного.

http://news.ykt.ru/article/51581

----------------------------------------------------

Это даже не зверство ( не хочу обижать зверей таким сравнением ), не жестокость.
Это что-то другое, чему я не могу найти ни названия, ни оправдания, ни понимания...

Одно могу сказать: такое не должно оставаться безнаказанным.
Ни при жизни, ни после смерти.

А если останется — то ..

***
Зима идёт , вне горя и сомненья ,
Как новый лист — нетронуто-бела .
И мудрость лечит душу вдохновеньем..
Вот только жаль , что молодость ушла .

И день откроет новую страницу ,
Где жизнь , переборов тоску и страх ,
Держа в руке забвения синицу ,
забудет стерха в вечных небесах .

Лишь изредка , всплакнув о невозвратном ,
Любовь пройдёт по лабиринтам сна
ДорОгой счастья на пути обратном ...
Вот только жаль , что жизнь — всего одна .

------------------------------------------------------ ------------------------------------



2010-й

***

Поговори со мной о пустяках,
О вечности поговори со мной.
Г.Иванов

О природе. О плохой погоде.
И о жизни — той, что бьёт ключом.
О делах, наладившихся вроде...
Обо всём. И просто ни о чём.

О друзьях, которые пропали,
О врагах, которые молчат,
О местах, в которых побывали.
О навек потерянных ключах,

Об утратах, разочарованьях,
И что стала белой голова...
Обо всех несбывшихся желаньях,
О надежде, что всегда жива.

О любви, сияющей сквозь слёзы,
О находках, что больней потерь.
И о том, что отгремели грозы,
Обо всём, что поняли теперь.

О замках, которых не откроем,
О секретах, что лежат на дне.
И о том, о чём всплакнём порою...
Просто: о тебе и обо мне.

------------------------------------------------------ -----------------------------------



2011-й

***
Каждому из любимых и лучших,
каждому изо всех тех, кто ушёл на Радугу,
и кто уйдёт...



Там, в глубине в тебя глядящих глаз —
Покой, тревога, обожанья искра...
И вспомним мы потом ещё не раз,
О днях любви, что кончились так быстро.

О днях, что стали равными годам —
Где, в половодье нежности сердечной,
Казалось, будет рядом он всегда:
Нерасторжимо, радостно, навечно.

Но время чётко отмеряет путь —
И человеку каждому, и зверю.
Себя опять пытаясь обмануть,
В то, что случилось, всё ещё не верим.

Слова про девять жизней — лишь слова.
А правда — тишина пустынных комнат;
Ни покормить его и ни позвать,
Ни улыбнуться шалости знакомой..

На мягких лапках убегает прочь
Не просто зверь, а маленькое счастье.
Он рад бы горю нашему помочь —
Вот только это не в кошачьей власти.

Когда-нибудь он явится во сне,
Шершавым язычком слезу осушит
И что-то промурлычет в тишине...
Проживший с нами жизнь. Любимый. Лучший.

Дивана угол пуст. Того тепла
Уже не ощутить у изголовья.
Его душа по Радуге ушла,
Светя нечеловеческой любовью.

И только память сохраняет взгляд —
Единственный, родной, неповторимый.
Как обелиски — фотографий ряд.
А жизнь, по капле, в пустоту — и мимо.

------------------------------------------------------ -------------------------------------------



2013-й

***
Когда растает лёд, и повернёт зима
Оглобли мёрзлых дней к дыханию апреля,
И перелётных стай, ликуя и звеня,
Крылатый быстрый вал омоет небосвод, —
Тогда печаль уйдёт, тогда отступит тьма
Обратно в мир теней, и запоют капели;
И давняя мечта вновь позовёт меня,
И оживут слова, когда растает лёд.


Когда растает лёд, ты вдруг поймёшь сама,
Что нет пути больней, чем путь к заветной цели...
Последняя черта, непознанным дразня,
В неведомой дали нас неизбежно ждёт,
Но знаю наперёд: прошедших бед тюрьма,-
урок тебе и мне, что выучить сумели.
И сердца чистота, надежду сохраня,
Нам души исцелит, когда растает лёд.

