Интервью частично совпадает с вот этим. Потому привожу только "дополнения". (курсивом выделены новые вопросы/ответы или же новые части ответов на старые вопросы)

цитата

МФ: В обществе бытует устойчивый стереотип фантастики как сугубо развлекательного чтива. Что же такое, по вашему мнению, фантастика, зачем ее стоит читать?

СЛ: Фантастика — вид литературы, внутри которого существуют разнообразные жанры и используются специфические приемы. Их можно охарактеризовать кратко — то, чего не было и с нашей сегодняшней точки зрения быть не могло. Это принципиально, поскольку любая историческая реконструкция тоже произвольна и может серьезно отличаться от реальности. Но если мы, например, расскажем, как Петр Первый летал на Луну на пушечном ядре и именно там решил, что надо бы прорубить окно в Европу — вот это уже будет фантастика, поскольку описанное не укладывается в рамки нашего представления о мире.

Для чего фантастика нужна? Как и любая литература, наверное, для того, чтобы лучше понять самого себя, наше общество. А читать фантастику стоит любому, кому интересно знать, по каким законам протекает жизнь, от чего зависят наши мысли и поступки.

МФ: Последние несколько лет русскоязычные фантасты постоянно входят в число лучших в Европе. Случайность или закономерность?

СЛ: Существуют, на мой взгляд, две сильнейшие школы фантастики: американская с примыкающей к ней британской, и русская — можно сказать, советская, поскольку в это понятие включается много авторов, пишущих на русском языке. Сильнее не найти, хотя отчасти поляки еще могут претендовать...

МФ: В советское время лауреатами были только Стругацкие. Сейчас же — один за другим: Лукьяненко, Перумов, супруги Дяченко, Олди.

СЛ: Гораздо больше переводят. Мы стали доступны обычному читателю. Тех же Стругацких переводили, в основном, энтузиасты для небольших издательств, университетских серий. Это был факт культурного обмена, а не массовой литературы.

МФ: Ваши новые книги в последние годы появляются нечасто. Почему?

СЛ: Я ведь не молодею. Как говорится, раньше и деревья были выше, и писалось гораздо легче. Хотя я и сейчас знаю, что могу писать быстро, в два, три раза быстрее.

МФ: Но не пишете. Не считаете нужным? Нет необходимости или вдохновения?

СЛ: Отчасти, конечно, нет необходимости. Понятно, что сейчас я не в той ситуации, как многие авторы, которые вынуждены писать несколько романов в год просто для того, чтобы существовать. С другой стороны, интереса я не утратил — писать хочется, у меня есть идеи. Просто в моей жизни произошли достаточно большие изменения — сейчас я уделяю довольно много времени семье.

Но недавно я закончил и сдал в издательство новый роман «Конкуренты» (ранее был известен под рабочим названием «Имею компьютер, готов пилотировать» — прим. ред.). Это космоопера, очень любопытный проект, и я не буду скрывать, что он был инициирован создателями одной из онлайновых компьютерных игр, которая упоминается в романе. По сути, книга — дополнение к существующему миру игры.

Далее я продолжу дописывать большой фэнтезийный роман с условным названием «Недотепа» — рассказ о юном ученике мага. Только, ради бога, никаких параллелей с Гарри Поттером — герой совершенно другой. История получается трагикомическая.

МФ: То есть вы в принципе не готовы писать жесткие романы?

СЛ: Почему? Я писал жесткие романы. Мне кажется, «Линия грез» и «Императоры иллюзий» — достаточно жесткие вещи с жесткими героями.

МФ: Все равно это книги романтические, которые легко может воспринять подросток.

СЛ: Ну да, да. Но там действительно настоящая кровь, настоящая жестокость. «Осенние визиты», по-моему, достаточно жесткая вещь. В Дозорах есть некоторое количество брутальных сцен. Может быть, не очень много, но они есть. А вообще, я не готов писать чернуху, я не люблю романы, где чайными ложками едят мозги из раскрытой черепушки или уничтожают вампиров в предельно реалистической манере. Это для других авторов.

МФ: Судя по числу постоянных подписчиков «Судового журнала доктора Ливси», вы радикальным образом поменяли свою точку зрения, что «болтаться в интернете под своим именем ни к чему».

СЛ: Я заводил интернет-дневник исключительно для того, чтобы общаться с узким кругом знакомых, которые в ту пору уже собирались там. А потом начался лавинообразный рост. У меня нигде не написано, что это журнал Сергея Лукьяненко. Более того, я стараюсь этого не афишировать. Но это, конечно, секрет полишинеля. Мне хотелось просто вести журнал. Да, я иногда выкладываю какие-то литературные мистификации, тексты, фрагменты новых вещей. Но это уже сложилось после того, как у журнала появилось немыслимое количество подписчиков. Вообще, я бы с удовольствием сейчас перешел в какой-нибудь из резервных журналов. Но так будет некорректно по отношению к тем людям, которым действительно интересно меня читать... Я в ответе за тех, кого приручил.

МФ: Говоря о фантастике, нельзя не затронуть тему компьютерных игр. Вы как-то сказали, что самые качественные игры появляются, когда сюжетом занимается писатель-фантаст. Недавний провал игры «Не время для драконов» позволяет спросить: почему вы не занимаетесь сюжетом игровых адаптаций своих книг?

СЛ: Во-первых, мне это не так интересно, как проекты, в которых я уже участвую. Например, кинематографические. Во-вторых, дело в нехватке времени. Если бы у меня было его побольше, я бы, наверное, занялся и играми. А что касается провала — я задавал вопрос издателям и распространителям. Они сказали, что результаты не такие уж плохие, но событием игра не стала. Вот «Ведьмак» по книге Анджея Сапковского — свежий взгляд на ролевые игры. А «Не время для драконов» — повторение того, что делалось ранее. Мне очень жаль. Я ожидал, что эта игра станет более заметным явлением.

