Граждане лаборанты, скажите мне, много ли вы знаете примеров адекватной, хорошей, психологически достоверной и верной с точки зрения здравого смысла героической фэнтези? Если вы не до конца поняли это громоздкое предложение, перечитайте ещё раз. Ну как, помните? Кто считает, что не бывает в природе такого, тех призываю немедленно искать книги Дэвида Геммела — и именно романы о великих дренайских героях.

Нездешний, он же — Дакейрас, он же — Серый человек. Изящный, тонкий, безупречный наёмный убийца. Его семья была жестоко убита наёмниками, и сердце окаменело. Долгие, долгие годы именуемый Нездешним вновь становился человеком — сначала от прикосновения святого Дардалиона, потом встретив свою новую любовь. Наверное, он остаётся моим любимым героем — ведь ещё 10 лет назад мне в руки попалась книга «Сумерки героя». Интересная, кстати, особенность — первый роман самый бледный из трёх, последний же — подлинный шедевр.

Противоположный образ — Друсс-Легенда. Прямой, честный и сильный рубака, живущий нерушимыми принципами. Побратим Смерти, живая легенда своей эпохи, настоящее воплощение хрестоматийного Героя с большой буквы. Геммел совершил практически невозможное — он показал, что такой образ тоже может быть живым и правдоподобным — веришь, что бывают и такие люди.

Третий герой во многом похож на Нездешнего. Скилганнон Проклятый когда-то водил огромные армии, вырезал целые города — во имя любви к одной-единственной женщине. Неся на себе тяжкое бремя пролитой крови, Скилганнон тоже борется против зла в этом мире — и поневоле обращает свои зачарованные клинки против своей любимой...

Три сильнейших образа. Герои прочих романов о Дренае не так ярки и сильны. Геммел порой повторяется, в его романах много сквозных мотивов — но это можно простить писателю за выдающееся мастерство пера — мало кто из современных авторов умеет писать также стабильно качественно и часто, как он. Дренайский цикл навсегда войдёт в ряды классики фэнтези — ведь это наиподленнейший шедевр. Браво.

Я сделал это. Меня унрваривали. Корили. Едва не били ногами. По всякому обзывали. Утверждали, что я не достоин звания любителя фантастики. И наконец — я переступил барьер, начав цикл «Тёмная башня».

Я прочитал роман «Стрелок».

Довольно сложно судить о подобной мега-книге (единой), прочитав только первую часть. Но я попробую. Первое, что бросается в глаза — атмосфера произведения. Гнетущий, удушливый мир dark fantasy, вечно тёмное небо над безводной пустыней, и дикая, фанатичная одержимость главного героя, преследующего загадочного Человека в чёрном. Здесь есть только мрак, разложение и гибель. Всё полотно произведения — постапокалиптический мир, где жалкие останки былого переплелись с чародейством, порождая порой уродливые формы. Если принять во внимание специфический стиль романа, то это очень сильно притягивает, и оставляет след в душе.

Но не обошлось и без недостатков. давайте вспомним, как писался роман. А писался он долго. Стив собирался создать произведение, с тем же мотивом Поиска, что и небезызвестный ВК. И он создал роман, наделённый фэнтезийными мотивами, но при этом — с вестерновской стилистикой и редкими вкраплениями постапокалиптики. Пока что — просто игра, перенесение своих фантазий, тянувшихся ещё с раннего детства, на бумагу. И в результате мы получаем довольно смазанный сюжетно и фабульно роман, в котором стержневая линия видится достаточно простой. Но не всё так просто.

Также, как Стрелок стремится догнать Человека в чёрном, Стив пытается поймать за хвост Идею, то, что станет основой его будущих романов о Роланде Дискейне. И он находит нечто, символизирующее вечное стремление к Порядку, к центру Вселенной — Тёмную Башню (Танелорн? Амбер?). Однако эта идея чётко даётся только в самом конце романа, причём прямым текстом — такое чувство, будто Кинг придумал её в одночасье, быстро перенеся на бумагу, и позже вставив без изменений в роман.

Кроме того, образ главных героев тоже прописан довольно слабо. Стрелок Роланд Дискейн остаётся по большей части такой же загадочной фигурой, что и Уолтер О'Мрак. Отрывки воспоминаний, какие-то черты характера, его стремление схватится с Человеком в чёрном — вот, собственно, и всё. Что то в нём есть от эксцентричного шизофреника Элрика Мэлнибонейского, что-то — от сурового пуританина Соломона Кейна, но при этом Роланд лишён болезненной рефлексии первого, и добродетели второго. Да и мальчик Джейк тоже остаётся «тёмной лошадкой», которую Кингу придётся разгадывать, с читателем на пару.

В итоге ставлю четыре — за атмосферность, за стиль, ну и, частично, с авансом на будущее. Поскольку Кингу пришлось в течение написания увязывать полубредовые картины, образы и понятия в единую систему — и судя по тому, сколько у «тёмной башни» поклонников, это ему удалось.

Вердикт: конечно, читаем дальше.

Наверное, «Лорд демон» — одна из самых ругаемых романов Желязны. «В аццтой», «туфта», «худшее, что читал»... — такими эпитетами чаще всего награждают очередное посмертное творение Желязны и Линскольд. Заслуженно ли? О вкусах, конечно, не спорят, но всё таки...

Прочитав роман, с удовлетворением засмечаю, что онполучился весьма толковый, и главное — Желязновской по своему духу. Здесь не выдерживает сравнения с «Доннерджеком» (хотя схожие моменты и образы есть — спасибо, Джейн), «Лорд Демон» вовсе не эпическое полотно, это — героика, в хорошем смысле слова.

В центре сюжета — демон — воитель Кай Крапивник, проживающий в нашем родном мире, вынужденный бороться со своей бывшей учительницей, устроившей заговор мирового масштаба, а также групкой мстительных богов. Я обнаружил, что Линдскольд в нём немного (меньше половины). Если сравнивать с предельно убогим «Хрономастером», книга богов. Стоит оговорится сразу, что сюжет очень простой — он не годится для тех, кто желает многоуровневых интриг и сложныхходов — прямолинейный и чёткий, мы просто наблюдаем за действиями главного героя, за его ошибками и успехами (чаще ошибками). Сам по себе Кай Крапивник достаточно прописанный персонаж, истинно желязновский — воин, эстет и аристократ. Прочие персонажи тоже наделены незаурядными чертами — но они часто начинают вести себя нелогично и просто глупо, не соответствуя своим изначальным данным — видимо, рука Линдскольд . Ну а некоторые персонажи и вовсе напоминают пенопластовые фигуры из «Хрономастера» — например, Лунносветная в большинстве фрагментов романа. Да и по ходу прочтения становится ясно, насколько неровна композиция романа — разные отрывки и фрагменты очень неравнозначны. Большая часть — пример высокого слога и стиля Мастера, но многие — затянутые и неловкие пассажи, явно линдскольдовские. Сам конец заставил вспомнить «Доннерджека» — от недосказанности Желязны, как уже успели заметить здесь, не осталось и следа — обычный голливудский happy end. Роман привлекает прежде всего самой композицией мира, и его красотой. Он основан на древнекитайских мифах, и здесь мы можем встретить множество элементов из восточных сказаний о богах и демонах, а также аллюзии на них.

Читая «Лорда Демона», мы можем вполне явно увидеть, что вышло бы из-под пера мастера — сложное и неоднозначное фэнтези. но так как он был дописан после смерти малоталантливой женой автора, мы имеем то, что имеем — роман с интересной композицей и задумкой, но очень неровный, недоработанный и затянутый. В итоге — четыре, отчасти — за доставленное удовольствие, отчасти — за то, что мы никогда не увидим.

P. S. Одно не понимаю, причём здесь фэн-шуй — ведь по жизни это исскуство по обустроению семейных склепов, не более. Непонятно...

Стал бы «Fight Club» предметом культа, если бы не было невероятно талантливого фильма Дэвида Финчера, остаётся только гадать. Язык киноискусства разжевал и преподнёс идейную составляющую романа на блюдечке, а игра нескольких талантливых актёров расцветила их в уже готовые образы. Пожалуй, перед нами забавный пример интерактивного проекта, когда литературный проект слабо отделим от кинопродукта, и это сочетание принесло автору беспрецедентную славу, поставив его в один ряд с классиками контр-культурной литературы, к примеру, Уильямом Берроузом, или Ирвином Уэлшем. Сейчас бы эта книга, конечно, не прозвучала бы, она продукт своей эпохи, эпохи 1990-х гг., когда мир застыл в растерянности перед дилеммой — «и что дальше?...».

Yuppie, «маленький человек», только на американский манер. Конец тысячелетия, до свежего кризиса ещё далеко, даже грядущие воины в Евразии отдают всего лишь неочевидными звоночками. Человек получил достаток, получил ресурс, в его руках оказалась та самая свобода, за которую велась столько столетий отчаянная борьба. Можно выбирать свой стиль жизни — Бога ради, хоть бомжуй на улице, помереть с голоду по нынешним временам вряд ли дадут. Вот она, свобода, твори, делай открытия, познавай мир — всё в твоих руках! Живи!

Человеку дали свободу, и — внезапно! — небрежно подобрав её с пола, он так и не понял, зачем она ему. Он стал сам строить вокруг себя стены, бороться за границы с колючей проволокой, истово воевать за свою нелюбимую работу. Да, теперь у него есть деньги — и нет ни капли фантазии, чтобы эти деньги потратить. Культ потребления, культ вещизма, да и в целом, культ коллекционирования бумажек с президентами связан с тем, что «глубинники», они же обыватели, не в состоянии использовать свалившийся им на голову ресурс. Дело не в пресловутом «капитализме», очередной универсальной «объяснялке» всех бед, который втаптывает индивидуальность человека в грязь, а в изначальном отсутствии этой самой индивидуальности, в полном непонимании самой идеи человеческого достоинства.

Людям в массе своей оказалась не нужна свобода.

Собственно говоря, таков и так называемый Narrator, репродуктор, передающий кашеобразный поток мыслей из глубин своей недоличности. У него нет имени, поскольку нет собственного лица, он весь состоит из реакции на внешние раздражители, и не является в полной мере личностью. Он хочет утешения, хочет испытать нормальные человеческие эмоции, выразить свою боль — но может только взять чужую, поэтому и бродит по кружкам, заимствуя настоящую, подлинную боль и горе у умирающих людей. Но он знает об идеалах свободы, его недоделанное и смазанное «Я» мечтает стать кем-то ведь потребность в реализации является для нас одной из базовых. И на фоне стрессов, осознания собственного ничтожества, на фоне страшной бессонницы и рождается подсознательное, «рукотворное» Я, в котором воплощаются все те черты, которых так не хватало нашему офисному планктону — эрудиция (об интеллекте он имеет очень отдалённое представление), дерзость, обаяние, наконец, смелость жить — всё, чего не хватает ему в собственном существовании. Итак, появляется воистину культовая фигура, Тайлер Дёрден, но её особенность в том, что это не личность как таковая, а проекция желания иметь личность.

Почему именно «бойцовские клубы»? Ради адреналина, драйва, пробуждения маскулинности? — боюсь, нас эти ответы не устроят. Это всё тот же внешний раздражитель, но куда более агрессивный. Человек добровольно идёт в бой не для того, чтобы победить или что-то доказать, его задача — испытать боль, выйти за границы привычной зоны комфорта. Бойцовский клуб — стремление содрать до костей плоть наносной жизни, и обнаружить в нём собственное Я... Позвольте? «Maybe self-destruction is the answer?».

«It's only after you've lost everything, that you're free to do anything». Под этими словами скрывается, в общем-то, очередная вариация на тему «благородного дикаря». На арене бойцовского клуба человек сдирает с себя наносы налипшей на его душонку культуры, и обнажает что-то, что кажется ему его подлинной личностью. Он знает об идеалах свободы, о ценности личности, он хочет иметь «самость», но что делать, если её — нет? Тогда человек переносит свой гнев на выстроенные им же стены, на цепи, которые он любовно смазывает изо дня в день. Отсюда иллюзия, что разбив общество, цивилизацию, которая его окружает, он обретёт свободу, то есть собственное Я.

Иллюзия? Безусловно.

Не нужна тебе свобода, друг Рассказчик — ты не знаешь, что с ней делать. И Тайлеру Дёрдену, этому обнажённому крику невылупившейся души, она не нужна тем паче, поскольку он живёт на острие Разгрома, созидать он не в состоянии, как и ты — собственно, он и есть ты.

Всё, что я написал, вряд ли осознавалось Палаником, когда он садился за печатную машинку, мне кажется, он просто выплеснул на бумагу смутные образы тревоги, которые жили в тогдашнем обществе. Цивилизация дала людям хотя бы относительную, пусть даже кривую и косую, но свободу — и люди так и не осознали, зачем она нужна. Вот и Паланик пишет свой роман скорее на интуиции, на общем коде своего времени — у него нет живой мысли, у него есть ощущение, есть чувство, он не до конца понимает, что излагает на бумаге... Ведь Рассказчик — это он сам, и его боль не до конца вылупившейся личности — это боль автора.

Короче говоря, это бунтарский роман, но бунт в нём является не «болезнью роста», не разрушением старых форм во имя новых, и не актом деконструкции замшелого и заскорузлого бытия, его рефлексией. Это бунт людей, не способных жить, и не способных творить, искренне считающих, что проблема не в них, а в бытии.

Ничто, никакой факт в истории, никакое событие не существует просто так, в вакууме. Казалось бы, есть «ВК», есть «Хоббит», по своей фабуле — обычные и несложные истории, существующие в рамках парадигмы героического эпоса, и что же в них уникального? Я и сам не постеснялся 10 лет назад назвать «Легендариум» «Великой Книгой», и сейчас не отступил от этого? В чём причина?

В том, что мир, созданный Толкиеном — живой. В любом другом мире, сколь бы не были искусны его мифотворцы, проглядывает нечто искусственное, даже на островах Земноморья оказалось место противоречиям, даже скрупулёзные миры Гая Гэвриела Кея дают трещины. Но для того, чтобы мастер Бильбо Торбинс-Бэггинс-Сумникс нащупал в копях Мглистых гор маленькое золотое колечко, потребовались тысячелетия истории, сотни имён, десятки событий, память о которых к эпохе Войны за Кольцо стёрлись даже в сознании древнейших эльфов. Кольцо Всевластья, также как Три, Семь и Девять его братьев, возникло, когда Творец пытался понять, как же оно, такое чудесное, закатилось за пазуху этого злобного, но забавного, казалось бы, Горлума? Для того, чтобы появился Ривенделл-Раздол, нужна была война с Сауроном во Вторую эпоху и поражение мастеровитых эльфов-кузнецов в Остранне, чтобы чёрные тучи сомкнулись над Дол-Гулдуром, нужно было протянуть прочную нить от дисгармонии Мэлькоровой мелодии в музыке Айнур к зловещей фигуре Некромансера... Всё это нужно было, как любил говаривать Джон Роональд Руэл, «выяснить».

Чтобы появился «Властелин Колец», нужен был Мир. Музыка Айнур, проклятье Феанора и резня телери в Альквалондэ, блеск и низвержение Нуменора, Эарендил с Силмарилом на груди, парящий в поднебесье. Заслуга Кристофера Толкиена в том, что он решил напечатать черновики отца, и показать, какой колоссальный фундамент скрывает его история. Лично мне, со стороны, «Middle-earth Legendarium» всегда казался избыточным в своей полноте, 12 томов черновиков — зачем, думал я?

До той поры, пока сам не нырнул в них, и вновь не оказался ТАМ.

Я читал много «фанфикшна», посвящённому Средиземью, многих авторов, хороших и плохих, ещё больше мне попадалось прямых подражаний. Но никто, никто не сравнится с Творцом.

