Книга не плохая, она попросту никакая. Ни единой мысли. Пересказ текстов для тех, кто в жизни Стругацких не открывал, и «разбор» на уровне среднего школьного сочинения. Некоторое количество мелких и не очень мелких ляпов («Софья Власьевна – эвфемизм КГБ»; повествование в ТББ ведется «от имени земного ученого Антона»; «Меня зовут Максим Каммерер» – это не подражание Пристли, оказывается, а отсылка к «Зовите меня Израэль»). Полное отсутствие контекста. После работ Кайтоха, да и Филиппова, да и Скаландиса (при всех недостатках etc) – ЭТО вообще не существует.

И еще: авторы просто не понимают, чем были Стругацкие. Цитата:

«Они как будто сами входили в квартиру к типичному советскому инженеру, просили чаю или уж сразу «Агдама», а потом, усевшись напротив хозяина, начинали понятный всем разговор: «Помнишь, как ты вчера в курилке спорил с Маневичем, отомрет ли семья в будущем и что она такое в настоящем? Ага, вспомнил. Так вот, послушай...»

Так вот, послушайте: Стругацкие были плотью от плоти шестидесятых, но они (по крайней мере, начиная с «Попытки к бегству») первыми задавали вопросы, к которым другие приходили много позже, если приходили вообще, – а не «спорили вчера в курилке».

Вычеркиваю.

Между тем, третьего-шестого томов «Писем и рабочих дневников» нет и в обозримом будущем не будет.

Рассказ Желязны "Exeunt omnes" открывается монологом Просперо "Окончен праздник...".

"We are such stuff as dreams are made on—» ("Из вещества того же, что и сны...")

Перевод С. Сухинова (издававшийся минимум пять раз):

"Мы на этот раз замечательно материализовались…»

Нужно ли после этого говорить, что весь монолог переведен прозой, да и дурной? Что нет в этом рассказе двух строк без ляпа?

Нет, все-таки еще одна цитата:

"If you be pleased, retire into my cell / And there repose" ("Ступайте же в пещеру, отдохните").

Перевод:

"Будьте любезны, дети мои, вернитесь в мои яйцеклетки и отдохните там..."

Да так же ж так, товарищи переводчики и редакторы.

Скажите мне, что в переизданиях хоть что-то изменили. Пожалуйста, скажите мне это.

Неутомимые фэны продолжают переводить "Сэндмена" и добрались уже до восьмого тома.

...где эльф клянется "дубом, золой и шипом" — вы поняли, да? "Oak, Ash and Thorn".

Еще из тамошних перлов: "Величайшие учителя Иудеи, ставшие первыми тремя людьми писания" ("the greatest teachers of the Hebrews, who were the first of the three people of the book").

Вот зачем они это делают? Риторический вопрос, конечно. Они энтузиасты.

Я не люблю фанфики, в частности, потому, что и сам их пишу.

Любой фанфик, выстроенный на идее «Не так все это было», глуп по определению: исходный текст, по определению же, более достоверен. Онтологически, так сказать.

Новый Завет, «Властелин Колец» и «мир Полудня» подобному переосмыслению не поддаются вообще: видимо, потому, что представляют собой священные книги с очень четкими этическими установками.

Поэтому из трех томов «Времени учеников» мне были сколько-нибудь интересны только вариации на тему, а не переосмысления и полемики; но, с другой стороны, как справедливо написал Андрей Чертков по поводу стилизации Даниэля Клугера (сиквел «Второго нашествия марсиан»), – а зачем продолжать то, что завершено и сюжетно, и идейно?

«Белого Ферзя» можно написать. Даже я, непрофессионал, вижу несколько вполне допустимых вариантов (допустимых и с точки зрения самого ярого сторонника нерасширения канона).

Но мы не ищем сложных путей.

Вокруг повести Верова и Минакова поднялось столько шуму, что я готов был поверить: миру явится нечто по-настоящему талантливое («впрочем... разве что чудо...») или по-настоящему ужасное, чудовищное.

Ни то, ни другое.

Если бы не сетевой пиар и бурление дискуссий, говорить было бы вообще не о чем. Повесть – никакая. Ну, то есть совсем никакая, без-дарная, в прямом этимологическом смысле: не дал Бог дара, так уж чего уж. (Уточняю: «Дорога» Маккарти мне не понравилась совершенно, но там есть о чем говорить – о литературе, пусть и плохой, на мой взгляд, – а здесь не о чем.)