МФ: Реклама карточной игры Magic The Gathering приглашает «играть с Сергеем Лукьяненко». Чем вас привлекла именно эта игра? Считаете ли вы себя заядлым игроком, следите ли новыми выпусками?

СЛ: Я слежу за новыми выпусками, у меня огромное количество коробок с играми. Это действительно очень интересная, талантливая игра, хорошая зарядка для ума и, кстати, требует достаточно высокого интеллекта. Сам я не часто выбираюсь на турниры, но бывает. Играю, например, на «Росконе».

МФ: А в настольные игры по мотивам своих произведений («Дозоры», «Диптаун») играли? Что скажете?

СЛ: Мне кажется, они немножко страдают некоей самодеятельностью. Но вот сейчас будет выпускаться игра по «Ночному дозору», более серьезная, построенная отчасти на тех принципах, что и популярная в России карточная игра «Берсерк». Очень интересный проект — одна работа художников чего стоит.

МФ: В свое время вы сказали, что знакомство с аниме следует начать (и, возможно, закончить) фильмами Хаяо Миядзаки. Как вы относитесь к аниме?

СЛ: У меня старший сын фанатеет от Миядзаки. Его любимый фильм — история о летающем острове Лапута. Я даже уже слегка устал от этого мультфильма, хотя сам его очень люблю. Из аниме я смотрю в основном именно Миядзаки. Я, видимо, все-таки поклонник не аниме, а Миядзаки конкретно. Он вообще немножко за рамками того или иного жанра.

МФ: А у комиксов есть будущее в нашей стране?

СЛ: Я с большим сомнением отношусь к этому жанру. Он немножко не наш, не русский. Мне лично комиксы не интересны. Но в то же время кому-то это надо. Если кто-то захочет создать такой вариант моих произведений, изначальную вещь это не испортит. По «Мальчику и тьме» создавали либретто для балета. На мой взгляд — совершеннейшее безумие, я очень долго смеялся, когда слушал фрагменты музыки. Но людям было интересно, пусть попробуют. Так же и с комиксами. Если кто-нибудь придет и скажет, что хочет сделать хоровую ораторию «Черновик», я отвечу: пожалуйста — пробуйте.

МФ: Должен ли популярный писатель делать общество лучше? Или у него есть право ограничиться потаканиями публике?

СЛ: У каждого человека всегда есть право на то, чтобы творить гадости, и на то, чтобы делать хорошие вещи. Такое право есть и у писателя. Если кто-то считает, что нужно потворствовать негативу, он, конечно, имеет на это право, но это его выбор, личный. Я бы так поступать не хотел. Но я продукт времени, своей эпохи, раб определенного мировоззрения, и не могу гарантировать, что все мной написанное — правильно, позитивно и воспитывает в людях только хорошее. К сожалению, я этого утверждать не могу, но очень бы хотел, чтобы это было именно так.

МФ: В последние годы вы много путешествуете. Какая точка на земном шаре произвела наибольшее впечатление? Где вы хотели бы жить и почему?

СЛ: Наибольшее впечатление на меня произвели острова — Тайвань, Япония и Корфу. На Корфу провел свое детство Джеральд Даррелл, о чем очень красиво написал. Мне очень нравится эта точка на глобусе. Где бы я хотел жить? Я мог бы сейчас жить практически в любой точке мира, но живу там, где мне хочется — в России, в Москве.

Можно по-разному относиться к творчеству Сергея Лукьяненко, но он получил известность вполне заслуженно. Его книги — талантливы. А его герои — мы с вами.

Источник.

"Мир фантастики" обнародовал содержание сентябрьского номера. В нем, в рубрике "Контакт", есть интервью Г.Л.Олди.

Месяца через два интервью будет доступно на сайте. Если раньше кто-нибудь не спиратит номер журнала в сеть

PS. Искал в сети июльский номер журнала, где в том же "Контакте" было интервью Доктора. Что удивительно — нашел 6 номер, наше 8 номер, а вот 7 — нет как нет :) Это наверно дух Малдера и Скалли, изображенных на обложке, мешает. Но ничего, по идее скоро должны уже официально на сайте интервью выложить.

История о том, как Гугль поборол Яндекс.

Утненний поиск по новостям о Дотокре начался с Яндекса. Там был найдена такая наводка:

цитата

«Мир держится, несмотря на ошибку и, может, даже благодаря ей» – это цитата из интервью с Сергеем Лукьяненко – самым известным, экранизируемым и переводимым российским фантастом. Ему часто приходится давать интервью. Каждый раз выдумывать оригинальные ответы на предсказуемые вопросы, вероятно, еще труднее, чем сочинять новые «Дозоры». Тем не менее, он нашел что сказать корреспонденту «Собеседника». Среди прочего, писатель рассказывает о своем новом романе «Конкуренты»

Странно, но самого интервью в ленте не было ... Полез в Гугл — и нашел в том же поисковике по новостям не только "анонс", но и само интервью. Наслаждайтесь :)

цитата

Писатель Лукьяненко: Мир держится, несмотря на ошибку. И может, даже благодаря ей.

Писатель Лукьяненко – самый известный, экранизируемый и переводимый российский фантаст. Давать интервью ему приходится часто. Каждый раз выдумывать оригинальные ответы на предсказуемые вопросы, думаю, еще трудней, чем сочинять новые «Дозоры». Но мне действительно было важно поговорить с ним. Кажется, он что-то такое понял. Во всяком случае, его новый роман «Конкуренты» содержит ценные догадки о российской реальности как она есть. И о том, что из нее в ближайшее время получится.

