цитата

Я скромен, милостивый государь, сознаю, что натворил при жизни много вольных и невольных прегрешений, да если бы и ни одного не сотворил, то — всякую поездку по железной дороге на том свете рассматривают, как попытку к самоубийству, а за это не хвалят, и очень даже не хвалят!

Поэтому я решил пристроиться прямо в ад. Но представьте себе ужас моего положения, когда на воротах ада я прочитал следующую публикацию:

Сим извещаются г-да покойники всех национальностей, возрастов и полов, что, в виду, распространившегося между ними, за последнее время, самозванства, отныне будут приниматься, как в рай, так и в ад, только души, могущие документально доказать свою личность, или, по крайней мере, представить голову и две трети своего тела для проверки примет по реестру.

Душам, не удовлетворяющим означенным условиям, предоставляется витать до скончания мира, без цели и приюта, в пустыне мира, со всеми такового бродяжничества последствиями.

Примечание. Отговорки утратою тела не принимаются, в силу того соображения, что таковой утраты быть не может, ибо тело, как материя, не исчезает из мира, но лишь принимает иные формы.

Орест Сомов (1793-1833), украинец по происхождению, писавший на русском языке. С 1817 г. жил в Санкт-Петербурге. Критик, журналист, писатель. Его "Малороссийские были и небылицы" — истории с ярким национальным колоритом проложили дорогу произведениям Гоголя.

Мрачный колдовской рассказ "Недобрый глаз" (1833 ) — один из лучших рассказов автора. Включался (в переводе на украинский) в антологии украинской готики. Появлялся в журнале «DARKER» № 8'12 (17)», 2012 г.

Три красавицы-дочки было у казака Никиты. Загостил однажды у казака странный человек, назвался Лавро Хоробитом и попросил отдать ему в жёны одну из дочерей хозяина. Но хоть и одет богато был гость, но не понравился он казаку и его дочерям, пугал их недобрый взгляд Лавро.

цитата

За ужином проезжий гость зарился сквозь навислые свои брови на пригожих дочек казака Никиты, как щука зарится сквозь тростник на маленьких резвых рыбок; но красавицы не слышали от него ни одного привета, ни одного слова. Угрюмо сидел он и только, пыхтя, потягивал запеканку и терновку казака Никиты. Когда же взглядывал порою на которую-нибудь из девушек, та невольно опускала глаза вниз, не от стыда, а от страха: красавиц пугали эти взгляды невидимого глаза, чуть-чуть светившегося из-за густых рыжих бровей. Гость встал из-за стола, как и сел за него: не молясь Богу, не сказав доброго слова хозяевам. Что за человек был он? Все думали, гадали, и никто не мог дознаться.