Даже в этих отрывках, многие из которых представляют собой небрежные наброски на тетрадных листах, вырванных из блока, чувствуется дыхание подлинного, настоящего Мира, и мы сходим на его тучную землю. Вместе с Туором мы идём по горам и кущам Белерианда, вместе с Турином Турамбаром мы бьёмся, плечом к плечу с отчаявшимися эльфийскими витязями, против необоримой силы Ангбанда, в ту эпоху, когда неминуемость поражения была очевидна. Впервые я вступил на землю Нуменора вместе с будущим королём Алдарионом, оказавшись в эпохе, когда жива была память о сражениях с Мэлькором, и дунаданам ещё лишь предстояло вновь вернуться в Средиземье, принеся ему много и радости, и горя. Вместе с Галадриэлью и её супругом мы вступаем в сражение с Сауроном в ту эпоху, когда ковались Кольца Власти, наблюдаем за основанием Лориэна, Остранны, Раздола, следим за разгаром борьбы, которая кипела в этих землях ещё в те времена, когда седой Миндолуин ещё не приютил на своём колене гондорскую крепость, а южные склоны Метедраса не вытесали из себя кольцо Ангреноста-Изенгарда. Вместе с истари мы прибываем в Средиземье, бороться с поднимающей голову Тьмой, и рядом с Гэндальфом встречаем гнома Торина Дубощита в окрестностях Пригорья. Мы будто оказались в каменном кресле на Амон-Дине, пронзая взглядом пространство и время, и видим те незримые нити, которые тянутся из далёкого проглого Нуменора и Средиземья, и сходятся в одной точке, когда было уничтожено Кольцо Всевластья, и ушло время эльфов, магов и нуменорских витязей.

Казалось бы, просто отрывки, простой рабочий материал, заготовки, зарисовки, что от них можно ждать? Нет. Все вместе, вкупе, они являются фрагментами большого целого, которое кажется таким же необозримым и бесконечным, как и история нашего родного мира. В воображении профессора Толкиена нет ничего пустого, всё взаимосвязано, всё контекстуально, всё настолько богато, что мир оживет под нашими глазами настолько, что мы, вслед за Галадриэлью, начинаем сами тосковать по ивнякам Тасариэна.

Ключ от Средиземья остался в кармане расписного жилета профессора Толкиена, и он унёс его с собой. Король Волшебной Страны увёл его с собой, оставив нас наедине с эхом большого Мира, который неизбежно меняет нас, даже когда мы приходим в него с чёрного хода. Да, толкиенисты не стареют, даже через много, много лет...

Ну сколько я раз себе говорил, ну не вступай ты ногой в длиннющие эпические хреноборы,созданные на коммерческих щах, ведь сам знаешь, чем это чревато, ну правда?

В принципе, тенденция к классической «сериальной» болезни встала во весь рост уже во второй части, поэтому особого желания продолжать чтение у меня не было. В целом, я понимал, что неизбежно хотя бы малая толика, но разочарования. Сколько мегаэпических циклов я бросил на середине? Немало, и это мою совесть нисколько не бередит. Однако Брендон Сандерсон сам плыл мне в руки, как-то незаметно я прочитал «Mistborn», грамотный, закольцованный и не слишком вязкий трёхроманник, и я постепенно вернулся к мыслям о том, чтобы ещё разок сходить в Рошар, в мир световых бурь и пафосных героев с большими... мечами. Было ли у меня нехорошее предчувствие? Само собой, но подкупало то, что Сандерсон всё же не рядовой графоман-любитель, вываливающий на бедного читателя свои бредни, как зодиакальный водолей содержимое своего кувшина, а опытный ремесленник, умеющий, что называется, и «в мир» и «в сюжет».

Что же мы можем сказать о серединной части этого цикла?

Чем отличался первый том серии? В нём был раскрыт целый мир, весьма оригинальный и яркий, со своими цивилизационными особенностями и обилием мелких, примечательных деталей, которые хорошо играли в контексте сюжета. Сам сюжет, какой бы он не был валкий, подавался очень аккуратно, диетическими порциями, статика сменялась динамикой, что параллельно с раскрытием мира производило хорошее впечатление. Конечно, «The Way of Kings» далеко не шедевр, но книга, безусловно, достойная.

Третий же том продолжил копить недостатки серии, чётко обозначившиеся во второй части, и постепенно распускающие в нём свои яркие бутоны. «Oathbringer» тоже по своему объему похож на полное издание «Тихого Дона», однако вот незадача — развить образ уже обрисованного мира у автора не получается — наоборот, он заметно поблёк, и ушёл на второй план. Нет здесь и мелких деталек и ярких отсылок, нет подробностей быта, мало о специфических культурах Рошара — безусловно, бесконечно достраивать мифотворческое полотно нельзя, фантазии попросту не хватит, но это должно же как-то компенсироваться сюжетом? Отчасти, кстати, такая компенсация происходит — но только по заранее заготовленной линии «флэшбеков» Далинара Холина, единственного персонажа третьего тома, который получает достойное и яркое развитие. Оказалось, что вечно хмурящий брови философствующий маньяк постоянно преодолевает самого себя и свою дурную славу, постоянно растёт над самим собой, и становится лучше — в отличие от взбалмошной Шаллан и порхающего меланхолика Каладина, которым давно пора на приём к хорошему психотерапевту. Снимаю шляпу — Сандерсон молодец.

Остальное... Сюжет вязко и уныло плещется в уже заданных автором рамках, как половая вода в цинковом ведре после помывки, и плавный переход от одного персонажа к другому уже начинает напоминать заедающую пластинку. Количество самоповторов потихоньку набирает раздражающую массу, и, мало того, вылезают уши других циклов, того же «Mistborn». Автору надо или меньше писать в целом, или лучше редактировать уже готовый материал — думаю, текст от сокращения вдвое только выиграл бы. Меня перестали даже забавлять анимэшные поединки «осколочников», за однообразие, да и финальная «буря в стакане» подана так скомканно и сжато (будто до этого и не было тысячи с копейками страниц), что я уже разуверился в умении Сандерсона писать вообще. Впрочем, не могу сказать, что нет удачных моментов — скажем, истинная суть «Приносящих Пустоту» оказалась вполне логичной, особенно если учесть явно нечеловеческие условия жизни на каменистом Рошаре, да и штурм столицы Алеткара вкупе с трагической гибелью одного из персонажей был эффектным ходом. Собственно, из-за вышеперечисленных достоинств я и не стал бросать томик на середине.

Буду ли я читать дальше? Не знаю, пока не хочется. Впрочем, стойкого отвращения, как к циклу Джордана, к Сандерсону у меня не возникло. Так что мир Рошара отправляется пока на дальнюю полку моего сознания, прямиком в компанию таких же, в целом, разочаровавших меня серий о гражданской буче в Вестеросе, Меекханской империи и плаксе Фитцу Чивэлу. Быть может, я вернусь, но явно не скоро.

Сложно назвать этот роман завершением цикла о Земноморье, поскольку к Земноморью он имеет лишь косвенное отношение. Странное дело: почти одновременно с этим романом вышла, к примеру, глубоко поэтичная «The Telling», а вот «The Other Wind» едва ли не напрочь лишена этого воздушно-туманного флёра. Точно так же, как и сборник «Tales from Earthsea», этот роман больше схож с фанфиками, причём в этом своём воплощении фанфик довольно среднего качества.

Первая проблема заключается в том, что Ле Гуин, как и многие опытные авторы в солидном возрасте, стала, с одной стороны, слишком многословна, а с другой стороны, для этой многословности роман слишком краток. Она излишне тороплива, когда разворачивает сюжет, и раздражающе медлительна в статичных мизансценах, что делает рекомый «последний роман о Земноморье» удивительно несоразмерным, несуразным и каким-то неумелым.

Вторая проблема: для того, чтобы изменить космогонию Земноморья, это, простите за тавтологию, должно быть Земноморье. Во время поединка с с Кобом Гед-Ястреб очень ярко повествует о том, что все умершие возвращаются в царство света, растворяясь в потоке Жизни, в стране же у гор Горя бродят только тени. И после этого, по сути, закольцевавшего в себе космогонию Земноморья монолога, забывчивая автор вдруг сообщает нам, что этого-де, ещё нужно достичь, а каменную стену на границе нужно разобрать. Руками. Все всё запомнили? И будет вам Нирвана... Здесь уже, ребята, не просто исчезновение романтики, а откровенное отплясывание на космогонии оригинальной трилогии, и если бы это написал какой-то другой автор, его бы быстро запинали.

Эти две фатальности ставят, в общем-то, крест на всём тексте, и лишь некоторые мелочи способны хоть чуть-чуть исправить ситуацию. Конечно же, это ностальгия — имена, события, места, мимолётные отсылки — всё на месте. Ле Гуин в свои семьдесят «с копейками» прекрасно изобразила стареющих Геда и Тенар, пасторальную печальную негу первого и материнскую любовь второй. Молодёжь на фоне этого дуэта смотрится довольно-таки серо, нужно признать... я бы даже сказал, обыкновенно. Маленькая девочка Техану выросла, но новых красок не приобрела, поэтому нас и не трогает то, что она отправилась в путь на «самый далёкий берег».

Земноморье осталось для нас закрыто, как и для почтенного автора. У романа есть свой определённый шарм, но воспринимать его иначе, чем своего рода автофанфик, я не могу. Простите, Урсула, я не полечу с Ириан и Техану на Запад, я не верю им — я верю Калессину, летящему на Гонт, и верю Геду-Ястребу, который отплывал от Хавнора на потрёпанной «Зоркой».

Зачем цветёт папоротник, и что нужно дьяволу?

Петрусь никогда не был ни к кому приязан, всегда был сам по себе... Поэтому внезапная и такая естественная в его парубичьем возрасте страсть к юной и красивой Пидорке, причём страсть взаимная, свела его с ума, и заставила шагнуть за грань этого мира. В обыденность сельской глубинки Малороссии, описанной Гоголем, вполне естественно вплелся мир иной, не предназначенный для человека, чуждый человеку. Мир, который всегда рядом, за окраиной опушки леса, в котором стоит дом мёртвых на курьих ножках, и цветёт алым, нечестивым цветом папоротник. Блескучее золото этой изнанки достаётся только в обмен на собственную душу, даже не на порабощение, а именно сокрушение, уничтожение, разрыв. Какой же человек может убить, во имя страсти, во имя богатства, шестилетнего ребёнка? Не сломает ли это его?

Столь ли важно, Басаврюк ли шептал на ухо Петрусю, что надобно делать? Это был его собственный выбор, и его собственный грех, который довлел надо всем остальным. Этот грех, грех детоубийства, и подточил его рассудок, сокрушив и душу, и собственный дом, и судьбу несчастной красавицы, которая стала лишь жертвой чужой, неудержимой страсти...

...Сорочинская ярмарка!...

Пьянки, гулянки, толкание локтями, торговля и сопутствующее мелкое жульничество, прелюбодеяние — сборище мелких недотёп, правда? Что Черевик, который зауважал удалого парубка, кинувшего комом грязи в его жену, за умение пить, что его недалёкая Хавронья, согласная пустить под юбку похотливого попа, что легковерные хлопцы, кидающиеся от потешной свиной образины в окна...

Нет, не так. Последние строки этой повести, только они по настоящему стирают с твоего лица насмешливую ухмылку, и заставляют обернуться назад, к уже прочитанным частям. Весь этот плутовской сюжет с лихим Грицком и недалёкой Параской, с жуликоватым цыганом и фальшивым чёртом с его красной свиткой, с этими, мягко говоря, перипивающими удалыми малороссами — всё это картина коловращения и движения Жизни. Ударил смычок по струнам скрыпки — и пошёл бурный танец с притоптыванием ногами, с озорным поводом плеч. Все эти, на первый взгляд, недалёкие и простоватые люди — счастливы, ведь они живут, дышат, двигаются, и в этом их единство, в этом их согласие. Ведь те, кто стоит на пороге Смерти, лишь могут имитировать механически движение живущих, ведь в них нет уже искры человеческого, по выражению самого Гоголя.

Но всё имеет свой конец, в пустоте воздуха умер смычок, хохот и песни становились всё тише. Всемогущее Время берёт своё, пусто и глухо там, где прозвучали его тихие шаги, радость уходит, и человек неизбежно остаётся один. Читатель, бок о бок с молодым Гоголем, оказывается посреди этой пустоты, молча, с грустью смотря на яркие краски Сорочинской ярмарки, на этих людей, которые уже оставили этот поток Жизни, так или иначе. Всё уходит...

Ну что же, серия про агентство, устраивающее профессиональный геноцид призраков закончена, читал я её не спеша и никуда не торопясь, ибо и так ясно, что Джонатан Страуд нам преподнесёт.

Я с самого начала понял, что «Lockwood & Co.» — чётко выстроенное и сбалансированное полотно, где автор с самого начала очень чётко представляет себе, какой эта серия будет в итоге, как будут раскрываться тайны и загадки этого мира, и каков будет её закономерный счастливый конец. По сути, «The Empty Grave» сконцентрировал в себе всё то, что нам уже показывалось в предыдущих томах: борьба против призраков, борьба с мафией скупщиков артефактов, Другая Сторона, и — как апофеоз — загадка Проблемы и Мариссы Фиттис. По прежнему всё подано со вкусом, грамотно смешано и взвешенно — ни капли провисаний, всё как в аптеке. Наши герои несутся с ураганной скоростью к концу, который, конечно, нас не разочарует... Страуд закрыл вопрос с семейством Винкманов, разрубил узел конфликта с Рупертом Гейлом и окончательно разобрался с монополизмом некой призрачной дамы... призрачной в прямом смысле этого слова.

...И, конечно же, Другой Лондон — здесь Страуд просто красавец. Не раскрыв всех тайн, дабы не убить саспенс, он очень ярко показывает таинственную изнанку мира, где обитают мёртвые, неправильный, слегка искажённый, таинственный, куда нет хода живым, и который живёт по своим законам.

Ну и, конечно, те самые характеры, на которых держится половина книжки — и сам Локвуд, и его команда, которые по прежнему весьма ярко и непосредственно приключаются на этих страницах, демонстрируя всё то, что от них ждёт юная аудитория — и отваги, и преданности, и дружбы... Ну и любви, конечно, которую Страуд вывел в полный рост, ни разу не назвав по имени.

Так что, несмотря на то, что автор оставил себе смутную лазейку для продолжения (ну так, на всякий случай — он же всё-таки коммерческий писатель), он сделал всё грамотно и правильно — завершив хороший цикл на вполне яркой мажорной ноте, оставив своих героев при деле (зачем решать Проблему, чтобы друзья Локвуда, ничего особо не умеющие, остались без работы?), и фактически распределив их по любовным парочкам. В любом случае, он с достоинством закрыл за собой дверь в мир Другой Англии, и нам даже не обязательно знать, что же там будет дальше.

Уж не знаю, можно ли назвать моё нынешнее обращение к «Алисе» ностальгией. Конечно, кое-что я читал ещё в 1990-е, «Гай-до», «Конец Атлантиды», «Путешествие Алисы»... Но это было вскользь и мимоходом, симпатичная НФ с библиотечной полки. Я, конечно, вроде бы помню эти повести, они для своего времени яркие светлые, но повести об Алисе Селезнёвой быстро ушли с моего взора. Были комиксы из детских журналов и гениальная «Тайна третьей планеты»... а вот «Гостья из будущего» и «Лиловый шар», что называется, «не смотрелись». Для меня Булычёв, значительно позже, стал автором «1185» и «Истории Бирмы», «Великого Гусляра» и «Верёвкина», «Павлыша» и «Тайны Урулгана»...

