Другое дело, что в искусстве коллективное творчество – обычное дело. Театр – труппа, режиссер, драматург, художник... Симфонический оркестр, или хотя бы струнный квартет. Кино – масса народу делает фильм. В литературе, правда, сложнее, там силен индивидуализм, но и здесь дуэтов хватает: Ильф и Петров, братья Стругацкие...
Нам кажется, что речь не о том, сколько людей работали над произведением. Важен результат. Вот и вся актуальность.
О.Б.: Используете ли Вы какой-либо свод правил, работая в тандеме?
ОЛДИ: Три правила:
— Писать то, что нам хочется, и так, как нам хочется.
— Нам не должно быть стыдно за написанное.
— Никогда не подписывать контракт на незаконченную книгу.
О. Б.: Какими качествами должны обладать соавторы?
ОЛДИ: Мягкостью и жесткостью – всему свое время. Пониманием, что цель важнее амбиций. Чутьем на особенности чужого текста. Умением поддерживать огонь. Трудолюбием, как это ни банально.
Ну и талантом, ясное дело.
О.Б.: Как можно охарактеризовать Ваши взаимоотношения?
ОЛДИ: Скажите сами: как должны относиться друг к другу двое людей, которые с младых ногтей вместе играют в театре, занимаются каратэ, пишут в соавторстве, без скандалов делят гонорары, десять лет подряд живут в одном подъезде — и при всем этом рады очередной встрече?
О.Б.: Собираетесь ли Вы в будущем издавать книги под собственными именами?
ОЛДИ: Да мы и сейчас вроде как не прячемся. Число тех читателей, которые чудесно знают, кто такие Олди, намного превышает число "незнаек". Вот уже много лет на тыльной стороне обложек наших книг красуется фотография Громова и Ладыженского плюс краткий инфо-блок. Посмотрел, и сразу понятно – наши люди. Опять же, аннотации – там часто мелькают реальные фамилии.
А снимать псевдоним совсем – ни к чему. Мы к нему привыкли так, что это стало второй кожей; да и читатель привык не в меньшей мере. Генри Лайон Олди – это не простая сумма Громова и Ладыженского, это третье, особое качество, и грех было бы его терять.
Впрочем, у нас выходили под реальными фамилиями сольные книги – сборник повестей и рассказов Громова "Путь проклятых" и поэтический сборник Ладыженского "Мост над Океаном". Да и в данный момент мы подумываем запустить в производство еще одну, отдельную серию наших книг, где вместо псевдонима будут стоять реальные фамилии. Почему бы и нет? Пусть расцветают сто цветов – в этих сериях будет Олди, в этих объявятся Громов с Ладыженским.
Главное, чтобы книги нашли своего читателя. Остальное – пустяк.
О.Б.: Сейчас, в связи с тотальной занятостью, писатели нечасто утруждают себя ответами на письма и вопросы поклонников. Вы выделяетесь на общем фоне тем, что отвечаете. Скажите, как Вы находите на это время?
ОЛДИ: Если правильно организовывать свой день – вы удивитесь, сколько в нем оказывается полезного времени. На все хватит. Кроме того, наш читатель в подавляющем большинстве – собеседник умный, интересный и тонко чувствующий. Стихи пишет, интересные вопросы задает, нюансы подмечает. Отчего бы и не поговорить? – с удовольствием.
«Единственная известная мне роскошь — это роскошь человеческого общения.» (с) Антуан де Сент-Экзюпери.
Во время беседы вспоминается последняя фраза из «Пикника на обочине» Стругацких: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!» Общаясь с Олди мы почувствовали, что слова этих людей насквозь пропитаны дружелюбием, доброжелательностью и вниманием к собеседнику. Двое, словно Один. Таковы Олди.
«МЫ ПИШЕМ КНИГИ, КОТОРЫЕ САМИ ХОТЕЛИ БЫ ПРОЧИТАТЬ»
Виктор Ворон (далее В.В.): Какое место отводится фантастике среди другой литературы. Какое будущее ждёт это литературное направление?
ОЛДИ: Как любое течение, оно неизбежно разбивается на две-три основных струи. Широкий стержень массовой литературы, удовлетворяющий спрос и оправдывающий ожидания – хотят эльфов, будут эльфы, хотят звездолет, будет звездолет, хотят иглу в Кощеевом яйце, будет суровая цыганская игла. И два притока: маргинальный авангард — вызывающий, эпатирующий, местами раздражающий, как любая кузница, где куются приемы будущего; и литературная традиция в самом лучшем смысле слова – где фантастика в первую очередь служит методом, способом оригинального видения мира, заостряющим проблематику текста, ломающим стереотипы, сложившиеся и у читателя, и у писателя.