Мои герои не аутсайдеры

– У вас есть любимый анекдот?

– Есть, но старый, вечно актуальный. Эйнштейн умирает, попадает на тот свет. Бог говорит ему: «Ты один из самых умных людей на земле, и в знак расположения я готов ответить на любой твой вопрос». Эйнштейн просит: «Господи, покажи мне единую формулу мироздания». В небе возникает огромная доска, на которой написана немыслимо длинная формула. Ученый долго стоит, внимательно смотрит на доску, шевелит губами, хмурится, а потом восклицает: «Господи! Здесь ошибка!» «Я знаю», – грустно отвечает Господь.

– А ошибка действительно есть?

– Обязательно. Первый закон мироустройства – «Невозможно построить непротиворечивый мир». Когда сочиняешь новое пространство, надо закладывать противоречие. По этой же причине почти никогда не получаются утопии. Антиутопий полно, одно время этот жанр вообще победил, – человек, как Эйнштейн в анекдоте, видит ошибку в мироздании и развивает ее до апокалипсиса. А потом выясняется, что мир держится, несмотря на ошибку. И может, даже благодаря ей.

Это вообще огромная проблема – создать хороший мир. Вспомните древние утопии: все, мол, хорошо, у самого бедного крестьянина не меньше трех рабов… Вот на рабах все и держалось. Их никак не получалось исключить. Поэтому самая великая утопия – коммунизм – тоже оказалась нежизнеспособна, несмотря на прекрасные лозунги. Стругацкие создали замечательную утопию – «Мир Полдня». А потом другие писатели додумывали миры Стругацких – и ни у кого не получилось продолжить «Мир Полдня» без того, чтобы не ввести туда какие-нибудь гипноизлучатели, в сознание вмешаться, насилие применить. Получается, что в счастливое будущее людей можно загнать только кнутом, пряником или какими-нибудь таблетками. А мир, в котором тебя заставляют стать хорошим – это мир роботов. (В кабинет вбегает Артемий, старший сын Лукьяненко. – Авт.) Вот, ключевое слово «роботы» услышал. У нас сейчас период фанатения от роботов, любимый фильм – «Трансформеры».

– Почему ваши герои аутсайдеры – «иные» или «геймеры»?

– Я бы не сказал, что они аутсайдеры. Им тесно в рамках судьбы, которая выпала на их долю. Им хочется чего-то большего, интересного, увлекательного, хочется реализовать себя, поэтому они все время влипают в нестандартные ситуации, ведутся на провокационные приглашения типа стать звездными пилотами…

Вспомните, чем занимались герои Уэллса – отправлялись на Луну, в будущее, сражались с инопланетянами. Фантастов очень часто обвиняют в том, что они пишут не про обычных людей: все-таки большинство читателей живут спокойной, размеренной жизнью – какие уж тут путешествия в другие миры. Но в фантастической литературе есть элемент психологической разрядки – она позволяет убедиться, что люди могут выйти победителями из самых страшных ситуаций.

– Вы говорите: «Герою тесно в рамках судьбы». А сами в судьбу верите?

– Тут сложно, это предопределяется во многом географией, отчасти происхождением… Я восточный человек – вырос и сформировался в Алма-Ате, хотя казахской крови во мне нет, есть татарская. Наверное, поэтому я считаю, что надо принимать все как должное. Знаете, есть такой европейский, отчасти протестантский подход, что человек всего добивается своим трудом, а если у тебя что-то не сложилось – ты сам виноват. В Азии подход совершенно другой: если что-то не складывается – то это судьба, воля Всевышнего.

А в России получилась странная смесь: если у тебя ничего не получается, значит, ты сам виноват и судьба у тебя такая! Это, конечно, очень плохо – нельзя болтаться меж двух полюсов и брать у обоих только негатив. На самом деле оно страшно выгодное, такое положение. Всегда можно думать: если где-то что-нибудь не так – это судьба. А где все получилось – это я сам! Мои герои так и делают. Все победы – результат их отваги и ума, а где не вышло – извините, «мел судьбы».

– В вашей новой книжке представлен мир компьютерных фанатов. Но ведь их сравнительно мало…

– Вы себе не представляете их реального количества! Они не окажутся, может быть, в большинстве – но в паритете с не-геймерами скоро будут, увидите. Помните, в фильме «Москва слезам не верит» был малоприятный Рудольф, утверждавший, что телевидение вытеснит кино и театр? А для многих современных людей игра вытеснила книги и фильмы. Многие считают, что интерактивные игры – самое интеллектуальное увлечение современности. Это способ объединить людей одного психотипа. Чужие отсеиваются.

Вечный вопрос человечества – как объединить людей одного склада? Онлайновые игры эту проблему решили. С этим связана их чудовищная популярность. В «Бойцовский клуб» в России играет около миллиона человек! И люди относятся к этому совершенно серьезно. В этой игре есть смешной артефакт – роза, цветок нарисованный, – его можно купить за настоящие деньги. За 10 тысяч долларов. И люди покупают. Просто ради того, чтобы признаться в любви – это все равно что подарить избраннице кольцо с огромным бриллиантом. Там завязываются настоящие отношения, браки настоящие заключаются. Для многих людей эти миры – реальный и виртуальный – абсолютно соразмерны.

– А вы играете?