Самое очевидное: стиль. Как ЭТО написано, можно увидеть, например, здесь. Впечатлились? Большая ошибка – полагать, что стиль Стругацких легко поддается имитации, даже незатейливый, казалось бы, говорок «журналиста Каммерера». Еще бОльшая – вставлять цитаты из Стругацких в свой текст: слишком уж очевиден контраст. И самая большая – вставлять цитаты из ЧЕРНОВИКОВ Стругацких, потому что достаточно открыть четырехтомник под редакцией Светланы Бондаренко, чтобы увидеть, как велика дистанция (стилевая, в том числе) между черновиком и окончательным текстом.

Далее: построение текста. И «Жук»-то написан на грани фола: то, о чем, из-за чего и для чего всё рассказывается, становится очевидным только в последних главах. Но ведь и до этого – «метался по огромной ласковой Земле загадочный человек с изуродованной судьбой, метался, не находя себе места, метался как отравленный, и сам отравлял всех, с кем встречался, отчаянием и обидой...» Что у Верова и Минакова? Мечется по Земле и Саракшу Максим Каммерер, беседует с говорящими головами, пытается выяснить, что же все-таки произошло между Абалкиным и Тристаном. Как написала в чистоте душевной Ника Батхен, в «Операции...» «герои-прогрессоры — живые люди, они ничтоже сумняшеся убивают, предают, трусят, обманывают, плодят внебрачных детей — и никаких из ряда вон выходящих моральных терзаний из-за перечисленного не испытывают». Так и есть: до Тристана Абалкин, как выясняется, таки добрался, и это он, а не имперские спецслужбы, вкатил своему наблюдающему врачу сыворотку правды. Чего с него взять – с шифровальщика штаба группы флотов «Ц»...

Приращения смысла, как и следовало ожидать, нет. Есть очередные попытки «всё увязать» и очередные фэнские гипотезы относительно Странников – не очень-то новые, как правило (идея о том, что излучатели на Саракше построены Странниками, была уже у Переслегина, если не раньше). В свое время я придумал версию, что марсианские летающие пиявки – это Странники и есть, и очень обрадовался, обнаружив ее в «Стажерах»; в «Стажерах» Стругацкие ее и бросили: потому что им это не нужно. Единственное, что они имели сказать о Странниках, они сказали в «Волнах», да так, что не все заметили и поняли. Все прочее – «перепуганная детективная белиберда», говоря словами Горбовского: забавно как игра ума, но текст на этом не выстроишь. Он и не выстраивается. Странники, оказывается, прогрессируют другие народы так-то и так-то. Ну, и?

Самое интересное: Островная империя. А нет ее, Островной империи. То есть – практически нет: меньше трети текста, 45 страниц из 154-х. Больше всего, конечно, о внешнем круге: его и Стругацкие хоть как-то успели расписать, и стрельба с пытками – это всегда хорошо. Но дальше то что делать? А нечего делать, гопак не так танцуется: второй круг – восемь страниц, третий – десять, причем почти всё – дословная цитата из Бориса Стругацкого, пересказавшего фабулу «Белого Ферзя». История? Культура? Психология, господи боже? Взаимодействия? Да нету здесь ничего, и не нужно это авторам, и прекрасно бы повесть без этого обошлась... но тогда и названия «Операция «Вирус» не было бы.

Мне все равно, не захотели авторы по-настоящему разработать концепцию Стругацких или попросту не смогли; я вижу текст, большая часть которого – фэнское упражнение в стиле, причем крайне неудачное, а меньшая – гвоздь в гроб прекрасной идеи АБС. И ничего больше. Клокочущая пустота, если вспомнить выражение одного верного адепта настоящей НФ.

Да, и еще: вы знаете, что Саула Репнина "заложил" отец Виктора Ющенко? Нет? А вот авторы знают. (Знакомый почерк Глеба Гусакова: «Гоголь на Украине официально предан анафеме, как писатель русский... чудны дела твои, господи...» Воистину чудны.)

Да, и еще: «– Славное местечко этот Партенит, – сказал Алена. – Почему мы здесь никогда раньше не были... Даже возвращаться не хочется».

И в завершение:

«Лихо закручено, увлекательно!» (Борис Стругацкий – рекламная цитата на «Операции «Вирус»).

«– А-а, Максик... – проговорил Горбовский, увидев меня. – Ты все такой же... Красавец... Рад тебя видеть, рад...» (далее по тексту).