Короче, как в сказке – было у царя три сына...
В.В.: В эпоху засилья лёгкого чтива, Вы пишете достаточно сложные для понимания произведения. Какую книгу ни взять – для начинающего трудно уловить Ваш ритм повествования. Чем это обусловлено?
ОЛДИ: Мы пишем те книги, которые самим бы хотелось прочитать. Ориентируясь, не в обиду никому, на себя-любимых. Отсюда и ритм, и структура, и проблематика, и образная система – нам так нравится, мы так думаем, так чувствуем. И очень рады, что людей, кто думает и чувствует сходным образом, оказалось не так уж мало. Читателя надо уважать – есть за что. И радовать полифонией, не подсовывая вместо симфонии «блатной шансон».
В.В.: У Вас всегда сильна философская часть повествования. Причём это наблюдается практически в каждом Вашем романе (повести/рассказе)...
ОЛДИ: Нам неинтересно просто рассказать историю. История – способ сказать нечто большее, что мучит и не находит иного выхода. Между строк, под текстом и над ним должно быть кое-что, из-за чего вообще затеян разговор. То, что Вы называете "философией" – это позиция автора, его размышления, взгляд на мир, какие-то личные умозаключения. Если всего этого нет – в книге вообще нет автора.
Так, фаст-фуд на скорую руку.
А мы хотим присутствовать в своих книгах. Здороваться с читателем, спорить, соглашаться, обмениваться мыслями и чувствами. Говорить вслух, публично, надо лишь тогда, когда есть, что сказать – и есть, кому выслушать. Иначе лучше помалкивать. Такая вот философия – «любовь к мудрости», если перевести на русский язык.
В.В.: Обилие стихов в Ваших книгах – чем оно обусловлено?
ОЛДИ: Поэзия – особый способ видения мира. Максимальная концентрация образов, пружина ритма, мелодика сердца; мы и не замечаем, когда переходим от прозы к стиху. Поэзия – самая бесполезная вещь в мире, если судить с точки зрения бытовой утилитарности, а потому самая великая.
Так существуем, и иначе не получается.
В.В.: Как Вы относитесь к попыткам некоторых писателей закончить книги великих мастеров? Взять, например, «Хроники Эмбера» Роджера Желязны и их вольную предысторию Джона Грегори Бетанкура.
ОЛДИ: К сожалению, мы не знаем случая, чтобы такое завершение или продолжение (приквелы, сиквелы, вбоквелы) хоть сколько-нибудь приблизилось к уровню исходника. Желание закончить недописанный роман мастера понятно. Желание поучаствовать в литературном мире великого предшественника – тоже понятно.
Но результаты удручают.
В.В.: Вы часто упоминаете в Ваших произведениях переход человека в новое качество. Как Вы думаете, с развитием и усовершенствованием компьютерных технологий, этот приход приблизился?
ОЛДИ: Уже сейчас говорят о компьютере, базой для которого станет генный аппарат человека. В этом случае биологическая система под названием "люди" может измениться так, что воображение отказывает. Опять же, вариант с волновой эволюцией человечества, как отказом от белковых тел...
Но даже если тело получит приставку "супер" или "сверх", как быть с психикой? С душой? Тут компьютер не поможет. И страшно представить "супера", который мыслит примитивными категориями – пожрать, совокупиться, возвыситься над слабым, захватить власть... Тут-то "сверх-человек" автоматически превращается в нелюдя.
Вот этот вопрос нас всегда беспокоил: как остаться человеком, когда тебе в каждую руку дают по атомной бомбе, в поясницу вставляют реактивное крыло, а вместо глаз отращивают лазерные прицелы?
Книги Олди – словно Дом-на-Перекрёстке из «Бездны Голодных глаз». В одно и то же время — постоянно меняющиеся и неуловимо похожие друг на друга. Невозможно взять новую книгу Олди и предугадать финал. Писатели, как всегда, указывают Вам дорогу в Неведомое. Снова оставляют Вас на перепутье. Снова Вы должны решать, остаться ли человеком или же стать кем-то другим. Выбор за Вами.
«МЫ — ТЕАТР»
В.В.: Похожа ли наша действительность на фантастику 18-19 веков?
ОЛДИ: Что значит – похожа? Критик Шале назвал "Шагреневую кожу" Бальзака – "фантастикой нового времени". Достоевский считал блестящей фантастикой "Пиковую даму" Пушкина. Вальтер Скотт писал: "Самое большее, с чем мы можем примириться, когда речь идет о фантастике, — это такая ее форма, которая возбуждает в нас мысли приятные и привлекательные." Речь у сэра Вальтера – ни мало, ни много – шла о Гофмане.