– В игры играю, но не онлайновые, мне интереснее соревноваться с компьютером. Я лучше предпочту розыгрыш на первое апреля. Жену могу разыграть… но мы все-таки много лет прожили вместе – так что Соня уже знает, как я разыгрываю. Если сильно пошутить – люди обидеться могут. Я помню, один раз на 1 апреля выложил в Интернете обложку якобы новой книги. Это было очень смешно, люди бежали в книжные магазины, требовали… Потом было разочарование. Нет, мне хватает игры в фантастике.

– А мне кажется, что в литературе у вас как раз очень серьезно. Это продолжение первой вашей профессии…

– Психиатрии? Ну, может быть. Любопытство, стремление понять природу вещей, самого себя – это одно из самых сильных человеческих качеств и самых опасных, кстати. В конце концов, история человечества началась с того, что люди попробовали плоды с древа познания добра и зла! Так что писательская работа – да, это, наверное, какое-то продолжение врачебной. Писатель всегда пытается понять, что движет людьми, почему они знают, как надо, а поступают, как хочется.

Я не иной

– То, что вы пишете, повлияло на вашу жизнь?

– В смысле? Сам факт того, что пишу, – да, конечно. Это полностью изменило мою жизнь, не то бы и сейчас лечил людей в Алма-Ате. Но именно благодаря книгам, тому, что их хорошо встретили, за что большое спасибо, я смог переехать в Москву, познакомился со многими людьми. Я даже не знаю, состоялся бы у меня без фантастики брак или нет. Ведь моя жена тоже любит книги, и ее привлекало, что я пишу фантастику.

– А то, что вы пишете, с вами случалось? Вы верите в собственную выдумку?

– Нет, вот если эта граница стирается – вам уже действительно к психиатру. Разница между писателем и шизофреником примерно в том и состоит, что шизофреник в свои миры верит и в них живет. Я не иной, не инопланетянин, в лучшем случае функционал из «Черновика».

– Но ведь он отказался от дара…

– Погодите, погодите. Там будет третья часть. Может, его дар в том и заключался, чтобы отказаться от дара. Функционал не может избавиться от функции. Так что и писать я буду, никуда не денусь…

– Кстати, о фанах. Правда, что у вас есть двойник?

– Да, его зовут Александр Ульянов, он ниже меня ростом, по комплекции немного стройнее, но все равно очень похож. На конвентах читатели подходят, начинают брать автографы. Как правило, он сначала честно объясняет, кто он, а люди не верят, говорят – да ладно, ладно, мы все понимаем, надоело давать автографы… Вот он и пишет: «За Сергея Лукьяненко расписался такой-то…» Все довольны.

Старший сын пошел в меня

– Вы согласны, что «времена не выбирают»? Или хотели бы пожить в другой эпохе?

– Согласен. Искушение побывать в прошлом или будущем, конечно, огромное, но если это дорога в один конец – нет, спасибо. Туризм и эмиграция – разные вещи. Мне, в общем, нравится мое время. А что оно несовершенно – так и я несовершенен.

– А какие у вас слабости?

– Много. Я курю. Наверное, я достаточно резкий человек в суждениях, высказываниях. Я Овен по гороскопу, и, как ни смешно, характеристики Овна ко мне полностью относятся – я достаточно импульсивный. С другой стороны, если бы не это, я, наверное, не стал бы писателем.

– Легко ли вам дался переезд в Москву? Вы как-то написали, что есть коренные москвичи, а есть «укорененные».

– Да, иногда человек замыкается в рамках одной страны и еще хуже – одного города. Я в «Чистовике» рассказал правдивую историю женщины, которая в сорок лет в первый раз выехала за пределы МКАДа. Как-то так складывалась жизнь, что не было необходимости никуда выезжать – в Москве вроде все есть. И когда человек первый раз попал в Петербург, это был шок – оказалось, что на свете есть другие города! Это своего рода провинциальная болезнь: люди живут в глубокой провинции, где выход в свет – это поездка в райцентр. Но вот то, что в Москве происходит то же самое – это удивительно, выходит, столица и провинция не так уж сильно различаются.

– Вы много ездите. Младшего сына тоже берете в путешествия?

– Да, практически с самого раннего возраста выезжаем – вот только что были в Греции. Ребенку и в полгода полезно подышать воздухом, сменить климат. И потом это развивает – у меня старший (ему сейчас четыре с половиной) спокойно себя чувствует в любой другой стране, его не удивляет, что люди говорят на разных языках, по-разному выглядят, одеваются.

– В кого сыновья пошли?

– Пока сложно судить. Старший по характеру больше в меня. С младшим труднее понять, ему еще года нет, но он такой, знаете, все время настаивает на своем.

– Вы придумали термин – «дети кармин». Они, в отличие от индиго, спокойные, уравновешенные. А по отношению к собственным детям вы бы что предпочли?

– Пусть будут теми, кем хотят. К термину «дети индиго» я отношусь с большой иронией. Мне показалось, что в эпоху стабилизации нужны новые индиго – теперь они будут называться, допустим, кармин. Индиго любопытны, не терпят порядка и руководства – а это индиго нового времени, они рождаются послушными, карьерными, молчалиными такими…

Голод и старость победимы

– Вы своими руками что-нибудь мастерите?

– Могу сделать маленький ремонт, но выпилить из досок шкаф не сумею. Могу собрать мебель, стену просверлить, повесить телевизор. Но я не мастер-золотые руки. Есть фантасты, у которых «рукодельные» хобби. Вот московский писатель Саша Громов своими руками создает телескопы – берет толстый стеклянный диск, вечерами долго вытачивает из него зеркало, полирует, обрабатывает. А я бы это зеркало бросил к концу первого вечера – купил бы готовое или нашел бы специалиста.

– Какие человеческие качества вам неприятны?