------------------------------------------------------ -------------------------------------------



2015-й

***
Дольше времени — взгляд, поворот головы,
Ощущенье покоя и счастья, мой друг...
Речка, поле в разливах высокой травы,
Нет ни слёз, ни врагов, ни потерь, ни разлук.

Всё ещё впереди: и любовь, и тоска,
Пораженья, победы, и радость, и боль,
И нетающий снег седины на висках,
Благодарность всему, что даётся судьбой.

Дольше времени — детства потерянный миг.
Во вселенную прошлого нету дорог.
Непогасший костёр, не иссякший родник,
Драгоценность, которую в сердце сберёг.

Вечность дышит нам в спины, сердца леденя.
Чёрно-белое фото горит на стене.
Мы с тобою, мой друг, до последнего дня,
Дольше времени — в том негасимом огне.

Говорят, под Новый год случаются чудеса.

Ну, или вещи неожиданные и приятные

До поры до времени я молчал, боясь спугнуть надежду на воплощение в бумаге давней задумки — сборника "По следам Звездовеев", история превращения которого из электронного архива поэтических конкурсов в живую книгу — долгая и трудная.

Анонсированный, как дело почти уже решенное, в ноябре прошлого года http://fantlab.ru/blogarticle39752

, как оказалось — зря ( никогда не надо "бежать впереди паровоза" ), вроде бы уже окончательно похеренный в силу сугубо субъективных причин проект получил свой шанс, новогодний приз в виде реанимации и второго рождения.

Книга, интересная, как мне кажется, не только любителям поэзии и участникам конкурсов.

Это — сборник лучших работ по итогам нескольких лет проведения фантлабовских поэтических состязаний.

Учитывая количество авторов (29) и произведений(116), собранных под одной обложкой, можно с уверенностью сказать, что этот первый опыт уникален.

На сайте существует (уже) богатая история проведения фантлабораторных работ; думаю, многие с удовольствием прочитали бы аналогичный сборник лучшего "по итогам" — чего я искренне и желаю ( вдруг найдутся энтузиасты, и глядя на наш опыт, возьмутся и сделают)

Ну, а пока — книга уже на подходе в работе.

Ждём.

Теоретически вопрос о Н. р. был поставлен в русской поэзии в годы символизма и футуризма, когда в поисках новых выразительных средств стиха некоторые поэты (З. Гиппиус, Ф. Сологуб, В. Шершеневич, Д. Бурлюк) практиковали Н. р. как контраст «тривиальным» концевым рифмам.
Однако Н. р. можно обнаружить иногда и в народной поэзии:


Наедались они да было досыти
Напивались они да было допьяна,
Стали тут богатыри отдых держать,
Спали тут богатыри трое сутки.
...Улетали все птички за облаки,
Убегали все звери за темные леса.


Н. р. встречаются у классиков:


Внимает он привычным ухом
‎Свист.
Марает он единым духом
‎Лист.
(А. Пушкин)

Не обвиняй меня, всесильный,
И не карай меня, молю.
(М. Лермонтов)

... Так идут державным шагом —
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невиди́м,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.
(А. Блок)


И в стихах советских поэтов:


Кто открывал материк чужой,
Кто умирал от стрелы случайной, —
Всё покрывалось морской водой
Всё заливалось прохладной тайной.
(Э. Багрицкий)


Композиционно-последовательное проведение Н. р. — редкое явление, например в начале строфы:


Хлебом клянусь и водой,
Небом клянусь и звездой,
Матерью старой клянусь
И жизнью своей молодой,
Что стану я чище огня,
Яснее холодного дня, —
Измены лукавая тень
Вовек не коснется меня!

Кровью клянусь и бедой,
Любовью клянусь и враждой,
Матерью старой клянусь
И жизнью своей молодой,
Что стану я тише снегов,
Безмолвней ночных берегов,
И тайну, врученную мне,
Не вырвет никто из врагов!