И вот я читаю «Девочку, с которой ничего не случится», первое произведение об Алисе, написанное за два года до «Полдня, XXII век» и в один год с «Мы — из Солнечной системы», этими воплощениями оптимистической советской фантастики. Точно такой же дух присутствует и в этой незамысловатой, я бы даже сказал, слегка легковесной повести. Но вот сам дух времени здесь чувствуется прекрасно, хоть и исподволь, ненавязчиво.

А так — по своему забавно, эдакий сборник баек про девочку-егозу, которая залезет в любую, самую жуткую дыру на свете, если её увидит. И при этом ей дико, фантастически везёт и на неприятности, и на пути выпутывания из них, что без всякого удивления фиксирует явно уставший от своей специфической дочи папаша.

В общем, вполне приличная детская повесть. Лёгкая, ненавязчивая и совершенно неидеологизированная, какой и должна быть детская литература.

Ух, точка. Длинный же был путь... И тернистый, причём весьма. Я думаю, не только для читателя, но и для писателя тоже. Ведь вывести серию из того топкого болота, в которое он её загнал, непросто, непросто и свести воедино и те залихватские и растянутые сюжетные линии, которыми он потчевал читателя несколько лет, и не всегда удачно. Итак, как же он завершил свою мегаопупею про некроманта Фесса, что смог выправить, а что слил?

Начнём с того, что слил. Так веселее. Вспомним-ка основные «узелки»...

Многочисленные. Логические. Ляпы. О, этого тут целый вагон, можно чуть ли не дополнение отдельным томом выпускать. При развязывании сюжетных узлов чуть ли не половина нитей начала мохриться и расползаться, дыры в повествовании пришлось срочным образом затыкать, причём наспех (Игнациус и Тави. Помните эту жесть?). И это только мелочи. Этого добра там навалом...

Основные персонажи. Некромант Фесс вновь делает чёрт знает что, если ему прямо не указывают, как надо, преображение Этлау вновь обыграно не до конца, Клара Хюммель вновь прикрывает отсутствие интеллекта пафосом, Игнациус и Салладорец откровенно бесят своим пафосом, хотя их роль в сюжете вовсе не так велика, как бы отчаянно автор не пытался им подыгрывать. В общем, слишком много неубедительного и оборванного.

Так. Что там у нас по мелочи?

Друзья Фесса. Слил. Первый вопрос всех любителей: живы ли Рысь, Прадд и Сугутор? Ну, ладно, линию Великой Пушистой Любоffи он вроде бы завершил, пусть даже и скомкано, а вот что делать с гномом и орком не придумал. И просто забыл о них, по всей видимости, окончательно умертвив, и забыв. А ведь мы так переживали когда-то, в юные романтические годы...

«Маски». Слил. Автор бы перечитал «Рождение мага», и сравнил те образы с теми, которые он раскрыл в нынешнем томе. Перумов так и не придумал толком, кто же они такие, и просто соединил с одними из основных персонажей, мало чем с ними сходящимися. В общем, non comme-il-fau.

«Алмазный и Деревянный меч». Слил. Основные артефакты, давшие название всей серии, испарились самым нелепым образом, оставив после себя вопрос: «И это всё?...».

В общем, автор много чего слил, оборвал, не довёл до конца. Очень, очень многое, конечно, осталось за кадром сего глобального Мочилова, в котором нет места простым людям, только великие маги, полубоги и боги схлёстываются в нём. А обо всём остальном... Забыли.

И тем не менее, оценка всё же будет на пару баллов выше заслуженной. И с чего я такой добрый сегодня?

Дело в том, что на этот раз Ник Перумов действительно старался. «Из последних сил», как говориться, он завершал полюбившуюся многим историю, стараясь сделать её лучше, несмотря на многочисленные ляпы, недочёты и сливы. Он напрягал фантазию, явно некоторые эпизоды тщательно отшлифовывал, продумывал, переписывал до внятного состояния... Так, он подарил нам яркие и запоминающиеся эпизоды: скажем, жертва Анэто и Меганы. Он постарался завершить многие линии достойно, придать трагический надрыв и заставить читателя всё же уронить скупую слезу. Насчёт слезы не вышло, но мы видим, автор, что вы старались. И на том спасибо... И конец — да, история Клары вполне себе милая и грустная, правда, только если не воспоминать, откуда её... эм... слямзили.

В общем, серия завершилась. Со стонами, со скрипом, с многочисленными дырами — но завершилась. И это даже почти динамично, почти интересно и почти приятно для чтения. Спасибо, автор! Спасибо за толику романтики в моём детстве.

Теперь, впервые ознакомившись с творчеством такого специфического автора, как Иэн Бэнкс, я могу сказать с достаточной откровенностью: это один из самых неожиданных и необычных текстов, который я читал за последнее время. А может быть, и самый неожиданный. если на одних «Use of Weapons» навевает скуку, то я прошёл несколько иные степени эволюции собственных эмоций.

Первый этап — недоумение.

Знаменитый эффект: кто все эти люди? Кто с кем воюет, кто куда летит, кто сидит на песчаном берегу? Что за нарезка из мест, событий, людей, названий, сущностей? Сразу с места в омут загадочного и пёстрого мира Культуры — весьма непросто, особенно когда автор делает вид, что созданный им миропорядок — данность, и читателю ничего не нужно пояснять. Понять же чередование глав оказалось дело непростым — нужно ориентироваться на их название, и встроиться в его причудливую вязь.

Второй этап — интерес.

Когда разбираешься со структурой подачи, начинаешь просекать и сюжетные развороты, оцениваешь персонажей и более ярко видишь мир. Ты видишь наёмника, который живёт не просто войной, но пытается творить нечто, нужное людям. Есть некие планеты, миры, цивилизации, начерченные жирными контурами и раскрашенными яркими мазками, общества, охваченными войнами и противоречиями. Но его нельзя перекупить, нельзя навязать что-либо. Наниатель всегда один.

Культура. Весьма интересный концепт. Мы его даже почти не видим в этом романе, но понимаем: это загадочное, далёкое от жизни этих «отсталых планет» воплощение Утопии. Которое, как и многие подобные сообщества, занимаются прогрессорством. По всей видимости, у них есть и свои «стабили», как у памятной нам Экумены, и прогрессоры, как у жителей Полудня. Но иногда нужно марать руки в грязи. Сталкивать лбами одни государства с другими, вкладывать прогресс в одних и давать по рукам иным. Таков и Чераденин Закалве — верный солдат на службе... во имя чего? В основе и его воззрений, и его куратора Дизиэт Сма лежит вера в то, что они делают как лучше для всех, исправляя, подтягивая, корректируя, где надо — аккуратно срезая лишнее... лишнее?

Третий этап — горечь.

Она проснулась не сразу. Потихоньку так накатила, волнами, маленькими-маленькими... Ровно тогда начался прилив, когда Закалве начало бросать из одной стремнины в другую, причиняя ему полупобеду за поражением. И дело не в том, что Культура его вечно предаёт, нет. Она просто... меняет планы. По другому высчитывает. Ищет иные пути. А наёмник? Игрушка. Живое оружие, которое не имеет права на своё. И он идёт так, как ему указывают. потому что ищет искупления. Ищет страданий и боли. Потому что знает, что их заслуживает.

Вообще, горечь — это то, на чём в конце концов был построен катарсис в самом конце романа. Когда открывается чудовищная тайна Закалве (Закалве...?), фрагменты мозаики складываются в более или менее чёткую картину, и мы понимаем, почему всё шло, идёт и будет идти именно так, как есть, а не иначе. Теряем сочувствие к главному герою, но и не испытываем ненависти. Только горечь — горечь от того, что уже не изменить, то чудовищное преступление, что ты совершил когда-то, будет вечно висеть перед твоими глазами.

Так что, по большей части, это весьма мрачная книга об искуплении, которое так и не было достигнуто. И только во вторую очередь эта вещь посвящена тёмным уголкам местного Полдня, которая пока остаётся для меня своего рода загадкой. Ну что же, думаю, что дальнейшее погружение в мир Культуры даст мне шанс понять, что же хочет сказать нам Иэн Бэнкс своей неутопичной Утопией.

В своё время уже не молодого, а зрелого и сложившегося писателя Ника Перумова появилась дюже знатная идея — написать роман, просто фэнтезийный роман, но о классическом «Повелителе Тьмы», да так, чтобы он был не воплощением Зла, поедавшим младенцев на полдник, а девственниц в полуночник, а вполне себе нормальным, здравым и отстаивающим правильные идеи парнем. Ну вы понимаете, моральный релятивизм там, Ниенна и «Чёрная книга Арды», «только Тьма даёт истинную свободу» и всякое такое, отчего юные романтики-максималисты в годы прыщей просто прыгают до потолка. И вот, перо грозно заносится над бумагою...

Роман получил рабочее название «Приключения Тёмного Мага», и был он про приключения Тёмного Мага, вот такая вот загогулина. Был он по специальности некромантом, все, я думаю, знают, что это такое, и именовался он слегка зловеще Неясытью. Мы, наверное, никогда не узнаем, что же успел написать почтенный Ник, и вряд ли захотим узнать (здесь явно не будет аналога «The History of Middle-earth»), но, скорее всего, первый роман, про становление и взросление нашего героя был уже основательно проработан... как и мир с запоминающимся названием Эвиал. Причём некромант здесь не столько творец, «оживитель» мёртвых, а охотник за ними. Как так вышло? Смотрите: седой, угрюмый воин-чародей, изгой, всеми ненавидимый и презираемый, но ими же и нанимаемый для грязной работы по истреблению... Ничего не напоминает? Совсем-совсем ничего? Ну, тогда вообще непонятно, что вы здесь делайте.

...Но Перумову не давал покоя роман «Алмазный меч, деревянный меч», который, несмотря на свою завершённость, всё же оставлял вопросы. В частности, жирным вопросом являлась судьба шпиона-чародея Кэра Лаэды, носящего агентурную кличку «Фесс», на момент завершения романа остававшимся висеть в просторах Межреальности. И тут автору пришла в голову гениальная мысль: а что, если Неясыть — это Фесс загримированный? Тогда возникает вопрос: а на кой ляд чародею Долины учиться в заштатном мирке некромантии, да ещё идти бодрым шагом по пути Роланда Дискейна? Гм... А пусть память потеряет. Вот. Банально, но проверено временем. Бывает же такое, Es richtig? Ну вот и всё...

На самом деле, получилось более или менее недурно. Смотрите:

Безусловно, первая часть, описывающая год обучения Фесса в Ордосе, одна из самых любопытных в цикле вообще. Здесь мы видим неспешное разворачивание мир а Эвиала перед глазами, вновь, уже систематически, знакомимся с наукообразной магией, в том числе — и её тёмной половины. Видим романтика Тьмы Даэнура, любуемся хитроватым, но вполне честным ректором Анэто, и рассматриваем личностный разрыв между Фессом и Неясытью. Вот это по настоящему интересно и любопытно. Стиль был достаточно правильным, описание мира — тоже. Эвиал, конечно, вполне себе стандартный фэнтезийный мир с набором весёлых клише, но вываялся он неплохо, надо отдать автору должное.

А потом начинается самое весёлое — профессиональный дебют некроманта Неясыти.

За полторы недели работы некромантом Фесс-Неясыть:

Ну вы поняли, некромант из Фесса, то есть просто даже и профессионал, хреновый. Как он в Серой лиге продержался, не пойму. А вот романтический герой — идеальный. Смелый, решительный, достаточно тупой и задиристый, чтобы нравится подросткам. Его друзья, гном Сугутор и орк Прадд карикатурны и забавны, подкидывают в текст прикольчики, инквизитор Этлау — довольно странен и непоследователен в поведении, но уже довольно изрядный негодяйский негодяй. Тот самый, что должен быть ненавидим подростковой аудиторией — подлый, фанатичный, заскорузлый. Всё как доктор прописал.

Дополнения годные. Линия Клары Хюммель коротка, ясна, образна и по делу. Император в очередной раз показал, как он любит свой народ, и отправился за своей остроухой подружкой в другой мир, оставив свою Империю на солдафонов. Молодец.

Но, должен сказать, это написано вполне неплохо, хотя в детстве я оценил этот роман выше. Здорово читается, герои более или менее интересные, сюжет внятный и динамичный, есть даже толика философии — вполне можно ознакомится.

В общем, рождение мага состоялось, к сожалению, последующие странствия, одиночества и войны не пошли по пути краткости, чёткости и внятности...

В последнее время из фантастики я читаю фэнтези, в основном, за редкими исключениями. Нф осталось где-то на краю сознания, классики космической фантастики я успел начитаться, пока учился в универе. Но лакун осталось много, да и приключения в мирах меча и колдовства могут приестся любому, даже самому большому любителю этого жанра. И один из пропущенных классиков НФ — это Андрэ-Эндрю Нортон.

Нет, с этим автором я знаком — по поздним циклам «Halfblood Chronicles», «Five Senses», более ранней «Magic». Всё это — чистокровное фэнтези, причём с явным прицелом на подростковую аудиторию, впрочем, хорошо, крепко профессионально написанное. Но старые любители НФ, в отличие от нашего поколения, знало и любило Нортон по совсем другим вещам, по своему самобытным и легендарным. Один из таких романов известен у нас по переводу, сделанному Аркадием Стругацким, и для многих, многих любителей «Саргассы в космосе» стали первым проводником в мир необузданной «миротворческой» фантазии всех «не от мира сего».

И ведь это вроде бы не шедевр. Да и авантюрки-приключаловки, в стиле которых это написано, я не люблю. Но подкупает, ребят, подкупает какой-то свежестью, простотой, определённой степенью здорового «наивняка». В «Solar Queen» мы отчётливо видим и «Enterprise», и «Babylon-5», и «Serenity», и даже «Lexx» — возникает чувство узнавания и сопричастности, как будто ты после большого перерыва оказался дома. Этому способствует и классический сюжет: молодой парнишка с выучкой суперкарго по распределению попадает на корабль вольных торговцев, со своеобразной и разношёрстной командой. И первый же полёт новоявленного Джима Хокинса обернётся авантюрными и захватывающими приключениями, с тайнами безграничного космоса, с пиратами и загадочными внеземными цивилизациями...

Вообще, становится понятна столь глубокая любовь к «Саргассам космоса». Это концентрированное НФ-приключение в своём чистом виде, где нет ничего лишнего. Молодой и наивный герой. Команда самых своеобразных, но очень «своих» ребят. Злые и коварные пираты. Загадочные Предтечи, их технологии и культура... Всё малыми дозами, порционно, ровно столько, сколько нужно для того, чтобы хорошо провести время за шелестом книжных страниц.

И ведь это — 1955 год, когда ещё два года оставалось до нашего победного «бип-бип-бип!» с орбиты. Ещё не было ни «Star trek», ни даже «Небо зовёт». И уже тогда люди пропитывались этой романтикой космических полётов и загадок: важно было только иметь мастерство писателя. Этим мастерством и обладала тогда ещё молодая Андрэ Нортон. Да, не шедевр. Да, наивно, неуклюже, и несколько технически устарело... Впрочем, и у Азимова есть «атомные наручные часы», почему бы в космосе нельзя быть микроплёнкам и коротковолновому радио? Всё это мелочи. Для нас главное, что «Саргассы космоса» несут в себе задор, свежесть и настоящую молодость, молодость полной надежд зари космической эры и жажды жизни, жажды открытий.

Никогда не интересовался серией «Сталкер», хотя игру проходил в универские годы. Что можно написать особо хорошего по компьютерной игре, да ещё начинающим авторам? Конечно, бывает всякое, но мне всегда хватало «Пикника на обочине» — уж явно никто из юных авторов АБС не переплюнет.