– Уныние, пассивность, отсутствие чувства юмора, зависть, злоба – глобальная такая. На самом деле мало людей злых от природы – просто всех нас портит жизнь, проблемы.

– «Собака бывает кусачей…»?

– Скорее «квартирный вопрос испортил».

– России в ближайшие годы грозят катаклизмы?

– Серьезные – не думаю. Самое неприятное, что многие люди полностью утратили веру в будущее страны. Они уверены в том, что бардак, который возник еще в 90-е и продолжается сейчас, неостановим. Что всегда будут хамство, коррумпированные чиновники, продажная милиция и все усилия власти ни к чему не приведут. Все благие намерения нами же благополучно спускаются в унитаз. Недавно писатель Алекс Экслер пошутил: «Начато следствие по поводу хищения огромных средств, отпущенных на борьбу с коррупцией».

Но это все не навсегда, уверяю вас. Проблемы будут, но другие. Собственно, вся ошибка людей в том, то они ждут времени, когда будет полное счастье и никаких проблем. А счастье – это не исчезновение проблем, а их замена другими, более тонкими. Победа над голодом – и, допустим, безуспешная пока борьба со старостью.

– А что, и это преодолимо?

– Обязательно. Но тогда еще что-нибудь найдется – человек, слава Богу, никогда не успокоится.

19.08.2008

Рубрика: Персона

Автор: Ульянова Виктория

Скачать сам журнал можно тут.

А интервью почитать и у меня.

ЕСЛИ У ДРУГА УЖЕ ЕСТЬ ТАЛАНТ, ПОДАРИЛИ БЫ ЕЩЕ ОДИН

Интервью с Г.Л.Олди

Что бы вы подарили другу, если бы были всемогущи?

Талант. Если у друга уже есть талант, подарили бы еще один. Чем больше талантливых людей, тем дольше будет жить человечество.

Источник.

цитата

НАСТОЯЩАЯ, ИНТЕРЕСНАЯ, РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ И СУДЬБА – ВСЕГДА ФАНТАСТИКА!!!

О чем еще можно думать, когда говоришь с самим Лукьяненко? С тем самым Лукьяненко! Лауреатом бесчисленных литературных премий, с автором «тех самых Дозоров», которые свели с ума миллионы, — а еще с «Доктором Ливси» (только т-ссс, никому:), интересным соседом по Интернету и с просто (или не просто?) гражданином России… Стоп. Все по порядку.

— Что такое фантастика, кому она нужна, и зачем её, вообще, надо читать?

— Фантастика – всегда о том, чего не было и быть не могло. Это принципиальное положение, поскольку любая историческая реконструкция тоже достаточно произвольна и может серьезно отличаться от реальности. Но если в рамках исторической реконструкции мы, например, расскажем историю, как Петр Первый летал на Луну на пушечном ядре и именно там решил, что надо бы прорубить окно в Европу – вот это уже будет фантастика, поскольку это не укладывается в рамки нашего представления о мире, о том, как происходили события.

А для чего это все нужно… Наверное, как и любая другая литература, для того чтобы лучше понять самого себя, наше общество.

— Если фантастика — такой значимый вид литературы, то почему к нему с таким неприятием относятся писатели «основной волны», хотя сами довольно часто не то что используют фантастику как прием, а просто пишут фантастические романы. Этим не гнушались ни Аксенов, ни Айтматов, ни Маканин, ни Толстая.

— Во-первых, дело в том, что для многих писателей мейнстрима фантастика в первую очередь ассоциируется с детской литературой, с чем-то, что может быть интересным для ребенка, но никак не для взрослого. В их представлении фантастика – это рассказ о том, как изобрели чудо-подлодку, и этот агрегат либо таранит вражеские корабли, либо собирают вкусные водоросли. В первом случае это будет Жюль Верн, во втором — Беляев. У многих, видимо, существует предубеждение, вынесенное из детства. В ту пору основная фантастика, достигающая читателя, занималась популяризацией достижений науки и техники.

Во-вторых, в фантастике огромное количество хлама и мусора. В мейнстриме, разумеется, его не меньше, но это не так явно бросается в глаза. Фантастика же априори старается быть увлекательной, ей свойственно использование многих приемов, которые повышают к ней интерес читателя: более напряженный сюжет, где-то более яркие краски и так далее. И соответственно, всю ерунду, расписанную этими яркими красками, которая в фантастике есть, просто легче заметить.

— А может быть, дело в другом: просто качество литературы заметно отличается, ну, скажем так, на высшем уровне? Пелевин, Сорокин, Быков, Славникова пишут элементарно лучше, чем Лукьяненко, Дивов, Громов, Лазарчук.

— Не знаю, как насчет Славниковой и Сорокина, а Пелевина и Быкова, я не стал бы относить исключительно к мейнстриму. Пелевин так вообще, естественно, фантаст.

— Но они себя не позиционируют как фантасты. Открещиваются от этого.

— Да Бога ради, человек может себя позиционировать как угодно и кем угодно, но существуют критерии того, чем всё-таки его книга на самом деле является. Один из них – факт публикации Пелевина в фантастических журналах, и еще получение призов по фантастике. В ту пору ему это не мешало, он не возражал против этого. Именно это приносило большие тиражи и интерес читателей. Сейчас ему, может быть, интереснее себя позиционировать как… не знаю… как реалиста.

— Ну так всё-таки о качестве литературы.