Строем клянусь и полком!
Боем клянусь и штыком!
Знаменем красным клянусь
И на смерть разящим клинком...
и т. д.
(Е. Благинина)


Или другой пример:

Ламы,
а вы ничего себе — военные —
‎крупные парни...
В храме
во время моленья
гул,
‎как в Центральной бане.
Пряно
и горьковато
‎по углам дымит можжевельник.
Плавно
в жилистых пальцах
‎колокольчики ламы вертят.
Бухают
в барабаны священные
‎зло и безжалостно!..
Букою
восседает администратор
‎этого джаза ...
(Р. Рождественский)

Учение о медитации и ее приемы разрабатывало наряду с восточными религиями христианство: примеры стихотворных медитаций находим в византийской (Григорий Богослов) и средневековой литературе; в период контрреформации написаны канонические стихотворные медитации исп. мистика 16 в. Хуана де ла Круса.
До 18 века М. л. бытовала на периферии «светской» поэзии, затрагивая лишь религиозные переживания и оставаясь иллюстративным приложением к мистической дисциплине медитации, более естественным и распространенным в форме трактата или проповеди.
Однако накопленный поэтический опыт был использован в период расцвета М. л. Начало его датируют изданием поэмы англ. поэта Э. Юнга «Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии» (1742—45), а также появлением «Элегии, написанной на сельском кладбище» (1751) Т. Грея, где медитация обретает собств. жанр.

Жанр привился в России и занял видное место в поэзии 1800—10-х гг.
На поприще М. л. элегия вытесняет оду (к-рая мешала чувство с риторикой); вместилищем медитации становится стихотворное послание и надмогильное напутствие; элегический оттенок «задумчивости» приобретают описания путешествий, воспоминания и картины природы: из риторических они становятся прочувствованными, личностными, сохраняя при этом условность и декоративность (ср. «Вечер» и «Славянку» В. А. Жуковского; «Моя молитва» и «Я чувствую, во мне горит» Д. В. Веневитинова; стих. К. Н. Батюшкова «Мечта» и «К другу», где точно сформулировано назначение «задумчивости»: «Я сердцу в ней ищу отрады»).

Романтическую и натурфилософскую огласовку лежащей в основе М. л. темы «загадочности человеческой судьбы» (А. Л. Ж. де Сталь) дает А. Ламартин в сборниках «Медитации» (1820).
Развитие М. л. (особенно в рус. лит-ре) идет по линии философской, социальной и образной конкретизации: «Брожу ли я вдоль улиц шумных», «Когда порой воспоминанье» и «Когда за городом, задумчив, я брожу» А. С. Пушкина, «Запустение» и «Осень» Е. А. Баратынского, «1-е января» и «Выхожу один я на дорогу» М. Ю. Лермонтова, «Сижу задумчив и один» и «Обвеян вещею дремотой» Ф. И. Тютчева, «На стоге сена ночью южной» и «Ласточки» А. А. Фета и т. д.

М. л. остается описанием «вещего» душевного состояния; особую напряженность ему придает предметизация переживания: созерцание становится неповторимым
образным впечатлением и тем самым приобретает смысл откровения.
К М. л. обращаются и поэты 20 века, в основном чуждого ей (в ее классическом выражении): образцы М. л. находим у А. А. Блока, И. Ф. Анненского, Н. А. Заболоцкого, О. Э. Мандельштама, поздней А. А. Ахматовой.
В иностранных литературах — у Т. С. Элиота («Пепельная Среда», «Четыре квартета»), Р. М. Рильке («Дуинезские элегии»), Р. Фроста, П. Целана и др.

Отражая различные типы миросозерцания, М. л. представляет целостный комплекс стихотворных приемов, образов и интонаций (в т. ч. ассоциативная насыщенность слова, сугубая экономия выразит. средств и т. д.).
Будучи поэтизацией душевной сосредоточенности, М. л. плохо сочетается со стихотворными экспериментами, авангардизмом, риторикой, установкой на повествовательность или драматизм. Во 2-й пол. 20 в. обращение к М. л. часто свидетельствует о стремлении автора установить свое поэтическое родство, верность определенной традиции.


(Лит.: Гинзбург Л. Я., О лирике, 2 изд., Л., 1974; Эйхенбаум Б., О поэзии, Л., 1969.
В. С. Муравьев. )

http://feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9...