Но иногда хочется почитать что-то лёгкое и ширпотребное. Разгружающее голову. Тем паче, что авторы в этой серии, оказывается, попадаются весьма маститые. Воха Васильев, например, или Михаил Успенский. У читаемых, хороших авторов не может быть абсолютно плохих вещей, и, решил я, пришла пора ознакомится с нашей отечественной межавторкой... Из солидного списка имён был выбран крепкий, годный середняк Алексей Калугин. Он не пытается притворятся Джойсом, но и откровенной фигни не пишет (первые книжки, вроде «Точки статуса», не в счёт), создавая вполне приличные для его уровня вещи — ироничные, неглупые, легко читаемые.

И своим «Домом на болоте» Калугин нисколько не разочаровал. Правда, это не совсем книга о вселенной «Сталкера» — запоминающихся по игре стрелялок-убивалок, воин группировок и походов в таинственные глубины Зоны здесь не найти. Калугин пошёл от противного, сделав свой роман тягучим, неспешным и очень, очень ироничным. Автор как будто стебётся над всей мифологией Зоны, попутно обсмеивая поклонников подобного рода литературы. Доктор и Бенито, главные находки Калугина, насколько привыкли к тайнам и загадкам Зоны, что не воспринимают всерьёз ни её великих тайн, ни тех, то их открывает. Они неспешно изучают законы окружающего мира, никуда не торопятся, и помогают во всём другим. Нормальные, чистые люди, даже если учесть, что один из них — зомби. Для них Зона — родной дом, и каждый её обитатель не только смертельно опасный враг, но и потенциальный друг.

Наверное, Калугин изобразил Доктора именно таким неспроста. В игре ты направляешь дуло автомата на каждого встречного, а житель Болот — протягивает руку. Несмотря на все дикости этого места, Доктор остался настоящим учёным, который желает жить по человечески... Человечески? А как насчёт диалога Бенито с химерой?

А вот размышляя над этим вопросом, Калугин напрочь закрыл, наверное, тему сталкерства как такового. Его олицетворение — молодой осёл Штырь, который, вопреки очевидным фактам, считает себя умнее и ловчее всех, кто живёт в Зоне годами. Он жаждет денег, наживы, и идёт против того, кто спас Штырю его никчёмную жизнь. Однако он и сам не понимает, насколько ничтожен на фоне всего этого инфернального действа вокруг Чернобыля. «Не протянет... Ну и ладно, самое время чаю выпить».

В результате — на удивление приятная книжка. Почти нет стрельбы, зато есть осмысление, призыв к наблюдению за окружающим миром и тем, кто его населяет. Текст нельзя назвать юмористическим, но доброй иронии здесь в достатке, что ставит «Дом на болоте» значительно выше стандартного фантбоевика.

...Итак... За спиной Рейстлина закрылись двери Башни, Карамон и Тика попытаются жить мирно, Танис будет продолжать ныть, Тас — хвастаться и воровать... Неужели это конец?

Задел на продолжение здесь, конечно, есть. Куда без него? На то и коммерческий проЭкт, чтобы читатели снова смогли встретиться с полюбившимися героями. И даже со многими умершими из них. Почему нет? Несмотря на яркую коммерческую направленность, на подражательность и банальность, цикл есть за что любить.

Последний роман вышел не менее ярким, чем второй. Здесь есть неожиданные повороты сюжета, красивые и убедительные эпизоды, даже трагический надрыв, заставляющий сжиматься сердце. Авторы вложили сюда много своей души, они старались искренне рассказать немного наивную историю победы Добра над Злом. Честь им и хвала — они смогли ввести в текст весьма неоднозначные образы Рейстлина и Китиары так, что они органично вписались в этот совсем, казалось бы, структурно простенький мирок.

Сюжет очень динамичен, но в тоже время грамотно сбалансирован — яркие и запоминающиеся сцены, просто просящиеся на большой экран, сменяются диалогами, причём среди них есть даже осмысленные и по делу. Трагические моменты перемежаются со смешными, драйвовые — со спокойно-эпическими. Почти всё по делу, мастерство авторов выросло. Тоже самое и с героями — к ним привыкаешь, в них даже начинаешь верить, а временами — и переживать. Конечно, горько жалеешь о том, что нытику Танису так и не снесли голову, что только положительно сказалось бы на сюжете. Однако... Не судьба. Блистают Рейстлин и Китиара. Продолжают развлекать Флинт, Тас и Фисбен, которые, несмотря на однообразие, не надоедают. Большинство остальных остаются статистами, изредка подбрасывающими реплики главным героям, или подставляющимися под их клинки.

Лично мне понравилось, как это написано. Несмотря ни на что, роман получился даже неглупым и очень динамичным. Можете, конечно, обвинить меня в дурновкусии, но я люблю фэнтези — даже такое, достаточно банальное и стандартное. Ну люблю я эльфов с гномами, и готов верить в чудеса.

Так что «Драконы весеннего рассвета» — хороший роман. Просто он написан... с искренностью. И за это — спасибо.

...Ну что же, покамест ни один человек не оставил ни отзывов, ни даже оценок. А между тем роман далеко не так велик, как водится нынче у книгоиздателей. Я прочитал его за одни сутки — ни больше, ни меньше. Итак, чем порадует нас Николай Свет-Данилыч?

Во первых — встречей со Старым Хрофтом, вернее — Одином. Бог, плечом к плечу рубившийся с молодым магом Хедином в «Хрониках Хъёрварда», всегда мне импонировал, больно уж впечатляющий образ получился. Впечатление не испортил и достаточно средненький «Тысяча лет Хрофта» — но там у меня претензии к тому КАК он сделан, а не к самому герою. И теперь Хрофт стал главным действующим лицом «Пепла Асгарда», что не может не радовать. Как всегда, Древний Бог действует прямо и решительно — валькирия Рангрид разбудила в нём мечту о... возрождении Асгарда.

Да, ни больше, ни меньше. Причём не просто о восстановлении старых стен — о возвращении из Царства Мёртвых всех его обитателей. Замысел, конечно, впечатляет, хотя походы к краям Реальности для героев Перумова стали обыденным делом. Однако Перумов продолжает грамотно вводить новые сущности в цикл, преобразуя при этом старые — мы вплотную видим Соборного Духа Демогоргона, наблюдаем иное лицо Водителя Мёртвых Яргохора, видим новые пейзажи и просторы Упорядоченного.

Несмотря на грандиозность происходящих событий, мы спотыкаемся о первый существенный недостаток романа. Да, Перумов раскрывает новые тайны Упорядоченного, показывает новые пространства и старые сущности в новом свете. Однако его чисто стилистический инструментарий не изменился, и, казалось бы, даже обеднел. Размах фантазии есть, Ник стремиться показать всю бурю своей фантазии, однако... У него просто не получается сделать это на достаточном уровне. Не хватает выписанности, не хватает стиля.

Второй существенный недостаток характерен для 1 романа цикла (2-го — в меньшей степени). Перумов перебарщивает с диалогами, причём перебарщивает очень сильно. Персонажи слишком много говорят, причём иной раз — совершенно не по делу. Иногда возникает чувство, что читаешь «Эдипа-царя», хорошо хоть в соответствующую ритмику не попадает. Лучшие книги Перумова как раз находят грамотный баланс между действием и разговорами, здесь же — существенный перевес в пользу последнего. А бесконечные милования Хедина и Сигрлинн раздражали уже в конце первой книги...

Несмотря на вышеперечисленное, роман очень быстро и легко читается, в лёт. Слог, хотя и не идеален, достаточно приятен (смущают только новые перумовские «паразиты» — периодическое желание различных героев книги «отдать руку за (нужное вписать), и постоянное упоминание «восстания Безумных Богов»). Однако по тому, как выстроен сюжет, понимаешь, что старый добрый Перумов ещё жив, хотя и поистрепался. Задумка очень привлекает, она настолько «рыбная», что хочется облизнуться от предвкушения. Но Ник, видимо, очень торопился сдать роман в срок, и реализовал свою идею именно так, как я выше описал. Со всеми недостатками и достоинствами.

...И всё же? Какое место займёт Neu-Асгард в системе Упорядоченного? Как его будет воссоздавать Один, признавая, что предыдущий его вариант был «несправедлив»? Выступит ли Старый Хрофт против Новых Богов, своих старых друзей, ведь он нарушил Равновесие? И, наконец, как продолжиться сплетение интриг тройки людей-чародеев, желающих занять блистающие престолы Обетованного? Чёрт, придётся и следующую книгу читать.

Вторая часть мегаэпической эпопеи о победе над очередными Чёрными Властелинами под названием «Сага о Копье» получилась несколько поинтереснее, чем первая. В первой писатели явно пробовали своё перо, расставляли героев, придумывали общую канву сюжета (впрочем, достаточно банального). Здесь же ребята постарались раздвинуть рамки просто литературной игры, и написать книгу, хоть отдалённо напоминающую литературу. В принципе, они почти справились — вторая часть вышла не только бодренькая и динамичная (как первая), но ещё и с претензиями на философичность. Язык повествования тоже существенно улучшился, авторы явно набили руку.

Заимствования у Толкиена режут глаз, но уже не так раздражают, как раньше. В сюжете появилось известное разнообразие, дружная компания героев разделилась и каждая из них, пересекаясь друг с другом, бодренько приключаются, спасая мир по фрагментам. Радует эльфийка Лорана, ставшая вполне живой боевитой девицей, по прежнему ярким бриллиантом сверкает Рейстлин, становящийся всё интереснее и интереснее с каждым своим появлением. Даже вечно раздражающий Стурм начал мне нравится, однако авторы не стали его развивать — видимо, не знали, что с ним делать дальше. Чтобы не было скучно, Уэйс и Хикмэн возродили полусумашедшего чародея Фисбена, который вместе с кендером Тасом и гномом Флинтом составляют весьма занятную троицу... Хотя Флинт слишком нарочито комичен.

Унылых Речного Ветра с жёнушкой убрали на второй план, также как и прочих персонажей второго круга. Жаль, они не догадались задвинуть ещё Таниса — уровень нытья этого «предводителя» просто зашкаливает, непонятно, как в этого тоскливого нюню могли влюбиться аж две прекрасные и сильные женщины. Но пускай уж будет, что делать... Главный герой всё таки. В целом, каждый из них находится на своём месте, как и положено в типичном фэнтези. Эльфы надменны, гномы прикольны, дракониры страшны, драконы прекрасны и опасны одновременно... А чего ещё нужно непритязательному читателю?

Хорошее проходное фэнтези, с парой сильных моментов (сон в Сильванести, штурм крепости в конце) и несколькими стержневыми героями. Читать не только можно, но даже и нужно — для отдыха.

Вы знаете, иногда хочется почитать что-нибудь эдакое, прямо-таки нарочито фэнтезийное. Чтобы там была группка разношерстных и разнорасовых героев, каждый — со своим колоритом. Чтобы были там эльф (можно полу-) и паладин, пусть даже унылые, но героические и рефлексивные донельзя. Старый, ворчливый гном. Друг-вор из Маленького народа, без такого не обойтись. Несколько воинов, глуповатых и смелых. И загадочный спутник-маг с парой тузов в рукаве. Целительница, которая всегда

В самом деле, порой такое простенькое, незамысловатое но бойко написанное фэнтези без особой зауми даже приятно почитать. Группа героев идёт, добывает артефакты, которые дают им особые плюшки, а потом идут, укладывая себе дорогу мостовой из убитых врагов, настигают местного ТВ... Кто берёт верх? Вы что, издеваетесь? Сюжет, конечно, линеен, но написано бойко, ничего не скажешь, и достаточно увлекательно. Хотя в последней четверти они перегибают палку с подражанием ВК, а уж последняя битва, где никто из них даже серьёзно не пострадал с рукопашной схватке с могущественным магом, это однако...

Конечно, большинство персонажей вышли бледными — это неизбежно, ибо они изначально должны были влезть в узкие каноны D&D, и каждый обладал изначально заложенными характеристиками. Но парочка из них вышла оригинальной. Должен признать правоту общественного мнения, маг Рейстлин — это однозначно сильно. Абсолютно неясно, заслуживает он доверия или нет, а его цели так и остаются непонятыми. Конечно, есть, по моему, в этой системе словечко «нейтральный», но загадочности и погружённости в себя Рейстлина оно никак не характеризует. Второй — опять же маг, Фисбен. Несмотря на то, что его совершенно бездарно «шлёпают» авторы, полубезумный маг с прогрессирующим склерозом и огромной магической силой остаётся одним из самых ярких персонажей этой книги. Можно вспомнить также старую драконицу Матафлер, но ей так и не дали разгуляться.

Мир? Да обыкновенный фэнтезюшный мир. Скучноватый. Если ты идёшь в эльфийский лес, ты уже знаешь по канонам, что там увидишь, если ты встретил на пути гоблина — ты знаешь, что от него ожидать. Так что — всё достаточно предсказуемо. Что делать — секрет массового рынка состоит в том, что читатель хочет видеть и читать то, что уже знает...

Неплохая фэнтеюшка, очень бойко читающаяся, с полуслитым открытым финалом. Приключениев ещё много, и сражения с тёмными силами — впереди. Сериал всё-таки.

Ещё один пример того... эээ... не особо оптимистического взгляда Саймака на окружающих людей. Какая работа у робота Тобиаса, спросите вы? В маленьком городке он должен изображать законченного уродца, чтобы люди старались на его фоне выглядеть лучше. Интересно поставлен вопрос — получается, чтобы люди были лучше, им нужен не положительный пример, а... отрицательный? Им нужно осознавать, что они лучше кого-то? Да, смотреть свысока проще, чем тянуться вверх...

Ещё бросился в глаза уродец «нового типа» — предприимчивый капиталист-буржуа, прямо таки созданный на радость критическому бичу социалистов и прочих леваков. Интересный взгляд из американской глубинки на «протестантскую этику»...

...Сколько читатели ждали эту книгу? Полтора десятилетия, вряд ли меньше. С тех самых пор, когда в «ХХ» в ссылках стало периодически встречаться — «подробнее — в летописи «Тысяча лет Хрофта». И вот — момент настал. Эта книга наконец-то дошла до нас. И вызвала совершенно двоякое впечатление.

Во первых, Перумов схитрил, причём схитрил капитально. Долгие, долгие годы он ваял по строчке, по фрагменту, по куску того, что вкупе должно было по идее превратиться в масштабнейшую эпопею. Но стиль с годами, как известно, меняется, да и соединить все нити не выходит. Тогда Перумов просто предложил нам... эти самые разрозненные куски, скреплённые одним и тем же героем. Однако не хватало связующей нити. Как быть? Очень просто — сия летопись представляет собой сборник разномастных отрывков, рассказов и зарисовок, которые Старый Хрофт преподнёс Хедину для ознакомления. Для пущей наглядности отрывки соединены между собой «комментариями» Нового Бога, который по ходу дела заполняет лакуны, которые Перумов не смог или не захотел вплести в сюжет. Ну ладно, форму рассказа мы принимаем. Далее?

Основное, чего все ждали — описание Боргильдовой битвы в первом томе. Скажу честно — в форме полузабытого эха далёкой легенды она смотрится куда интереснее. Вполне стандартная мочиловка а-ля Перумов, когда орды сталкиваются с ордами, а боги продолжают бой на уровне магии. Баталии в ГБ были выписаны поинтереснее и подинамичнее, хотя и здесь фантазия и стиль Перумову не отказали. Боргильдова битва описана неплохо, также как и падение Древних богов.

Пройдёмся по мелочам. В начале Перумову, как мне кажется, стоило чуть более тонко обрисовать всю ту мрачную обречённость, с которой боги Асгарда идут навстречу своей судьбе, к Рагнарёку, и в тоже время — их безмерное удивление по поводу поражения. Ник честно попытался эту задачу выполнить, однако попытка передать эддическую стилистику (ну ладно, хоть в переводе Стеблина-Каменского) у него удалась достаточно слабо. Скажем прямо, основной персонаж, обрисованный в книге помимо Хрофта — Локи, именно через него виден весь ужас и пафос будущего апокалипсиса. Остальные боги находятся даже не на втором, а на третьем плане, и их мысли не особо видны. Насчёт шока несбывшегося пророчества — тоже смазано, ведь один из немногих богов, на котором Перумов акцентирует внимание — Хрофт — как раз таки подозревает, что судьба может повернуться к его поколению и другим местом...