— В целом средний уровень литературы в мейнстриме выше. Во-первых, потому что в нем работает больше людей. Во-вторых, потому, что реалистическая литература имеет богатый, наработанный запас тем, ситуаций и там, в общем-то, легче не впасть в халтуру. В фантастике риск свалиться за грань выше. Но если рассматривать только тех, кем гордится фантастика, и тех, кем гордится мейнстрим, то мы, наверное, получим практически одинаковый уровень. Те же самые Лукин, Рыбаков, Логинов — великолепные стилисты, люди, прекрасно владеющие русским языком во всём его разнообразии.

Отмечу еще один момент. Дело в том, что фантастика действительно предъявляет меньше требований к языку. Фантастику можно написать очень простым, даже до примитива, языком, она всё равно будет читаться. Рассказать таким же языком историю шофера, который везет на своей машине молоко из деревеньки в город, чтобы продать на базаре, невозможно.

— Мы здесь говорим не о деревенщиках, а о современной так называемой интеллектуальной прозе. Там никакого шофера с молоком нет, там скорее гей направится к своему любовнику за кокаином, и они займутся «изысканным» сексом, во время которого один из героев умрет от передозы, а другой расчленит его тело и спустит в унитаз, читая в паузах Бегбедера.

— Даже эта история, если рассказать ее абсолютно суконным языком, станет скучнее больничного диагноза. Мы же если напишем, как этот гей полетел с планеты, где живут одни геи, за запасом яйцеклеток, чтобы всё-таки размножиться, получим роман Буджолд. И это, надо сказать, вполне читаемо.

— Если подобный текст напишет, например, Сорокин, эта книга вполне может быть выдвинута на «Букера».

— И прекрасно…

— А книга номинального фантаста никогда не удостоиться этого.

— Каждому своё.

— В настоящий момент возникла совершенно удивительная ситуация: наших писателей мейнстрима холят, лелеют, дают различные премии, вывозят за границу. Но выясняется, что там, за границей, очень серьезно популярна российская фантастика. Причем популярна настолько, что она занимает первые места в списках книжных бестселлеров — не только фантастики, но литературы в целом. В частности в Германии ваш текст занимал достаточно долгое время первое место, в Швеции — текст Перумова. Что касается современных российских мейнстримовцев, этого не было, не было даже близко. Парадокс?

— Я позволю себе вспомнить старый анекдот. Два мальчика в больнице разговаривают. Один: «Почему тебе на Новый год подарили и паровоз, и машинку с радиоуправлением, и игрушечный вертолёт, а мне всего лишь кубики». Второй: «Ну, наверное, у тебя нет СПИДа». Вот, видимо, это, при всей жестокости такого сравнения, можно отчасти отнести к мейнстриму. Дело в том, что у них гораздо меньше читателей. Соответственно и возникают методы стимулирования: премии, громкие хвалебные статьи и так далее. Это необходимо людям для того, чтобы продемонстрировать собственную значимость и поддержать интерес к себе.

— Следующий парадокс. Наши фантасты получают международные премии. Наши фантасты гремят в Европе, но внутри России практически 90 процентов текстов настолько слабы, что вовсю говорят о кризисе в Российской фантастике.

— Ну так можно взять американские тексты — и там тоже 90 процентов будет убогими, но это известный всем любителям фантастики закон Старджона о том, что 90 процентов любого явления это, скажем так, дерьмо.

— Уже сейчас можно почти уверенно сказать, что в историю фантастики вы войдете с Дозорами. Каково быть писателем, который уже создал свою если не главную, то самую известную книгу?

— Иногда происходит так, что какая-то книга писателя начинает пользоваться наибольшей популярностью. Для нас Желязны — это автор "Хроник Эмбера", хотя он написал очень много гораздо более сильных, интересных, умных книг. А Конан Дойль — это создатель Шерлока Холмса, хотя он, бедный, выл от этого и считал, что его другие книги гораздо лучше. Да, конечно, на данный момент у меня есть лейбл: "автор Дозоров". Да, я это знаю, я с этим отчасти смирился, и даже в автомобиле у меня всегда лежит для гаишника какая-нибудь книжечка «дозорного» цикла. Мало ли… Но все же я считаю, что своей лучшей книги я еще не написал.

А с Дозорами все в одночасье может измениться. На днях я подписал договор о выходе кинофильма "Лабиринт отражений", который будет делать Первый канал. Я думаю, что этот фильм будет не менее культовым, не менее шумным, чем Дозоры.

— После выхода «Сумеречного дозора» вы говорили, что сериал можно тянуть бесконечно, но смысла в этом нет. Однако «Последний дозор» показал, что вы передумали. Почему?

— Скажу совершенно честно, искушение выпустить еще одну книгу к моменту выхода второго фильма было очень сильным. «Сумеречный дозор» должен был завершить цикл, всё было запланировано, но работая над последней главой, когда я собрался было всех иных лишить магической силы и оставить жить человеческой жизнью, я понял, что это будет несколько некорректно по отношению к зрителям и читателям. Человек посмотрел яркий, красочный фильм, воодушевленно взял новую книжку и вдруг обнаружил, что всё — история закончилась. В этом есть нечто жестокое.

Конечно, сериал нельзя длить бесконечно, рано или поздно автор выдыхается. Но мне кажется, что четвертый роман не опустил планку «дозорных» историй, что он достаточно много нового рассказал про этот мир. И теперь я даже заявлю, что, скорее всего, постараюсь сделать пятый роман. Будет ли он последним — не знаю.

— И все же, нет желания доказать, хотя бы себе, что вы не только автор Дозоров, а в состоянии написать новые "Осенние визиты"?

— Назовите мне писателя, который в здравом уме зарубил бы суперпопулярную фантастическую сагу после двух успешных экранизаций и популярности во всем мире. Мне немецкие издатели намекали: «Хотелось бы Дозор», и услышав, что наверное будет такая книга, возрадовались. Сейчас я пишу не Дозоры. Если б я захотел заработать побольше денег, то за это время написал бы еще два-три Дозора, которые успешно были бы проданы по всему миру.