Если посмотреть на всю эту фантастику, то ни старуха-графиня, ни кусок кожи, исполняющий желания, ни Золотой Горшок в нашей с Вами действительности не обнаружены. Но с другой стороны, страсть к игре, а главное, к выигрышу любой ценой, желание воплотить мечту, мечта об артефакте, откликающемся на просьбы – разве это не вечное? Вот и выходит, что если мерить наличием интернета, то ничего общего, а если говорить о вечном, так оно все до боли одинаково в любом веке...
О.Б.: Как бы Вы охарактеризовали то, что сейчас происходит в современном мире?
ОЛДИ: Раскачивание лодки, замаскированное под поиски равновесия.
В.В.: Каким Вы себе представляете будущее через 100 лет?
ОЛДИ: Мы очень стараемся жить в настоящем, не пытаясь заранее прогнозировать завтрашний день. Это вообще большая проблема – многие живут завтра или вчера, и поэтому в настоящем куча лишних забот.
Поэтому увольте – будущее придет, тогда и посмотрим.
О.Б.: Должно ли писательство быть профессией или зарабатывать деньги нужно другим способом? Или же писательство должно быть хобби, дополнением к основному источнику заработка?
ОЛДИ: Тут каждый решает сам. Слово "должно" – неприемлемо. Литература никому ничего не должна, даже своим создателям. Мы в 90-х, несмотря на то, что у нас шесть лет не выходило ни одной авторской книги, перешли на профессиональный вариант. Денег тогда не было, но иначе, работай мы где-то вне литературы, мы бы не нашли достаточно времени на работу над нашими книгами. В итоге – все получилось. Но могло и выстрелить мимо цели.
Хорошо, если у тебя есть поместье и оброк с крестьян. Тогда весь досуг можно посвятить литературному хобби. Но, вернувшись с разгрузки вагонов или из офиса, где провел десять часов, очень трудно вернуться к отставленной в сторону книге. Впрочем, советов начинающему писателю мы давать не рискнем.
В.В.: Появление Интернета – положительный или отрицательный пункт для Вашего творчества?
ОЛДИ: Положительный – как явление нового удобного инструмента. Проще списаться с издателем. Проще получить от художника эскиз обложки, обсудить его и предложить какие-то изменения. Можно, если нет под рукой справочника, быстро найти информацию, полезную для работы. И так далее.
Другое дело, что надо обладать толстой шкурой и крепкими нервами, чтобы выдерживать регулярное кипение на форумах и в почтовом ящике: "Исписался! Гонит халтуру! Чтиво..." Прав читатель или нет, большинство высказываний не отличается деликатностью (и грамотностью — тоже), а писатель – натура тонкая, творческая, у него сердчишко пошаливает. Вот и напоминаешь себе, под рюмку валокардина: "Хвалу и клевету приемли равнодушно..."
Помните, как там дальше?
О.Б.: Как относятся в Украине к тому, что Вы пишете на русском языке? Пробовали ли Вы писать на украинском?
ОЛДИ: Нормально относятся. Читают, и добавки просят. Маргиналы-националисты – не в счет. И издаемся мы на украинском не так уж редко – семь книг вышло, и еще кое-что готовится к выходу. Переводы проверяем сами – украинским языком владеем хорошо, оба билингвы. Свои стихи Олег Ладыженский для таких изданий чаще всего сам переводит, во избежание.
А пишем на том языке, на котором думаем. Так сложилось, что выросли в русскоязычной среде. Хотя и украинским разговорным пользуемся при случае, и много читаем на этом языке, и полагаем, к примеру, что переводы Сапковского или Роулинг на украинский язык вышли гораздо лучше, чем в русском варианте.
В.В.: И последний вопрос. Как Вы можете себя охарактеризовать? Вы — Актёры, Зрители или Режиссёры?
ОЛДИ: Мы – Театр.
Который начинается с вешалки.
Окончив беседу с Олди, мы ощутили то же чувство, что возникало, когда мы откладывали хорошую, только что прочитанную книгу. Вот она, рядом лежит – только руку протянуть, а уже поздно. Всё свершилось. И нет волшебников, кто отмотает время назад. Но легкая грусть вскоре исчезает. Мы знаем, что впереди будут ещё книги, ещё встречи. Мы вновь, словно Неприкаянные, соберёмся за одним столом. Пусть ненадолго. Но нам хватит, чтобы услышать знакомую фразу: «Ты знаешь, кто я? Я – твой друг…»
облако тэгов