Ладно. Следующая часть — «Молодой маг Хедин». Описание того, как Хрофт жил во время правления Молодых богов. Вот здесь уже — всё очень фрагментарно, зазоры между кусками становятся всё больше и больше, а комментарии Хедина — всё обширнее. Общие планы тоже смазываются, сюжет — потихоньку размывается. Конечно, красной нитью их скрепляет стержневая идея — месть Молодым богам, и отдельные фрагменты чудо как хороши (причём видно, какие были написаны в середине 90-х, а какие — ближе к нашему времени). НО — слишком уж это всё размыто. Я ждал высокого эпоса, чёткой доведённой до ума логичной истории Старого Хрофта, одного из самых интересных творений Перумова, но получил несколько другое. Нет, роман хороший, мне он искренне понравился — но я ждал намного больше, учитывая, сколько лет Ник этот текст шлифовал.

Что в итоге? Неплохой роман, весьма. Однако если каждый том «ХХ» представлял собой чётко очерченную, завершённую историю, имеющую начало и конец, то «ТЛХ» — скорее набор бусин, ярких и не очень, скреплённых единой идеей и одним персонажем, пусть этот персонаж даже превосходно вышедший из под пера Ника Хрофт-Один. Так что и оценка — пониже. Она была бы значительно выше, если бы не скромные и довольно блёклые фрагменты о восстаниях Ракота и Ночной империи Хедина... Хотя кое-какие секреты мира Упорядоченного Перумов всё-таки открыть соизволил.

Комментарий 2024 года: Да, тогда, 10 лет назад, я был очень комплиментарен к своему старому другу, и обратил внимание именно на редкие удачные фрагменты его «романа», который в роман упорно не желает складываться. Сейчас, полистывая «Гибель богов», я ясно чувствую, в чём разница — в его титульном романе всё более или менее согласуется друг с другом — образ мира, действие, персонажи. «1000 лет Хрофта» паразитируют на ранних текстах Перумова, и, в общем-то, очень мало добавляют его образу из оригинальных «Хьёрвардовских» романов. То, что могло бы стать могучим эпосом, по факту является водянистым киселём, где удачные фрагменты перемежаются пространными и бестолковыми диалогами, малосодержательными врезками и комментариями Хедина, которыми автор пытается заполнить огромные дыры между кусками текста. В котором... да, ничего не происходит. Описание Боргильдовой битвы — ужасно и напрочь лишено драйва, за который мы ценили раннего Перумова, описание жизни Одина-Хрофта в годы изгнания — никакое, потому как мир, по которому он странствует, абсолютно пустой, на первой сотне страниц «Гибели богов» соткался куда более живой мир, нежели в двух томиках «1000 лет Хрофта». На этом фоне читать пренебрежительные строки о «местечковости» Арды, куда Один попадает под именем Высокого, забавно, потому как Средиземье куда более живое и одушевлённое, чем лоскутный Хьёрвард из этой недоделанной летописи.

Так что, как ни печально признавать, это типичный пример поздней перумовской графомании, и остаётся только жалеть, что он не смог написать этот текст тогда, когда был в форме. И пролистав его, я понял, что «Раба Неназываемого» можно будет спокойно пропустить мимо себя... У сожалению, Хьёрварда больше нет.

«Интервью с вампиром» — очень нетипичная вещь в плеяде сказок об обаятельных кровососах — она посвящена той бессмысленности и никчёмности существования, которая ждёт человека после превращения в вампира. В то время Энн Райс написала очень логичный, чёткий, и завершённый роман, который ни в коем случае не требовал продолжения. Однако время берёт своё, годы текут, и психологически угнетённое в те времена состояние писательницы улучшилось. Образ романтичных вампиров влёк её, по всей видимости, со страшной силой, и она решила продолжить, и расширить мир вампиров в высокий эпос.

Что мы имеем? Не слишком ли уныл мир «Интервью...»? Арман самый старый? Нет, не годится, пусть у нас будут... Дети Тысячелетий! Вот это масштаб! Пумть будут вампиры с разной иерархий, добавим сверхъестественных явлений, расскажем о прародителях, и дело в шляпе. Раздвинем, так сказать, границы. Но тут есть одно препятствие...

Для эпоса нужен эпический герой. А Луи, герой «Интервью...», вампир, склонный к рефлексии и нытью, никак не годится для этой роли. Никто из знакомых нам вампиров не годится для этой роли — Лестат слишком прост, Арман — тоже излишне уныл и рефлексивен, Клодия погибла. Остаётся только одно — встать в пику раннее написанному. В конце концов, это ведь рассказ от лица Луи, верно? А он, сволочь такая, и наврать может. Следовательно — можно слегка изменить уже описанные образы...

Райс выбрала Лестата. Он и стал её новым альтер-эго — более живой, чем Луи, но при этом такой же человечный и склонный к познанию. Старого Лестата будто бы и не было — он объявлен плодом фантазии Луи. Теперь уже белокурый дьявол из рода Лионкуров познаёт окружающее — и глубоко проникает в тайны этого мира. Он идёт до самых истоков, и видит Тех, Кого Следует Оберегать, встречается с Детьми Тысячелетий, познаёт тайны мира вампиров и людей.

Но вот того психологизма, очарования и меланхолии, которые свойственны «Интервью...» здесь нет. Здесь много описаний, много деталей, это всё создаёт роману эффект затянутости, причём очень сильный. Много воды, до чрезвычайности. Однако в этом есть и свои плюсы. Как Луи, Лестат ищет смысл своего существования, он пытается найти Древних и постигнуть секреты их жизни. Много размышлений, есть интересные диалоги. Имеются просто потрясающие образы — Арман, на которого Лестат смотрит с иной стороны, нежели Луи, Мариус, хранитель прародителей, и, само собой, Габриэль — действительно персонажи великолепные. Однако «Вампир Лестат» — вещь слишком женская, все эмоции персонажей — излишне женоподобны, очень много описаний одежды, обстановки — этого слишком много. И этому роману стоит поставить четвёрку с минусом.

И не только из-за нудности. «Интервью с вампиром» — вещь, обладающая своим убийственным очарованием, вещь, которая убивает желание стать вампиром. А здесь? Апология вампиризму, их красоте и изяществу. Лестат может сколько угодно говорить о своих принципах, о том, что он убивает только негодяев — от этого его суть не изменится. Он убийца. И Энн Райс прославляет это. В «Вампире Лестате» всё, что можно считать преступлением, оправдывается — во имя Сада Зла. Переворота не случилось. Именно от этого романа произрастают «Сумерки», различные молодёжные сопливые хорроры о романтичных кровососах и их жертвах. Если бы не было этого романа — возможно, путь развития современной литературы был бы совершено иным...

На страницах своего мегацикла Мартин сумел показать большую войну, войну гражданскую. несмотря на то, что идейного посыла цикл (по крайней мере, на первый взгляд) не несёт, он во многих и многих мельчайших аспектах вскрывает движущие силы этой жуткой кампании, и психологию отдельных её игроков, причём не просто в сфере высокой политики, но и смотря на них снизу, из простой деревни, солдатского барака, Стены... Но повести о Дунке и Эге — это дело другое. Это рассказы о двух отдельных героях, странствующих по Вестероса в поисках приключений, и особо размаха здесь не добьёшься. А Мартин пошёл от противного.

Большие воины — это, конечно, хорошо. Но жизнь средневековья была наводнена различными мелкими поземельными стычками лордов, кажущихся ничтожными с нашей позиции, но очень важные для их участников. И Мартин показывает всю реальность происходящего, без прикрас и принижений. И совершенно неважно, что его оруженосец — королевской крови. Если ты дал клятву служить нищему лорду, доживающему свои никчёмные дни в полуразвалившейся башне — ты должен быть верным до конца, даже если тебе грозит гибель.

Так что тема всё та же самая. Честь она либо есть, либо её нет. И у Дунка она, как ни странно, в крови. Так что не будем придираться — в любом случае Дунк уж никак не выглядит наивным мальчиком в белом плаще. Его честь — реалистичная. Хотите понять о чём я? Прочитайте «Сэр Найджел» Конан-Дойля, и вы поймёте, что такое «шаблонный рыцарь». И узнаете, насколько Дунк у Мартина вышел реалистичным персонажем, на диво.

...Всё-таки в Вестеросе не всегда царит осень и зима. Бывают и другие периоды. Например, весна. Всё-таки основной цикл мрачен. Если вы хотите получить заряд оптимизма или хотя бы увидеть в людях нечто хорошее — увы, ПЛИО вам мало подходит, несмотря на то, что цикл — действительно выдающийся. А вот «Межевой рыцарь» — куда светлее.

Эта повесть о справедливости и чувстве долга. Дунк, юный нескладёха-рыцарь поднимает руку на принца крови, защищая от него женщину. Он прекрасно знал, что за это ему грозит увечение, но всё равно делает это. Причём не думает о клятве рыцаря, не пытается выслужиться перед кем-то — просто у него заложено в душу призвание защищать слабых. И так нищий новоиспечённый межевой рыцарь оказывается куда более честным перед людьми и собой, чем все прославленные лорды Семи Королевств...

Кроме одного. Принц Бейелор поднял меч на защиту Дунка, нищего, никчёмного рыцаря, вчерашнего оруженосца, без рода и племени. Поднял, чтобы погибнуть. Зря? Да нет, не зря. Сходство между Дунком и Бейелором куда более явное, чем разница в их статусах. Бейелор погиб на самом деле за большое дело — за справедливость. И, возможно, руки и ноги простого межевого рыцаря действительно очень пригодились родине — ведь взашёл позже на трон король Айегон Невероятный...

А повесть всё равно очень светлая. Здесь добрые люди побеждают, а злые проигрывают, оставляя равнодушных в сильном потрясении. Здесь царит солнечный свет и светлая грусть. Здесь нет того жуткого реализма, как в оригинальном цикле. Зато здесь присутствуют настоящие герои, а справедливость — неуклонно торжествует, даже ценой многих жизней.

Очень сильная повесть. Очень.

Одно из тех произведений, которых я читал очень давно, даже раньше «Волшебника...». Я тогда не так интересовался философской фантастикой, в детстве, но даже в то время было ясно, что «Имя...» — это немного иное, не такое, как раньше. Как и всё из «Хайнского цикла», роман не самый простой, с двумя толкованиями, с двумя смыслами.

1972 год, Вьетнамская кампания с позором проваливается, военные кусают локти. Под впечатлением от этих событий Урсула Ле Гуин пишет своё «Имя «лес» есть «мир». Земные колонисты осваивают территорию планеты, на которой живёт очередной подвид людей — атшияне, весьма своеобразные гуманоиды. Согласно старым законам колониальной политика (по крайней мере, на Западе), чужеродное общество во время освоения территории либо ассимилируется, либо уничтожается. Естественно, похожая ситуация возникла и на этой планете — поселенцы в одн момент зашли слишком далеко...

Ле Гуин здесь создала ещё одну культуру, первобытное по нашим представлениям общество, статичное, живущее в полном балансе с окружающей средой. Атшияне обитают в двух плоскостях мира — один — реальный, другой — «мир снов», природа которого так и остаётся неведомой. Эдакие индейцы — загадочные, непонятные землянам, и, следовательно — не несущие человеческой породы в себе. Они заочно приговорены к уничтожению. Судя по тексту Ле Гуин, люди нисколько не изменили своей породы с началом космической экспансии — самовлюблённые, эгоистичные, жестокие звери, сметающие всё на своём пути. Капитан Дэвидсон — идеальное воплощение человеческого Зверя, того, что атшиянин Селвер назвал «Богом». Он отважный воин, но за эту отвагу он расплачивается невероятной кровожадностью. Да, Ле Гуин весьма скептически относится к человеческому роду — настолько они отвратительны и злы... И обречены на поражение — ведь невозможно победить Природу, с которой слиты атшияне.

Однако атшияне победили не одной только природой — для этого они научились убивать. Спокойное общество инопланетян было взбудоражено появлением землян, и в ответ на их жестокость научилось убивать. Таким образом, пусть даже и отстояв себя и свой мир, они заразились первой болезнью «цивилизации» — убийством себе подобных.

«Вряд ли мы будем такими как прежде...» (С).

Эти пророческие слова Селвера звучат печально. Общество утратило статичность, и каким теперь путём пойдут инопланетяне — неизвестно. Самое печальное — если они станут людьми...

Курт Воннегут — это ещё одно культовое имя, которое я пропустил. И пропустил, кстати, не зря. Прочитай я «Механическое пианино» хотя бы три года назад, я бы плюнул от скуки и нафиг выкинул книжку. А сейчас — уже нет. «Социалист» Воннегут написал на самом деле весьма неплохую гуманитарную фантастику, которую было бы нелишне прочитать всем пророкам «плановой экономики».

В центре всего — новая социально-экономическая модель, развивающаяся по неумолимой логике прогресса. Постепенное совершенствование технологий приводит к автоматизации производства, а следовательно — к резкому сокращению спроса на рабочую силу простого человека. В связи с этим контроль над средствами производства переходит непосредственно к узкой группе «белых воротничков», наиболее квалифицированных инженеров, которые становятся новой аристократией, а затем происходит огосударствление экономики — контроль над этой сферой (и многими другими) переходит в объединённое министерство. Итак, в нашей дорогой США торжествует самый настоящий социализм советского типа, где все достижения цивилизации определяются количеством выпущенных телевизоров, вертолётов, корабликов и самолётиков. И все произведения искусства, кстати, делаются исключительно в жанре «соцреализма». Конечно, главное этой системы от советской — чудовищный разрыв в качестве жизни верховных инженеров и простых людей («такару», по определению индусского шаха). Однако, если присмотреться, даже это различие стирается. Инженеры, заработавшие богатство своим потом, кровью и мозгами, в любой момент могут лишиться своих привилегий, данных с широкого барского плеча государства. Вот и всё. Чем не советское чиновничество?

Однако среди верховных инженеров нашлись пламенные революционеры, которые просто не могли видеть эту систему действующей. Большая часть людей оказывалась просто не у дел в этом автоматизированном будущем. Казалось бы, и живут вроде бы неплохо, даже если учесть уравнительный характер их благосостояния. Но вот люди этого времени хотят работать! В нашей стране такому по большей части были бы рады! Ан нет. Руки жителей мира Воннегута простаивать не любят, и они решают сыграть в лоллордство, и сокрушить мешающие их дивному новому миру машины...

А что, весьма любопытное произведение, написанное американским социалистом. Конечно, конец нас несколько расстраивает — завершив свою революцию, ребятушки «из низов» с большим удовольствием начинают ремонтировать и реконструировать только что ими разрушенное — ведь не особо хочется человеку на самом деле ходить пешком и готовить еду на костре? Нет. И всё пошло по кругу... Молодец Воннегут, качественная социальная фантастика — это сложный жанр, а он в своё дебютном романе с нею справился.

Берясь за самый малоизвестный роман Достоевского (а широкой публике он мало знаком), я всерьёз опасался, что увижу здесь спад, провал, серьёзную неудачу ФМ. Но, как оказалось, это не так. «Подросток» — очень достойный Достоевского роман, может быть, несколько тяжеловатый, но всё таки не такой затянутый, как «Бесы», здесь лишних фрагментов даже нет. А ведь этот роман сложен, причём весьма и весьма. И что по его поводу можно сказать?