— Как вы относитесь к тому, что именем Дозоров продвигается межавторский сборник «Мифы мегаполиса»?

— Существует маркетинговая издательская политика. Существует понятие «паровоз» — человек, чье имя двигает либо серию, либо какой-то конкретный сборник. Понятно, что «Мифы мегаполиса» начали активно продаваться отчасти потому, что на обложке было упоминание о новой истории из мира Дозоров. Но мой рассказ не очень большой, и основное место занимают произведения других авторов. Если бы имела место только спекуляция на Дозорах, на моем имени, то «Мифы мегаполиса» пережили бы кратковременный взлет и благополучно канули бы в Лету. Но к ним идет долгий и устойчивый интерес. Это показатель того, что читатели, помимо рассказа о Дозорах нашли там еще много интересного. Так что в данном случае, я думаю, издательство поступило вполне разумно и корректно. Да, оно привлекло больше потенциальных читателей и продавцов книг, используя лейбл Дозоров. Ну а дальше уже заслуга сборника.

— В интервью четырехлетней давности журналу «Мир фантастики» вы сказали: «Наша жизнь не может не приводить к какому-то усталому цинизму, равнодушию, злости на происходящее». Не считаете ли вы, что Кирилл в «Чистовике» дал себя победить жизненным обстоятельствам.

— Поведение Кирилла — неожиданность и для меня самого. В принципе, история, которая рассказывалась в «Черновике»/«Чистовике» — это история обычного человека, который не хочет быть героем, не собирается. Как правило, персонаж фантастического романа внутренне уже готов к своей миссии. Фродо сомневается, он просит снять с него непомерную ношу, но он готов нести кольцо. Люк Скайуокер готов взять в руки световой меч. В них есть для этого и сила, и страсть, и может быть, даже жажда странствий. Герой «Черновика»/«Чистовика» другой, он абсолютно обычный молодой человек, которого в общем-то устраивает нормальная жизнь. Даже воплощения его фантазий, когда он становится обладателем суперспособностей довольно банальны: выход к огромному теплому морю или в какую-то маленькую уютную страну, где есть вкусная еда в ресторанах и какие-то нестрашные приключения. То есть, это случай, когда шапка не по сеньке. Мне всё время казалось, что герой сумеет перерасти себя и не просто принять возложенные на него случаем обязательства, но и попробует стать выше них. Но этого не случилось, логика развития персонажа вступила в противоречие с тем, что я планировал. Кирилл захотел покоя, и я ему уступил. Но, кстати, я не говорю, что окончательно. Может быть, я почувствую, что с Кириллом что-то произойдет, и он не остановится, уйдя от своей миссии, от роли функционала. Может быть, он всё-таки попытается что-то понять и изменить в мире.

— Теперь хотелось бы поговорить о "Рыцарях сорока островов". Все ждут не только фильма, хотя неплохо бы услышать, что с ним и как. Ждут продолжения текста.

— С кино всё очень просто. В марте я побывал в Киеве на презентация этого фильма. Там мне сообщили, каков будет бюджет, кто будет работать над спецэффектами. Есть планы пригласить голливудского режиссера. Сценарий написан Мариной и Сергеем Дяченко. Я их сам рекомендовал. Сценарий, на мой взгляд, очень хороший, он действительно близок к тексту и абсолютно кинематографичен. А по поводу литературного сиквела скажу следующее: по опыту Дозоров я знаю, что когда начинается работа над фильмом, когда появляются первые кадры, то, как правило, это подхлестывает автора и хочется написать что-то еще. Я думаю, что когда я посмотрю отснятые фрагменты, я возьмусь за продолжение. Тем более, что украинские коллеги заявили, что они готовы снимать двухсерийный фильм. И, грубо говоря, у них право первой ночи на экранизацию сиквела.

— Как складывалась совместная работа с Перумовым, Буркиным, Васильевым? Нет ли планов в дальнейшем написать с кем-нибудь в соавторстве.

— Я писал в соавторстве три раза. Все три раза с друзьями. Для меня очень важно, чтобы человек, с которым работаешь был духовно близок, интересен, приятен. Однако у меня был и неудачный опыт соавторства с одним известным писателем. Из-за того, что у меня пошел совершенно сумасшедший «дозорный» период, я затянул свою часть работы. В итоге человек обиделся и написал книгу сам. Мне было очень неудобно, но так сложилось. Я не хочу еще раз попадать в ситуацию, когда из-за своего безумного темпа жизни — а он действительно другой, чем у большинства авторов — я кого-то подведу. Но я надеюсь, что еще с кем-нибудь в соавторстве поработаю. Это любопытно.

— В связи с этим, такой вопрос: какой должна быть фантастическая книга, чтобы она понравилась вам лично?

— Книга должна, конечно, в первую очередь быть увлекательной. Это может достигаться совершенно разными путями. Это может быть и необычный сюжет, и высокая эмоциональность текста, которая заставляет сопереживать персонажам, и интересный, вкусный язык. Есть масса факторов, которыми автор может увлечь читателя. Когда сочетается несколько таких факторов, это просто прекрасно.

— Судя по числу постоянных подписчиков « Судового журнала Доктора Ливси», вы радикальным образом поменяли свою точку зрения, что «болтаться в Интернете под своим именем ни к чему».

— Я заводил Лайфджорнал исключительно для того, чтобы общаться с узким кругом знакомых мне людей, которые в ту пору уже собирались там. А потом начался лавинообразный рост. У меня нигде в ЖЖ не написано, что это журнал Сергея Лукьяненко. Более того, я стараюсь этого нигде не афишировать. Но это, конечно, секрет Полишинеля. Мне же хотелось просто вести журнал. Да, я иногда выкладываю какие-то литературные мистификации, тексты, фрагменты новых вещей. Бывает. Потому что людям это интересно. Но это уже сложилось после того, как у журнала появилось немыслимое количество подписчиков. Однако мне наибольшее удовольствие доставили вопросы вроде: "Скажите, а что за текст вы поместили, вы что, писатель?" Когда человек узнавал, с кем общается, он, как правило, очень смущался, говорил: " Мне просто ваш журнал показался интересным, я не знал, что вы писатель Лукьяненко". Вот это для меня очень ценно.

— В ЖЖ вы нередко поддерживаете линию современного российского правительства. Делаете ли вы это от чистого сердца или хвалите, чтобы не критиковать?

— Я за международную позицию российского правительства, потому что она служит хоть каким-то противодействием тому, что творят в мире Соединенные Штаты Америки. В свое время, один мой знакомый испанец, когда мы спорили о политике, развел руками, говоря: " Что вы тут все дергаетесь, ведь Америка самая сильная, всё равно не возможно с ней справиться, так что нужно расслабиться и получать удовольствие". Эта позиция, к счастью, в России всё-таки не возобладала. Я очень надеюсь, что не возобладает никогда, потому что США сейчас привносят в мир гораздо больше конфликтов, проблем и неприятностей, чем реальной пользы, реальной демократии и реальной толерантности. Реальной, а не показушной. Поэтому международная позиция России сейчас, на мой взгляд, абсолютно взвешенная.

Другое дело, что очень многое во внутренней политике России находится в запущенном состоянии. Например, борьба с коррупцией к сожалению на печально низком уровне. И это та проблема, которой власть должна заниматься серьезно, потому что иначе она утратит тот лимит доверия народа, который у нее есть сейчас.

— Вы упомянули о том, что новый роман появится в Интернете, как только вы его напишете. Каким образом вообще это может произойти? А как же авторское право? Что-нибудь изменилось в этой области за последнее время?

— Да это всегда очень просто. Есть некоторое количество людей. Я даже не хочу их называть любителями книг, моими поклонниками, потому что это немножко опошляет эти понятия. Есть люди, которые считают для себя правильным, как только вышла книга немедленно отсканировать текст, выложить его на каком-нибудь анонимном ресурсе, пиратском сайте. Что ими движет в этом стремлении? Иногда они совершенно откровенно пишут, что " я это делаю для того, чтобы сделать гадость автору". Человеку это приятно. Ну что ж. Кто-то бьет лампочки в подъездах, кто-то выкладывает тексты в сеть.

Но с некоторых пор ситуация кардинально изменилась. Появился «ЛитРес», который объединил крупнейшие сетевые библиотеки, который цивилизованно общается с авторами, заключает с ними договоры, выплачивает гонорары... По сути, это уже не совсем электронная библиотека. Это электронное издательство. Да и цены их достаточно символические. Я, честно говоря, не представляю себе читателя, который имея Интернет, компьютер и так далее, не мог бы потратить в месяц 100 рублей для того, чтоб скачать 4-5 своих любимых книг. Это уже какая-то совершеннейшая клиника.

— Вы считаете, что у начинаний «Литреса» есть будущее? Что его не подавят стихийные пользователи Интернета, которые считают, что information must be free.

— Я думаю, не подавят. Сейчас в Интернет приходит всё больше и больше законодательства, всё больше и больше регламентирующих актов. Интернет становится более цивилизованным. Анархия, как показал опыт человечества, ни к чему хорошему не приводит. Пиратские сайты, выкладывающие книги, конечно, всё равно есть. Переезжают, меняют один адрес на другой. Но сейчас любому нормальному человеку гораздо проще купить за небольшие деньги электронную книгу, чем провести несколько часов в Интернете, чтобы скачать с какого-то непонятного сайта книгу, зачастую неверно оцифрованную, с ошибками и опечатками.

— Гонорары за электронные версии пока не сопоставимы со, скажем так, бумажными, но, на мой взгляд, они уже вполне реальны.

— Существует много писателей, у которых есть своя большая армия читателей, но тиражи гораздо меньше, чем у меня. И для них зачастую гонорары за электронные публикации являются вполне значимыми, даже соизмеримыми с гонорарами за бумажные книги. Это прекрасно, потому что дает возможность спокойнее и качественнее работать над новыми текстами.

— Должен ли популярный писатель делать общество лучше? Или у него есть право ограничиться потаканиями публике?

— У каждого человека всегда есть право на то, чтобы творить гадости и на то, чтобы делать хорошие вещи. Такое право есть и у писателя. Если кто-то считает, что нужно потворствовать негативу, он, конечно, имеет на это право, но это его выбор, личный. Я бы так поступать не хотел. Но я продукт времени, своей эпохи, раб своего мировоззрения и не могу гарантировать, что всё мной написанное — правильно, позитивно и воспитывает в людях только хорошее. К сожалению, я этого утверждать не могу, но я бы очень хотел, чтобы это было именно так.

— Не устали от популярности. Не мешает ли она в повседневной жизни?

— Я всегда вспоминаю слова Николая Караченцева давным-давно, еще в советское время, сказанные: «Когда артист начинает сетовать на то, что его замучила популярность, поклонники и прочее, я считаю, что это фальшь, потому что миллионы, десятки миллионов людей мечтают о такой судьбе и тут просто смешно кокетничать». Поэтому отвечу так: конечно, где-то утомляет, но было бы грешно жаловаться.