Открываем википедию, набираем название, и смотрим, что там написано. Читаем: «Писатель противопоставляет дворянина Версилова, отца Аркадия, и дворового человека Макара Долгорукого — формального отца. Второй для автора становится символом понимания народной правды и идеи нравственного «благообразия», одной из основных идей романа.» Уж не знаю, кто этот текстик набросал (надеюсь, не уважаемый мной Бахтин), но он внутреннему содержанию романа не соответствует почти никак. В некоторой степени, простота и гармоничность Макара действительно несколько диссонирует с метаниями Андрея Версилова, но Достоевский явно не заострял на этом внимания — речь совсем о другом.

Фёдора Михайловича сложно назвать блестящим стилистом. Скажем прямо — он прямо проигрывает в языке, скажем, Льву из Ясной Поляны. Но если брать по внутреннему содержанию — здесь Достоевский опережает рекомого автора «Войны и мира» на много шагов вперёд. Дело в том, что в «Подростке» психологических типажей, характерных для многих романов, нет вообще. Персонажи настолько противоречивы, а их поступки слабо поддаются логике, что сразу приходит понимание: они — абсолютно живые. Как будто взяты из реальности в чистом виде. Осуждает ли Достоевский кого нибудь, проявляет ли «морализаторство»? Ни грамма! Андрея Версилова вовсе не тянет осудить — этот метущийся, на грани нервного срыва человек вызывает только сочувствие — он просто такой, какой есть, и больше ничего. Это и не хорошо, и не плохо. В каком-то роде Версилов — центральный персонаж романа, всё крутиться вокруг этого человека.

Аркадий, его внебрачный сын? Да, от его лица ведётся весь рассказ. Фактически, всё, что он рассказывает — наблюдение за поступками и последствиями поступков отца. Но и он здесь присутствует не случайно. Я могу ошибаться, конечно, но смысл всего этого действия таков: Аркадий, подросток, наблюдая за своим отцом, должен был придти к пониманию, что жизнь куда сложнее, чем видится на первый взгляд, что далеко не все нуждаются в осуждении, или даже понимании — их просто нужно принять такими, каковы они есть. Такова его мать — Софья, таков был и Макар. В одном с литераторами я согласен — роман очень гуманистичен по своей сути, это действительно масштабное психологическое исследование... Кто знает, может быть — лучшая и единственно возможная форма исследования индивида?

И снова, на основе своих воспоминаний Ефремов делает удивительный по красоте рассказ. Ведь бывалому геологу есть о чём рассказать! Якутия, трескучие морозы, гольцы, смертоносные незамерзающие пороги.... Удивительная природа нашей родины, которую Ефремов так хорошо знал. И фантастическое предположение (такое ли уж фантастическое?), что на север могли проникать древние люди с африканскими миграциями животных... Интересно как минимум. Всегда Ефремов оставался не только писателем, но в первую очередь — исследователем.

Интереснейшая повесть — причём здесь нет ни грамма фантастики. Настоящая «быль». написанная уже позабытым языком. Простая, может быть, даже наивная история старого горняка и романтика подземелий, скорее всего, являются абсолютно реальными, не удивлюсь, если Ефремов и в правду общался со старым горняком.

Как и во многих подобных рассказах, здесь повествуется ещё и о былом. Безмолвствующие горняки, унёсшие с собой в могилу множество историй, красивых и трагических, свои собственные ремесленные секреты — всё это здесь, в тексте. Само собой, уже никого из них нет в живых, но история, написанная Ефремовым, немного приоткрывает нам завесу молчания вокруг этих людей...

Цикл о ведьмаке всё-таки завершился. Уметь завершать длинные, сложные многоходовые эпопеи — это всё-таки искусство, которое присуще очень немногим авторам. Чтобы свести все линии воедино, поставить окончательную и бесповоротную точку — это искусство. Пану Анджею это удалось.

Цири скачет к своим родным. Ведьмак со своими друзьями едет ей навстречу. Йеннифэр ждёт их... В этой страшной войне, бессмысленной и жестокой, всё-таки находится место человечности и любви. Мы видим её с разных сторон, разными глазами. Глазами десятков людей — солдат, лекарей, политиков. Битва под Бренной — это страшно. Да простят меня все филологи и любители, но даже Сенкевич не смог настолько ярко описать грозу 1410 года. Война здесь показана не блестящей эскападой удалых боевитых рыцарей, а отвратительным и грязным явлением. В отличие от многих фэнтезистов, Сапковский прямолинейно пишет антивоенное произведение. Он показывает нам ватагу изгнанных, никому не нужных скокя'таэлей, которым калеки-ветераны раздают хлеб, становимся свидетелями того, как непримиримая расистка Торувьель протягивает руку человеку. Мы видим, как после Ривийского погрома люди, осознавая тяжесть своего поступка, в отчаянии бьются о землю. И над всем этим видим императора Эмгыра, который отвратителен в своей высокой миссии, который раскрытием тайны своей личности окончательно сокрушил сказку.

Ведьмак Геральт. Этот романтичный, грустный и задумчивый убийца. Сапковский на этот раз уделяет ему много места. Снова, как и в первых книгах, он кажется колоссом, центрообразующей фигурой. Всё остальное несколько уходит на второй план. Даже Цири, хотя ей посвящено немало строк описания эльфийского плена. Не буду вдаваться в перепетии сюжета — это было бы слишком утомительно. Где-то во второй половине романа был сокрушён замок Вильгефорца, главные «злодеи» в лице вышеупомянутого магика и мечника Бонарта сокрушены. Сапковский даже сделал всё по канонам жанра — убил всех друзей Геральта, отдавших жизнь за свободу Цири. Но означает ли это счастливый конец? Нет. Это означает всё ту же горькую сладость, которая продлится недолго...

Сапковский окончательно расправился со сказкой. Приблизив свою историю к эпической, он прочными нитями соединил сагу со своим любимым артурианским мифом, отправляя умирающих героев... в Авалон? Цири встречает Галахада на берегу тихого валлийского озера, и мир уже не будет таким, как до этого...

Блестящее завершение саги о ведьмаке. Конечно, Сапковский пишет нынче продолжение (вроде как), но я не думаю, что оно необходимо. Посмотрим. я верю в пана Анджея.

P. S. А разговор Муна, Дийкстры и Фаоильтиарны где-то в неведомых, диких краях... Потрясающе.

Я не побоюсь встать и заявить, что роман «Бесы» вышел у Достоевского... скучноватым. Да, именно так. Да, бездны психологизма на месте, тщательно прорисованы персонажи, но... Очень затянуто. Слишком затянуто. Описание быта маленького провинциального городка не очень-то впечатляет, хотя несёт на себе и довольно важную роль — погружение в эту эпоху, в умонастроение, царящее в обществе. Но Достоевского сложно назвать здесь блестящим стилистом, поэтому в этом плане роман не слишком силён.

Чем хорош роман? Отдельными эпизодами, яркими, продуманными образами Ставрогина, Верховенских, прочих членов ячейки. Достоевский изображает это новое поколение либералов, нигилистов, революционеров довольно отталкивающе — как некую стаю... действительно бесов — метущихся, отчаявшихся существ. Но если Ставрогин и Кириллов — это именно такие существа, стремящиеся разрушить всё вокруг себя, так и не нашедшие места в этом мире, то Пётр Верховенский — хладнокровный и расчётливый негодяй, просто воплощающий в жизнь свои чудовищные идеи.

В какой-то степени роман действительно пророческий. Именно такие люди делали в революцию — в той или иной степени. Их историческая роль — это спорный вопрос, а суть раскрыта Достоевским в этом самом романе. И такие люди никуда не исчезли, они всё равно стремятся разрушать всё вокруг себя. Читайте «Бесов», пусть даже это и трудно — это роман-предостережение для всех нас. Мы и так слишком многим расплатились за то, что так и не послушали этого грустного философа, чьё воззвание так и осталось практически неуслышанным.

Джон Р. Р. очень любил своих детей — настолько, что пытался как можно дольше сохранить у них веру в чудеса, в Рождественского Деда, который приносит подарки в Сочельник. И каждый год, 20 лет подряд, он писал от его имени письма, причём богато иллюстрированные. Каждое письмо он наделял мягким, оптимистичным юмором, некой простой, но неизменно верной моралью. Но и они отражают неспокойное течение времени. 1933 год в письмах отразился большой войной с гоблинами, а в письме 1939 года прямо осуждается война, явление которой так ужаснуло Толкиена.

Последнее письмо датировано 1940 годом. Дети выросли, они уже не нуждались в письмах. Но в конце содержиться такая печальная улыбка напоследок: я всегда буду с вами, говорит старик Толкиен своим детям. Он хотел, чтобы через всю свою жизнь они пронесли веру в Волшебство, и вспоминали иногда приключения Рождественского Деда и забавного Белого медведя, и рассказывали о них своим детям.

Интересно, писали ли сыновья такие письма своим детям?...

Всё таки историки — очень интересные люди, особенно если они пишут фантастику. Я имею ввиду не убогих халтурщиков, которые всю свою жизнь ковыряются в одной-единственной, мелкой проблеме — нет, историков-творцов, которые стремятся узнать как можно больше о мире и о людях. Господин Шмалько — как раз из таких. Он человек оригинального мышления и яркого ума — и это полностью проявляется в его научно-популярном исследовании (не побоюсь выразить это так) о Спартаке.

Казалось бы: что такого? Ну восстал две тысячи лет назад некий гладиатор, ну надрал уши римлянам, ну что здесь такого? Ан нет, помнят. Сертория забыли, Красса забыли, Катилину забыли, даже Суллу и Мария еле помнят. А имя Спартака, безродного раба, живёт. Неисповедимы пути человеческой памяти. Кто-то говорит — герой, кто-то — просто удачливый прощелыга, но большинство сходятся в одном: восстание Спартака всколыхнуло Республику не меньше, чем Вторая Пуническая война. Это был один из самых страшных ударов — удар изнутри.

Доцент Шмалько, вновь одев на себя маску литератора Валентинова, в самой что ни на есть простой и доступной форме изложил свои мысли по этому поводу. Да, местами его заносит, особенно по части исторических параллелей, да и с трактовкой источников. Но сам по себе размах работы очень впечатляет. Валентинов не ограничивается 70-ми годами I в. д. н. э., он рассматривает римскую цивилизацию в целом, чтобы в контексте её показать значимость восстания Спартака. Мы можем видеть, как Валентинов делает попытки (весьма интересные) раскрыть подоплёку движения, вывести наружу цели восстания, раскрыть сам образ Спартака — если не реальный, то легендарный. А уж рассуждения о восприятии римлянами богов и взгляде свободного на раба-гладиатора и вовсе выносят нас на бурные просторы исторической антропологии, которую в изучении античности пока слабо используют.

Интересно, весьма интересно, оригинально и совершенно лишено пресности рядовых, «плановых» монографий. Есть с чем поспорить, но подумать, безусловно, тоже. Великолепно!

Терри Пратчетт — большой любитель озадачить читателя, который пытается определить, что он, собственно, написал. Его «Ноги из глины» — весьма любопытная с этой точки зрения вещь. Как детектив роман совершенно не сложен, юмора много, но назвать его «юмористическим» язык не повернётся. В общем, странный и чудный коктейль, в котором многое можно найти для ума.

Как и прочие романы цикла, книга посвящена власти. На этот раз рассматривается отношение аристократии к королевской власти, хотя эта тема довольно банальна. Центральная линия, правда, несколько иная. Големы (средневековые роботы) тоже создали своего короля, подражая хозяевам-людям, но быстро разочаровались в этой бесчеловечной идее. Вообще, линия големов сначала мне напомнила роботов Азимова. Но потом понял, что они достаточно далеки от идеальных машин Азимова, а скорее напоминают роботов из романа Саймака «Проект «Ватикан»: они стараются быть подобны людям, несмотря на свою чисто логическую природу.

Как всегда, масса смешных и серьёзных фразочек, метафор и аллюзий. Уже не пародия, а нечто иное — что? Быть может... «социальное фэнтези»? Да нет, слишком смело так говорить, но у меня нет лучшего определения. Может, кто подскажет?

В литературе периодически встречаются вещи, которые трудно определить по жанровой характеристике. И один из таких романов — «Всегда возвращаясь домой» Урсулы Ле Гуин. В классификаторе стоит определение «Гуманитарная фантастика — постапокалиптика», но оно слишком поверхностно, и не передаёт всех тех тончайших черт, что характерны для произведения.

«Опыт археолгии будущего», говорит сама Урсула. Но все материалы, которые она привела в своём труде, скорее близки к этнографическому исследованию, и поражают широтой размаха и фантазии автора. У поздней Ле Гуин заметно превалирование именно этнографической составляющей, культурологической (лучший роман из них — «Толкователи»), но такой стилизации в её творчестве ещё не было.

По сути, даже и не роман. Ле Гуин во всех подробностях описывет категории культуры народа Кеш — одного из племён, которое живёт на территории бывшей Калифорнии — картину мира, восприятие времени, личности, поэзия, литература, обычаи, обряды — всё тщательно, дотошно, словно в реальном этнографическом экскурсе. Что меня удивило — мировоззрение этих людей действительно не похоже на современное — у писательницы удалось достичь этого эффекта. В качестве противопоставления был введён так называемый Народ Кондора — племя фашистов, шовинистов и вечных завоевателей — реликт прежних времён, доблестного американского народа. И основная часть романа посвящена именно восприятию этой агрессивной общности женщиной, присходящей из Кеш.

Вся остальная часть романа (большая часть) — песни, сказания, ритуалы, «научные экскурсы» служат как бы «взглядом изнутри» на общество Кеш — и здесь Ле Гуин посаралась на славу — недаром на роман она потратила целых 5 лет. Писательница старается не грузить читателя, и подаёт материал порциями — частями — поэзию, частями — театральное искусство, и прочее.

Я усматриваю недостаток в том, что Ле Гуин даже не попыталась показать гипотезу этногенеза Кеш. Понятно, что многие его обычаи восходят к анималистическим верованиям индейцев, и это представляет двойной интерес. Но — не случилось. Никаких весомых предположений в тексте мы не встречаем — даже не знаем, сколько лет прошло со времени ядерной войны.

Итог — произведение очень оригинальное, и интересное. Ле Гуин проделала колоссальную работу по созданию целой культуры, которая как бы будет существовать в будущем. Мне, по роду занятий, этнографические исследовния довольно близки, и «Всегда возвращаясь домой» стало приятным сюрпризом. Однако не думаю, что буду перечитывать — в мире хватает реальных, непридуманых этнографических исследований, которые не менее любопытны.

В отличие от предыдущих частей, мы даже краем глаза не увидим Нарнию. Романтика дальних странствий, морские приключения в духе Жюля Верна, новые встречи с таинственными уголками магического мира — вот что наполняет повесть Льюиса. Многое здесь напоминает роман Ле Гуин, «Самый далёкий берег» — может быть, известнейшая писательница писала под впечатлением от повести?

Пропаганда христианства здесь видна более отчётливо — параллели Аслана с Христом просто режут глаз (впервые на краю света он является в облике ягнёнка). Также как и сцена с Юстэсом — Аслан помогает ему сбросить старый облик, и фактически родиться заново.

Сцена с драконом-Юстэсом — по сути, один из центровых моментов книги. Только с помощью Бога может наступить преображение человека. изменение его к лучшему. Вообще, линия Юстеса — важнейшая. Вся повесть посвящена постепенному превращению юного мизантропа-зануды в, можно сказать, настоящего героя Нарнии.

Старые герои уходят, приходят новые. «Покоритель зари» ещё чуть более серъёзен, чем предыдущие вещи — перед нами раскрывается алчность, глупость, подлость. На проверку даже такие персонажи, как Каспиан и Люси оказываются вовсе не идеальны — они едва не поддаются мимолётному искушению — каждый — своему. И лишь вмешательство Аслана спасает от опрометчивых шагов.

Неплохая сказка-притча, для людей всех возрастов.

Я очень давно хотел прочитать этот роман. В посвящении к «Вечному воителю» Муркока стояла благодарность автору — за «Сломанный меч». И Сапковский в своих заметках его очень положительно отмечал. Чуть ли не десять лет прошло, и, наконец, смог добыть означенное произведение. И не пожалел.

Тематика скандинавско-кельтской мифологии меня привлекала моё воображение. Теперь, после знакомства с трудами Гуревича интерес только возрос, но прибавилось и опасение — сможет ли автор реконструировать мышление человека той эпохи? И нужно сказать, что АНдерсон в бщем и цело с этой задачей справился.

Когда читаешь «Сломанный меч» создаётся впечатление, что перед тобой — всего лишь несколько вольный пересказ средневековой саги. Завязка довольно проста, и довольно обычна для творений скальдов. Сына знаменитого викинга-морехода похищает эльф, оставляя рождённого троллем подмёныша. Оба вырастают, и и сама судьба, рок, обязаны столкнуть их вместе, вызвав кровопродитную войну...

Книга жестока, и лишена какого-либо юмора или иронии. Герои книги погибают десятками, как и в настоящей саге, никаких поблажек — всё жёстко и реалистично.

К слову сказать — персонажей вовсе нельзя назвать однозначными. Вальгард, по сути, главный антагонист книги, постоянно мучается чувством вины за свои поступки, и сомневается в их правильности. Очень трудно понять, как расценивавать эльфов — они представляют из себя смесь света и тьмы, добра и зла. Каждый из них очень противоречив, способен и на ужасные, и на благородные поступки. Да и главный герой, Скафлок, к концу превращается скорее в отрицательного персонажа, поскольку думает только об уничтожении троллей, и своего злобного двойника. Для этого даже он перековывает меч, который сулит гибель всем асам и данам.

Не все, конечно, персонажи, столь ярки. Тролли, например, все злы и жестоки, среди них нет места добру или благородству. И Фреда, возлюбленная главного героя, тоже как-то теряется на общем фоне романа. Хотя, возможно, это задумано специально — в сагах женщины часто сугубо положительные персонажи.

Итог: очень красивое и яркое фэнтези. Такого я не читал довольно давно, приятный отдых перед защитой диплома, можно сказать, заряд бодрости. Одно из первых произведений «классической фэнтези», после которого меня, наверное, долго не заставить читать своременных ремесленников. настоятельно рекомендую.

Пожалуй, первый у Азимова опыт создания альтернативной психологии. Какова будет психология человека, который никогда не видел настоящей тьмы, кто не знает о существовании звёзд? Планету Лагаш освещает 6 звёзд. И все они раз в 2000 лет поностью скрываются с глаз, и наступает Долгая Ночь. Это — конец цивилизации, массовая истерия, сумашествие... Жутковатая картина, мощная. В рассказе много научных рассуждений, которые, как ни странно, несколько снижают впечатление от рассказа — они несколько снижают чисто душевнгое впечатление от рассказа, хотя и не являются лишними.

Есть несколько замечаний. Куда, например, скрылись остальные пять Солнц? Ведь описывается затмение только одной? Значит, вовсе не вся планета покрыта Тьмой? Нет, Азимов пишет о всеобщей катастрофе. Довольно слабо прописанный момент. Не говоря уже о том, что развитие цивилизаций, не нуждающемся в освещении в принципе, должно было пойти по другому пути, а также их психология должна очень сильно отличатся от нашей.

Но это всё мелочи. В любом случае «Приход ночи» — сильный и эмоциональный рассказ, концовка которого просто приводит в ступор. Первая крупная удача молодого писателя.

Всю жизнь от дурных поступков Вильяма Вильсона удерживало только его альтер эго, некое воплощение совести. Убивая его, главный герой окончательно губит свою душу, скатываясь в пучину мрака и зла. Само собой, всё это — только метафора, По повествует нам о том, как человек сам убивает в себе свои лучшие качества, превращаясь в чудовище. один из первых образцов психологической фантастики.

Многие фантасты, такие как Стругацкие, Ханлайн, Саймак, прописывая идею Контакта, всегда наделяли инопланетян теми или иными человеческими чертами. Лем пошёл по другому пути — его перо изобразило АБСОЛЮТНО ЧУЖДЫЙ РАЗУМ, чуждый для человека, который мы попросту не способны понять, слишком он ИНОЙ. С этой задачей1 писатель справился блестяще — Океан Солярис выглядет чудовищным в своей стихийной мощи, в своих бесконечных всплемках, приливах, создаваемых им конструкций — всё это создаёт абсолютно реалистичный образ Чужого. «Гости» — не более чем эксперимент Океана над людьми, он попросту вывернул их подсознание наизнанку и воплотил их тайные желания и чаяния в жизнь — просто для того, чтобы узнать, что из этого получится, поскольку для него человеческие способы мышления также чужды.

В чём основная мысль книги? Мне трудно судить. Она была прочитана мною только что, за два дня, такие книги нужно перечитывать неоднократно, чтобы увидеть многослойность идеи автора. Могу сказать, что одна из основных мыслей Лема состоит в том, что человек — ничтожен на фоне всей Вселенной, с её воистину многообразными формами Разума и Бытия, все его чаяния и амбиции — не более чем лёгкие колебания материи. Человек — ничто, его разум ограничен замкнут в себе, закольцован, во всём он ищет черты, присущее себе самому, и не может выйти за эти рамки. Для нас остаётся загадкой, постиг Океан человека или нет — писатель оставил нам этот вопрос открытым.

Отдельно стоит упомянуть персонажей. Кто-то в отзывах говорил, что они очень схематичны — не соглашусь. Лем — тонкий психолог, характеры Криса. Страута, Хари прописанны просто великолепно, их взаимоотношения, сомнения и страхи бесподобно изображены Лемом, а любовная линия, настолько яркая и живая в своей противоречивости способна тронут любого.

итог: раньше был знаком с автором только по «Звёздным дневникам...» и «Кибериаде». Такое произведение мог написать только Великий Мастер, которого с лёгкостью можно назвать одним из лучших европейских писателей прошлого века.

Всё началось в далёком 2004 году, когда некий совсем молодой наивный школьник купил на развале сборник «Легенды», прельщённый обилем знаменитых имён в оглавлении, и красивейшими картами созданными ими миров. Последней в этой действительно замечательной антологии была повесть «Новая весна» авторства Роберта Джордана. Нашему герою очень понравился изображённый автором суровый мир Пограничья, хорошо выписанные главные герои, чёткий, продуманный сюжет... Молодой человек обрадовался было, что нашёл ещё одного писателя, книги которого будут сопровождать его всю жизнь. Но, как показала жизнь, он жестоко ошибался...

Первым настоящим знакомством с Джорданом стал роман «Око Силы». После прочтения романа осталось недоумение и некая лёгкая обида: вроде бы и стиль прежний, и герои, однако сюжет так и веет банальщиной... Сюжет напоминает ВК, идея — из «Дюны», как и многие институты, вроде Бене... извиняюсь, Айз Седай, переселение души Льюса Тэрина в Ранда Муркоком отдаёт... И прочая прочая. Старательно дочитав цикл до восьмого тома, я практически ненавидел его, настолько мне досмерти надоел завявший сюжет, напрочь лишённый логики, и всё теже, нисколько не изменившиеся герои.

Таким образом, Джордан, вместо того, чтобы вытянуть серию на более или менее приемлимый уровень, фактически уничтожил все перспективно неплохие наработки, отдав предпочтение чисто коммерческой сериальщине... Хотя, по слухам, «Нож сновидений», посмертная книга автора, лучше многих предыдущих, я более никогда не возьму в руки романов из «Колеса времени».

P. S. Единственным исключением здесь остаётся всё таже «Новая весна», на мой неискушённый взгляд, единственная вещь из цикла, достойная внимания.

Сказать, что я глубоко знаком с творчеством Брэдбери, сложно, читал я его не слишком много, да и нашёл для себя его творчество сравнительно недавно. Но палитру, кажется, схватил правильную — от SF-рассказов в «The Machineries of Joy» до мистического «Something Wicked this Way Comes» и сугубо реалистическо-романтического «Dandelion Wine». И тут новая грань — детектив. От Брэдбери, да ещё и нуар? Суровый чёрно-серый мир, мрачный оперативник в плаще и широкополой шляпе под вечным холодным дождём, глотающий над трупом очередной жертвы виски из плоской фляжки... Так, или не так?

Специфический авторский стиль превратил роман в чисто визионерское полотно. Главное помнить, что Брэдбери — мастер малой формы, и на его крупные вещи это накладывает большой отпечаток. Они состоят из фрагментов, эпизодов, лоскутков, мазков, которые складываются постфактум в красивую и богатую картину — как отливающий зеленью и оттенками жёлтого «Dandelion Wine». Так же, из лоскутков состоит и рассказ о юном писателе с богатым воображением, который неожиданно столкнулся лицом к лицу с серией загадочных убийств.

Мир Венеции — умирающий мир. В Гринтауне мир расцветал, здесь — увядает. Он живёт прошлым, некогда счастливым, настоящее здесь затухает. Живописный пирс на берегу океана разрушается, льёт вечный дождь, смывая груды мусора в сточные канавы, жители городка заперлись в свои конуры, погружаясь в маленькие миры своих Я, отгораживаясь от вездесущего декаданса всего и вся. Мир мрачный, и неудивительно, что юный писатель с богатым воображением населяет его призраками своего сознания, и бродит между ними, как меж тенями.

Неуютный мир. Нет Солнца, только дождь, точнее — сырость, туман, слякоть, грязь, жёлтые потёки на крыльце, отсыревшая паутина в лестничных пролётах. Холод.

А, дорогой читатель, ты хочешь детектива, расследования? Увы... Наш герой больше мечется по городку, от одного человека к другому, руководствуясь не логикой расследования, не психологией убийства, а собственной писательской интуицией, улавливая еле-еле колышущиеся в воздухе нити извращённой логики маньяка. Весь роман мы изучаем его интуитивные прозрения и смотрим на окружающий мир, реконструированный воображением художника. Кто, как не носитель Слова, мог понять, что сутью преступлений является убийство не просто человека, а его счастливого некогда прошлого, что мишенью служат не тела, а людские души. Я не согласен с тем, что убийца здесь слишком бледен, на фоне своих жертв — нет. Просто он растворён во всём этом городке, в месте торжествующего декадентского увядания, и его личность больше воплощается не в самом человеке, совершающем преступления, а даже в его библиотеке, переполненной литературой крушения и распада. Человек, суть которого в уничтожении безрадостного настоящего, из-за страха перед таким же безрадостным будущим — вот в чём, я думаю, суть всей интриги.

Но роман, тем не менее, отливает оптимизмом. Писатель, наш герой, смог выжить, так как смог смело посмотреть в будущее, и сказать самому себе, что его там ждёт счастье, что он обязательно преодолеет энтропию окружающего полураспавшегося мира. Нам все не хватает этого светлого чувства будущего, только оно поможет нам всем выжить в этом суровом и неласковом мире. И, само собой, чувство плеча — дружеского плеча ближнего, одиночество которого готово пойти навстречу твоему одиночеству, и разделить его с тобой, хотя бы на время.

Так что, если вы хотите чистого детектива — увы. Да и не стал бы старик Брэдбери писать такую безделку. Мы снова встретились с ним на просторах человеческой души — чему и рады.

Не желая получать дальше передоз пафосом, я оставил пока мир Рошара с его бурями и тоскливыми рефлексирующими супергероями. Однако отвергать автора я не стал, пишет он с выдумкой, без особого огонька, но солидно, выразительно и любопытно, как и положено нормальному ремесленнику. И, находясь в поисках нового чтива от Брендона Сандерсона, я держал в голове две вещи — во первых, не стоит ждать чего-то невероятного, и, во вторых, нужно приготовится к многочисленным самоповторам. Уж больно писучь автор, выпуская по два-три романа в год, сложно оставаться оригинальным и разнообразным... если ты, конечно, не Желязны, а Сандерсон явно не дотягивает до этой планки.

Выбрал наугад, скажу честно, просто хотелось оставаться в рамках фэнтезийного жанра, посетить новый мир, которые товарищ Сандерсон такой мастак творить. И я выбрал Скадриал — мир, засыпаемый пеплом от курящихся вулканов, жители которого не знают, что такое весенняя зелень, не ведают белого снега, и с трудом могут вообразить жёлтые лучи солнца, ведь заволочённые тучами небеса окрашивают его в красный. Не совсем, правда, понятно, каким образом, при постоянном пеплопаде вообще возможно земледельческое сельское хозяйство, и куда девается такое количество вулканической (!) золы (не надо рассказывать, что они все сбрасываться в реки), как поддерживается водоснабжение чистой пресной водой... ну и так далее. Падающий с неба пепел на фоне красноватого неба, конечно, смотрится эффектно, но о реалистичности существования в таких природных условиях относительно многочисленного общества да ещё с развитой экономикой, позволяющей поддерживать не только население, но и нереальные, судя по описанию, статусные блага аристократии.

Ну да Бог с ним, с миром. Этот антураж мог бы быть заявкой на Dark, однако, внезапно, это не он. В центре внимания у нас девочка-подросток с низов, нищая сирота, которую обижал брат и многочисленные соратники по воровским бандам. И — опять внезапно! — она оказывается невероятным талантом, с огромными способностями в местной разновидности магии, юная воровка показывает недюжие навыки в тактике, имеет выдающееся актёрское дарование, которое помогают девочке со дна с полпинка внедрится в круги аристократов, танцуя вальсы не хуже светских дам и поддерживая аристократические беседы, едва умея читать, и притом за несколько месяцев превращаясь в сверхбойца, которая левой рукой едва ли не небрежно укладывает снопами профессиональных алломантов-убийц.

Короче, опять Избранный, «не такой как все», которого прокачивает местный Мистер Мияги, и который, после трагической гибели оного от рук Главного Гада, идёт ему мстить. Да-да, понимаю, никто даже не будет давить инстинктивный зевок, всё здесь создаётся как по готовым выкройкам из журнала Burda. Даже возлюбленный главной героини, которого она спасает от гибели, как классическую «блондинку в беде», дарит ей в конце вожделенный поцелуй, на фоне окна, в котором, наверное, светится канонический багровый закат...

Но не всё так плохо, как я описываю. Читать совсем не скучно, и даже мерисьюшка Вин/Валетт не раздражает своей крутостью, всё даётся в меру. К счастью Сандерсона, он и правда опытный ремесленник, и умеет работать с текстом, не допуская сюжетных перекосов. Поэтому его тексты и читаемы. Тем более, что сюжет не сводится к авантюрным приключениям юной воровки. Конечно, стоит упомянуть о революционной борьбе, которую ведут герои против Империи Зла.

Я нарочно не буду говорить о чародеях-алломантах, о них пишут все, скажу только, что Сандерсон явно неравнодушен к китайским «уся», что в « The Stormlight Archive» бурерождённые порхают в воздухе на буресвете, что алломанты летают на металле — всё одно. Эффектно, красиво и зрелищно... Но о чём бишь я? Правильно, о революции. Конечно, планы Кельсера нам, выросшим на рассказах о народниках и большевиках, кажутся чрезвычайно наивными, тактику революционной борьбы Сандерсон явно знает хуже чем, например, Чайна Мьевиль. Однако Сандерсон и здесь проявил писательскую смекалку, периодически швыряя своих революционеров в объятия незапланированных обстоятельств, и заставляя их менять правила игры на ходу... Что и сделал, собственно, Кельсер, который, желая вызывать революционный толчок, создал вокруг себя целую религию, которая, с одной стороны, подняла «массы на борьбу», с другой — создала идейный противовес веры в полубожественного Вседержителя...

Кроме того, конфигурации, построенной Сандерсоном, есть ещё один элемент, который лежит в основе этого мира. Он изначально задумывал Скадриал как мир «несостоявшегося подвига». В далёком прошлом этого мира приходил, согласно пророчеству, Герой Веков, который должен был спасти это мир от Тьмы... А он не спас, и мир, хоть и не погибнув до конца, всё равно остаётся лежать в руинах, превращаясь в империю победившего Мордора, которым управляет... скажем так, обретший Кольцо Боромир. Так что во главе миропостроения Сандерсон ставит идею победившего Тёмного Валстелина, причём умудрился по этом не продублировать ни Кларка Эштона Смита, ни Кука, Ни Аберкромби...

Итак, казалось бы, базовый сюжет завершился, и роман продолжения не требует. Однако Сандерсон явно припас пару тузов в рукаве, вроде проблемы той же самой тёмной Бездны, которая может пожрать мир, или тумана, в котором порхают алломанты... И новое государство, которое нужно строить на фундаменте тысячелетнего гомеостаза, тоже нужно как-то построить... Так что могу только поздравить автора — с очередным испытанием он справился, показав, что умеет писать не только громоздкие саги.

Дэвида Геммела давно нет с нами, но с нами осталось его наследие.

Я давно уже покинул мир дренаев, изучив его вдоль и поперёк, от странствий сумеречного Дакейраса Нездешнего до крушения империи Джианы Вечной.

Но автор оставил для нас много миров, и, рано или поздно, когда душа захочет чего-то по настоящему светлого, развеивающего тени нашего времени, всегда можно посетить один из них.

Хотите, скажу банальность? Геммел пишет о хороших людях. При всех своих недостатках, грехах, злодеяниях, его герои всегда находят в себе моральный стержень, и становятся лучше. Они способны на сострадание, они могут бросить вызов несправедливости... в конечном счёте, они могут плакать тогда, когда больно их близким.

Теперь мы бродим среди народа ригантов, эдаких квази-кельтов этого безымянного мира, которые живут в ожидании своего Юлия Цезаря. Их мир идилличен и красив, их дома стоят на краю лесов Старшего Народа, практически ушедшего с глаз простых людей, и любовь, и ненависть у них лишены всякого притворства... До той самой поры, пока не приходят тяжкой поступью легионы Каменного Города, силы, которая всё сметает на своём пути.

Безусловно, Геммел снова написал героику, классическую по своей фабуле историю становления личности короля Конновара, защитника своего народа, его объединителя, «собирателя» пред лицом внешней угрозы. И — это Геммел умеет замечательно — мы видим одновременно и великого,и абсолютно земного человека, который совершает ошибки и пытается всеми силами стать хоть чуточку лучше, для своего народа, своих друзей и своих близких. Конновар учится, и учится не только воинскому искусству — сама жизнь куёт его принципы.

Он должен смирится с тем, что его родители не совершенны и тоже совершают ошибки.

Что собственную гордыню нужно уметь держать в узде.

Что врага можно сделать другом, а за друга не жалко и отдать жизнь.

Что следует восхищаться не только широкоплечим бойцам, бесстрашно выходящим на поле боя с топором в руке, но и трусливым, тщедушным людям, которые прикрывают твою спину щитом, поборов свой страх.

И, наконец, что ты, и только ты отвечаешь за свои поступки, ты и твоя совесть, твой самый страшный рок — даже страшнее, чем гейтс.

...Итак, земли объединены, войско готово, король уже в седле и при чародейском мече... Схватка с чужаками не за горами...

Хорошая история. Да, героическая фэнтези, да, становление типичного сказочного короля, со всеми штампами и примочками. Но... какая разница? Ведь это история о живых и несовершенных людях, которые тем не менее, стараются быть настоящими людьми, как бы это сложно не было.

По сравнению с остальными «Вечерами» эта повесть написана совсем в иной манере. С одной стороны, здесь нет разухабистого юмора и доброй иронии, с другой — тема веры и греха выходит на первый план, молодой писатель решил уже серьёзно поговорить с читателем о смерти души и вечном наказании.

Конечно, ему пришлось многое гипертрофировать. Начиная от речей и диалогов, отдающих скорее театральной мелодикой и ритмами романтичной литературы, это не замысловатый говор простодушных малороссов у Диканьки, а высокий стиль художественного пространства европейского романа, и заканчивая слегка карикатурным образом самого колдуна. Он старается, казалось бы, нарушить все божеские законы, сломать все опутывающие человека нити. Женитьба на собственной дочери — что может быть омерзительнее, убийство зятя и внука, позже — святого схимника, тёмные ритуалы, пробуждающие мёртвых — раз за разом колдун скатывается всё ниже, престуая всё новые и новые заветы... И прекрасно понимая, что его ждёт за порогом земной жизни. Колдун практически сходит с ума, он ни минуты не сомневается в существовании воздаяния за грехи, ведь он не отринул Бога в душе, он лишь губил свою душу, во имя пагубного сладострастия...

Ну а я со своей стороны замечу, что Гоголь неплохо обыграл фольклорные сюжеты, и изящно вплёл их в канву европейских литературных традиций, создав единое и неразделимое полотно. Мы можем забыть и пана Данилу, и его жену, и нечестивого колдуна — а вот реку Днепр, до середины которой не долетает птица — помнят все.

Сатана пришёл на Землю...

Казалось бы, свита Воланда через два десятка лет весело прокатилась по Москве, а у Мережковского — и того ранее Антихрист довлел своим суровым ликом над человечеством. Но мрачный романтик Леонид Андреев привёл на лик своего мира, мира умирающего человека, другого Сатану. Мы никогда не узнаем, каков же он на самом деле — ведь ему пришлось вочеловечится, чтобы прочувствовать все нюансы тварного бытия, и отразить, таким образом, в кривом зеркале Человека как такового — существо, которое падший ангел так презирает...

Но даже в своём презрении он верит в Венец Творения, верит в заповеди и изначально светлую природу человека. Именно поэтому он приходит в сей мир как романтик, эдакий добродушный прожигатель жизни, искренне любящий людей. Он воплощает в себе благородство и искреннюю, светлую и чистую любовь, любовь к прекрасно духовной сути Человека, его пути к совершенству и добродетели, его смирению и глубинной святости.

Некоторые литературоведы говорят о том, что Сатана Андреева — это ницшеанский Ubermensch, «сверхчеловек». Но мне кажется, он скорее «Aussermensch», «внечеловек», какое-то идеалистическое представление о нём, и, да, в этом автор смыкается с классической немецкой философией. Сатана — существо вне Человечества, точнее, он сущность внекультурная, надкультурная, он пришёл сюда познавать. Он индивидуалистичен до предела, безумно одинок и безудержно романтичен. Никакие узы не связывают Очеловечевшееся Зло, уже Злом не являющееся, с этим тварным и жестоким миром. Сатана — идеалист, последний романтик, пытающийся смело искать в людях изначально доброе и светлое начало, которое взяло бы верх при разрушении устоев этого слегка гротескного мира. Сатана в отрыве от всего воплощает в себе идеал Человека.

«Ubermensch» — это Фома Магнус, отринувший от себя принципы и швы социального уклада, возжелавший стать Царём в новом, земном Аду, жестокий и умный покоритель мира... Но все его стремления разбиваются о приземлённость, об отсутствие полёта фантазии и мелкотравчатость творимого зла. Он, словно собственный тёзка — апостол Фома — поставил под сомнение идею Человека, и встал над ней, отринул её. Но он не стал чем-то более высоким, из-под сокрушённой Идеи выползла лишь обезьяна, злая, лысая и бесхвостая обезьяна, которая и является сутью Человека без святого идеала. А Мария... что Мария? Она несёт в себе образ, но не суть. Она переплетение двух начал, начала святости, точнее, образа святости, и саморазоблачающего Зла, порока и гнусных, словно украденных, сладостно-гнилостных страстей.

...Так в мир пришёл новый анти-герой, противоположность героя. В прошлое ушли метущийся Печорин, подлый Лужин, пустоцветы Элен и Анатоль Куракины, болтливый и простоватый Фамусов. Теперь в новом литературном пространстве, вслед за растерянным мошенником Магнусом вступили неунывающий Хулио Хуренито, большой ловкач Невзоров с Ибикусом под мышкой, растерянный «вор», сотворённый фантазией Алексея Леонова, великий комбинатор Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер и — как апофеоз — свита Воланда, славно погулявшая на просторах этого мира, и закольцевавшая его само в себе. Это мир жуликов, строящих новый мир на совсем иных принципах, где нет места Идее Человека.

...Так умирающий Леонид Андреев предвосхитил всю эпоху, которая последовала за Революцией. Действительно, шла другая эпоха, но это был вовсе не тот Человек, о котором мечтали просветители и энциклопедисты, марксисты и народники, не тот, кого искала Американская Мечта и христианские проповедники.

P.S. Но в мрачном мире Леонида Андреева есть что-то, что ещё несёт в себе частичку Идеала, нечто, вносящее покой в душу излишне вочеловечившегося Сатаны. Это Искусство, несущее на себе отпечаток гения, не опошленное и не изуродованное массой обезьяноподобной «человечности». Ведь действительно, есть нечто правильное в том, что люди берегут искусство и держат его в тиши и покое, чтобы оно было само по себе, а несовершенный человек чувствовал рядом с ним робость...

Как всегда, я не совсем согласен с ощущением Леонида Андреева... Но склоняю пред ним голову, со всем уважением...

Произведение действительно непростое, и оставить на него отклик весьма сложно.

Вероятно, всё дело в специфике стиля Рэя Брэдбери. Крупные произведения, которые я у него читал (451..., Dandelion...) составлены из микрочастиц, из рассказиков, из зарисовочек, в общем — выложены эдакой мозаикой из маленьких полотен малой формы, и даже в романе о книжных кострах он соблюдал этот принцип, хоть там и был чёткий сквозной сюжет. Он — мастер короткой формы. Здесь же — попытка выстроить большой роман, практически без склеек и швов, с неизбежным растягиванием линий и эпизодов.

Это-то меня и оттолкнуло, когда я начал знакомится с романом «Something Wicked this Way Comes». Брэдбери очень растянул пролог и завязку, причём по своему содержанию они очень бедны. По прежнему прекрасен авторский слог, по прежнему масса метких метафор, почти «кённингов», но вот всё же не хватает метких наблюдений и ярких красок, ради которых ты и читаешь, скажем, «Dandelion Wine».

А вот почему всепочтеннейший сэй Королёв высоко ценит этот роман, мне понятно. Дело в том, что Брэдбери мастерски создаёт атмосферу душащего и обволакивающего страха на самой границе повседневного и таинственного, реальный скучный быт находится на переднем плане, да, это так, но жуть Карнавала как бы растворена в нём, она вездесуща и всепроникающа. Любой, кто читал книги Кинга, знает эту атмосферу.

Однако вовсе не за это я смирился с «Something Wicked this Way Comes», совсем не из-за этого. Не такой уж я и любитель хоррора. Всю книгу держит на себе, как замковый камень, Чарльз Вильям Хэллоуэй. Именно его глазами мы видим всё самое яркое, его мыслям вторим, пытаясь понять тайны жизни и тайны Карнавала, его громовым смехом сметаем ужас со своего пути. Мудрый, и проживший, казалось бы, никчёмную жизнь пожилой уборщик становится тем, кто смог сломить искушающую силу такого яркого, такого завлекающего Карнавала...

Что же победил Хэллоуэй своим смехом, и как? Он победил страх. И не только его. Он победил всё самое дурное, что неизбежно заполняет жизнь. Карнавал предлагает воплощение мечты, чаще всего это попросту желание прожить жизнь сначала, повторить все те упущенные возможности, что ты не разглядел когда-то. Но... Цена?

А каков способ? Победить смехом, причём не Карнавал, а самого себя. Вывернуть наружу свой жизненный опыт, выбросить на ветер страх смерти, заглянуть в душу — и посмеяться над всем этим, смиряясь и принимая всё, как есть. Саму жизнь. Но кто знает, быть может, не так уж она плоха?...

Вот такая вот книга. Она не детская — ребёнок в ней многого не поймёт. Для взрослого здесь слишком много детского. В общем... Неплохая притча... Быть может, если бы она была короче вдвое...

«Я и правда живой. Прежде я этого не знал, а может, и знал, да не помню».

В какой-то момент мальчишка — ребёнок, вдруг понимает, что он Живой...

Кончики пальцев касаются лёгких травинок, нос вдыхает запах лесного разноцветья, кожа ощущает дуновение ароматного июньского ветерка, уши слышат еле ощутимое стрекотание кузнечиков в окружающей зелени, глаза, привыкнув к солнечному свету, вбирают в себя спокойное и нежное буйство красок по настоящему прекрасной природы.

И тогда ты чувствуешь: Я — Живу!!! Я чувствую, я существую, я...

...То, чего люди не понимают... Какое это счастье, что мы — живые...

Но вслед за ним приходит и иное понимание. Ты чувствуешь свою собственную жизнь. Но... Ты начинаешь чувствовать и её движение. Понимать, что это лето отличается от предыдущих, и что иные будут совсем другими...

Мир меняется. Уже не будет ходить трамвай до твоей школы, перезваниваясь колокольцами, лучший друг уедет в другой город, покинув твоё бытие, бросив тебя одного... и люди, которых ты считал незыблемыми и вечными, которые были частью тебя, оказывается, должны уйти туда, откуда никто не возвращается.

Следовательно... Следовательно, если мир меняется, меняешься и ты.

А если ты меняешься, значит ты рано или поздно... умрёшь.

Не станет новых лёгких теннисных туфель, почти не касающихся земли, не будет запаха свежескошенной травы, не будет даже пряного запаха вина из одуванчиков, которое сохраняет дух из Тех Самых времён...

Для сосущего ощущения одиночества ещё рано. Но придёт и оно. Но уже позже, позже...

Вот так ребёнок, маленькое, сотканное из доброты и жестокости существо, становится Человеком. Детство — это когда ты не понимаешь, что когда-нибудь будешь другим. А истинная старость — когда ты не помнишь, что такое быть молодым. Точнее — каково не быть стариком.

И ведь Рэй Брэдбери не призывает нас к возвращению в то лето, когда мы были беззаботными и не осознавали собственного бытия.

Одуванчик, весёлый жёлтый цветок, несущий радость, никогда не станет прежним, он станет лёгким пуховым облаком, и разлетится по ветру, дав жизнь новым россыпям солнцеликих соцветий. Можно лишь закупорить их аромат в бутылку, и вбирать иногда этот запах, возвращаясь на время туда, куда тебе больше дороги нет.

Наверное, это книга всё же не совсем о детстве. Она о том, что жизнь движется, меняется и переходит из одного в другое. Ты был ребёнком, ты взрослый, и ты будешь стариком. Это нормально, это и есть жизнь. Но никогда — никогда! — нельзя выбрасывать из себя образы Я-Другого, и помнить, что ты — живой...

После откровеннейше провального «The Adventure of the Mazarin Stone» Конан Дойл вновь распинал свою капризную музу, и выдал прежний уровень интриги и стиля.

Вампир... Вампир? Шерлок Холмс и граф Дракула? Ну нет, не надо скрещивать тёплое с мягким. Если кто-то ищет здесь мистической истории противостояния рационального и иррационального, обходите рассказ стороной...

А вот ежели вам нужен классический Холмс — пожалуйста. Он и есть, во весь рост. Великий сыщик своим расследованием вновь касается глубокой, неисчерпаемой судьбы других людей, и клубок жизненных обстоятельств заводит их в сети... даже не преступления, а просто трагических обстоятельств, которые вылились в необычный конфликт. Конфликт между несколькими существами, борющимися за любовь и внимание...

Так что — весьма талантливый рассказ, заставляющий вспомнить лучшие традиции дойловской малой прозы.